Совершенно неожиданно исполнилось 80 лет. Не думал, что доживу до такой даты. Отец прожил 54 года, матушка – 74. По генам получалось, что мой срок – где-нибудь в районе 64. Но против природы не поспоришь.

День рождения, 23 февраля, как всегда в последние годы пришелся на выходные. В субботу собрались 30 самых близких родственников, включая четверых детей, двух внуков и внучку, а также самых давних друзей со школьной скамьи и из горных походов. Хорошо повеселились, пошумели, попели бардовские песни.

Во вторник товарищеский ужин в институтской столовой на 60 самых близких сослуживцев был намечен в конце рабочего дня. Но торжество началось утром с того, что меня наградили «Медалью Д.Ф. Устинова за укрепление обороноспособности». От неожиданности я даже растерялся и не знал, кого благодарить. Ужин прошел замечательно, мне казалось, что маршал незримо присутствует в зале. Примерно три часа я стоял и слушал прекрасные речи. Единственное неудобство состояло в том, что как-то неприлично жевать закуски, когда напротив тебя стоит сослуживец и обращается с поздравлением. А, поскольку поздравляющие ораторы подходили друг за другом без перерыва, я на том ужине остался голодным и только дома перед сном немножко «заморил червячка».

Уже на следующий день жизнь пошла по обычному распорядку, но в голове появился вопрос: «За какие такие заслуги меня наградили медалью, про которую еще накануне я ничего не знал»? Что может быть общего между мной и Дмитрием Федоровичем Устиновым? Я – рядовой инженер, научно технический работник оборонной промышленности, а он – министр обороны. Одинаковое оборонное слово в названии должностей – явно недостаточный повод для установления связей между такими разнокалиберными людьми. Внутри что-то зудело и требовало поискать хотя бы малейшие приметы, связывающие меня с этим выдающимся государственным деятелем, которого иногда называли даже «Сталинским ястребом».

Дмитрий Устинов (слева) с родителями и братом Николаем

Дмитрий Федорович Устинов родился в семье рабочего в Самаре в 1908 году через 29 лет после рождения в 1879 году И.В. Сталина – своего будущего кумира. Я родился в 1937 году, тоже через 29 лет, но уже после Устинова, который вполне мог бы стать моим кумиром. Но, во-первых, у меня никогда не было потребности в кумирах, а во-вторых, я никогда раньше не интересовался личностью Д.Ф. Устинова. А личность-то оказалась интересная!

После Октябрьской революции, когда жизнь в стране была, мягко говоря, не вполне спокойная, но зато голодная, а ему исполнилось уже 10 лет, пошел работать. В 14 лет вступил добровольцем в Красную армию (отряды ЧОН), участвовал в боевых действиях с басмачами. Это уже что-то неординарное. Зачем полез под пули? Чего не работалось в мирных местах? Неужели из-за пролетарской романтики и поиска приключений? Мне это напоминает Павку Корчагина, который в потрясающем романе Николая Островского сбежал из своего красноармейского отряда в Первую Конную армию – на передовую, чтобы проверить, «как закалялась сталь».

Уверен, что 12-й Туркестанский полк Устинова воевал в горах, и я знаю не понаслышке, как тяжело в горах просто пройти через какой-нибудь «Чертов мост», а под прицелом басмачей – это запредельная по сложности задача и откровенный героизм. После гражданской войны он, наконец-то, взялся за ум и начал учиться. Сначала было ПТУ – профтехшкола, которую он заканчивает в 1927 году, вступив при этом во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков).

Потом он два года поработал слесарем. В 1929 году поступил в Иваново-Вознесенский политехнический институт. Как раз в это время происходит событие, сближающее мою жизнь с его именем. В 1932 году Д. Устинов вместе со всей своей учебной группой был направлен в Ленинград на укомплектование вновь создаваемого Военно-механического института.

