Миры описаний
Если все существующее может быть определено только изнутри, если все описания замкнуты друг на друга, то этот мир существует только для самого себя, для внешнего наблюдателя его нет. Аналогично, для внутреннего наблюдателя нет ничего кроме этого мира.

Химия и физика — разные языки, разные миры, хотя и связанные между собой. То, что не может быть выражено в рамках данного языка, есть признак существования иного мира (инобытия).

Текст
Понимание — это процесс создания адекватных моделей, для чего необходима некоторая исходная информация. Понимание сводится к обработке текстов, после чего возникает новый текст, включающий в себя многочисленные известных ранее фрагменты.

Модель может быть представлена в разных формах. Это может быть вещь материальная, изображение, описание. Описание является наиболее универсальной формой. Часто по описанию вещь может буть реконструирована (актуализирована). Описанием космического корабля является массив технической документации, верхний слой которой содержит цепочку технологических действий, при исполнении которых появляется корабль. Описание объекта (текст) и собственно объект — это одно и то же, выраженное на разных языках, — на языке символов и на языке материи.

О материальности объекта можно говорить только в пределах одного и того же языка. Объекты, актуализированные в пределах данного языка, материальны друг для друга, но объекты из других языков для них не могут быть материальны. Так, для описания корпуса корабля, сам корпус не материален, но материально описание (например) двигателя. Возможна трансформация объектов из одной «материи» в другую. Трансформация («материализация») предполагает существование связи между языками, возможность интерпретации. При изготовлении космического корабля интерпретация описания (документов) происходит на соответствующих заводах, которые в данном случае выступают как средство связи двух разных языков. Если связи между языками нет, объекты одного из них для другого не существуют, смещаются в область трансцендентного.

Человеку доступны «материя» и «дух». Он — медиум, посредник, средство связи между двумя разными языками. Он одинаково хорошо владеет этими языками и переводит происходящее в материальном мире на язык духовного, и наоборот.

Каждый язык имеет свои собственные законы, свои правила. Физика — это грамматика материального мира. Остается заметить, что перевод с одного языка на другой никогда не может быть абсолютно точным. 16.07.1996.
Наука занимается приведением в порядок чувственной информации, поиском связей между разрозненными ощущениями и уже оформленными блоками знаний. В процессе познания появляется алгоритм, который сводит неизвестное к последовательности известных понятий с жесткой логической и причинно-следственной связью. Т.е. познать — значит составить алгоритм или найти удобный и адекватный язык описания. Язык позволяет перейти от обработке чувственной информации к обработке символов — слов и чисел. Так происходит «оцифровка реальности».

Семантика
Один из вопросов, ответ на который затрагивает соотношение материального и духовного, можно сформулировать так: способны ли математические методы описывать семантические связи? Т.е. возможно ли сопоставление чисел и смысловых единиц вне зависимости от языка, на котором этот смысл выражается? — Если это так, то можно выбрать (или сконструировать) «идеальный язык», который требует меньше всего символов для выражения одной и той же мысли.

Подобно тому, как математика имеет несколько собственных языков для описания своих объектов, для разных сфер употребления должны существовать разные языки. Проблема понимания — это проблема подбора подходящего языка для описания явления.

В начале было слово<
Мне почему-то всегда жалко, когда слово написанное теряется, даже если оно не имеет значимого смысла или уже не соответствует моим флуктуирующим представлениям. Вероятно, есть в этом проявление некого мистического отношения к письменной речи.

По этому поводу вспомнился маленький эпизод из известного романа, где некто получает письмо, в котором отправитель просит уничтожить текст после прочтения. Получатель не делает этого, мотивируя тем, что вместе с письмом будет уничтожена и сама просьба. Он видит в этом слишком большое противоречие, которое как бы заранее уничтожает просьбу. Интересно, что в экранизации романа получатель сжигает письмо без проблем. Т.е. представления режиссера фильма (как сейчас говорят «понятия»), создающего зримые образы, сильно отличается от представлений писателя.

