(2000 год; г Киев, Украина)

Прошло два года, как у нас живет моя мать. Выдернули ей остающиеся во рту «пеньки» и приготовились, как договаривались, ставить съемные протезы.

Не известно, как бы они держались, но течение жизни приняло иной оборот. Через полтора месяца, необходимых для заживления ран, пошли мы к стоматологу, благо частный кабинет открыли буквально у подъезда нашего дома. Врач осмотрела «место предстоящей работы» и назначила первую встречу.

Не знаю, что повлияло на мать, но когда возвращались домой, она заявила, что никаких протезов ставить не намерена. Уговоры, сколько я их не начинал, не помогли. Несмотря на то, что оставшиеся годы жизни она не ела, а мучилась, своего решения так и не изменила.

Весной, когда основательно потеплело, я отвез мать в Пирятин. С тем, чтобы осенью снова забрать. Тот же маятник качнули и на следующий год. А потом она осталась у нас навсегда – здоровья жить самостоятельно не осталось.

Однако я время от времени в места своей молодости наведывался: как-никак там без присмотра старился дом. И в одно из таки посещений со мной заговорила Галина П., с семьей которой многие годы дружила наша семья. Извинившись, она деликатно спросила:

- Коля, что там у вас в Киеве за история с зубами приключилась?

- Как-к-кими зубами? – не сразу врубился я.

- Ну, с материными.

- В каком смысле?

- Да на нашей стороне уже давно болтают, что ты специально вырвал матери зубы, чтобы она не так много ела.

Объяснил что к чему. И уехал. Мать вскоре умерла. Дом мы продали. Так что в Пирятине я бываю в среднем раз в два года – езжу на кладбище. А поскольку ни к кому не захожу и даже уличных встреч избегаю (настолько изменился характер), то даже не знаю, до сих пор ли там считаю, что я уморил мать голодом.