Неуважение

(2001 год, г Ашхабад, ТССР)

Зарембо Владимир, корреспондент республиканской газеты «Туркменская искра»:

По понедельникам в редакции проводились традиционные летучки, очень познавательные для меня, новичка. Очередной сотрудник обозревал опубликованные за неделю материалы, отмечал лучшие, критиковал наиболее неудачные. Первые отмечались повышенным гонораром и вывешивались на т.н. Доску почета. Вторые дополнительной денежкой не поощрялись (достаточно было и того, что за них уже  выплачен положенный гонорар), но  тоже заносились на доску в качестве примера того, как писать … не следует.

Большинство обозревающих лояльно относились к промахам коллег и старались не замечать корявый язык, неуёмную пафосность, вычурный стиль и  откровенные нелепости некоторых публикаций. Действовали по принципу «с кем не бывает. А вдруг следующий раз меня принародно ославят?» Помимо собственношкурной, бралась в расчет и политическая сторона. Веди вина за плохую статью лежит не только на авторе, но и на руководстве редакцией, которое либо не читало рукопись, либо не нашла в ней огрехов.

Но были в редакции несколько человек, для которых не существовало никаких преград и расчетов, и они смело разбрасывали камни в товарищей, не задумываясь о последствиях.

Особо рьяно данной тактики придерживалась моя «сожительница» по отделу  информации Наталья Васильевна Чапаева. Своими кавалерийскими наскоками на товарищей по перу она как нельзя лучше соответствовала неукротимому характеру знаменитого однофамильца. Кстати, и родом сама была с Урала. Иногда Наталью спрашивали, не приходится ли она родственницей легендарному комдиву? На что та, гордо вскинув голову, отвечала: это Василий Иванович доводится ей роднёй, а она ему – соратница.  Понимай, как хочешь!

Но если норовом Наталья Васильевна пошла в Чапаева, то субтильному и, в общем-то, мелковатому на рост Василию Ивановичу очень подошли бы внешние данные его однофамилицы. А данные – просто фантастические!

Представьте себе кусок скалы высотой  под два метра. От этой глыбы каменотёсы  отсекли всё ненужное, причём не особо заботясь об эстетике. И получилась огромная каменная баба, какие населяют  скифские курганы. Только в отличие от давнеисторических  матрон, которым  древние камнерубы зачем-то отсекли все дамские округлости, доведя их формы  до плоскости забора, выпуклости Натальи Васильевны поражали монументальностью. Общее впечатление немного портило отсутствие верхнего переднего зуба и неумеренный макияж, делавший Наталью Васильевну похожей на гигантскую матрёшку, расписанную подслеповатым художником, но в целом она была хорошей бабой. Отнюдь не каменной.

В тот, запомнившийся мне больше других, день обозревать настал черед именно ей. Пройдясь по жанрам, темам, рубрикам, отметив достоинства понравившихся материалов, Наталья Васильевна произнесла фразу, заставившую пару-тройку журналюг  грустно вздохнуть:

– А теперь о том, что привело в ужас…

– Ну, прямо-таки и в ужас,– прошепелявил корреспондент отдела промышленности Владимир Михайлович Антонишин.– Бывают, конечно, опечатки, но мы же строчки не золотом на мраморе высекаем…

– А за такие строчки надо бы высекать! Только не золотом и не на мраморе. Взять хотя бы ваше интервью с рабочим.  Вы задаёте маляру хитромудрый, как вам кажется,  вопрос: «Каков главный  инструмент маляра?» в надежде получить такой же умный ответ. И получаете: «Главный инструмент маляра – его голова».

Что прикажете делать: смеяться или плакать?

Ну, я допускаю, если бы  вы спросили об этом учёного, шахматиста, писателя, людей интеллектуального труда, хотя и в этом случае вопрос вызвал бы недоумение, но интересоваться чем работает маляр так же нелепо, как  спрашивать быка-производителя какой у него главный инструмент. Так вот, насчёт головы… многим из нас надо этим инструментом овладеть.

Антонишин ойкнул,  стал  хватать губами воздух и полез в карман за валидолом. На помощь ему пришёл редакционный балагур, демагог и отчаянный бездельник, он же – заведующий отделом пропаганды Олег Фёдорович Фадеев:

– Наталья Васильевна, ну зачем же так безжалостно? Владимир Михайлович – старый работник, уважаемый человек, а вы ему про инструмент…

Чапаева перевела взгляд на балагура:

– Вам, Олег Фёдорович, тоже не помешало бы чаще пользоваться этим инструментом. Вот послушайте, что вы написали в статье о водителе троллейбуса, который решил привести в порядок свой транспорт: «Окинув взором салон, он опечалился увиденным. Особую грусть навеяли потрескавшиеся от времени, грязные, тёмные сиденья. Как должно быть неуютно сидеть на них, подумалось ему». Это что за салонная литература? Зачем такой помпезный стиль? Но дальше, увы, ещё круче: «И тогда он понял, что пришло время перемен. Водитель сбегал в магазин, купил краску и покрасил сиденья в белый цвет, доказав тем самым, что не место красит человека, а человек место».

Фадеев не нашёлся что ответить. Он возмущённо разводил руками и, вращая головой в разные стороны,  глядел на сослуживцев, ища поддержки. Однако все благоразумно молчали, не желая связываться с Натальей.

Заступиться за Фадеева рискнул лишь его однополчанин по демагогии и безделью корреспондент отдела информации Валерий Обраменко. Но когда он, сопя и кряхтя оторвал от стула непомерно большой для одного человека зад, задев при этом локтями пару соседей, и стал что-то бормотать, на всеобщее обозрение предстала его распахнутая настежь ширинка. Штаны Обраменко традиционно не застёгивал, то ли действительно забывая это сделать, то ли следуя принципу: кому какое дело? Как хочу, так и хожу.

