Посвящаю преподавателю физкультуры
школы №345 в Ленинграде
Николаеву Василию Васильевичу
и участникам горных походов 1977 – 1978 гг.

Василий Васильевич

В наше неспокойное современное время идет нескончаемая полемика о реформировании школы, нужен или нет ЕГЭ, как повысить роль учителя, как сделать, чтобы школьники стремились учиться и делали это с радостью, как вырастить их здоровыми, интересующимися не только компьютером, но и реальной жизнью, быть любознательными и подготовленными к разным жизненным ситуациям. В огромной мере это зависит от учителя, и не просто учителя, как человека преподающего свой предмет, а от учителя педагога. Мое мнение, что все дело в призвании. Человек сомневающийся, не должен идти в учители. Может много вреда натворить. Настоящим учителем может стать только человек влюбленный в свое дело, всецело отдающий себя воспитанию нового поколения.

В 70-е — 80-е годы сложился тип Учителя, которого можно было считать Героем нашего времени, и профессию которого следует писать с большой буквы. Такие люди действительно были. От них зависело очень много, они воспитывали новое поколение. Работали не за деньги, а за совесть. Их слушали со вниманием, уважали, любили и старались во всем на них походить. Ученику, прошедшему школу под руководством такого Учителя, уже не могла прийти в голову мысль совершить плохой поступок. Наоборот, нас воспитывали в духе взаимопомощи. Наши поступки были нашими собственными. Наше поколение породило огромное количество людей, которые могут рисковать, решать проблемы и создавать нечто, чего до этого просто не существовало. У нас была свобода выбора, право на риск и неудачу, ответственность, и мы как-то просто научились пользоваться всем этим. Я считаю, что мне повезло – я встретил человека, который был моим Учителем и наставником на протяжении многих лет, которого я, да и не только я, но и другие его воспитанники называли Отцом, и с которым меня связывает многолетняя дружба. Я хочу немножко рассказать об этом человеке.

В 1970 г. активно застраивался правый берег реки Невы в Ленинграде, на месте Веселого поселка. Вновь открывшаяся там школа №13 представляла собой солянку из приезжих со всех концов Ленинграда, дети друг друга не знали, в школе было неспокойно, частенько бывали стычки. Но никому не приходило в голову обращаться в милицию, как то стыдно было, все решали сами.

В ту пору мне было 11 лет, когда первый урок проводил Николаев Василий Васильевич – преподаватель физкультуры, мастер спорта, член сборной СССР по многоборью. Он заряжал нас своей энергией, проводил свои занятия так, что всем хотелось быть похожими на него. Красавец. Широкоплечий, с гривой соломенного цвета волос, он всегда нравился девушкам. На улице женщины засматривались на него. Долгие годы по Невскому району пересказывался случай, как он буквально разметал, напавших на него в вечернем кафе местных братков, а их было четверо.

Он никогда был не прочь побороться, и тогда мы наваливались на него всем классом. Веселее преподавателя не было. Но горе тому, кто пропустит урок физкультуры, тут пощады не жди. Постоянно проводились спартакиады по разным видам спорта, сдавались нормы ГТО. На соревнованиях нередко присутствовали тренеры детских юношеских спортивных школ (ДЮСШ), и случалось, они отбирали детей для занятий спортом на более высоком уровне. Это было повсеместно, так росла когорта великих мастеров спорта, прославивших нашу страну.

Потом Василий Васильевич перевелся в школу №345 Невского района, перешел туда и я, поступив в 9 класс. Это была обычная средняя школа десятилетка, подведомственная заводу «Звезда». Но построена она была по особому проекту – второй такой школы в стране не было. В школе был бассейн, астрономическая обсерватория, кинотеатр (он же – театр) с местами, расположенными амфитеатром, кабинет физики сделан в виде аудитории – места расположены на разном уровне, младшие классы расположены в отдельном корпусе, с выходами из классов в сквер, этажи соединялись наклонными резиновыми пандусами.

Каждую неделю школу посещали представители образовательных учреждений иностранных государств, перенимали опыт, и мы, дети, имели возможность с ними поговорить. Василий Васильевич еще вел там спортивную секцию. Из года в год его воспитанники занимали призовые места на чемпионатах Ленинграда по легкой атлетике среди юниоров, чему очень завидовали тренеры других команд. «А кто вам мешает, уделять чуточку больше времени своим воспитанникам?» — говорил Василий Васильевич. Очень любили урок физкультуры. Василий Васильевич воспитывал нас в спартанском духе. Предлагал делать опорный прыжок через коня с сальто вперед, и вы знаете, получалось. Ребята занимались борьбой, выполняли упражнения на брусьях, девушки на бревне. Отказываться от выполнения, какого нибудь упражнения было нельзя, и поэтому мы росли крепкими и здоровыми, и весело смотрели на жизнь.

Горный поход 1977 г.

