(1980 год; г. Чарджоу, ТССР)

26 декабря ближе к концу рабочего дня меня пригласил главный редактор и сказал:

– Срочно нужен праздничный материал в новогодний номер!

– Но я свой уже давно сдал!

– Молодец! Но этого мало. Нужен еще один!

– Так есть же люди, которые еще и по одному не сдали! – попытался было возразить я, прекрасно понимая тщетность своих усилий: просто так в кабинет главного не приглашают.

– Знаю! С ними мы поговорим уже в новом году. А ты получай командировочные и сегодня же вечером выезжай в Чарджоу. Это задание ЦК! Там за год вручили ключи от квартир невероятному количеству новоселов. Об этом и должен быть твой репортаж. На все про все – два дня. 29-го материал должен лежать на столе у ответственного секретаря.

Делать нечего. К 20.00 я уже сидел в вагоне, время от времени ощупывая внутренний карман пиджака, – там, кроме командировочных, лежало две сотни кровных. Конец года, могут выбросить дефицит, вот и куплю подарок супруге.

Да, поскольку билет я брал буквально перед отходом поезда, то в кассе нашелся лишь плацкартный.

Попутчиками оказались майор и капитанша МВД и какой-то парень. С первыми двумя у нас сразу же завязался непринужденный разговор, в том и числе и об общих знакомых, которые, конечно же, нашлись. Да и дело, по которому служивые направлялись в Чарджоу, оказалось более чем интересным (особенно для журналиста): в тамошней тюрьме некий рецидивист, отбывая срок, женился, родил с супругой ребенка и, по оперативной информации, время от времени даже посещал рестораны.

Я сразу же загорелся идеей написать материал. Однако попутчики несколько охладили мой пыл: вряд ли такую информацию захотят «засветить» в прессе.

Четвертый пассажир практически сразу же забрался на верхнюю полку и уснул. Совсем немного посидела и капитанша. А мы с майором распили без малого литр водки за приближающийся Новый год.

Укладываясь спать и глядя на два кителя с милицейскими погонами, висящими в нашем закутке, я расслабился: кто сюда ночью сунется? И, в нарушение сложившейся традиции, прятать портмоне в подушку не стал — оставил во внутреннем кармане пиджака.

Проснулся от того, что данный предмет одежды накрывал мою голову и стало трудно дышать. «От дерганий поезда сорвался с крючка» – подумал я. Но на всякий случай сунул руку в карман. Увы, портмоне исчезло. Хотел сунуть ноги в сапожки и …не обнаружил и их. Внутри все оборвалось: зимой, пусть и туркменской, добираться с вокзала босиком – перспектива не из самых приятных. К счастью, обувь нашлась: ее закрывал наполовину сползший с полки матрас.

Когда поделился «радостной» новостью с работниками МВД, то заметил, что к этой информации они отнеслись несколько скептически. В смысле, безоговорочно в нее не поверили. Впрочем, я их понимал: им ли не знать ловкачей, которые под таким вот предлогом одалживаются у попутчиков. Поэтому просить денежку не стал, хотя в Чарджоу ехал впервые в жизни.

К тому же, в одном из боковых карманов я обнаружил четыре монеты по 20 копеек, так что совсем без денег не был.

Ребят из МВД, само собой, встречали представители областного управления.

– Ты куда? – спросил майор.

– В обком партии!

– Садись, подвезем – нам по пути!

Подхожу к главному зданию областного центра. И чувствую – здесь что-то не то: ни машин, ни охраны, ни прилично одетого народа. Шляются люди, похожие на грузчиков. Интересуюсь, это ли обком КПТ?

– Со вчерашнего дня – нет! – радостно так отвечают.

– Как это? – опешил я.

– А строители новогодний подарок подготовили – новое здание.

– И где оно находится?

– Честно говоря, удобным местом не назовешь – на самой окраине города. Но по проекту Чарджоу именно в ту сторону будет застраиваться, поэтому начальство и выдвинулось на передовые позиции. Вот оставшуюся мебель перевозим.

Настроение мое подупало окончательно. Что делать? Как быть?

Узнаю, где находится редакция «Чарджоуской правды». К счастью, недалеко. Иду туда: чтобы позвонить нашему собкору. Прихожу, звоню. Никто трубки не берет. Ребята из местной газеты говорят, что он сегодня уехал в Ашхабад. Круг замкнулся.

Но ведь не выполнить редакционное задание я не могу. Узнаю у местных журналистов координаты домостроительного комбината, каким транспортом туда добираться. По дороге покупаю два беляша (со вчерашнего вечера ничего не ел), ровно наполовину уменьшив сумму своего капитала, и отправляюсь собирать материал …для праздничного репортажа.

