Письмо к другу 2

Жили мы в Риме в маленьком отеле на Обводном канале, на улице Шкапина. Не веришь? Нет, разумеется, улица называлась иначе: «Виале делла сэлла Сан Лоренцо», а район Сан Лоренцо, но ощущение родного до боли Обводного канала было полным. Грязные, обшарпанные дома, почему-то все в граффити. Над домами ветка железной дороги. Что тут сделаешь. Просил подешевле, получай. Однако сам отель был чистенький, и все в нем было, вот только я не очень уверен, что это был именно отель, а не что-нибудь другое. Входишь в номер. Процентов восемьдесят места занимает огромная кровать с бронзовыми цветами в изголовье. Над цветами картина – пухлопопый амур в цветочках, а слева на стене еще одна картина – очень готовая ко всему мадам без всего, необъятной попой к зрителю. Живопись чудовищная. Освещение номера тоже специфическое. Входишь в комнату, автоматически загорается довольно яркое трехрожковое бра около двери и два малюсеньких бра около шедевров. Через минуты две трехрожковое бра гаснет и никакими силами его не включить. Остаются интимные бра под живописью. Я, к огромному сожалению, не был в настоящих борделях, но, если вспомнить, к примеру, Яму Куприна, то это именно то. Но поскольку мы приехали в Рим не за этим, пришлось попросить дополнительную настольную лампу. Ну и расположено это, надеюсь, что бывшее, пристанище разврата довольно далеко от центра с его красотами, поэтому режим дня у нас был простой, как правда. Встали, позавтракали, собрали сумку с бутербродами и термосом с кофе и вперед до вечера, пока ноги носят, ну а вечером на полусогнутых к ангелу с тетей, ночевать.

Ну а теперь Рим. Самое яркое впечатление – Ватиканские музеи. Трудно себе представить, какими сокровищами обладает католическая церковь. Уникальная пинакотека, где Джотто и Леонардо, и Рафаэль, и Тициан и все великие имена, которые принесли славу искусству Италии. Потрясающее собрание скульптуры, в том числе античной. Но самое, самое, от чего просто дух захватывает – это конечно Сикстинская Капелла Микельанджело и Стансы Рафаэля. Ничего сильнее просто никогда не видел. Такая мощь. Такая глубина. Какие краски, наконец. И возникает вопрос. Все это создано в 14, 15 веках, и к этому времени уже было и великое греческое искусство, и античный Рим, вот он рядом. Ну и что такого сделало человечество в области духа за последующие полтысячелетия, что бы превосходило лучшие образцы прошлого? Нет ответа. В то же время на наших глазах произошли такие прорывы в области науки и технологии, что дух захватывает. Тут тебе и космос, и ДНК, и компьютеры и ядерное оружие, наконец. И это печально. Это значит, говоря современным сленгом, что человечество «не догоняет». Это значит, что бешеный уровень технологии находится в руках особей, развитие которых в духовной сфере находится на тысячу или тысячи лет назад. И поэтому так страшны ахмедиджаны и кимчениры, которые суть те же чингизханы и калигулы, но вооружены до зубов по последнему слову техники. Вот такие мысли посетили меня после Сикстинской Капеллы.

Римские фонтаны. Изумительно. Прекрасный мрамор в струях воды. Итальянское барокко. Оно отсюда. Бернини, Барберини. Вот где родились наши петербургские красоты. Несколько печально понимать, что наши шедевры по стилю вторичны, но! Здесь я ставлю восклицательный знак и провозглашаю славу итальянцам, построившим Санкт-Петербург: Росси, Кваренги, Растрелли. И Петербург, утверждаю категорически, красивее Рима. В Риме масса красивых зданий, фонтанов, ансамблей и т.д., но они очень часто стоят так, что не чувствуется общей градостроительной идеи, несколько балаганисто. Ребята просто строили, где давали место, да старались покрасивше, чем у соперника. Поэтому трижды слава русским итальянцам, которые прониклись широтой и холодом России и сделали чудо, потому что стрелка Васильевского или Смольный собор с Невы – это чудо градостроительства. Разумеется, нельзя не поклониться Петру Алексеевичу, который этот город придумал. Вот тебе и впечатления о Риме.

А Тибр какой грязный! Вот засранцы эти итальянцы. Заросший, не судоходный, не питьевой. Ужасть. Однако перестаю брюзжать и продолжаю делиться впечатлениями. Разумеется, сильнейшее впечатление производит античный Рим. Даже развалины, которые остались от Форума, дают представление о величественности и красоте стоящих здесь в прошлом дворцов и храмов.

