(1989 год; автотрасса Ашхабад – Теджен ТССР)

В Ашхабад приехал наш хороший товарищ Александр Ромашко. Пять лет он оттрубил собственным корреспондентом «Комсомольской правды» во Вьетнаме и по окончанию срока был отозван в Москву. И пока не получил нового назначения, решил побывать на малой родине – в Туркмении.

Встреча друзей после пяти лет разлуки, сами знаете какая случается. Гудели у собкора «Труда» Михаила Переплеснина. В одну из ночей заговорили о рыбалке и охоте. И я подаю идею:

– А давайте смотаемся в Теджен: и то, и другое там – классное!

Недавний «вьетнамец» уточняет: почему именно в такую даль?

Объясняем, что в этом городе, расположенном, кстати, за 200 км от Ашхабада,  работает наш друг, умеющий очень хорошо принимать гостей. Предложение принимается.

Мишка сразу же звонит своему водителю Какабаю, чтобы тот к шести часам был у него и забрал нас, и чуть позже в Теджен – сообщить, что едут дорогие гости. В назначенное время загружаем в багажник «Волги» рыбацкие причиндалы, а в салон – ящик пива «Копетдаг» и двигаемся в неблизкий путь.

Впереди, рядом с водителем, сидит Переплеснин, а на заднем сидении – я с Ромашко. Немаловажная деталь для последующих событий: со своими 182 см роста, я в компании был самым низким.

Примерно на середине пути Сашка вдруг вспоминает, что подобной роскоши – иметь персонального водителя – за границей не существует, что он сам во Вьетнаме водил служебный «Понтиак». И вдруг просит:

– Какабай, хочу тряхнуть стариной. Дай сяду за баранку!

Какабай вопросительно смотрит на шефа. Тот милостиво кивает головой. Останавливаемся. Ромашко садится за руль, а водитель – на заднее сиденье возле меня. И двигаем в путь.

Надо сказать, что дорога между Ашхабадом и  Тедженом – очень хорошего качества и, по сути, прямая, как стрела. Так что мчим на всех парах. Какабай засыпает. Мы с Мишкой пьем пиво и наслаждаемся утренней свежестью.

Неожиданно «Волга» (дальше счет шел на секунды – пересказывать куда дольше) как-то странно вильнула в сторону. Мгновенно поднял голову дремавший Какабай. И закричал не своим голосом:

– Тормози!!!

В это мгновенье «прозрел» и я. Нашу машину мотало от обочины до обочины, она продолжала нестись таким странным образом вперед. А там… Там, уже совсем рядом, стояли – друг напротив друга – два бензовоза, и оба водители, подняв капот, колдовали над двигателем. Проезжая часть из-за автомобилей сужалась ровно на их ширину плюс «просвет» от бровки с двух сторон. Короче, наполовину. А мы едва вписываемся в полную ширину!

Сашка после крика Какабая утопил тормоз  в пол по самые помидоры. «Волгу» начало разворачивать поперек шоссе и уже в таком положении все еще нести на бензовозы. Теперь уже нам не проскочить между ними ни за что. И снова прозвучал крик Какабая:

– Отпусти педаль!

Наша машина вдруг рванула вперед. А поскольку пребывала поперек дороги, то законный «перед» оказался на перпендикулярной траектории – мы вылетели в кювет, на скорости проскочили его и врезались передним бампером в борозду колхозного поля. А поскольку борозда была еще та (в смысле высокая), «Волгу» начало переворачивать через капот. Помню только, как рассыпалось переднее стекло и как по салону летали бутылки из-под пива – пустые и – уже  в незначительном количестве! – полные. Второй удар, и мы лежим на крыше. Отмечаю, что мотор гудит, а колеса наверху – вращаются. И в это мгновенье раздается абсолютно спокойный голос Мишки:

– Саша, а двигатель можно было бы и выключить!

Сидя, как и все мы, кверху задом, Ромашко поворачивает ключ в замке зажигания. Повисает полная тишина. И вдруг они все трое, как по команде, начинают открывать дверцы, чтобы выбраться из авто. Видимо, я на какое-то мгновенье теряю сознание. Ибо когда опять вижу салон, то, кроме меня, в нем никого уже нет. В голове вспыхивает мысль: «А вдруг рванет бензобак?».

И я, не помня точно, какое стекло разбилось, поворачиваюсь назад и пытаюсь выбраться из машины. Со стороны это, наверное, выглядело, как цирковой номер. Мужик что есть силы упирается лбом в стекло, пытаясь сквозь него пролезть. А я, между тем, с маниакальной настойчивостью продолжаю ломиться головой в него, не понимаю, почему не могу выбраться наружу.

– Дверца! Дверца! – крикнул  начал ее открывать.

Пробую открыть правую заднюю дверцу, у которой сидел. Увы, немного отойдя, она верхним краем упирается в землю («Волга»-то лежит верх ногами).

– Давай через водительскую! – кричат ребята.

Я послушно, словно робот первого поколения, начинаю ползком пробираться вперед. Краем глаза вижу ступни ног людей, бегущих к нам от шоссе. Вот один из проезжавших мимо водителей и заметивших аварию наклоняется ко мне и протягивает руку:

– Побыстрее, молодой человек!

Я отвечаю:

– Спасибо! У нас ничего не случилось. Сейчас мы поедем дальше!

Между тем, ползти в перевернутой машине в состоянии шока крайне неудобно: сверху очень мешают сиденья. Наконец меня вытаскивают. Первое, что я замечаю, это Какабай. Он присел на корточки у заднего номера и лихо его свинчивает. До меня доходит: не хочет, чтобы кто-то знал, что авто попало в переделку. Ведь оно принадлежит гаражу Совета Министров и малоприятных разборок не избежать. Я тоже думаю: как бы в ЦК не узнали, что я в рабочее время попал за 100 км от Ашхабада в аварию. И лишь потом мы начинаем ощупывать друг друга, выясняя, не пострадал ли кто. Кстати, водилы, которые пришли к нам на помощь, небезосновательно в один голос заявили: то, что после такого кульбита мы остались не только живы, но и не «поломаны», просто чудо. И посоветовали в это число ежегодно отмечать по второму дню рождения.

Кстати, нас дотянули до ближайшего населенного пункта – Каахка – на прицепе. Там у моего друга, заместителя председателя райсовета, мы оставили «Волгу», попросив ее отремонтировать, а сами на другой машине поехали в Теджен. Так что рыбалка состоялась. Вот только на охоту не попали. Но это нас уже не сильно огорчило.