Поездка в Костомукшу (2017)

 

В поезде дальнего следования

Мало чем могу заниматься в поезде, только писать. Была идея взять с собой книгу или журнал, но решил, что компьютера будет достаточно. Мешает солнце, я мало что вижу, а до заката не близко, да и еду на север, где белые ночи с каждым километром становятся все белее. – Вот так, – не всегда солнце радует, даже на крайнем севере, к чему относят Костомукшу.

Проехали Приозерск. Я был здесь лет 35 назад, перегоняя автомобиль «Победа». Запомнилось огромное озеро, на берегу которого мы расположились тогда на ночлег. Сейчас увидел, что озеро наяву меньше, чем в моей памяти.

Место в поезде оказалось не очень удачным. Три других возле меня занимает семья из трех человек с собачкой. Загорелые, они ездили на Кипр через Петербург. Не летают самолеты из этого северного захолустья. Хотя заграница рядом, можно дойти пешком. Дочь пассажиров, девушка лет 20, читает с планшета какие-то вопросы, а родители на них отвечают. Разговор весьма оживленный, он мне мешает.

Только что прозвенел телефон, пришла СМС. Посмотрел, – это Мегафон желает мне приятного путешествия и сообщает, что я выхожу за пределы своего домашнего региона, т.е. далее начинается роуминг.

Проезжаю по бывшей территории Финляндии. Во всяком случае, названия станций звучат по-фински. Вот остановка Элисенваара. Поезд стоит здесь 25 минут. Народ высыпал на перрон, я вышел тоже. – Обычная деревянная русская деревня. Как и Хухоямяки, которые только что проехали. За окном озера и лес. Где «остроконечные вершины»? Возможно, их не видно за деревьями, которые растут совсем близко к дороге. Лес густой, в нем перемежаются сосновые участки и лиственные, с осиной и березами. Там, где хвойные, лиственных деревьев мало, и наоборот. Деревья делят территорию между собой, а может, так тут проявляется  «Право первого»? Во всяком случае, массивы явно изгоняют чужаков, и представляю, как на границах идет ожесточенная война, невидимая человечьим глазом.

Интересное наблюдение. На даче я строю террасу, для чего приходится срезать ветви растущих рядом деревьев. Я их не трогаю, пока они мне явно не мешают. Расширяться начал в прошлом году. А в этом вижу, что ветви, которые я собирался срезать, засохли сами. Как будто дерево почувствовало, что будет дальше, и само убрало лишнее, переключив ресурсы на более перспективное.

В поезде ничего не происходит. Народ поедает взятые с собой запасы. Я на остановке купил ватрушку, мне не голодно и не завидно. В вагоне тепло, даже более необходимого. На часах 20:10, осталось 13.5 часов.

Через 4.5 часа, в районе Сортавала (это сразу за Куокканиэми) пейзаж становится похожим на то, что я видел на фотографиях своего сына, которые он делал в Финляндии. Появились скалы. Точнее, каменные горы, заросшие лесом, обнаженные склоны которых выдают их каменную основу. Я как-то читал исследование о том, что национальные особенности определяет место, где проживает народ. Соответственно, границы государств естественно-природные, – местность должна быть созвучна проживающим на ней народам. Здесь я вижу, что финны и их братья карелы тяготеют к холмистой местности, образованной скалами. Даже бывшая советско-финская граница, которая была передвинута перед самой войной, четко разделяет болотистую низину и холмистую местность.

Финны живут на скалах, грузины – в горах, а русские должны бы занимать Великую русскую равнину (это в европейской части) и плоскую Сибирь, начиная с Западно-сибирской низменности. Средняя Азия, Кавказ, другие местности, – не наши. Собственно, мы их и потеряли, ушли. Только вот, нет причин уходить с Украины…

На некоторых (больших) станциях, в том числе на Сортовала, к проводникам подходят люди в военной форма и записывают, – сколько пассажиров вышло, сколько вошло. Пытаюсь понять, как и для чего это можно использовать. – Не понимаю.

Зачем я еду в этот край? – Не знаю. Я хотел поехать, я обещал Сергею. Естественно, есть планы по вовлечению Костомукшан в Мемоклуб. Интересно будет посмотреть на город. Он очень новый, тем и интересен. Приятно будет пройти по лесу, полезно, если соберу ягод или грибов. С удовольствием пообщаюсь с Сергеем. А что, собственно, еще можно ожидать от поездки? Вероятно, я утратил страсть к путешествиям, когда они перестали волновать. Видимо, уже не жду нового. «Если в человеке нет того, что влечет, волнует и тревожит, ему бесполезно говорить об этом». Мне бесполезно по той причине, что когда-то сильно волновало то, к чему я сейчас совершенно равнодушен.

07:00, 17 часов пути, станция Муезерка. Пейзаж за окном изменился. Деревья остались те же, но ниже и тоньше, это почти мелколесье, а порой и мелколесье без оговорок. Внизу светлый мох. Озер не видно, леса сменяют болота. Примерно в километре от станции отгорожен бетонным забором участок земли, гектара на два. Внутри здание четырехэтажное без окон. Все давно заброшено, внутри ограждения выросли деревья, – лес заполняет пустоты. Видимо, было тут что-то советское, для нынешней жизни ненужное. Вдоль дороги тянется высоковольтка на деревянных опорах, – покосившихся, черных. Местами опоры заменены новыми, – тоже деревянными, но светлыми, ровными.

07:45. Ледмозеро, большой населенный пункт, тянется вот уже несколько километров. Дома преобладают старые, черные, двухэтажные коробки. Такого типа я видел в нашей Володарке, в одном из них жила когда-то наша знакомая. Вдалеке пятиэтажки, есть асфальтовая дорога, чего я уже давно не видел. – Признаки цивилизации. Счет километров обнуляется, начинается снова с нуля.

На станции вышли две группы молодых людей, человек по 8 в каждой. Судя по снаряжению, – туристы. За ними приехали два микроавтобуса. Солнца здесь как будто никогда и не было, пасмурно, хмуро.

За полчаса до прибытия ко мне подошел человек в черной форме:
– Пограничный контроль, предъявите документы.
Паспорт у меня всегда рядом, отдаю.
– С какой целью едете в Костомукшу?
– В гости, к товарищу.
– Адрес?
– Не знаю, он меня встретит.
– На какой срок прибываете:
– 4 дня.
– Чем будете заниматься в Костомукше?
– Не знаю, по плану моего товарища. Поговорим, может быть в лес сходим.
– В лес далеко не заезжайте, здесь граница, при нарушении будут неприятности.

Надо было назвать фамилию своего товарища, его должны бы здесь знать.
Странно, что пограничник подошел только ко мне, моих соседей не расспрашивал. Правда, при покупке билета фиксируются все данные, включая место проживания. Они – из Костомукши. Да и вообще, они семья, а я подозрительный одинокий пассажир, ни с кем не ведущий разговоры. Вероятно, информацией снабжает пограничников проводница. