(1991 год; г. Новый Уренгой, Ямало-Ненецкий национальный округ, Тюменская обл., РСФСР)

Оставшись голыми и босыми, без какой-либо поддержки и надежд на будущее, среди чужих людей в минуты роковые (бороться или уйти из жизни?) осознали, как не вовремя сорвались с насиженного места в Туркменистане –  в конце февраля 1991 года, за шесть месяцев до часа «Х» для СССР.

…Уехав в Среднюю Азию не совсем по доброй воле (см. «Парадокс 3»), мы планировали пожить там лет пять. И уж если судьбе было угодно забросить нас в дальние дали – использовать ситуацию и, скопив некий капитал (в Красноводске выплачивали «пустынный» коэффициент), вернуться в Украину, чтобы…  Чтобы, ни от кого не завися, построить кооперативную квартиру (двухкомнатная – 6000-8000 рублей), купить авто («Жигули» — 5000) и дачу (3000). В общей сложности, в 15 «штук» можно было уложиться.

Стоила игра свеч? На наш с женой взгляд, да!

Поэтому, приобретя все необходимые вещи для жизни (уехали-то с тремя чемоданами), начали «собирать деньги», откладывая определенные суммы на сберкнижку. Нет, ни на еде, ни на одежде не экономили. Однако деликатесов в виде икры, сырокопченых колбас, осетрины, коньяка, походя, не покупали (все это в Туркмении было в изобилии). Очень редко пользовались такси. Не ходили по ресторанам. Зная, что уедем, не вкладывали кровные в ремонт жилья.

Но нужно было уезжать, хотя переезд был сопряжен с цепью финансовых трудностей. Не в том смысле, что денег не было. Совсем наоборот – они были: 40 тысяч рублей. Немного — в крупных купюрах налом, остальное — на сберкнижке. Павловская же денежная реформа резко ограничила возможность распоряжаться собственными накоплениями. Так, наличные можно было обменять не более 1000 рублей на человека, что выше того – через специальные комиссии и только до конца марта. Снять со сберкнижки позволялось и того меньше – не более 500 рублей. А мы ведь уезжали навсегда и средства нужны были все и сразу!

Однако никто сих «тонкостей» в расчет не принимал. Так что мы поимели лишь «дозволенную» сумму – 3000 рублей. На все остальные «сберкассовые» деньги нам выписали аккредитив. Кроме 6000 рублей, оставшихся «замороженными» на счету в Ашхабаде (лежат там, превратившись в банковскую пыль, до сих пор).

Пока через Украину (пару недель погостили у матерей, понимая, что в отпуск попадем только в следующем году) добрались до Нового Уренгоя, в стране появились новые финансовые новации. А именно: денег по аккредитивам (якобы эти меры выбивали почву из-под ног у ловкачей таким путем перегоняющих из места на место деньги и их обналичивающих) не выдавать. Пришлось писать в Москву с изложением нашей ситуации и дожидаться оттуда разрешения на получение трудовых накоплений.

Увы, пока эта история с географией длилась рубли не только изрядно обесценились, а товары изрядно поднялись в цене, но и вообще исчезли с полок магазинов. Результат – несколько десятков тысяч рублей оказались по сути выброшенным рыбам под анальный плавник: я успел прикупить с полкило рыболовных крючков, с десяток мотков лески да примерно такое же количество портняжных метров. Что ни говорите, «достойное вознаграждение» за пятнадцатилетний труд двух граждан в непростых условиях (коэффициентов за красивые глаза не платили).

Эх, если бы мы уехали хотя бы годом раньше, успели бы хоть закрепиться в новых краях. По крайней мере, получили бы квартиру (в Новом Уренгое по договору срок вселения был назначен на …декабрь 1991-го). С другой стороны, мы ведь пытались уехать гораздо раньше: я и соответствующими медицинскими справками запасся, и писем разослал не один десяток по редакциям Украины и граничащих с нею областям РСФСР. Не получилось!

В то же время тянуть больше не имело смысла. Однако, если бы знали, что Советский Союз так быстро прекратит существование, следовало, пренебрегая опасностями, остаться еще в Ашхабаде. В Украине добиваться гражданства разницы не было после какого – российского или туркменского. А вот, учитывая, сколько лет и на каких должностях мы в Средней Азии трудились, что-нибудь от приватизации да обломилось бы. Но даже если нет, то, по крайней мере, жилье и работа у обоих имелись бы.

Увы, получилось так, как получилось…