(1973 год; г. Киев, УССР)

Началось все с не очень умного куража. Сидели мы на лекции, по традиции на задней парте, – я, Анатолий Шилоший и Антон Щегельский. В перерыве между парами – конец декабря – занесли анкеты киевской областной молодежной газеты «Молодая гвардия» (я там, кстати, несколько раз уже печатался). И попросили, заполнив, в конце занятий (пара была последней) сдать старосте курса.

Наша троица с азартом взялась за дело. Причем сообща заполняли одну анкету. В графе «Фамилия, имя, отчество» указали данные… нашего декана. В графе «Должность» написали «Доцент-онанист». Хобби? «Обслуживаю Нелю Петровну» (методистка деканата). Какая статья, опубликованная в течение года, больше всего понравилась? «Изнасилование гермафродита группой педерастов». Ну, и дальше – в таком же духе.

Анкету хохмы ради пустили по рядам (творчество хоть кем-то должно быть признано). Публика читала и веселилась. Пока не прозвучал звонок, и все рванули из аудитории.

На следующее утро обстановка на факультете – словно кто-то помер. Оказалось, помер я как студент. Заодно со своими «подельщиками».

Короче говоря, декан, вызвав с утра пораньше старосту и парторга курса (мы занимались во вторую смену), поведал им жуткую историю. Оказывается пару часов назад к нему зашла уборщица и со слезами (!?) на глазах протянула изрядно измятую бумагу. Вы уже поняли, что это была злополучная анкета.

Ладно, мы сочинили ерунду! Но где вы видели уборщиц, разворачивающих и читающих каждую измятую бумаженцию?! Когда же им тогда порядок наводить в аудиториях?

Ясно, какая-то сволочь заложила! Но и декан хорош! Выбросил бы «пашквиль» — и баста. Или вызвал нас по одному, пристыдил. Так нет. За глупую шутку решено с нами расправиться.

Первый экзамен зимней сессии. Каждый из «фигурантов-анкетчиков», чтоб вы не сомневались, получает по развесистому «неуду». И это при том, что у меня, к примеру, в зачетке за два с половиною года учебы – лишь несколько четверок, а то все — «отлично». Ясно, пускают нас по привычному замкнутому кругу, чтобы исключить за неуспеваемость. В самом деле, не напишешь же в трудовой «Исключен за то, что обозвал декана онанистом».

Второй экзамен. И Антон, и Анатолий поимели по «двойке». Я в аудиторию не зашел, хотя был вместе с группой. Зачем давать повод преподавателю получить садистское удовольствие?

На третий супруга и друзья — таки уговорили пойти. Анатолий и Антон зашли впереди меня. И снова у обоих оценка – «неудовлетворительно» (за три «хвоста» исключают автоматически).

Все же я переступаю порог аудитории. Хоть в глаза преподавателю посмотрю – больше ведь не увижу.

Беру билет, готовлюсь, отвечаю. И, честное слово, отвечаю классно. Те, кто зашел после меня и готовится, с интересом наблюдают за развитием событий.

Задав дополнительный вопрос, молодая преподавательница (недавно появилась) извиняется и говорит, что ей надо на пару минут выйти.

Мои «фанаты», караулящие в коридоре, потом сказали, что бегала та в деканат. Но мы-то, сидящие на экзамене, этого не знаем.

Возвращается. Задает мне еще пару вопросов. И – вы не поверите! – снова заявляет, что должна выйти.

Отсутствовала минут шесть. Наконец, появляется. И говорит, протягивая мне зачетку:

– Придете на пересдачу!

Выхожу и иду к поджидающим меня «болельщикам».

– Что?! – глазами вопрошает супруга.

– На пересдачу!

Мы начинаем бурно обсуждать отлучки преподавательницы в деканат. Что бы это значило? И вдруг жена толкает меня в бок:

– Тебя зовут!

Оборачиваюсь. На ступеньках – преподавательница, только что не принявшая у меня экзамен. Недоумевая, подхожу к ней.

– Извините, пожалуйста, меня, – слышу неожиданное признание. – Вы предмет знали. Но я иначе не могла. Еще раз простите!

Что ни говорите, а это – ПОСТУПОК.

Что касается нас, то всем троим, не откладывая дела в долгий бюрократический ящик, подготовили документы на исключение из университета из-за «неуспеваемости».