Я уже окончил школу и учился в техникуме, когда Василий Васильевич пригласил меня принять участие в горном походе по Большому Кавказу. Сейчас, по прошествии более 40 лет, я уже стал забывать детали: утеряны многие фотографии, записи. Расскажу только то, что помню.

Финансировало нас РОНО Невского района. В походе принимало участие около 25 детей, в основном из спортивной секции, Василий Васильевич руководитель похода, и еще четверо взрослых, один из них учитель физкультуры, Трохов Владимир Николаевич, знакомый мне по школе №13. В спортивном зале школы №345 стройными рядами были разложены абалаковские рюкзаки и у каждого набор обязательного имущества и продовольствия, который понесет каждый участник.

Нам, не имевшим опыта горных походов, Василий Васильевич, и еще один из руководителей, Витя Лопатин, показывали, как правильно укладывать рюкзаки. Среди продовольствия присутствовало яблочное повидло в стеклянных банках, с которым произошел забавный случай. В то лето на Северном Кавказе стояла редкая жара. Температура воздуха в тени зашкаливала за 40 градусов. В вагонах закончилась вода, и было невыносимо душно, а нам было дано указание возможно быстрее употребить это повидло, так как в горах носить стеклянные банки небезопасно.

Но без воды в жару есть повидло было просто невозможно, и вот тогда мы стали играть в карты в веришь — не веришь. Проигравший съедал полную столовую ложку повидла. Нас хватило только на одну банку, а остальные банки мы стали выбрасывать на грядки мелькавших за окнами огородов – пусть люди порадуются. В Минеральных водах были под вечер. Спали на траве в яблоневом саду возле аэропорта.

На другой день поехали на автобусе в Баксанское ущелье. Горы обступали дорогу, становились все выше и выше. Завороженные, мы созерцали, как на фоне голубого неба, в необозримой вышине, перламутровыми отблесками сияют ледники Кавказа. С самого начала, я влюбился в горы раз и навсегда. Все давалось как то легко. Усталость не замечалась, вернее, ее компенсировала энергия, получаемая от красот горных пейзажей и необычности обстановки. Верховье Баксанского ущелья, в те годы, сильно отличалось от современного вида. Оно было, какое то дикое, никаких частных домов и вновь испеченных гостиниц не было и в помине. Существовали, конечно, крупные санатории и поселок Терскол. Из частных домов, пожалуй, был только один, выше поселка Тегенекли по левую сторону от дороги на левом берегу реки Баксан – дача Председателя Президиума Верховного Совета СССР Николая Викторовича Подгорного. Мы расположились в лесном массиве в непосредственной близости от дачи. Однако нас посетил лесничий и сделал замечание, что мы стоим на территории заповедника и за это необходимо заплатить штраф. При более близком знакомстве он оказался весьма покладистым человеком, и наши руководители задобрили его, пригласив к столу. Он показал нам место, где мы могли разбить лагерь, метрах в пятистах выше по ущелью от поселка Тегенекли у основания горы Тегенекли-Баши. Глубокой ночью просыпаемся от яркого света фар и возбужденных голосов. Какие то люди, представившиеся руководителями Кабардино-Балкарской Республики, требовали огромного штрафа за установку лагеря в неположенном месте. Однако, Василий Васильевич, сам был не промах, заявил, что если бы они действительно были руководителями Республики, то не стали бы будить детей глубокой ночью, и предложил убираться подобру-поздорову. Наутро встретили лесничего, рассказали о ночном происшествии. Он показал дом на окраине Тегенекли, где живут два брата уголовника, которые и обчищают незадачливых и легковерных туристов.

Начались акклиматизационные походы. Первый был на Чегет. Любовались вершинами Донгуз-Оруна и Накра-Тау, зеленоватой водой озера Донгуз-Орункель. Этот вид считается одним из самых красивых в мире. На некотором отдалении перед взором наблюдателя встает величественная двухкилометровая стена Донгуз-Оруна. Во второй половине дня она, освещаемая солнцем, нагревается, и с нее начинается сход лавин и камней. Здесь снимался фильм Станислава Сергеевича Говорухина «Белый взрыв». На склонах Чегета были разбросаны обломки вертолета, разбившегося на съемках фильма. Наиболее большие обломки местные пастухи использовали для сооружения крыш кошей. Любопытно, что эти обломки никуда не пропали, а были использованы российскими пограничниками для сооружения импровизированной бани на блок-посту на Чегете после введения пограничного режима с Грузией в 1993 году. Возвращаясь назад к лагерю, нагнали группу местных парней человек семь. Похоже, что они были не прочь затеять потасовку, стали задираться, перегораживать дорогу. С нами был один из руководителей, Трохов Владимир Николаевич, крепкий мужчина невысокого роста в адидасовской куртке, на щеках курчавится рыжеватый пушок. Один из парней, видимо предводитель, вроде бы шутя, решил показать свою силу, пожимая руку Владимиру Николаевичу. Ну откуда им было знать, что Владимир Николаевич король Пицундского пляжа по поднятию тяжестей. В «дружеском» рукопожатии он дал почувствовать силу своей руки, после чего желание задираться у наших попутчиков пропало. Я сам видел, как Владимир Николаевич отжимал камень в два раза больше человеческой головы. Два дня было посвящено походам в верховья рек Когутайки и Юсеньги, в ущелье Адыл-су. По вечерам при тлеющих углях костра Витя Лопатин рассказывал истории про горы, черного альпиниста. Потом стало понятно, что все это ерунда, но тогда воспринималось на веру и чрезвычайно захватывало. В один из вечеров видели уникальное природное явление – сражение между муравьями. В сумерках видим, как к лагерю приближается какая то серая колышущаяся масса. Это были миллионы черных муравьев. Они шли через палатки, по вещам. Никакие попытки их остановить, кипяток, огонь, не помогали. Они шли как зомбированные, даже сделалось страшно. Потом неожиданно исчезли среди камней. Минут через десять вся эта масса двинулась обратно, неся яйца других муравьев, рыжих. Однако они явно проигрывали, погибая в схватке с более крупными особями.

