В детстве почти каждое лето я проводил в Сланцах. Дни проходили во дворе, в дровяном сарае, или на берегу реки Плюса. В 60-е годы сланцевчане  проводили выходные и отпуск на воде. На моторных лодках добирались до большого разлива реки, дальше — лес или рыбалка или просто берег, вода и солнце. Можно было доплыть до реки Нарова, это совсем недалеко. На правом ее берегу располагается русский Иван-город, а на левом — эстонский город Нарва.

В 60-ом году в доме, куда я приезжал, появился телевизор. В плохую погоду мы с братом Геной смотрели его целый день, с утра до вечера. Ленинград от Сланцев далеко, Эстония — в 30-ти километрах. Ленинградский телеканал в то время принять было трудно, почти невозможно. Поэтому жители города Сланцы смотрели исключительно программу Таллинского телевидения. Некоторые программы шли на эстонском языке, большинство кинофильмов – по-русски с эстонскими субтитрами,  последние известия – попеременно, из Москвы или из Таллина. [Pieva udised] — я попытался написать транскрипцию того, с чего начинается эта передача, эти слова я слышал каждый день. [Wostok holm] — это тоже запомнилось. Летом 61-го года был запущен спутник Восток-2 с космонавтом Германом Степановичем Титовым и в [Pieva udised] часто повторялись эти слова. Взрослые, конечно, ругались, когда вечером, добравшись до телевизора слышали «чухонскую» речь. Поздно вечером Таллинское телевидение ретранслировало Хельсинки.

Каждый день утром из Сланцев в Нарву отправлялся теплоход. Однажды, году в 1965-ом мы с Генной сели на него и отправились в Эстонию. Впечатления, которые сохранились, таковы. Вывески магазинов на двух языках. В магазинах очень широкий (по тем временам) ассортимент — мне удалось купить дефицитную тогда магнитофонную ленту. Улицы и дома не похожи ни на Сланцы, ни на Ленинград. Много времени мы провели в Нарвской крепости, стоящей на берегу Наровы. На другой стороне реки — тоже крепость, только русская. Когда-то здесь проходила граница, разделявшая два враждующих народа. Каждый из них ощетинился со своей стороны неприступной крепостью. И вот, теперь нет ни вражды, ни границы, ни двух разных народов — единый советский народ по обе стороны реки. И только эти два сооружения с музейным статусом помнят о былом …  Из нарвской крепости через мост мы перешли в крепость Иван-города.   Позже, я не один раз проезжал по этому мосту, уже на своем автомобиле.

В 1982 году мои родственники получили садовый участок на берегу Чудского озера. В то время у меня уже был автомобиль, и когда мы приезжали в Сланцы, ехали на нем на строящуюся дачу. Однажды дядя Толя обратил мое внимание  на то, что дорога без всякой причины сильно петляет, прямых участков нет.

- И знаешь, почему?

Я, конечно, не знал и не догадывался, он рассказал. Дорога была построена до войны. Эта территория принадлежала Эстонии, которая в то время была самостоятельным государством. В приграничной полосе для того, чтобы избежать самолетного обстрела, дороги делали петляющими.

В первый раз я приехал в Таллин с девушкой по имени Ира, с которой мы тогда встречались. Приехали на поезде утром. Целый день ходили по сказочному старому городу. Вероятно, в нем не осталось такой улицы, по которой мы не прошли. Много фотографировали. Заходили в маленькие музеи, которых там было много. В одном из них, по теме экспозиции, нам кратко рассказали историю Таллина. На меня она произвела удручающее впечатление. Это была история о том, — кто, когда и у кого отнимал этот город. Почти никогда он не жил самостоятельной жизнью. Женщина — экскурсовод не акцентировала эти моменты. Она беспристрастно рассказывала о том, что было.

Вечером вернулись на вокзал, чтобы сесть на поезд и уехать в  Ленинград. Но случилась неприятность. Мы на какое-то время поставили багаж в автоматическую камеру хранения. По неосторожности, я захлопнул дверцу камеры ранее, чем набрал код. Багаж оказался недоступен. Я обратился в соответствующую службу вокзала, чтобы каким-то образом проникнуть в камеру. — «Проблемы нет, давайте паспорт, назовите содержимое. Мы откроем, составим акт и вернем Ваши вещи». Все было бы действительно просто, если бы у кого-нибудь из нас был паспорт. Документы остались дома, в Ленинграде. Никто не брал с собой в дорогу лишнее — чтобы случайно не потерять. Пришлось уехать без вещей. Из Ленинграда в тот же день я снова, уже один, поехал в Таллин, вызволил багаж и вернулся.

