Жатва. Запись 5.
Запись 5.
ОГЛАВЛЕНИЕ
5.1. Север, Юг, Запад, Восток
5.2. Эх, рано он завёл семью.
5.2.1. А это свадьба, свадьба, свадьба
Семейные подробности 1.
5.2.2. Распределение человеков.
Семейные подробности 2.
5.2.3. Первое дело мужчины.
Семейные подробности 3.
5.2.4. Илья, да не Муромец.
5.2.5. Мои бои.
5.1. СЕВЕР, ЮГ, ЗАПАД, ВОСТОК.
Потрясённый открывшейся мне трагедией человечества, разыгравшейся ещё в моем XXI веке, я долго изучал геополитические изменения в мире, которые произошли в результате подписания мирного Багдадского договора, и в конце концов нашёл их вполне разумными: “Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись”, — как писал Киплинг. Разным цивилизациям лучше отгородиться друг от друга, чем пытаться переделать соседей на свой манер. Жаль только, что без большой крови такая мудрость людям недоступна. За этими мыслями меня застал Ник.
- Пузя накормлена? — строго спросил он. Я дико посмотрел на Ника:
- Слушай, какая Пузя? Оказывается, была третья мировая! Сотни миллионов убитых! Весь мир перекроили!
- Ну, и что? — холодно процедил Ник. — Зато этот перекрой до сих пор более-менее держится. Окончательно сложились четыре человеческие цивилизации, совершенно не похожие друг на друга. Я же тебе говорил: Север, Юг, Запад, Восток. Нормальная, к сожалению, только одна – у нас на Севере. Остальные – уроды.
- Почему же уроды? — не понял я.
- Да возьми хотя бы в сексуальном смысле. У нас на Севере – нормальные мужчины и женщины. Ну, я тебе рассказывал, — заметил Ник. — А на Западе – сплошь одни лесбиянки. Там все мужчины давно сменили пол. В общем, отврат. На Юге – наоборот, женщин вообще не видать. Вначале их заперли по домам, а потом после введения массового клонирования стали клонировать одних мужиков, а баб чего кормить – их просто вывели как тараканов, чтобы не отвлекали от намазов и военной службы. Ну, а что там в казармах – сам понимаешь. А вот на Востоке – там расцветают все цветы, — засмеялся Ник. — Большинство, правда, кастраты бесполые – не поймешь, мужчины или женщины. У них вместо секса – нирвана. В общем, без желаний. Зато их элита – почти сплошь гермафродиты разнообразного вида и с большой фантазией. Что они там вытворяют! — Ник захохотал и попробовал схватить меня. Я применил подсечку, упал на него сверху и взял на болевой прием.
- А-а-а! — заорал Ник, — Не буду, не буду, не буду!
Я отпустил его и спросил:
- Расскажи, как же это произошло?
- Что произошло?
- Да вот это сексуальное разделение мира.
- Хорошо. Как ты знаешь, всё началось ещё в ХХ веке с пересадки органов, расшифровки структуры ДНК и клонирования животных. В ХХI веке сначала долго сопротивлялись попыткам клонирования человека якобы из-за моральных ограничений, но подпольно в режиме строгой секретности работы велись очень интенсивно как на Западе, так и в России, Китае, Японии и Индии. Сначала выращивались клоны отдельных органов, а потом и целых человеческих организмов. Всё это делалось для срочной пересадки органов представителей высшей элиты, чтобы, как говорится, в случае необходимости всё было под рукой. При этом целые человеческие клоны не вводились в сознание и сохранялись в специальных секретных хранилищах просто как материал, как “спящие” клоны. С помощью генной инженерии в спящих клонах устранялись все предпосылки к наследственным болезням, а также гены, отвечающие за старение. Обзавестись спящим клоном сначала могли далеко не все: на Западе – супермиллиардеры, на Востоке – партийная верхушка, на Севере – высшая чиновничья элита и олигархи, а на Юге, закупившего технологию клонирования на Западе, — нефтяные магнаты и религиозные вожди. Продолжительность жизни представителей этих элит резко увеличилась: они просто перестали умирать и даже наоборот – помолодели!
Это вызвало социальную напряжённость во всех обществах. Первыми дали слабину на Западе: цены на производство спящих клонов резко упали, и фактическое бессмертие стало доступно многим. Оно соединилось со всеобщей лесбиянской трансформацией, так что довольно скоро на Западе остались одни бабы. На Востоке и Юге бессмертие для правящих элит и для остального населения – совсем разные вещи. Там для элиты использование спящих клонов проводилось с сохранением личности владельца клона, если её ещё можно было сохранить, а для плебса особенно не старались – клоны по существу заменили своих владельцев и превратились в специализированных живых роботов. На Юге женщинам клоны вообще не полагались. Поэтому они нарожали мусульманам мужиков, а потом все вымерли. А на Востоке клоны плебса вообще утратили сексуальность. Зато для восточных элит клоны создавались для воплощения их фантазий и представления о себе в удивительных формах, прежде всего, в области секса. У нас на Севере численность населения объективно сильно отставала от многомиллиардного населения остальных трёх супердержав, поэтому стали клонировать и мужчин, и женщин, пропагандировать семейные ценности и культ детства. Только через сотню лет после прекращения деторождения во всём остальном мире, когда население Севера стало сравнимым с населением Запада, Востока и Юга, и у нас ввели запрет на детей. Вот так и образовалось современное бессмертное человечество.
Он расслабился и, лёжа, мечтательно произнёс:
- Прошу, стишков больше не пиши. Из них, конечно, можно кое-что понять, но лучше фактики, фактики…
- Фактики? А зачем? В моём венке сонетов, по-моему, я ясно в концентрированной форме представил и историю моих контактов с женщинами, и моё отношение к ним. Что тут непонятного? Какие ещё нужны подробности? Ник, ты ведь не клон? Ведь когда-то ты был рождён женщиной, был ребёнком, рос, мужал, учился любить? Покажи пример и расскажи мне о своих первых сексуальных опытах. Как ты стал мужчиной? Ну, откровенность за откровенность!
В глазах у Ника сверкнули искорки, он заулыбался и сказал:
- Давно это было, но почему-то такое не забывается. Помню, мне лет 13. Лёжа на солнышке, я читаю девочке, года на два младше меня: “И понял он, что она не сверленая жемчужина и не объезженная другим кобылица”. У меня всё встало, и она, почувствовав это, направилась в кустики. “Что, больно?”, — спросила она, взглянув на мои оттопыренные трусы. — “Ага”. Кончилось тем, что мы оба в кустиках пописали. А вот другое, много позже. Я пригласил свою первую любовь в театр, зашёл за ней. Она натянула на себя платье и попросила меня застегнуть “молнию” на спине. При виде её бюстгальтера у меня так затряслись руки, что я не мог справиться с “молнией”. Пришлось позвать на помощь её папу.
Ну, а по-взрослому дело было так. Из мест заключения вернулась моя соседка. Как обычно, на ночь она явилась к себе с двумя парнями, и они там бухали. Я уже лёг спать, вдруг стук в дверь: “Здрасте!” - “Рад тебя снова видеть!” – “Пусти переночевать! Эти ублюдки так нажрались…” — “Ложись в постель, я прилягу на диване”. Она легла: “Спокойной ночи! Поцелуй меня!”, — и вытянула губы для поцелуя. Я долго сосал эти губы, потом шею, груди, живот и ниже: “Как ты прекрасна!”. Когда я вошёл в неё, меня поразили два ощущения. Во-первых, я не ожидал, что вход расположен так низко, так что пришлось подкладывать подушку, а во-вторых, меня удивило полное отсутствие какого-либо ощутимого сопротивления моему вторжению. Я всё старался нащупать там, внутри какое-то дно, но болтался в тёплой, нежной и мокрой трясине. “Раздвинь шире!”, — кричал я, и она старалась, но никаких новых ощущений не возникало. Я был даже несколько разочарован. Долго это продолжаться не могло. Я взвыл от оргазма и, совершенно опустошённый, отвалился от тела. Через некоторое время она пыталась оживить мою опавшую плоть и руками, и губами, но безуспешно. Я был потрясён, зажат и зол на себя. Тогда она собрала шмотки и ушла к себе. Думаю, те двое славно завершили начатое мной дело. На следующий день она снова пришла ко мне, но я сказал, что между нами больше ничего быть не может. А зря, дурак! Она могла бы снять мои комплексы, от которых я ещё долго страдал, пока не понял, что такое женщина в постели.
- Ну, за века сексуальной жизни, наконец, понял? — я широко раскрыл глаза, представив себе столетия траханья.
- Да уж вряд ли меня можно чем-то удивить, — вздохнул он.
- И сейчас продолжаешь исследования этого подживотного многообразия? — съязвил я.
- Нет, я вторично женат уже 300 с лишним лет. После установления империи у нас на Севере прежний бардак прекратился. Все мужчины – не клоны – были обязаны жениться по закону. Меня выбрала моя начальница, клон моей первой жены, погибшей ещё более 600 лет назад. Выбрала, думаю, не из любви и не из-за моих сексуальных способностей, а просто потому, что она смогла моими трудами сделать себе карьеру.
- И как же у вас протекает сексуальная жизнь? За сотни лет одно и то же не приелось? — Я продолжил своё издевательство над бедным Ником.
- Мне-то не приелось, а вот она не спит со мной уже лет 250, — грустно улыбнулся он. – Она отводит душу с клонами из мужских борделей.
- А ты-то как? – сочувственно спросил я.
- А никак! — и он поглядел на меня голодными глазами.
Помолчав, я задумчиво спросил:
- Зачем же вы живёте вместе? Сексом не занимаетесь, детей не рожаете…
- Честно сказать, это страна абсурда! — горячо прошептал он мне на ухо. - Сотни миллионов несчастных мужиков! Да и бабы некоторые, те, что ещё не совсем остервенели, тоже несчастны. Клоны-то эти тупые тоже не всем по вкусу!
- Клоны – понятно, но вы-то, настоящие мужики, зачем вашим жёнам? — настаивал я.
- А как же? Каждой стерве хочется кем-то покомандовать, поорать на кого-нибудь, а то и ручку приложить. “Сделай то, кретин, подай это, идиот!” — типичные выражения этих паразиток, хорошо хоть ручка у них не такая тяжёлая, не искалечат одним ударом. На роботов-то орать бесполезно, подзатыльники им раздавать тоже бессмысленно, так что живые слуги нужны прежде всего, чтобы сорвать свою злость хоть на ком-нибудь. Ну и, конечно, по нашим обычаям и законам без мужей никак нельзя выйти в свет, на официальные торжества. Кто же вокруг каждой суки будет вертеться? Но и бабы-то у нас тоже не совсем свободны. Они обязаны работать, то есть чем-нибудь заведовать, причём не высовываться, обязаны посещать праздничные балы, ходить в церковь, соблюдать все правила этикета, обязаны отчитываться и правильно реагировать на все указания власти. От всего этого они стервенеют ещё круче. Друг друга все они ненавидят лютой ненавистью, и это считается нормальным, т.к. взаимные симпатии между женщинами могут вызвать подозрения в лесбиянстве, а это сурово карается, так же, как и мужская измена.
Знаешь, бабы ведь буквально пьют нашу кровь. Ещё 250 лет назад Мать Севера выпустила указ “Об укреплении семьи кровным родством, согласно которому всем мужчинам империи было предписано, кроме обязательной женитьбы, ещё и произвести несложную операцию по запитыванию мужских сосков на груди кровью: правый сосок – венозной, а левый — артериальной. При этом, когда женщина сосёт правый сосок, поддерживается стойкая эрекция члена, а когда она, достигнув оргазма, впивается в левый, у мужчины наступает семяизвержение. Эта операция была изобретена для удовлетворения садомазохисток ещё раньше. Они получали особый кайф, присосавшись к груди своих мужиков. Ну а теперь эти пиявки без крови своих мужей и любовников уже не могут. Бывает, за ночь отсосут поллитра. Такое вот кровное родство! Так что я даже рад, что моя жёнка меня практически не пользует, а предпочитает клонов из борделя. У них недостатка крови не бывает – заложено на генетическом уровне.
Услышав такое, мне стало уже не до смеха.
- А между мужчинами может быть дружба? — шепнул я ему.
- Какая дружба? С работы – домой, и ходи за своим командиром на цыпочках. Нет времени ни на какое общение с кем-либо из посторонних.
- Уж неужели совсем ни минуточки? Например, если жена ушла в бордель…
- Так они и нас берут туда с собой – свечку держать – как бы сказали раньше. Для нас это, пожалуй, главное развлечение. Клоны в борделях уж очень умелые и выносливые в сексуальном смысле. Иногда такое выдают! Даже нас порой привлекают к своим игрищам, если повезёт. Но это так, почти в абсолютной темноте и под громкую музыку.
- Но по работе-то ты с другими мужиками общаешься?
