В 2000 году Россия с одной из зарубежных стран договорились создать совместную ракету, и к ней нужна была головка самонаведения. Вы, конечно, уже догадались, что приближается момент, после которого головка должна была поселиться в моей голове.

Я не знаю, почему администрация решила назначить главным конструктором головки именно меня, из другого научно-производственного комплекса, работающего с корабельной, а не с ракетной аппаратурой. Возможно, это связано с тем, что оставшийся вместо меня, более молодой Андрей Кулагин к этому времени уволился, не сработавшись с нашими начальниками, а опытный Виктор Иванович Куликов был уже староват. Но ведь меня ИВС выгонял три года назад тоже за пенсионный возраст! В общем, когда ИВС позвонил и предложил встретиться, я шел с любопытством, пытаясь угадать, как он поведет себя после нашего не очень дружественного расставания.

Надо сказать, что ИВС оказался прекрасным артистом, и встреча прошла подчеркнуто корректно. Он объяснил причину встречи тем, что неожиданно появилась новая работа, и добавил, что на два – три года мы работой обеспечены. Это добавление предназначалось, по-видимому, для того, чтобы я прочувствовал светлые перспективы, хотя и на ограниченный срок. А возможно, он хотел этим оправдать свое предыдущее решение в том смысле, что три года назад старикам у него делать было нечего, а теперь есть дело, и я, возможно, пару лет еще как-нибудь протяну на этом Свете. Он предложил мне быть начальником специально создаваемой лаборатории и главным конструктором головки.

Для меня в этом предложении заманчивой была перспектива интересной работы. Дело в том, что в институте В.И. Куликовым была создана головка с фазоманипулированным сигналом, от которой можно было отталкиваться в новой разработке. Я уже знал, «какая гадость» этот фазоманипулированный сигнал, но в то же время понимал, что для головки, ищущей корабли в море, ничего лучше не придумано. Еще с В.А. Кучеровым в «Гарпун-Бале» мы пытались кое-что сделать для улучшения обработки сигнала, да и на «Лобанчике» я съел пуд соли, и сейчас представился случай реализовать все наработки прежних лет в новой головке.

Я, понимал, откуда взялись два – три года, о которых говорил ИВС. Это был срок контракта на разработку и поставку опытных образцов головки. А дальнейшие планы зависели от полученных результатов. Ещё я понимал по своему опыту, что за два года разработать, изготовить и отладить новую головку с новыми принципами обработки сигнала невозможно, тем более что в ней должен появиться вычислитель для наведения ракеты на цель в конце полета. В старой головке вычислителя не было, он стоял в хвосте ракеты в другом приборе. Перенос вычислителя в головку придавал ей новое качество и, главное – функциональную завершенность. Естественным было вставить вычислитель в прибор обработки сигналов, который все равно надо переделывать. Но это как раз и есть самый сложный и трудоемкий прибор при отработке новой головки. И ускорить отработку невозможно.

Мне было известно, что с советских времен на нашем заводе «Северный пресс» остались головки В.И. Куликова, из которых можно было выбрать, или, перетасовав приборы, собрать несколько исправных головок. Но как решить новую задачу – самонаведение, вот в чем был ключевой вопрос. Я чувствовал, как с каждым днем сужается область возможного маневрирования с вариантами головки, как мы приближаемся к тупику. Или мы долго-долго делаем прекрасную головку, которая к тому времени будет никому не нужна, или мы изготавливаем старую головку, которая не умеет попадать в цель и тоже годится только для показа на выставках.

Я перестал думать о чем-либо, кроме того, как обеспечить самонаведение. Я думал об этом и днем и ночью – во сне. Я со своим «аналитического склада умом», как будто, был в трансе. Я чувствовал, что нужен какой-то промежуточный вариант между старой головкой и прекрасной будущей, понимал, что в промежуточном варианте придется поступиться новыми идеями обработки сигналов. Я советовался с разработчиками блоков и приборов, пытаясь найти путь создания промежуточного варианта.

Через две недели вариант созрел. Мы с Виктором Михайловичем Емельяновым договорились переделать радиопередатчик. Не весь, конечно, а только высоковольтный источник питания, вырабатывающий четыре киловольта постоянного напряжения для лампы бегущей волны.

