Прогулка от старости к старосте

Старость – не радость, или старость – счастливая пора? Этот философский вопрос возникает, если твой возраст перешел за очередной рубеж. Зимой мы встретились по случаю 60-летия с момента окончания школы. На встречу смогли добраться много меньше половины выпускников, даже меньше одной трети из нашего класса. И это значит, что старость – вот она, самая, что ни на есть натуральная.

Владимир Пинский, староста нашего класса, рассказал, что каждое лето полгода живет на даче в Псковской области недалеко от города Гдова, пригласил в гости. Мы с Олегом Алексеевым, ещё учась в школе, любили прокатиться на велосипедах по Ленинградской области, куда-нибудь подальше: на север за Приозерск или на юг за Лугу с полиэтиленовой накидкой в качестве палатки. Вспомнив об этом, решили, что Псковская область – тоже близко, надо тряхнуть стариной, оторваться от нашей старости и махнуть к нашему старосте.

На работе директор, узнав о моих планах, засомневался, стоит ли подписывать мне заявление на отпуск. Он, заядлый автолюбитель, стал объяснять мне, что движение по Таллиннскому или по Киевскому шоссе сейчас на три порядка интенсивнее, чем в дни нашей молодости. Многотонные фуры едут друг за другом без интервалов, выезжают на обочины и творят полный беспредел. Они обязательно скинут меня в кювет, даже не заметив этого, а его потом всю жизнь будет мучить совесть за то, что он не предотвратил трагедии.

Я пошутил, что совесть будет мучить его не долго, потому что мы с ним примерно одного возраста и Боженька уже очень скоро приберет нас к себе, чтоб не мучились. А потом для успокоения пояснил, что мы постараемся обойтись без фанатизма.

На самом деле сомнения в реальности задуманного, конечно были. Мне уже идет 77-й год, Олегу – 78-й, а Владимиру – 80-й. Хватит ли ему сил принять нас? Как будет себя вести моя больная коленка, как будет чувствовать себя Олег со своими тремя протезами в разных частях тела? Хватит ли нам сил, чтобы добраться до Владимира? Тем более что 300 км нам всё равно за день не проехать, ночевать в гостиницах неохота, а везти с собой палатку тяжело и неудобно.

Про себя я думал, что мы доберемся до Гдова на поезде, а там покатаемся на велосипедах по Псковской земле налегке и с песнями. Я помнил, как в начале перестройки мы ездили под Гдов за клюквой по первому морозу с вениками. Выходили на замерзшее болото, подметали клюкву вениками в кучу и перекладывали её пригоршнями из кучи в корзину. Получалось быстро и легко, если, конечно, попадешь на болото раньше, чем выпадет снег.

Однако попытки узнать расписание поездов до Гдова неожиданно натолкнулись на трудности. На Балтийском вокзале сказали, что электрички туда не ходят, а поезда дальнего следования переведены на Витебский вокзал. На Витебском женщина в справочном бюро долго рылась в своем компьютере, ничего не нашла и пыталась убедить меня, что такого города не существует на Свете. Возможно, я поверил бы в это, если бы сам не ездил на том поезде за клюквой. И ещё если бы от своего двоюродного брата Виктора, закончившего военно-морское училище Дзержинского, я не знал, что в 1941 г. курсанты его училища в количестве 83 человек приняли неравный бой с наступавшими на Гдов немцами и все погибли, защищая от врагов эту историческую крепость XIV века и, конечно, нашу Родину.

После нескольких попыток, мы сообразили, что самое близкое, куда мы можем доехать из Питера по железной дороге, – это Сланцы. Так и поехали, (фото 1) надеясь, что от Сланцев до Гдова, возможно, ходит местный поезд.

фото 1

Наши надежды не оправдались и, хотя рельсы в сторону Гдова ещё не разобраны, но уже заржавели, свидетельствуя о многолетнем перерыве регулярного сообщения.

Ржавые железнодорожные рельсы немного омрачали нам праздник души, но некоторая деградация инфраструктуры путей сообщения нас не очень огорчила. Мы предвкушали увлекательную прогулку (фото 2) километров на 75 – 80 с ветерком. С нами поехал мой племянник Константин Зюзиков, тоже большой любитель отлучиться из дому. Поначалу всё шло хорошо, даже лучше, чем я ожидал. Скорость, хотя и не дотягивала до 20 км в час, но и не падала ниже 15. На юг к Гдову вело прекрасное асфальтовое шоссе, машин мало, кругом лес, болота. Ехали с перекурами и перекусами, легко и непринужденно часа два с половиной.