- Общаюсь, но только виртуально. Каждый из нас сидит на своём рабочем месте и связан с другими сотрудниками через всеобщую информационную сеть. Так что в глаза своих сотрудников я никогда не видел, общение чисто деловое. Все контакты в сети контролируются, тут не забалуешь! — он посмотрел на меня, и в его глазах я увидел такую тоску, что мне стало его очень жалко.
- Это же как в тюрьме! Бедный, бедный Ник! — я поцеловал его в лоб, и он заплакал тихими, горючими слезами.
- Ну не всегда же так было? Расскажи мне о своей молодости, что ли! Можешь вспомнить приятное, от чего было сладко на сердце? — попытался я отвлечь Ника от грустных мыслей.
- Да, было, было, — Ник попробовал улыбнуться. — Я ведь вырос в Петербурге. Помню одну белую ночь, когда я был студентом первого курса. Я пригласил одну студентку из своей группы погулять белой ночью и решил, что сегодня всё должно свершиться – она будет моей. Приготовил бутылку коньяка, постелил свежую постель и отправился за ней. Мы долго гуляли по волшебным петербургским набережным, и в конце концов я привёл её к себе. От коньяка она, дура-девка, отказалась, а на насилие я был тогда не способен. Посидели. Послушали музыку, и я проводил её домой. Потом она говорила, что жалеет, что не приложилась тогда к рюмочке. Не судьба!
Вообще по отношению к девственницам у меня был какой-то комплекс. Однажды на южном море уговорил одну пойти купаться ночью голышом. Море фосфоресцировало. “Звёзды над нами, звёзды на море, звёзды и в сердце моём!” — пел я, держа в руках соблазнительное восемнадцатилетнее создание, которая поначалу взяла с меня слово не приближаться к ней, и понёс её на берег. “Ты же обещал!” — слабым голосом прошептала она. И я отпустил её. Дрожащая, мокрая, она натянула на себя платье. И снова я проводил свою добычу до дому, до хаты. После, в городе она спрашивала мой телефонный номер у знакомых. Насильника из меня не вышло. Один раз я всё-таки силой сорвал одежду с одной недотроги и навалился на неё, но она так плотно сжала бёдра, что вся моя страсть излилась на её пушистую киску. Но делать ей больно я не мог. Всё это было в далёкие времена моей молодости. Больше уж девственниц я не встречал, — вздохнул он.
- Бог с ними, с целками! — я направил его в позитивное русло, — Ведь был ты когда-нибудь счастлив с женщинами?
- Да, бывало несколько раз. Я любил, и меня любили. Вспоминаю опять южный пляж, кромешная тьма, не видно ни неба, ни моря, ни берега. Вокруг слышны только вздохи таких же любовных пар. Море как будто дышит пологими гладкими волнами, с шорохом перебирая мелкую гальку. Я качаю свою женщину на этих тёплых волнах, сливаясь с ней в поцелуе. Потом на берегу, найдя на ощупь кабинку для переодевания, она прыгает на меня, и мы занимаемся любовью стоя. А до этого, ещё на скамейке в парке, мы стали целоваться и так разошлись, что, не обращая внимания на гуляющих мимо нас по дорожке, наши руки проникли в самые сокровенные места. Бабушки на скамейке напротив этого не вынесли и спешно удалились. Желание вспыхнуло у обоих с такой силой, что мы перелезли через ограду в тёмный сад какого-то частного владения, но нас оттуда выгнали собаки, и мы бегом отправились на этот райский пляж. Ещё один побег мы совершили из театра в начале представления, оставив там своих приятелей, с которыми моя пассия жила в одной квартире. Это был именно побег: чтобы поскорее оказаться в постели, мы бегом преодолели немалое расстояние. Потом для того чтобы каждую ночь я мог без помех приходить к ней, она даже сменила квартиру.
Когда ей настала пора уезжать, на прощальном ужине в ресторане к ней подкатился какой-то лихой моряк и во время танца нагло предложил ей свои услуги. Она сказала мне об этом, и когда он снова подошёл к ней, мне пришлось твёрдо сказать, что она танцует только со мной. Ради неё я был готов на любую драку, хотя этот парень был на голову выше и много здоровее меня. Последнюю ночь с ней я не знал усталости, так что она даже взмолилась, измождённая полностью, до дна. Я был без ума от её тоненькой фигурки, от её не рожавшей, упругой дырочки. А потом она исчезла навсегда. Она, пожалуй, единственная женщина, которая после расставания не искала новых встреч со мной, — он опять вздохнул.
- Ты опять загрустил. Расскажи что-нибудь смешное, — старался я настроить его на весёлый лад.
- Знаешь, любовь всегда кончается грустно, а кончается она тоже всегда. Нельзя пылать страстью вечно, керосина не хватит, — неуклюже скаламбурил он.
- Смешное? Бывало и смешное. Однажды, когда я ещё был начальником, тоже очень давно, у меня была сотрудница, с которой я успел потрахаться только один раз. И вот ко мне в кабинет, только мы с ней остались наедине, неожиданно является другая, более высокопоставленная особа, с бутылкой и закуской. Посидели втроём немного, она и заявляет: “Иди-ка ты, милочка, домой. Нам с шефом надо поговорить”. Понятно, что первая вспыхнула, обиделась и со слезами удалилась, швырнув в меня банан со стола, который я ей предложил. А вторая села передо мной в кресло и нахально положила ноги на стол, ну, явно себя предлагая. Первая мне нравилась, а вторая – вовсе нет, хотя и была очень сексуальна. Своей наглостью она меня даже напугала. Поэтому пришлось её выпроводить. И с чем я остался? Первая фыркнула и возненавидела меня, потому что была уверена, что я этой второй, конечно, воспользовался и пренебрёг ею. А вторая стала моим врагом и долго гадила мне по службе, как всякая отвергнутая женщина. Жуткий народ, эти бабы! Эх, надо было как следует напоить их обеих, поиграть в “бутылочку” с раздеванием и устроить любовь втроём, тогда, может быть, всё было бы к общему удовольствию, — мечтательно, но опять с грустью заключил он.
- Ещё один смешной случай был уже в другом кабинете во дворце на вершине моей служебной карьеры. Там у меня, конечно, был бар, и в конце рабочего дня я только приложился к рюмочке, как входит молоденькая сотрудница, которая, видно, была в меня влюблена. Об этом можно сказать определённо, т.к. она при всех, глядя на меня, расписывала, как она любуется своим телом в ванне, и как хорошо вдоволь нацеловаться с милым. Я, конечно, предложил ей выпить сначала кофе, а потом и кой-чего покрепче, а перед этим запер дверь приёмной. И всё уже шло на мази, она даже сбегала сама и проверила, всё ли закрыто. Тут раздался бешеный стук в дверь. Мы, конечно, затаились и не открывали. Но стук не прекращался, и в конце концов в приёмную ввалился один из сотрудников, который что-то важное забыл на работе. Старый замок, как оказалось, был ненадёжен. Вбежав в кабинет и вытаращив глупые глаза, он уставился на столик с чашками, бутылками, рюмками и шоколадками, на растрёпанную сотрудницу, пробормотал какие-то извинения и смылся. Но романтическая атмосфера была испорчена, и девочка, оправившись, вылетела вслед за ним. Увы! Потом ещё раз была возможность подклеить её на корпоративной вечеринке. Она сама подошла и зацепилась за меня, да во мне, видно, засел тот испуг, который я испытал в кабинете, и я сплавил её приятелям, а сам позорно сбежал. Правда, были в этом кабинете и незабываемые удачные приключения. Ведь женщины льнут к тем, кто успешен в карьере, летят, как пчёлы на мёд. Да, всё это было, было, да прошло, — снова завздыхал Ник.
- Были и такие, с которыми надо было часа два поговорить, сидя на краешке постели, прежде чем приступить к делу. Зато потом два – три оргазма. А были такие, что сразу с порога – в постель до изнеможения, а разговоры уже после. Были любительницы заниматься любовью в необычной обстановке, связанной с риском и страхом. К кому-то я лазал в окно, а были совсем малознакомые мне женщины, которые внезапно подходили и просили проводить до дома, а там зайти на чай или на бокал шампанского. Всё это уже смешалось в моей памяти в какой-то клубок потных тел и мокрых тряпочек.
- Да, опыт у тебя богатый, с моим не сравнить, — с откровенной завистью пробормотал я. – А какие бабы тебе больше нравились?
- Конечно, сразу видно, что в вопросах секса ты полная невежда. Что у тебя было?Платоническая первая любовь, брак, пара-тройка так называемых “серьёзных” увлечений, несколько случайных связей и проституток – вот и всё. А вот я перепробовал всяких – и белых, и чёрных, и жёлтых – и скажу, что во всякой женщине можно найти изюминку. Это надо уметь! – он с важностью поднял указательный палец. — Блондинки бывают внешне безупречны, но иногда довольно фригидны, в брюнетках есть что-то мужское, часто они склонны к полноте, зато какой бывает огонь! Но с негритянками их всё равно не сравнить, а в восточных женщинах – такая экзотика, но почти все коротконоги. Конечно, надо подбирать партнёршу по своей комплекции. Великанш я не любил и как-то побаивался – ещё стукнут! Ну, а мелкие — часто очень вредные и злые. Обожал я женщин с сильным, активным влагалищем, размазню не любил… — Ник замечтался и сделал паузу.
- А по характеру? – вставил я.
- По характеру сначала мне нравились весёлые хохотушки-оторвы, но потом надоела их глупость, и я искал молчаливых, тихих и добрых баб, но где ж таких найдёшь! Всё больше стервы попадались, и чем ближе к моменту провозглашения империи, тем чаще. А дальше, ты знаешь, пришлось второй раз жениться. Тут уж выбирать не приходилось: кто тебя поманит пальчиком, к той и идёшь. Ведь во время их оргий с клонами и нас, мужей, тоже иногда пользуют. У них это называется “прокат обносков”.
- Кошмар! – еле выдавил я.
- Зато хоть какое-то облегчение, — сокрушённо закивал носом Ник.
- Так, я понял, что ты славно потрудился в молодости, а потом? — мне было очень любопытно, до чего же довели его женщины.
- Потом? — Ник задумался. — Честно говоря, во времена моей молодости и мужики-то коллекционировали свои секс-победы не в поисках каких-то новых удовольствий – все уже всё перепробовали – а просто так, по инерции, поэтому даже и говорить-то о них было пошло и неинтересно. Один приятель мне хвастался, что он обслуживает каждый день пять своих любовниц, и я его искренне пожалел: сколько же надо было всем им врать, не говоря уже о затратах физических сил! Потом, признаться, все эти эмансипированные кривляки мне надоели. Все старались сесть мне на шею, и я переключился на проституток, пока ещё до установления империи были женские дома терпимости. С б…ми всё было так просто! Я чувствовал себя раскованным и уверенным. Карьера моя рухнула после установления женского господства, и я стал простым, никому не интересным научным сотрудником. После я был обязан жениться, как и все оставшиеся после войны не клонированные мужчины. Дальнейшее тебе известно.
- Расскажи мне, как ты женился в первый раз, — я постарался направить разговор на что-нибудь конкретное.
- О, это было очень давно, но я это помню, — задумчиво произнёс он.
- По существу, она была моя первая полноценная любовь. После моих первых влюблённостей и не слишком удачных сексуальных опытов я совсем уже было отчаялся. Мне никто не нравился, и я стал просто бояться женщин. В то же время мне страстно хотелось хоть кого-нибудь, кто меня полюбит. Но однажды я встретил её и с первого взгляда понял – это мой человек. У нас с ней сразу всё получилось. Через полгода сыграли свадьбу, и через год родился сын. До свадьбы я думал, что главой семьи буду я. Я ведь волевой и принципиальный. Уж если захочу, могу себя заставить делать что угодно: лежать по полчаса в ванне с ледяной водой, вставать в 5 утра каждый день и читать книги, самостоятельно выучить какой-нибудь древний язык… Но за несколько месяцев после женитьбы я понял, что против женской истерики и своевольной дури у меня нет аргументов. Когда я было пытался настоять на своём даже по любому пустяку, я наталкивался на такой крик, визг и брань, хоть уши затыкай, так что приходилось уступать. Не раз моя беременная жёнка с животом убегала из дома и, как мне казалось, была близка к суициду. После её розысков я на коленях вымаливал себе прощение. В результате я усвоил на уровне инстинкта, что надо уступать ей во всём, и оказался под каблуком. Она была, конечно, психически не здорова, а до свадьбы казалась такой весёлой, умной, воспитанной, милой девочкой.
