Воспоминания геолого-разведчика. Том 2. Юность

 

 Том II. Юность

Оглавление

Часть 1. Эстония (февраль 1922-6 май 1922).

 Госпиталь. Бригитовка. Ревель (Таллин). Ревель-Рига-Кенигсберг-Данциг-Берлин (7-18. 05.1922).

Часть 2. Германия (11. 05. 1922-20.05. 1923). 

Берлин. За дюнами у моря. Кольберг (18.08.1922-22.05.1923). Гамбург. Инфляция.

Часть 3. Чехословакия (20.05. 1923-30.05.1929).

 Берлин-Прага-Ужгород. Подкарпатская Русь. Ужгород. В общежитии Земгорода. Русские средне учебные заведения в Чехословакии. Русская реформированная реальная гимназия (РРРГ) в Праге. Старе Страшнице. Гимназия. Общежитие в Збраславе. Общежитие в Старых Страшницах. Свободное время. Кружок любителей природы. Спорт. Сокольский слет и бунт в гимназии. Переоценка ценностей. Наш класс. Состав учащихся РРРГ. На частной квартире. Митрофан-таракан. Дискуссии на уроках. Инкубатор молодых идиотов. Свободное время. На концертах Ф.И. Шаляпина в Праге. У знаменитой пражской хиромантки. Матура (Экзамен на аттестат зрелости). Наши преподаватели и воспитатели.  Каникулы. 1924. По закарпатской равнине.  В гостях у униатского попа. Встреча отца с Николой Шугаем. 1925 год. Махинации униатского монастыря.  Результаты Рианонского договора в Подкарпатье.  1926 год. Мы слушаем Москву. Шершни-убийцы.    1927 год.  О судьбе и поведении однокашников во время войны. Предатель и агент Гестапо.

Часть. 4. Студенческие годы (Пршибрам. 1927/8-1931/2).

 Пршибрам. Оформление и быт. Занятия. Речь ректора. Стипендиаты и стипендии. Студенческие клубы и землячества. Наконец принят в студенческую среду равноправным ее членом. Профессора и экзамены. Третий и четвертый курсы. Второй государственный экзамен. Каникулярное время. Июль-август 1928; Июль-август 1929; Июль-август 1930. Белград. На Адриатику. Сараево. Босанский карст. Которская буха. Дунай. Июль-август 1931; Июль-август 1932.  Мокра Гора. Собираюсь в Равну Реку. Изыскания трассы для узкоколейки. В поисках клада.

Часть. 5. Великая депрессия в Чехословакии. 

Прага. Экономический кабинет Прокоповича. О судьбе библиотеки П. Лаврова. О истинном лице вождей соцдемов.

Часть. I. Эстония (февраль 1922-6.5.1922)

 а. Госпиталь. Бригитовка

В госпитале один в отдельной палате, больше заразных нет. Почти месяц никого не пускали. Прошел кризис, стали приходить родители. Всегда приносили что-либо покушать, а главное чайную колбасу. Ее очень любил. Аппетит появился зверский. Съедал по килограмму в день. В госпитале кормили хорошо, но мне не хватало. Вскоре начал вставать с кровати, учился ходить, сначала придерживался за спинку кровати, затем переходил от одной стенки покоя к другой. Выписали и сразу меня отвезли в Бригитовку, пригородную дачную местность Ревеля (Таллин). Эстонец Эрик, родственник приятеля отца А.М. Беркенгейма, предоставил здесь временно свою дачу. Весьма скромный домик, среди березовой рощи, вблизи маленькая речка Пирита, можно купаться. Лето выдалось жаркое, солнечное, роща сухая. Вблизи дачи в роще обнаружили много гадюк. Обычно они лежали у корней березок, свернувшись в спираль. Если потревожишь, сразу уползает в свою норку под деревом. На даче постоянно жили только братья, родители и Галя в Ревеле. Приезжали по воскресеньям. Мы решили освободить окрестности нашего домика от ядовитых змей, обезопасить местность. Объявили гадюкам беспощадную войну. Приготовили палочки с расщепами на одном конце, в расщеп вставлялась щепочка. Увидев гадюку, подбирались к ней, стараясь не потревожить, придавливали ее шею, щепка вылетала, змея поймана. Вскоре змей по близости поубавилось. Ходить стало безопасно. Приехал из Лондона дядя Роман. Теперь по воскресеньям на даче собирались все зарубежные Малаховы. Из Ревеля привозили всякую снедь. Ставили самовар, перешедший благополучно советско-эстонскую границу вместе с мамой и Галей. Он путешествовал с нами по Германии, Подкарпатской Руси и, наконец, остался у Гали в Мосте. Эти дни всегда проводили очень весело, мы рассказывали о наших происшествиях и приключениях, взрослые делились своими новостями. В сытной Эстонии я  быстро поправился и скоро стал самостоятельно ездить в город.

б. Ревель (Таллин)

Столица Эстонии, порт, крупнейший город этой маленькой страны. К сожалению, у меня было очень мало времени познакомиться с ним поближе. Родители и дядя Роман занимали маленькую квартирку почти в центре города. Ревель не произвел на меня впечатления, и только его историческая часть с ее средневековыми башнями оборонительного пояса, средневековая аптека, высоченная башня «Большой Герман» и дома, построенные несколько сот лет тому назад, говорили о солидном возрасте Таллина. Некоторое представление о этой части города дают открытки. Окраины города – типичные окраины русских провинциальных городов. (Рис 2-1—2-5). Однажды отец сказал, на днях уезжаем. Едем в Германию, по пути повидаем тетю Марусю, она в Данциге. В Германии жизнь дешевле. Там будете готовиться к поступлению в гимназию, ее скоро откроют в Праге. Все визы для всех получены – выездная из Эстонии, транзитные Литвы и Латвии и въездная в Германию. Отъезд назначен на 5- е мая 1922 г.

Рисунок 2-1

 

Рисунок 2-2

в. Ревель – Рига – Кенигсберг – Данциг – Берлин. (7-18.05.1922)

Описание поездки привожу без изменений по дневнику: 7.05.1922. Сегодня покидаем Ревель, называют его по-эстонски Таллин. Поезд отходит в пять часов вечера. Жорж, Вяча и Лев в Бригитовке, обещали приехать в 11 часам. Остальные здесь, весь день занимались разборкой вещей. Их немного, но весь день ушел на их упаковку. Помогали дядя Роман и дядя Коля. Настроение не плохое. О Ревеле у меня воспоминаний не много, в основном, о госпитале, где лежал тифозным. Город небольшой, наиболее красива его старая часть с башнями и старыми крепостными стенами… Очень жаль расставаться с дядей Романом, Гришей Сосуновым и дядей Колей. Они остаются здесь. Часам к двум все было собрано, упаковано. Готовы к отъезду. Билеты до Данцига

 

Рисунок 2-3

 

Рисунок 2-4

купил Гриша. Все визы и разрешения на въезд в Германию у папы, нет только польской транзитной визы. Папа говорит, что, имея немецкую визу Польский коридор можно проехать без  разрешения поляков. В Данциге жила тетя Маруся. Наконец приехали ребята, вместо 11 часов явились к двум. Плотно закусив, нашли подводу и отправились на вокзал. Здесь порядок, поезда прибывают и отходят в назначенное время. Расписание закон. На вокзал попали к отходу поезда. Родители с Галей в купе 2- го класса, мы в третьем. С нами едет Александр Моисеевич Беркеноейм, а до первой остановки нас провожают дядя Роман и дядя Коля. Поэтому в купе, где мы все собрались тесно. Остановка. Прощание. Когда мы вновь встретимся с дядей Романом? Папа говорит в Чехословакии. Разошлись по своим вагонам. У нас третий класс, во втором не полагается. Проверили билеты.

 

Рисунок 2-5

Кругом равнина. Поля, луга сменяются лесами и перелесками. Цветет черемуха, иногда видны каштаны, кустарники орешника, яблоневые сады. Около березок цветут ландыши, в болотистых местах много желтых балаболок. Рожь еще не колосится. Удивительно, что в местах, которые мы проезжаем больше лугов, чем полей. Стемнело. Нашли наши полки и спать. Разбудили таможенники, оказывается поезд стоит на пограничной станции Валк (между Эстонией и Латвией). На часах почти полночь. Попросили показать наши вещи. Я начал одевать сандалии, они ушли, а смотрели очень мало, спрашивали, есть ли у нас деньги, но, по-видимому, убедились, что таковых нет, пошли дальше. После их визита быстро заснули. 8.05.1922. Проснулся в Риге. Восемь часов утра. Узнали, что поезд на Ковно уходит в 11 часов вечера. День в нашем распоряжении. Сдали багаж в камеру хранения, и пошли знакомиться с Ригой. Город мне показался гораздо красивее Ревеля. Дома лучше, но многие разбиты во время боев с Бермонтом. Правда, на улицах народу меньше чем в Ревеле. Особенно красив город с моста через Западную Двину. Моста два, один возле другого. Один из них разрушен во время войны, другой построен недавно. Западная Двина похожа на Северную Двину, но значительно уже. Блуждая по городу, пришли к каналу, где можно было взять напрокат лодку, что мы и сделали. Берега  ухожены, засажены садами, часть в цвету. Решили возвращаться на вокзал. Нужно купить билеты до станции Эйкунен, первой станции Литвы. Еще одно — в Риге на костелах и высоких башнях на длинных шпилях, вместо крестов, петухи. Шутили, что здесь живут не христиане, а петухане. Почему петухи осталось неизвестно. Расспросить не удалось. Все, к кому бы мы ни обращались, оказались такими же незнайками, как и мы. В Риге все говорят по-русски. По дороге купили открыток с видами города и марок и даже взвесились на уличных весах. Мой вес 138 фунтов. На вокзале нас ожидала неприятность. Билетов третьего класса не оказалось. Распроданы. Папа, мама и Галя приобрели последние три билета второго класса. Мы с папой стали всюду ходить и наконец, достали еще четыре билета, но только до станции Ионишек, последней станции Латвии. Железнодорожники посоветовали перегон между Ионишкем и литовской пограничной станцией проехать в купе с родителями. Договорились с проводником. В Литве билеты до Эйдкунена можно достать свободно. Третьей звонок. Наш состав покидает столицу Латвии. Опять ехали в разных вагонах. Все вещи во втором классе. Набегавшись по Риге, мы быстро заснули. Разбудили нас в Ионишках. Быстро перебежали в вагон родителей. Проводник поезда обещал нам купить билеты до Эйдкунена и принести их в купе отца, что и сделал. Осмотр вещей прошел быстро. Мы ехали транзитом и для таможенников не представляли интереса, но про деньги опять спрашивали. Оказывается, через границу без разрешения их перевозить нельзя. Латвию, кроме Риги, проехали ночью, и страны не видели. 9.05.1922. Всю Литву проехали днем. Больших остановок не было. На пограничной станции в Литве, смотрели документы, они у папы, и наш багаж, спрашивали о деньгах. Рассматривая мои вещи, обратили внимание на образец медного колчедана, спрашивали, что это такое, не серебро ли. Судя по тому, что видели проездом из окна вагона, Литва страна хлебородная. Всюду ржаные поля, правда. Жорж утверждал, что это тимофеевка, как он определил непонятно. Избушки крестьян худые, крытые соломой. Скотины на полях почти не видно, лесов мало. Впервые видел гнездо аиста, который стоял на одной ноге, поезда не боялся, хотя он проходил совсем близко. Красивая и большая птица. Похожа на нашего журавля. Едем в разных вагонах, так же, как и по Латвии. Проехали мост, рядом взорванный. Следы войны. Перед г. Ковно первый на нашем пути туннель. В Ковно остановка короткая. Успели только пообедать в ресторане при вокзале. Сразу в вагоны. Поезд тронулся. Виды все прежние – ржаные поля, перелески, небольшие хутора с соломенными крышами. Наконец, пограничная станция. Всю Литву пересекли поездом за 12 часов. Пруссию и Литву разделял маленький ручеек, через который перекинут небольшой железнодорожный мостик. По одну сторону стоит в красной форме литовец, по другую в синей — немец. В Эйдкунене багаж наш осматривали тщательнее, скоро отпустили без всяких недоразумений. Итак, бывшая Россия и ее три лимитрофа остались позади, так звали Эстонию, Латвию и Литву. Пруссия нас встретила сосисками, которые мне показались очень вкусными. Около семи часов вечера наш поезд пошел дальше. Какая огромная разница между Литвой и Германией. Дома здесь каменные, крытые красной черепицей. Лесов уже нет. Куда не посмотришь луга и пашни. Рожь в цвету. Дороги среди лугов и полей видны издалека, они обсажены деревьями (аллеи). Все благоустроено и кажется богатым. Но нет такой красоты как у нас, нет разнообразия ландшафтов. Монотонно и скоро наскучивает наблюдать в окно. Так до Кенигсберга. Железнодорожная станция этого города меня поразила множеством путей. Выйдя из вагона, на перроне услышал русскую речь. Оказалось, что наших соплеменников в Кенигсберге много. Остановка была короткая, и все поспешили к своим вагонам. Стемнело. Ночью, часов в 11, прибыли в Мариенбург. Здесь нам пришлось высадиться, потому что у нас не было польской визы и поэтому мы еще в Ревеле решили поехать из Кенигсберга в Данциг. Отец знал, что из Данцига можно проехать в Померанию без польской визы, кроме того там жила т. Маруся. Из Мариенбурга, по нашему предположению, мы должны пересесть на узкоколейку, которая ведет до Данцига. Как нам нужно было поступить, мы не знали. Папа договорился с носильщиком, который отвез наши вещи, сдал их на хранение, а нас просил быть к семи часам утра и обещал посадить на поезд. На вокзале просидели всю ночь, вернее ее остаток. Наконец появился носильщик с тележкой и вещами, подошел поезд, нас посадил, и мы поехали к Балтийскому морю, думая отдохнуть у т. Маруси. Но опять неприятности. Благополучно доехали до ж.-д. ст. Аменсдорф, где у нас потребовали польские визы, а так как их у нас не было, ехать дальше не разрешали. Папа долго с ними разговаривал, наконец, они махнули рукой, и мы продолжили наш путь до места назначения. В Цопот приехали 10 мая. Несколько дней гостили у т. Маруси. Застали ее больной с маленьким сыном Юрой. Муж в Германии. Цопот морской курорт, хороший пляж, мелкое море, здесь мы купались, дальше никуда не удалялись. Не знали языка. Здесь говорят по-польски и по-немецки. Цопот небольшой очень чистенький пригород Данцига. Данциг вольный город, выезд отсюда в Германию не представлял затруднений, для проезда Польским коридором виз не требовалось, а въездные в Германию у нас имелись. Вечером 15 мая выехали в Германию. Пока проезжали Польским коридором, около выходов из вагонов стояли польские солдаты. За четверо суток пути мы проехали более 1000 км с пересадками в Ионишкели, Мариенбурге и Амсдорфе. По Эстонии около 260 верст, по Латвии – 320, по Литве – 320 и по Пруссии до Данцига около 120 км.

Часть 2. Германия ( 11.05.1922-20.05.1923)

а. Берлин

В Берлин приехали утром. Пригороды столицы Германии – серые мрачные дома, здания фабрик и заводов. Конечная остановка Анхальтербанхоф. Огромный зал ожидания заполнен народом, высоченные окна, много стекла и света, но сумрачно. Улицы, по которым мы проезжали к гостинице, застроены многоэтажными темно — серыми домами, похожими друг на друга настолько, что спутать дом с другим даже днем нетрудно, ориентируешься по номерам, ночью над каждым номером освещение. Скучный и серый город. Ходили смотреть знаменитый «Унтер дер Линден» (Под липами) — главную артерию города. Производит впечатление вечером, когда зажигаются разноцветные рекламы многочисленных магазинов и ресторанов. В городе огромный парк – «Тиргартен». В него можно пройти улицей Унтер дер Линден до конца и через Бранденбургские ворота и начинается Тиргартен. Он в самом центре города. Река Шпрее облицована крупными темно-серыми камнями. На главных улицах много народу, все куда-то спешат. Погода такая же серая, как и город. Много улиц казенного типа. Гостиница, где мы поселились, стоит на сравнительно тихой улице Кениггретцерштрассе, недалеко от вокзала. Она многоэтажная. Поселились в пансионе фрау Штейке, здесь во время своих поездок останавливается отец. Родители с Галей заняли двухкомнатный номер, нам дали одну комнату этажом выше, на четвертом этаже. Из окон вид на многоэтажные скучного вида казенного типа дома. В комнате две широкие кровати, на каждой по перине. Их мы видели впервые. Спать неприятно жарко и душно. В первую ночь одна перина лопнула. Растянули. Горничная полька очень смеялась. Все в пуху. Теперь каждому дали по перине. Зоо (зоологический сад) и ботанический сад самые интересные места в городе. Мы там бывали несколько раз. Зоо раскинулся на огромной территории. Зверям вольготно. Для белых медведей устроен специальный бассейн. Много крупных зверей: слоны, тигры, львы и даже жирафы, в огромном бассейне плавают бегемоты. Для птиц построены огромные клетки. И все же гамбургское Зоо несравненно лучше (с ним мы познакомились позже). Внутри клетки для крупных хищных птиц стоит несколько голых деревьев. Есть огромный кондор, несколько грифов, орлов. Летают с дерева на дерево. Главной достопримечательностью является «Аквариум». Берлинский «Аквариум» огромное здание без окон. Внутри коридоры, стены стеклянные, за ними доверху заполнено водой, здесь сделано много крупных секций, в каждой плавает несколько разновидностей рыб. Много водорослей, зелени. Внутри секций осветление, все хорошо видно. В Шенкурске у нас был самодельный аквариум, он тоже был засажен водяными растениями, внутри аквариума плавали наши мелкие рыбешки скромные, одетые в серебристый наряд. А здесь такое разнообразие — представить трудно, нужно видеть. Разнообразие форм, плавников и хвостов, окрашенных в различные яркие цвета и их оттенки. Были рыбы одноцветные от почти черных до почти бесцветных, красные, синие, оранжевые и с неподражаемыми фантастическими рисунками. На дне некоторых секций лежали морские звезды, тоже различных форм и окрасок. Прямо природная пещера Алладина. При этом коридоры были затемнены, создавалось впечатление, что находитесь под водой, то в тропиках, то в холодных зонах. Было здесь и отделение для крокодилов. Бассейн, в котором лежали почти неподвижно, похожие на большие бревна, крокодилы находятся между двумя зданиями аквариума. Высокая стеклянная крыша, мостик для осмотра, внизу тропическая растительность и большой бассейн. Мостик огорожен, чтобы не упасть, а то могут и съесть.