Мало того, он ещё и руки неизменно засовывал в карманы, отчего мотня раздвигалась до размеров пещеры, демонстрируя детали нижнего белья неопределённого цвета. На этот раз сквозь зияющую прореху наружу игриво высунулся уголок рубашки.

Добровольному адвокату предложили выйти и привести себя в порядок. Обраменко, наступая на ноги коллегам и задевая их носы своими крупногабаритными окороками, обтянутыми никогда не стиравшимися, вонючими портками, принялся  выбираться из кабинета. На полпути он остановился и, видимо решив, что столь простое действие как застёгивание ширинки не стоит столь длительного путешествия, стал застёгивать пуговицы прямо перед носом у женской половины редакции. Возился долго – короткие и  толстые, как сардельки, пальцы никак с тонкой работой не справлялись. В конце концов, процесс ковыряния в паху всем надоел и  Валерию Прокофьевичу посоветовали купить, наконец, штаны с застежкой-молнией.

– Результат будет тот же,– меланхолично заметила старожил редакции, заведующая отделом сельского хозяйства Мина Беньяминовна Малкис.– Он и молнию забудет задёрнуть. Пусть лучше ходит в туркменских балаках.  Обраменко, садись,Чапаева, продолжай!

Чапаева вновь завладела полем битвы. Под раздачу тут же попали ещё несколько сотрудников.  Все с надеждой посмотрели на саму культурную даму, заведующую отделом литературы и искусства Лилию Ивановну Качурину.

– Наташа, деточка, ну откуда такая недоброжелательность? – томно затянула та. – Все мы пишем, как умеем, и незачем противопоставлять себя коллективу. У вас тоже, наверное, бывают ляпсусы…

– Вы можете привести пример?–грозно уточнила Наталья (судя по всему, её задело это небрежное брошенное «деточка»).

– Ну, я не помню. А вообще я советую вам следить за своей речью.

– Спасибо за совет! Но вам бы, Лилия Ивановна, самой об этом позаботиться, вы всё-таки возглавляете отдел литературы.

– Что такое?– повысила голос культурная дама.

– Вот, пожалуйста, строчки из вашего материала: «и пошли они, взявшись за руки, обои молодые и красивые». Это вы про какие обои? Что их на стены клеят? Так они ходить не умеют.

– Наталья Васильевна,– официальным тоном произнесла Лилия Ивановна.– Запомните раз и навсегда: когда идут мужчина с мужчиной – это «оба», когда женщина с женщиной – «обе», а когда мужчина с женщиной – «обои». Надо знать нормы русского языка!

– Вот вы им и поучитесь, – невозмутимо предложила Чапаева.

– Я закончила партийную школу! – взвинтила себя до визга Качурина. – Я не позволю так со мной разговаривать!

– Ну, теперь понятно, откуда у вас канцелярский язык. А вы среднюю школу в каком классе завершили?

Качурина закатила глаза. Она была близка к обмороку.

Мне показалось, что дело принимает базарный вариант и, хотя я уважал Чапаеву как журналиста и человека, решил вмешаться.

– Наташа, ну, правда, не надо так…

Напрасно я это сделал. Чапаеву уже вовсю несло по кочкам, и останавливать её на полном скаку было опасно. Та ехидно зыркнула на меня и предупреждающе протянула:

– А-а-а, зайчики, говоришь…

Никто не понял смысла этих слов, но я тут же осёкся и притих.

Дело в том, что накануне я подготовил заметку о том, что работницы местной швейной фабрики наладили выпуск новых одеял. И дабы придать хоть какую-то «значимость» факту, подчеркнул: одеяла-де — оригинального покроя.

Заметка вышла, никто не обратил на неё внимания, кроме …Чапаевой. Она ткнула пальцем в  газетную страницу и спросила:

– Это что еще за  оригинальный покрой у твоих одеял? В форме круга, треугольника, параллелепипеда?

Я уже сам понял, что допустил оплошность, но сразу сдаваться и признаваться в этом не хотелось, поэтому брякнул:

– В форме зайчиков, чтобы за уши удобнее было на себя натягивать…

…Летучка закончилась. Сотрудники, ушибленные Чапаевой, пошли залечивать раны. А Наталью Васильевну вскоре от обзоров отстранили. По «многочисленным просьбам трудящихся» — с неофициальной формулировкой «за неуважение к коллективу».

Послесловие. Попался как-то на острый язычок Натальи и я, автор Николай Сухомозский, в бытность свою собственным корреспондентом «Туркменской искры» по Красноводскому региону. Находясь в отпуске на родной Украине и проявив инициативу, решил привезти материал  для газеты. И отправился на Овручскую пирофилитовую шахту, где функционировал единственный в СССР цех по изготовлению горелок для маяков, поставляемых в том числе и на Каспий.

Вернувшись в Красноводск, подготовил корреспонденцию и отправил в Ашхабад. И, надо же, через день меня приглашают туда же.

Прилетаю, захожу в редакцию. И еще из-за угла коридора – поразительное совпадение! – слышу зычный голос Натальи Чапаевой, и свою фамилию. А потом -  гомерический хохот. Захожу в кабинет. Та держит в руках …мой материал и, совсем чуть-чуть стушевавшись (или мне показалось?), объясняет:

- Только что получила твой материал, прочла и теперь хожу по редакции – веселю народ!

- А что там?

- Слушай сам: «Женщины показывают мне свое немудреное хозяйство». Как?! – ржет Наталья.

Пришлось согласиться, что, будучи вырванной из контекста, фраза звучит, как минимум, двусмысленно.

Автор: Сухомозский Николай Михайлович | слов 1475 | метки: , , ,


Добавить комментарий