Главной страстью моей фурии были путешествия, что её и погубило. Это было на моих глазах. Как сейчас помню: в компании нудистов мы бредём по Уругваю, ночь – хоть выколи глаза, слышны крики попугаев и нудистов голоса. Я ведь всюду сопровождал её, хотя уже сорок лет она со мной не спала. Сейчас я понимаю, что она была ненавидящей всех и вся вокруг мрачной ведьмой, верхом цинизма, злости, упрямства, грубости и хамства. Это была пиявка, паразитирующая на окружающих людях, шантажистка, использовавшая своего ребёнка как заложника. Она страдала от безудержной, но не реализующейся тяги к красивой жизни, и была бесконечно одинокой и ущербной натурой. Но я очень любил её, совсем как собака. Так вот, мы забрались в глухие джунгли. Она шла как мраморная Диана, прорубая себе дорогу мачете, но внезапно закричала, матерно выругалась, схватилась за левую грудь и, скорчившись, упала. Ещё пару минут она дрыгала ногами, но потом затихла навсегда. Её укусила жарарака. Захоронить её в земле я не мог, кое-как закидал тело ветками и больше никогда не видел моей богини и мучительницы.
Сохранился только её страховой спящий клон, который был оживлён лишь через сотни лет, после войны и установления империи, когда все спящие клоны на Севере были оживлены для пополнения народонаселения. Естественно, мне настоятельно предложили жениться на клоне моей бывшей жены, которая стала моей начальницей. Я думаю, что она вышла замуж за меня из-за того, что до войны я был хорошо обеспеченным и известным человеком, между прочим, академиком. Ещё от бабки с дедом мне в наследство остался приличный капитал, так что я был завидным женихом. Ну, а мне был мил её облик, так что я и не рыпался. Но, хоть она как две капли воды похожа на мою первую жену, я не люблю её, и те черты характера, которые я терпел в своей первой жене – крайний эгоизм, огромное самомнение, злое и глупое упрямство, властность и грубость, переходящая в хамство, жуткая лень – вызывают теперь во мне лишь ненависть. Но развод в нашей империи возможен только по инициативе жены, — вздохнул он.
- Зачем же ты всё это терпел от своей первой жены, почему не развёлся? Ведь тогда ещё не было этих дурацких порядков вашей бабьей империи? К чему было терпеть все эти постоянные унижения, слушать непрерывный поток упрёков и оскорблений, самому огрызаться и быть вечным источником недовольства, раздражения и ненависти своей жены? – удивился я. — Я бы этого не вынес.
- Так получилось. Она же сразу после свадьбы забеременела. Я сначала списывал хамство на её самочувствие, а потом, когда появился ребёнок, — я ведь порядочный человек – не мог же я её бросить! Пока сын рос, я привык к этому психозу, чувство обиды атрофировалось, и я принял всё это как неизбежное зло, как свою судьбу, — опять устало вздохнул он.
- А ты не подумал о своём сыне, в какой атмосфере нелюбви рос твой сын, и что из него могло выйти?
Он удручённо поклевал своим длинным носом:
- Да, в конце концов я остался один.
- Она тебе изменяла? – на всякий случай спросил я.
- Конечно, но, как говорится, лучше есть торт с друзьями, чем говно в одиночку, — другого ответа я и не ожидал:
- А ты ей? Всем известно, что хороший левак укрепляет брак, — я тоже обратился к фольклору. — Скорее всего, что ты не мог её удовлетворить как женщину, не хватало умения и фантазии.
- Наверное, но тогда я был полным профаном в сексе и очень боялся потерять её, поэтому у меня и мысли не было… Разве что всего несколько раз за всю нашу совместную жизнь.
- Ну, расскажи.
Глубоко вздохнув, он начал:
- Впервые я изменил ей через восемь лет после свадьбы. К тому времени, конечно, романтический флёр первой страстной любви спал, сын подрос, я хорошо изучил суровый и вздорный нрав супруги. Кроме того, я точно знал, что она изменила мне уже в первый год, и в дальнейшем время от времени у неё были романы, о которых я старался вообще ничего не знать. Эта заноза сидела в моём сердце крепко и оправдала мой первый курортный адюльтер. Это была просто вспышка страсти, и я не смог даже толком узнать характер своей курортной подруги: она была так молчалива, но очень подходила мне в сексуальном смысле. Сказка продолжалась всего пару недель, я не успел к ней привыкнуть и не особенно жалел о потере.
Прошло ещё восемь лет, и на этот раз после долгой осады пала крепость, которую я желал. Она была дочкой моего начальника, и я знал её ещё девочкой. За это время она вышла замуж и родила дочь, но вскоре развелась. Много лет мы были связаны с ней по работе. После развода она, видимо, не очень доверяла мужчинам и долго водила меня за нос. Но я завёлся не на шутку, даже как-то залез к ней в окно и, наконец, она сама пригласила меня к себе и исполнила танец живота в комбине. Её квартира была рядом с работой, и нам было очень удобно уединяться там во время обеденного перерыва. Эта связь длилась много лет и переросла в сильную привязанность, можно сказать, любовь. Она, конечно, рассчитывала на меня и долго ждала моего развода, но когда, наконец, поняла, что я не оставлю жену, то однажды не пустила меня в свою постель и выгнала меня спать на улицу, вернее, в мой автомобиль. Утром уже дома я глупо попался на лжи, рассказал жене всё о моей измене и покаялся, проявив свою глупость ещё раз. Разумеется, в душе жена меня не простила, а я несколько ночей, лёжа рядом со спящей супругой, тихо лил слёзы: так жаль мне было своего потерянного мужского счастья. Потом я ещё не раз пытался вернуть его, но после нескольких страстных, но не слишком удачных свиданий, наши встречи прекратились навсегда. Девушка она была трезвомыслящая и расчётливая, убедилась, наконец, что зря теряла со мной драгоценное время. А во мне осталось чувство вины перед ней, хотя при зрелом размышлении в семейной жизни я наверняка не сошёлся бы с ней характерами, очень уж мы были разные. — Ник опять повесил нос.
- И это все твои измены? – я попытался подзадорить Ника.
- Да нет, ещё через несколько лет я влюбился по-настоящему. Седина в бороду – бес в ребро! С первого взгляда мы поняли, что созданы друг для друга. Мне было волшебно с ней – и в разговорах, и в постели. Она не хотела разрушать мою семью и не раз пыталась разорвать нашу связь, но сила взаимного притяжения была неодолима. Какие только авантюры я с ней не выкидывал! Но в конце концов, когда я в очередной раз возвращался от неё домой, она решила поторопить события и, видно, совсем потеряв голову, позвонила моей жене. Помню потрясённую этим разговором жену, сидящую у камина, в котором догорало полено в виде какого-то чёрного крокодила с горящими глазами-угольками. В тот же вечер я уехал к ней, и мы решили пойти куда-нибудь в театр. Но билетов на приличные спектакли не было, и мы попали на концерт учащихся какого-то музыкального училища, фальшиво игравших на духовых инструментах. Эти фальшивые трубы как будто продудели конец нашей музыки. Вернувшись домой, я начал собирать свои вещички и даже погрузил их на автомобиль, но пока я этим занимался, жена наглоталась каких-то таблеток и упала почти без сознания. Пришлось вызывать скорую помощь, и её увезли в больницу. Оставить её было бы подлостью. Я поехал к подруге и объявил ей, что не могу… На обратном пути, а это было уже под утро, мела метель, слёзы застилали глаза, и мой автомобиль вылетел с дороги в сугроб, но всё обошлось, и я забрал жену, которую врачи прополоскали и отпустили домой. Увидев её, беспомощную и жалкую, с которой сваливались не застёгнутые брюки, я испытал такой прилив нежности к ней, что упал на колени и умолял простить.
- Ну и что, простила? – съехидничал я.
- Нет, потом всю жизнь напоминала мне о моей подлости.
Я поинтересовался:
- Ну, а та? Вы расстались?
- На несколько лет. Она сменила жильё, но я разыскал её. Были ещё встречи, страсть брала своё, но она не хотела продолжать в том же духе. Она даже напечатала книжку своих стихов, написанных во время и после нашего романа, где были такие строки: “И дряблым мускулом души вцепляюсь в собственное тело”. А я от нервов на время даже стал импотентом. Встречи прекратились, но я изредка звонил ей. Старая любовь не ржавеет. Через двадцать лет она вместе с неким композитором на свои стихи создала цикл замечательных романсов. Кстати, скажу тебе, что твои вирши в подмётки не годятся её замечательным стихам.
- Как же это ты любил – сразу и ту, и другую? – улыбнулся я.
- Да, и ту, и другую, и третью. Что в этом удивительного? Для мужчины это вполне естественно, и в этом нет ничего плохого. Только женская ревность – дьявольская сила – портила всю картину. Вот мусульмане – правильно распределяли роли мужчин и женщин по типу стаи павианов: гривастый самец и гарем самок, в котором каждая знает своё место – молодые рожают, а старые командуют – и все вместе успешно выращивают молодняк.
- Я не о том, я о любви… — мне хотелось сбить его с заезженной колеи.
- Вот и я о любви. Думаю, вожак стаи по-своему любит всех своих самок, следит, чтобы они не дрались, все были сыты и при своём деле. Просто обезьяны умнее наших женщин, которые почему-то думали, что именно они должны быть единственными любимыми. Они, видимо, полагали, что сердце мужчины меньше, чем сердце самца-павиана, и не может вместить всех любимых. Откуда взялась эта глупость – я не понимаю. Только из-за того, что в среднем девочек рождалось столько же, сколько мальчиков? Зато сколько молодых мужчин погибали в схватках, пока бабы сидели в пещере у костра? Выживали только самые сильные и умные, и это было основой прогресса человечества, — он продолжал развивать свою любимую тему.
Мне стало его искренне жаль:
- Ты сказал о своей временной импотенции. Как же ты вылечился, что тебе помогло, виагра?
- Не без этого, но не что, а кто. Мне подвернулась, наконец, одна великолепная самка без комплексов. От меня ей ничего не надо было, кроме секса. Можно сказать, не я её, а она меня взяла. Никогда не забуду, какую пляску вприсядку она исполнила, оседлав меня сверху. С ней я изучил “Камасутру”. Но ей надо было замуж, она познакомилась по переписке с иностранцем и даже попросила меня сделать для него её фото нагишом. А потом регулярно ездила к нему за границу, продолжая встречаться со мной дома. Нас обоих это устраивало, но в конце концов она уехала к нему навсегда. Вот и все мои измены, — сокрушённо произнёс Ник.
- Бедняжечка! Хочешь, я тебе прочту мою смешную басню про баб-кривляк? Слушай:
МАРТЫШКА И ПЕТУХ.
Мартышка к старости слаба в постели стала,
А от б…й она слыхала,
Что это зло ещё не так большой руки,
И помогают Петухи.
Случайно Петуха она себе достала
И вертит Петухом и так, и сяк:
То к телу вдруг прижмёт, а то на хвост нанижет,
То Петуха понюхает, а то полижет.
Петух поёт, Мартышка жаром пышет,
Но думает, что что-то тут не так.
“Тьфу, пропасть!” — говорит она – “И тот дурак,
Кто слушает всех этих б…х врак:
Про Петуха они мне лишь налгали,
И с Петухом не получается никак”.
Мартышка тут с досады и печали
Пихнула Петуха к другой Мартышке так,
Что только шпоры засверкали.
К несчастью, то ж бывает у людей.
Как ни сильна любовь — цены не зная ей,
Невежда про неё свой толк всё к худу клонит,
А ежели невежда поглупей,
То он её ещё и гонит.
Но он даже не улыбнулся. Я погладил его волнистые волосы. Он снова тихо заплакал:
- Ты поняла, какое у нас общество и государство? Сплошное ханжество, затхлое, вонючее болото, где нет ни капли свободы!
- А где же свобода? На Западе?
- Нет, там тоже одни бабы-кривляки, только ещё разнузданнее, чем у нас. Вроде змеиного клубка, где все ненавидят друг друга.
- Неужто на Юге, там ведь одни мужики?
Он засмеялся:
- Свобода в казарме? Не смеши!
- Остаётся Восток, но я что-то сомневаюсь…
- А зря! Именно на Востоке горит огонь свободы. Да, для избранных, для элиты, но свободы для всех и не бывает. Большинство должно вкалывать ради того, чтобы сверхчеловеки могли творить такую фантастическую жизнь, какая может только присниться. Хочешь, покажу картинки из жизни Востока? Секретные! Смотри!
Передо мной опять появилось облако, а в нём зашевелились какие-то странные фигуры. Обнажённые, но все в перьях и лентах, с цветной татуировкой на телах, а на лицах – страшные клыкастые маски. Мужчины с огромными вздыбленными членами, женщины с пышными грудями и задами, а большинство – гермафродиты, нежные, как цветы, с татуированными пенисами, сплелись в едином страстном клубке, удовлетворяя друг друга во все дырки всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Облако наплыло на меня, и я оказался среди этой кишащей человеческой массы. Вокруг – обстановка восточной роскоши: фонтаны, ковры, зеркала…Страстно били барабаны, вспыхивали цветные сполохи, и до меня донёсся даже запах – смешанный запах спермы и распалённого влагалища. От этой картины и у меня между ног стало мокренько.