б. За дюнами у моря (Нест)

В Берлине было отделение Союза христианской молодежи. Оно организовано для нуждающихся детей — летний лагерь на берегу Балтийского моря в Померании близ местечка Нест. Отец, уплатив небольшую сумму, записал нас туда на полтора месяца. Всего собралось около 60- и русских и немецких детей. Начальником русских был назначен Пашковский, бывший офицер. Сбор и отъезд из Берлина назначен на 3- е июня с вокзала Анхальтербанхоф. Сначала едем до приморского городка Кезлин. 4- го июня поезд с детьми прибыл в Козлин, с вокзала сели на трамвай. Он доставил нас почти до места назначения. Дорога шла по равнине, вдоль побережья Балтийского моря, но вид на него закрыт высокими дюнами, заросшими  сосновым лесом. Появились серые одноэтажные из досок бараки. Здесь высадились. Бараков много, выстроились рядами, целый городок. Здесь во время войны был лагерь русских военнопленных. Для русских выделили один барак. Поразило меня, что окна бараков располагались почти под потолком, а вместо дверей были широкие двухстворчатые ворота, в которые свободно могла проехать телега. Вероятно, здесь был какой-то склад. Проволочные заграждения вокруг лагеря убраны, с окон тоже сняты. Все приобрело мирный вид. Кругом очень чисто. Разместившись, мы также каждый день убирали свой участок двора. Порядок дня был строгий: в семь утра – подъем, затем гимнастика, туалет и завтрак, около часа обед, в семь вечера ужин. За порядком следили дежурные, они помогали на кухне, раздавали пищу, помогали убирать. Через несколько дней на дворе раскинули большие палатки, в которые переселили подростков и детей постарше. Меня и Жоржа Пашковский назначил старшими по палатке. Свободное время проводили по-разному. Вяча увлекался футболом, Лев тоже, мне больше нравился волейбол. Со стороны моря от ветров и непогоды нас защищали высокие дюны. Они тянулись на многие км в обе стороны. Пологий склон, спускающийся к равнине был засажен сосной, крутой – к морю засеян жесткой травой. Посадки сдерживали движение дюн в сторону суши. Перейдя дюны пред нами широкий песчаный пляж, а за ним мелководное море, шириной не менее 100 м, безопасное место для купающейся детворы, которая еще не умела плавать. В русской группе преобладали дети 12-14 летнего возраста. Ответственной задачей старших по группам, было следить за подопечными во время купанья. На пляже все проводили большую часть времени. В сосновых посадках кроме редких мелких птичек и ежей никакой живности, даже поганок не было. За ежами подолгу наблюдали, чем они занимаются. В середине августа за нами приехал отец, забрал нас и отвез в небольшой городок Кольберг, который находился, немного западнее Неста, также на побережье Балтийского моря.

 в. Кольберг (16.08.1922-22.06.1923)

В Кольберге отец снял четырехкомнатную квартиру на первом этаже сезонного лечебного заведения г-на Шульца. Маленькую комнату занимал Жорж, в большой поселились Анатолий Иванович — наш воспитатель и я, одна комната оставалась для родителей, и четвертая являлась нашей столовой и классом. Городок небольшой на берегу Балтийского моря — малюсенький рыболовный порт, летом курорт. Зимой скучно, знакомых нет. Готовить обед каждый день приходила фрау Блок, она убирала кухню, мыла посуду и уходила. Льва поместили на полный пансион в семейство художника Аренса, Галю к фрау Пастор, Вяча уехал учиться в Вюнсдорф. Готовимся к поступлению в Русскую гимназию в городе Прага, ЧСР. Лев и Галя изучали немецкий язык и программу для поступления в младшие классы. Жорж и я под руководством репетитора Анатолия Ивановича Сафонова, студента какого-то политехнического института в России, готовились к поступлению в пятый класс. Анатолий Иванович преподавал нам математику, физику и космографию. Я с ним быстро подружился. Знания наши по этим предметам, да и другим, приближались к нулевой отметке. Во время гражданской войны и за рубежом учились урывками – в Архангельске, Кеми и вновь в Архангельске. Жорж только в Архангельске и без особого успеха, остался на второй год. Распорядок дня был строгий, науками занимались усердно и освоили их основательно. Воскресенье было свободным днем, приходили Лев и Галя, готовили пищу по очереди я и Жорж и все убирали. В одно из воскресений мое дежурство. Готовил картофельзуппе, накрыл на стол, позвал всех к обеду. Сидят, ждут. По дороге, еще в кухне запнулся, вылил мою кулинарию на цементный пол. Что делать. Во избежание конфликта, подобрал с полу содержимое кастрюли, вытер ее и пропутешествовал в столовую. Все получили свою порцию, были очень довольны и даже похвалили. В одно из воскресений, кажется, на рождество поехал в гости к Вяче. Он учился в среднетехническом училище в Вюнсдорфе у Цессена близ Берлина. Школа организованна русскими эмигрантами. Она, общежитие и много бездомных эмигрантов, размещались в бараках бывших русских военнопленных, таких же, как в Несте. Лагерь был очень большой, на много тысяч пленных. Вяча в общежитии, постигал автомобильное дело, предметы свои любил, и особенно практические занятия. Была у них и своя самодеятельность. Перед праздником давали веселую пьесу «Вова приспособился» смотрели ее вместе, много смеялись. Чья пьеска (автор) не помню, возможно, творчество театрального кружка. Воскресные дни летом проводили всегда все вместе. Купались или бродили в окрестностях, а когда появились грибы, в лес за грибами. У немцев всюду порядок, даже в лесу. Ходить можно только по дорожкам. Мы этого не знали. Ходили повсюду. Однажды нашли замечательное грибное место. Множество груздей. Набрали полные корзинки, и тут нас поймал лесничий. Был страшно сердит, хотел отвести в полицию, но узнав, что мы русские, да еще уроженцы севера сразу обмяк. Все наши прегрешения простил и сказал, что был несколько лет в плену и последнее время в одной из деревень нашего севера. С удовольствием вспоминает наши леса и свободу в них передвижения. Расстались друзьями. Разрешил нам собирать грибы где угодно, заявив при этом, что своим немцам он этого не позволит, пусть платят за разрешение собирать грибы и ягоды. Дома грузди засолили и с удовольствием их потребляли. Лев рассказывал о соленых груздях Арсену и пригласил его в гости. В воскресенье устроили праздничный обед и к этому грузди. Арсену они понравились, кушал в свое удовольствие. Очевидно, объелся. Дома сделалось плохо. Доктор определил отравление грибами. Через три дня все прошло. С нами ничего не случилось. Шутили «что русскому хорошо, то немцу смерть».

Гамбург

В начале февраля к нам приехала мама, а несколько позже и папа. Они сказали, что скоро переедем в Чехословакию. Отец проездом, собирается в Лондон. Дела. Оставил нам денег и посоветовал съездить на несколько дней в Гамбург. Вспомнил время своей ссылки, после исключения из университета. Много рассказывал о тамошнем зоологическом саде. Назвал время, когда мы будем в Гамбурге, указал гостиницу, где должны остановиться и где он найдет нас. Я очень обрадовался, язык уже знал и мог объясняться, был уверен, что мы не потеряемся. С нами едет Анатолий Иванович. В начале июня мы выехали из Кольберга. Поезд шел вдоль северной окраины Германии все время довольно монотонной равниной. Пашни сменялись лугами, иногда виднелось море. Наконец Гамбург. Огромный и очень оживленный океанский порт. Нашли гостиницу. Оказалась небольшой, но уютной, и сравнительно дешевой. По приезде первым делом в ботанический и зоологический сады. В «Зоо» крупные дикие и редкие животные жили почти как на воле, огромные вольеры. Животных много со всех материков нашей планеты. Много австралийских, в т.ч. кенгуру, какие они различные. Огромные клетки с птицами. Затем в ботанический сад. Он, очень красив, разнообразие деревьев и кустарников, большинство вижу впервые, наши встречаются редко. Многие в цвету. Садом протекает канал, через который довольно часто перекинуты мостики. В канале его заливах и на искусственных островках, много водоплавающих птиц – черные лебеди, они из Австралии, пеликаны, фламинго и много мне совсем незнакомых даже по картинкам (рис. 2-6). Вскоре приехал отец, прошлись с ним по городу, отвез нас в порт, впервые увидал такое скопище кораблей и разной величины и из разных стран. Отец поехал в Прагу, мы возвращаемся в Кольберг. Нужно готовиться к переезду, на этот раз в славянское государство.

 

Рисунок 2-6

Вскоре все собрались в Берлине, в старой гостинице у фрау Штеинке. Завтра отъезд.

Инфляция

В 1922-23 гг. побежденная Германия жила на голодном пайке. Картина знакомая по России 1921-1922 г. «Союзники» вывозили из страны все, что было возможно, даже продукты питания. Во Франции их тоже была нехватка. Началось стремительное падение бумажных денег и одновременно столь же быстрое повышение цен на товары и особенно продукты, а также на доллары, фунты и прочую валюту. Немцы, особенно рабочие и служащие, пенсионеры и прочий люд, живший на жалование — очень нуждались. Как они сводили концы с концами, не представляю. Молоко выдавали по карточкам и то только детям. Зажиточные крестьяне (бауеры или кулаки) пользовались этим. Покупали по дешевке, а в городе, продавали горожанам втридорога. Правда, всюду порядок. Мешочников не было. Народ ругал французов и англичан. Постепенно нарастало большое недовольство. Все это проходило мимо нас. Дело в том, что отец нам ежемесячно пересылал по пять фунтов стерлингов. Всеми денежными делами по хозяйству заведую я. Падение покупательной способности марок, мы почти не замечали, т.к. одновременно настолько же повышался курс фунта, а фунты я менял в зависимости от потребности. Пища простая – картофель, треска, изредка мясо, на другое не хватало, но все же питались сытно и нужды не знали. К примеру, 1 фунт стерлингов вначале 1922 г. стоил несколько тысяч марок, а середине 1923 г. около одного миллиарда. Это помогало нам сводить концы с концами. Когда приехали в Кольберг основной единицей были сто марок, уезжая, они превратились в 100.000.000 марок. Ходили на рынке купюры в сотни и тысячи миллиардов марок.

Часть 3. Чехословакия (20.5.1923-30.5.1929)

а. Берлин. Прага. Ужгород

Кончилась равнина, проезжаем удивительно красивыми горами. Это Саксонские Альпы, они не высоки, но кругом отвесные скалы, столбы, замки и другие формы выветривания песчаника, из которого они построены. В вагоне появились таможенники. Наши вещи почти не смотрели. Ушли. 20- го мая мы в Чехии. Местные таможенники вещами не интересовались, но визы рассматривали тщательно. Богатая Чехия всеми способами старалась не пускать в страну голодных немцев. На первой чешской станции поразило разнообразие товаров, особенно продовольственных, а цены – геллеры, кроны, редко десятки крон. Колбасы и сосиски в изобилии. Поразительный контраст с голодной Германией, где канули в небытие тысячи марок, позабыли миллионы и расплачивались за покупки миллиардами и сотнями миллиардов. От пограничной станции Подмокли до Праги несколько часов езды. Проехали Саксонские Альпы, здесь они называются Чешским Раем, началась холмистая равнина. Приближаемся к столице молодого славянского государства. Въезд в город не воодушевляет. Мрачные серые краски домов и фабрик пригорода (от сажи). Наконец вокзал. Отсюда отец отвез на такси в гостиницу Беранек. Одна из наиболее популярных и дешевых гостиниц города. Комнаты маленькие, обстановка простая, но чисто. В Праге пробыли несколько дней. Снова в пути. Едем на восток через всю страну, в Ужгород — столицу временного присоединенной к Чехословакии Подкарпатской Руси. Прибалтика и Германия сплошные равнины, а здесь едем уже сутки и все горы. Проезжаем Татры, самые высокие горы Словакии. Их вершины возвышаются над зоной лесов, альпийская зона. Наиболее высокие вершины сплошь скалы. Удивительно красиво. Таких высоких гор я еще не видал. От Кошиц (столица Словакии) до Ужгорода равнина. К югу венгерская пушта, на севере видны вершины, поросшие лесом живописных Карпат.

б. Подкарпатская Русь.

Несколько слов о природе и истории этого края, где нам предстояло прожить несколько лет.

Подкарпатская (Угорская, Карпатская) Русь горная страна. Свыше 80% её территории занимают Карпаты с высотами от 1 и более 2- х км. На западе есть два перевала – Воловецкий (1014 м) и Верецкий (845 м). Один в средние века звался «Великие Русские Ворота», Южная часть Подкарпатской Руси — равнина, продолжение на север Венгерской пушты. С юга на север хорошо выражена флористическая зональность. Луга, сельскохозяйственные культуры и небольшие рощи равнинной части сменяются сначала зоной преимущественно широколиственных лесов, в основном, буковых (свыше 50% общей площади), затем дубы, граб, осины, липы, березы. Выше (от 800 до 1600 м) господствуют пихта и ель, встречается кедровая сосна. Верхняя часть хребта – Полонина, летом покрыта разноцветием альпийской флоры. В западном преддверии Карпат стоит Ужгород один из древнейших городов Подкарпатской Руси. Археологические раскопки, в пределах города, подтвердили существование здесь уже в 8- м веке славянского поселения. В X и XX веках входил в состав Киевской Руси, как и Мукачево. В 903 г. через Великие Русские Ворота вторглись орды кочевников-венгров. Они захватили и разграбили города и селения славян, обосновались в пуште. Восемьдесят лет спустя тем же путем проникли половцы и, наконец, в 1242 г. татарские полчища во главе с Батыем. Почти три столетия славянские поселения предавались разграблению и огню. Славянское государство было повержено. Началось господство венгерских феодалов, позже королевской власти. Постепенно города отстраивались, залечивались раны, народ набирал силы, начались многочисленные восстания против поработителей. Нужно, отметить, что славянский облик. Закарпатья сохранился в значительной мере благодаря природным условиям (высокие горы, непроходимые дремучие леса). В конце XIII века Карпатская Русь некоторое время входила в состав Галицкой Руси (рис. 2-7), но была вновь завоевана венграми. В начале XIV века Закарпатье восстало. Девять лет продолжалась неравная борьба карпатороссов под руководством ужгородского жупана Петра Петровича. Последний оплот повстанцев

 

Рисунок 2-7.

Невицкий замок был взят штурмом венгерскими королевскими войсками. В 1454 г. карпатороссны примкнули к венгерскому восстанию против феодалов. Знаменитой датой, конечно, является 1551 г., когда на старейшем в Европе соляном руднике Солотвина вспыхнула первая на нашем континенте забастовка рабочих. В 1703 г. мощное крестьянское восстание Закарпатья было поддержано запорожскими казаками, освобождены Мукачево и Ужгород (1704 г). Начались сношения с Петром I. Подавлено в 1711 г. Период 1738-1745 гг. также был неспокойным, Закарпатье поддержало борьбу опришков Олексы Довбуша против панов и феодалов. 1848-49 гг. – буржуазная революция в Венгрии. В Мукачево была захвачена мощная по тем временам крепость Паланок, где была посажена липа свободы. В 1781 г. крупная политическая забастовка рабочих Солотвины, лесорубов Берегово и Свалявы в ознаменование борьбы парижских коммунаров. В 1899 г. первая маевка у Невицкого замка в Ужгороде. 1919 — восстание, образование Венгерской Советской Республики, причем Мукачево становится столицей автономного края этой республики. Период 1919-1925 гг. характеризуется усилением борьбы против унии и широким движением за присоединение Подкарпатской Руси к Советскому Союзу, все депутаты Подкарпатской Руси в парламенте ЧСР – коммунисты. Вооруженная борьба против чешских захватчиков и жандармов, торговцев и ростовщиков группы Шугая.

в. Ужгород

Ужгород (Унгвар) один из древнейших славянских городов Подкарпатской Руси, лежит в предгорий Карпат. Городок небольшой, жители его говорят по-русински и венгерски. Русины жители гор, венгры – равнины. Русины очень приветливы, особенно к русским. Город разделен рекой Уж на две части. На севере спускается с гор светлый и прозрачный, быстрый и 17 каменистый, похож на Суланду, южнее, за городом, течет медленно, река похожа на Пую. В Ужгороде большинство строений каменные из местного материала, несколько костелов, униатская церковь, большой католический монастырь – оплот Рима на Закарпатье. Много зданий XVII и XVIII веков. Самой старой являются остатки средневековой крепостной стены Невицкого замка (X-XIV века). Представление о городе можно составить по фотографиям (рис. 2-8,9) Василия Романовича Малахова.

 

Рисунок 2-8

На улицах много монашек, семинаристов католической семинарии, горцев русинов в их национальных костюмах, мадьяр, евреев в их халатах и ермолках — держателей мелких лавочек, много лиц в европейских костюмах. Особенно живописен базар, где много южных фруктов и овощей (баклажаны, кабачки, арбузы, дыни).

 В общежитии Земгора

Мы поселились в небольшом, несколько комнат, общежитии на полном пансионе. Заведующий А.В. Милашевский (народоволец) хороший знакомый отца. Заняли две комнаты, маленькую мама, большую — Лев, я и Жорж. Вяча с отцом уехали в Мукачево. Мы готовились к поступлению в гимназию. А.В. Милашевский добрый отзывчивый и интеллигентный человек познакомил нас с братьями Грабцами, беженцами из

Рисунок 2-9

Польши, галичанами. Отец православный священник, русофил, сыновья тоже, а это в панской Польше преследуется. Бежали в Чехословакию. С младшим братом я подружился, а позже вместе с ним пешком прошли верховиной почти всю Подкарпатскую Русь. В местном санатории лечилась Екатерина Константиновна Брешко – Брешковская – бабушка русской революции. Родители были с ней в хороших отношениях. Я часто бывал у неё. Она всегда была очень внимательна и старалась заниматься со мной по русскому языку. Знания предмета у меня были невелики, причин много – революция, гражданская война, частые переезды, смена учебных заведений, а их было шесть, большие пропуски занятий. Все это мешало систематическому накоплению знаний, а желание получить их было велико.

 г. Русские средне учебные заведения в Чехословакии

В ЧСР было три русских гимназии: для карпатороссов в Мукачево, для детей русских эмигрантов в Моравской Требовлье и в г. Праге. Каждая гимназия имела свое политическое лицо. Мукачевская гимназия русофильского и противоуниатского направления с пансионатом для неимущих крестьянских детей. Он содержался на средства Е.К. Брешковской, собранные ее единомышленниками в США, в числе которых находился Т.Рузвельт (президент США) — ее дореволюционный знакомый. Тршебовская гимназия — ею руководило правое, в основном, монархическое крыло белой эмиграции в ЧСР. Соответственно был подобраны и кадры преподавателей. В ней существовала кадетская дисциплина, изучали закон божий, учились грамоте по старой орфографии, постились и свято чтили царя-мученика. Буржуазное руководство республики, финансируя гимназию, ожидало быстрой смены советской власти и возможный приход к руководству государством правых. Учитывая антимонархическое настроение народа, разместило ее в глубинке страны. В парламенте существование ее поддерживало правое крыло. Главным патроном-покровителем был миллионер-текстильщик Крамарж, которому монархисты обещали в будущем титул князя Чехии. Русская реформированная реальная гимназия в Праге – детище Земгора, существовала при поддержке социалистов в парламенте. Здесь старались воспитывать республиканцев. Этому способствовали – размещение ее в столице, подбор преподавательских кадров, политическая обстановка в Праге, многонациональный состав учеников, непосредственное влияние столичного быта и культуры. В гимназии отсутствовала муштра, закон божий был предметом необязательным, правописание новое. Здесь училось много чехов, калмыков, русин, советские граждане – дети, выехавших из России (официально) ученых, артистов, инженеров, писателей. После войны гимназия стала советским средним учебным заведением в Чехословакии. Программа охватывала программы обычной гимназии и реального училища, время обучения восемь лет. Изучались пять языков – латинский, русский, чешский, немецкий и французский, математика заканчивалась началами интегрального учения. Таким образом, чешская буржуазия, возглавляемая Массариком, в будущем рассчитывала иметь в России, после падения большевиков, при любом правительстве (правом или левом), людей, воспитанных в ЧСР.