А на следующий день произошло событие, которое могло бы стать концом всего нашего похода. Как я уже говорил, лагерь находился у подножия годы Тегенекли-Баши (3501 м). И вот, в день отдыха мы решили подняться на ее вершину – она казалась такой близкой. Мы как то не задумывались, что в горах расстояния определяются не метрами, а часами. За сколько часов проходится маршрут. Если смотришь на гору от ее подножья, мысленно подели ее пополам. Верхняя половина будет в три раза больше, чем нижняя. Это оттого, что верхняя половина гораздо более удалена от наблюдателя, чем нижняя. Вышли в два часа пополудни налегке, многие в шортах и без штормовок. Нашли козью тропу и стали подниматься по ней. Вышли на плечо. Дальше склон был более пологий. Казалось, что пройдешь его, поднимешься на увал, и вот она, вершина. Но за этим увалом оказался другой, а вершина была все также далека. Василий Васильевич разрешил идти вперед самостоятельно. Это было ошибкой. Кто был посильнее, скрылись из глаз, остальные разбрелись кто куда. А между тем все сильнее наплывали облака, был уже шестой час вечера. Стали собирать отряд и выяснилось, что одного человека не хватает. Неожиданно стало холодно. Солнце исчезло в сплошных облаках. Видимость была ограничена 5-ю метрами. Стало сыро и скользко. Встал вопрос, по какому маршруту спускаться. Мы были примерно на километр выше лагеря. Владимир Николаевич предложил спускаться по морене – она вела прямо вниз. Василий Васильевич предложил идти по склону и искать тропу. Оба варианта представляли опасность. Идти по морене, то идущие выше будут спускать камни вниз, а если идти по склону, можно поскользнуться на траве и в тумане улететь с обрыва. Владимир Николаевич дал команду: «Парни, за мной!». И вот все ребята вслед за ним стали спускаться, но тут мы услышали команду Василия Васильевича вернуться назад. Делать нечего – приказ есть приказ. Поднявшись, мы не увидели ни Василия Васильевича, ни девчат, оставшихся с ним. Вдруг я увидел несколько силуэтов, проплывших и скрывшихся в облаках. Стали кликать, но ответа не было. А между тем, терять время было нельзя. Было уже совсем темно. Побежали по морене наперегонки с камнями, которые с грохотом катились вместе с нами. Но нам повезло, никто ничего не сломал. Наконец мы дошли до козьей тропы и побежали уже быстрее. Внезапно вынырнули из нижней кромки облаков. Увидели костры лагеря, огни Тегенекли и группу туристов, идущих по шоссе. Решили, что это Василий Васильевич с девочками, но оказалось, что это не они. Стало совсем темно. Только тогда осознали весь ужас случившегося. Даже если никто не разбился, на горе, в облаках, при минусовой температуре, человек в футболке и шортах почти обречен на воспаление легких. Несколько наиболее сильных ребят взяли все фонари, находившиеся в лагере, и снова пошли на гору искать отставших. Их обнаружили около полуночи на склоне, они пытались разжечь огонь. Все очень замерзли. Спустились к двум ночи. А один участник, Андреев Андрей, спустился по голым скалам и водопаду совершенно с другого склона горы только к четырем часам ночи. Наутро всех построили в шеренгу, и состоялся разбор. Многим было очень стыдно. Поняли, что нам крупно повезло.