- Ну как, хорошо? – услышал я дрожащий от возбуждения голос Ника. Я очнулся, и облако пропало.
- Ну, если эта свалка и есть в твоём представлении свобода, то да, классно. Ты хотел бы очутиться среди них?
- Конечно. А ты разве нет?
- Пожалуй.
- Давай сбежим? – он посмотрел на меня безумными глазами. – Меня там примут с распростёртыми объятиями. Я ведь близок к разгадке тайны подлинного бессмертия, а у них пока с этим туго. А ты – доказательство моих успехов.
Я оцепенел от такой неожиданности. В молчании он глядел на меня, но постепенно его бешеный взгляд потух, и он рассмеялся:
- Шутка! Шутка! Это невозможно. Граница с Востоком неприступна. Не наши, так их пограничные боевые роботы прихлопнут нас как мух. А перепробовать все способы наслаждения можно и здесь, было бы с кем.
Он многозначительно подмигнул мне, засмеялся и, лёжа, стал тонуть в гальке.
- Пузя, Пузя… — голос из-под гальки глухо замер.
Я задумался. Да, секс – это великая сила. Она всегда, по сути, делала историю, но раньше были выработанные тысячелетиями какие-то сдерживающие правила, сексуальные табу, семья, понятия о том, что прилично, а что позорно, направленные на продолжение человеческого рода. А в последние века секс определил даже раскол мира на четыре части-антагониста, уродливые каждая по-своему прежде всего в сексуальном отношении. Никаких общих понятий о нормальном сексуальном поведении в мире уже не существует.
Секс из инстинкта, порождающего любовь, ласку и милосердие, превратился исключительно в средство получения личного удовольствия, продуцирующее только вражду и ненависть. А главное, он утратил свою основную функцию – рождение новых человеческих душ. Об этом не принято говорить, но это так. Ведь жизнь – это прежде всего воспроизводство себе подобных. Если этого нет, жизнь кончилась. Так что, считай, на планете Земля жизни уже нет.
Что же произошло на Земле до начала XXII века?
- В Дели подписан договор об образовании Союза коммунистических народных республик Востока — крупнейшего государства планеты с населением более 15 миллиардов человек;
- После ряда военных переворотов главой восточного Союза стал Председатель Ху Суньчан;
- Конфедерация свободных наций Севера учреждена на Соборе славянских, угро-финских и тюркских народов в Санкт-Петербурге. Вождём Конфедерации провозглашён Президент России Шариков;
- В Лондоне все свободные страны пяти континентов подписали Великую хартию Соединённых Штатов Запада;
- “Мы не умрём никогда”, — утверждает создатель методики спящих клонов лауреат Нобелевской премии доктор Живаго;
- Для предотвращения стремительного послевоенного роста населения вслед за запретом деторождения на Востоке, аналогичные запреты приняли страны Запада и Юг;
- Повсеместное прекращение государственной регистрации браков на Западе, Юге и Востоке;
- Новый чип – компьютер и Интернет в черепной коробке;
- Массовая чипизация населения Земли. Шейх Гассан Абдуррахман ибн-Хоттаб считает, что чипизация не противоречит шариату. Папа Римский Франциск V, выступивший против чипизации в своём ежегодном послании “Городу и миру”, закидан гнилыми помидорами и тухлыми яйцами. Государство Ватикан распущено. Папский престол перенесён в Варшаву;
- Голые активистки общества “Гарны дивки” спилили последний московский крест на колокольне Ивана Великого;
- Массовое самосожжение пятидесяти семей староверов в Сибири;
- Архиепископ Кентерберийский госпожа Пусси заявила, что Иисус Христос был женщиной;
- Страны Запада, Севера и Востока перешли на новое летоисчисление, взяв за начало год подписания Багдадского договора как начала новой эры в истории. Юг по-прежнему живет по хиждре;
- Христианство повсеместно осуждено как мракобесие.
Когда он снял пятую печать,
…души убиенных за слово Божие …
и возопили они громким голосом, говоря:
“…доколе, Владыка… не судишь и не мстишь
живущим на земле за кровь нашу?”
(Апокалипсис. Гл.6 п.п.9,10)
5.2. ЭХ, РАНО ОН ЗАВЁЛ СЕМЬЮ.
“Был жених серьёзным очень, а невеста
Ослепительно была молодой”.
5.2.1. А ЭТО СВАДЬБА, СВАДЬБА, СВАДЬБА…
Кроме того, что по знаку Зодиака я Скорпион со всеми вытекающими отсюда последствиями, я родился в год Обезьяны (1944), а про него написано следующее:
“Люди, родившиеся в год Обезьяны – потенциальные гении. Они могут решать с лёгкостью наиболее сложные проблемы. У них хорошая память и способности для различного мастерства. Но они обычно не имеют уважения у других и поэтому плохи в человеческих отношениях. Даже брак с Драконом или Крысой может протекать гладко, но с Тигром могут возникнуть трения”.
Тамара же по знаку Зодиака хоть и не Тигр, но Лев, а родилась она в следующий год Петуха. Про него сказано:
“Люди, родившиеся в год Петуха, имеют большую амбицию, но не всегда заслуживают этого. Они хотят полностью понимать что-либо, но не могут признать, чего можно достигнуть, а чего нельзя. Глубоко погружённые в работу, люди, родившиеся в год Петуха, упрямы в отстаивании своих идей и имеют репутацию эксцентричных. В браке хороши с Быком, Змеёй и Драконом, в то же время можно ожидать беспокойства с супругом, родившемся в год Кролика”.
К сожалению, я не Бык, не Змея и не Дракон, но ведь не Кролик же! Поэтому мы рискнули.
Во Дворце Бракосочетания нас записали на 28 января 1967 года. Началась подготовка к свадьбе. Моя мама сшила Тамаре подвенечное белое длинное платье в образе царевны-лебедя с кокошником из меха белой нутрии. Продукты и выпивку “доставали”. Помню, ездил куда-то за балыком из огромной рыбины и тащил целый ящик югославского “виньяка”. Ограниченный набор продуктов “давали” по талонам из Дворца Бракосочетания в специальном магазине для молодожёнов.
Свадебный банкет готовили у нас дома. В нашей комнате поставили столы, а в Кыкиной предполагались танцы под магнитофон. Стульев не хватало, соорудили скамьи из досок. За день до свадьбы в нашей комнате мы переклеили обои, и это в январе!
Пригласили несчётное число гостей. Церемония во Дворце Бракосочетания прошла гладко. Свадьба гуляла два дня, в первый день – родственники, во второй – друзья-приятели. На второй день дома я встречал сваренным Тамарой горячим глинтвейном гостей, которые всё подходили и подходили, и каждый норовил со мной чокнуться. Потом пошёл пир горой. Мама поднесла Тамаре как будущей хозяйке красивый передник, но она нацепила его на меня. С тех пор посуду в нашей семье мыл только я. Под тосты за столом я добавил ещё и ещё и… очутился под столом, а потом на кровати, но не с молодой женой, а с нашей одноклассницей Светой, которая тоже немного перебрала, и ещё с кем-то из дам. Вздремнув часок, я всё-таки встал и принял участие в танцах. Но выглядел я, конечно, некрасиво. Жаль, что забыто было старое русское правило – молодожёны за столом пить не должны.
Ближе к утру мы пешком пошли в квартиру на Бумажной улице, где жила Тамара. В этой коммунальной квартире на первом этаже временно пустовала комната соседей, и родители Тамары сняли её для нас на первое время. После свадьбы мы с Тамарой дружно заболели гриппом и провалялись вдвоём в постели целую неделю. Одну ночку провели вчетвером: приютили Серёгу с подружкой.
Мы получили массу телеграмм с поздравлениями, но самым трогательным было письмо от сестры моего тестя Алексея Сергеевича, тёти Мани Безносюк из села Гоноровки со станции Попелюхи Винницкой области, которое для сентиментальных читателей я процитирую в разделе СЕМЕЙНЫЕ ПОДРОБНОСТИ 1. (1).
После хрущёвской “оттепели” попытки нового отца советского народа Леонида Ильича загнать выпущенного из бутылки джинна диссиденства обратно удавались плохо. И голоса из-за бугра прорывались, и даже запрещённая, изданная на Западе литература просачивалась и ходила из рук в руки, конечно, только через надёжных знакомых. Помню, как мы с Тамарой по ночам под одеялом читали “Архипелаг Гулаг” Солженицына, а когда мы предложили находившимся в то время в Питере молодым родственникам Тамары с Украины почитать эту книгу, они перепугались и отказались. Так велик был вбитый в сталинское время страх перед государственным молохом, но постепенно он стал пропадать.
То было время толстых литературных журналов. “Новый мир”, “Октябрь”, “Нева”, “Знамя”, “Звезда”, “Дружба народов”, “Иностранная литература” и другие печатали шестидесятников и деревенщиков, зарубежных и других ранее запрещённых писателей. Как голодные узники идейного социалистического лагеря, вдруг попавшие на пир свободной мысли, мы набросились на эти духовные яства. Когда к нам на короткое время попала первая журнальная публикация “Мастера и Маргариты” Булгакова, мы по очереди начитывали её вслух на магнитофон, чтобы сохранить для себя, потому что тогда не верилось, что когда-нибудь можно будет свободно приобрести эту книгу. Подписки этих журналов за многие годы я долго хранил в своей библиотеке.
Ближе к лету отец с бабулей уехали в Горелово, а мы с Тамарой переселились ко мне на Фонтанку. Как-то, приехав домой из института, я застал свою Тамару за бутылкой с двумя весёлыми парнями, распевавшими похабную песенку “К тёте Наде на параде…”. В другой раз ещё пуще. Мне пришлось спустить одного однокурсника Тамары с лестницы, я уехал к маме и хотел развестись, но, протрезвев, Тамара клялась, что ничего не было, и я её простил, ведь я действительно любил её. Но трещинка в душе осталась.
Тем временем, на горизонте забрезжила возможность улучшения жилищных условий. Началось строительство гостиницы “Советская”, и наш флигель на Фонтанке подлежал сносу. Может быть, отчасти и поэтому мои родители официально развелись, а мама сразу вышла замуж за Елагина. Отец от лица фабрики писал письма в отдел по учёту и распределению жилой площади при Ленгорисполкоме с просьбой предоставить ему вместе с нами отдельную двухкомнатную квартиру, так как в нашей комнате оказались прописанными пять человек или три самостоятельные семьи. На это ходатайство можно взглянуть в СЕМ. ПОДРОБНОСТЯХ 1.(2). Мама тоже добивалась двухкомнатной квартиры для себя с Елагиным и бабули. Всё это тянулось очень долго, и следующую зиму мы провели одни в опустевшем расселённом доме.
Водопровод замёрз, и мы носили воду вёдрами из соседнего дома. Лестница, по которой я таскал дрова для печки, была просто замёрзшим водопадом. Наконец, нам-таки “дали” за нашу комнату и маленькую комнату Елагина две двухкомнатные квартиры: маме с Елагиным и бабушкой – на Охте, а нам с отцом – в Купчино на улице Белы Куна. Конечно, это была невиданная удача.
Первое впечатление от нового дома было замечательное. Девятиэтажная коробка сверкала на весеннем солнце ещё не обвалившейся облицовочной плиткой среди разъезженной самосвалами грязи. Квартира на восьмом этаже с двумя изолированными комнатами для нас и для Иваныча казалась нам уютной, несмотря на низкие потолки. От восторга мы с Тамарой даже занялись любовью прямо на линолеуме. Недостаток был один: в институты нам приходилось добираться на перекладных – сначала на трамвае до метро “Электросила”, потом на метро, а мне потом снова на трамвае.
Как мы переезжали на Белы Куна, не помню, зато запомнилось, как я перевозил вещи мамы. Мне взялся помочь Серёжа Сохранский, но лифт в мамином доме не работал, и мы с Серёгой пешком по лестнице таскали вещи на четвёртый этаж до полного изнеможения. В то время дружеские отношения подразумевали, что такая помощь оказывается безвозмездно.
СЕМЕЙНЫЕ ПОДРОБНОСТИ 1.
(1) Поздравление к свадьбе.
Привет из Гоноровки! III-го 5. 67 года.
Здравствуйте, родные и любезные Лёша, Валя и племянники Борис батькович и Тамара Алексеевна! Поздравляем вас с законным браком, а также и с 8 марта, международным женским праздником. Желаю вам, дети, счастливой, хорошей и приятной жизни, чтоб вы были счастливы и также друг ко другу приятны, согласны в своей жизненной судьбе, не скрывайтесь друг от друга, живите в мире, согласуйтесь в жизни, как приходится, а в жизни бывает всякое, больше горя, чем добра, а я вам, дети, советую покрывать горе добром, и вам будет всегда хорошо и отрадно, и желаю вам, чтобы вы были богаты, как мать земля, здоровы, как вода, весёлы, как солнце, и друг друга уважали и любили.