В 1934 году Устинов успешно его окончил, поработал три года в артиллерийском НИМИ инженером, потом начальником бюро эксплуатации и опытных работ. А с 1937 года он – инженер-конструктор на Обуховском заводе (тогдашнее название «Большевик»). Тогда на заводе разрабатывались самоходные артиллерийские установки (САУ), создавалась отечественная тяжёлая артиллерия. В это время на заводе проходили испытания очередной САУ. По рассказам знатоков испытания шли тяжело. В Кара-Кумах моторы забивались песком и глохли. Время тогда было жестокое и за такие проколы директоров завода просто расстреливали. Д. Устинов с головой ушел в работу. Через полгода он уже – заместитель главного конструктора, а через год с небольшим, в 1938-м году после расстрела очередного директора его назначили директором завода «Большевик». К этому моменту коллектив инженеров отработал-таки конструкцию САУ и пушки выдержали испытания! Не знаю, какой личный вклад внес в этот успех Д. Устинов, но для молодого директора это событие было прекрасным стартом. И не важно, кто в этом больше постарался: сам Д.Ф. или его ангел-хранитель, устроивший все «как по заказу»!

Завод "Большевик" сразу после Великой Отечественной войны

Следующая примечательная история произошла с Дмитрием Федоровичем перед самой войной. И.В. Сталин проводил политику ускоренной индустриализации страны. СССР закупал новейшее импортное оборудование и поставлял его, в том числе на ряд предприятий Ленинграда. В связи с тем, что установка оборудования затянулась, прибыла комиссия ЦК ВКП (б). Директоров, в том числе Устинова, вызвали на Политбюро. Комиссия продемонстрировала фотоснимки пустовавших цехов и неустановленного оборудования, на что Сталин потребовал ответа. Устинов предъявил свои снимки, сделанные через день после отъезда комиссии. Оборудование уже было смонтировано и давало продукцию! Это уж точно не работа ангела-хранителя. Сутки, прошедшие между двумя партиями снимков Дмитрий Федорович, конечно, не спал, а завод три смены работал в авральном режиме. И все это вместе напоминает экстрим 25-летней давности, когда он убегал от мирной жизни в отряды ЧОН, что-то среднее между безумством и героизмом.

Трудно придумать другую возможность для демонстрации организаторских способностей ДФ. Нет сомнений в том, что такая оперативность молодого директора была замечена и воспринята положительно. Уже в те годы и всю последующую жизнь он отличался невероятной работоспособностью, спал по 4 – 4,5 часа. Устинов всегда был исключительно энергичен, предприимчив, очень быстро решал задачи управления и руководства коллективами и предприятиями.

9 июня 1941 года, Д.Ф. Устинова назначают наркомом вооружения СССР вместо арестованного Б.Л. Ванникова. По утверждению сына Берия, Серго, назначение Устинова на пост наркома вооружений состоялось по рекомендации его отца, Лаврентия Павловича. А через две недели началась Великая отечественная война. Волею судьбы Устинову пришлось стать одним из организаторов беспримерной в истории человечества эпопеи: эвакуации в военное время оборонной промышленности из европейской части СССР на восток, практически без перерыва в выпуске вооружений и боеприпасов.

В частности, в родном Куйбышеве (с января 1935-го года по январь 1991-го года город Самара назывался Куйбышев, в честь В.В. Куйбышева), он лично готовил бункер для Советского правительства на случай эвакуации из Москвы. Еще одна необыкновенная и похожая на легенду история произошла 20 июля 1941-го года. Внезапно Борис Ванников был освобождён, и его  назначили заместителем народного комиссара вооружения Устинова. По-видимому, это связано с тем, что через месяц после начала войны начались сильные перебои с поставками боеприпасов.

Роль Устинова в этой истории неизвестна, но в результате Ванников проработал с Устиновым все военные годы. Результаты войны лучше всяких слов подтверждают, что министр вооружений прекрасно справился с организацией оборонной промышленности.

После окончания войны Устинов посетил в побежденной Германии завод «Рабе». После этой поездки возникла идея создания отечественной программы ракетостроения. В СССР ведущую роль в проектировании больших ракет играли два конструкторских бюро: фирма Сергея Павловича Королева и фирма Владимира Николаевича Челомея, которые яростно конкурировали между собой. Реакция Д.Ф. Устинова на эту конкуренцию в начальной стадии неизвестна, тем более что тогда главным судьей во всех спорах был Сталин.

После 1953-го года, когда в руководстве СССР развернулась борьба за власть после Сталина, Устинов оставался министром вооружений, потом оборонной промышленности, занимался своим любимым военным делом и в большую политику не вмешивался. Разве что поддержал Н.С. Хрущева, когда его попыталась сместить группа Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова.