Читал недавно критику на статью французского автора, который вполне серьезно утверждал, что «В начале было слово». Письменное, и только потом устное. Мне показались неубедительными аргументы того критика и интересными утверждения француза. (07.10.2002)

Общение «умных» не требует множества слов 
Алгоритм с подробной программой воспроизведения организма при репликации — следствие того, что информация попадает в косную среду, не способную к «пониманию» того, что с этим надо делать. Поэтому все должно быть прописано очень тщательно.

Но общение «умных» не требует множества слов.

Темы
Я записываю мысли, которые приходят в голову. Записываю подробно, возможно, скучно. Не всегда уверен, что в них не сбивается логика, не всегда проверяю на повторяемость одних и тех же суждений, но не изымаю подобные сомнительные места. Хотя бы потому, что это требует времени, которое всегда в дефиците. В итоге по этим записям можно наблюдать меня изнутри. Конечно, это не самые глубокие внутренние покои (в них и меня самого не пускают), но достаточно далеко от входа. Иногда возникает вопрос — о чем можно говорить, когда все темы будут исчерпаны? — На это могу ответить так: любое слово неисчерпаемо «как атом», слов много, предела нет. Только время вмешивается, заставляя сокращать тексты, вырывая из рук интересные темы, иногда возвращая, но чаще отправляя в забвение. Окраску текстов (серьезность — веселость — шутливость) невозможно планировать, она получается сама собой, как отражение текущего эмоционального состояния, хотя прямой такой зависимости нет. Я «по жизни» логичен, рационален, и потому серьезен. То ли гены такие, то ли так получилось по жизни. Смотрю я на своего сына и подтверждаю — гены, он такой же. Но смотрю я на внука и говорю — «нет!» — он другой. Сейчас не знаю, на что он смотрит через компьютер, но некоторое время назад это были исключительно юморные передачи. Меня это даже беспокоило, все-таки жизнь — серьезная штука и как бы не сложилось к ней отношение слишком легкое. Пару дней назад спросил его, интересуются ли школьники положением на Украине? — Да! Только об этом и говорят они на своих чатах и форумах. — Ну и какое преобладает отношение? — Прикольно! Преобладают шутки по этому поводу.

И подумал я, — может быть, такая позиция правильная? — Зачем впускать в себя проблемы, не имеющие прямого отношения к текущей жизни? И если даже имеют, если даже они очень важные, но нет никаких способов влияния на исход, — зачем волноваться, заранее впадать в депрессию? М.б. права моя сестра, не обращая на это никакого внимания? — «Как-нибудь устаканится». Но меня научили иначе. — Опять следы советского воспитания! В подтверждение тому копирую строки письма, которое мне предоставила Ю.Б. 1969-ый год, доктор медицины пишет: «Однако, живу я не столько собой (мои хозяйственные претензии так и остались примитивными), но Африкой, Азией и Латинской Америкой. Там происходит беспрерывное уничтожение народов — и самым грубым образом, и по тонко выработанной системе. И в этом отношении предателей всюду находится немало…». Это старый большевик их Молдавии, репрессированный, сосланный в Сибирь, где и встретился с Юлией Борисовной. Хочу предположить, что это даже не «советское воспитание», корни более глубокие, уходящие в мировоззрение дореволюционной русской интеллигенции.

В 1960-64 у нас в квартире соседка была из дворянского сословия, с ней я достаточно много проводил времени. Был я ребенком, темы разговоров были соответствующие. Однажды к ней из другого города приехала сестра. О чем можно поговорить с сестрой? Квартира небольшая, я слышал некоторые разговоры на кухне. Удивила тема. Долго и заинтересованно, почти эмоционально они обсуждали положение шахтеров во Франции, где тогда проходили крупные забастовки. Две старые дворянки-гимназистки сочувствовали французским шахтерам, и это было для них самое главное событие того времени. А еще беспокоило долгое отсутствие писем из Англии, куда их брат эмигрировал после революции.

