В 1957* мы с бабушкой и братом Геной ездили в «нашу» деревню, откуда родом были наши с Геной матери-сестры и где  когда-то жила сама бабушка. Ехали на рейсовом маршрутном транспорте (не помню, как он тогда назывался). В качестве такового использовался  обычный грузовик с тентом. Сиденьями служили доски между двумя бортами. На остановках мужчины спрыгивали, принимали детей, помогали спускаться женщинам.

Бабушкин дом был сожжен во время войны, мы приходили к сохранившемуся от него фундаменту. Я и Гена довольно долго играли и крутились около этих камней. Нам было по-детски безразлично, где играть, и как проводить время. И только сейчас я понимаю, что чувствовала тогда там наша бабушка. Несомненно, она нам что-нибудь рассказывала, но память не сохранила ничего. Слишком избирательна память — ненужную, неинтересную чуждую информацию она сохранять не пытается.

Остановились в какой-то избе, (вероятно) у бабушкиных знакомых, а может быть, у родственников. Однажды вечером, когда время уже приближалось для нас ко сну, в комнате собрались взрослые, человек 10 — мужчины и женщины — местные крестьяне. Они вели себя как-то странно, непривычно. Они не пили, не обсуждали какие-то местные проблемы, не пели. Они говорили о чем-то непонятном нам, 6-ти — 8-ми летним. Была негромкая беседа о жизни и о Боге. Запомнилось всего несколько слов: «Да, будет война, земля и небо будут гореть…».

Нигде никогда я более не видел ничего подобного этому собранию -  ни по содержанию, ни по форме. Я не помню услышанного — мало что я тогда понял (правильнее сказать — ничего не понял), но на всю жизнь осталось ощущение таинственности, мудрости и спокойствия, исходящее от этих людей перед лицом неотвратимо надвигающейся всеобщей катастрофы. Осталось ощущение, что самые умные, спокойные и достойные люди на Земле живут там, в этой деревне. Мне тогда показалось, что дела и проблемы, которыми занимаются взрослые из тех, кого я знаю, и которыми когда-нибудь я тоже буду заниматься, потому что меня к ним готовят, и ничего другого я не вижу и не знаю, — что все это слишком мелко и недостойно самой жизни. Предназначение человека иное…

Потом я стал взрослым, и прожил жизнь так, как меня учили…

5.11.08