К работе я всегда относился лучше, чем к самому себе или своим близким. Не погрешу против истины ни на йоту, если скажу: она для всегда меня была всем. И не потому, что оную так любил. Более того, я ее местами ненавидел, а порою – и откровенно презирал. Все упиралось в безразмерные размеры моей ответственности за порученный участок. Точно с таким же фанатизмом я дневал бы и ночевал с трактором в поле или черпаком на кухне ресторана.

Особенно тяжко приходилось, когда стал руководителем (в 1981 году). Больше всего сил нервов и времени уходило на вычитку материалов, подготовленных сотрудниками. Во-первых, уровень большинства корреспондентов (а иногда – и заведующих отделами) в любом издании, где трудился, оставлял желать лучшего. Во-вторых, видя, как я буквально пластаюсь над каждым абзацем и не желая утруждать себя, некоторые из этих самых заведующих отделами стали визировать статьи своих подчиненных …в них не заглядывая («Сухомозский вычитывает, как следует). И я сажал глаза (машинописные ленты были в жутком дефиците и их добивали до ручки, не обращая внимания на качество печатаемого) не по дням, а по часам.

Жена, видя все это, сотни раз говорила:

- Перестань себя гробить! Во имя чего? Глянул по диагонали – и вперед! Памятника тебе никто не поставит.

Ответ у меня всегда был искренний:

- Но кто-нибудь понимающий прочитает глупость или неграмотность, и подумает: а Николай-то – слабоват!

Да, абы никто не мог посетовать на меня, я еще умудрялся – обычно ночами – писать сам. Причем так, что материалы почти всегда отмечались на летучках (творческого подхалимажа в те времена не существовало, а уж в годы перестройки – даже наоборот). До седьмого пота, демонстрируя образцы коммунистического труда, пахал и на любом субботнике.

А ведь еще выкраивал, обычно на выходных, часик-другой для личного творчества.

Такие «упражнения» не могли не утомлять. И с каждым годом я все сильнее желал стать членом Союза писателей СССР. Даже не столько престижа ради, хотя этот элемент, естественно, имел место быть, а потому, что писатели в те времена могли не служить, не считаясь при этом тунеядцами.

К сожалению, продвигаясь к осуществлению этой мечты, я не успел. Только издал первую книгу (следовало иметь две), как Союз, включая не только страну, но и писательскую общественную организацию, распался.