Кавычки
Обратил внимание на тот очевидный факт, что в русском языке кавычки равнозначны отрицанию. Могу здесь только пожелать, чтобы слово «хорошо» сбросило одежду из кавычек и предстало во всей своей первозданной красе.

Интересно, что один из их главных смыслов кавычек почти обратный, — они гарантируют достоверность того, что обрамляют. Получается, что истинный смысл и противоположный обозначаются одинаково. Это как у Высоцкого: «Разницы нет между чистою правдой и ложью…».

Нечитанные тексты
Я уже давно понял, что не все тексты пишутся для того, чтобы их читали. Даже такие, от которых зависит «жизнь или смерть». Так иногда слышу в новостях, что судебное заседание перенесено на три дня, поскольку материалы дела были переданы подсудимому только сегодня утром, и он еще не успел с ними ознакомиться. Следствие подготовило 400 томов… Не ручаюсь за точность цифры, но порядок таков. Слушаю и думаю, что для того, чтобы прочитать, понять и сделать какие-то выводы нужны годы кропотливой работы, к чему не готовы ни судья, ни обвиняемый, ни адвокат, — никто. Очень многое пишется для того, чтобы если возникнет вопрос или желание, можно было бы найти и посмотреть. Но такое бывает редко. Подобные тексты нужны лишь для соблюдения формальностей.

Может быть, они и вовсе не нужны? — Думаю, что нет. Все эти формальности, остающиеся за пределами восприятия, в действительности имеют самое прямое и непосредственное на нас влияние. Они образуют свой мир, это скелет, основа, на которой держится социум, государство. И именно для него, для государства создаются подобные тексты и соблюдается множество прочих формальностей. Мы этого не воспринимаем, не понимаем, и не должны понимать.

Такие мысли появились у меня, когда мне попался на глаза отчет о работе деканата факультета некого института. И понял я, что нельзя читать беспристрастно, такое чтение в данном случае не имеет смысла. Слова и символы не превращаются в образы, а если превращаются, они размытые, разобщенные, т.е. имеют слабое отношение к реальности. Текст несет информацию только тому, кому она интересна. И понял я, что читать «без причины» можно только художественно окрашенные тексты. А окраску им придают мелкие подробности.

Любой пункт этого большого документа может вызвать яркие ассоциации. Но отчет не может включать в себя ничего частного, индивидуального, только всеобщее, обезличенное.

И я представляю, насколько по-разному пишется такой текст и читается. Его пишет человек, переживший лично каждый пункт отчета. За каждым словом кроется большой объем впечатлений и переживаний. А читать его будет чиновник. Точнее, не будет читать, а равнодушно положит в папку под неким номером, поставив галочку в соответствующем списке. И будет лежать он нечитанный положенное время, пока не прекратит свое земное существование, когда связанные с ним люди и события не скроются за горизонтом времени. Текст непрочитанный, как человек нецелованный.

А еще в связи с этим хочу упомянуть еще одного творца, соавтора текстов, который делает скучное казенное интересным и увлекательным. Это время. Любой сохранившийся документ оно украшает своими красками. Раскрашивание старых черно-белых фильмов — действие символическое. Время превращает обыденное в уникальное. Каждый мелкий штрих влечет за собой из небытия ворох новой информации и впечатлений. Жизнь — это переживание событий. Любых, — текущих или ушедших. Это если говорить о жизни человека. А для события, — оно живет, когда его переживают. И если человек — событие, он тоже живет, пока его переживают. Получается, что жизнь — это переживание — внутреннее или внешнее. Каждый человек — событие. Яркое, хорошее или плохое, но событие.