Через день отряд встал под рюкзаки, и поход по Большому Кавказу начался. Прошли перевал Донгуз-Орун (3203 м), не представляющий никакой сложности. Это просто тропа по красивой местности. Уже за перевалом, в Сванетии, тропа проходила вдоль озер, а потом опускалась круто вниз образуя реку Накру. Река была небольшая, и мы расположились на широкой поляне на ее берегу. Прошедший день выдался очень тяжелым, поэтому обычных шуток и песен не было, все стали ложиться спать. О том, что случилось ближе к полуночи, можно описывать как борьбу за выживание. Неожиданно пошел сильнейший снег. В полчаса его намело сантиметров десять. Снег сменился дождем, и началась гроза, какой я никогда до этого не видел. Молнии били непрерывно в землю. Река Накра превратилась в Ниагару. Бушующий поток поднялся и гремел всего, в каких ни будь двух метрах от палатки. Поляну, где стояли палатки, совершенно затопило. Из затопленных палаток ребята стали приходить к нам. В нашей польской палатке, рассчитанной на 4-х человек, набилось человек 15. Они сидели на моих ногах, мы так сжимали друг друга, что о сне не могло быть и речи. Наконец я не выдержал, и пошел искать другую палатку. Предо мной предстала картина ужасающей стихии. Страшный бурлящий поток, кругом вода. Продвигаться вперед было можно только при вспышках молний. Атмосфера была просто насыщена электричеством, я впервые увидел, как фосфоресцируют камни. Найдя боле-менее сухую палатку, полез туда, и на кого то наступил. «А, что, кто здесь хулиганит?» — услышал я возмущенный голос. Это был один из наших руководителей, Борис Евгеньевич, человек с бородой и в очках. «Я первый занял эту палатку» — жалобно заявил он и провалился в сон, не дав мне ни одного спальника. Вот так и познается человек, когда попадает в экстремальные условия. Я лежал в одной футболке в воде на камнях в состоянии полу кошмара – полу оцепенения. Как в бреду увидел, как хрустит образующийся вокруг меня лед. Снаружи послышалось лязганье зубов, это пришел другой парнишка, Миша Плаксин. Лег рядом. Мы лежали рядом, руки и ноги сводило конвульсиями, зубы выбивали дробь. Потом стали меняться местами, попеременно наваливаясь друг на друга сверху. Когда на тебе лежит человек, дрожь на некоторое время стихает, потом взрывается с новой силой, и человек слетает с тебя. Ты, в свою очередь, лезешь на него. Так прошло еще несколько часов. Мозг все время сверлила одна мысль, что к утру я сойду с ума. Нас спас Витя Лопатин. Он шел с обходом, проверяя палатки. Увидев нас, он изругал лежащего рядом руководителя, отобрал у него два спальника, и буквально впихнул нас головами внутрь. Ноги обмотал третьим спальником. В мокрых спальниках оказалось так тепло, что мы мгновенно уснули. Лагерь пробудился, едва развиднело. Чтобы не заболеть от переохлаждения, спешно собрались и пошли к перевалу Басса.  Грелись движением. Под перевалом были под вечер. Басса разделяет ущелье реки Накры и ущелье реки Ненскры. Местность была высокогорная, было холодно. Утром начали подъем на Бассу (3057 м). В самом начале одна девочка не смогла идти – прихватило сердце. Тогда двое парней надели на шеи веревочную бухту, сделав импровизированное седло, посадили ее между собой и так понесли до самого перевала, а это несколько часов хода. Их рюкзаки, пришлось нести остальным. Чуть выше поднималась женская группа из другого города. Увидев, что Василий Васильевич несет два рюкзака стали нам шутливо кричать, чтобы мы его им подарили. Перевал представлял собой узкую щель, через которую дуло так, что было невозможно устоять на ногах. Не удалось разжечь даже примусы. Нам выдали по сухарю и по горсти изюма. С перевала был виден Эльбрус весь в облаках. Еще внизу у меня разорвались ботинки. Единственная оставшаяся обувь – сандалии. Одев шерстяные носки, так и пошел в сандалиях, и, забегая вперед, весь остальной поход отходил в них. На склоне Бассы тут и там встречались полуистлевшие человеческие кости – безмолвные свидетели боев за Кавказ. На южных склонах растительность сильно поменялась. Растения были выше, улитки также были такими большими, что напоминали сардельки. Ниже Бассы простиралось огромное протяженное снежное плато, питающее верховья реки Ненскры. Эта Ненскра впадает в реку Ингури, образующей Джварское водохранилище.  В одном месте переходили Ненскру по оврингу. Это было простое бревно метров семи длиной, придавленное камнями и скользкое от водяных брызг, однако, никто не поскользнулся. Это был мучительный многокилометровый переход. На высокогорных кошах меняли тушенку на местный сыр. Это была уже Грузия. Не доходя села Гуриши вышли на дорогу. Там удалось поймать грузовик с открытым кузовом. Он должен был доставить нас в район Пицунды. Сидели на рюкзаках. Это была поездка, связанная с таким риском, который особенно начинаешь сознавать спустя 40 лет. Вы только представьте: вырубленная в скалах узкая дорога, где едва умещается один автомобиль, крутые подъемы и повороты, на которых водитель сигналит, чтобы не столкнуться со встречной машиной, слева над тобой нависает скала, правый край дороги не имеет какого либо ограждения, а дальше обрыв в несколько сот метров. Внизу глухо гудит Ненскра. Водитель, лихач, не глядя на дорогу открыл дверь, и, обернувшись назад, весело кокетничал с нашими девчонками, при этом его приятель давил на газ. Видя, что колесо машины идет в полуметре от края обрыва, я на всякий случай, схватился за борт грузовика. Если кто из читателей мне в этом не поверит, богом клянусь, что это правда.

