Ездил вчера в ДК Крупской, на рынок книг и кинофильмов.  Побродил по рынку, взял, что было нужно, и возвращаюсь к метро «Елизаровская». В этих местах (метров 200 от станции) я жил с 1959 по 1975 г. В квартире остался сосед. Он въехал туда с родителями, когда ему было 12 лет (мне — 14). Мы взрослели вместе, с небольшой разницей во времени. Отношения сложились хорошие — слушали молодежную музыку, играли в шахматы, читали одни и те же книги. Он рано пристрастился к хорошей литературе. Потом его родители разошлись и разъехались, он какое-то время жил один. Незадолго до нашего отъезда женился, освободившуюся комнату этой семье удалось оформить на себя. Жизнь никогда не давала повода скучать, всегда не хватало времени, и был я с тех пор в той квартире всего один раз — вскоре после переезда, т.е. 37 лет назад.

Приближаясь к метро, я подумал, что хочу зайти в гости по этому адресу. Прошло, конечно, много лет — вся жизнь, и возможно, там давно живут другие люди, но это же так просто посмотреть! Сегодня воскресение, есть вероятность кого-нибудь застать. А мне интересно, как сложилась жизнь этого человека, детские годы которого мне хорошо знакомы. — Посидим, выпьем чаю или чего другого, поговорим, — если повезет, конечно.

Подхожу к дому. Сейчас везде домофоны. Я решил дождаться, когда кто-нибудь будет входить или выходить, но повезло, дверь была открыта настежь. Поднимаюсь на второй этаж, звоню, слышу знакомый перезвон, — возможно, звонок с тех пор не менялся. Женский голос за дверью — «Вам кого?».
- Живет ли здесь Минаков Дмитрий? .
Дверь открывает невысокая старая женщина, все лицо в морщинах.
- Димы нет, говорит. — А Вы Олег?
- Да, — удивляюсь я.
- Как Вы ему приходитесь, — мама? — предполагаю невпопад.
- Жена, а Дима четыре года назад умер.
Женщина предложила войти.

Мы прошли на кухню, где часто сидели с соседом допоздна. С его женой мы были тоже хорошо знакомы, жили вместе в этой квартире года полтора. Но как я ни пытался, не мог разглядеть в этой старой женщине черты молодой супруги Димы, которые хранит память. Но в остальном она была такая же, как запомнил, — совсем не эмоциональная и неразговорчивая. Мне пришлось много говорить (о себе) и задавать вопросы, чего я делать не умею (обычно больше слушаю, чем говорю).

У нее оказалась хорошая память, она вспомнила всех по именам — моих родителей, сестру, которая иногда к нам приезжала, и даже моего сына, которому тогда было менее трех лет. Рассказала о соседях, которых я знал, — кто-то давно умер, другие переехали, в доме не осталось никого из тех времен. Дима работал токарем, подробно о своей семье она не рассказала, а мне неудобно было расспрашивать.  «Тяжелая была жизнь», — промелькнуло в ее рассказе…

А за окном был все тот же знакомый пейзаж, который 40 лет назад я видел каждый день. Тот же дом напротив, те же дороги и тропинки, такие же большие деревья, хотя и другие.

Так завершилась еще одна линия жизни.