К моменту, когда меня утверждали на партбюро, у меня уже был четырехлетний партийный стаж. Вижу кривые усмешки на лицах возможных читателей «А говорил, что не карьерист». Не спешите с выводами. Всю жизнь я неоднократно спрашивал себя: «Почему я в партии? Как это произошло?» Попробую объяснить это и себе, и вам.

Я никогда в нее не стремился, но не из-за присущего мне внутреннего диссидентства, а просто по складу характера. Во мне с детства был силен дух противоречия, я не любил, когда мне что-то подсказывали, особенно, если я сам это знал, и тогда мне хотелось сделать наоборот. Как часто, когда мама напоминала мне об уроках, я их не делал именно потому, что она мне подсказывала и тихо злился на нее за это. Когда мне подсказывали что-то на уроках мои однокашники, я замолкал из-за своего упрямства и самолюбия. Часто я шел против здравого смысла и своего внутреннего голоса.

Вместе с тем, я был коллективистом, человеком команды, но при условии, если коллектив, команда, были мне приятны, если я уважал людей, составляющих эту команду, либо команду я формировал сам, когда получал такую возможность. Интересы такой команды я готов был защищать и этим интересам я готов был подчиняться, но только если эта команда не превращалась в стаю. А человеком стаи я никогда не был

Я уже писал, что когда я занимался серьезной общественной работой, был председателем Совета молодых специалистов, организовывал научные конференции и литературные  диспуты, меня настойчиво уговаривал вступить в партию В. Шарай, но я так же настойчиво не вступал. После же моей активной защиты А.М. Нахамкина уговоры Шарая как-то прекратились. Во мне взыграло ретивое, и я подал заявление, получив необходимые рекомендации. Кстати, мне было уже 28 лет, и это была последняя возможность получить рекомендацию от Комитета ВЛКСМ. Кандидатом меня приняли, но через год в члены партии меня не рекомендовали из-за слабой общественной работы. Это меня-то, все вечера угробившего на «Работомер». Кандидатский срок мне продлили еще на год. Мне бы успокоиться и плюнуть раз и навсегда на эту затею. Но я пошел до конца. Ведь видел же, что не люб я им, этим Шараевским прихвостням, ан нет. Короче говоря, пришлось им все-таки меня принять.

Думал ли я тогда о партии, как о средстве для карьеры? Нет. Говорю это, как на духу. У нас много было русских – членов партии, но не сделавших карьеру, у нас много было евреев – не членов партии, ставших начальниками отделов. Это и Герман Шапиро, и Иосиф Гольдбаум, и, конечно же, Марина Ярошевская, умница, талантливейшая и очень красивая женщина. Кроме того, я уже говорил, что ведущего инженера я получил гораздо позже, чем закончил работу по «Быстрице», а начальником сектора стал по наводке сверху, и мое членство здесь совершенно не при чем. Оно только наложило на меня новые обязательства.

Верил ли я в коммунистические идеалы? Как в цель – да, как  в существующие средства ее достижения – нет.  Я и сейчас считаю, что капитализм – это не высшее достижение человечества. Оно достойно лучшего. Не знаю, как это будет называться, может быть и не коммунизм вовсе. Но человек должен быть раскрепощен, работа не должна быть в тягость, она должна стать удовольствием для всех без исключения. Высшая формация не должна приходить из бедности и в результате классовой борьбы, она, наоборот, должна прийти из богатства, которое, если успеет, должно накопить человечество. Капитализм имеет все возможности и преимущества, чтобы такие богатства накопить, затем неизбежен переход  к полной автоматизации и роботизации непрестижных и физически тяжелых работ из-за отсутствия мотивации людей этим заниматься.

Основным научным и техническим направлением должны стать поиск и открытие новых видов энергии, в том числе, возможно, из космоса, дешевой и безопасной, доступной для всех стран в равной степени. Как будет называться послекапиталистическая формация, не имеет значения, главное, чтобы она была обращена к людям, к их достоинству, к уважению их прав.

Что же касается свободы, то люди сначала должны стать такими образованными, чтобы быть достойными свободы, иначе это может стать опасным для этих же людей. Следует помнить слова А.И. Герцена: «Нельзя людей освобождать больше, чем они освобождены внутри». Я считаю, что свобода, которая сегодня утвердилась в Штатах, достаточна для того, чтобы не страдать от ее  отсутствия, как в России.

Что касается формации будущего, то академик А.А. Сахаров, а к его мнению следовало бы прислушаться, считал, что можно взять лучшее от капитализма и социализма, но основополагающие черты должны быть заимствованы, конечно, у капитализма. Он называл это конвергенцией.

Далее

В начало