Марксизм-ленинизм
Вспоминаю курс «Марксизм-ленинизм» (он шел под разными именами). В порядке подготовки к экзамену читаю какую-то главу о советской политической системе. В голову ничего не лезет, а сдавать как-то надо, читаю. Написанное кажется полным бредом, не имеющим отношения ни к чему реальному. И вдруг, через какое-то время я стал понимать предмет, после чего уже видел смысл в каждом прочитанном слове. Ничего лишнего! Все очень логично, все связано, все по-существу. Я не стал убежденным коммунистом, но преображение текста меня поразило.

Изложение
Изложение — особый жанр, в какой-то мере я бываю в нем, когда расшифровываю рассказы с диктофона. При этом я стараюсь как можно меньше вторгаться в оригинальный текст, чтобы сохранить лицо рассказчика. Лишь в исключительных случаях заменяю слова, а когда приходится изложить по-другому мысль, стараюсь использовать как можно больше слов и выражений рассказчика.

Но существует другая задача, обратная, — чтобы попытаться обойти неразумную программу выявления плагиата, при изложении надо заменить как можно больше слов. Однажды меня попросили это сделать и я понял, что такое невозможно, каждое слово имеет определенную ауру в тексте, и если его заменить, оно будет здесь возвышаться как инородное тело, привлекая к себе внимание. Надо все изложить другими словами. Это тоже не совсем просто, — сохранить первозданную мысль, заменив как можно больше слов и выражений. В итоге получается некоторый текст. Уверен, что если пропустить через «плагиатор» тест исходный и текст вторичный, получился бы правильный вывод.

Эпистолярная реальность
Я давно ощущаю, что нынешняя цивилизация, все ускоряясь, переходит в виртуальную форму существования. Это вижу, наблюдая жизнь детей и молодежи, отбивая тревогу по такому поводу… — Но позвольте, — скажет мой виртуальный собеседник, — люди и сюжеты романов реальные, виртуальность бывает разве что иногда, в телепортации ощущений. — Надо сказать, что тем же самым занимается художественная литература, когда автор романа транслирует собственные ощущения «в широковещательном режиме передачи», безадресно, — всем, кто слышит, и кто-то откликается, переживая вслед за автором перепитии судьбы… Я вдруг увидел в этом аналогию со своим проектом, которым занимался 20 лет назад. — Я предлагал рассылать текстовые сообщения по каналу радиовещания, чтобы вызвать общение случайных людей. Меня победила сотовая связь и Интернет.

Мой сын мне часто повторяет, что писать можно только адресно, конкретному человеку. Я с ним спорю, напоминая о том, что литераторы пишут в «пустоту». Он не соглашается, ссылается на посвящения, которыми часто начинаются книги. И утверждает, что даже если нет посвящения явного, в душе все равно присутствует адресат. Еще немного и соглашусь, поскольку, действительно, у поэта обычно присутствует «муза», которой он пишет стихи.

Граница между реальным и виртуальным зыбкая. Женщины не всегда говорят о том, что они имеют ввиду. Им нравятся серьезные намерения другой стороны, но к своим намекам серьезно не относятся…

Недавно я пришел к такой мысли, что самая нематериальная составляющая человека, душа, берет свое начало исключительно в телесных реакциях и ощущениях. «Эпистолярный роман» обычно имеет вполне телесные основания. Душа, вероятно, не способна существовать без своего тела. Впрочем, я материалист не абсолютный, сомневающийся.

Вспомнил о родственниках, разделенных революцией, когда кто-то остался на западе, а кто-то в России, и была переписка. Существование этих людей друг для друга было исключительно виртуальным, эпистолярным…

Контекст
Человек живет в некотором интерьере, окруженный совокупностью материальных предметов и лиц. Весь этот «контекст» вместе с собственными представлениями, характером, образует единое целое, что мы называем личностью. При перемещении в пространстве меняется контекст, — окружающие предметы и люди. Человек приспособляется, мимикрирует, его совокупный образ становится другим. То же самое относится и к общению. В разных компаниях человек может выглядеть по-разному, иногда существенно. Взаимные влияния неизбежны. Когда человек пишет, например, письмо, внешнее влияние не исчезает полностью, но сильно ослабевает. В таком состоянии он ближе к своей основе.