д. Русская реальная реформированная гимназия (РРРГ) в Праге

Лев и Галя выдержали вступительные экзамены, Жорж и я приняты, условно, в 5- ый класс, одновременно все приняты на полный пансион в общежитие при школе. Общежитие для учеников сначала находилось в Збраславе, а в начале зимы переведено в Старе Страшнице; для учениц первое время было в Голешовицах (часть Праги), а затем в городке Уржиневск, в пяти км от гимназии. В РРРГ было пока только шесть классов. Сначала мы занимались по вечерам в чешской школе в Страшницах, но вскоре заимели свое здание также в Страшницах. Здесь я, Лев и Галя закончили среднее образование.

Старе Страшнице

в то время находилось на восточной окраине города, за Ольшанским и Виноградским кладбищами, в остальном отделенное от центра полями и пашнями. Из центра до Страшниц ходил трамвай, расстояние 6 км. Этот пригород Праги только начал оформляться и представлял собой разбросанные на широком пространстве одноэтажные и двухэтажные благоустроенные каменные виллы зажиточных граждан города. Кругом поля, летом пшеница, загородные дороги, обсаженные фруктовыми деревьями. Центр Страшниц – несколько небольших кварталов городского типа. Нижние этажи двух-трехэтажных домов заняты магазинами, есть пивная, кондитерская и на самой окраине здание Сокола (гимнастическое общество) с хорошо обставленным гимнастическим залом. В нем мы проводили наши уроки физкультуры.

Гимназия.

Здание гимназии находилось на углу. С одной стороны, главная улица (всего один квартал), с другого — пшеничное поле, с остальных проулки с садиками и виллами. Пригород место отдыха собственников вилл. Рядом со школой кондитерская, где мы покупали, когда были при деньгах, роглики, жемли и даже сладкое. При гимназии большой двор, внутри его несколько спаренных дощатых бараков (какие были в Несте или Бюнсдорфе), во дворе несколько подстриженных невысоких акаций. С улицы высокая стена и такие же высокие железные ворота, с остальных сторон железная ограда. Гимназия одноэтажная с небольшой надстройкой второго этажа. Внизу размещались старшие классы, вверху в небольших комнатах – младшие. Здание явно неприспособленное для школы. Во время войны оно и бараки занимала какая-то тыловая рабочая воинская часть.

Общежитие в Збраславе.

Этот небольшой городок находится в 17 км от Праги на левом берегу р. Валтавы. Общежитие разместилось в комнатах одного из крыльев дворца чешского феодала. При дворце огромный парк. Чистый воздух, быстрая прозрачная река, невысокие горы, поросшие буковым лесом, все это нам очень нравилось. Единственным недостатком невозможность отапливать высоченные комнаты дворца, но пока ранняя осень нас это не беспокоило. В другом крыле был музей, посвященный Л.Н. Толстому. Директор Булгаков, бывший секретарь Л.Н. Толстого, с которым мы часто ездили в Прагу, нашлись и общие интересы, оба собирали марки. Дорога в гимназию, туда и обратно, занимала около 2-3 часов. В поезде мы готовили уроки или читали, а в Збраславе полная свобода. Началась зима, и мы переехали в Прагу, где было подготовлено общежитие для учеников.

Общежитие в Старых Страшницах.

Оно находилось в глубине гимназического двора и размещалось в двух деревянных одноэтажных бараках. Бараки спарены, их несколько. В одной паре, один барак занимали кабинет директора, учительская, комната завхоза, в коридоре, который вел в другой барак, были умывальная и уборная, в другом бараке общежитие для учеников. В других бараках были столовая, кухня, амбулатория, общежитие для калмыков и карпатороссов. Калмыки жили обособленно, мотивируя это некоторыми особенностями их обычаев, религии и питания, их было около 60 человек, притом много великовозрастных. В нашем бараке, внутри около стены, узкий коридор из него четыре проема в комнаты – спальни. Они разделены деревянными перегородками, не доходящими до потолка. В каждой спальне по 18 железных кроватей, два плоских шкафа с узкими отделениями для каждого пансионара, вещей у нас не было и нам этого хватало. В каждой комнате назначен старший, в нашей моя персона. Распорядок дня – в 7 час. подъем, туалет, завтрак, школа, обед, ужин, приготовление уроков и свободное время. По воскресеньям после утреннего завтрака все свободны. К ученью нас не принуждали, но все старались учиться, часть из любознательности, часть из боязни потерять стипендию. Неуспеваевым или второй год, или исключение из гимназии (рис. 2-10).

 

Рисунок 2-10. Гимназия

Свободное время

использовали по своему усмотрению. Если были деньги, посещали кино в Страшницах или в Праге, обычно в лучших кинематографах на Вацлавской площади или на Пришкопах. До центра трамваем 2 км. 20 галлеров. Обычно у нас не хватало кроны. Ходили пешком, возвращались после вечернего сеанса обычно пешком так называемым индейским шагом (10 шагов нормально, десять бегом). Пражане ложатся рано, на улицах никого и мы никому не мешали. По воскресеньям осматривали музеи, картинные галереи. Особенно часто Народные музеи. Фундаментальное здание, доминирующее на Вацлавской площади. Большой интерес для меня имели там коллекции минералов, окаменелостей и горных пород, а также замечательное собрание тропических птиц Южной Америки и Африки, к сожалению, уничтожено во время бомбардировки немцами Праги. Часто вдвоем или втроем бесцельно слонялись по городу. На левом берегу реки наши маршруты не выходили за пределы Смихова, Градчан, Бубенча и огромного парка Стрмовки. В пасмурные и дождливые дни обычно оставались в бараках. В результате наших прогулок представление о Золотой Праге испарилось. В действительности Прага изобилует красивыми зданиями, костелами, дворцами, наконец, Градчанами и могла бы быть

золотой, но всю эту красоту свели на нет многочисленные фабрики и заводы, вернее выбросы из их труб, наконец, не малую роль в то время играли и дымы многочисленных паровозов, вокзалы которых уже были в центре Праги или внутри ее пригородов, к тому же Прага построена в природной котловине долины реки Валтавы, и лишь Бубенич и Градчаны располагаются на высоком плато. Огромное количество выбрасываемой трубами сажи и пыли превратили здания города в серые сумрачные, особенно в дождливую погоду, строения. Особенно это бросалось в глаза по приезде в город из солнечных предгорий Карпат. Таков здешний вид крупнейшего культурного славянского центра на западе, точнее в Центральной Европе (рис. 2-11 до 2-16). В апреле 1924 г. приобрел простенький фотоаппарат. Первым моим учителем был Карл Иванович, первый и весьма удачный снимок сделал в его садике. Стал придворным фотографом нашего класса, кружка любителей природы, много снимал в Пршибраме, в Подкарпатской Руси, в Югославии и Средней Азии. Забросил его, начал заниматься фото киносъемкой. Многочисленные фотографии

 

Рисунок 2-11.

 

Рисунок 2-12

 

Рисунок 2-13

запечатлели события нашей жизни за рубежом и позволили более объективно изложить и вспомнить о нашей жизни на западе.

Кружок любителей природы.

В этом же году в гимназии организовали кружок изучения окружающей нас природы. Руководитель Павел Васильевич Коротков, наш естественник, главными помощниками я и Юра Горохолинский. Мы составляли программы исследований и маршруты экскурсий. Всего участников около 40 человек, почти все из младших классов. Члены кружка делились на три группы: муравьев (самые младшие), разведчиков (постарше) и старших. Экскурсии устраивали в погожие дни по праздникам. Почти всегда участвовал в них Павел Васильевич. Любимыми местами были ближайшие окрестности Праги – Куншитский лес около Керчи, Глубочанский лес, Прокопова долина и с ее глубокими карьерами и Шаркаш. Очень красивые места. Удалось посмотреть замечательный ботанический частный сад миллионера-любителя природы в его поместье около Урженевои. Он занимал несколько гектаров. Много экзотических деревьев и кустарников, представлены все континенты нашей Земли. Особое впечатление на меня произвел кустарник сахалинской гречихи, я всегда ее представлял в виде однолетних невысоких растений.

 

Рисунок 2-14

Во время экскурсий мы знакомились с местной флорой, горными породами, змеряли рельеф дна ручьев, скорость течения, учились читать карты и пользоваться ими. Уйма работы. Чтобы не нанести природе вреда ходили цепочкой, на привалах убирали за собой весь мусор. В походах участвовало обычно 18-20 человек. Завсегдатаями, кроме меня и Юры, были Лев и Галя, Светлана Карцевская, Ира Вергун, Кисела, Ханкин и др. Думаю, что позже участники наших походов тепло вспоминали о них.

Спорт

Физкультура в школах Чехословакии занимала особое положение. Ежегодно между школами производились состязания по разным видам спорта. Был и все республиканский спортивный школьный праздник. Способствовало этому не только историческое прошлое чехов, но и чрезвычайная оснащенность, как профессиональными кадрами учителей-спортсменов, так и повсеместное, даже в небольших деревнях, наличие прекрасно обставленных гимнастических помещений (сокольни). Центральной физкультурной организацией был «Сокол».

 

Рисунок 2-15

 

Рисунок 2-15 а

В гимназии спортом занимались все и добровольно. Большинство пансионеров по вечерам посещало два раза в неделю местный «Сокол», где в хорошо оборудованном гимнастическом помещении под руководством инструкторов – соколов занимались вольными упражнениями и на снарядах. Кроме того, два раза в неделю в том же зале обязательные уроки гимнастики. Итого четыре раза. Организацией всех спортивных состязаний в гимназии руководил Карл Иванович, наш учитель гимнастики, опытный учитель и хороший спортсмен.

В свободное время Лев и Вяча (он учился в автомеханической школе в Коширжах; часть Праги), по-прежнему увлекались футболом, мне больше нравился волейбол. Одно время увлекался фехтованием, купили в складчину две рапиры, упражнялись без резиновых наконечников, о существовании которых мы даже не знали. После того как я проткнул своему товарищу руку, увлечение кончилось.

Рисунок 2-16.

Сокольский слет и бунт в гимназии

В 1926 г. училище готовилось к проведению первого в гимназии гимнастического праздника, который состоялся 27 мая. Одновременно отбирались лучшие гимнасты, которые должны были представлять нашу школу на все сокольском слете в 1926 г. Праздник прошел удачно. Отборочная комиссия утвердила две команды мужскую и женскую. В первую попал я и шесть калмыков, во вторую Галя.  Во время выступления я думал, кого же мы представляем Калмыкию или Россию. Праздник прошел, вся школа стала готовиться к этому ответственному выступлению (в Чехии на это обращали большое внимание). И здесь случилось непредвиденное, а для меня неожиданное.

Приблизительно за месяц до начала слета, нам объяснили, что гимназия пойдет под чешским флагом. Все русские подразделения Сокола из Югославии, Болгарии, Польши и Чехословакии, а также команды русских средне учебных заведений (эмигрантские школы) идут под трехцветным флагом, а мы под чешским. Это противоречило основному принципу соколовских слетов, в которых много лет участвуют представители славянских народов и все со своими флагами. Почему у нас чужой, дирекция ничего путного не объяснила. В результате в гимназии общее возмущение. В то время существовало два русских флага – трехцветный, его Керенский не упразднял, и он был принят эмигрантами, и красный флаг в России, к которому я уже привык за время революции и гражданской войны. Гимназия забурлила, ученики старших классов объявили, что они пойдут, как и все русские участники под трехцветным флагом, вскоре присоединились к нам все. Настоящий бунт был, были заняты учениками учительская и директорский кабинет. Ультимативно предъявили директору наши требования, через два — три дня 25 они были удовлетворены. Следует подчеркнуть, что в шестом и седьмом классах средний возраст учеников перевалил за 20, было много «патриархов» участников гражданской войны (белогвардейцев), возраст которых перевалил за 25 лет, хотя по документам они были юнцами. На это смотрели сквозь пальцы. Они имели связи с реакционно-настроенными кругами эмиграции, а те с такими же кругами чешской буржуазии. Все утихомирилось, слет прошел, ученики разъехались на каникулы. (рис. 2-14).

Переоценка ценностей.

Анализируя эти события, я обратил внимание на следующие факты. Подпольно, со стороны, нам помогали только правые организации, как эмигрантские, так и чешские. К ним мы с самого начала пребывания в Чехословакии относились отрицательно. В конце концов, это были настоящие махровые контрреволюционеры, вплоть до монархистов. С другой стороны, левые республиканские организации стояли в стороне, как бы не проявляя к этому никакого интереса. Были нейтральны, а они могли бы раскрыть глаза многим ученикам и раскрыть их своевременно. К примеру, уже в нашем классе половина относилась к правым отрицательно и даже враждебно. Правда, дальше этого наши политические представления не шли. Просто мы не были подготовлены, или как тогда говорили, были политически неграмотны. Эта обстановка заставила меня и несколько товарищей задуматься и стараться разобраться «что к чему». Во многих вопросах, которые стали предо мною, мне помог разобраться Аркадий Владимирович Стоилов, наш преподаватель латыни, участник гражданской войны, но на стороне большевиков, советский гражданин. Мне пришлось познакомиться со всеми «Историями французской революции», опубликованными на русском языке и написанными исследователями различных направлений. Узнал, что Марат и Робеспьер были совсем не теми людьми, как это трактовалось в учебниках. Большое значение имела книга А. Гильдфердинга – «Финансовый капитал», из которой узнал о роли, значении и махинациях, а также механизме деятельности банков. О влиянии их на направления современной политики, могуществе капитала. Затем мне попалась книга о значении и даже господстве в некоторых отраслях промышленности царской России иностранного капитала. Выяснялась картина полуколониальной зависимости нашей родины, в основном, от английских и французских капиталистов. Постепенно вскрывались причины революционных событий, причины гражданской войны. Раскрывались глаза, почему победили большевики, несмотря на плохое обмундирование, снабжение и вооружение, а дисциплинированные, прекрасно экипированные войска белых и их союзников, непосредственно участвующих в нашей гражданской войне, потерпели поражение. Понял двойственность во время революции эсеров и эсдеков, обещавших на словах землю крестьянам, фабрики рабочим, уничтожение эксплантации и ряд прочих благ, но, ни каких конкретных действий для выполнения своих обещаний не предпринявших и даже противодействовавших этому. Большевики обещали то же, но старались сразу это выполнять. Отняли землю у помещиков, фабрики и заводы у фабрикантов, национализировали банки. Верхушка т.н. национальной эмиграции, фарисействовала, убеждала простачков в бескорыстии своих намерений, присвоила себе звание патриотов и одновременно скрывала главное, а именно восстановление бывших привилегий, возвращение обратно фабрик и заводов, отнятой земли и при помощи «сильной руки» — монарха, диктатора, вождя. Перелом наступил, иллюзии исчезли, все становилось постепенно на свои места. В гимназии образовался небольшой нелегальный кружок единомышленников. Начали знакомиться с марксисткой литературой. Ее можно было в Праге получать свободно. В кружок входили из нашего класса. Вурм и я, из младших – Кисела, Ханкин. Во время войны Кисела и Вурм были приняты в компартию ЧСР, я стал членом КПЮ. Ханкин уехал в Израиль и о его судьбе я ничего не знаю. Стал членом КПЧСР и Александр Колесников, принимавший участие в передаче сведений в Россию из порабощенной Чехословакии, трагически погибший в Ташкенте (попал под ток высокого напряжения).

Наш класс

В 1924 г. в пятый класс поступило 24 человека, половина девушек. Возраст учащихся, в основном, колебался от 15 до 18 лет, у шести (Боде, Бембетов, Горянский, Шпыг и др.) перевалил за 20. Национальный состав пестрый: более половины русские, несколько волынских чешек, два калмыка, украинцы, немец и еврей. Все, кому за 20, участники войны на стороне белых. За время учебы отсеялись Жорж, Дубоссарский, Шаповалова, поступили новые, но основной костяк закончил гимназию. До перехода в восьмой класс учились в одной и той же комнате. Высокие окна выходили на улицу. В помещении стояло шесть пятиместных парт, в конце небольшое возвышение, на нем столик преподавателя, позади классная доска, на противоположной стене вешалка для одежды, на стенах ничего, голо. Две задние парты, они повыше, занимали ребята. На Камчатке наши переростки – Бембетов, Боде, Горянский, калмык. На второй – я, Юра Горохолинский, Семен Шпыг, Альфред Вурм и Колесов. На средних располагались девушки, на передней сидели «законопослушные» – Брунс, Коссинский и Прокудин. Почти все жили в общежитиях. С первого года выяснились слабые и сильные места наших знаний и, одновременно, более дружные компании. Учитывая это, на нашей парте разместились по принципу взаимопомощи. Я помогал Юре по математике, он мне по латыни, Шпыгу, самому слабому по знаниям по всем предметам Юра и Альфред, Альфреду по математике Колесов, он ему по немецкому. Так продолжалось до окончания гимназии и принесло, в общем, для всех большую пользу. Хотелось бы отметить еще одно характерное обстоятельство. Среди учащихся не было ябедничества и подхалимства, такое поведение даже невозможно было представить.

Состав учащихся РРРГ

В 1924-1929 гг. в гимназии училось около 200 человек. По национальному составу более половины были русские, много волынских чехов, около 60 калмыков, около 20 русинов, остальные украинцы, евреи, немцы. Большинство русских и все калмыки выходцы из Юга России, бежавшие с родителями после краха белогвардейских армий Деникина и Врангеля. Большую группу составляли переселенцы из Волынской губернии, довольно много советских граждан, вывезенных из голодающего Поволжья по взаимной договоренности РСФСР и ЧСР (большинство по окончанию, вернулось на родину). Остальные из разных областей нашей Родины, несколько человек из Польши (Юра Горохолинский и др.). Учились также и дети советских граждан, проживающих в ЧСР. Национальный и социальный состав весьма пестрый. Огромное большинство симпатизировало республиканцам.

На частной квартире

После «бунта» и возвращения с каникул, в общежитии произвели «чистку». Переростков удалили в т.ч. и меня. Нам стали выдавать стипендию 600 чск (чешскословенских крон) за вычетом 150 чск (стоимость обедов) и предложили переселиться на частные квартиры. Из нашего класса выбыли из пансиона Горянский, Боде, Шпыг, я. Свободных комнат в страшницких виллах было много. Одну из них заняли Саня Шпыг и я. Комнаты сдавали без отопления, за воду и свет платили по счетчику, за утренний завтрак (чашка кофе и роглики) особо. За квартиру платили 150 чск, завтрак и ужин обходился нам в такую же сумму, остальные – одежда, обувь, кино и т.д. Зимой мерзли, всегда голодны. Нас по вечерам подкармливали Альфред и Юра. Поскольку ходить в пансион было запрещено, вечером, когда наступала темнота, мы перелезали забор, нас уже ждали с порциями ужина. Весной стало хуже, светло. На частной квартире мы чувствовали себя свободно, несмотря на то, что зимой страшно мерзли, денег на отопление не было, придя домой залезали под перину, там согревались, там повторяли и учили уроки. Особенно трудно было вылезть из кровати по утрам. Правда в первую половину месяца, когда еще были кроны, мы уходили греться и даже учиться в страшницкую пивную. Здесь было чисто, до семи вечера посетителей почти нет. Заказывали сардельки с рогликами, одно пиво, с приходом посетителей уходили. Иногда хозяин просил Сеню сыграть на бандуре, при этом нам кое-что перепадало.

