Николай Иванович Башкирцев

М.Смирнова:
Мой дед (Башкирцев Николай Иванович) был судовой врач на «Авроре». 28 декабря 1908 года, когда произошло самое сильное за всю историю Европы землетрясение, он оказался в Мессине.

Информация сайта http://mosaico-italia.ru/istoriya-italii/sobytiya-lyudi-stoletiya/97-zemletryasenie-v-messine :
Как только пришло известие о мессинской трагедии, командование флота, не дожидаясь приказа из Петербурга, решило отправиться на помощь, в район больше всего пострадавший от землетрясения, то есть в Мессину.

Картина, представшая взору вновь прибывших спасателей, была еще более удручающей, чем они могли ожидать – водопровод полностью разрушен, еды и лекарств нет, полураздетые, обезумевшие люди, не понимающие что делать, крики и стоны заживо погребенных под развалинами…

Моряки сразу же организовали перевязочный пункт для помощи раненным и приступили к расчистке завалов.

Потом, когда журналисты будут проводить «разбора полетов», действия русских врачей получит самую высокую оценку. То, что они делали под открытым небом, не имея даже минимальных условий для работы, было уму непостижимо – помимо того, что оказывалась помощь людям с закрытыми повреждениями (переломы, вывихи, разрывы связок и т.д.), медики российского флота, когда в этом была необходимость, проводили полноценные полостные операции.

Николай Иванович Башкирцев

М.Смирнова:
По возвращении, было предложено всем, кто принимал участие в спасении жителей, написать свои впечатления об этом событии (там было несколько русских судов) и был объявлен конкурс. Дед получил первое место, у него было легкое перо. Его рассказ опубликован в журнале «Морской врач», 1911. № 5. – «Три дня в Мессине на крейсере «Аврора»», Башкирцев Н. Я не смогла читать, все это очень трагические истории. Николай Иванович был талантливый человек.
Женился поздно. Считал, что не может жениться, пока у него нет денег. Его отец имел личное дворянство, но это не было занесено в какую-то книгу. Большой умница, доктор наук, воспитанный.

В конце гражданской войны Николай Иванович служил в Севастополе. Это было последнее место, откуда можно было покинуть Россию. К ним тогда приехало все семейство Левицких. У кого-то из приехавших была скарлатина. Заразилась Ириночка, сестра моей мамы, умерла. Заразился и Борис Башкирцев, но мальчик остался жив, потом он пил ужасно.

Предполагалось, что вся семья уедет из России. Но Николай Иванович был патриот, сказал, что он русский и останется здесь. Когда пришли красные, его, белого офицера, конечно, забрали. Бабушка осталась с мамой. Его, как и других офицеров, должны были расстрелять. Но был он врач-венеролог. И случилось так, что какой-то красный командир заболел этой болезнью. Искали по всему городу врача, нашли и Николай его вытащил. Буквально накануне расстрела вылечил. В благодарность красный командир отменил расстрел и даже отпустил на свободу.

Когда он в старости принимал больных на дому, мы, дети, крутились среди пациентов, а взрослые нас оттаскивали. Мне было тогда года четыре.

Семьи из «бывших» старались соответствовать режиму, но сохраняли традиции, — обучение языкам, музыке и домашний театр. У многих были хорошие квартиры, которые постепенно уплотняли. На одной из таких квартир, у человека по фамилии Скарлатов (он потом стал академиком), и был организован такой театр. Там познакомились мои родители.

Елена Павловна и Николай Иванович Башкирцевы

Елена Николаевна и Николай Иванович Примерно 1950-ый год.

В центре – Елена Николаевна Башкирцева (1917 – 2003)

Башкирцева Мария Константиновна

Автопортрет с палитрой. 1880, частное собрание

Из Википедии:

Мария Башкирцева, судя по найденным в Национальной библиотеке Франции записям родилась 24 ноября 1858 года в имении Гавронцы (Гайворонцы) недалеко от Полтавы Полтавской губернии Российской империи, в семье местного предводителя дворянства Константина Башкирцева и Марии Бабаниной. В посмертных изданиях дневника ее возраст был убавлен.

С четырнадцати лет и до смерти Мария ведёт на французском языке дневник (сто пять тетрадей), ставший впоследствии знаменитым и неоднократно переведённый на многие языки, в том числе и на русский. Дневник проникнут тонким психологизмом, романтической «жаждой славы» и вместе с тем трагическим чувством обречённости.

В начале XX века эта книга была очень популярна в России, а самой известной поклонницей творчества и личности Башкирцевой была Марина Цветаева, в молодости переписывавшаяся с матерью Башкирцевой (умершей в 1920-х годах) и посвятившая «блестящей памяти» Башкирцевой свой первый сборник стихов «Вечерний альбом». На обложке своей второй книги «Волшебный фонарь» Цветаева анонсировала целый сборник под названием «Мария Башкирцева. 3-я книга стихов», однако он не вышел (а, может быть, и не был написан).

Валерий Брюсов писал в своем дневнике:

Ничто так не воскрешает меня, как дневник Башкирцевой. Она — это я сам со всеми своими мыслями, убеждениями и мечтами.

Высочайшую оценку дневнику Башкирцевой дал в своей литературной автобиографии «Свояси» (1919) Велимир Хлебников:

Заклинаю художников будущего вести точные дневники своего духа: смотреть на себя как на небо и вести точные записи восхода и захода звёзд своего духа. В этой области у человечества есть лишь один дневник Марии Башкирцевой — и больше ничего. Эта духовная нищета знаний о небе внутреннем — самая яркая чёрная Фраунгоферова черта современного человечества.

Далее >>
Родословная
В начало