У каждого свои пристрастия. Кто-то предпочитает он-лайн общение, кому-то больше нравятся письма, а кто-то пишет дневники, чтобы потом их сжечь. Есть еще одна крайняя форма, — писательство. Это, с одной стороны, уединение, но затем, — мощный выброс вовне своих дум. Это дневник, который становится достоянием общественности. Литератор противоположен политику. Политик преображает материал, заранее сглаживает, поскольку изначально вещает на публику. Литератор пишет «для себя», публичность приходит потом. Признанный автор, конечно, знает, что его будут слушать, но он уже вкусил «публичного откровения»…

Письменная речь
Складывается впечатление, что мне сейчас проще написать, чем понять написанное. А может быть, это всегда так? — Слово письменное вбирает в себя откуда-то некий дополнительный смысл, с которым надо отдельно разбираться.

Рукопись
Имена, — они такие случайные! Им не надо обязательно соответствовать чему-то, у них свои законы образования и первый — краткость. Второй — желательна оригинальность, уникальность. Иногда второе правило вступает в противоречие с первым и появляются названия произведений типа: «Жизнь и удивительные приключения…». У моего романа нет названия, поскольку он еще не дописан, а о названии можно думать только когда поставлена последняя точка. Герои романа, как известно, живут своею собственной жизнью, и что у них произойдет, еще никто не знает. Название же должно охватывать весь текст. Так что пока это безымянная рукопись, затерянная в Интернете над которой продолжает работать автор.

Как будут читать эту рукопись? — По-разному. Кто-то отбросит уже после первых дат, — скажет: «мне это неинтересно». Кто-то не приступит к чтению из-за большого объема, а кто-то погрузится и прочитает до конца, узнавая знакомые типажи — персонажи. Стараюсь писать так, чтобы всем было интересно, охватываю едва ли не весь тематический диапазон.

Записи
Человек человеку — учитель, это его свойство, основной видовой признак. Цивилизация возникла после отработки первых способов обмена и сохранения информации. От каменных флэшек — к электронным! На нынешней флэшке наверно можно записать столько, что если перенести на каменные таблички, из них можно построить пирамиду. Но если прочитать написанное, как и в древние времена, преобладает бытовое, мимолетное. Однажды это сильно огорчило расшифровавших незнакомые записи. А я думаю, — все правильно, именно мимолетное надо сохранять. Вечное само говорит за себя, оно не нуждается в сохранение. И провожу аналогию с текущей жизнью. — Не следует уделять много внимания бытовому, — оно рядом и тоже само все скажет, а думать надо о далеком, о вечном. Так, бытовые коллизии — это для археологов, а для нас актуальны взрывы сверхновых и освоение свойств темной материи. Астрологи и другие оккультисты пытаются совместить несовместимое, — звезды, иные измерения и миры с банальной бытовухой.

Чтение
Читаю сейчас мало, читаю по-необходимости, т.е. с целью утилитарной. Когда-то это было не так. Или не совсем так. Первые позывы к чтению были формальные, — в юном возрасте познать жизнь и «быть как все». Советское воспитание меня убедило, что книга — источник мудрости. Я хотел прикоснуться к этому источнику. Потом чтение затянуло, я уже не искал ни пользы, ни мудрости, когда наслаждался словом. Сейчас снова рациональность вышла на передний план в условиях конечного времени, — сократил источники наслаждения в пользу источников информации. Уже не пытаюсь познать мудрость, период обучения жизни можно считать завершенным. Это неправильно, противоречит мудрым словам: «Век живи, — век учись», но моя практика сложилась такая. Вот, у Соколова Н.А, дневники которого сейчас разбираю, это было не так. До самых последних дней жизни он читал. Иногда это были книги новых авторов, не всегда достойные траты времени, о чем он говорит в дневнике. Значит, была у него такая потребность, читать. Возможно, у меня была другая потребность, — писать, которую в конце концов вышла на поверхность моего бытия.