Митрофан-таракан

Однажды в пивной нас застал Таракан, учитель географии (прозван так за торчащие в обе стороны усы). (Горе и смех гимназии. Предмета своего он не знал, назначен по протекции какого – то важного чиновника в министерстве, родственника Митрофановой жены- чешки. На уроках географии, я всегда задавал ему каверзные вопросы, он часто попадался впросак. Пришел, подсел к нам, разговорились. Потом еще несколько раз здесь встречались. Наконец признался, что с географией знаком мало. Договорились об оценках, по справедливости. С этого дня у Сени всегда тройка, а спрашивать его не будет: количество единиц (равны нашим 5) будет у Барсовой, Брунва, меня, Горохолинского (знали предмет хорошо), хорошо получат шесть, остальные тройки. Дело в том, как он и сознался нам, ему посоветовали иметь среднее, не бросающееся в глаза, соотношение отметок. Повысить оценки девушкам категорически отказывался, заявив, что география им не нужна, для них и тройки хороши. Я со своей стороны отказался на уроках задавать вопросы. Джентльменское соглашение выполнялось. Географию я любил и знал и не только по учебникам.

Дискуссии на уроках

Вероятно, это явление имеется во всех школах. Бывали случаи, когда кто-либо из товарищей не подготовил урока и боялся, что его вызовут, необходимо «заговорить» преподавателя. Таких «адвокатов» было несколько. В мои обязанности входили два предмета: история и философская пропедевтика с логикой. Своим изобретением мы не злоупотребляли. Историю нам преподавала Мария Евгеньевна Аргунова, жена видного эсера. Она старалась, многие вещи объяснить не так как это изложено в учебнике, а с более прогрессивных позиций. Много рассказывала о декабристах, о деятельности, народовольцев, социал – революционеров и т.д. Табу – время после октябрьской революции и причины ее. Во время лекции, выждав удобный момент, я поднимал руку и задавал по теме какой-либо вопрос. Это ей очень нравилось, начиналось обсуждение. Звонок. Жертва спасена. Следующий раз обязана подготовиться к уроку. Философскую пропедевтику и логику преподавал наш директор Филлип Семнович Сушков, бывший министр какого-то бывшего казачьего правительства (кажется, кубанского). Основной темой наших расхождений была проблема, мыслят ли животные, имеют ли они логические решения или все их действия инстинктивны. Ф.С. Сушков признавал только инстинкт, как это было и в учебнике. Я защищал и приводил примеры из жизни животных, где поведение животного имеет элементы логических решений. Примеров знал множество, ибо естественной историей интересовался с детства. Дискуссия обычно заканчивалась звонком. Ф.С. Сушков, очевидно считал такие дискуссии полезными и с удовольствием в них участвовал. Оба предмета преподавал сухо и формально. А спрашивать задания он успевал всегда вовремя и у всех.

Инкубатор молодых идиотов

Кроме «бунта» в том же году в гимназии произошло событие, получившее огласку даже в газетах. Тагир Тляругов (кабардинец) и его товарищ (чех, фамилию не помню) были исключены из гимназии. Оба за неуспеваемость, а чех еще и за воровство. Напившись и набравшись храбрости, решили отомстить педагогам, в основном директору. Найдя тупые эспадроны, проникли в гимназию, вошли незамеченными в учительский барак и, размахивая оружием, ворвались в учительскую. Переполох. Все учителя выскочили в окно и, перемахнув через забор, удрали. Остались учительницы, Сергей Иосифович Карцевский (лингвист) и Аркадий Владимирович Стоилов (латинист), им удалось обезоружить хулиганов, причем Карцевский был ранен. Директор в это время сидел, запершись в своем кабинете. Вскоре явилась полиция забрала хулиганов. Позже их судили, получили по три месяца. По этому поводу в «Руде Право» была заметка – «Инкубатор молодых идиотов». Среди учеников было много пересудов. Дело в том, что поверх ограды была натянута колючая проволока. Судачили о рваных штанах одного из педагогов.

Свободное время (вне Страшниц)

Интересы мои с возрастом менялись. Много времени уходило на чтение, расширился круг вопросов, с большой охотой посещали кинобоевики. Из советских помню, шли тогда «Крейсер Потемкин», «Чапаев» — они пользовались огромным успехом, впервые услышал озвученное кино, американское, пел П. Робсон, действие происходило на реке Миссисипи. Когда выступали с докладами крупные политические деятели или ученые, слушал их лекции (П.Н. Милликов – кадет; П.Н. Савицкий – евразиец; историки Киззеветтер, Платонов и др.). Однажды был на выступлении «всероссийского болтуна», так звали в эмиграции А.Ф.Керенского. Принимал участие в организации выставки достижений СССР, устраиваемой Чехословацко-советским обществом. Посещал концерты крупнейших русских музыкантов (С.В. Рахманинов) и артистов (Ф.И. Шаляпин, и др.)(рис. 2-17).

 

Рисунок 2- 17

На концертах Ф.И. Шаляпина в Праге

Узнав о приезде в Прагу Ф.И. Шаляпина, который собирался дать три концерта в крупнейшем зале чешской столицы – Люцерне, несколько учеников гимназии решились попросить у него контрамарки на концерт, хотя бы один. Стоимость билета потрясающая, выше нашей месячной стипендии. Концерты рассчитаны на толстосумов, в значительной мере старавшихся казаться снобами, были, конечно, и поклонники его таланта. Остановился Федор Иванович в лучшем отеле города, на Вацлавском намести. Пришли. Шаляпин не Рахманинов, который давал концерты в пользу нуждавшихся студентов, не скупился и на контрмарки. Принял нас антрепренер, еврей, хорошо говоривший по-русски. Быстро смекнул, пришла даровая рабочая сила. Зал «Люцерны» огромный, рассчитан на несколько тысяч посетителей, несколько ярусов. Нужно оплачивать контролеров, а тут удача, сами напрашиваются. Сказал нам, что даром ничего не делается, что мы и сами знали, и предложил нам на все три концерта места контролеров — распорядителей. На каждом этаже по два, всего десять мест. Обязанность не пускать никого без билета и следить, что бы публика не переходила с этажа на этаж. Потребовал найти приличные костюмы. Наши его не удовлетворяли. Вместо оплаты пропуск. Три вечера мы слушали великого артиста России. Публика – «цвет» чешской буржуазии. И все же мы публике отомстили. В последний вечер, пустили с заднего хода желающих послушать Ф.И. Шаляпина, а сами спустились вниз.

У знаменитой пражской хиромантки

В каждой столице Западной Европы, имеется своя хиромантка. Она предсказывает будущее, в т.ч. и важнейшие политические события. В Праге имелась своя. Жила она в одном из домиков, в которых в средние века алхимики пытались производить золото. Эта улочка находится на Градчанах около костела св. Вита, а также вблизи дворца президента страны. Называется «Злата уличка», одно из наиболее посещаемых мест туристов, осматривающих достопримечательности Градчан (рис. 2-18).

 

Рисунок 2-18

Я, Сеня и один из калмыков решили ее разыграть. Плату за гадания принимала по усмотрению, обычно небольшую. Втроем вошли в ее приемную комнату, зима, народу нет. Калмыку оказывали всяческое уважение. Объяснялись жестами. Гадалку попросили погадать иностранному князю. Она незаметно у нас навела справки о нас (обычный прием), мы к этому были готовы. Она поняла, что перед нею китаец из обеспеченной семьи, студент, попавший временно в тяжелое положение. Наш «китаец» что-то мычал, мы исполняли всякое его желание. Раскинув карты, рассказала сначала о прошлой жизни «князя», успокоила его и довольно авторитетно заявила, что родители его скоро простят, пришлют деньги, нужды не будет, по возвращении на Родину будет жить в достатке и благополучии. Одновременно мне и Шпыгу нагородила всякой чепухи и будущего благополучия. Во время оккупации Чехии калмык умер в бедности, Сеня от недоедания. Уходя от гадалки, мы много смеялись, рассуждая о будущности «князя».

Матура (Экзамен на аттестат зрелости)

Весна 1927 г. Сегодня матура. Первый предмет математика, завтра латынь, потом русский и т.д. К превеликому удовольствию учеников узнали, что инспектором будет Урбан, добродушный, доброжелательный чех. В классе два ряда столиков, между ними проход для преподавателя. За столиком по два человека. Я и Юра вместе. Торжественно вскрывается конверт, и читаются контрольные задания. Их два. Один вопрос мне, другой Юре. Подсказки со стороны и сзади исключены, но между соседями не исключены. Препятствие дефицит времени. У нас с Юрой дела идут хорошо. Я успеваю сделать оба задания, остается время на переписку начисто. Работы готовы. Уходим до звонка. На латыни перевод из книги Цезаря о галльской войне. Та же картина. По остальным предметам помощи не нужно. По всем укладываемся во времени. Конец. Все ждем во дворе результатов. Наконец преподавательский состав во главе с директором и инспектором прошествовал в класс, за ними мы. Четыре человека закончили с отличием, в т.ч. Юра и я. Всех поздравляют учителя, если есть и родители. Нас с Юрой — товарищи. Родители далеко в Подкарпатской Руси (рис 2-19). Родных, кроме Гали и Льва, никого. Перед нами две проблемы: устроиться на работу до поступления в Вуз, а затем в ВУЗ. Я выбрал давно Горный институт в Пршибраме, остальные остались в Праге, поступили в разные Вузы, Юра- на химическое. Еще одна последняя прогулка за Прагу, в  Прокопскую долину. После все разошлись. Летом я и Юра работали помощниками садовника в вилле миллионера, фабриканта мыла Тееровского. Медалисты получили стипендию, я к тому же еще и разрешение на поступление в Горный институт, туда и на строительный стипендии давали только отличникам, без стипендий всех свободно. К осени уехал в Пршибрам, в Праге бывал редко, со многими однокашниками уже не встретился никогда.

е. Наши преподаватели и воспитатели

Сушков Филлип Семенович, директор гимназии и преподаватель философской пропедевтики (введение в философию и логика). Преподавал очень скучно, сухо и формально. Спрашивал строго и требовал чётких формулировок, почти всегда потакал дискуссиям. В России был не то председателем или министром Кубанской Рады, реакционер. С преподавателями русского языка нам особенно повезло. До восьмого класса его преподавал Сергей Иосифович Карцевский. Его уроки превращались в лекции, как это имеет место в Вузах, и лекции полные неизвестного по учебникам нам содержания. В них был аналитический и критический подход к изучению русской литературы, он познакомил нас с рядом общих положений по своему предмету. Ф.С. Сушков не терпел его, Сергею Иосифовичу пришлось покинуть школу. Уехал в Швейцарию, где стал профессором Женевского университета. В восьмом классе его сменил Ярослав Иосифович Сватош, русский чех, бывший директор Тифлисской женской гимназии, прекрасный преподаватель и большой знаток русской литературы, добрый и отзывчивый человек. Администрация министерства его преследовала, представители социалистической партии тоже, они не могли ему простить, что во время революции Я.И. Сватош защищал интересы чехов в Грузии и был призван в такой должности Советом Народных Комиссаров РСФСР. Это относилось к тому времени, когда чешские легионеры совместно с колчаковцами воевали против молодой республики и, надо сказать, изрядно ее пограбили в т.ч. похитив часть золотого запаса России. Аркадий Владимирович Стоилов преподаватель латыни, знаток древних языков, бывший командир красной армии, социал-демократ, шесть раз в неделю занимался с нами по латыни. Старался привить нам любовь к римской и греческой культуре. Образованный добросердечный человек. Мне лично много помог разобраться в событиях, приведших к русской революции. Во время войны был арестован гестаповцами и сидел до ее окончания в одном из лагерей в Германии. Фани Францевна Брож – учительница немецкого языка, большая поклонница немецкой классической литературы, отдавала все свободное время, чтобы научить нас писать, читать и говорить по-немецки, что ей в значительной мере удалось. В последнем классе мы свободно писали сочинения на немецком, в специальных кружках осваивали разговорную речь. Не помню фамилии учителя чешского и учительницы французского языков, личностей серых и незначительных. Математику до восьмого класса преподавал Владимир Антонович Регана, в восьмом Алексей Федорович Поляков, оба придерживались содержания учебников, прекрасно знали свои предметы. В.А. Регана был одним из самых строгих преподавателей. Алексей Федорович познакомил нас с рядом Торопова, в котором все основные формулы тригонометрии объединены в один ряд, что значительно облегчало усвоение материала. Природоведение и химию читал Павел Васильевич Коротков большой любитель и знаток природы, организатор кружка по ее изучению. В России был доцентом одного из университетов. Опекун Юры Горохолинского, человек крайне консервативных взглядов. В 1927 г. уехал в Канаду, где стал профессором одного из университетов. Доброе слово следует сказать нашему учителю пения Семену Петровичу Орлову крупному специалисту и знатоку русской песни. Кроме того, что он организовал при гимназии хор, где разучивали русские народные песни, он познакомил нас с историей и развитием нашего музыкального искусства. Все это было для нас ново и очень интересно. Скончался в Праге, дожив до освобождения Чехии. Свои сочинения подарил Советскому Союзу, за что удостоился благодарности нашего Правительства. Митрофан Михайлович Василевский по прозвищу Таракан – учитель географии, о нем я уже писал. Наконец, следует сказать несколько добрых слов нашему библиотекарю, члену какой-то Государственной Думы, воспитателю К.М. Ворошилова, Семену Мартыновичу Рыжкову. Он много помогал и доставал мне нужные книги. В своих воспоминаниях К.М. Ворошилов очень тепло отзывается о своем воспитателе. Во время войны вступил в коммунистическую партию Чехословакии. Наконец, два слова о наших хозяйственниках – кубанском казаке Шуляке и чехе Карасике. Оба хорошо нагрели руки. Шуляк уехал в Югославию, где приобрел имение.

ж. Каникулы 1924 год

Первые гимназические каникулы провели вместе с родителями в селе Ченодеево, в 12 км к с.-в. от г. Мукачево. Вблизи огромный парк венгерского феодала и замечательный дворец, туда никого не пускали. Теперь там санаторий, а дворец объявлен архитектурным памятником XIV-XV веков. Около, протекает р. Латорица. Много купаемся. Договорился с Колей Грабцем пройти карпатскими полонинами с запада на восток. Погода стояла хорошая. Однажды утром вышли, денег нет, но Коля уверят и не нужно. Обойдемся и так. До с. Свалявы, которое стоит уже на Полонине ведет, грунтовая проезжая дорога, сначала широкой долиной с пологими заросшими травой склонами. На горизонте, на самом верху видны деревья. В одной из деревень у Колиных знакомых переночевали. С утра начался подъем, долина довольно быстро становится уже и уже и вскоре превращается в ущелье. Путь идет почти по ложу р. Латорици, которая превратилась в ручей с каменистым дном, прозрачной водой. Дорога начинает петлять по склонам многочисленных крутых оврагов. Склоны все круче и круче, иногда почти отвесны. На дне речки — ольха, липа, кустарники, дорога поднимается все выше и выше, дно ущелья далеко внизу, кругом почти непроходимый буковый лес. Он становится все гуще и гуще, буки могучее, наконец, их кроны закрыли небосвод, идем внутри природной аллеи. Появились просветы, на другом склоне видны разбросанные хатки русин, вблизи пашни и луга, лес редеет, начинается Полонина. На нашей стороне лес редеет, появляются полянки, наконец открылся вид на с. Сваляву. Оно расположено на совершенно безлесных пологих склонах гор. Позади пирамидальная вершина горы Стой. Переночевали у православного священника. Принял нас очень радушно, очень обрадовался, узнав, что мы русские, хорошо накормил, подробно объяснил нам маршрут на завтра и у кого можно переночевать, много рассказывал о местных жителях, их нравах, о знаменитом разбойнике Шугае, недавнем властителе этих гор и говорил о нем с симпатией. Чешские жандармы его звали разбойником, русины почитали за своего героя. Кстати отец однажды повстречался с Шугаем (об этом позже). Полонина замечательная климатическая зона Карпат, расположена на высоте 1700-2000 м. Мы прошли с запада на восток свыше 100 км, альпийскими лугами, местами сменяющимися перелесками и даже буковыми и хвойными лесами. Ширина зоны альпийских лугов, на чешской территории не превышала 10-14 км. Пограничная зона. Туристов в то время здесь не было, народ бедный, никакого снабжения, отсутствие гостиниц. Замечательный воздух, а главное тишина, разноцветье трав, большинство цветов, вижу впервые, иногда встречаются близкие сердцу растения нашего севера. Их мало. Тропа, дороги уже нет, идет почти по гребню хребта, мы держимся южного склона, особенно там, где снизу горные леса буковые и хвойные поднимаются до вершины гор и переходят на польскую территорию. Коля встревожен, особенно в тех местах, где приходится идти лесом. Необходимо опускаться немного вниз, идти труднопроходимым лесом, бурелом. Особенно трудным был участок в районе Синевира, здесь полонина стала сменяться в основном, хвойным (пихта и ель) густым и темным лесом. Все время погода стояла хорошая, солнечная, но здесь не было изнуряющей жары. Наконец стали доминировать леса. Мы решили понемногу спускаться. Местные жители рассказали нам, как пройти лесом до речки Мокринки. Тропинка шла густым лесом, часто терялась, мы довольно долго блуждали, заблудились и решили спускаться вниз напрямик, наконец, вышли к речке, она нас привела к крошечной гуцульской деревушке, где и заночевали. Дальше на восток Коля идти боялся, граница близко, можно попасться в лапы польских жандармов. Беда. Из деревушки по тропке, спускающейся вдоль ручейка стали спускаться. Тропинка петляет с одной стороны ручейка на другую, мешают скалы, непрерывные подъемы и спуски. Изрядно уставши, приплелись к месту впадения ручья, в другую речку, судя по карте это Тересва. Стало веселее, есть координаты. К тому же и хвойный трудно проходимый лес из-за постоянных буреломов, сменился буковым, в лесу стало светлее. Привал. Решили спустившись к подножию гор идти на запад на Чумалево – Золотарево до г. Хруста (рис. 2-19,20).

 

Рисунок 2-19

 

Рисунок 2-20

На Полонине мы ночевали у православных священников или гуцулов. И те были очень бедными, но принимали нас, радушно узнав, что мы русские. В хатах русинов много блох, поэтому предпочитали ночевать на сеновалах, на свежем воздухе. Повсеместно население ждет с нетерпением присоединение к России. Большинство мужчин летом на заработках, рубят и сплавляют лес или батрачат в США или Канаде. Многие там пропадают. Счастливчики возвращаются, проработав с десяток и более лет, скопив небольшую сумму долларов. Их зовут американцами. Дом такого «американца» виден издалека. Обычно, добротный деревянный дом с мезонином, дворовые постройки лучше. Но таких домов очень мало. Карпатская Полонина бастион православия и территория просоветского прорусского настроения.

По закарпатской равнине

Подножие Карпат пашни, луга, перелески. Жарко. К вечеру добрались до первой русинской деревушки. Заночевали. Русины живут бедно, но «фара» (дом священника) построена солидно. Спросил Колю, в чем дело. Оказалось, местный священник униат, служит римскому папе. Кроме него в деревне есть еще униат – псаломщик церкви, остальные православные. Я знал, что идет жестокая борьба народа против уний. Крестьяне массами переходят в православие. Сейчас борьба, в основном, идет за церковные здания. По католическим правилам церковь остается собственностью унии, пока в деревне имеется хотя бы один приверженец унии. Чешское правительство, не желая входить в конфликт с папой, считает это законом. Крестьяне, не понимая в чем дело, стараются всеми способами вернуть свое имущество. Жандармы, охраняя «закон», защищают поневоле католическую церковь. Доходит до кровопролития.