С Ирой мы поженились 13 января 1972-го года. Заранее решили, что едем в Эстонию, в свадебное путешествие. Приехали в Таллин ближе к вечеру. Ходим по уже знакомому городу, пытаемся устроиться в гостиницу. Но везде нам говорят одно и тоже — «мест нет». Что-то не складывается, настроение портится. Зима, мороз, но придется ночевать на вокзале. Вот такое получается путешествие! Идем к вокзалу. Путь проходит мимо гостиницы «Интурист». «Для очистки совести» заходим. Естественно, видим все ту же табличку — «Мест нет». Людей страждущих здесь тоже не было. Все, от названия до самых мелких деталей убранства, говорило о том, что здесь не место советскому человеку. И я даже не просил такое место, а просто посетовал дежурному администратору, что наше свадебное путешествие срывается. Эстонец попросил наши паспорта, убедился в том, что мои слова соответствуют штампу в паспорте, и сказал, что что-нибудь придумает. Через некоторое время оформил нам номер, выдал ключи и пожелал счастья в семейной жизни …

В следующий раз я поехал в Таллин через 10 лет, уже с сыном Сергеем. Ира по какой-то причине ехать не смогла, и мы поехали вдвоем на автомобиле Москвмч-407. Как всегда, набрал с собой запчастей, взял деньги для себя и для гаишников (техосмотра, конечно, не было). До Таллина доехали вечером. Как ни странно, без «технических» проблем. На этот раз гостиница не требовалась. Было лето, был свой автомобиль, в котором можно переночевать. Оставалось только выбрать место для ночной парковки. По карте определил, где находится кемпинг, двинулся туда. Никогда ранее я в кемпинге не останавливался, и не очень представлял, как он должен выглядеть. В нескольких километрах от города, в стороне от дороги, я увидел площадку, на которой стояли несколько автомобилей, и решил остановиться здесь. Вообще-то кемпинг был не очень-то и нужен. В одиночку спать на дороге как-то неуютно, а в окружении себе подобных — нормально. Я припарковался, стал что-то собирать для ужина и ночлега. Пока я этим занимался, один за другим соседние автомобили уехали. Опять стало  неуютно. Надо было выбирать – ехать дальше, или все-таки остаться здесь. Вечерело. В надвигающихся сумерках стали зажигаться видимые сквозь деревья огоньки. Один, потом еще один, еще и еще… Я присмотрелся и увидел, что это зажигают свечи. Мы, оказывается, приехали на кладбище и стоим на площадке для подъезжающих к нему автомобилей. Ночевать на кладбище не хотелось, мы поехал дальше, искать кемпинг.

Он оказался километрах в семи. После темной ночной дороги — яркий блеск огней, магазины, музыка, кино, кафе. Мне показалось, что я вдруг оказался где-то в ночном Париже или Лондоне (тогда они для нас не слишком различались). Я поставил машину, и мы с сыном стали бродить по этому ночному городу. В отличие от меня, десятилетнему Сергею все это было не совсем интересно. Спустились в какой-то погреб. Кажется, это было что-то вроде появившихся через несколько лет видео-кафе. Я хотел пройти, но мне сказали, что с ребенком нельзя. «Очень жаль» — сказал я.  «Нам тоже» — посочувствовали те, что нас не пропустили. Мы вернулись в машину, разобрали сидения и спали до утра. На следующий день ходили с Сергеем по Таллину — по тем местам, где когда-то бродили с Ириной. Но Сергей в то время еще не был готов к восприятию этого города, который стал для меня уже близким. Вечером возвращались домой. По дороге взяли голосовавшего эстонца. Ему было по пути, долго по пути. В дороге он рассказывал об эстонской певческой традиции. О том, насколько это у них серьезно — надо бросить все дела и обязательно приехать к месту действия. Я прочувствовал важность этого события как форму консолидации этого небольшого народа — многие друзья и знакомые встречаются только здесь, один раз в году.

Поздно вечером мы добрались до Ленинграда, до проспекта Большевиков. После поворота с Народной улицы меня остановил гаишник. Техосмотра нет, начался разговор, который заканчивался всегда одинаково. Я сказал ему, что доехал до Таллина и вернулся обратно без проблем, а на своей родной улице попался. Он спросил, а что же мешает мне оформить техосмотр. Я сказал, что машина старая, придраться к чему-нибудь — не проблема, а  нелегально за деньги в Невском районе это сделать трудно. Последние слова вызвали  оживление, он поделился этой (как ему показалось) шуткой со своим коллегой. — В Невском районе! Ха-Ха! Потом, как всегда, я отдал нужную сумму, и доехал до дома.

Мы ездили в Эстонию еще раза 2 — 3. Были в Тарту, в Таллине. Последний раз приезжали в 1989 году. Я составил маршрут так, чтобы проехать через всю Эстонию, побывать по пути в городах, в которых мы еще не бывали. Затем — Печеры, Печерский монастырь, и затем — по восточной стороне Чудского озера — в Сланцы. Когда пришло время обедать, мы были в каком-то эстонском городе. Зашли в кафе, смотрим меню, чтобы выбрать каждому свое блюдо. Здесь нас ждало разочарование — ни слова по-русски. Эстонский мы не знали, спрашивать по-русски уже не хотелось — в тот год нас могли «не понять». Настроение испортилось, мы решили не продолжать путешествие и поехали назад, через Нарву — прямо в Сланцы.

Из Сланцев, как всегда, поехали с родственниками на дачу – по той самой, петляющей приграничной дороге. Около дачи, на Чудском озере, виден другой берег, до него километра четыре. Это Эстония, теперь уже далекая и не такая приветливая, какой мы ее знали все предыдущие годы.

 07.08.09