Смыслы
Я могу говорить много, долго, когда меня слушают. Не могу похвастаться тем, что в жизни было много слушателей. Больше всех слушал сын, с десяти до тридцати пяти своих лет. Но мне кажется, что я еще не все сказал, не наговорился достаточно. Оттого и пишу, чтобы успеть сказать. — Зачем? — Не знаю. Вокруг много происходит вещей бессмысленных, во всяком случае, многие такими кажутся. И я усвоил, что не во всем надо искать смысл, он сам найдет себя.

Слова
Мысли, информация — это всегда немного интимное. Облаченные в слова, они уходят в мир. Устное слово остается в памяти слушателя, письменное закрепляется на материальных носителях. Частица души вырывается наружу, где бродит и живет уже сама по себе. Если есть адресат, частицы складываются в образ, который взаимодействует с аборигеном, из чего рождается новый субстрат, включающий в себя черты этих двух…

Текст (как и разговор) — мысли вслух. Бывают разговоры «ни о чем», в них нет мысли и, значит, души. Впрочем, это неверное утверждение. — Любое сказанное слово, даже, казалось бы, бессмысленное, несет в себе информацию о человеке, поскольку слова, внесенные в словарь, по определению не могут не иметь смысла. Другое дело, что смысл с разных позиций может выглядеть по-разному. Прикоснувшись к лингвистике, я увидел широту и глубину слов, их смыслы вторгаются в сферы метафизические. Во всяком случае, результаты, которые я получил в 07-09-ых годах мне не объяснить рационально, а в таких случаях всегда готова оказать помощь метафизика. Она всегда ждет и скучает у моего порога.

Мысль, облачаясь в слово, становится материальной, узнаваемой, слово извлекает ее из смутных ощущений. Надо высказать, чтобы понять себя. Общение несет самопознание…

Непонятно что
Да, мы рабы, мы шестеренки множества систем. Такова наша роль, таково предназначение. Мы родились, чтобы крутиться, — как бы поэты ни пытались нас убедить в чем-то другом. И мы добросовестно крутимся, пытаемся исполнить свое задание. «Мы» я имею ввиду всех живущих. Даже никчемных, асоциальных или потерянных. У каждого своя роль, она не обязательно хорошая, «доброго человека», это может быть образ неприятный, глупый или опасный, но приходится играть, поскольку в сценарии есть и такие персонажи…

Вчера оформил текст, который скромно назвал «Хулиганские темы». Я написал это в электричке, когда последний раз ездил на дачу. Наконец, оформил, немного дописав. Хотел тогда написать «что-нибудь», а получилось непонятно что. Впрочем, многое из того, что пишу, можно причислить к такому сорту — «непонятно что». Т.е. если придет ко мне Иванушка из сказки и попросит помочь найти «непонятно что», я могу передать ему пачку своих записей. Но он не придет, потому что я нахожусь «непонятно где» и все мои записи виртуальные, не лежат в стопочке, перевязанной тесемочкой.

Учить стихи
Иногда «хочется учить стихи». Недавно это случилось в метро. На местах, где обычно размещают рекламу, были записаны стихи. Стихи понравились, 4 строфы я попытался запомнить. Дорога была недолгая, минут пять. Я всю дорогу читал и мысленно воспроизводил строки, к концу пути это получилось, только в одном месте, в середине, была запинка. И вот, прошло всего несколько дней и я уже не помню автора, не помню ни одного слова. Не то чтобы меня это сильно огорчает (огорчает конечно, но не сильно). Понимаю, что стихи все равно хранятся в каких-нибудь разделах памяти, а иногда их фрагменты могут незаметно проникать и в мои тексты. Так бывает. Я пишу естествено, но иногда обращаю внимание, что некоторые слова воспроизводят какие-то известные фразы, стихи или песни. Бывает, что и умышленно вгоняю их в эти рамки, не всегда (в тексте) обращая на это внимание. Наверно, все, что я когда-либо прочитал, находит отражение в моих мыслях и словах. Мой разум и мой язык это совокупный разум многих предшествующих авторов, которых я когда-то трепетно принимал, но теперь могу уже с ними поспорить.