В источнике стоял преобразователь напряжения с огромным трансформатором, размеры которого позволяли работать на сравнительно низкой частоте. За время после разработки этого преобразователя, появились более высокочастотные мощные транзисторы, и, увеличив частоту работы, стало возможным уменьшить объем железа, а значит и габариты трансформатора. Вместо большого трансформаторного ящика мы сделали такого же размера что-то вроде столика с крышкой и двумя тумбочками, между которыми поместился вычислитель.

Н.А. Большаков

Э.Г. Бондарчук

Быстро изготовить вычислитель взялся Виктор Григорьевич Меркин, а запрограммировать известные алгоритмы самонаведения в вычислителе – Юрий Михайлович Гуляев. Регулировать старые приборы для промежуточного варианта помогли пенсионеры, которых я попросил отвлечься от заслуженного отдыха: Николай Александрович Большаков, Эдуард Григорьевич Бондарчук и другие. А заводские коллеги Владимир Николаевич Мясников и Сергей Васильевич Зубов помогли привести «в чувство» контрольную аппаратуру для проверки и сдачи головки.

Не все из научно-технической общественности одобрили промежуточный вариант головки. Некоторые называли его паллиативом и пустой тратой сил. Надо отдать должное ИВСу, который поддержал идею. В результате мы в заданный срок поставили первые пять головок, и пока ракетчики устанавливали их в ракеты и готовили к испытаниям, мы получили лишний год на изготовление и отработку новой головки.

А когда через полтора года после начала работ, в океане были проведены первые летные испытания ракеты, и она с помощью «паллиативной» головки попала точно в середину баржи-мишени чуть выше ватерлинии, инопартнеры начали переговоры о новом контракте на 20 новых головок. Сильное впечатление произвел на зарубежных специалистов тот факт, что при попытке буксировать баржу-мишень из океана в порт, она стала черпать воду через полученные пробоины, и затонула, чуть было, не затащив с собою ко дну буксир, на котором с трудом успели отрубить канат, связывающий его с мишенью.

А тем временем мы отрабатывали новую головку с замечательными помощниками: Александрой Семеновной Малашиной по антенне, Львом Михайловичем Потихоновым по приемнику, Вячеславом Владимировичем Даниловым по передатчику, Тамарой Платоновной Матвеевой по обработке сигналов. Им помогали молодые тогда еще девчонки: Ирина Грахова и Елена Соловьева. Основной новинкой в головке был прибор обработки сигналов, на новых принципах, созревших во время мучений с «Лобанчиком». Многие алгоритмы впервые решались программно на специальном процессоре первичной обработки сигналов в этом приборе. Мы впервые решили проблему неполной свертки сигнала, убрав этим слепую зону перед головкой, исправили технологию фазировки суммарного и разностного каналов, обеспечив когерентность суммарного канала при смене режимов работы приемного тракта, ввели автоматические регулировки для исключения подавлений малых целей сильными сигналами.

Но главное, о чем я заботился и следил скрупулезно и придирчиво, это – унификация нового прибора со старым прибором обработки в части связей с другими приборами головки. Я просил, умалял, требовал, чтобы с внешней стороны приборы обработки ничем не отличались, включая номера контактов в разъемах, габариты и места крепления. Мы, с препятствиями и конфликтами, отспорили у начальников необходимость сделать себе простенький стенд для комплексной отработки головки, который, фактически, мог только включить на неё питание.

Никто не понимал, зачем мне этот «примитив», когда параллельно делается мощная контрольная аппаратура, чуть ли не с искусственным интеллектом. И зачем мне в приборе обработки «лишние старые» сигналы, которые в боевой работе новой головки не используются. Я и сам не знал и не мог объяснить, зачем мне это нужно. Что-то толкало меня на это, хотя никаких видимых причин и, тем более потуг «аналитического склада ума» не было. То ли это была природная лень, то ли везение, а возможно это как раз и есть – интуиция, подсказывающая простейшие пути движения вперед. Без лишних изменений и революций.

Когда были изготовлены первые образцы приборов и жгутов, оказалось, что на нашем «примитиве» с помощью рассечек и осциллографа можно посмотреть сигналы, бегающие между приборами. А когда мы более-менее наладили взаимодействие приборов между собой, и уже подходили сроки сдавать головку заказчику, оказалось, что штатная и очень мощная контрольная аппаратура еще не готова работать. Мощный и, тем более, искусственный интеллект требует времени на отработку. Возможно, именно об этом я интуитивно догадывался, когда спорил с администрацией, защищая наш «примитив».

