В детстве мне нравилось ходить с родителями в гости. Но еще больше я любил, когда гости приходили к нам. В основном, это происходило в дни рождений. В эти дни мне делали подарки. Помню синеватый дым и треск от пистонов, лыжи, которые мне подарила тетя Лия, и мы с Тамарой делали «лыжные» вылазки по Мастерской; помню переводные картинки и первые красивые книжки. Но самым незабываемым был подаренный дядей Ефимом красавец конь, вороной со звездой во лбу, громадный, с настоящей, а не нарисованной гривой, с настоящим хвостом, яростными глазами и оскаленной мордой, со стременами и седлом. Я взбирался на него со стула или с папиной помощью, вот такой это был большой конь, я таких никогда не видел ни до, ни после. А может быть, это я был такой маленький?

После войны вместе с другими, более нужными вещами нам отдали этого коня новые жильцы, которые въехали в нашу комнату. А уже когда у дяди Ефима подрос внук, Федин сын, мы этого коня отдали ему обратно. Вот такой круговорот вещей в природе.

Единственное, что меня огорчало в этот день, это то, что папа или в этот день, или накануне обязательно водил меня в парикмахерскую напротив. Я садился на положенную на подлокотники доску, было высоко и страшно. Стригли меня машинкой, оставляя маленькую челку. Папа сначала говорил «под машинку», но когда глаза у меня наполнялись слезами, добавлял: «оставьте челку». Каждый раз я с замиранием сердца следил, как волос становится все меньше и меньше, и ужасно боялся, что забудут про челку. Но вот страхи позади, челка на месте, парикмахер – женщина и папа улыбаются. И на этот раз обошлось. Впрочем, проблема со стрижкой была не только у меня. Это я понял значительно позже.

Для всех мужчин стрижка в нашей стране была мукой. Десятилетиями предлагалось лишь три фасона: бокс, полубокс, полька. У кого и как ни стригись, всегда обкорнают, изуродуют, унизят. Как ни объясняй, что ты хочешь, парикмахер, а это были обычно женщины, с каким-то садизмом вгрызается в затылок машинкой, и когда ты осмеливаешься взглянуть на себя в зеркало, то к ужасу убеждаешься, что без шапки на улицу стыдно выйти. Вот так и ходили неделю или две, пока волосы немного отрастали.

После окончания института у меня появился свой знакомый мастер, Володя Мкртчян, о, господи, эту фамилию не то, что выговорить – написать трудно. Это же надо, пять согласных подряд. Но зато, как он стриг! Как бог. Это был виртуоз, художник, кстати, он хорошо играл на саксофоне. Вот тогда кончились мои страдания по волосам. Стоило это мне три рубля ему в карман. Тогда раз в месяц я это уже мог себе позволить.

Далее

В начало