Доехали до реки Ингури, и далее следовали по дороге из Местии вниз и вниз через село Хаиши, города Джвари, Зугдиди, Сухуми. Не доезжая Пицунды, с Сухумского шоссе свернули налево, по улице с названием Монашенское ущелье, которая выводила на берег моря в местечке Амжикухуа. Вечерело. Отряд быстрым шагом шел по прибрежной полосе, где местами стояли палатки, прошли местечко под названием Солнечный МГУ (база московского университета), и далее, уже в абсолютной темноте к месту, где берег расширялся, и где можно было поставить палатки. От Амжикухуа до места стоянки было около двух с половиной километров. На море был абсолютный штиль. Звезды отражались, как в зеркале. Вошел в воду и не ощутил ее температуры. Выкупавшись, легли поверх спальных мешков. Какое блаженство. Два дня стояла идеальная погода. Вода была прозрачная, как в аквариуме. Нырял на глубину до 6 метров. На третий день море стало неспокойно. Пошли мощные волны. Купаться было опасно – кругом камни. Опасность представляли пенные волны, они не держат человека, и едва успеваешь перевести дух. Гоняясь за волной, я едва не утонул – прошли одна за другой три пенные волны, хорошо, что выбросило на берег. На другой день проснулся от того, что меня окатило соленой волной. «ААА» – послышался звучный голос — «Бог морей Нептун, разгневался на вас, лентяев…». На гряде, в шортах, стоял Василий Васильевич, пел Оду Нептуну. Волосы развевались на ветру, и он сам был похож на Нептуна. Повскакали, кто в чем, не собирая палаток, перетащили их на новое место, куда волны не доходили.

Начались дожди. Купаться не хотелось, и мы с приятелем решили прогуляться до Солнечного, где на берегу была закусочная. Заказали вино и гуляш. В заведении произошла сцена, которая отражает местный колорит — когда говорит мужчина абхазец, перебивать нельзя. Сцена была неприглядная, но я даю ее без купюр.

Распоряжающийся за стойкой бармен, видимо абхазец, лет сорока пяти вел беседу с двумя симпатичными дамочками. В это время в закусочную зашел мужчина, с виду интеллигент, с козлиной бородкой и в очках и попросил налить ему чаю. «Чай пьют в больнице и в детском саду» — таков был ответ бармена, продолжавшего увлеченную беседу. Он рассказывал, что Би-Би-Си говорит, что советское правительство обещало к 1980 году, что у всех советских людей будет собственный вертолет. «А что Би-Би-Си говорит об этом дожде, когда он кончится?» — снова вмешался в разговор интеллигент. «А Би-Би-Си говорит, чтобы такое говно как ты уходило отсюда и не возвращалось» — таков был ответ. «Грубиян!» — вырвалось у интеллигента, и он выскочил из закусочной как ошпаренный.

Когда мы пошли обратно, море разыгралось не на шутку. Был 4-х балльный шторм. Стоящий на якоре пограничный корабль швыряло, точно щепку. Мы едва проскользнули по береговой кромке при откате волны. Навстречу шел Борис Евгеньевич. Накинулся на нас: «Я бы вас поколотил! Вы знаете, что там происходит?». «Что?» — невольно вырвалось у нас, я был убежден, что разбойники зарезали половину отряда. «Там, там…лагерь смывает» — выпалил он. Действительно, каменная россыпь, выполнявшая утром роль волнореза, была размыта, и волны доходили, почти до скал.

Василий Васильевич подозрительно на нас посмотрел, принюхался, но ничего не сказал. Собрав вещи, отряд перешел несколько дальше, за мыс, и остановился в ущелье, которое так и называлось – Третье ущелье. Все туристы с прибрежной полосы перебрались в Третье ущелье. Однако, дожди зарядили не на шутку. Через день уровень воды в ущелье начал подниматься, и мы покинули его, направившись обратно, к Солнечному. Назад шли через пещеру, прорезавшую мыс. Из второго ущелья в море вливался сильный поток, мы преодолели его вброд, взявшись за руки. Возле Солнечного сели на катер, идущий на Сухуми.