Но от сознания своей правоты задача не стала проще. Я снова впал в транс. Перебирая в своем сознании возможные пути выхода из тупика, я вдруг понял, что если бы даже новая контрольная аппаратура заработала, то не факт, что она без ошибок состыкуется с головкой. А значит, результат контроля будет наверняка отрицательным. Постепенно до моего «аналитического склада ума» доходила народная мудрость, что танцевать надо от печки.

А ведь мы совсем недавно сдали партию «паллиативных» головок на старой контрольной аппаратуре. Вот она печка! Старая и новая контрольные аппаратуры проверяют одни и те же параметры головки, но делают это через разные приборы обработки сигналов: старый и новый. И вот мне уже снится сон, как я ставлю в новую головку старый прибор обработки сигналов, и головка под управлением этого прибора и старой контрольной аппаратуры, – оживает! Ведь приборы у нас по внешним стыковочным параметрам – одинаковы! Потом мы заменяем старый прибор обработки на его новый аналог, идентичный по внешним связям, и проверяем только его взаимодействие с вычислителем на нашем «примитиве». Всё! Остальное – дело техники, согласованных временных методик и простейших математических программ. Можно начинать предварительные испытания: жарить, парить, морозить и трясти головку, готовить к поставке заказчикам.

В середине 2002 года мы закончили предварительные испытания и сдали заказчику первый образец новой головки. Это событие означало, что железо у нашей головки достаточно хорошо отработано, все приборы нормально взаимодействуют и не ломаются, головки можно поставлять заказчику, и собирать с ними ракеты, а математическую программу можно отлаживать дальше с тем, чтобы устанавливать в головки новые версии программы по мере их готовности к моменту испытания ракет.

В этот момент ИВС второй раз напомнил мне о возрасте (уже 65!) и, договорившись с директором В.А. Никольцевым, выгнал из начальников лаборатории. Повторно «твоя песенка спета» прозвучала для меня не так оглушительно, как в первый раз. Похоже, что действительно можно привыкнуть к чему угодно. Говорят, в Америке какой-то преступник привыкал, вернее, тренировал себя выдерживать высокое электрическое напряжение. Когда его поймали и приговорили к казни на электрическом стуле, он выдержал это испытание и вышел на свободу, потому что выполнение приговора дважды недопустимо по их уголовным кодексам.

Со мной все было проще. Я был по уши погружен в работу и понимал: если уходить, то передавать дела некому. Не знаю, понимал ли это ИВС. Скорее всего, он ни о чем таком и не думал. Просто конъюнктура требовала от него омоложения коллектива. А такие тонкости, как состояние проекта, объемы предстоящих доработок, чтобы довести головку до ума, – это не царское дело. Я решил не обращать внимания на поступки, казавшиеся мне неадекватными. С тех пор на вопросы знакомых типа «Как здоровье, как дела?», я отвечал стандартно: «Не хотелось бы Вас огорчать, но у меня все в порядке»!

Работать, правда, стало труднее. Началась чехарда с новыми непутевыми начальниками лаборатории, которые менялись один за другим: Андрей Воронин спился, потом Роман Янковский разругался с коллективом. Работу сотрудников оценивали некомпетентные люди, не понимающие, кто, чем занимается и какой вклад вносит в общее дело. Я, посоветовавшись со своим «аналитического склада умом», решил остаться в лаборатории, сознавая, что неформальный лидер может существенно подправлять ошибочные действия командиров. Я глубоко благодарен всем нашим сотрудникам, которые слушали мои советы и объясняли начальникам, что главный конструктор лучше знает, что надо делать.

Начались летно-конструкторские испытания головки в составе ракеты. Мне сказочно везло с результатами. Около 30 пусков и все с положительными результатами. А когда на ракету вместо телеметрической станции установили боевой заряд, и стрельнули в океане по купленному у американцев сторожевому кораблю, корабль разломился пополам и утонул в течение пяти минут. Это произвело такое сильное впечатление, что директор ракетной фирмы, доктор А.С. Пиллей, прямо на корабле наблюдения подписал контракт на постоянное изготовление и поставки головок в течение нескольких лет.

Далее

В начало