Отдельно надо поговорить о двух знаковых объектах: Арка Тита и Колизей. И здесь вступают в силу национальные особенности туриста. Для прочих разных шведов арка Тита – это триумфальная арка, поставленная в честь подавления Римом восстания в Иудее, одной из римских провинций. Конец Иудейской войны. На барельефах арки изображены воины, несущие трофеи, взятые в Иерусалимском Храме и, среди них, огромную Менору (Семисвечник). Какие же мысли и чувства приходят в голову мне, еврею, израильтянину. Сложные. Во-первых, чувство горечи и злости. Это именно Тит Веспассиан разрушил Храм, лишил евреев государственности и обрек на двухтысячелетнее рассеяние. Постепенно чувство горечи сменяется чувством мстительной радости. Ну и где твоя великая империя, Тит? А мы-то там же! На-ка, выкуси!

И Колизей мы, 40000 иудейских рабов, им, гадам, построили. Сооружение страшное и грандиозное даже по сегодняшним меркам. Стены 50 метров высотой. Вмещал одновременно 50000 человек. А построен всего за восемь лет. Ладно, с античным Римом пора прощаться. А что еще? А еще огромное количество католических соборов и церквей и самый – самый, конечно, собор Святого Петра. Он потрясающий, причем как снаружи, так и внутри. Его огромность гармонизирует коллонада Бернини, состоящая из бесчисленного числа колонн, охватывающих площадь. Купол, сделанный Микельанджело, вызывает только «ах». Внутри собор весь разукрашен чудесной скульптурой и живописью, о которой можно говорить часами, но самое лучшее, разумеется «Пьета» Микельанджело. От Пьеты невозможно отойти. Это совершенство. Я видел женщину, которая стояла около Пьеты, и у нее по щекам катились ручьи слез. Поклонились мы, конечно, могиле Папы Иоанна Павла Второго. В Израиле его любят, он был умный и добрый человек.

А потом мы пошли по церквям и имя им легион. Итальянцы очень набожны и это видно. Тьма монахинь, тьма католических священников. В какой-то церкви шла служба, по окончании которой сестры-монахини пошли брататься и обниматься с прихожанами. Ну, думаю, мне хана. Обошли, слава Богу. Лицо у меня, наверно, «ласковое». Люблю я это все очень, ты знаешь. Запомнилась очередь в том же соборе Св.Петра к статуе Святого Петра, очень древней и довольно страшной. Очередь целовать ногу. Я потом посмотрел. Нога на этом месте стерта!

Из церквей отмечу две – Санта Мария Маджоре, первое место по шикарности и количеству золота в убранстве. Оказывается, тогдашний Папа получил кучу слитков золота от королей Испании и Англии (вроде) за то, что он им помог поделить между собой острова Вест-Индии без войны. Вот он все это золото и вгрохал в Церковь. А вторая – Сан Пьетро ин Винколи, не такая шикарная, но зато именно в ней находится Моисей Микельанджело с рогами. Моисей великолепен, а рога выросли по ошибке. Когда переводили Тору с иврита на латынь, перевели слово «карнаим» как рога, в то время, как у этого слова есть и другой смысл – лучи, то бишь сияние. Так и сидит Моисей с рогами, но все равно народ к нему идет валом. Вообще туристов в Риме просто ужасно как много, и мне это не нравилось. Везде толпа. В Ватикан простояли в очереди 1.5 часа. В собор Св.Петра столько же. Но ничего не поделаешь – туристская мекка. И так мы от этих церквей обалдели, что перестали заходить, глаз замылился.

И начали просто гулять. А на улицах, кроме туристов еще и итальянцы, и, что гораздо приятнее, итальянки. Друг мой, итальянки прелесть. Изящны, элегантны. Прекрасные фигуры. А ножки! Между прочим, на огромных каблуках. Красиво. Где мои двадцать – сорок лет? На подводной лодке.

Движение автомобилей, автобусов и, особенно, мотоциклов в Риме – это ни словом сказать, ни пером описать. Я думал, что в Израиле плохо ездят. Но у нас по пешеходному переходу можно перейти дорогу. В Риме каждый переход через дорогу – подвиг. Мотоциклисты просто сумасшедшие, причем на мотоциклах навалом девочек и дамочек на тех самых шпильках.

Ну а потом неделя закончилась и мы улетели обратно. Вот видишь, дружище, обещал не описывать Рим, а сам… Нечаянно вышло.