В гостях у униатского попа

Мне было очень интересно узнать, как живут униатские попы. Коля согласился устроить у него ночевку. Мы представились студентами, путешественниками по Закарпатью. Униат нас принял радушно. Но какая разница — богатая обстановка, полное изобилие, разнообразные кушанья, священнослужитель окончил специальное 39 духовное училище в Риме (для восточных славян), образован, начитан, дока в своем деле, выписывал несколько журналов и газеты, получал хорошее жалованье и материально не зависел от своих прихожан. Православные священники на Полонине – малограмотны, жили в плохих хатах, как и русины. Несколько по-иному обстояло дело на равнине, здесь было много православных священников из бывших офицеров или недоучившихся студентов, весьма слабо разбирающихся в спорных вопросах униатской и православной церкви. Кроме того, была небольшая группа образованных в вопросах православия, знающих историю унии и искренно преданных истинному православию, страстных борцов против унии и руководителей этой борьбы (группа Коломатцкого). Из Хруста до Чинодеево дорога шла полями, засеянными пшеницей и высоченной кукурузой, много фруктовых садов, изнурительная жара. Придя в Чинодеево, узнавал, что отец получил работу в Мукачево, родители переезжают туда, а мне в Прагу. (рис. 2-21 до 2-23).

 

Рисунок 2-21

Встреча отца с Николой Шугаем

Это случилось еще до нашего приезда в Прагу. Шугай легендарная личность Подкарпатской Руси XX столетия. О нем в народе сложены легенды. Родился в горном селе Колочево, что находится при слиянии рек Колочава и Геребля, севернее г. Хуста. Кругом дремучие буковые леса, выше Полонина. Во время войны 1914-17 г. Шугай дезертировал из австрийской армии, не желая бороться против русских. Он и несколько его товарищей скрывались в окрестностях родного села. Однажды в самозащите убил австрийского жандарма, с тех пор атаман разбойников. Грабил богатых еврейских ростовщиков и торговцев, почтовые повозки. Снискал популярность и любовь народа. О нем говорили: «Брал у богатых и раздавал бедным». Русины считали его защитником от притеснителей: австро-венгерских и румынских фуражиров повсеместно и очень часто реквизировавших скот, сено, молочные продукты у русин, от притеснений австро-венгерских, позже чешских жандармов. Русины считали его своим защитником и народным мстителем. Помогали ему, сообщали о передвижении жандармов, торговцев и ростовщиков, почтовых повозок с деньгами. Был неуловим. Погиб от руки предателя в 1921 г.

Неприязнь к еврейским торговцам и ростовщикам объясняется не религиозными причинами, а экономическими. Структура гуцульских сел в то время была проста. Основной прослойкой населения сел и деревень были русины – дровосеки, сплавщики, скотоводы и, в меньшей степени, землепашцы, своего хлеба им не хватало, многие уходили далеко и надолго на заработки; вторая прослойка – еврейские ремесленники, также бедняки; третья небольшая по численности прослойка местных торговцев и ростовщиков исключительно евреев. Они держали в кабале, как русин, так и своих единоверцев. Совершенная бесправность русин, полная зависимость от еврейских торговцев, кабатчиков и ростовщиков, вызывала многолетнюю неприязнь, и даже ненависть горцев — русин. Народ считал, что Шугай, отбирая у сельских эксплуататоров деньги и раздавая их неимущим русинам, греха не делает, а лишь добро, возвращая награбленное другим методом, обратно крестьянам. Однажды возвращаясь с Полонины по дороге в Хуст, спустившись в ущелье, возница был остановлен. На дороге стоял человек с поднятой рукой. «Шугай» с испугом сказал возница. Шугай знаком приказал ехать дальше. За поворотом, стояло несколько повозок и телег, по окраине дороги в тени, среди глубокого букового леса стояло еще несколько человек, вооруженных винтовками и с закрытыми повязками лицами. Тишина. Большинство повозок еврейских торговцев, возвращавших с базара из Хуста. Один из разбойников подходил к очередной телеге, ему, молча, отдали выручку, у бедных ничего не спрашивал. Отобрал у торговцев еще и товары. Шугай, узнав, что деньги отобраны у русского, приказал все вернуть. Все произошло тихо, без криков и выстрелов, хотя, как после выяснилось, у некоторых торговцев было оружие. Внезапно все исчезли. Лес. Все было сделано тихо и даже казалось полюбовно. Таков был страх торговцев перед местью Шугая. Так познакомился отец с Шугаем, человеком, который «брал у богатых и отдавал бедным». 1925 год. Снова все съехались в Подкарпатской Руси, в Мукачеве (рис. 2-22,23,24). Отец работает в редакции кооперативного журнала «Сельский господарь», Вяча трактористом в кооперативе. Жорж зимой готовился к сдаче экзаменов на аттестат зрелости в Мукачевской русской гимназии, сдал. Наша квартира недалеко от вокзала, во дворе дома, выходящего фасадом на главную улицу. Две комнаты и кухня. Вход из кухни, отсюда в столовую и дальше в спальню. Перед комнатами большая веранда, окна комнат и кухни выходят во двор. Большую часть времени проводим на веранде. Во дворе огромный развесистый грецкий орех, в тени которого даже в самые жаркие дни приятная прохлада. У нас всегда гости. Вместе с нами из Праги приехали друзья (Осташкин, Хроменко), приходят студенты, странствующие по Закарпатью, как и мы с Колей в прошлом году, знакомые родителей, учителя местной гимназии, особенно часто семья Бернштайнов (он математик, она лингвистка) и один из организаторов борьбы против католицизма, в частности – унии. Всеволод Коломацкий, православный священник. Живем дружно, весело, но в материальном отношении — тяжело.

 

Рисунок 2-22

 

Рисунок 2-23

Против дома, на другой стороне улицы, женский пансион для неимущих русинок. Они готовятся к поступлению в гимназию. Пансион содержат добровольное общество «школьная помощь» и средства, собранные в США друзьями Е.К. Брешко-Брешковской, в том числе, и Рузвельтом (будущим президентом США), с которым она регулярно переписывалась. Девушки малограмотны, мы помогали им как могли. Однажды сильно их напугали. На юге ночи темные. Мы взяли тыкву. Вырезали отверстия для глаз и рта, наполнили их гнилушками, в темноте они ярко светились. Наткнули пугало на кол и подняли над забором. Из окон девушки увидали страшную голову со светящимися глазами. Перепугались. Прибежали к нам за помощью. Мы им объяснили нашу механику, но почему гнилушки светились, не могли, сами еще не знали. Почти все лето провели в городе, купаясь в речке Латорица, Вяча страстный рыболов к тому же еще и приходил с уловом форели.

 

Рисунок 2-24

Махинации униатского монастыря

Внутри средневековой крепости Паланок по соседству с замком стоял униатский монастырь св. Василия. В один из престольных праздников, какого-то святого покровителя животных, я зашел на Паланок и наблюдал, как на дворе монастыря идет бойкая торговля «современными индульгенциями». Перед храмом божиим несколько ларьков. В них кроме ладанок, крестиков, статуэток святых, множество восковых фигурок овец, лошадок, коров. Шел наглый и беззастенчивый обман верующих русин. Крестьяне раскупают фигурки домашних животных. У кого больная корова, покупают фигурку коровы, овца – овцу и т.д. Затем идут в храм божий, ставят фигурку перед статуей святителя-исцелителя и уходят. Богу заплачено. Продавцы монахи уверяют «Теперь все будет в порядке, святой будет ходатайствовать перед всевышним». Фигурки по мере накопления убираются и вновь идут на продажу. Говорили, что за определенную мзду можно получить отпущение малых прегрешений и больших грехов. Народу тьма. Двор заполнен русинами в национальных костюмах. Гуцулы из Полонины в черных меховых остроконечных шапках и белых куртках шерстью наружу. В белых домотканых широких штанах и рубахах, перепоясанных широченным ремнем и кожаных расшитых безрукавках из предгорий Карпат. Торговля идет бойко.

Результаты Рианонского договора в Подкарпатье

Вопреки решению Карпаторусского народного собрания, о присоединении Карпатской Руси к России, принятого 18.12.1918 г., эта территория в Трианоне (Версаль) была присоединена к Чехословакии. Это вызвало всеобщее возмущение народа. Оно выразилось в массовом переходе русин в православие и выходе из унии и поголовном голосовании народа в пользу компартии ЧСР (все делегаты Подкарпатской Руси и ЧСР парламенте – коммунисты, других не было). Трудную борьбу против унии возглавляли православные священники во главе с В. Коломацким и народными учителями Подкарпатской Руси. Всеволод Коломацкий в 1914 г. вступил добровольцем в чешско-русский легион, формировавшийся в Киеве. По окончании войны вместе с легионерами попал в Чехословакию в чине подполковника. Вышел в отставку и стал православным священником. Всюду в республике, в Чехии, Моравии, Словакии и Подкарпатской Руси ратовал за православие, строил православные церкви и совместно с русинской церковью успешно боролся против унии и католицизма среди славянского населения. Приходит время отъезда в Прагу. В Мукачево остаются родители, дядя Роман и Вяча. Жорж также уехал в Прагу, где поступил в Кооперативный институт, одним из основателей которого был отец.

1926 год

Летние каникулы проводим в с. Русское близь Мукачева, куда переселились все наши. Село небольшое, саманные одноэтажные хаты, расположено вдоль широкой дороги по обе ее стороны. Здесь же и В. Коломацкий, строит очередную православную церковь. Он вместе с женой и годовалым сыном. Недалеко протекает р. Латорница. Летом, пока нет дождей, по улице (дороге) ходить можно, но после дождей она становиться непроходимой. Однажды отец, возвращаясь, домой вечером, завяз в грязи, потерял резиновый сапог, утром нашли. Такое грязище. Родители из Мукачево должны были уехать. Кооператив не выдержал конкуренции, и финансировать его прекратили. Единственным доходным его звеном была плодоовощная артель, но она не могла покрыть убытки потребительского общества, с которым была связана организационно и финансово. В. Коломацкий в селе Русском подыскал пустующую хатку, туда и переехали. Все лето прошло в ремонте домика и постройке хозяйственного помещения для хранения продуктов, здесь же поместили инкубатор. Его построил Вяча. Развели много плимутроков. У Вячи золотые руки и большая техническая смекалка. Инкубатор действовал исправно. Появилась мясная пища. Подошла жатва. Кооператив из Мукачева выделил для обмолота пшеницы молотилку. Вяча хороший механик, договорился с крестьянами об обмолоте урожая. Почти декаду с раннего утра до позднего вечера Вяча, я и Жорж на обмолоте. Наконец, все кончилось. За работу получили несколько мешков зерна. Обеспечили своих на зиму мукой, а плимутроков зерном и всех мясом. Крестьяне кормили нас очень сытно, завтрак, обед и ужин. Яичница по 10-12 яиц на брата. Как мы ее съедали сейчас не могу представить, но съедали. Уставали очень, но не от работы, а от изнурительной жары, даже ночью спали под мокрыми простынями. Это мало помогало, они высыхали в течение четверти часа. При хатке был большой огород, богатый урожай помидор, огурцов, баклажан, перцев и др. овощей. Стол к концу лета стал богат и разнообразен, а главное родители, дядя и Вяча обеспечены на зиму хлебом, мясом и овощами.

Мы слушаем Москву

Зимой в Праге занимался в кружке радиолюбителей, который вел наш учитель физики В.А. Ригана. Это время – начало популяризации радиотехники среди молодежи. В продаже уже имелись ламповые радиоприемники, но цены!!! Мечтать о их приобретении было можно, но и только. В Праге мы не могли купить даже отдельных деталей. Поэтому пошли по другому пути. Конструировали миниатюрные приемники, используя для этого радиопроводимость галенита. Радиослышимость, только через наушники для телефона и радиус слышимости невелик. Прагу слушали хорошо. Такой приемничек, умещавшийся в спичечную коробку привез в с. Русское. По вечерам после захода солнца по очереди слушали музыку ближайшей радиостанции, кажется Кошице. Вместе с Вячей, а он стал разбираться в радиосхемах лучше меня, сконструировали аппаратик на двух кристаллах. Слышимость улучшилась и даже стали слушать другие станции. Решили построить ламповый. Приобрели схему, купили лампы и прочие части и в конце концов наш аппарат «заиграл». В с. Русском услышали Москву, притом очень четко и ясно, не только музыку, но и устную речь. Теперь не нужно было наушников. По вечерам слушали все, приходили Коломацкие, местные жители, часть которых все же усматривали связь с нечистой силой. Наконец, прямая связь с Родиной. В нашей глухой деревне мы уже не были изолированы от белого света. Конечно, Москва, Киев, Прага, Будапешт, все стало близко. Этим летом приехал, наконец, дядя Роман. Рассказал, что на все заявления с просьбой вернуться на Родину получил отказ. Вернуться на Родину нелегально также было невозможно. Чехословакия граничила на востоке с Польшей и Румынией, странами, где правительство относилось к Советской России чрезвычайно враждебно.

Шершни-убийцы

Река Латорица в 20- и минутах от нашей хаты. Течет здесь медленно среди кукурузных полей. Сюда мы ходили купаться, стирать белье. На ее берегу В. Коломацкий вместе с крестьянами строил православную церковь. Мы участвовали в покрытии золотой фольгой православного креста, он отличается от униатского. Население села полностью вышло из унии. Однажды купаясь и бродя по берегу, увидал несколько шершней. По близости их гнездо, но где — я не искал, опасно. Шершни здесь ярко-бурого цвета с желтыми поперечными полосками, похожи на ос, но это гиганты осиного племени, в длину достигало почти 4-х см, укус их опасен. Недавно выше, по течению, где есть брод и реку пересекает дорога, шершни напали на повозку и зажалили лошадь до смерти. Больше по той стороне уже не ходил. Гнезда их очень крупные и население в них многочисленное. Тревожить их нельзя. Нападают скопом. Выяснилось, что в Праге организовывается автотракторная школа. Вместе с нами в Прагу едет и Вяча. Отец и дядя Роман собираются в Югославию. Больше в Подкарпатской Руси я уже не бывал. После отечественной войны и присоединения Закарпатья был там проездом несколько раз, но это была уже Закарпатская Украина. Был и в Мукачево. Город преобразился, новые постройки, узнать его почти невозможно.

1927 год

Осенью собираюсь в Пршибрам. Летние каникулы вместе с Юрой работали помощниками садовника у пражского миллионера пана Тоерского. Огромный ухоженный сад на правом высоком берегу р. Валтавы, распланирован по склону горы. Шикарная вилла. Работа легкая, все время на воздухе, дождей почти не было. Загорели и поправились. Осенью я уехал в Пршибрам, с Юрой почти не встречался, наши пути разошлись. После войны, перед его смертью, наконец, удалось с ним повидаться, но уже в Москве.

з. О судьбе и поведении однокашников во время войны

В ЧСР еще до начала войны наметилась поляризация эмигрантских группировок. На правом фланге, ….. стояли профашистские организации – Общевоинский союз (ОВС) и его молодежный филиал «национальные мальчики», как их тогда в насмешку называли. Это были воински организованные дисциплинированные группы, верховным главнокомандующим, которых был ген. Врангель. Их руководство договорилось с нацистами, финансировалось фашистами. Они имели возможность заниматься военной подготовкой, в т.ч. и с оружием. Во время оккупации они уже не скрывали своей связи с немцами. Снабжали Гестапо переводчиками, занимались и другими грязными делами. Типичные предатели Родины. Вторая, наиболее многочисленная группировка симпатизировала России, втайне стояла на ее стороне, но активного участия в борьбе с местным фашизмом не принимала. Третья, наименее многочисленная группа, состояла из русских, пересмотревших свои позиции, или просто чувствовавших свою принадлежность к русскому народу, попавшему в беду, сюда же входили сочувствующие коммунистам и коммунисты. Эта группа активно боролась против фашизма на стороне Советского Союза. В гимназии, в миниатюре, произошло тоже самое. Из однокашников в первую группу «национальные мальчики» из нашего класса входили Ю. Горохолинский, Брунс, Барсова, руководил Вергун. С приходом советской армии первые два были арестованы и отбывали наказание в СССР. Вергун погиб при бомбежке. К ним следует отнести Боде, который в гимназии говорил нам о своем французском дворянстве, а с приходом, оккупантов стал фольксдейче, немецким офицером, о дальнейшей его судьбе мне неизвестно. Из группы сочувствующих, но не организованных, репрессированы Гестапо Жадкевич и Брежинский, за что неизвестно. А Бурм, М. Кисела и А. Колесников были приняты в партию, выполняя ее задания. Ханкин уехал в Израиль, что с ним стало неизвестно, коммунистов там не жаловали. В общем, воспитанники РРРГ в своей массе вели себя нейтрально и сочувствовали советам, никого не выдавали, иногда помогали.

Предатель и агент Гестапо

Им оказался Вольфсон, типичный еврей, но он всю оккупацию прожил без всяких притеснений, звезды не носил. В последний момент, когда немцы захватили Прагу, пробрался в радиостанцию и призывал Советскую армию как можно скорее освободить Прагу. После освобождения ходил в героях, получил за эту деятельность награду и даже какой-то военный чин. По приезде в Прагу я удивлялся такой невероятной карьере и благополучном существовании при немцах, когда большинство евреев было арестовано и сожжено в польских концентрационных лагерях. А открылось это совершенно случайно. Сразу же по приходе немцев в Прагу он лично привел гестаповцев в квартиру. А.В. Стоилова и еще одного советского гражданина. Они были арестованы, отправлены в лагеря смертников, супругу Аркадия Владимировича фашисты сожгли, а он и его товарищ выжили. Все знали, что они погибли. Вольфсон тоже. И вот случилось чудо, через несколько месяцев после войны они вернулись в Прагу. Через некоторое время Вольфсон – герой сопротивления и орденоносец исчез. Правосудие совершилось. В живых остались из нашей компании Светлана (моя жена), я и Кисела. Вурм недавно умер, был профессором Карлова университета. А. Колесников трагически погиб в Ташкенте (убит током высокого напряжения). Студенческие годы и великая депрессия 1929-1935 гг.

Часть 3. Студенческие годы (Пршибрам-1927/8-1931/2)

Рисунок 2-25

Рисунок 2-26 

Пршибрам

Пршибрам, куда мне предстояло ехать, находился в 80 км к югу от Праги. Сообщение по железной дороге или автобусом. Автобус пересекает типичное Среднечешское плато (пенеплен) с пологими холмами, невысокими горами, покрытыми лесом и низменными участками с возделанными полями. Проезжаем деревни. Дома выстроены вдоль шоссе. Каменные с черепичной крышей, одноэтажные. Центр каждой — небольшая площадь с костелом, небольшими лавочками и присутственными местами. Дорога – улица в отличие от шоссе вымощена булыжником. В середине пути г. Добржиш, площадь и костел побольше, достопримечательность – красивый дворец бывшего феодала, теперь музей (рис. 2-25 до 31).

