(1966 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Эта влюбленность тоже связана с новенькими в классе – только не с девушками, а, как ни странно, с парнями. Один из них, Саша Чередниченко, влюбился в мою соседку Раису. Параллельно «покорешились» с ним и мы. И как-то само собой произошло, что он в целях маскировки от досужих кумушек приходил гулять исключительно ко мне. А уж я шел к соседке и вызывал ее на очередное свидание. Так длилось довольно долго – по крайней мере, месяцев восемь.

А потом их отношения все больше начинали напоминать звучание плохо настроенного пианино – сплошной диссонанс. Саша приходи, я отправляюсь на срочный «вызов», а Раиса говорит:

- Передай, что я не выйду!

И так – через раз. То она желает свиданничать, то – не желает: мне уже и быть посыльным начало надоедать. К тому же, начал замечать, что соседка как-то по-иному, чем раньше, смотрит на меня.

Тут как раз — летняя школьная практика на колхозных полях. Возвращаемся домой. От Сашкиных провожаний Раиса наотрез отказалась еще в автобусе – так что идем вдвоем. Не удивительно, что разговор заходит о ее ухажере. Спрашиваю:

- Ты что, его не любишь?

- Нет!

- И что – вообще никого не любишь?!

- Почему же? Люблю!

И тут я иду ва-банк:

- Спорим, я знаю, кто он!

- Убеждена, что нет! Но, если хочешь, давай поспорим.

Беру ее руку в свою (та еле дрожит или мне кажется?) и разбиваю другой:

- А на что спорим? – слышу голос.

- Ни на что! Просто так!

- Ну, говори, — замирает выжидающе.

- Э-э, так не интересно!

- А как «интересно»?

- Давай я буду называть букву фамилии, которую ты спросишь!

- Хорошо!

- Тогда начинаем!

- …Пятая…

- «М», — безоглядно ныряю в коварный филологический омут головой.

Раиса спокойна. То ли я грубо ошибаюсь и через несколько секунд опозорюсь, то ли здраво спутница рассудила, что в классе – не один ученик, пятая буква фамилии которого «м».

- Вторая…

- «У»!

Соседка заметно меняется в лице и без всякой паузы:

- Последняя…

- «Й», — говорю я.

Соседка густо краснеет и …начинает плакать. А я ее, обнимая, целую. Думая, что это, наверное, и есть настоящее чувство… (позже наша «игра в буквы» станет сценой моего романа «Ловушка для любви, но события эти волею автора развернуться на африканском континенте).

На второй день мы встречаемся уже в ранге влюбленных.

Пролетело лето, потом второе. Мы закончили учебу. Я не поступил в университет и пошел работать на завод. Моя пассия стала студенткой-заочницей пединститута и старшей пионервожатой родной школы. Плюс мы продолжали встречаться.

Канун Нового года. Карнавал в районном Доме культуры. Вместе с товарищем по кличке Калина прибываем туда уже в разгар торжества. Естественно, приняв на грудь по пару стаканов портвейна.

Сдаем пальто в раздевалку и вваливаемся в зал, где вовсю гремит музыка. Скольжу взглядом вокруг в поисках Раисы. И что вижу?!

Она танцует с солдатом – из подшефной воинской части. Пелена ревности застилает мои глаза. И я в полной тишине (музыка как раз замолкает) под взорами директрисы школы и остальных присутствующих шествую через зал, чтобы …влепить «изменщице» звонкую пощечину. Резко поворачиваюсь, выскакиваю в раздевалку, хватаю одежду — и был таков!

За мной последовали вышеупомянутый Калина и еще один из друзей, пришедший на вечер раньше. Они-то меня и успокаивали. Пошли втроем в кафе, где «с горя» еще добавили вина.

Печальный итог – Раиса с нервным срывом попала в больницу. Спустя несколько дней (раньше задетая за живое «гордость» не позволяла) сподобился ее проведать. И надо же такому случиться: оттуда как раз выходил солдат, с которым она танцевала.

Я, безусловно, тут же завернул оглобли назад. Придя домой, весь вечер писал матерное стихотворение, предательнице» посвященное. Самой безобидной в нем была последняя строфа (остальные цитировать не рискую):

Вот так-то, Райка дорогая,

Так жил и буду жить!

А на целяк на твой паршивый

Осталось х… мне положить!

На следующий день поздним вечером отнес его, предварительно запечатав в конверт, в больницу и попросил дежурную медсестру передать адресату. Спустя сутки до меня дошли слухи, что девушке сильно поплохело, и ее переправили в одну из областных клиник.

А что же я?

С одной стороны, ее неимоверно жалел. А с другой, убеждал себя, что она на подобный «демарш» сама напросилась.

Спустя некоторое время мы, предварительно договорившись, встретились, чтобы расставить точки над «і». В ходе нервного выяснения отношения я понял одно: она – не та. И сказал об этом. Услышал в ответ:

– Такой, как я была, я уже не буду!

На что я сходу ответил:

– А такой, как стала, ты мне не нужна!

Она долгим взглядом буквально меня пронизала (мурашки по коже!) и выдохнула:

– Без тебя у меня жизни не будет!

И убежала.

Больше мы не встречались. Кроме одного раза, который и встречей назвать стыдно. После армии ко мне пришли в гости недавние сослуживцы пирятинец Витя Кривонос и приехавший из Богуслава Саша Говяда. Было что вспомнить! А когда уже собирались проводить «варяга» домой, он – изрядно подшофе – вдруг спросил:

– А где живет Раиса?

(Во время службы секретов от близких друзей не было, поэтому мы знали всю подноготную друг друга).

– На соседней улице! – ответил я. – Три минуты ходьбы.

– Давай к ней зайдем!

– Да ты что?! – возразил я совершенно искренне.

– Нет, зайдем! – упорствовал гость. – Я не уеду,  не увидев ее! Ты  разве хочешь, чтобы я опоздал на автобус?!

Сашу поддержал Виктор. И я, в конце концов, согласился. Спустя пять минут мы входили в знакомый двор («У этих вот ворот квадратики огня, теперь они уже горят не для меня»).

Раиса оказалась дома. Как и ее мать.

Инициативу взял в свои руки Александр, сказав все, как есть: мол, служили, Николай о вас много рассказывал и т. д. Весь разговор я плохо запомнил, настолько был нервно напряжен. Минут через десять «варяг» вдруг произнес:

– Если категорических возражений нет, пойдемте меня провожать все вместе!

После некоторых колебаний и моего «А почему бы и нет?!» она согласилась. По дороге мы, по сути, не общались (так, перекинулись парой ничего не значащих слов): тараторил Говяда. А прибыв на автостанцию, первым делом отправились в кафе. Хохмили, договаривались о следующей встрече в Богуславе, клялись в вечной дружбе. Только когда автобус отчалил, мы с Виктором вспомнили, что с нами, кажется, была дама, о которой мы в пылу затянувшегося прощания попросту… забыли.

Не знаю, что Р. сказала матери, как сама пережила столь хамское поведение. Во всяком случае, было ясно: это окончательный разрыв.