Я тоже в политику не вмешивался по причине малости лет и лопоухости, но волею судьбы поступил после школы учиться в Военмех и в 1959-м году закончил его, даже не подозревая, что этот институт за 25 лет до меня закончил Д.Ф. Устинов. Это еще один факт, связывающий мою судьбу с Д.Ф.

Студенческие годы забыть невозможно. Вспоминается колоритный зав. кафедрой трубок и взрывателей Иван Андреевич Богатко, прошедший с институтом Пермскую эвакуацию в период войны, а к нашему времени уже немного располневший и служивший объектом дружеских шуток. Например, рассказывали историю, как на его замечание студенту в холодном помещении в Перми: «Не грейся спиной о печку, горбатым будешь», тот ответил: «Вы, Иван Андреевич, похоже, часто грелись о печку животом».

Шутки шутками, но проектировать взрыватели он нас научил. В конце учебы нас обучал разработке часовых механизмов для взрывателей Евгений Васильевич Кульков, который позже стал заведующим нашей кафедрой, а потом и ректором Военмеха.

К этому времени я уже работал в институте «Поиск» и сам проектировал взрыватели. Больше других мне запомнился взрыватель для первой советской противоракеты. Там пришлось решить много проблем, и я даже защитил кандидатскую диссертацию. Еще хорошо помню проект унификации старого и дорогого гаубичного взрывателя РГМ-6 с новым и дешевым пушечным взрывателем В-429, главным конструктором которого был наш директор Николай Алексеевич Еньков.

Через 11 лет я в поисках «чего-нибудь покруче» перешел работать в институт «Гранит», а Н.А. Еньков – заведовать нашей кафедрой в Военмехе. Через несколько лет путь Н.А. Енькова повторил мой однокурсник и коллега по работе Леонид Семенович Егоренков: сначала – директор «Поиска», а потом – заведующий кафедрой Военмеха.

Про Д.Ф. Устинова за эти годы я не вспоминал ни разу, хотя и не забывал, благодаря нашему радио и ТВ. А он, тем временем, возглавил Военно-промышленную комиссию (ВПК) СССР. Приказом министра обороны в 1955-м году Д.Ф. Устинов был признан состоящим на военной службе с момента присвоения ему воинского звания.

Он дипломатично поддерживал равновесие в борьбе В.Н. Челомея и С.П. Королева. В.Н. Челомей взял к себе на работу сына Хрущева, Сергея, и при визитах генсека на полигоны при испытаниях ракет, как бы случайно, командировал туда и своего сотрудника С.Н. Хрущева. Этот трюк – был беспроигрышным вариантом, дававшим всегда абсолютный эффект.

Никита Сергеевич при встрече на полигоне со своим сыном забывал обо всех окружавших его генералах, задавал вопросы и разговаривал только с ним и положительно решал все проблемы. Не думаю, что это нравилось окружавшей его свите и, в том числе Д.Ф. Устинову. Сомневаюсь также, что Устинов радовался, когда Хрущев разоблачал культ личности Сталина. Но абсолютно уверен, что он умел скрывать свои эмоции. Он не вмешивался в политические дрязги, даже по отношению к своему кумиру, а занимался любимым делом – развитием военной промышленности, и оно впечатляло!

В.Н. Челомей обеспечил ракетно-ядреный паритет с США, а С.П. Королев – запуск Юрия Гагарина в космос. За подготовку этого полета Устинову присвоено звание Героя Социалистического труда.

Кажется вполне естественным, что, несмотря на награды, он стал активным участником антихрущевского заговора: уж больно много дров наломал генсек. После смены руководства в стране В.Н. Челомею жить стало трудно. Сергей Хрущев вместо знамени стал жупелом и вскоре уехал в Америку.

Космическая тематика у Челомея лишилась заказов не без участия Д.Ф. Устинова. А в современной публицистике А.Б. Широкорад, позиционирующий себя как военный специалист, утверждает даже, что Челомеевские ракеты имеют, мягко говоря, невысокое качество. Не мне судить и сравнивать таких гигантов, как В.Н. Челомей и С.П. Королев, но последние тридцать лет я работаю с фирмой В.Н. Челомея, и мне там все очень нравится.