 

Рисунок 2-27

 

Рисунок 2-28

Наконец Пршибрам. Небольшой средневековый городок расположенный на склоне возвышенности, опускающейся здесь в довольно широкую долину. Главная улица, продолжение магистрали Прага — Пршибрам, выходит на площадь. Она со всех сторон застроена, домами прошлого века и более древними. Здесь же главный костел города. Фундаментальное здание Управления рудниками, магазины и рестораны. Вдоль главной улицы протягиваются еще две. Одна на склоне горы, узкая со зданиями XVI-XIX веков и более древними, вымощена, крутая, с другой стороны современная широкая, здесь располагается ректорат Горного института (Академия), позади поле. Несколько коротеньких улочек. Все каменное и здания, и улицы. На окраине, при въезде в город, расположены небольшие кварталы, застроенные современными виллами, при каждой небольшой садик. Промышленность отсутствует. Жителей не более 7000 человек. Кругом поля, вдали и на небольших возвышенностях, лес. Замечательный воздух, нет пражских серых насыщенных серой туманов.

 

Рисунок 2-29

 

Рисунок 2-30

Достопримечательностями города являются: Горная академия, Управление рудниками и монастырь иезуитов «Святая гора».
Горная академия располагается в нескольких наиболее крупных зданиях – Ректорат бывший дворец феодала, в большом парке, здесь же несколько аудиторий и администраций. Химия и металлургия с их лабораториями разместились во дворце другого феодала, в центре города.

Науки о земле и некоторые технические кафедры — в здании XIX века на склоне Святой горы под самым монастырем. Управление пршибрамских серебросвинцовых рудников с его замечательным минералогическим музеем, архивом, в котором, сохранены карты н другие документы за период существования рудников (несколько сот лет) разместились в фундаментальном трехэтажном здании на площади города. В его подчинении двести-триста лет были многочисленные рудники Пршибрамского горного района, теперь только два — «Анна» глубиной свыше 1700 м и Богутин — 1200 м. Оба расположены на противоположном склоне долины в средневековом горняцком поселке Бржезовы Горы, в 2- х км от города. Разрабатываются жилы в первом серебро-свинцово-серебряные, во втором такие же с сурьмяными минералами. Идеальное место для Горной академии с его горным и металлургическим отделениями. Выплавка серебра, свинца производится в шести км от города на специализированном металлургическом заводе. Свыше 200 лет Пршибрамская академия выпускает горных инженеров. Вначале оно было военным, затем, до окончания первой мировой войны, военизированным, а теперь гражданским учебным заведением.

 

Рисунок 2-31

 

Рисунок 2-32

Над городом иезуитское пристанище. В монастыре всего семь монахов, они наблюдают за деятельностью католической церкви ЧСР. Монастырь компактный, большой.

Важным источником доходов горожан являются студенты. Живут они на частных квартирах, в большом почете, им многое прощается. Другим источником — богомольцы, которые иногда раза два в год буквально заполняют город. В городе около 40 ка пивных, здесь кроме пива можно получить завтрак, иногда обед. Живут они, в основном, за счет студентов, а их здесь, включая «вечных» студентов, около тысячи.

 б. Оформление и быт

Сразу по прибытию направился в ректорат. Принимают всех и без экзаменов, но только мужчин. Традиция. Впрочем, это же, было во  всех горных высших учебных заведениях Европы. Осталась форма, но она необязательна. Отличникам обеспечено бесплатное обучение, кроме уплаты расходов на лабораторные занятия. Они довольно высоки. Я стипендиат, все оформляется быстро, получил зачетную книжку, по неопытности, как и все первокурсники записал все предметы — обязательные и необязательные. На первом и втором курсе горняки и металлурги объединены. Читают математику, техническую физику, статику и динамику, сопротивление материалов, гидравлику, минералогию, неорганическую химию, химическую технологию, экономику и ряд необязательных предметов. Все оформлено, и я студент, но только юридически. Среди старших товарищей много русских, они помогли найти жилье. Первые два года я жил на самой окраине городка у очень бедных хозяев. Занимал каморку 2×2 метра с маленьким окошком (0,6 х 0,6 м), деревянной кроватьюперинойстоликом и стулом и утренним кофе с парой рогаликов. В такой же комнатушке на другом краю хатки жил студент — металлург Сергей Кровопусков, очень начитанный человек. На обед устроились с товарищами по курсу в домашней столовой. Вечером чай, хлеб, и, если были деньги, сардельки. Комната не отапливалась, тоже и у моих товарищей, поэтому по вечерам ходили в студенческий дом играть в пинг-понг, два вечера в неделю в Соколовну на гимнастику, иногда в кино или пивную.

в. Занятия. Речь ректора

На первый курс записалось 27 человек, в прошлом году их было свыше ста. Великая депрессия коснулась и Академии. Русских шесть – Бобковский из Эстонии, Васильев, Маслин, Саркисов и Тилле из Тршебовы, я из Праги и Польской, пять болгар, два немца, поляк, два венгра, югослав, еврей, остальные чехи и словаки. Профессор математики Чуржик на первом курсе произнес нам напутственную речь. Он предупреждал нас о том, что Академия готовит инженеров во все страны мира, требования высокие, нормальный отсев 75%, реноме института солидное. Нужно знать малообеспеченным студентам, особенно, плохо подготовленным, хорошо подумать и взвесить стоит ли им учиться у нас, смогут ли их содержать родители много лет. Нужно знать, что именно малообеспеченные студенты, в будущем инженеры, и станут выполнять все работы на горных предприятиях. Сыновья богатых родителей, особенно директоров и собственников рудников могут не беспокоиться. Они наперед знают, что места им обеспеченны они устроятся на руководящие должности. Они смогут учиться здесь десять и больше лет. Мне казалось это неправильным, но через несколько лет я убедился в реальности напутствия нашего ректора. В действительности закончить Горную академию оказалось не так просто. Требования профессоров были очень жесткие, они старались сохранить реноме института — из стен которого выходили высококвалифицированные и широкого профиля инженеры, обслуживающие в то время многие горные предприятия нашей Планеты. В результате высокого отсева многие заканчивали Академию не в 5-6 лет, а в 8-10, была значительная прослойка «вечных студентов». Большинство «вечных» вели жалкое существование и большинство без надежны получить диплом инженера. Богатые бездельники и лодыри были нашим хлебом, им мы готовили чертежи и дипломные работы, репетировали и помогала при сдаче экзаменов. Таксы наши были довольно высоки, но их это не смущало.

г. Стипендиаты и стипендии.

Стипендия (500 крон) выдавалась нам каждый месяц в течение учебного года. Чтобы получить её на следующий год, нужно было набрать пятьдесят единиц в учебный год. Каждый предмет оценивался в зависимости от количества прочитанных часов - две единицы за час в семестре, практические занятия давали одну единицу. Существовала четырех бальная оценка успехов: отлично -100% единиц, хорошо – 50%, удовлетворительно – 25 % и неудовлетворительно – 0%. К примеру математика, читалась два семестра, на первом — 6 часов (в неделю), на втором два, всего восемь или 16 единиц, практических занятий по этому предмету 6 часов, итого 22 единицы. Экзамены оплачивали студенты сами, отличникам первый раз бесплатно, остальным за один семестровый курс по 20 крон за экзамен, за двух семестровый — 40 крон. В конце года приезжала из Праги комиссия, проверяла количество набранных единиц и утверждала стипендию на следующий год, ректорат, в свою очередь, в качестве поощрения возвращал по 300 крон уплаченных за лабораторные работы. Студенты, не набравшие 50- и единиц, автоматически лишались стипендии. Жесткие требования профессуры заставляли стипендиатов готовиться к экзаменам солидно. Экзамены профессора принимали два раза в неделю, в течении всего года. Перед сдачей экзамена студент предъявлял ассистенту кафедры зачетку и квитанции о уплате за экзамен. Готовить предмет могли по любому учебнику, сдавать его разрешалось: по-чешски, немецки, французски или английски. Экзамен, в основном, велся в виде собеседования, иногда давались письменные задания, по минералогии 40 минералов, по петрографии один-два и лишь определив их профессор начинал беседу. Удобство такой системы заключалось в том, что студент сам выбирал время сдачи предмета, стипендиат при этом учитывал возможность выполнения годового плана — 50 единиц. Скидок у профессоров на плохое знание не было. Лекции начинались в 8 часов утра, заканчивались в 5-7 вечера, посещение свободное. Допускались к экзамену только студенты подписавшие контрольный лист, а он давался три раза в год в день неизвестный студенту. После первой подписи количество посещений предмета резко падало. При отсутствии подписи на контрольном листе в зачетке ставилась печать «не засчитывается», что означало необходимость записать предмет в следующем году. Было одно исключение, при наличии в зачетке «не засчитывается», сдавать экзамен на последней лекции профессора. Так было и со мной, получив по математике роковую печать, решил сдавать сразу. Удача, получил отлично. Стипендия сохранена. Сдал математику (22 единицы) химию (10 единиц) еще 25 единиц за посещение практических занятий, итого 55 единиц. Теперь мог чувствовать себя спокойно и располагать временем по своему усмотрению.

д. Студенческие клубы и землячества

Начиная с первого курса, студенты объединились в землячества по национальному признаку. Обычно выбирали пивную или ресторан (это кто побогаче), а в ней отдельную комнату, договаривались с хозяином здесь собираться. Условие — одна большая кружка пива на человека (1)2 литра) за вечер, это минимум. У русских дело обстояло сложнее. Русских эмигрантов училось в то время свыше ста. Большая часть состояли членами Общевоинского союза полуфашистской организации, все жили в одном доме, дисциплина строжайшая, кроме того, занимались военным делом, подчинялись генералу Врангелю. Другая группа — казаки, по настроению республиканцы, совершенно неорганизованные, все у них вразброд. И с теми и другими нам не по пути. Решили организовать свой клуб. Совместно обсудили, выбрали второразрядную пивную комнату, решили собираться минимально раз в неделю. Теперь у нас есть один вечер, где могли проводить время в тепле, здесь никто не мешал обсуждать наши дела. Наше общество в первый год составляли шесть горняков – Бобковский, Васильев, Саркисов, я, Квятковский, несколько позже присоединился Польской. На следующем курсе вступили в клуб металлурги – Шереметьев, Поздняков из Союза, Жеребин из Тршебовы, Осипов из Хельсинки; а еще позже Мягков из Праги. Бессменным председателем клуба избрали меня. Существовала строгая дисциплина. Было запрещено принуждать друг друга пить. Так Осипов из Финляндии, где был сухой закон, за несколько лет посещения наших собраний не выпил ни одной кружки, даже через «кожу» скакал трезвым. Здесь мы делились нашими удачами и неудачами, обсуждали студенческие дела. Деятельность клуба замирала в погожие теплые дни весной и осенью. Их мы обычно проводили за городом, на природе, готовились к экзаменам. Бобковский и я, часто по воскресеньям, проводили с утра до вечера на рудных отвалах в поисках минералов. Иногда ездили в Прагу повидать родных. Первый государственный экзамен принимался формально – нужно было представить документы о сдаче всех обязательных предметов, срок сдачи не имел значения. Не смогли сдать Васильев, Шереметьев и Квятковский. Лишились стипендии и исчезли из Пршибрама. Остальные сдали вовремя. На следующем курсе студентов стало еще меньше. Кризис увеличивался. На досках в ректорате не висело больше списков с запросами инженеров от производства. Большинство студентов нашего землячества училось хорошо, экзамены сдавали вовремя, но были и исключения. Так Мачулин, вскоре исчезнувший из клуба, отличался феноменальной глупостью. Типичный прихлебатель и прилипало, глупейший враль. Группа богатых чехов ему покровительствовала. Он убедил их, что является сыном атамана кубанского казачьего войска, отец его был личным другом царя Николая II. Рассказывал им, как отец и Николай охотились вместе, причем царь стрелял золотыми пулями, отец серебряными. Импонировало. Мы часто его разыгрывали. Однажды он подошел к нам, решили разыграть. Я начал рассказывать о развесистой клюкве и ее сладких плодах. Мачулин, в свою очередь рассказал, что на Кубани в их саду росла клюква, в детстве он часто лакомился ее плодами, но они были гораздо крупнее, чем на севере. Дальше рассказ о клюкве пошел гулять в среде его патронов. Не было случая, чтобы он сдал предмет с первого раза, химическую технологию сдавал 22 раза, механику 11 раз и то благодаря тому, что каждый раз встречал профессора на вокзале ( профессор жил в Праге) и носил его чемодан. Шереметьев окончил нашу гимназию, влечения особого к техническим наукам не имел, хорошо пел и музицировал. Уехал в Союз. Квятковский, откуда он появился не знаю, он был значительно старше нас. Учился с трудом. Прекрасный голос, также как и Васильев, не сдал вовремя предметы и со второго курса исчезли.

 е. Наконец приняты в студенческую среду равноправными ее членами

В Академии еще существовала старинная традиция «скок пршез кужу» скачек через кожу.

 

Рисунок 2-33-35. Пригласительный «скок на кожу»

Юридически мы были студентами, но в свою среду старшие нас равноправными не принимали, называли фуксами (лисятами). Немецкая муштра, процветавшая до войны, когда преподавание велось еще на немецком языке, фуксы практически были лишены всяких прав. Теперь все в прошлом, правда во время студенческих пирушек, старший мог еще приказать фуксу, но только в шутливой форме, ибо мог уже получить отпор. Исчезло в Академии и среди рудокопов приветствие «Глюк ауф» (счастливо) заменено чешским «Здарж бух» (счастья с богом). Но старая средневековая традиция принятия горняков-подмастерьев в свой цех сохранилась, как неофициальная теперь форма студентов – для студентов, не защитивших первый госэкзамен – черного цвета суконная пелеринка, брюки и пилотка или фуражка с вышитыми на ней эмблемами горняков золотыми молоточками; для сдавших этот экзамен – черные суконные – китель с одной эполетой, брюки такие же, головные уборы; для инженеров – на кителе два эполета. Чтобы быть принятым в цех горняков, необходимо было студенту перепрыгнуть через кожу. Это был торжественный праздник студентов и профессуры, ежегодный и повторяющийся со дня основания горной школы, т.е. более двухсот лет. На праздник приезжали посетить свою «Алма матер» питомцы Академии со всего света, они же оплачивали и все расходы по празднеству, а нужно было заплатить за помещение, угощение студентам и гостям, присутствующим на церемонии. Все было помпезно и торжественно (официальная часть). Женщин в зал не допускали, смотрели с галёрки, и после скачек из здания удалялись. Пировали до утра.

К «скоку» готовили первокурсников три месяца. Дело было в том, что в этот торжественный вечер все пивные и рестораны угощали фуксов бесплатно, а в городке их было около сорока. Нужно было обежать все эти злачные места. Выпить в каждом по рюмочке или малому пиву (1)4 литра) и к 12 часам поспеть на праздник. Фуксы к 7 ч вечера являлись в форме средневековых рудокопов в студенческий дом, где под руководством трех старших товарищей – надлишака (главного лиса) и двух его товарищей учились пить пиво, но не напиваться. Во главе стола сидел надлишак и его помощники в кителях и беретах, на них лисьи хвосты. Выстроились в цепочку и за надлишаком рысцой. Надлишак строго следил за порядком, а главное, чтобы не перебрали, с нами несколько старых студентов, не перепрыгнувших в прошлом году кожу, они тоже фуксы, несмотря на то, что некоторые записаны уже на третий курс. На улице кричим «Ат жие надлишак! Ат жие надлишак!». Точно к 12- и подбегаем к заданию соколовны, где находится самый крупный зал в городе, заходим с заднего входа, ждем за кулисами. В боковой проем видны часть сцены, стул, за ним два профессора, одни из них ректор, держат кожу, а дальше часть зала и галерка полны гостей, студентов и на галерке девушек. Началось. Сначала вызывают «кмотра» (крестного) затем фукса (крестника). Фукс должен без посторонней помощи взобраться на стул, выпрямиться и крикнуть лозунг, по возможности смешной, набраться смелости и перепрыгнуть через кожу. Профессора, смотря по состоянию фукса, приподнимают или опускают кожу. Перескочил, попадешь в объятия кмотра, это предусмотрено ритуалом, чтобы ненароком не свалился. Кмотр и фукс уходят со сцены, садятся за пустой длинный стол, предназначенный для новопосвященных и их гостей, моими гостями был Вячеслав и один общий друг калмык. Затем церемония повторяется и так до последнего фукса. После этого галерка пустеет, женщины покидают здание. С этого часа мы полноправные студенты, как юридически, так и фактически. Потери небольшие, в основном из старичков – один пропал по дороге, другой не мог взобраться на стул и два свалились на кожу, и все это под дружный смех аудитории. Им придется скакать в следующем году, а пока их выдворят со сцены, в зал не пустят. Ученью это в конечном итоге не мешает. Каждый из нас получил специальный пригласительный билет, подписанный надлишаком и двумя его помощниками-президиумом и старостой (рис. 2-33-35). Скок был посвящен 10- и летию основания республики и 40- ка летию существования славянского общества «Прокоп».

ж. Профессора и экзамены

Великий экономический кризис с каждым днем прогрессировал. Количество студентов Академии с каждым годом уменьшалось. Нас первокурсников всего 27 студентов. Профессоров 24, ассистентов и доцентов около 60 и их помощников 80. Почти все профессора читали курс по собственным учебникам, конспектировать не нужно. Все были крупными специалистами, некоторые с мировым именем. Должность профессора утверждалась президентом республики. На первом и втором курсах читались общие предметы для горного и металлургического факультетов. Предметы делились на обязательные и необязательные. Обязательные читали: математические дисциплины – высшую математику, теорию вероятностей и описательную геометрию – проф. Чуржик; минералогию и петрографию — проф. Ежек; низшую геодезию проф. Чехура; неорганическую химию проф. Шплихал; сопротивление материалов проф. Цыбуш; химическую технологию проф. Павличек, он же химию углей, нефти и газов, доцент Шебеста техническую физику и т.д. Принимали экзамены по-разному, обычно в виде собеседования, 57 иногда в виде письменных заданий, скидок на плохое знание предмета не было, но оценки ставили справедливо. Были конечно и исключения. Так у проф. Павличка предмет сдавали почти все по нескольку раз, некоторые по десять, а Мачулин побил рекорд – свыше 20- и раз. Отличники не пользовались правом первый раз сдавать экзамен бесплатно, платили, экономили время. Сначала он строил виллу, затем нужно было выдавать дочь переростка и причем чрезвычайно некрасивую. Среди студентов бытовала притча. Один неудачник, потерявший надежду сдать предметы профессора, решил ухаживать за дочкой профессора. Метод сработал, но после благополучных экзаменов ухаживать перестал, невесту оставил. После этого метод был забракован. Очень трудными были экзамены у профессоров Чехуры и Шплихала, оценки они ставили всегда справедливые. Были и оказии во время сдачи экзаменов. Так на первом курсе во время сдачи минералогии у проф. Ежека, страстного минералога и любителя камня, человека добродушного, произошел скандальный случай. Во время экзамена студент получал лоток с 40- ка минералами, не прикасаясь к ним он должен был их определить, после этого два три вопроса по предмету. Вызывали сразу по пять студентов, у каждого свой столик. Подсказки исключены. Так как многие учащиеся не всегда могли определить такое количество минералов, собирали их на отвалах, наполняли один карман и после этого шли на экзамен. Хотя на лотках были очень простые минералы, в основном рудные, часть их экзаменующие заменяли. Как правило, метод срабатывал, хотя оценки были разные. Экзамен легкий, высокие отметки получали мало. Однажды проф. Ежек получил из Бразилии посылку с редкими минералами, подбросил несколько в лотки, надеясь рассказать о них студентам. Но произошел скандал. Несколько незнакомых минералов попали в карманы студентов, заменены пршибрамскими. Пятерка, в общем, ответила на вопросы, знала минералы и вышла в коридор ждать результатов. Прежде чем вызвать других Ежек обнаружил пропажу нескольких редкостей. Подумав, что их забрали любители минералов, прекратил экзамен, пятерку вызвали в кабинет, остальных отпустили. Начал упрашивать вернуть пропавшие экземпляры. Молчание. Выгнал всех в коридор, сказав, чтобы они подумали и вернули образцы. Безрезультатно. Студенты понятия не имели какие образцы требуется вернуть. Методики сдачи экзаменов также не осмеливались рассекретить. Ежек рассвирепел, выгнал. Через две недели, как обычно, прием на экзамен. Пришла пятерка (все вместе). Встретил словами «воры пришли», выгнал. Так продолжалось шесть раз и каждый раз платить. Оплатив таким образом стоимость минералов, экзамен принял.