А теперь, Лёша и Валя, я к вам. Поздравляю вас с зятём, а также и с вашими детьми. Желаю вам хороших успехов в вашей работе и жизни, а детям в учёбе. А когда будет вам отпуск, приезжайте к нам в Гоноровку, приезжайте всей семьёй. Лёша, я выслала 30 руб. Тамаре. Ты, пожалуйста, послухай меня, купи сам от меня за эти деньги 30 руб. такую вещь Тамаре, всё память от меня, что ей нравится в комнату, а что будет ещё дороже, напиши, я ещё денег устараю, только купи, не сопротивляйся, я тебя прошу от всего сердца. А на сапоги мы вышлем особо и всей семьёй. Сапоги только мужески бери, а то Женя и Коля не обуют. У Коли подъём очень большой, как у Ивана, а для меня можно и 39 кирза и 39 пару кирза хром, бо я купила соби здесь, а Женя — спасибо — кончае, а свои хранит.
А теперь о себе. Живём неплохо, живы, здоровы. Коля учится неплохо, на лето будет коровка молодинна, а сейчас ещё не резали два поросёнка, будут иметь весу по 130 килограмм оба. Немного горе зажили, только было б здоровье и мир между народом, и затем кончаю свои интересы. До свиданья, целуем вас усех крепко, а за плохое извините.
Я советую, кровать купи, Лёша.
(2) Ходатайство.
В отдел по учёту и распределению жилплощади при Ленгорисполкоме
Гуанов Сергей Иванович родился в Ленинграде в 1908 году. Работает на объединении с января 1928 года. С 1938 года начальник ремонтно-механического цеха. Опытный производственник, активный рационализатор, отмеченный медалями и дипломами ВДНХ, он 40 лет отдал нашему производству. Умело сочетая производственную работу с воспитательной, тов. Губанов С.И. всегда много времени отдаёт для передачи знаний и трудовых навыков молодым специалистам, ведя с 1939 года курс “Оборудование швейных фабрик” с учащимися ПТУ объединения, техникума лёгкой промышленности и слушателями курсов повышения квалификации ИТР при Ленинградском Текстильном институте.
В дни блокады Ленинграда коммунист Гуанов С.И. был одним из организаторов бесперебойной работы фабрики для фронта, обучил несколько групп женщин по обслуживанию швейного оборудования Ленинградского швейного Управления. Требовательный к себе и к своим товарищам, чуткий и отзывчивый тов. Гуанов С.И. на протяжении всей работы много времени посвящает общественной работе. 10 лет был депутатом райсовета Ленинского района, активно участвуя в работе комиссии по жилищному строительству, много лет был членом Обкома профсоюза, членом фабкома предприятия. С 1938 года участвует в избирательной кампании. С 1963 года зам. секретаря партбюро, председатель группы народного контроля объединения.
Тов. Гуанов С.И. вместе с семьёй из 5 человек проживает по набережной реки Фонтанки дом 144 кв. 155 в одной комнате 25 кв. м. Дом почти весь расселён в связи со строительством гостиницы “Советская”. В связи с предстоящим переселением семьи тов. Гуанова С.И. объединение просит учесть сложившиеся в семье отношения. Тов. Гуанов С.И. проживает в одной комнате со своей бывшей женой и её матерью, а также с сыном и невесткой — всего 5 человек. В одной комнате оказались три самостоятельных семьи. Учитывая такие условия, объединение “Первомайская заря” просит при расселении семьи Гуанова С.И. предоставить ему вместе с сыном и невесткой отдельную двухкомнатную квартиру.
Директор объединения (Башаева)
Секретарь партбюро (Макарова)
Председатель профкома (Бурень)
Через 6 лет после изобретения первого лазера в лаборатории ГОИ у лазерных стендов.
5.2.2. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКОВ.
На третьем курсе я был на практике в Физтехе имени Иоффе, в каморке на антресолях паял какой-то наносекундный электронный усилитель, но это меня не увлекло. Единственное, что я там почерпнул – я научился работать с периодическими научными журналами в библиотеке Физтеха.
Настало время писать дипломную работу. Вместе с несколькими студентами из нашей группы я попал в Государственный Оптический институт (ГОИ) – в отдел Артура Афанасьевича Мака. Тема моего диплома звучала очень красиво – “О когерентности излучения лазеров на неодимовом стекле в пичковом режиме”. Моим научным руководителем был молодой кандидат наук Виктор Фромзель (на фото). Там же и я с Сашей Ерёменко в лаборатории ГОИ. Не подумайте, что моим основным орудием была смётка и даже не паяльник, как в Физтехе. С помощью скоростного фоторегистратора я экспериментально исследовал когерентность излучения лазера на неодимовом стекле в так называемых “пичках” в разных точках сечения лазерного луча по схеме Юнга. Результаты были совершенно новыми и интересными, к ним удалось приплести и теорию.
Я успешно защитил диплом, и меня хотели оставить в лаборатории Александра Ивановича Степанова после окончания института, но я попал в список распределяемых по военной кафедре – лейтенантом в армию. Этот список составлялся до распределения в приоритетном порядке, и я поехал в институт в день распределения, просто чтобы узнать, куда распределятся остальные мои однокурсники.
Совершенно неожиданно я увидел свою фамилию среди распределяемых. Оказывается, военная кафедра включила в свой список больше ребят, чем требовалось, и в последний момент меня отсеяли по медицинским показаниям. Ещё в школе у меня определили некоторые проблемы с сердцем, которые проявлялись в виде учащённого сердцебиения – тахикордии. Вот это и отсекло меня от армии. Но я об этом не жалел.
А жалел я о том, что на распределение ГОИ не прислал своего представителя, так как я уже сказал в лаборатории, что меня распределяют в армию. Зато в институтском коридоре меня и Сашу Дрёмина подцепила представительница ЦНИИ “Гранит”, сказала, что у них тоже занимаются неодимовыми лазерами, и уговорила распределиться к ним. Как круто Его Величество случай порой меняет судьбу! Так он определил моё будущее на следующие 18 лет.
1 апреля 1969 г. — первый день работы в “Граните” — мы с Саней отметили в кафе “Север” на Невском, выпив по стакану армянского коньячка. А потом нас, обоих молодых инженеров, отправили на стройку институтского пионерского лагеря “Поляны”. Письмо лагерного “зэка” своей беременной жене можно почитать в СЕМЕЙНЫХ ПОДРОБНОСТЯХ 2.
СЕМЕЙНЫЕ ПОДРОБНОСТИ 2.
Письмо из лагеря.
12/V-1969 г. Милая! Пишу только сейчас, потому что десятого мы ещё не разведали, где тут почта, а вчера почта была закрыта. Здесь житьё не худо, даже лучше, чем я предполагал. Работаем с 8 до пяти вечера, в основном, перекидываем песочек лопатой, не спеша. Кормят очень вкусно и сытно. Живём в комнате на втором этаже кирпичного домика, 9 человек, все, в основном, молодые ребята из нашего института. Общая компания пока ещё не сколотилась. В свободное время гуляем с Сашкой по окрестностям, играем вдвоём в шахматы.
Погода вчера была не ахти какая хорошая, а сегодня солнышко вовсю светит, нос у меня уже совсем красный. Места здесь чудные — горки покрыты сосновым лесом, сосны очень высокие и стройные. Между горок несчётное количество озёр. Лагерь строится на горе. Недалеко есть большой песчаный карьер, весьма впечатляющий. Совсем не чувствуется, что ещё только весна, лес вокруг зелёный, даже на берёзах уже распускаются листочки. Абсолютно сухо. В озере чуть-чуть мы не поймали большого рака. Минутах в двадцати от нас посёлок Семиозерье, там есть магазин и почта. В трёх километрах по шоссе — Поляны. Туда идёт автобус из Ленинграда № 557. К нам почту не приносят, так что тебе писать некуда. Настроение у меня немного грустное, потому что, во-первых, вспоминаю, как ты мучаешься, а во-вторых — никто не веселит. Хорошо бывает вечером просто посидеть на берегу озера немного навеселе. Ну, кончаю. Саша посылает тебе привет. Крепко, крепко целую. Береги животик. Постарайся, когда я приеду, задать мне работы, лентяю. Крепись, Топтыжка. Твой Боря.
Мой Илюшенька и садовый домик в Горелово.
5.2.3. ПЕРВОЕ ДЕЛО МУЖЧИНЫ.
Тамара тоже защитила диплом и была уже на поздней стадии беременности. Её мучил токсикоз, я жалел её и нежно гладил в постели её пузико. Летом мы жили в Горелово в доме родителей Тамары. Он был больше нашего домика. На первом этаже была одна большая комната 16 кв. м, маленькая под лестницей на чердак – 8 кв. м – и веранда 12 кв. м, а на чердаке была сделана спальня. Мой отец с бабушкой Фимой летом жили в домике на нашем участке. Мама иногда туда тоже приезжала.
Отец Тамары – Алексей Сергеевич – был родом с Украины. В голодомор 1933 года он чуть не умер, его спасло только то, что он пошёл служить на флот. На подлодке-малютке он воевал и в Финскую, и в Отечественную войну, служил на Балтике и на Дальнем Востоке, в общей сложности 11 лет. На Балтике их подлодка высадила нашего разведчика в тылу врага, за что Алексей Сергеевич получил орден Красной звезды, а в Японском море их лодка потерпела аварию, и он чудом остался жив. После ухода в отставку, хотя ему и предлагали офицерское звание, работал мастером на Адмиралтейском заводе.
По характеру он был человеком добрым и мягким. Кроме ордена Красной звезды, в списке его наград орден Отечественной войны II степени, медали “За отвагу”, “Адмирал Ушаков”, “За трудовое отличие”, “За оборону Ленинграда”, “За победу над Германией” и послевоенные “Ветеран труда”, “20, 30 и 40 лет победы в ВОВ”, “50 и 60 лет вооружённых сил СССР”, “В память 250-летия Ленинграда”. Он было взялся за мемуары, но написал только первые страницы о войне, которые я тоже процитирую для любителей истории в СЕМЕЙНЫХ ПОДРОБНОСТЯХ 3.(1) в Интернете.
Моя тёща Валентина Петровна была родом из Рязанской области. Как и моя мама, она пережила ленинградскую блокаду, во время которой в 1942 году сначала у неё умер отец, а в 1943 – два маленьких брата. Она рассказывала, как один из них, пятилетний мальчик, умиравший от голодной дизентерии, отказался от принесённых ему с фабрики-кухни котлет и перед смертью сказал: “Не плачьте, вы сможете ещё отоварить мои продуктовые карточки”. Она и её старшая сестра Клавдия выжили лишь благодаря тому, что муж Клавы, служивший в армии, сообщил, что у них на фронте убило лошадь, и Клава зимой доползла до окопов и вернулась с целой лошадиной ногой, которой хватило на несколько месяцев.
После войны Валентина Петровна работала конструктором в ЦКБ “Айсберг”, где разрабатывался первый атомный ледокол “Ленин”. У нас сохранился большой постер с фотографией этого ледокола и автографами главных конструкторов и сотрудников. Разумеется, и у неё была куча наград. Характер у неё был резкий, суровый и властный, как и у Тамары, но я с ней прекрасно ладил. Так что, женихи – смотрите на будущую тёщу и узнаете в ней свою будущую жену.
Беременность у Тамары протекала очень тяжело, поэтому моя мама через свою знакомую врачиху, Софью Ивановну, которую она обшивала и которая работала в родильном доме на Гороховой улице (кстати, в доме, где после революции обосновалась ЧК Дзержинского), устроила Тамару в этот роддом на дородовое лечение. Её и мои письма Тамаре в роддом – тоже в СЕМ. ПОДРОБНОСТЯХ 3.(2) далее в тексте.
Тамару распределили на Металлический завод, но когда она пришла в отдел кадров со своим животом, её отказались брать на работу – кому нужна декретница? Это было совершенно противозаконно, но Тамара так плохо себя чувствовала, что не пошла судиться. Не умели мы тогда бороться за свои права, да и не до того было. После всех этих хождений и расстройств в Горелово у неё внезапно, до срока отошли воды, и на машине одного из соседей (единственной в ближайшей округе!) её отвезли в роддом. 2 августа 1969 года Тамара родила мне сына. Вот как я выразил свой восторг:
Родная! Я очень счастлив, нас теперь трое. Я не ожидал, конечно, что всё получится так быстро и хорошо. Ты молодчина. Честно говоря, я ещё не верю, что у меня сын. Ну, теперь у нас с тобой есть общее дело на всю жизнь. Несут передачи, поэтому кончаю. Крепко целую и обнимаю тебя и сынулю. Твой Боря.
Возникла дискуссия – как назвать сына? Через два дня получил от Тамары ЦУ и её пожелания, которые, кому интересно, можно прочесть в СЕМ. ПОДРОБНОСТЯХ 3.(3). Мы всё-таки назвали его в честь Ильи-пророка по святцам, хотя в то время мы все были неверующими, кроме Тамариной бабушки по матери — бабушки Насти. Она, как и моя бабушка Аня, была очень верующая, а характер свой она, видно, передала и дочке, и внучке. Илюша долгое время был некрещёным, и крестился уже юношей совершенно сознательно.