В заключительные годы жизни с 1976 по 1984 годы Д.Ф. Устинов – министр обороны СССР. Маршал Советского Союза Дмитрий Федорович Устинов входил в неофициальное, «малое» Политбюро ЦК КПСС, в котором принимались важнейшие решения. При принятии решения о вводе советских войск в Афганистан Устинов, как говорят, поддержал Брежнева, Андропова и Громыко, и решение о вводе войск в Афганистан было принято.

По другим данным, например, публикациям Алексея Семенова из родной для Устинова Самары следует, что Устинов был против ввода советских войск в Афганистан. Скорее всего, истина находится посередине. Учитывая, что в «малое политбюро» входило 6 человек: Брежнев, Андропов, Черненко, Громыко, Суслов и Устинов, и трое были за ввод войск, нейтральное отношение Устинова к вопросу привело к Афганской войне.

Известно также, что в соответствующий момент Устинов был против избрания Черненко генеральным секретарем ЦК КПСС. Он умел говорить правду, или вернее решил к концу жизни, говорить только правду! И если уж зашла речь об этом, то надо сказать, что до конца жизни он оставался верен своему кумиру — И.В. Сталину. Вот что рассказывает про это генерал-лейтенант разведки И.Л. Устинов, однофамилец Дмитрия Федоровича: «На последнем учении, после которого его на самолёте отправили больным, мы сидели в его резиденции с 9 вечера до 3 утра. Он всем интересовался – и делами, и в персональном плане…

В конце концов, я ему напомнил: «Дмитрий Фёдорович, пора и отдохнуть, ведь по плану в 9 часов утра начало учения». – «Иван Лаврентьевич, не беспокойтесь, я сталинской закалки». Фактически – это его последние публичные слова. В декабре 1984 года он скончался. По мнению некоторых экспертов это произошло при обстоятельствах, выясненных не до конца, возможно не без посторонней помощи. Правда, в 76 лет посторонняя помощь скорее нужна для продолжения жизни, а не для ее прекращения.

В 1988-м году в связи с 80 летним юбилеем покойного Д.Ф. Устинова Военмеху было присвоено его имя. Это еще один фактор, связывающий мою жизнь с именем Устинова, потому что после этого Военмех и учредил «Медаль Д.Ф. Устинова за укрепление обороноспособности».

Я в это время был сильно поглощен и загружен работой в новом для себя институте «Гранит». С Военмехом общался в основном через Сергея Николаевича Шарова, который заведовал кафедрой радиоэлектронных систем управления и по совместительству работал у нас в «Граните», а может, наоборот, по совместительству – в Военмехе.

Несколько раз С.Н. Шаров приглашал меня поучаствовать в качестве оппонента в защите диссертаций молодыми аспирантами. Запомнилась защита Алексея Юрьевича Бондаренко о том, как получать достоверные статистические характеристики процессов по малой выборке экспериментальных данных. Я в то время уже работал по тематике головок самонаведения ракет, и нам всегда не хватало времени на получение нужного количества измерений параметров. Свои приемы преодоления этих трудностей мы называли методами максимальной энтропии или регрессионным анализом. Это близко к тому, о чем докладывал А.Ю. Бондаренко, но все достаточно сложно для понимания. Алексей неплохо разобрался с проблемой, но в докладе много говорил о самых тонких и соответственно самых сложных вопросах, в которых на слух присутствовавшим ученым разобраться было трудно. После доклада некоторые вопросы были явно «невпопад». Алексей не знал, что ответить на некорректные вопросы, и немного растерялся.

В атмосфере нависло что-то неприятное, близкое к отторжению. Когда от вопросов перешли к обсуждению диссертации, С.Н. Шаров предоставил первое слово мне как официальному оппоненту. Я, понимая, что «в воздухе пахнет грозой», начал издалека. Рассказал, как приятно прийти в родной институт через четверть века после окончания учебы и выступить перед учеными в родных стенах «Альма Матер». Потом рассказал, как я искренне верил нынешнему ректору Военмеха, Е.В. Кулькову, который убеждал нас, что главное в вооружениях – это взрыватель с часовым механизмом, который взорвет снаряд в нужный момент и создаст непреодолимое облако осколков на пути самолетов противника. Еще сказал, что за прошедшие с тех пор годы я поменял свое мнение и считаю приведение ракеты к цели головкой самонаведения тоже очень важной задачей. А для решения этой задачи головке необходимо уметь по малому объему измерений отличить настоящую цель от ложных, уводящих и других подобных объектов. Похвалил соискателя за смелость выбора для своего исследования очень сложной проблемы и за оригинальность ее решения.

