Айзек Флаксман

Обаятельный шарлатан Айзек Моисеевич Флаксман был мужчиной крупным и немного нескладным. Внешне он напоминал французского актёра Бурвиля. На голове такая же жидкая бесцветная растительность,  даже большой тонкий нос напоминал бурвилевский, только у Бурвиля нос скошен вправо, а у Айзека нижний его конец загибался слегка к верхней губе, что с еврейскими носами бывает часто. Такой еврейский Бурвиль. Я с ним познакомился в декабре 1973 года, когда зимние ветра уже не могли всколыхнуть брежневский застой на дворе. Оттепель и рождённые ею надежды постепенно забывались. Анекдоты рассказывать было можно, но не все, не всем и с оглядкой. Про Айзека ходили слухи, что он стучал на своих знакомых и что с ним надо быть осторожным. Возможно, так и было, но слухи — они слухи и есть.

Айзек Моисеевич обладал несомненным обаянием, но обаяние его действовало не на всех. Некоторые считали его неприятным типом и шарахались от него, другие к нему тянулись. Последние часто собирались у него на квартире и были представлены в основном национально ориентированной еврейской молодёжью, но среди гостей попадались и люди зрелого возраста, даже старики иногда. Однажды я обратил внимание на пожилого человека в мешковатом пиджаке и в очках с толстыми стёклами. Человек тихо сидел в углу и не участвовал в общих разговорах. Не очень чисто выбритое умное лицо старика лучилось покоем и лёгкой иронией, потому что ответы на все вопросы, о которых мы жарко спорили за столом, были ему известны. Это был рав Медалье, всеми уважаемый хранитель и знаток еврейской религии и традиций.

Приветливый, речистый, вальяжный, Айзек Моисеевич сразу становился центром общества, и ему это явно нравилось. Наивные люди принимали всерьёз его рассказы о том, что он профессор университета, писатель, историк и т. п., а его жена Лия Львовна, симпатичная и добрая женщина, детский врач, говорила: «У меня муж хоть и без образования, зато дома всё делает!»

От Навуходоносора до Эренбурга все были его близкими приятелями и безгранично его уважали. Он мог, например, издали показать исписанный листок и, тыча в него пальцем, заявить: «Вот здесь Маргарита Алигер разбивает меня на четыре образа!», или давал читать толстенную машинописную рукопись своего «романа», который представлял собой пересказ дурным языком «Иудейской войны» Фейхтвангера, или декламировалал с жутким еврейским акцентом собственные стихи о любви – «Ты шшепочка разжечь огонь на камне…»

Однажды юная провинциалка, хлопая незамутнёнными мыслью глазками, задала ему вопрос: «Дядя Айзичек! А чем отличается мадонна от примадонны?» Ответ последовал незамедлительно: «О, это очень просто! Мадонна – это которая с ребёнком, а примадонна – без ребёнка!» Не хочу сказать, что Айзек Моисеевич был вовсе лишён чувства юмора, но это было сказано всерьёз.

В один из вечеров вдруг настал момент, когда темы для разговоров были исчерпаны, что бывало крайне редко, и в комнате повисла непривычная тишина. Айзек Моисеевич произнёс: «Поехали все сейчас в синагогу! Там сегодня такой праздник – все сидят на полу!». Йом Кипур что ли был – сейчас уже не установить. Мы всей толпой приезжаем в синагогу и видим, что там просто никого нет – ни сидячих, ни стоячих, и двери закрыты. Немая сцена: все смотрят на Айзека. «Надо изучать ТАНАХ!» – изрёк Айзек Моисеевич. «Его надо знать наизусть!» – добавил подпевала средних лет с длинной окладистой бородой. Слово было знакомо, то есть я слышал звон, но не знал тогда, что ТАНАХ – это акроним еврейских слов «Тора, Невиим, Ктувим» («Тора, Пророки, Писания») – попросту еврейская Библия, то, что в христианской Библии называется Ветхим Заветом. Упустив прекрасную возможность промолчать, я робко вставил: «Но ведь ТАНАХ – это только комментарий к Библии…» – «Этот комментарий гораздо важнее того, что он комментирует!» – важно и наставительно выдал бородатый подпевала, перепутавший, вероятно, ТАНАХ с Талмудом. И ни одна собака, включая «профессора» Флаксмана, не внесла ясность в научный диспут невежд.

Айзек Моисеевич не скрывал, что не раз бывал в местах не столь отдалённых. По его словам, он сидел за сионизм, но поговаривали, что за мошенничество. Тёща хранила старую газету со смешным фельетоном про некоего Флакса, который ездил в галифе и кожанке по казахстанским колхозам и, выдавая себя то за ревизора, то за методиста райкома, разводил наивных крестьян на бабки. Прототипом героя фельетона был, по всей видимости, Айзек Флаксман – иначе зачем бы тёще хранить ту газету? Автора не помню, кажется, Борис Ласкин. Кстати, никогда не встречал смешных фельетонов про сионистов и антисоветчиков. Гневных, обличительных – сколько угодно, но не смешных. Что в этом фельетоне правда, а что нет, неведомо, но не сомневаюсь, что в молодые годы этот гибрид Хлестакова и Бендера был способен открыть колхозный сейф немигающим взглядом светло-голубых глаз.