фото 2

Однако, после того, как мы свернули с асфальтового шоссе на восток в глубь Псковской области, ситуация поменялась. Дорога около километра еще была покрыта ломаным асфальтом, а потом превратилась в песчаную насыпь, похожую на большую стиральную доску. Ехать по волнам этой доски невозможно. Тряска отдается во всём теле от ног до мозгов. Нет уверенности, что на очередном ухабе не сломается велосипед. Мы мечемся с обочины на обочину, пытаясь найти гладкие участки дороги, но там – рыхлый песок. Велосипед вязнет, буксует и падает. Не проехать даже стоя на педалях.

Труднее всего Олегу. У него спортивный велосипед ещё советских времен с узкими шинами, а сам он тяжелее меня в полтора раза. Даже на самой медленной передаче велосипед не хочет ехать вперед. Мне полегче, у меня простой дорожный велосипед с толстыми шинами и единственной универсальной передачей. На хорошем шоссе эта передача ограничивала нашу общую скорость, а здесь на песке уже не ограничивает, но, к сожалению, не везде удается прокрутить педали. Лучше всех чувствует себя Константин. У него современный велосипед с толстыми шинами и огромным количеством передач. Он рвется вперед, а потом останавливается и поджидает нас.

Скорость упала ниже 10 км в час. Живых деревень по дороге практически нет, хотя указатели еще остались. В бывших деревнях стоят в лучшем случае один – два жилых дома. И только братские могилы, и памятники в виде пушек, самолетов напоминают, что когда-то здесь кипела жизнь, и солдаты сражались за каждую пядь земли. Мы уже часа два тащимся по пыльному проселку. Где не можем проехать на велосипеде, идем пешком. Жарко, около 30 градусов. Солнце старается во всю свою мощь, пот льется из всех наших щелей. Дорога идет через болота, и все голодные кровососы слетаются на нас как на свой законный ужин. Мы мечтаем добраться до финиша, – деревни Чернёво на берегу реки Плюссы и там окунуться в прохладную купель, но это ещё далеко.

Олег всё чаще повторяет, что ему бы искупаться. Похоже, что он действительно перегрелся. Я даже начинаю беспокоиться о его здоровье и устойчивости к солнечному удару. Сам же я здорово разогрел свои суставы и не чувствую больную коленку. Мне даже кажется, что лучше двигаться, хоть и медленно, но без остановки. Опасаюсь, что если остыну, то потом будет не разогреться.

И вот около придорожной болотины Олег, исчерпав последние капли своего терпения, бросает велосипед на дороге и лезет в болотную лужу охладиться. Чувствую нутром, что в душе он произносит: «Пропади всё пропадом»! Я прошу Костю подождать его, проконтролировать и помочь, если будет надо, а сам потихоньку продолжаю двигаться. Слышу звонок мобильника за спиной на багажнике велосипеда. Останавливаюсь, достаю мобильник. Звонит Владимир, спрашивает, где мы. Я сообщаю, что проехали деревню Гнилище и сами уже почти сгнили. Он радуется, непонятно чему, и говорит, что мы уже совсем близко.

Я решаю, что раз уж слез с велосипеда, надо подождать товарищей по прогулке. Минут через пять появляется Константин, а за ним и Олег. Я сообщаю радостную весть о том, что финиш близок, мы садимся на велосипеды и метров через 100, после первого поворота видим придорожный знак «Чернёво». Еще небольшое плутание по деревенским улицам и вот с помощью мобильных телефонов и подсказок пригласившего нас хозяина мы едем по улице Чкалова и видим в конце её человека с фотоаппаратом, похожего на Владимира Пинского.

Владимир и Нина (фото 3), его жена, встречают нас очень радушно, говорят, что обед ждет нас уже несколько часов, но мы сильно устали и просим только пить. Олег ещё хочет искупаться и клянется, что лучше покончит с собой, чем поедет обратно по этой песчаной каторге. Напившись, понемногу приходим в себя, откладываем купание на после обеда, потому что до речки надо идти целых 800 метров, а сил никаких нет. Постепенно начинаем понимать, куда мы попали.