Маршрут пролегал в нескольких километрах от берега, и горы образовывали причудливые очертания. Мой собеседник из местных, сообщал их названия, одно мне запомнилось – мужчина, лежащий на спине. В Сухуми переночевали на Сухумской турбазе им. XV Съезда ВЛКСМ, а утром на автобусе поехали по Абжуйскому шоссе, и в районе аэропорта свернули в Кодорское ущелье. По военно-сухумской дороге, через поселки Лата, Чхалта и Ажара добрались до Южного приюта.

Оттуда автомобильного пути уже не было, и мы пошли по дороге, фактически превратившейся в тропу, вдоль реки Клыч. Это был изматывающий 16-ти километровый подъем к перевалу Клухор (2781 м). Горы там не впечатляли, не давали духовной энергетической подпитки, и тащить насквозь промокшие спальники было невозможно. Василий Васильевич попросил меня нести кофр с кинокамерой Красногорск, а она тяжелая, килограммов шесть. Так же в кофре были все общественные деньги отряда. С каждым километром эта дополнительная ноша сгибала меня все сильнее и сильнее, но передать ее обратно было неловко. Группа растянулась на километр. Некоторые уже сидели не в силах двигаться дальше. Когда до площадки оставалось, каких ни будь метров 500 я, наконец, взмолился: «Василий Васильевич, пронесите немножко кинокамеру…». Он ее взял, ноги подкосились и он сел на траву. Это был момент наивысшей усталости. Я рухнул рядом. Весь отряд также остановился – кто сидел, кто лежал. Только через полчаса мы оказались в состоянии преодолеть последние 500 метров. Сделали день отдыха, просушили спальники, погода была теплая и солнечная.

На Клухорский перевал поднимались уже легко, но северная сторона встретила облаками. Ниже облаков пошел дождь и так до самого Домбая. В те годы Домбай еще не был застроен, существовали только гостиницы типовых проектов. Мы съели по шашлыку из баранины, и пошли в спортивный зал, который отвели под нашу группу. Там была самая большая экспозиция значков, посвященных спорту, которую я когда-либо видел. На черной эмали золотые рисунки.

Вечером посмотрел выступление ансамбля песни и танца Абхазии, это было великолепно, а еще позже произошло событие, бросившее тень на ленинградцев. Были в нашей группе трое чуваков, страдавших пошлыми замашками. Они и в походе себя проявляли не лучшим образом, но то, что вытворили тем вечером, вообще не укладывается ни в какие рамки. Они в туалете гостиницы налепили на потолок горящие спички. Об этом узнал директор гостиницы и хотел тут же выкинуть нас на улицу.

Василий Васильевич, все же смог договориться. Нас оставили еще на одну ночь, но директор сказал, что ленинградцев он больше никогда ни при каких условиях не примет. Василий Васильевич, конечно, с провинившимися провел воспитательную беседу, но такое пятно все равно не смоешь. На другой день пешком поднялись на Русскую поляну, заросшую красивыми елями. Сейчас этого уже нет, везде лыжные трассы. Это был конец похода. На автобусе мы доехали до города Невинномысска и там сели в поезд. Свободных мест не хватало, некоторые ехали на третьих полках.

Приехав домой, я сказал, что никогда больше не поеду в горы. При моем росте 183 см. я весил 67 килограмм. Однако, приняв ванну, поев, стал думать по-другому. Когда шел по Невскому проспекту, все время спотыкался – отвык от ровной дороги. А на другой день понял, что влюбился в горы навсегда, и с нетерпением ждал следующего сезона.

Горный поход 1978 г.

Поход начался, как и в предыдущем году, с установки лагеря возле Тегенекли. Время похода с середины июля до середины августа. Акклиматизационные походы проводились на Чегет, в ущелья Адыл-Су, Адыр-Су, верховья реки Юсеньги к перевалу Бечо (его еще называют куриная грудка из-за четко обозначенного снежного поля). Недалеко от лагеря били нарзанные источники, и был переброшен мост через Баксан на его правый берег. Там нашли расщелину в скалах и на скалах немного полазали.

И вот, наконец, исполнилась наша заветная мечта – мы идем на Эльбрус. В ту пору там действовала старая канатная дорога – на каждом участке дороги ходили два вагона – один навстречу другому. Первая очередь поднимала до станции «Старый кругозор» (3000 м), вторая до станции «Мир» (3500 м). Станции «Гара-Баши» (по разным данным высота 3780 м или 3847 м) тогда еще не было; не было ни кресельной дороги, ни лыжников. Была лишь линия вешек, выставленных в глубоком снегу, ориентируясь по которым можно было добраться до «Приюта 11». Посетив на станции «Мир» музей обороны Приэльбрусья, мы начали движение. Шли в облаках при сильном ветре. Через три с половиной часа увидели здание, напоминающее летающую тарелку. Это и был приют (по разным данным 4050 м или 4200 м). Здание не отапливалось. Заиндевевшие матрасы, на стенах изморозь. Есть не хотелось, все вдруг почувствовали себя плохо. Неужели мы не переносим высоты? Разгадка оказалась простой. На кухне произошла утечка газа из баллона, произошло отравление. К вечеру, после небольшой прогулки, все симптомы прошли. Наутро вышли погулять. С восточной вершины спускался Василий Васильевич. Оказывается, пока мы спали, он туда уже сбегал.