з. Третий и четвертый курс

На третьем курсе мы разделились. Началась специализация на горняков и металлургов. Сменились в значительной мере и профессора. Остались Чехура (высшая геодезия, маркшейдерское дело и подземное картирование) и Пошик (общая электротехника и электрические моторы). В группу новых входили: Маржик (общий и горный транспорт, горное машиностроение). Беран (горное и металлургическое машиностроение). Копецкий (горное и металлургическое строительство). Кирхер (горное дело). Парма (обогащение и брикетирование). Сточес (общая геология, рудные и угольные месторождения). Доценты Штуф – русский (зоопалеонтология) и Трапль (фитопалеонтология). Кроме того, я слушал лекции профессора металлургии Глазунова, брата композитора и отца научного направления минераграфия. Свободного времени стало меньше. На четвертый курс перешли я и Саркисов. Экзамены стали труднее. Нужно было знать огромное количество машин разного назначения, принципы строительства двухэтажных домов, узкоколеек и мостов для них, на память знать весь комплекс оборудования для обогащения. Проф. Парма на экзаменах требовал вычерчивать на память детали машин с сохранением их размеров, что давалось с большим трудом и требовало хорошей зрительной памяти – экзамен, лишенный смысла, но приносивший немалый доход профессору. Теорию он не спрашивал, по-видимому, и сам ее не любил. Особенно трудным был экзамен по маркшейдерскому делу. Здесь письменная задача на точность и внимательность – решение задачи Потенота в течении двух часов, в Праге на строительном факультете Политехники отпускалось четыре часа. На этот экзамен шли только тогда, когда свободно дома справлялись с задачей в положенный срок. Любимыми предметами были науки о Земле (минералогия, петрография, геология, полезные ископаемые) и математика, а также геологические экскурсии, составление геологических разрезов, протяженностью в несколько километров с описанием форссилий (рис. 2-32). Не любил электротехнику.

и. Второй государственный экзамен

Второй государственный экзамен принимался в два срока –в конце июня и конце сентября 1932.

 

Рисунок 2-36. Свидетельство о сдаче второго государственного экзамена. Заверенный перевод.

У меня были сданы все предметы, кроме маркшейдерского дела, по положению я мог приступить к экзамену, сдать маркшейдерское дело в первую сессию или отложить. Я отложил до следующего семестра, т.е. до сентября. Разрешили. Условия экзамена, если не было удовлетворительных (оценок), полагалось сдавать предметов продолжительностью 6 семестров. К примеру, читалось маркшейдерское дело 2 семестра, геология – 2 и обогащение -2, всего 6 семестров. Комиссия определяла соответствующие предметы, и на подготовку по ним две недели. При наличии удовлетворительных оценок, спрашивался этот предмет плюс дополнительно, получил шесть семестров плюс маркшейдерское дело и нагрузка два семестра, всего десять семестров. В первую сессию сдал 8 предметов, маркшейдерское искусство отложил на сентябрь. В первую сессию из нашего курса защищались двое: чех и я. Это было 25 июня 1932 г. Стипендии выплачивались всем до второго срока защиты. Итак, я свободен. Практика разрешалась студентам только после защиты первого госэкзамена. Оба раза я получал практику в Югославию. Отчета не сдавалось. Окончилось лето в Пршибраме. Экзамен прошел благополучно. В кармане диплом горного инженера, но он не радует так как это должно было бы быть. Капиталистический мир еще не оправился от последствий великой депрессии 1929 г. Количество безработных не уменьшается, в Чехословакии цифра их перевалила за миллион. На доске предложений пусто. Инженеры не нужны, даже в тропические страны. Еду в Прагу, перспективы получить работу никакой. Шестерка горняков, закончивших институт еще раз собралась в Праге «у Флека», где весьма скромно отпраздновали окончание горной Академии. Несколько позже закончили институт Бобковский, Саркисов, Жеребин, Осипов, Поздняков и Мягков. Разъехались. Бобковский в Эстонию, Осипов в Финляндию, Поздняков в СССР, я в Югославию, Мягков в Южную Америку, Жеребин и Саркисов остались в Чехословакии. Больше я их не видал. Еще несколько слов о том, как я проводил каникулы.

к. Каникулярное время. Июль-август 1928 г

Вместе со Львом, он уже учился на строительном, устроились на работу в качестве подсобных рабочих на постройку двух пятиэтажных жилых домов на Жижкове в Праге. За два месяца оба дома были под крышей.

Июль-август 1929 г

Начало всемирного великого кризиса. На работу устроиться не удалось. Провел время вместе с родителями, братьями и Галей в пригородном поселке Уезды над Лесы. В общий котел шли две наши стипендии и заработок Георгия и Вячеслава. Кругом ухоженные леса, река, в которой можно было купаться, шириной с нашу Суланду. Уезды над Лесом летом место отдыха бедной части населения Праги, студентов и русских эмигрантов. Жорж служит ночным сторожем. Вячеслав еще работает на курсах инструктором езды. Отец и дядя Роман вскоре уехали в Югославию.

Июль-август 1930 г

Учебный год прошел успешно, собираюсь навестить отца в Белграде. Подзаработал на богатых-бездельниках, вернули деньги за лабораторные занятия, плюс двухмесячная стипендия, на дорогу и прожитье хватит. Визы поставлены. Путешествую железной дорогой через Австрию, Словению, Хорватию и Сербию, имею студенческую скидку на ж.-д. билеты - 50% их стоимости. Маршрут Прага-Братислава-Вена-Любляна-Загреб-Белград (шесть столиц небольших государств). Чехию и Словакию проезжал ночью, на границах таможенный осмотр формальный, студент. Пейзажи, которые видны в окно, проезжая Австрию и Словению, типичные для Средней Чехии. Горы покрыты лесами, в основном, хвойными, иногда они опускаются к полотну железной дороги, в долинах и на пологих склонах поля, поспевает пшеница, бросовых земель нет, все обработано. За каждым поворотом поезда картина меняется. Горная местность. В каждом селе кирха, покрытая или черепицей, или кровельным сланцем, дома каменные, все ухожено и очень чисто (рис. 2-37). Вагон прямой Прага-Белград, остановки редкие и короткие даже в столицах, где из окон вагона (видны) обычные серые дома предместья, как и всюду неприветливые. Из Любляны в Белград едем долиной р. Савы, мощного притока Дуная. Начиная от Загреба долина быстро расширяется, горы уходят все дальше и дальше. Хвойные леса сменяются широколиственными (бук, дуб) на вершинах гор местами альпийские луга, по-здешнему полонионы. В селах много деревянных построек, но есть и каменные, все выглядит беднее. На одной из станций в купе вошли мужчина в богатом национальном уборе с феской на голове и две женщины, лица закрыты чадрами. Думал турки, оказались босанцы-мусульмане. Разговорились, понимали друг друга хорошо. Он местный купец со своими женами. Однажды он вышел, женщины сразу сняли чадру, обе молодые, решили покрасоваться. Спросил, почему они сидели перед этим закрытыми. Оказалось, что при своих и муже нельзя, его нет, я иностранец, можно, едут издалека и далеко. Шаги мужа, чадра на месте. За Славянским Бродом долина реки Савы раскинулась вширь и вдаль, вскоре и горы скрылись за горизонтом. Поля, сады, луга, много кукурузы. Свисток, это Белград, на перроне встретили отец и дядя Роман. Они живут в небольшой подвальной комнате, из окна видны только ноги прохожих. У отца небольшой заработок в Земгоре, у дяди еще меньше, работает в русской кооперативной лавочке из процентов от прибыли, хватает им на скромный обед и ужин. Мечтают перебраться в Златибор (не границе Старой Сербии и Боснии) где намечается организация смолокуренных артелей. Ждут окончательного разрешения вопроса и ссуды на постройку показательной смолокуренной печи. Ждут с нетерпением.

Рисунок 2-37

В Белграде, кроме Федора Евдокимовича председателя Земгера, других знакомых нет. Здесь познакомился с Верещаком левым эсером, рассказывал о Сталине, с которым сидел в какой-то тюрьме в Закавказье, он же опубликовал первую его библиографию, а Демьян Бедный появление её отметил стихотворением, опубликованном в Правде. Рассказывал о встрече с ним в 1917 году в Петрограде. Сталин предлагал вступить Верещаку в партию большевиком. Отказался. Поссорились. Близко познакомился с Кир Васильевичем Белозеровым, Федей Вистеропским, инвалидом войны, Оловянниковым и его приятелем Радованом Лаличем. Все они жили бедно в маленьких комнатушках. Забегая вперед должен сказать, что все упомянутые товарищи во время оккупации, так или иначе, помогали народно-освободительному движению. Верщак и Федя Вистеропский были расстреляны. Радован Лалич всю войну просидел в итальянском концентрационном лагере, чудом остался жив. Ф. З. Махин вернулся в Белград генерал-лейтенантом народно-освободительной армии. Белозёров пережил оккупацию и вернулся в Союз. Лалич стал крупным югославским писателем. Белградский Земгор был единственным местом в Югославии, где можно было с разрешения Ф.Е. Махина познакомиться с периодикой Союза.

Белград

Белград (рис. 2-38,39) расположен при впадении р. Савы в Дунай, двух крупнейших

Рисунок 2-38. Белград. Вид с самолета (вверху). Вид с крепости Калимегдан (внизу)

Рисунок 2-39. Белград. Студенческий  дом (вверху). Королевский дворец (внизу)

рек Балканского полуострова. В городе широкие улицы, много света и солнца, фундаментальных красивых зданий и шумного народа. Застроен город, в основном, четырех-пятиэтажными домами. Огромный хорошо спланированный парк с зоологическим садом и крепостью Калемегдан. Королевский дворец находится в центре города, выходит фасадом на главную улицу, вход во двор и дворец охраняется гвардейцами, одетыми в красочную форму. Хорошо обставленный многоэтажный студенческий дом, интересная архитектура Географического института. Представление о Белграде того времени дают открытки. Федя показывал мне огромный мощный платан под тенью которого вершил (дела) основатель династии князь Милош (рис. 2-40).

 

Рисунок 2-40. Белград. Географический институт. Платан под которым решал дела князь Милош (внизу)

По воскресеньям мы с Федей отправлялись на один из островков Дуная загорать, купаться, здесь же готовили обед. Обычно кулинарией занимались дядя Роман и отец. Остров полностью зарос ежевикой, и почти никто не решается здесь отдыхать. Эти колючие кустарники сделали островок непроходимым. Нам никто не мешал. В начале августа отец дал мне 1000 динаров и сказал, чтобы я познакомился со страной. Выработали маршрут на Адриатику: Белград-Ужица-Сараево-Мостар портовый городок Грук-морем до Херцегнови, где я могу остановиться у приятеля отца и осмотреть окрестности Которокой бухты и обратно в Белград, а далее Дунаем до Братиславы. Неведомые для нас места

На Адриатику

Билет со скидкой, студенческий. Дорога до Ужицы сначала пересекает холмистую равнину, которая скоро сменяется покрытыми лесом горами. На границе Старой Сербии с Боснией поднимается мощный хребет Златибор, покрытый сосновыми лесами. Отсюда ночью ехал до Сараева, столицы Боснии, где был убит австрийский кронпринц Николой Принцем, что послужило предлогом войны 1914-18 годов.

Сараево 

В столицу Боснии приехал рано утром, здесь пересадка, дальше узкоколейкой до Гружа. Поезд туда отправляется поздно вечером. В моем распоряжении 12 часов. Отправился в город. Мусульманский восток, улицы узкие, дома одноэтажные каменные, часто на улице нет окон. Чем ближе к центру, тем больше мелких лавчонок, больше народу, все спешат на базар. По дороге видел несколько мечетей (рис. 2-42), но самая большая на площади, здесь базар, несколько двухэтажных зданий, государственных учреждений.

 

Рисунок 2-41

Рисунок 2-42

Вокруг базара со всех сторон мелкие лавчонки и кустарные мастерские. В них товары фабричного и местного производства, разнообразные опанки, особенно нарядные женские, причем одна на другую не похожа, босанские шапочки, фески, платки местного производства, шали. Предлагают свои изделия местные мастера филигранного искусства — в основном, из серебра кольца, мелкие украшения, запонки, и даже более крупные вещи; мастерские медных чеканных изделий – каретки, тазики, кофейники. Тут же при вас могут сделать желаемую вещь. На площади фрукты и овощи. Изобилие арбузов, дынь и тыкв, баклажан и помидоров, неизвестных мне овощей, от фруктов ломятся прилавки – персики, абрикосы, фиги, различные сорта винограда, изюм. Ларьки со сладостями и чайные, в которых подают не только чай, но и кофе, причем в маленьких чашечках, черное. Стоит страшный шум и гам, непрерывный крик, это торгуются. Большинство одеты в национальные костюмы, в основном османские. Халаты, национальные шапочки, фески, у некоторых на головах чалма. Большинство женщин носят чадру. Таким я представлял восток в детстве, читая сказки 1001 ночи. Сбылось наяву. Не видно только разбойников с ятаганами и саблями и еще все говорят на югославских языках и хорошо понимают друг друга, я их тоже.

 

Рисунок 2-43

 

Рисунок 2-44

Посоветовали сходить посмотреть мусульманское и сефардийское (иудейское) кладбища недалеко, на склоне горы (рис. 2-45). На мусульманском поражает изобилие и разнообразие надгробных памятников и полное отсутствие порядка. На иудейском однообразие и порядок. Лицевая сторона с клинописными надписями и обращена в одну сторону. Все памятники из местного известняка.

Вечереет. Пора на вокзал. Вагончики уже на месте. Пассажиров мало. Забрался в один, целый день на ногах, устал. Поезд дернул. Поехали.

Босанский карст

Проснулся рано. По обе стороны знаменитый югославский карст. Здесь он впервые был основательно изучен и почти вся научная терминология форм интересного геологического явления, связанная с химическим процессами растворения карбонатных пород, произошла отсюда. С обеих сторон совершенно голые известняковые или доломитовые скалы, воды нет и деревень тоже.

 

Рисунок 2-45

Безлюдно. Выступы неровности пород усеяны острыми гребнями краев, ямками, видны воронки различной величины, иногда овраги, котловины и знаменитые карстовые долины. Ни рек, ни ручьев, вода глубоко под землей, все спряталось там. Во время пути я наблюдал все поверхностные формы карста или по-местному «крита». До сих пор был знаком с ними только по рисункам в учебниках и немного с его проявлениями (пещерками) около деревни Звоз на Северной Двине, но там был гипсовый карст. Появилась слева высокая голая светло-серая гора, это Иваница. Подъезжаем к Гружу. Большой туннель, внезапно с левой стороны открывается изумрудное море, над ним темно-синее безоблачное небо. Замечательное сочетание красок. Адриатика. Видно все побережье до Цавтата. Снова туннель, поезд быстро спускается. Туннель, за ним узкая долина, заполненная морскими водами Адриатического моря. Название долины Риека, но вместо реки в начале каньонобразного залива бьют мощные подводные источники, все кипит, здесь изливаются потоки пресной воды большой подземной реки. Все бросились на правую сторону смотреть необыкновенное зрелище, но снова туннель, за ним морские просторы и железнодорожная станция Груж, у причала ждет небольшой пароходик, поспешил к кассе, народу мало, все босанцы и черногорцы. Пароходик затарахтел протрубил и отчалил. Плывем вдоль берега, далеко не удаляемся. Берег — сплошные серовато-белые отроги крутых гор, часто опускаются почти отвесно, пляжей нет, но много вблизи берега из воды торчат такие же серые скалы, среди изумрудного моря, смесь зеленого с синим. На берегу видна белая лента шоссе и около узкоколейка, они соединяют Груж с Херцегнови. Много кустарников жасмина, воздух напоен их ароматом, хотя до берега более ста метров. Крестьяне собирают лепестки жасмина, сушат и продают скупщикам, а те измельчают, пакуют в небольшие коробочки и продают под названием персидского порошка. Он ядовит, цветет все лето и спать в его тени не советуют. Местами видны мощные с крупной кроной деревья и небольшие рощицы финикового дерева или библейской смоковницы. Вдали показалась Херцегнови, конечная остановка и вход в Которскую бухту. Средневековые крепостные стены городка спускаются прямо в море. Херцегнови верный и многовековой страж бухты. Здесь была стоянка византийского флота, потом венецианцев, в начале прошлого века была занята два года русским флотом, затем база военного флота Австро-Венгрии, теперь Югославии. Мы в Черногории.

Которская бухта

Черногорцы русских считают издавна своими братьями, любят их и гордятся дружбой с русским народом. Объяснили мне, как пройти в деревеньку, где жил агроном, знакомый отца. Зелениково недалеко. Узкая горная тропа по скалистому берегу, то вверх, то вниз, иногда море прямо под ногами. Агроном принял меня радушно, у него и остановится. В Белграде он прославился своим стихотворением. Свои стихи, обращаясь к аудитории, он начал «Ваши головы морковки …», что на слушателей произвело должное впечатление. Бухта чрезвычайно изрезана. Производит впечатление, что земля здесь опустилась, и море, наступая, залило долины, ущелья и овраги гор. Это, по сколько я знаю Адриатику, одно из красивейших мест её побережья.

 

Рисунок 2-46

Вход в бухту  начинается узкими извилистым и глубоким проливом, который далее внезапно расширяется, образуя широкую округлую закрытую от всех ветров бухту. Дальше на севере опять узкие ворота и два залива, в одном из них прячется военный флот страны. Представление о Которской бухте дает рельефная карта  (рис. 2-46), на ней показана и столица Черногории Цетинье. Тишина. В первый же день увидал смоковницу, их здесь довольно много растут небольшими группами или в одиночку. Каждое дерево имеет своего хозяина. Возраст некоторых по словам горцев достигает тысячу лет и более. Фиг на них много, но еще не поспели. Пора возвращаться. Обратно до Ужицы тем же путем. Дальше на юг через Чачаю-Сталач-Чуприю до Белграда железной дорогой. Юг старой исконной Сербии. Широкая долила Моравы густо заселена, поля, засеянные пшеницей и кукурузой, много садов, леса здесь давно сведены и лишь вначале на вершинах гор видны их остатки. В Белграде наши получили разрешение и деньги на организацию артели. Едут в Златибор. Я же решил теперь ехать до Братиславы, посмотреть могучую реку Балканского полуострова, магистральный речной путь к морю семи держав, часть которых входит в состав военного блока -Малая Антанта. Последний свисток, пароход отчалил, прощай Белград.