фото 3

Большой сельский дом с верандой (фото 4), всё сделано очень добротно и надежно. Владимир гордится тем, что каждую доску от пола до потолка он выстругал и прибил собственноручно, каждый кирпичик в печке он тоже уложил сам. Вокруг дома огромный яблоневый лес с вкраплениями вишни, сливы, ягодных кустов. За домом огород. Каждый кустик на каждой грядке ухожен и чист, ни одной травинки или сорняка. В этом – заслуга Нины (фото 5), которая, видимо, влюблена в огородное хозяйство.

фото 4, 5

В пятнадцати метрах сбоку от дома стоит второй дом – гостевой, куда поселили нас троих, –  такой же чистенький и ухоженный. А за вторым домом ещё один фруктовый сад, доставшийся Пинским в подарок от прошлых хозяев. Оказывается, в этой деревне жили все Нинины предки и родственники, а когда пришло время выбирать место для дачи, Владимир согласился поехать в её родные места и не прогадал.Места – сказочные, аисты заглядывают в окна (фото 6), земля плодородная, деревня большая – муниципальный центр. Ещё до прошлого года на скотном дворе содержалось стадо в 150 коров. В общем, не жизнь, а сплошная масленица.

фото 6

Мы сидим за столом, нахваливаем харчи (фото 7), закуски и вспоминаем прожитую жизнь. В школе Владимир Пинский был самым старшим в нашем классе, отличником, старостой. Оказывается, быть старостой – не так-то просто. Надо обеспечивать безконфликтную связь между учениками и учителем. Запомнился случай, когда мы на переменке играли в классе в «Слона», т.е. прыгали команда на команду верхом и потом катались друг на друге. Сейчас я бы сказал, что мы сходили с ума, а тогда казалось, что все были в своем обычном состоянии, то есть возбужденные и в азарте. Так вот, самый высокий из нас, Саша Брен, случайно чего-то там зацепил своими длинными ногами и сломал толи стул, толи стол.

фото 7

Мелочь, конечно, но разбирательство неизбежно. Классный руководитель, Осип Моисеевич Фейгин, после уроков, полчаса задает один и тот же вопрос: «Кто и как сломал мебель»? Все отпираются, отнекиваются: «Не знаю, не видел», – потому что страшна неизвестность наказания. Диалог зашел в тупик, а время идет и всем очень хочется домой. И тогда встает староста класса, В. Пинский, и говорит: «Ну чего дурака валять. Саша, расскажи, как было дело. Ничего тебе за это не будет». И таким способом решает все вопросы и с автором ЧП и с его наказанием. Все вздохнули с облегчением, в том числе и учитель. Сейчас я понимаю, что это был поступок с большой буквы, и понимаю, как непросто было его совершить нашему старосте, пройти по тонкой грани между дружбой и предательством.

После школы Владимир поступил в ЛЭТИ, тоже имел отличные оценки по всем предметам, кроме дипломного проекта, в оценку которого вмешались разногласия различных научных школ.

Потом, в Объединении Ленинец он создавал приборы для авиации, много времени проводил на испытаниях самолетов в Ахтубе, во Владимировке, даже брал с собой в командировку жену Нину, которая уходила с работы и брала для этого отпуск. Не только работой жертвовала Нина. В то время, как Владимир жил в гостинице со всеми удобствами на закрытой территории полигона, она боролась с клопами в частном секторе. Чего не сделаешь ради Любви!

Ещё несколько лет он провел в Венгрии, обслуживая переданные венграм самолеты. В совершенстве овладел языком, потому что жил в одной гостиничной комнате с венгерским авиатором, который говорил ему, какие проблемы и что надо исправлять в самолетах. Естественно, разговоры касались не только производственных вопросов, но также бытовых и даже политических. Хотя шли уже 60-е годы, но венгры помнили 1956 год, когда короткое пребывание во главе страны Имре Надя привело к конфликту с СССР. То, что говорили венгры в пересказе Владимира Пинского, совпадает с рассказом моего друга по работе Льва Дмитриева.

