В 1996 году в компании Гузика появился Борис Фукс, давнишний приятель Нахума, доктор медицинских наук. Он предложил Гузику заняться  производством двух устройств, которые бы изготовляли специальные этикетки для медицинских целей. Эти многослойные картонные этикетки предназначались для тестирования процесса беременности. Борис привез с собой макеты обоих устройств. Эти макеты были придуманы и изготовлены в Москве каким-то умельцем. Проблема состояла в том, что сами документы отличались по размерам, ширине и длине, от тех, что были задуманы Борисом, поэтому и макеты должны были переделываться. Был и намечен исполнитель этой работы, молодой ученый из России Володя Князек, которого пригласил к себе в компанию Гузик.

Но Володя, мягкий, тактичный и скромный по характеру человек, вдруг решил продиктовать свои условия. Он, якобы, заявил приватно Борису Фуксу, что готов проделать эту работу при  условии, что получит процент от дальнейшей прибыли. Когда об этом узнал Нахум, то был страшно разгневан и уволил Князека моментально. Тот остался с женой и двумя маленькими детьми без работы и без гринкарты. Мы все за Володю очень переживали. Веня Лунин ходил к Гузику за него просить, но безрезультатно.

Встал вопрос о конструкторе для устройств Фукса. Веня спросил у меня, смог ли бы я проделать эту работу. Конечно, я ответил утвердительно. Дело в том, что одно из устройств состояло из механизмов подачи бумажных лент, отрезки, кулачковых механизмов и стандартного привода, то есть тех же механизмов, с которыми я имел дело всю жизнь, и я видел пути решения задачи. Лунину, видимо, очень уж хотелось, чтобы эта работа велась в его департаменте и под его, так сказать, эгидой. Поэтому он и предложил меня в качестве конструктора, а совсем не с целью моего продвижения, хотя хорошо знал, что я очень хотел работать по прямой специальности.

Гузик согласился, да, собственно, и выбирать было не из кого. У него работал конструктором молодой парень Юра Литвинов, но он был занят и не горел желанием браться за совершенно новое дело.

Не буду описывать весь ход разработки и доработки макетов, скажу лишь, что в целом все получилось. В процессе работы, а он был очень коротким, Лунин мне отвел две недели на проектирование. Это было крайне мало даже для меня, человека подготовленного и конструктора высокого уровня.

Помню, как Гузик стоял  за моей спиной и молча наблюдал, как я на компьютере проектировал храповик. Когда я закончил чертеж, Нахум спросил, что я намерен делать дальше. Я ответил, что нужно эту пару: храповик и собачку заказывать. Гузик сказал, что это немыслимо дорого и посоветовал поискать в каталогах что-нибудь подходящее. Я-таки нашел. Это было для меня еще одним уроком. В Америке все можно найти и заказать, и нечего изобретать велосипеды. Невольно я сравнил эту ситуацию с тем, с чем нам приходилось сталкиваться в СССР. Даже если что-то и можно было использовать, для этого нужно было столько времени на просьбы и различные согласования, что гораздо проще и быстрее было сделать это самому, несмотря на пресловутую стандартизацию, нормализацию и унификацию.

Гузик все принял, как должное, а Лунин опять посадил меня в сборочный цех. Ни предложения о переводе в инженеры, ни даже добавки к бонусу я не получил.

Далее

В начало