(1956 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Родители снимают крошечную комнатенку с хозяйской мебелью (кровать, столик и табурет) у четы Прокопенко на Прилуцком шляху. Благо есть небольшая русская печь, где со мной, по очереди, спят то отец, то мать. Чаще последняя, ибо печь для отцовского роста – коротка, и он не может, отдыхая, выпрямить ноги.

В это время нашей семье выделяют 6 соток земли для возведения жилья на еще не существующей во плоти построек улице Чкалова. На каждом участке разворачивается неспешное строительство: денег-то на него у подавляющего большинства – кот наплакал, да и с «комплектующими» — еще та проблема. Труднее всех приходится тем, у кого нет родственников, могущих оказать помощь хотя бы трудом. К ним принадлежим и мы. Поэтому родители начинают возводить глинобитную времянку.

Стройматериал для нее покупать не приходится. Во дворе на некой небольшой площади снимаю верхний шар грунта и, пожалуйста, ты – владелец персонального мини-карьера «пластичной осадочной горной породы»: копай – не хочу (лишь бы не до водоносного слоя). Так все и делали.

И вот однажды я гулял на участке семьи Заик с их дочерью, младше мня на год. В какой-то момент мы забрались в их «карьер» — ввиду начала «разработки» он был еще не очень глубок. Где я не нашел ничего лучше, как предложить Гале поиграть в папы-мамы. В разгар игры нас и засекла родительница «соучастницы». В процессе раздачи подзатыльников я сбежал.

Увы, вслед за мной во двор Прокопенко явилась мать Гали, чтобы поставить в известность о произошедшем мою. После ее ухода начался воспитательный процесс не только словами, но и хворостиной. Вскоре вернулся с работы отец. И «прививание добропорядочности» началось с новой силой.

Главный вопрос, всплывший на поверхность: кто мне, 6-летнему шкету, поведал о такой игре? Покрасневшая от ударов задница вопила: быстрее рассказывай! И я, сдавшись, сдал источник информации. Признавшись, что тайну игр взрослых в папу-маму мне раскрыла Тамара – дочь Лабуров, живших через пару хат, старшая от меня примерно вдвое.

Мать, схватив за руку, тут же повела меня к соседям на очную ставку. Я молил бога, чтобы там хоть кого-то не оказалось дома. Увы, не с моим счастьем…

В ходе очной ставки Тамаре, лежащей на печи, приказали слезть оттуда. И нас начали воспитывать уже на пару. Правда, сечения розгой увидеть не пришлось, так как хозяин к моменту нашего ухода не успел вернуться с подворья, куда отправился за подручным инструментом экзекуции.

На этом мои испытания не закончились. Ибо по возвращению родители продолжили «допрос с пристрастием». Я ревел, сидя на полу, куда приземлился сознательно после первого же удара хворостиной: так образом объект «обстрела» оказывался вне зоны досягаемости, а стегать по плечам, спине или голым ногам мать не отваживалась. Казалось, «процедура» выдыхается. Как вдруг…

Как вдруг в дверь неожиданно постучали, и в комнату ввалился отец Гали со словами:

- Ну, где ваш жених?!!

- Вон, на полу сидит, — ответила мать.

И карусель закрутилась по новой, ибо родителям нужно было показать «оскорбленному», что на ситуацию они отреагировали со всей строгостью…