Он в 1956 году ребенком жил с матерью и отцом – офицером Советской армии, в румынском городе Тимишоаре недалеко от границы с Венгрией. О том конфликте знает из рассказов своего отца – непосредственного участника событий. В связи с конфликтом из Тимишоары в сторону Будапешта двинулась стоявшая там дивизия с приказом войти в город Кечкемет, но не стрелять. Первым шел танковый полк, а чуть сзади по соседней дороге двигался артиллерийский полк. Когда танковый полк вошел на одну из узких улиц города, венгры в соответствии с классической тактикой подорвали первый и последний танки цепочки, а потом расстреляли весь заблокированный с двух сторон полк.

Командир артиллерийского полка, услышав звуки боя, не раздумывая и даже не вспомнив о запрете на стрельбу, развернул свой полк во фронт к городу, накрыл артиллерийским огнем и разрушил его со всей доступной ему мощью. Только после этого он сообразил, что нарушил приказ и, значит, совершил преступление. На следующий день за ним прилетел самолет с предписанием вылететь в Москву. Предполагая худший вероятный исход в виде расстрела, он попрощался с сослуживцами и улетел. Оставшиеся заместители без командира жили в ожидании неприятностей. Но через несколько дней он вернулся со звездой Героя на груди. Чуть позже наши войска разгромили и Будапешт. Министром обороны тогда был Г.К. Жуков.

В 60-х годах страсти в Венгрии уже улеглись и отношения Владимира Пинского с венгерскими спецами были вполне дружескими. Через год туда к нему приехала его любимая Нина, и он её тоже научил разговаривать по-мадьярски. И всё же, несмотря на прекрасные условия, в которых жили советские специалисты за границей, ностальгия, тоска по Родине заставили их вернуться. Он продолжил работу на Ленинце, стал начальником отдела. Когда Ленинец стал разваливаться во время перестройки, он перешел работать на завод своего же объединения начальником цеха.

К 70 годам стала побаливать Нина, Владимир решил больше времени уделять жене и проводить это время на даче, ушел из начальников, стал брать длительные отпуска летом. Когда исполнилось 75, решил совсем бросить работу. С тех пор они с Ниной живут на даче с весны до глубокой осени. Как говорит Владимир, ордена, награды, служебная карьера – мелочи жизни, главное – это быть в ладу с самим собой.

За разговорами время бежит незаметно. Когда мы вспомнили о намерении искупаться, было уже около полуночи. Решили, сегодня уже не мучить и не мочить свои тела, а пойти на речку утром.

Так и сделали, поспав, как убитые до 10 утра, сразу пошли на речку. Плюсса – река неширокая (фото 8), течет плавно и поначалу показалась мне игрушечной. Но когда я спустился по крутому берегу к воде, и сделал первый шаг в воду, оказался в воде по пояс, и сразу поплыл. А когда возвращался вплавь обратно и в полутора метрах от берега попытался встать на дно, то ушел с головой под воду и не без труда выкарабкался на берег. После этого я поверил, что Плюсса – судоходная река, в старые времена по ней ходили грузовые баржи и сплавляли лес в нарвское водохранилище и в порты на Балтийском берегу.

фото 8

В этот день у нас была обширная культурная программа. За завтраком мы оценили качество телевизионного изображения со спутниковой антенной «Триколор» и Владимир объяснил, что компьютер с интернетом специально не берет на дачу, чтобы не перегружать информацией нервную систему. После завтрака Владимир выкатил из гаража свою «Ладу», на которой он каждый год ездил на дачу и обратно в Питер, а в этом году решил оставить её на даче на всю оставшуюся жизнь, объясняя причину такого решения очень просто: «Когда-то надо кончать». 80 лет – это не 30 и даже не 50.

Для начала Владимир прокатил нас по деревне с комментариями по местным достопримечательностям. Деревня большая, дворов около сотни, но 90 процентов – дачники. Зимой остается не больше десятка жилых домов. Но зато действуют два магазина и пункт приема грибов и ягод. По дороге в соседнюю деревню проехали пустующий скотный двор. 150 коров полтора года назад пустили под нож, потому что в Гдове закрылся молочный завод, и некуда стало сдавать молоко. Но в деревне действует православный храм (фото 9) и на службу съезжаются верующие со всей округи. Константин не удержался и зашел пообщаться с батюшкой. Константин сам работает чтецом в дворовом храме корпуса Петра Великого и у него есть профессиональный интерес поговорить с батюшкой, в том числе, об организации службы в деревенских храмах.

