(1989 год; г. Ашхабад, ТССР)

1 мая в городе произошли погромы. Окраска их была антиармянская. Может, потому, что именно лица этой национальности едва не поголовно стали кооператорами и жили заметно лучше (раньше, кстати, тоже не бедствовали), чем «трудяги». Искрой, воспламенившей массовое недовольство, стали высокие цены в частных заведениях.

Само собой, с нетерпением ждем официальную информацию с «полей боев». Она – более чем скудная. А в места столкновений бузотеров с милицией никого не пускают. Лишь ближе к вечеру из Туркменинформа по телетайпу поступают официальное заявление властей и подобие журналистского репортажа. Хоть что-то, а то ведь весь день питались исключительно слухами, которыми «по Марусин поясок» наполнилась столица!

На следующий день утром (а прихожу я на обычно на час раньше ее официального начала) еще с порога, едва открыв кабинет, слышу междугородный звонок. Торопливо, чтобы успеть, поднимаю трубку:

- Алло!

Незнакомый голос:

- Это газета «Туркменская искра»?

- Да!

- Извините, а с кем я говорю?

- С заместителем редактора.

- А имя и фамилию можно узнать?

- Почему бы и нет! Сухомозский Николай Михайлович.

- Очень приятно! Я – представляется мужчина, — московский корреспондент радио «Свобода». Хочу, если вы не против, задать несколько вопросов.

- Задавайте!

Тот подробно расспрашивает о вчерашних массовых беспорядках. Так же подробно начинаю отвечать. И слышу:

- А вы не возражаете, если я включу диктофон, чтобы в эфире мог прозвучать ваш голос.

- Конечно, не возражаю. С чего бы это?

А сам себе кумекаю: «Напрасно ты, дружок, думаешь, что мы тут все до мозга костей закомплексованные».

Беседовали минут пятнадцать. И на едва не товарищеской, во всяком случае, весьма теплой ноте расстались. Да, визави еще меня информировал, в какое время я должен, если хочу себя «ухозреть» в эфире, должен включить приемник и настроиться на вражескую волну.

Положил я трубку и сижу – размышляю. С одной стороны, приятно «прозвучать» на весь мир. Но, с другой, как это оценят работодатели? Не московского корреспондента «Свободы», а мои. И если на претензию «Зачем пошел на поводу и дал интервью?» еще можно аргументировано возразить «Но ведь еще хуже было бы, если бы отказался – об этом радиостанция не преминула бы в мгновенье ока раструбить», то…

То крючок в виде «А почему никому не сообщил после?» загонял в идеологический тупик. И реакция ЦК (а «Туркменская искра» была его органом) была непредсказуемой. Легко могли обвинить не только в «связях», но и «прямом сотрудничестве». Со всеми вытекающими организационными выводами. Мы же с супругой вознамерились Среднюю Азию оставлять, и я активно искал работу в других республиках. Куда, естественно, следовало – в случае удачи! -являться с характеристикой с прежнего места работы и места партийного учета.

Как быть?!

Колебания длились около часа. А потом я – послав к черту новое мышление и гласность – впервые в жизни набрал номер КГБ (там как раз начинался трудовой день) и, подстраховавшись, «обрисовал ситуацию». На что мой куратор газеты ответил:

- Хорошо, послушаем! Впрочем, и так…

Кстати, сам я передачу проспал.