Ниже приюта находилась огромная свалка. Там увидели нечто жуткое – фрагменты человеческих тел, вмерзшие в лед. Это были останки немецких солдат, погибших на Эльбрусе в годы войны. Их когда то взрывали, но что то осталось. Тогда же выдался самый незабываемый вечер в моей жизни. В гостиной собрались все посетители «Приюта 11». Бывалые, рассказывали о своих походах, а наш гитарист Володя Трушин, развлекал всех классической игрой на гитаре. В гостиной приюта оказался еще один человек из местных, из горцев. Он также великолепно играл на гитаре, да еще и прекрасно пел. В душу запала песня «Пила». И вот между ними разгорелось соревнование, одну песню пел Володя, другую этот парень. Это было бесподобно. Наконец петь стали все, и пели до глубокой ночи. На приюте нам выдали значки – цветок Эдельвейса. Тогда эти значки имели право купить только посетители гостиницы «Приют 11».

Самым ярким впечатлением, которое не изгладилось в памяти даже спустя 40 лет, был траверс Эльбрусского ледника, огибающий западную вершину, с перепадом высот от 4050 метров до перевала Хотю-Тау (по разным данным 3249 м или 3546 м). Вы только представьте. Гигантский ледник, занимающий почти все обозримое пространство, излучал миллиарды бриллиантовых искр, лучей. На фоне темно голубого неба вертикальные ледяные стены меняли свой цвет от перламутрового до зеленоватого. Нас окружало белое безмолвие. В хрустальном воздухе, пересекая горизонт, застыли хребты Кавказа. С такой высоты не были видны даже леса. От переизбытка солнечной энергии пылали лица. По пути пришлось преодолевать огромные трещины. Попробуйте перепрыгнуть трещину шириной в два метра, глубины которой не видно. Прыгали, конечно, со страховкой. Одна из трещин была наполнена водой. Откуда она там взялась? Ведь на такой высоте всегда держится минусовая температура. Много позже я узнал, что ледники тают изнутри – от сильного сжатия лед разогревается. Спустившись до лагерной стоянки, были вынуждены совершить дневку – ослеп Витя Лопатин. Накануне, при проходе через ледник, он отдал свои очки одному из участников, а сам сжег глаза. Потом по берегу реки Кубань совершили марш-бросок до аула Хурзук, где местные рабочие предоставили нам автобус ПАЗ и через села Учкулан и Верхний Учкулан и далее по разбитой дороге, довезли нас до местечка, где сливаются реки Махар и Учкулан. Оттуда мы пешком дошли до поляны Нарзанов, находящейся недалеко от перевала Нахар (2881 м). В те годы это было дикое место, которое посещали только горные туристы. На небольшом пятачке было сосредоточено несколько ключей с совершенно разной по вкусу водой. Интересно, что расстояние между некоторыми источниками было всего несколько метров. В некоторых источниках вода активно пузырилась, пить ее было на диво приятно. От поляны нарзанов прошли через перевал Нахар (цирк) имеющий категорию сложности 1б. Ледорубов почти не было, использовали лыжные палки как альпенштоки. Серьезная опасность была при пересечении цирка по правому склону от озера. В случае срыва задержаться на обледенелом склоне было бы невозможно, а упавшие, пролетев несколько сотен метров, разбились бы о лед озера, и утонули в проталинах. С перевала открывалась величественная панорама, а глубоко внизу едва виднелись леса. Спустились к верховьям реки Клыч. Оттуда совершили многокилометровый изматывающий марш-бросок сначала по высокогорной зоне, потом через местные селения, где бегали свиньи, похожие на кабанов, а на их шеях были прикреплены связанные треугольником три жерди. Это для того, чтобы они не залезали на чужие огороды. Наконец были вознаграждены прелестной ночевкой, где то в районе южного приюта, запомнившейся необычайно большим количеством светлячков, которые буквально сыпались с неба и напоминали искры из костра. На другой день поехали в Сухуми.