Слава богу, у меня никто не потребовал удостоверения – его ведь тоже утащили. Везде повозили, все показали и даже накормили. Расставаясь, я попросил подбросить меня снова к редакции: у кого, как не у коллег, искать поддержки?

Рассказал им правду и попросил одолжить от четвертака до сорока рублей. Мне их вскоре вручили, взяв из партийных взносов. Теперь оставалось организовать ночлег.

Попасть в гостиницу без брони да еще без каких-либо документов (Чарджоу – город приграничный) нечего было и надеяться. Поэтому я позвонил из редакции в обком заведующему отделом строительства. Ответственный секретарь издания подтвердила в трубку, что на проводе – не какой-то проходимец, а журналист из республиканской партийной газеты, попавший в неприятную ситуацию. Я, в свою очередь, попросил его позвонить в гостиницу, чтобы меня поселили по обкомовской брони. Тот пообещал. У меня, что называется, гора свалилась с плеч: материал, по сути, взят (осталось получить комментарии), место ночевки определено, в кармане деньги, в том числе, и на обратный билет. Так что я со спокойно душой провел пару часов в небесполезных беседах с коллегами. Не обошлось и без предпраздничной рюмочки.

Вечером подтягиваюсь в гостиницу. Занимаю место у стойки. Подходит очередь. Называя фамилию, ссылаюсь на обкомовскую бронь. Увы, таковой …не оказывается. Просьба проверить еще раз успехом не увенчивается: того, чего нет в природе, не найдешь, как дотошно искать не будешь.

Что делать? Можно попытаться сунуть администратору барашка в бумажке, упросить ее поселить всего до утра. Да ведь у меня нет никакого документа. А без него, в припограничье нечего рассчитывать на полукриминальную услугу: а ну, как я впоследствии окажусь шпионом?

– Ты что, тоже поселяешься?! – тронул кто-то меня за плечо.

Оборачиваюсь. Позади – улыбающаяся пара: майор с капитаншей. Естественно, в сопровождении местного полковника. Приехали заселяться.

Делать нечего – объясняю свою новую нелепую ситуацию. И сдается, процент недоверия у моих попутчиков растет. А у меня вся надежда в столь позднее время – только на них. Наконец они, пошептавшись, решаются: полковник просит администратора поселить меня по броне облУВД под его личную ответственность.

Утром добираюсь в новое здание обкома, иду к секретарю по промышленности и транспорту. Во-первых, чтобы получить комментарий по строительным делам и, во-вторых, чтобы он дал команду в аэропорт отправить меня без документов (ехать назад снова поездом не было ни малейшего желания).

Он верит мне на слово (предлагаю набрать по «вертушке» главного редактора, который подтвердит, что я есть я). При мне куда-то звонит, просит отправить (звучит моя фамилия) ближайшим рейсом в Ашхабад. Говорит, к кому обратиться в аэропорту.

Получив комментарий по строительству жилья в области, отправляюсь в аэропорт.

Дверь в кабинет с названной мне фамилией закрыта. Нервно жду. Время, как назло, идет очень быстро. А моей палочки-выручалочки все нет. Вот уже и посадку объявляют. Я – в легкой панике. Оставаться еще в Чарджоу – никакого желания. Оно одно – быстрее бы отсюда убраться.

Наконец имярек появляется. Называю свою фамилию и наталкиваюсь на ничего не понимающий взгляд.

– Вам из обкома от Сапожкова звонили! – повторяю.

– Никто мне не звонил! Впервые слышу, что кого-то нужно отправить да еще без документов!

Я готов взорвать не только обком, но и весь город! Ведь самолет вот-вот взлетит.

– Давайте тогда вместе звонить секретарю! – говорю. – Только, пожалуйста, быстрее.

Набираем номер – трубку никто не поднимает.

– Вы знаете номер первого секретаря? Набирайте его! У меня праздничный репортаж, я не имею права сорвать выход новогоднего номер, – начинаю откровенно давить на психику. И трюк срабатывает.

– Не нужно беспокоить первого! Я вас и так посажу.

Уже через десять минут я смотрел на Чарджоу с высоты птичьего полета. Мысленно проливая слезу по своим 200 рэ.

Да, свой репортаж я назвал «10000 счастливых улыбок» (столько человек в областном центре справили в 1980 году новоселье). А, сдавая его в секретариат, грустно заметил:

– 10000 улыбок минус одна!

– Какая? – переспросила заместитель ответственного секретаря.

– Не какая, а чья. Так вот, моя, – пояснил я.

И это было правдой: праздничный репортаж настроения мне не добавил.