Ещё болтали, что уже в новое время Флаксман будто бы ходил по домам богатых и известных евреев и собирал деньги на издание антологии еврейской поэзии. Мол, Профессор Хайкин дал пятьсот рублей, академик Шмулевич семьсот, а вы сколько дадите? – и ему будто бы давали.

Но это всё слухи, а вот следующий случай – быль. Как-то раз к еврейской девице на улице грубо пристал какой-то жлоб. А дело было рядом с домом Флаксмана, к которому девица как раз направлялась, потому что жила у него на квартире. Как пустельга, разглядев в траве полёвку, складывает крылья и падает камнем вниз, так стоявший у подъезда Флаксман в два прыжка перескочил через улицу и приёмом заправской шпаны натянул пиджак жлобу на голову. После трёх ударов по образовавшейся груше бедолага обмяк и сел на асфальт, а оторопевшая девица с Айзеком Моисеевичем продолжила путь к дому. Флаксману в то время было за шестьдесят, но зоновскую выучку он применял не раздумывая. На этой девушке я впоследствии женился, так что знаю историю, что называется, из первых уст.

А на её матери, моей первой тёще, когда-то женился сам Айзек. Он любил поэтично рассказывать, что увидел её первый раз у колодца, как Иаков Рахель. Ей было восемнадцать, а он был молодым, красивым и романтичным плутом в расцвете лет, и она, естественно, втюрилась. Прожив с ним в любви и согласии до его первой посадки, она сбежала на Дальний Восток, плавала на рыболовных плавбазах стоматологом, прожила на Сахалине большую часть жизни, схоронила ещё трёх мужей (хохла, грека и русского), одну дочь выдала замуж, а с юной второй переехала в Пензу, и уже оттуда пристроила девушку на выданье осевшему в Питере остепенившемуся первому мужу. Когда небесный банкомёт стасовал колоду и раздал карты, гремучая смесь грека с еврейкой выпала мне. У Флаксмана постоянно проживали юные воспитанницы из провинции.

В начале шестидесятых один из двоюродных братьев матери привёл Айзека в дом моего дяди. То ли Айзек вознамерился войти в доверие и постучать на дядю, коммуниста и начальника цеха на секретном заводе, то ли решил подбить клинья под его красавицу жену, обладавшую к тому же дивным сопрано. Она пела советские песни («Как же так, резеда и героем труда – почему, растолкуйте вы мне…»), перемежая их песнями на идиш, знала «Шотландскую застольную», что-то из «Травиаты» – словом, яркая была женщина. Так или иначе, но дядька мой, бывший фронтовик, мужик крутой, отшил нахала быстро, но, как позже выяснилось, не бесповоротно.

Прошло сколько-то лет, и дядя мой, здоровый, спортивный, никогда не обращавшийся к врачам, совершенно неожиданно умер ночью от сердечного приступа всего-то пятидесяти пяти лет от роду, и уже на кладбище утешать вдову пришёл Айзек. Родственникам это совсем не понравилось, но их никто не спрашивал. На каком-то семейном празднике у тёти сразу после демобилизации я и повстречал впервые Айзека Флаксмана, хотя заинтересовал меня, конечно, не старый хрыч, а его воспитанница. Вообще-то предназначалась она не мне, а моему двоюродному брату, сыну сопрано, но брат всегда долго и трудно думал, а я размышлять и сейчас долго не умею, а в те годы совсем этого не любил, поэтому брату повезло: девушка досталась мне.

Мы с двоюродным братом разыскали Айзека в 91-м году уже в Израиле. Старики обрадовались, приветливая Лия Львовна угостила нас чаем. За чаем мы рассказали Айзеку Моисеевичу, как долго и трудно его искали.

– Надо было спросить в университете!!! – воскликнул Айзек.
– В каком университете?
– В любом университете!!!
– Но на каком факультете?
– На любом факультете!!!

Похоже, он сам в это верил.

Автор: Локшин Борис | слов 1278

комментариев 2

  1. Ли Петр
    2/06/2020 11:40:40

    Какая прелесть! Я пару раз слышал это имя в разговорах о разных семейных древностях, но без подробностей. Надо будет расспросить поосновательней у вашего двоюродного брата:)

  2. Отвечает Локшин Борис
    2/06/2020 15:46:24

    Что тебе, Петя, сказать? Расспроси, только твой отец не во всём согласен с тем, что здесь написано. Например, он утверждает, что Айзек не только не собирался его женить на упомянутой девице, но даже был категорически против такого развития событий. А мне помнится, что дело было так, как я написал, да и какая теперь уже разница — персонажи пусть живут своей жизнью. Ещё твой отец считает, что я вывел Айзека Флаксмана в невыгодном свете, что противоречит правилу «о мёртвых — хорошо или ничего», а по мне он вполне себе симпатичный.


Добавить комментарий