Сразу после рождения Ильи меня послали в первую командировку от “Гранита” в Феодосию, а Тамара настрадалась, так как малыш сразу попал в детскую больницу у Волкова лютеранского кладбища с подозрением на сепсис, занесённый при родах. Я получил от неё такой крик души, что не могу не привести его в СЕМ. ПОДРОБНОСТЯХ 3.(4). В Феодосии, куда меня отправили из “Гранита” не столько ради испытаний аппаратуры, сколько с целью уберечь от призыва в армию, я, конечно, не осознавал в полной мере всего этого ужаса (там же – свидетельство моего бесчувствия).
Илью еле спасли, но здоровье подорвали, и он рос хилым, болезненным ребёнком. Тамара сидела с ним дома два года, безработная, ничего не получала. Потом в 1971 г. с помощью моего начальника Константина Всеволодовича Тюфяева, о котором я напишу дальше, она устроилась на работу в “Морфизприбор”, где работал его отец, а Иваныч вышел на пенсию и нянчил Илюшу, души в нём не чая.
Попытки завести ещё детей не получились из-за плохого самочувствия Тамары. Нашу переписку в больнице, где она лежала на сохранении, поймут, наверное, только женщины, испытавшие те же муки (СЕМ. ПОДРОБНОСТИ 3.(5)). Больше Тамара не позволяла себе заводить детей, меня не спрашивала, а я, олух, и не настаивал, так как был полностью поглощен работой, и моей целью была диссертация.
В 1971 году по инициативе Тамары мы поменяли нашу двухкомнатную квартиру на Белы Куна на трёхкомнатную на Белградской улице, тоже в Купчино. В этом обмене нам помогла подруга Тамары Галя Козина, которая продала нам свою комнату. В 1976 г. Тамара перешла на работу в недавно организованное ОКБ “Радуга”, т.к. там зарплата была на четверть больше, а через два года – в Управление механизации УКР Ленгорисполкома: ездить из Купчино за Кантемировский мост не хватало ни сил, ни здоровья, а Управление механизации располагалось сравнительно недалеко от дома – на Рощинской улице. Так окончательно устаканились мои дела с семьёй и работой на долгие годы.
СЕМЕЙНЫЕ ПОДРОБНОСТИ 3.
(2)
ПИСЬМА ДЛЯ БЕРЕМЕННОЙ.
Письмо от моей мамы:
“Дорогая Тамарочка!
Ну что же нам с тобой делать? Всё болеем и болеем мы с тобой. Софья Ивановна обещала устроить тебе зубного врача, сделать так, чтобы тебя не держали зря в больнице, и, конечно, ты родишь нам хорошего доброкачественного внучонка. Мне уже очень хочется посмотреть, что и кто у тебя там… Тамарочка, не горюй, держись, тебе уже до конца недолго осталось, а потом ты похорошеешь, будешь молодая, красивая и счастливая мама. Я передаю тебе с С.И. две книги (одна старая, а другая новая). Новую я не читала, но Б.А. говорит, что ничего, читать можно.
Тамарочка, меня всё ещё санируют, и у меня начался трахеит, это очень сильно раздражает трахеи. С.И. мне достала новое лекарство, от которого погибает синегнойная палочка. Но Олеговна уезжает, и кто будет меня санировать дальше, не знаю. Но С.И. обещала помочь, так что я надеюсь, что поправлюсь и буду нянчить твоего малыша и нашего, разумеется. Тамарочка, не скучай, береги свой животик. Ведь так надо нам всем маленького. Я переметаю платье и приду мерить, и зайду к тебе обязательно. Ты лежи, поправляйся, а о Боре и о доме не думай. Боря вчера весь вечер, грустный, был у нас до самого темна.
Не горюй, маменька, С.И. говорит, что всё обойдётся, и тебя скоро выпустят из больницы, но курс пройти надо обязательно. Целую тебя, девочка. Крепись, держись и не вешай нос. С.И. нам с тобой поможет обеим. Целую”.
А вот моя записка:
“Милая Топтыженька!
Я всё-таки уверен, что это леченье пойдёт тебе на пользу, так что потерпи немного. Мы уж постараемся, чтобы тебе было здесь не тяжело лежать. Будешь кушать вкусное, всё, что захочешь. С книгами тоже как-нибудь вывернемся. В конце концов, у нас дома куча интересных книг. Сейчас встретил здесь одного инженера из нашей лаборатории, который недавно защитил кандидатскую. У него тоже здесь жена на дородовом лечении, но она уже выписывается. Он говорит, что нам повезло: здесь лучший роддом в городе. Ну, мы с тобой хорошо поговорили, мне всё ясно. Поэтому я пойду. Крепко-крепко целую. До завтра. Твой Боря”.
Конечно, как толстокожий мужчина я не мог в полной мере осознать тревог и страданий беременной жены, поэтому не только грустил:
“Томчик! Вчера у нас был очень милый мальчишник. Я надеюсь, что ты не думаешь про меня ничего этакого и будешь изредка отпускать меня к друзьям поболтать. Есть новость — Людмила беременна. Я советовал Дрёмину обязательно обзавестись baby. До завтра. Очень крепко целую. Твой Боря”.
И о работе:
“Добрый Том! Спасибо за печенье. Забыл тебе сказать, что получил аванс 40 р. — так что я богатенький. Сегодня вышел на работу 20 минут восьмого и, представь себе, успел, потому что ехал на электричке. Командую на работе 2-мя мальчишками, знаешь — оказывается неплохо приказывать. Несут передачу. Целую. Боря”.
Видимо, печенье пришлось Томику не по вкусу. А вот как я пытался развеселить жену:
“Миленькая! Тут во дворе какая-то голубиха свила гнездо на уровне 2-го этажа и сидит на яйцах. Правда, забавно? Как её ещё кошки не съели? Могу ещё рассказать анекдот. Например, про Чапая: Васька – “Василий Иванович, одолжи носки, а то мои сломались!”. Чапай: “Возьми, вон мои под кроватью стоят!”.
Ещё еврейский: Едет один еврей в трамвае днём, входит другой еврей. Этот думает: “Сразу видно, это еврей, раз днём разъезжает”. Потом размышляет: “Раз это еврей, то он либо из торговли, либо портной. Из торговли я всех знаю, а портных и подавно, сам шью. Что может делать портной, разъезжая днём? — Ехать от б***и (пардон!). В городе всего 3 б***и: Симочка, моя жена и ещё кто-то (забыл, пусть будет Сарра). От Симочки я сам, у Сарры — Хайм, значит, он от моей жены. А у моей жены только 3 любовника: Семён, Мойша и Лёва. Мойша и Лёва играют в теннис, значит, это Семён. — Здравствуй, Семён!”. – “Откуда Вы меня знаете?” – “Я Вас не узнал, а вычислил!”
Фу! Наконец-то кончил. Ты поймёшь, как я мучился, по тому времени, которое ты ждала у окошка! Ну, извини. Целую очень крепко, не робей, расскажи анекдот (хотя бы про Чапая) и развеселишься. Твой Боря”.
(3) ПЕРЕПИСКА О НАРЕЧЕНИИ ИМЕНЕМ. “Борюша, милый, здравствуй!
Что же ты мне сегодня (т.е. вчера) ничего не написал? Я хочу получать от тебя большие письма. Мне так грустно, малыша сегодня не принесли. Может быть, принесут завтра, я за него очень волнуюсь, кажется. Если бы я его увидела, мне стало бы лучше. Чувствую я себя, в общем-то, хорошо, но всё болит, Наверное, так и должно быть.
Борюша, разве Илья — это еврейское имя? Вспомни Илью Муромца, Обломова. Мне оно всё больше нравится. Наш сынуля родился в день Ильи-пророка, кроме того, 5 августа 125 лет со дня рождения Репина (а он, как известно, тоже Илья). Давай назовём малыша Ильёй, вдруг у него будет большой талант?
Боренька, пока я лежу в больнице присмотри в магазине стиральную машину, какая получше (только квадратную), а как только я выйду, мы снимем с книжки оставшиеся 100 руб. и купим её, хорошо? Сейчас уже 10 вечера, а мне грустно-грустно лежать одной без вас и без него, даже хочется плакать, ты только моей маме этого грустного письма не показывай, ладно? К нашему приходу помой полы и пропылесось всё, как следует. А жёлтый ковёр в нашей комнате, если сможешь, постирай в ванне. Достань с антресолей чемоданы, вынь мой жёлтый костюм и пусть его моя мама погладит, приготовьте к моему выходу. Купите в магазине (в Гостином или Пассаже) специальную подставочку для мытья малыша (она стоит 1 р. с чем-то), а также с моей мамой выберите ванночку для купания, а то потом некогда будет бегать.
Борюша, купи, пожалуйста, 2 бутылки коньяка (1 — врачу, который меня лечил, а 2-ю — маминому сотруднику, который вёз нас в родильный дом). Кроме того, скажи маме, что нужно достать 2 коробочки шоколадных конфет, хороших, — врачу и акушерке, которые принимали у меня роды, они мне во многом помогли, по-моему, надо отблагодарить, как вы думаете?
Боренька, экономь сейчас деньги, нам так много надо купить, ладно? Напиши мне, как у тебя обстоят дела с денежным вопросом. Ещё нужно, пока мы не выписались, купить радиатор (только такой же, как в Горелово) и комнатный термометр.
5/VIII. Сейчас утро. Врача ещё нет. Малыша мне утром не приносили. Я очень расстроена… Боренька, сейчас уже половина 2-го. В 12 часов мне неожиданно принесли кормить нашего крошку. Он сосал очень хорошо, целых полчаса. Но у меня только молозиво пока. Теперь его принесут мне в 6 час. и в 12 час. ночи. А потом, если он будет хорошо себя вести, будут приносить через 3 часа. Хотела разглядеть, какие у него волосики, но под косынкой не видно. Уже я разговаривала с мамой по телефону. На два разговора сил не хватило, поэтому я её попросила, чтобы она тебе позвонила. Я ещё очень слаба, вставать разрешают только в отхожее место.
Боренька, обязательно позвони сегодня Гуецкой, то бишь Гусевым, что кроватки нам не надо, т.к. нам нужно срочно, и мы купим в Ленинграде. Только сделай это сегодня, а то Мила уедет, и тогда будет поздно.
Когда ты ко мне придёшь? Я помню, что ты обещал. Ждала тебя сегодня, но уже поздно, а С. Ив. может, наверное, пропустить только днём. Врач говорит, что у него сейчас все токсикозные явления уже прошли. Он очень сильный, вцепился сегодня (прямо, как ты), и у меня остался даже маленький синячок. Только что мне приносили рожок, я сцедила туда 20 гр. молока, и его понесли кормить им малыша из рожка, а в 6 час. уже принесут мне, и ОН будет трудиться сам.
Сейчас звонила Мила Гуецкая по местному телефону, и я ей о кроватке уже всё сказала, она уезжает в Ялту в 12 часов ночи. Ну ладно, миленький, я кончаю. Я не знаю, на кого похож малыш, кажется, сам на себя. Скоро ты его увидишь. Целую тебя крепко-крепко. Привет от НЕГО. Твоя уже старенькая 24-летняя Топтыжка”.
Того же 5-го числа я написал на клочке бумаги:
“Томик, милый! Не на чем писать, извини меня. Поздравляю тебя с днём рождения. Теперь мы будем, наверное, праздновать твой день рождения и сынишкин одновременно. Вот я не знаю, как всё-таки нам его назвать. Илья мне что-то уже не нравится. Особенно с отчеством — получается по-семитски. Я очень рад, что у тебя всё благополучно. Даже, честное слово, не верится. У меня никаких новостей особенных. Пока. Целую тебя и малыша. Очень люблю тебя, а его ещё наверняка полюблю, когда чуть-чуть подрастёт и перестанет кричать. Твой Боря”. Как всё-таки в советском государстве был силён страх прослыть евреем! Я ощущал это на своей интеллигентской шкуре и не хотел, чтобы и мой сын чувствовал на себе как бытовой, так и государственный антисемитизм.
(4) КРИК ДУШИ.
“Борюша, родной, здравствуй!
Вот взялась наконец-то за письмо. Не сердись, милый, что раньше не писала. Илюше плохо. Но ты пока не приезжай, т.к. тебя всё равно сюда не пустят, и этим ему не поможешь. Будем надеяться, что всё обойдётся. Сейчас мы всё время с ним: я днём, а мама ночью (она взяла на работе отпуск за свой счёт). Я так переживаю, что стало пропадать молоко.
