Вторая половина 1950-х. В Пирятине появилась новая улица – Чкалова. Наша улица – именно здесь родители, как и десятки других, получили участок под строительство жилья. Финансовые возможности у людей (всего десять лет, как закончилась кровопролитнейшая война) – ограничены. Поэтому большинство озабочено возведением небольших времянок, обитая в которых можно неспешно трудиться над хоромами.

Строения эти сплошь и рядом – из самана (большущие самодельные кирпичи из глины с соломой). Все работы выполняются толокой. В эти выходные – у одних, в следующие – у других. И так далее вдоль улицы.

Вот и Ивану с Галиной Ковинским подошел график выгонять стены. С утра пораньше собралась бригада соседей, и дело закипело.

Из малышни на «объекте» оказался я один. Слонялся поросшим редким, но цепким, свинороем, двором, которого, по большому счету, еще не было. Гонялся с хворостиной за воробьями. Сквозь осколок бутылочного стекла исследовал Солнце. А потом штабели самана вообразил некой огромной (об Эвересте еще не слышал, а непальское Джомолунгма не смог бы и выговорить!) горой, а себя – альпинистом. И, не откладывая вконец истрепанный веник-«ледоруб» в сторону, ринулся на покорение. И это удалось!

Замечу: саманины штабелируются ребром друг на друга. А поскольку «лепят» их самопально, до идеала ровности сторон – далеко. Поэтому даже под моим «птичьим» весом они шатаются. Что, впрочем, меня не останавливает на «крыше мира»: постепенно исследую всю площадь.

Вот благополучно добрался до противоположного края – конечной цели путешествия. Теперь – проторенным путем назад!

И тут под моей ногой зашаталась саманина. Верхняя боковая. Я испугался: так можно легко навернуться вниз. А вдруг еще такой кусище глины сверху?! Кричать? Тоже страшно! Только увещеваниями «Кой черт тебя туда понес?!» не обойдется. А ягодицы еще не совсем отошли от последней «науки». В общем, балансирую (и в прямом, и в переносном смыслах): быть или не быть?

Взгляд падает вниз: далеко ли «в случае чего» лететь? И сердечко буквально обмирает. Нет, не о тот высоты «Эвереста». Внизу, у штабеля, прямо под шатающимся «изделием» …лежит замотанная в одеяльце годовалая Нина – дочь хозяев усадьбы. Если ЧП произойдет, не знаю, что поломаю я, но девчушки в живых точно не останется! За такое «озорство» мне не сносить головы!

И я, не дыша, опускаюсь на одно колено и начинаю попытки, немного оттянув саманину, придать ей устойчивости. Та шатается. Не удивительно: ее вес составляет никак не меньше половины веса моего тела.

Был бы гораздо старше, наверняка получил бы инфаркт или, в лучшем случае, поседел. Но семь лет – возраст без нервов. Что и позволило проблему в итоге решить. Так до сих пор никому и не рассказал, как был в миллиметре к тому, чтобы стать убийцей.