(1971 год; в/ч 56653, п. Косулино-1, Белоярский р-н, Свердловская обл., РСФСР)

На новом месте службы я вскоре сдружился с земляком Юрием Сухониным – призывником из Донецкой области. А поскольку оба уже отслужили по году с небольшим, то сумели организовать так, чтобы даже наши кровати в расположении стояли рядом.

Хотя и со скрипом, бежали дни, с каждым часом приближая каждого к вожделенному дембелю.

У Юрия в гарнизоне была пассия из числа вольнонаемного персонала. И каждые выходные он каким-то непостижимым образом получал увольнительную, чтобы проводить время с нею.

Я же, если не сидел на гауптвахте, развлекался тем, что слушал портативный радиоприемник «Вега», отбандероленный мне родителями по настоятельной просьбе.

И вот однажды Юрий попросил:

- Ты все равно на сутки заступаешь в наряд, а я завтра – в увольнительную. Дай мне твои часы – покрасуюсь (это был подарок отца на 18-летие и отличались они от остальных наличием автоподзавода – штука в те времена достаточно редкая).

Подобные ситуации в армии – обыденная вещь. Поэтому я тут же снял часы и вручил корефану.

Случилось так, что после наряда я снова залетел на гауптвахту. Где, к тому же, за нарушение режима мне добавили срок. В какой-то из дней один из вновь заступивших караульных от имени Юрия спросил разрешения взять в каптерке, где я оставил, «Вегу». Само собой, я разрешил – пусть парень, пока меня нет, пользуется.

После отбытия наказания меня перевели в другую, занятую техобслуживанием ЗИПов, батарею (видимо, отцы-командиры решили, что автомат такому разгильдяю лучше не доверять). Таким образом, с Юрием мы начали видеться от случая к случаю. И несколько раз на напоминание о часах и радиоприемнике отвечал: «Да, непременно». Потом поклялся, что забыл забрать вещи у пассии, где их по пьяни оставил.

Обещания затянулись на пару, если не тройку, месяцев. Честно говоря: я товарищу верил: мало ли что в жизни бывает!

Но как-то один из бойцов той, прежней моей, батареи, где продолжал служить Юрий, сказал мне, что тот-де водит меня за нос, а часы и «Вегу» — попросту присвоил. Более того, кто-то из ребят видел мой хронометр на руке Юриевой солдатки.

При первой же встрече с дружбаном я поставил ему ультиматум: или он в следующие выходные возвращает вещи, или мне придется официально обратиться к командиру. На что тот ответил:

- Я тебе до этого не говорил, но и радиоприемник, и часы украли…

- Ну, и что теперь?

- Как «что»?

- Как выходить из положения будем?

- Но мы же друзья!

- Да. По крайней мере, были. Однако ведь не отец и сын!

- Ну, если украли, как я найду?!

- Если украли, возвращай деньгами.

- Откуда у меня такие деньги?!

А тут мне уже другой человек сообщил: часы спокойно носит девушка.

Как быть?

Армия – не гражданка: здесь рукоприкладство закончится тем, что я снова загремлю на гауптвахту. И изъять у солдата нечего – разве что заношенную пилотку или бляху ремня. Оставался один путь: обращаться к кому-то из командиров.

Путь – не сложный. Но не для меня, пребывающего в контрах как с каждым офицером в отдельности, так и службой в целом – это раз. И два – такое обращение чем-то напоминает презираемый с детства донос.

И все же злость на «друга» взяла верх. Я – замполиту моей новой батареи:

- Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант!

- Разрешаю… но чуть позже. А сейчас буду не против, если ты поможешь отрегулировать двигатель «Явы».

Соглашаюсь. Около часа мы возимся у мотоцикла. После чего я излагаю суть своего обращения. Старлей интересуется:

- Сколько он должен тебе заплатить?

Вместе часы и приемник стоили 80 рублей. И они мне были нужнее, чем деньги. Однако я произношу:

- Сорока рублей хватит!

Вышеуказанную, «добровольно мною урезанную», сумму мне вскоре передали.