Илюшенька очень страдает. Если бы ты знал, сколько боли он уже испытал. Порой я жалею, что родила его, т.к. ничего, кроме мук, он не видел. У него такие глазки страдальческие стали, что больно смотреть. Научился очень громко кричать и при каждом прикосновении всё вздрагивает. Ему уже сделали массу уколов и всяких процедур, но пока ничего не помогает. У него очень плохая, затянувшаяся вялая пневмония. Сейчас есть хрипы в лёгких, должна отходить из лёгких мокрота, а она очень густая, не отходит, и ему совсем нечем дышать. С субботы ему стало хуже, в понедельник вечером начались судороги от кислородного голодания, сделали ему много уколов. Сестра, которая дежурила, полчаса не могла попасть ему в вену на головке, исколола ему всю головку (она теперь синяя вся), и каждый раз, когда ему теперь делают вливание, то долго не могут попасть (нет уже живого места), и он очень кричит. В общем, мучают его очень. Он периодически дышит кислородом. Я почти всё время ношу его на ручках, в вертикальном положении, чтобы он не задохнулся от слизи. Сегодня обещали дать ему лекарство, которое её разжижило бы, и тогда он смог бы откашляться. Желтуха у него, кажется, уже прошла, ушки, возможно, тоже (ушной будет смотреть завтра).
Боренька, миленький, береги себя, пожалуйста. Я тебя очень жду. Не надо ехать на поезде (фрукты можно купить и в Л-де). Лучше прилетай на самолёте. Серг. Ив. живёт дома, а бабушка, кажется, ещё в Горелово. Мама вчера звонила Елагину, но не застала его на работе. В то воскресенье О.Ф. была на даче. Наверное, у неё всё хорошо.
Сейчас я завернула Илюшеньку в ватное одеяло и открыла в боксе окно, чтобы он дышал свежим воздухом. Он уснул, только иногда во сне вскрикивает. Он совсем обессилел и стал очень вялым.
Боренька, есть ли у тебя деньги? Если нет, срочно напиши, мы вышлем. Ну вот, кажется и всё. Я очень жду твоих писем, тебя самого. Уже скоро увидимся. Целую тебя крепко-крепко. Твоя Тамара и маленький сынуля. Привет от всех наших. Береги себя!!!
P.S. Вот сейчас вечер, он уснул, но дышит плохо. Сегодня он в первый раз плакал со слёзками, крупные такие слёзы и солёные-солёные. Я просто не знаю, как всё это выдержу. Но будем надеяться, что он поправится, будет здоровеньким и весёлым, и тогда все мы будем счастливы, да? Целую тебя ещё раз. Очень плохо без тебя. Сегодня ночью вы оба мне снились. Тамара.
Борюшенька, напиши, когда ты приедешь, хотя бы приблизительно. Я тебя очень жду. Илюша поправится, он такой хороший мальчик, но ему очень много ещё придётся пережить, прежде чем он поправится”.
А вот что мне написал папа:
“16 сентября 1969 года. Дорогой Борюня!
От тебя уже получили телеграмму и два письма. Очень рады, что всё у тебя хорошо. Я понадеялся, что тебе часто будет писать Тамарочка, а ей, бедняжке, здорово достаётся с нашим маленьким. Она каждый день встаёт в 5-30 или в 6 часов, едет в больницу, а обратно в 22-40 и даже в 23 часа. Илюша всё ещё никак не может перебороть все болезни, которые на него напали: пневмония в слабой степени, болезнь ушек и др. Хорошо, что последний анализ отверг сепсис. Он уже весит 4100 гр. Тамарочка говорит, что солидно подрос — не умещается на подушке. Кожа побелела, и он стал по-другому выглядеть. Врачи предпринимают всё, что нужно.
Остальные здоровы. Мама была в воскресенье в Горелово, чувствует себя прилично, хочет переходить работать в Дом Моделей. Я больше нахожусь в городе и езжу встречать Тамарочку. Алексей Сергеевич в отпуске, иногда также ходит встречать Тамару. Бабуля ещё живёт в Горелово. Её никак не уговорить переехать в город. Погода у нас испортилась, идёт дождь, t ночью 3 — 4 , днём до 12 — холодно. На твоё имя никакой повестки ещё нет, и никто не интересуется. Вот пока и всё, уже около 1 часа ночи, надо спать. Крепко-крепко обнимаю и целую. Твой папуха”.
“Милая, здравствуй!
Получил 2 письма от папы и от Валентины Петровны. Написаны в один день, а настроение разное. Видимо, судя объективно, положение всё же не катастрофическое, да? Сепсиса нет, желтуха прошла, слава богу. Но мне кажется, что лечат малыша не от той болезни. У него ведь желудок не работает, а они лечат от пневмонии. Мне это подозрительно. Может, всё-таки надо показать его более квалифицированным врачам? Ты не паникуй, но смотри серьёзно. Слёз по пустякам не лей, а то молоко пропадёт. Ты уж, пожалуйста, хоть 2 строчки напиши мне. Несколько слов мне достаточно.
У меня здесь всё по-старому. Погода сегодня у нас была плохая, дождик, холодно. Сейчас под вечер вроде бы разгулялась. Кроме моей маленькой группы, никто наукой не занимается, а запаковывают ящики. Делать, в общем-то, здесь уже нечего. Поэтому сегодня даже не работали, повод нашёлся — автобус, который возил нас на работу, сломался, да и погода плохая, ничего не видно на горизонте. Поэтому с утра сидим в кино, смотрели детские мультфильмы, потом “Дворянское гнездо”, потом “Трудные старты Мехико”, а мультфильм “Бременские музыканты” даже пришлось увидеть дважды. Прямо прорвало, я ведь не ходил ещё здесь в кино. Отдыхающий народ отсюда весь разъехался, остались очень древние старички. Всё опустело. Захолустье. Хочется домой. Наверное, через неделю приеду. Я очень люблю тебя, хочу прижать тебя крепко-крепко. Целую, милая. Держись. Твой Боря”.
Через девять месяцев тёща пишет тестю:
“Вчера Илюшу носила Тамаре на рентген. Безобразие! Опять не получился снимок. Он кашляет, и у него сильный насморк. Вчера смотрела его наша участковая врач и напугала Тамару, сказала, что у Илюши жёсткое дыхание, возможно, опять пневмония. Назначила 10 уколов сыворотки Филатова и сказала, что надо опять походить на физиотерапию. Тамара вчера вечером возила Илюшу к Лиде домой. Лида сказала, что дыхание немного жёсткое, но без рентгена трудно что-либо сказать. Возможно, она договорится со своими рентгенологами в больнице и, если за эти дни состояние Илюши не улучшится, сделают ему рентген. Возможно, что он просто простыл. У него вышел ещё один зубик наверху. Может быть, поэтому у него и такое состояние, т.к. идут зубки. Так он хороший, ведёт себя ничего, немножко капризничает. Иногда бывает рвота со слизью, это, по-моему, из-за насморка”.
(5) НЕ ДАЛ ГОСПОДЬ.
“Родная! Ты, пожалуйста, только не нервничай. Что же делать… Вот поправишься, тогда заведём девчонку по плану. Очень люблю тебя. Нежно целую. Боря”.
Но сохранить ребёнка не удалось:
“Ну, вот и всё, милый! Что я испытала, передать словами невозможно. Боль адская. Да что там говорить. Весь день (вернее с половины второго), как кошмарный сон. Сейчас ещё всё болит. И обидно, что все предшествующие 2-хмесячные мытарства и сегодняшний ад напрасны. А я так была рада, когда узнала об этом ребёнке… Ну, да ладно об этом. Борюша, глупый, я тебя ни в чём не виню. Кто же виноват, что я такая гнилая, и мне нельзя родить тебе ещё кого-нибудь. Я тебе передам сейчас что-нибудь съедобное. Целую тебя. Очень хочу домой. Мне здесь сейчас одной без вас всех особенно плохо. Думаю, что подобного в жизни пережить больше не удастся. Дай бог!!! Ещё раз целую. Твоя Топтыжка”.
Дальше две рожицы: “Не переживай, это ты. А это я так буду улыбаться, когда выйду”.
Я старался её утешить:
“Здравствуй, милая! Страдалица моя! Ты, наверное, сейчас чувствуешь себя плохо, да? А меня называешь проклятым отродьем? Тебе одной приходится расплачиваться за наш первородный грех. Ты читала в последней “Иностранной литературе” статью об американских ультра среди женщин? Они за то, чтобы уничтожить всех мужчин до единого. Размножаться почкованием теперь вполне возможно. А ты как? Впрочем, сейчас не до шуток.
Я свалился в пятницу, субботу пролежал с t, в воскресенье съездил в поликлинику за бюллетенем, завтра мне к врачу. Вот и всё. Рассчитываю ещё денька 2 погулять. Тем более, есть основания — ещё слаб. Очень крепко обнимаю и целую. Ты плохо выглядишь из окошка. Завтра приеду после поликлиники. Боря”
Илья-школьник: в том числе с другом Френдом, за праздничным столом в гореловском саду и в охапке у пьяненького папы.
5.2.4. ИЛЬЯ, ДА НЕ МУРОМЕЦ.
Мы решили обучать Илюшу музыке и купили пианино “Красный Октябрь”. За год до школы, когда ему было 6 лет, Илюшу приняли в подготовительный класс музыкальной школы на Бухарестской улице, т.к. музыкальный слух у него был хороший. Он прозанимался там год, но в первый класс не пошёл, т.к. у него было плохо с координацией движений. Ещё год мы водили его на занятия к учительнице музыки, которая жила поблизости на улице Турку. Мучили мы его, мучили, но в конце концов поняли, что музыканта из него не получится. Не было у него никакого желания долбить по клавишам, дело доходило до слёз.
У меня тоже был неплохой музыкальный слух, но, увы, и я не научился играть ни на каком инструменте. В моём детстве родители не могли и помыслить о покупке пианино, зато в 30 лет я, наслушавшись Окуджаву и других бардов, а также русские романсы, купил сам себе в подарок ко дню рождения семиструнную гитару и самоучитель игры на ней, но так и не заставил себя научиться играть. К сожалению, никакого учителя, который мог бы показать мне хоть один аккорд, не нашлось. Увы, моя гитара так и пролежала в чехле больше 40 лет.
Вернусь к Илюше. В 1976 году он пошёл в восьмилетнюю школу № 202, обыкновенную школу в центре нашего микрорайона, в сотне метров от нашей квартиры. Сохранилась ведомость его успеваемости за первый класс: в итоге три пятёрки — по чтению, пению и физкультуре — и четыре четвёрки — по русскому языку, математике, труду и изо. Поведение примерное. Но ужасает количество пропущенных по болезни уроков — 342 за учебный год, причём в первой четверти — 120, в результате чего он вообще в первой четверти не был аттестован.
В классе он был самым маленьким, и его, конечно, обижали. Однажды он пришёл домой с распухшим носом и признался, что один сукин сын из класса повадился таскать его за нос. Жаловаться кому-либо было бесполезно. Я зашёл во время перемены в школу, поймал этого малолетнего садиста-переростка и аналогичным образом оттаскал его за нос, приговаривая: “Тебе так нравится?”. Наверное, это было непедагогично и, по современным понятиям, даже преступно, но действенно.
Учился он неплохо, трудился, но очень уставал. Вот что он пишет в своей характеристике, составленной в восьмом классе по вопроснику, но, видимо, для самого себя:
“Я в этой школе учусь с первого класса. Преобладающие оценки — 4, 5; не совсем успеваю по черчению, уклон — гуманитарный. Начитан. Умею выразить свою мысль в устной и письменной форме. Не сосредоточен, не аккуратен, но трудолюбив. Запоминаю осмысленно, но медленно. Быстро забываю выученное. Умею отличить существенное от второстепенного, умею обобщать и делать самостоятельные выводы. Учусь старательно, с интересом, имею уклон на гуманитарные науки — географию и биологию. Не организован, но умею самостоятельно работать. Люблю трудиться, больше люблю умственный труд, способен к длительному труду.
Читаю газеты, имею политические убеждения, общественно инертен. Люблю общаться с искусством, читаю хорошую художественную литературу. Область, в которой находится моя будущая профессия — человек — природа. Тяги к технике не имею.
Не воздержан, вспыльчив, всегда уверен, что прав, однако требования взрослых выполняю. Не пользуюсь авторитетом в коллективе. Не дорожу мнением коллектива, настоящих друзей не имею, возникают конфликты с некоторыми учениками, т.к. в классе я самый слабый, моё унижение для этих учеников — игра и развлечение. По моему мнению, контакт с учителями есть, я уважаю и люблю их.
Не считаю себя особенно чутким, но добрым и вежливым, не считаю себя, однако, и злым и чёрствым эгоистом. Я изолирован в коллективе, но не считаю себя выше других. Скромен, настойчив, но не самостоятелен, и упрям. Моё настроение устойчиво, почти всегда грустное. Не поддаюсь влиянию коллектива и внушению”.
