Конечно же, больше всего я получал от воскресных прогулок и поездок на трамвае с папой. Он мне рассказывал и о доме-сказке (а иначе, откуда бы я о нем знал?), и о местах, которые мы проезжали, пока я прочитывал все вывески на магазинах и всяких мастерских.  «Гастрономия», «Галантерея», «Мясо, птица, яйцо», тут я хохотал и спрашивал папу, почему только одно яйцо?

В то время, как я читал вывески и сообщал папе и всем пассажирам крайне необходимую им информацию, все заинтересованные следили за правильностью этой информации. Все в точности, как в туристическом автобусе: я прочитаю вывеску на правой стороне улицы, все головы поворачиваются направо, читаю на левой – налево. Иногда меня поправляли, если  что-то по ходу трамвая не успевал прочесть. «Вон там была «Парфюмерия» — добавляла одна накрашенная дама, — не «парфюмерия», а овощи-фрукты, все им парфюмерию давай» — язвила другая, то ли колхозница, то ли рабочая. «А я вам говорю «Парфюмерия», понаехали тут» — огрызалась накрашенная. «Да я тут, может, раньше Вас живу», — парировала рабоче-крестьянка, «Да я еще Керенского слушала» — негодует накрашенная. «Может, ты еще и Троцкого слушала?» — не унимается рабоче-крестьянка, переходя на «ты». Вагон вдруг затих, и люди потянулись к выходу. И даже мое громкое политическое заявление, что меня назвали в честь Анатолия Луначарского, не разрядило обстановку. Мы с папой тоже вышли. Настроение у папы испортилось, хотя когда спор только начинался, он радовался, как ребенок. Все-таки я его уговорил ехать дальше до зоопарка, куда мы и собрались на этот раз.

Отец часто водил меня на Неву, к мосту Лейтенанта Шмидта. Папа показывал мне стелу, обозначавшую место, откуда «Аврора» стреляла по Зимнему Дворцу. Иногда мы доходили аж до Дворцового моста. Мне открывался совершенно новый интересный мир с пароходами, буксирами с дымившимися трубами и с какими-то таинственными именами. Отец говорил, что это имена вождей французской революции. Мне было обидно, что это имена не нашей революции, потому что «Аврора» была у нас, а не у них, и Ленин был у нас, и Урицкий, именем которого была названа площадь, откуда мы возвращались домой трамваем.

Далее

В начало