Дунай

Широкая и многоводная река, много встречных красивых пассажирских пароходов, двух и трехэтажных, еще больше транспортных судов тащат баржи, одни вверх мы их обгоняем, другие вниз. Река Труженица. Югославские и венгерские берега реки низкие, много островов, заросших ивой и ежевикой. Все в зелени. Поля, поля и луга, картина довольно однообразная. Утром и вечером поднимается туман, из-за него одну ночь простояли на якоре. Ничего не видно в нескольких шагах. Через равные промежутки ударяет колокол, предупреждает встречных, но их не было. Небольшая остановка в Будапеште. Быстро оббежал прилегающую к пристани главную площадь, полюбовался парламентом. Свисток. Поплыли дальше. Вплоть до Братиславы широкая долина, справа на горизонте появились горы. Словакия, скоро и Братислава. Спутники, по плаванию, в основном студенты, учащиеся и туристы. Есть и русские, среди них и соученица по гимназии Катя Топоркова. Все везут из Болгарии и Югославии сигареты. Провозить можно одну коробку, вскрытую, 99 сигарет, у меня четыре. Катя заядлая, курильщица везет больше. Плыли до Братиславы трое суток. По пути перезнакомились. Познакомился с пожилым чехом, он возвращался из Болгарии, где проводил отпуск. Перед Братиславой ненароком спросил у меня сколько я везу табака. Сказал. Знакомый оказался таможенником и мне посоветовал «При осмотре багажа, у вас спросят везете ли табак, скажите да вот здесь. Спросят еще есть ли. Скажите да, вот в этом углу. Смотреть больше не будут». Сказал об этом Кате, она зашивала подушку, внутри спрятала сигареты, совета не послушала. Гудок. Таможня, я поступил так, как мне порекомендовали. Пропустили, а вот Катя со своей подушкой попалась. Слезы. Отпустили и посоветовали в будущем, не лгать. Утром в Праге, через несколько дней опять в Пршибраме. Собрались все делились своими впечатлениями.

Июль-август 1931 г

Безработица в полном разгаре. Устроиться на работу не удаюсь. Лето провел вместе с нашими в Праге. Дела у нас идут плохо. Заработки на такси падают, большую часть их съедает уплата в банк, кабала, настоящая кабала.

Июль-август 1932 г

Все предметы второго госэкзамена сдал за исключением маркшейдерского искусства, перенес его на вторую сессию (28.09.1932). Получил направление на практику на один из рудников каменного угля в Югославии. Подал заявление о приеме в советское гражданство, приняли благосклонно, но посоветовали подождать. Посол — Антонов-Овсеенко. О причинах узнал значительно позже, так же, как и о судьбе посла, репрессированного при Станине. На проезд к отцу и далее деньги имеются, поработал на наших лодырей (проекты, чертежи, репетиторство). Даже сшил себе костюм. В Белград по Дунаю, дальше знакомой железной дорогой до Мокрой Горы, где сейчас отец и дядя Роман. В Белграде пробыл два-три дня. Остановился у Оловянникова. Был в Земуне, пригороде столицы, расположенном на левом берегу р. Савы. Много причалов, еще больше пароходов, буксиров и барж. Сава главная магистраль страны и товарная пристань Белграда, река труженица. Здесь нет красивых многоэтажных пассажирских пароходов, как на международной реке Дунае.

Мокра Гора

Небольшой полустанок, где поезд стоит одну минуту на границе Старой Сербии с Австро-Венгрией (бывшей), на склоне горы. Вверху поселок Мокра Гора, внизу домик, где живут наши. Домик около небольшого ручья, типичный для этих мест — бревенчатый, крыша покрыта деревянными планками. В доме два помещения — жилая комната и кладовая. В комнате две скамьи вдоль стен, две деревянных кровати, стол и стул. Все деревянная топорная работа. Два небольших окна, фундамент каменный. Стоит дом на склоне горы, что позволило иметь внизу помещение для скота. По другую сторону небольшого ручья, поднимается громада ультрабазитового массива Златибор. Он покрыт сосновым лесом. Небольшой ручей, после таянья снегов или после ливней в горах превращается в бурный поток, несущий с корнем вырванные деревья. Около водопад высотой 6-7 метров. Отец мечтает в будущем устроить здесь турбину. Гостей почти не бывает. Летом приезжал Оловянников, приходят учитель и агроном. Пища вегетарианская – хлеб, помидоры, огурцы, вкусный сыр, молоко, мясо бывает редко. Деревни в нашем понимании нет. Есть разбросанные по склону горы такие же домики, каждый находится в приличном удалении от соседей, между ними поле, засеянное кукурузой или сливовый сад. Из сливы гонят сливовицу (водка) национальный напиток славян. Улиц нет, между домами тропинки. Был на сельском престольном празднике. На земле разложены вышитые полотенца, образуя подобие длинной скатерти, на ней разложены кушанья (кто что принес). На земле около импровизированной скатерти сидят мужчины, в т. ч. и дети, женщины стоят позади, угощают. Мужчины обсуждают новости и события, у каждого фляжка со сливовицей, она идет по кругу, сливовицей угощают и ребят (они будущие мужчины). Я уже знал, что женщины здесь юридически и фактически бесправны. В Мокрой Горе это мне разъяснил шестилетний мальчуган. Он гнал двух огромных буйволов. Спросил сколько у них в семье человек и скота. Хлопец начал перечислять все в следующем порядке (по мере значимости): «Отец, два брата, три буйвола, столько – то овец и коз и три женщины.» Вот так. Ходил с отцом в Вышеград, он в Боснии, в нескольких км. от Мокрой Горы. Шоссе идет рядом с железной дорогой, внизу в каньоне шумит река, берега крутые и часто отвесные, много туннелей. Всюду известняки, на них редкие сосны, мелкие кустарники. Очень красиво, но жителю равнин иногда страшновато. Внезапно отрылся вид на довольно широкую долину, внизу река Лим, за ней белеет город, позади горы, покрытые лесом. Пейзаж резко меняется, меняется и застройка городка. Здания каменные, улицы вымощены, магазины, все благоустроенно, здесь когда-то была территория Австро-Венгрии – другие законы, иные обычаи и даже религия, здесь мусульманская. Над городом возвышается минарет, мечети. Разрушенный во время войны мост через Лим уже восстановлен. В Вышеграде ближайшее почтовое отделение, куда мы ходили. В Мокрой горе есть три достопримечательности – Боровые леса Златибора, каньон речки и музей дорог трех поколений. (рис. 2-47,48).

Рисунок 2-47. Вышеград

 

Рисунок 2-48

Наш ручеек в двух-трех км от нашего жилья впадает в речку шириной с Суланду. В ней много форели, но все мои попытки поймать хотя бы одну успехом не увенчались. Сразу после впадения ручейка река уходит в каньон, с обеих сторон отвесные берега из карбонатных пород, продвигаться вниз можно только рекой. Особенностью берегов являются расширения каньона у самого уровня реки в обе стороны, берега, как бы нависают над рекой, это следствие химического растворения известняков. Вход в каньон живописен и красив. Наверху проходит шоссе и железная дорога. В Вышеграде ее не видно. Подъем на перевал через северную оконечность Златибора начинается вблизи нашего домика. Здесь сохранились дороги трех эпох: римской, турецкого владычества и современной. Римская дорога ведет прямо к перевалу по прямой, уклоны крутые, хорошо сохранились, вымощена крупными булыжниками. Как поднимались туда арбы, груженные военными припасами и снаряжением римских легионов, трудно представить, но они поднимались. Турецкая дорога построена несколько столетий тому назад. Уклоны ее меньше, появились небольшие серпантины, в основном грунтовая, сохранилась хуже римской, местами размыта. Наконец современная. Она сдана в эксплуатацию за год до моего приезда, это автомобильное шоссе с его многочисленными серпантинами, постоянным уклоном, асфальтированная. Она уже ремонтируется. Очевидно подрядчик изрядно нагрел государство, а при сдаче кое-кому всучил взятки. Златибор, крупнейший в Югославии массив ультраосновных пород значительные площади которого покрыты сосной. Дорог почти нет, их заменяют тропы. Сосна повсюду, и на более пологих склонах вершины хребта, и на почти неприступных крутых ее склонах. Смолокурения примитивное, только подсочка и сбор живицы. Продукт смола для смазки колес. Других продуктов лесохимии крестьяне не знают. Находятся в полной кабальной зависимости от местных перекупщиков и торговцев. Смолокуренной печью, которую построил отец больше заинтересовались скупщики. Они прижали смолокуров, артель распалась. Они боятся. Отец и дядя собираются на юг в Македонию.

Собираюсь в Равну реку

Каменноугольная шахта в восточной Сербии почти на границе с Болгарией. Дорога до Чуприи мне знакома, дальше несколько километров рудничной узкоколейкой. Поезд ходит по мере надобности, вывозит уголь, есть один вагон для пассажиров. Дорога проведена по берегу каньона, снова типичный карст. Вскоре открылась широкая котловина, виден горный поселок и копер шахты. В управлении посоветовали насчет квартиры обратиться к местному штейгеру русскому и назначили помощником забойщика. Русский бывший военнопленный солунского фронта, женился и остался здесь. Жена сербка и дети хорошо понимают по-русски. В поселке одна улица, с одной стороны казенные одноэтажные домики шахтеров, с другой благоустроенные коттеджи администрации и технического персонала. Большинство рабочих влахи, живут в своих деревнях. Кругом горы, на западе покрыты густыми высокими буковыми лесами. Пласт каменного угля мощности около 90 м. падет полого, добыча идет вручную, кайлом. С непривычки очень трудно целую смену лежать на боку. Работа в шахте кончилась внезапно и неожиданно для меня. В подъемном механизме шахтного ствола в ведущем колесе сломался зуб. Меня спешно перевели в маркшейдерское отделение, и я получил задание от инженера рассчитать зуб для его отливки и замены. Работа ответственная. Ошибка в расчете может закончится несчастьем при движении клети, в конечном итоге жизнью людей. Этого я не имел права делать. Обязанность инженера. Инженер словинец, очевидно из вечных студентов, приказ управляющего должен выполнять, но как не знает, все уже позабыл. От этой работы я отказался. Конфликт. На всякий случай посоветовался с механиком шахты. Он сказал, да ведь наш инженер круглый дурак, это известно всем. У нас имеется деревянная модель зубьев. Нужно ее использовать. Конфликт уладился неожиданно для меня, а что было дальше не — знаю.

Изыскания трассы для узкоколейки

В воскресенье, как обычно, пошел погулять в соседний лес, рабочие мне сообщили, что там идут какие-то изыскания. Действительно, под руководством старого опытного путейца, русского эмигранта, выбирали трассу для постройки узкоколейки. Английская фирма получила концессию на вывоз буковой древесины. Познакомился, попросил попробовать самому проложить немного трассы. Позволили, а вечером по окончании работы предложили мне его заменить. Совершенно самостоятельная интересная работа, очень обрадовался. Два дня он следил, как справляюсь с заданием. Договорились. Я рассчитался на руднике. Осталось еще решить важную проблему. Административный и технический персонал за пределы рудника выходить боялся. Грабят. Путеец это решил просто. Рассказал, что в свое время он работал в Индии, где также англичане боялись работать в джунглях южных склонов Гималаев. Ему посоветовали добрые люди, найми на работу самое воинственное племя местных грабителей и все будет в порядке. Я последовал совету набрал рабочими влахов. Они-то, и занимались грабежами. Составил партию в девять человек – начальник я (два серба- знали грамоту, остальные влахи- поголовно неграмотные). Работу закончили быстро, хороший воздух, буковый лес, к этому зарплата в два раза выше чем инженерская на государственном руднике. Когда получил расчёт, один из влахов спросил сколько я получил, в какое время пойду на станцию Чуприю. Так как поезда шли редко, приходилось часто ходить из поселка в Чуприю пешком. На дороге меня остановил вооруженный влах, спросил кто, а потом махнул рукой, иди! Очевидно один из моих ангелов-хранителей. Все свободные дни проводил вне рудника. Два раза был в соседнем влашском селе, по просьбе рабочего влаха. Попросил подать прошение, зная, что мне не откажут. Пошли. Староста (председник) общины, просмотреть его и сказал, чтобы пришли в следующее воскресенье, все будет улажено. Так и сделали, но на месте председника сидел другой человек, тоже серб. Дело улажено. На обратном пути спросил, где же прежний. Убили, был нехороший человек. Очевидно не по чину брал взятки и обирал население. Всякое насилие, несправедливость по отношению к влашскому населению со стороны властей прощалось. Убийство влаха жандармом даже не разбиралось. Влахи сопротивлялись как могли, грабили, убивали жандармов, поэтому и инженеры, и администрация шахты не выезжала за пределы поселка, а с Чуприем сообщались только поездом. Вообще они по отношению к влахам вели себя очень высокомерно.

В поисках клада.

Карст, много пещер, много было и знаменитых разбойников. Прятались в пещерах, там же и хранили их атаманы награбленное. Мне рассказали, что по близости есть огромная пещера, там, по преданию, разбойники, имя Рек, спрятали клад. Я обрадовался, представился случай побывать в карстовой пещере, в существование там клада не верил, уже вырос из томсоеровского возраста. Рано утром, в воскресенье сформировалась небольшая экспедиция – два русских (я и штейгер, мой хозяин), два серба и два влаха. Захватили веревки, зарядили карбидки. Вход в пещеру огромный, почти наверху горы, внизу в глубоком ущелье шумит поток, метров сто — стотридцать ниже. У входа оставили одного, остальные двинулись дальше. Первое время шел высокий и широкий коридор, внезапно провал, измерили дно, около шести метров, все, кроме двух, спустились на веревке, четыре пошли дальше узкой галереей, стали спускаться, сыро, много глины, опять провал, на этот раз глубже, спустили карбидку, остановились на глубине 13 м. Вниз стал спускаться я, трое держали веревку. Веревка сухая спуск на руках легкий. Встал на мощный пень сталагмита. Огромный зал, верх карбидка не освещает, пол круто спускается вниз, прошел немного вверх и вдруг наткнулся на стальной канат, оказалось кто-то до нас уже побывал. Стал спускаться вниз, прошел метров двадцать и решил возвращаться. Нужно искать другой выход из пещеры и уже всем вместе продолжать исследование. Весь умазался в глине. Дал знак, что буду подниматься, попытка оказалась неудачной, все скользит, поднимаюсь с трудом, вернулся и попросил навязать узлы. Скоро опустили веревку, хотя и скользкая, но уже с узлами, подниматься стало легче, можно было отдыхать. Последние три метра выдохся, попросил вытянуть. Увидал, что товарищи стоят на тонком потолке огромного зала. Наконец, вытянули, все вздохнули. Рассказал о наличие внизу стального каната. Разочарование. Очевидно, клад похитили другие. Понял, что без подготовки и знания пещеры исследовать дело рискованное. Вспомнил поговорку: «Не суйся в воду, не зная броду». Вскоре все были наверху. Там жарко и сухо. Позавтракали. Нам казалось, что под землей мы были часа три, оказалось около десяти. Снова Белград, опять у Овчинникова. Первым пароходом до Братиславы, а там и Прага. Встретила как всегда серым небом, пасмурной погодой, запахом сероводорода, от всего этого на юге я уже отвык. Экзамен сдал благополучно, получил диплом инженера. Но куда дальше?

Часть 5.  Великая депрессия в Чехословакии.

а. город Прага

Устроиться на работу в 1932 г. невозможно. Экономика разваливается. В Чехословакии, весьма индустриальной стране, с численностью населения несколько более 10 млн., около миллиона безработных. В основном рабочих. Многие предприятия закрыты, еще больше обанкротились.

Светлана Сергеевна Карцевская (Малахова) 1930 г.

Рисунок 2-49

Работа С.С. Малаховой.

Рисунок 2-50. Работа С.С. Малаховой

Вместе со Светланой Сергеевной мы поселились в Русском доме в Старых Страшницах. В квартире живет теперь семь человек. Лев женился на Лиде Комаровой и переселился туда. Вскоре нашли поблизости комнату на первом этаже, довольно темная. Обстановка: кровать, стол, стулья и небольшой верстачок. На нем работала Светлана. В 1930 г. она окончила гимназию, затем среднюю промысловую школу на Жишкове по классу «Резьба по дереву». Своей специальностью владела в совершенстве, плюс природное дарование. Иногда кое-что зарабатывала. Оба безработные.

Экономический кабинет Прокоповича.

Я часто бывал в этом кабинете, читал советские газеты. Однажды Прокопович предложил мне заняться изучением состояния в СССР геологоразведочного дела и выяснить какие там имеются успехи, если они имеются вообще. Успехи на этом поприще были бесспорные, убедительные доказательства, предложил их публиковать в сборнике кабинета. Было написано и опубликовано несколько статей о достижениях геолого — разведочных работ и развитии сырьевой базы в стране. Публиковалось без поправок. Хотя многочисленные сотрудники кабинета сплошь консерваторы, типичные кадетствующие эмигранты, они должны были согласиться, что это именно так. Гонорар был небольшой. Знакомство с литературой, посвященной плановому руководству экономикой необъятной страны и грандиозные задачи, которые решались тогда на моей Родине, заставили полностью убедиться в том, что только плановое хозяйство при социалистическом строе может решить экономические задачи на пользу населения. Это еще раз меня и Светлану убеждало в правильности взятого курса коммунистической партии в СССР. Упомяну о двух событиях в нашей жизни того периода: библиотеке П. Лаврова и об одном собеседовании с проф. П.Н. Савицким, а также об легиобанке и его возникновении.

О судьбе библиотеки П.Н. Савицкого.

В 1935 г. события развивались стремительно. Ситуация становилась сложнее и сложнее. Ожидали неприятного результата закулисных переговоров держав Антанты в гитлеровской Германии. Чешские социал-демократы стали прятать свои архивы. Такая же судьба ожидала и библиотеку П.П. Лаврова. Однажды Аркадий Владимирович Стоилов пригласил меня помочь ему разобрать одну библиотеку, выделить и составить список наиболее ценных и редких книг. Их нужно было сохранить. Кто их будет прятать я не знал, но полагал что соцдемы. Работа интересная. Среди многих редких книг, в т.ч. и с посвящениями авторов, мне встретился «Капитал» Карла Маркса, русское издание 1872 г с собственноручным посвящением автора и притом написанном по-русски. Вскоре мы уехали в Югославию, сохранились ли библиотеки, не знаю.

О истинном лице соцдемов вождей.

П.Н. Савицкий, профессор географии, вернулся с международного конгресса в Брюсселе. Я к нему зашел и вот, что он мне рассказал. После окончания заседаний король Бельгии, патрон конгресса устроил банкет. П.Н. Савицкого посадили между одним из вождей 2- го или 2 -го 1/2 интернационала социал-демократа Спаком и крупным бельгийским капиталистом. Зашел разговор о международном положении, состоянии мировой экономики и их отношению к происходящем в Советском Союзе. Мнение вождя соцдема и капитала было идентично. Оба признавали возможность выхода из кризиса, только при помощи капиталистических методов, причем совершенно одинаковое и весьма враждебное к социальным реформам в СССР. Недаром же соцдемов считают соцпредателями, хотя они на все стороны в своей прессе выставляют себя защитниками трудового народа. Наверху в келейной обстановке беседуя с представителями капитала ведут себя откровенно и по-иному.

Автор: Малахов Александр Александрович | слов 22782


Добавить комментарий