Восьмилетку он окончил без троек. Пятёрки по русскому, истории, основам советского государства и права, биологии, музыке, изобразительному искусству и трудовому обучению. А четвёрки — по русской литературе, алгебре, геометрии, географии, физике, химии, английскому, черчению и физкультуре. По русскому и английскому языкам он прослушал курс факультатива. Поведение примерное.
Уже в это время Илья начал всерьёз интересоваться религией. В своём полу-сожжённом дневнике он пишет:
“Человек не может обойтись без веры, как без пищи и без воды. Вера в Бога полезна. Только она может удержать человека от дурных поступков, от грехов. Вера даёт человеку уверенность в жизни, и человек надеется на Бога. Вера способна направить человека “на путь истинный”, она сплачивает людей с разными интересами”.
Илья крестился совершенно сознательно, и муж нашей одноклассницы Иры Красовской, в будущем отец Александр, стал его крёстным отцом.
Кроме того, после поездки в Крым он “заболел” поэзией Волошина. 14 апреля 1984 года мы с Ильёй попали на концерт Татьяны и Сергея Никитиных в ДК “Мир”, и он, конечно, влюбился в наших бардов — не только в Никитиных, но и в Окуджаву, Высоцкого, Дольского и других.
Под нашим влиянием у него появились свои взгляды на политику:
“Политика — грязное дело. Невозможно быть политиком с чистыми руками. Что касается социально-экономических формаций, то вот моё мнение. Социализм является регрессивным строем. Он обеспечивает господство партийной олигархии, подкреплённое идеологией”.
А вот другие семейные влияния роковым образом сказались на его психике:
“Утром бегал вокруг дома, мама демонстративно побежала к лесу, пришлось догонять. Вообще у нас такая обстановка в семье, просто ужас, крики, постоянное нервное напряжение”.
В одиннадцатилетку — школу № 311 — Илье пришлось ходить в соседний микрорайон через яблоневый сад, но всё равно рядом. В новой школе уже в девятом классе он стал хуже успевать, особенно по математике. О своей школьной каторге он пишет:
“Каждый день делаю, делаю, делаю уроки с утра до ночи, всё делаю добросовестно, надо, но а каков итог? Каждый день устаю, не высыпаюсь, хожу «как сыч» целыми днями. Ничего, кроме уроков, сплошные уроки, да ещё английский впридачу. Всё равно, выше не могу подняться по английскому, память плохая (чтобы не сказать, ум). В общем, так и живу, нервно, лихорадочно, хотя чрезвычайно медлителен. Уехать бы, честное слово, куда-нибудь в Крым, жить спокойно, по душе. Я почему-то чувствую себя неполноценным, а так я жить не могу”.
У Ильи, конечно, было и осталось с тех пор болезненное отношение к своему здоровью. Где-то он раскопал “биологический гороскоп” и составил график тонуса своей жизни по дате своего рождения 2.08.1969. Для этого надо просто перемножить день, месяц и год своего рождения. Полученное число как последовательность цифр даёт график энергетического тонуса организма через каждые 12 лет. У него получилось число 31504, т.е. в 12 лет — тонус 3, потом к 24 годам снижается до 1, а к 36 — повышается до 5. В 48 лет падает до 0, но в 60 вновь возрастает до 4. Вот его комментарий:
“Я умру в возрасте от 60 до 72 лет, не дожив до 72. В 60 лет у меня будет довольно высокий уровень энергии для меня… Пока до 24 л. меня ждёт снижение тонуса и энергии всего организма до минимальной у живого человека цифры — 1. Вообще весь график показывает на слабость и вялость моего организма, что соответствует действительности. Подозрителен нулевой тонус. Возможно, я умру в 48 л., т.е. остальную часть графика не учитывать”.
Я попробовал по той же методе составить график для себя, рождённого 14.11.1944. Получилось число 120376, т.е. у меня нулевой минимум пришёлся на 36 лет, а потом — бурный рост с максимумом к 60 годам и уверенным удержанием тонуса до 72. Могу сказать, что, пожалуй, этот график соответствует тонусу моей жизни. Так что, чем чёрт не шутит?
Самокопание Ильи проявлялось везде, даже на занятиях в школе:
“Вот в школе на этике семейной жизни проведён тест, который определил меня к типу ярко, очень сильно выраженных меланхоликов. Вот данные: меланхолик — 46%, 29% — холерик, 18% — флегматик, 7% — сангвиник. Итак, 46% — подозрительная цифра, такая сильно выраженная меланхолия должна являться следствием невроза. Именно это и есть моё постоянно подавленное, грустное настроение. Все данные, полученные по тесту, совпадают с наблюдаемыми. Да, я человек со слабым типом нервной системы, склонный к самоанализу и интеллектуальной работе, замедленный в жизни, но иногда проявляющий вспышки”.
Тем удивительнее, что на школьном спектакле по Чехову “Вишнёвый сад” ему поручили роль Лопахина — ну, уж совсем не тот тип!
На совершеннолетие Ильи я сочинил песенку на мотив Высоцкого, обращённую к жене:
Припев: Где твои шестнадцать лет?
— Нет их и в помине!
А где твои шестнадцать бед?
— В чудо-юдо сыне!
Вот он, тощий как скелет,
С паспортом отныне,
И чего в нём только нет,
В этакой дубине.
Помнишь ли, Тамарочка, роддом?
Уж не вспоминаешь ты о нём.
Разве как к подружке Лильке забредёшь,
Нет-нет, да о сестрёночке вздохнешь,
Ещё б, ведь
Припев.
Мы с тобой – два скру(или ю)ченных ствола,
А меж нами поросль взошла,
И, того гляди, лет десять проскрипим –
На внучку или внука поглядим,
Ещё б, ведь
Припев.
Я уверен, будет с парня толк,
Хоть не точит зубы он как волк,
И, чтобы ему сладить с курицей-судьбой,
Придётся поработать над собой,
Ещё б, ведь
Припев.
А через три дня к сорокалетию Тамары – ведь дни рождения у них почти совпадают - сконструировал и малость тяжеловесный математический стих:
Называют девушкой на улице порой,
Мужики на службе куры строят, только
Сыну уж шестнадцать, ну, а нам уже с тобой
Столько, ещё столько и полстолька.
Мы как близнецы срослись — к плечу твоё плечо,
Часто было сладко, но порой и горько.
Всё равно, мне б жить иль подыхать с тобой ещё
Столько, ещё столько и полстолька.
Есть, что вспомнить, но ведь есть и что терять.
Дать совет тебе теперь позволь-ка:
Главное – хотеть, мечтать и ждать, и повторять:
“Столько, ещё столько и полстолька!”
На Картинке, которую я нарисовал для моего сына Ильи и внука Арсения, – Тамарины корешки, чтобы знали, откуда они родом. Тамарина родословная построена по тому же принципу, что и моя. Из предков Тамары я знал только бабушку Настю, а из её кровных родственников, как ни странно, почти всех: и ветвь сестры её мамы Валентины – тёти Клавы, и ветви сестры её папы Алексея – тёти Маши – и его брата Василия, и ветвь брата её деда Петра по материнской линии, и ветвь сестры её бабушки Насти по той же линии – Татьяны. В частности, троюродная сестра Тамары по этой линии Людмила, проживавшая в Москве, стала одной из самых близких наших друзей.
5.2.5. МОИ БОИ.
Драк я никогда не любил. Побоища во дворе были скорее игрой, а в школе меня не трогали, несмотря на небольшой росток, очки и кудри как у барана. В первую серьёзную драку я попал на втором курсе института, когда я уже год прозанимался в секции самбо в Бонче. Любовь с Тамарой была в полном разгаре. Каждый вечер я выходил звонить ей из будки телефона-автомата у продуктового магазина на проспекте Огородникова, так как дома у нас телефона не было.
Был зимний вечер, народу у магазина было много, будка была занята, и я ждал, когда она освободится. Ко мне подошел какой-то пацан хлипкого телосложения и нагло потребовал: “Дай 20 копеек!”. Я послал его подальше, и тут у меня за спиной выросли несколько верзил и со словами “Маленьких обижаешь!” стали меня лупить. Очки и шапка слетели с первого удара. Я пытался применить подсечки и приёмчики из самбо, но меня быстро сбили с ног, попинали сапогами и оставили лежать у магазина у ног равнодушных прохожих.
С разбитой губой я поднялся, зашёл в будку и поговорил с Тамарой. Шпана кучковалась недалеко от будки и вроде бы потеряла ко мне интерес. Но мне надо было идти домой. Было два путя: либо в обход, либо прямо, мимо моих обидчиков. Я пошел прямо и получил ещё на орехи – “чтоб помнил, кто здесь король”. С тех пор я сильно возненавидел все эти уличные своры.
Второй раз дело было куда серьёзнее. Мне было уже далеко за тридцать. Мы с Тамарой навещали её подругу на улице Петра Лаврова, попрощались, и я стал спускаться с шестого этажа по тёмной чёрной лестнице, а Тамара зацепилась языком с подружкой. У окна между третьим и вторым этажами я увидел молодого высокого парня, который курил. Проходя мимо него, я на всякий случай окликнул Тамару и неожиданно получил сильный удар по зубам. Мы сцепились, и он пытался ткнуть мне в глаза пальцами. В конце концов я его повалил, сел на него верхом, вывернул руку за спину и взял его на болевой приём.
Тут на шум прибежали Тамара сверху и молодуха, жена этого парня снизу, со второго этажа. Я сказал Тамаре, чтобы вызывала милицию, но эта молодуха заголосила, что не надо, зарыдала, и я его отпустил. Поднявшись, он ногой дал пинка Тамаре и снова набросился на меня. Тут уже в ход пошли кулаки, Тамара вцепилась в него сзади когтями, и в результате какого-то моего удачного удара он загремел с лестницы вниз головой и сосчитал все ступени, а пролёт был не маленький.
Он влетел в открытую дверь своей квартиры, жена за ним, а мы с Тамарой пошли вниз и увидели в открытую дверь, выходящую прямо на большую коммунальную кухню, как он достаёт огромный кухонный нож и бросается к нам. Я еле успел захлопнуть дверь и подпереть её ногой, а он бился в эту дверь изнутри и стучал по ней ножом. Мы вдвоём держали дверь, отойти было невозможно. На наши крики сверху прибежала наша подруга и побежала домой вызывать милицию.
Толчки в дверь утихли, но мы всё равно опасались уйти и продолжали подпирать дверь. Милиция явилась довольно быстро. Дверь оказалась запертой изнутри, и на звонки её открыла какая-то перепуганная соседка. Один милиционер дежурил во дворе под окнами этой квартиры, а ещё с двумя мы вошли в комнату этого хулигана и застали его в постели с женой. Под кроватью милиционеры нашли его изодранную окровавленную рубаху и кухонный нож.
Под причитания жены пьяного голубчика взяли, а мы с милиционером на нашем “Москвиче” поехали в отделение милиции, где я написал заявление с описанием всей этой драки. С уважением капитан спросил, не занимался ли я боксом, и посоветовал нам взять справки от врача о полученных повреждениях и приехать на следующий день снова в отделение. Я отделался только разбитой губой и синяками под глазами и кое-где на ногах.
Когда я приехал в отделение, нам устроили очную ставку. Протрезвев, парень выглядел вполне приличным человеком, просил меня забрать заявление, но я был так зол, что сказал ему, мол, надо отвечать за свои дела, не представляя, во что это выльется. Избит он был гораздо страшнее меня, весь в синяках от пересчитанных ступенек, но мне было его нисколечко не жалко.
Завели уголовное дело. Оказалось, что этот парень год назад вышел из тюрьмы, где сидел за изнасилование. Однако тюрьма, как обычно, впрок не пошла. Перед судом к нам домой приезжала жена этого парня, умоляла меня взять заявление назад, говорила, что наконец-то они стали жить нормально, у них больной ребёнок… Но это было уже невозможно, так как тогда мне пришлось бы вину за драку взять на себя. Я обещал ей, что буду просить суд о минимальном наказании. Кто уж дал ей наш адрес, не знаю, но в более лихие времена, думаю, настоящие бандиты заставили бы меня написать всё, что им угодно.
На суде я выступил, попросил учесть семейное положение моего хулигана и по моей юридической наивности сам предложил ограничиться сроком в один год, ведь все остались живы и здоровы. Но судебная машина сработала жёстко и вкатила ему целых четыре года строгого режима, ведь для суда он был отъявленным рецидивистом. Я уверен, что за эти четыре года парень прошёл полный курс уголовного университета и вышел законченным бандитом.
Так что эта история оставила на моей совести неприятный осадок, как будто я так, походя, сломал чужую жизнь. Вот и весь мой боевой опыт. Бывали ещё противостояния с психами на автомобильных дорогах, но до кулачного боя дело не доходило. Одному, правда, пришлось показать газовый пистолет. “Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути!”
Автор: Губанов Борис Сергеевич | слов 17160
Добавить комментарий
Для отправки комментария вы должны авторизоваться.