Конечно, я заметил, как посветлели лица за время моего выступления. В общем, все кончилось вполне благополучно, а на следующий день на работе С.Н. Шаров сказал, что мне удалось переломить ход дискуссии и предотвратить негативный исход обсуждения. Были другие подобные случаи, и всегда я старался диссертации военмеховских аспирантов сопоставлять со своими работами по отладке головок самонаведения, к которым я, как главный конструктор, имел непосредственное отношение. Правда с началом перестройки в стране Шаров оставил заведывание своей кафедрой, сосредоточился на работе в «Граните» и аспирантов мне больше не направлял.

Уже в новом веке, когда головки пошли в серийное производство, и при этом возникли проблемы с их механическими испытаниями, а также разногласия с ракетчиками о методах испытаний на виброудар, я поехал в родной Военмех за помощью. Леонид Семенович Егоренков в это время уже заведовал нашей родной кафедрой. Виброударом он сам не занимался, но зато он знал в Военмехе все ходы и выходы. Вместе с ним мы посетили несколько кафедр, и везде я задавал свои вопросы про виброудар.

С третьего или четвертого раза нам, вернее мне, повезло. На кафедре стартовых ракетных установок про виброудар знали всё и много больше, чем мне нужно. Я даже сам удивлялся, почему сразу не пошел к специалистам по старту? Мы быстро нашли общий язык, профессора составили великолепное заключение, утвердили его у ректора и мы стали испытывать головки в соответствии с последним словом науки и техники.

И, наконец, в последние два-три года мои контакты с родным Военмехом участились по двум направлениям. Во-первых, появились студенты, обучающиеся на магистров. Они стали часто обращаться ко мне за консультациями по околонаучным проблемам. Я консультировал их, писал заключения по магистерским диссертациям и этими действиями в какой-то степени участвовал в учебном процессе. Во-вторых, в Военмехе периодически проводились конференции Российской академии ракетно-артиллерийских наук (РАРАН). После присуждения мне звания «Доктор электротехники» за достижения в области головок самонаведения, администрация нашего «Гранита» стала посылать меня на эти конференции с докладами по тематике головок. Так получилось, что доклады вызывали интерес у слушателей, среди которых были преподаватели и заведующие кафедрами Военмеха.

Диплом ЛАУРЕАТА Всероссийского конкурса

И вот настал 2017 – год моего восьмидесятилетия. К юбилею я написал очередную книжку из серии «Школа выживания». Похоже, что книжка на этот раз получилась довольно удачная, по крайней мере, она, а значит и я тоже, стали лауреатами Всероссийского конкурса на лучшую книгу о горных, экстремальных и приключенческих видах спорта. Для меня это стало приятным сюрпризом.

Но главный сюрприз подарил мне Военмех вместе со своим награждением «Медалью Д.Ф. Устинова за укрепление обороноспособности». Решение ученого совета подписано ректором 22-го февраля, т.е. накануне юбилея. Удостоверение к медали имеет 217-й номер. Это значит, что примерно за 20 лет с момента учреждения медалью награждалось в среднем 10 — 11 человек каждый год. Хочется верить, что ученый совет умеет оценивать деятельность воспитанников своего университета. Я абсолютно уверен в том, что главная заслуга в разъяснении ученому совету результатов моей работы принадлежит двум заведующим различными кафедрами Военмеха: С.Н. Шарову и Л. С. Егоренкову. Большая им благодарность!

Что же касается меня лично, то думаю, есть только одна моя личная заслуга, и состоит она в том, что я дожил до этого момента. В нашем «Граните» такой медалью еще никого не награждали. За свою жизнь я заработал три награды, которыми горжусь и дорожу. Первая – это звание Мастера спорта СССР по горному туризму, добытое потом и преодолением непреодолимых препятствий в горах. Вторая награда – это «Памятный знак ветерана ВОВ», врученный мне за патриотическое воспитание молодежи Советом ветеранов города. Медаль Устинова – это третья и, пожалуй, самая дорогая моя награда. Спасибо судьбе!