Больше чтения — больше мыслей — … — надо бы продолжить: «больше слов». Но, почему-то это не совсем так. На каком-то этапе развития человечества слова и мысли разошлись, стали жить самостоятельной жизнью, хотя в начале это было одно. Я даже где-то читал, — ученые считают, что мыслительные процессы в нашей голове происходят в виде слов. Иногда получается, что никак не выразить мысль, не обратить ее в слова. Злые языки, конечно, говорят, — значит, и мысли не было, но по моим ощущениям это не так. Более того, иногда мысли нет, но начинаю писать, — и пишется! Откуда-то приходят слова, складываются предложения, выражающие мысли, которые я с интересом читаю и пытаюсь понять. — Странно все это.

Есть у меня знакомый ЛЛ, который может осмысленно говорить или писать экспромтом хоть целый день. Говорит он без запинки, мысли связаны в единый сюжет, который имеет смысл. Я думаю, он не знает, о чем будет говорить, произнося первое слово. Но какой-то «внутренний голос» ему диктует не только отдельные предложения, но и целые сюжеты.

Существуют, однако, и другие варианты, при которых бывает много слов и отсутствует мысль. Это кажется еще более странным. Слова формальным образом сцепляются в правильные предложения. Каждое слово имеет смысл, предложения тоже осмысленные, а весь текст — нет, смысл куда-то исчезает. Предполагаю, что «элементарные» смыслы отдельных слов и предложений взаимодействуют между собой и в результате может происходить усиление общего смысла текста, а может случиться наоборот, отдельные смыслы гасят друг друга, выбившись из резонанса. На уровне слов я когда-то исследовал этот процесс и мог наблюдать, как совершенно формально вырастает из слов определенный смысл…

Желание писать
Мне нравится писать… Предполагаю, что «когда умолкнут все птицы, и порвется серебряный шнур», я буду все равно писать, например, письма далекому собрату, который будет смотреть на меня с экрана компьютера и говорить о том, что жизнь имеет много разных проявлений, и что она закончится вместе с последним словом. В начале было слово… Далее (цитирую): «в нем была жизнь…». Завершаю: «в конце будет тоже слово!»

Это я по поводу ВА, у которого 4-я степень рака и которому понравилось писать. Я тоже начал писать в серьезном возрасте. Вывод — желание писать — признак старости. Поэты не живут долго, — все оттого, что пишут много…
- Не верно! У поэтов жизнь действительно скоротечная (Высоцкий обратил на это внимание), но писатели — наоборот, долгожители. — Толстой, Солженицын — всех не перечислить, но есть ощущение, что таковых много. Еще немного и можно сделать вывод: письменное слово продлевает жизнь. Но только не надо писать стихи.

Импровизации
Когда я начинаю говорить, я уже знаю, что произнесу, поскольку сюжет мне известен, осталось его только произнести.- Как бы читаю с листа. Но встречал немало людей, способных говорить экспромты. Они не ведают, что скажут, произнося первое слово. Мне кажется, у говорящего должно быть именно так, — импровизация. Когда импровизируешь, — говоришь, что приходит в голову. Откуда приходит? — ну конечно, оттуда, издалека. А у меня все свое при себе. (05.12.2015)

Человек с компьютером
Я пишу, а маленький внучек вмешивается, пытается тоже стучать по клавишам. «Человек с компьютером» — такую картину в своей жизни он видит более всего. Наверно, он сейчас думает, что цель человека — стучать по клавишам. Я тоже так думаю, но с небольшой поправкой, — это справедливо, начиная с определенного возраста. Сначала надо много информации принять, переварить. Только потом можно будет что-то сказать и остановиться, ожидая ответ. (05.01.2016)