фото 9

В паре километров от храма в лесу стоит небольшой склеп над святым источником (фото 10). Прямо из земли, а вернее из песка бьет родник, при этом песок бурлит так, как будто кипяток на огне. А где-то подальше за топкими болотами, куда мы не добрались из-за недостатка времени, есть «Серебряное озеро» с живой водой. Владимир бывал там и сам видел, как от этой воды прямо на глазах заживали страшные ожоги у местного парня после пожара. Мы же посмотрели на ближние боры (фото 11), где в белом мху растут грибы боровики, но попозже, в августе, а сейчас – только золотые лисички.

фото 10, 11

По дороге возле одного из домов мы увидали автомобиль типа грузовой Газели. Олег мгновенно среагировал, попросил остановиться, вышел и договорился с водителем о том, чтобы завтра утром отвезти нас с велосипедами до асфальта. Сбылась его вчерашняя мечта!

Вечером опять воспоминания, разговоры и песни, песни нашей молодости. На следующее утро мы уезжаем. Вместо трёх с лишним часов на велосипедах ехали полтора часа на грузовой Газели, из которых около часа ремонтировались из-за поломки стартера. По дороге водитель объясняет нам, почему вымирают сельские деревни вместе с хозяйством. Работать дояркой – тяжелый труд. Корову надо доить каждый день и не один раз. Болеть нельзя, прогуливать нельзя, корова этого не понимает. А если в лесу пошли грибы-ягоды, как удержать доярок на работе? В лесу за день они заработают на порядок больше, чем за тот же день в коровнике. Проблема есть. С пьяницами положение ещё хуже, те ненадежны всегда и, как правило, работают плохо, потому что думают только о своем, о заветном. Фактически надёжной рабочей силы нет. И если ещё никто не ждет продукции (молока), потому что ближайший завод за сотню километров, то развал неизбежен.

Что делать? Одна надежда на дачников. Может, найдется среди них олигарх, который вложит средства, организует производство и инфраструктуру для поддержания непрерывного цикла изготовления – продажи товара. Но всё это – просто мечты. Хорошо было при большевиках, уравниловка нивелировала всех, и среднему человеку жилось неплохо. Сейчас середняки стали бедняками, но зато умные или удачливые делают блестящие карьеры.

За разговором с шофером незаметно мы доехали до асфальта, а там по знакомой дороге полсотни километров и к вечеру мы уже ночуем у себя дома. От визита остались исключительно теплые чувства. Мне кажется, что за эти два дня мы сблизились больше, чем за предыдущие 60 лет. В школе Владимир Пинский воспринимался мной как старший брат, или даже как учитель, в общем, имел непререкаемый, абсолютный авторитет. В результате существовала некоторая дистанция, мешавшая тесному общению и сближению. Три года – большая разница в юном возрасте. Я, например, ни разу не побывал у него дома, не знал его родителей, тогда как со своими одногодками такими, как Олег Алексеев, мы всё время болтались по домам друг у друга. Я хорошо знал не только его маму, но и бабушку. После 75 лет такая разница в возрасте не имеет никакого значения. И Владимир тоже признался, что на удивление мы, не общаясь 60 лет, каким-то чудом остались друзьями.

Как же быть с нашей старостью, с нашими болячками, с недомоганием? Может поесть каких-нибудь таблеток, попробовать рекламируемые курсы омоложения и излечения от всех болезней? Пожалуй, я склоняюсь к рекомендациям Отца Василия из православного храма Серафима Саровского в Старой Деревне: «Не надо специально гоняться за здоровьем. Здоровые – часто наглые и злые. Будешь гоняться – будешь ещё злее. Немного болеть – полезно. От этого люди добреют. Надо благодарить Всевышнего за всё, в том числе и за естественное старение». Поэтому, я не согласен с мнением, что старость – не радость. Мне ближе слова поэта:

Дальше будет, конечно, не легче,

Но скажу, всех на Свете любя:

«Здравствуй, старость, я рад этой встрече,

Я ведь мог не дожить до тебя»!