В Сухуми остановились на Сухумской турбазе им.XV Съезда ВЛКСМ. Поставили палатки. Пляж был через дорогу. Рядом была мастерская художника. Мастерская представляла собой довольно большое помещение, сплошь увешанное картинами. Хозяин – известный художник, Владимир Алексеевич Бернадин, приветливо встретив, предложил мне посмотреть, как он пишет гуашью картину. Мне так понравилось наблюдать за техникой письма, что я регулярно стал бывать в мастерской, пока мы стояли на базе. Мы много общались, и Владимир Алексеевич, преподав мне несколько индивидуальных уроков, видя мою любознательность, на прощанье рекомендовал мне заняться акварельной живописью. К сожалению, этот светлый человек погиб в ходе грузино-абхазской войны. Из Сухуми совершили увлекательную экскурсию на строящуюся плотину будущей Ингури ГЭС. Маршрут пролегал между мандариновых полей, через города Очамчыра и Зугдиди. В Зугдиди посетили краеведческий музей, где находится, если верить экскурсоводу, одна из трех посмертных масок Наполеона. Мы ее видели, но откуда она там? Величественная громада плотины возвышалась на 150 метров над руслом реки. Тогда она была построена только на половину, но заполнение Джварского водохранилища уже началось. Запомнилось, чем нас там накормили в местной закусочной. Суп харчо, котлета с гречей, компот. Василий Васильевич, есть это не стал, решив потерпеть до вечера, а мы не отказались. После первой ложки харчо, кожа во рту полопалась и сошла. Во рту пылал огонь. Это был кошмар. Видимо так местные уважали заезжих туристов. Огонь запивали компотом, а потом стали объедать соседнюю яблоню. На другой день во второй половине дня посетили сухумский дендрарий. В довоенное время это была государственная дача, где останавливался И.В.Сталин. Там мне запомнилась удивительно красивая аллея медовых пальм. На другой день посетили обезьянник. Для тех, кто не знает, это был самый большой обезьянник в СССР, где его обитатели жили в открытых вольерах в естественных условиях, а на них проводили медицинские опыты. В последний день на базу приехал грузовик из соседнего колхоза. Предлагали помочь в уборке яблок. В награду каждый мог взять столько яблок, сколько сможет унести. Как белки мы лазали по деревьям с трехэтажный дом, обтрясали их. Яблоки падали на траву, мы собирали их в ящики и грузили в тракторный прицеп. Нам рассказали, что эти яблоки сдавались на консервный завод для производства соков. Как сейчас помню, колхоз продавал их заводу по 4 копейки за килограмм. По окончании работы встал вопрос, в чем нести яблоки. Для этой цели как нельзя лучше подошли тренировочные штаны. Они прочные и хорошо растягиваются. Все так и сделали. Когда я поставил эту колбасу в рюкзак, она вошла туда только наполовину. Делать нечего, пошел раздавать яблоки туристам, находящимся на базе. В последний день на электричке переехали в Адлер, где и сели на поезд.

Послесловие

За оба похода, нам удалось увидеть столько нового и необычного, что иной человек не увидит за целую жизнь. Несмотря на экстремальные условия, мы всегда ощущали заботу Василия Васильевича, были накормлены, и нам никогда не было скучно. Для человека со стороны, не посвященного в детали, на первый взгляд, наши походы могли показаться опрометчивыми затеями, но на самом деле все было организовано четко: была необходимая страховка, были дни для отдыха, все было распланировано так, чтобы не выбиваться из графика и увидеть возможно больше местных достопримечательностей. Дети, особенно 15-летние девочки, оторванные от маминой юбки, возвращались из походов крепкими, самостоятельными, научившимися многому, познавшими чувство локтя, готовыми придти на помощь товарищу. Через руки Василия Васильевича прошли тысячи детей. Помимо многолетней тренерской работы в спортивных лагерях Василий Васильевич был организатором еще и других походов (это были походы на Селигер, на Карельский перешеек, в Карелию, на Байкал, шесть раз водил группы в Карпаты, восемь раз на Кавказ), и никогда не было травм. Каждый поход был по своему интересен и познавателен.

Заряд энергии, полученный от этих походов, оказался столь велик, что осенью 1978 г. я записался в альпинистскую секцию обкома Медработников спортивного общества «Спартак» в Ленинграде. Был в альплагерях Узункол (Кавказ), Дугоба (Памир), на зимних сборах в Заилийском-Алатау (Тянь-Шань), исходил едва ли не все Приэльбрусье. Тяга к горам пробудила тягу к изучению Родины. Осуществил ряд путешествий: по Волго-Балту – от Ленинграда до Волгограда; по Енисею – от Красноярска до Диксона; по республикам Средней Азии; по республикам Закавказья и многие другие. С Василием Васильевичем мы регулярно видимся, он, как и прежде в строю, преподает теннис, и опубликовал книгу своих стихов!

                                                     Давай прекрасно помолчим и губы обогреем,

                                                     И сбросив кружево личин, нежданно осмелеем.

                                                     Роман напишем, запоем и покорим вершины.

                                                     Какая радость быть вдвоем и вспомнить вкус малины!

                                                    Не знаем стольких величин, и столько не успеем.

                                                    Давай прекрасно помолчим и губы обогреем!

Николаев В.В.     

Март 1984 г. Сяберо

29.03.2018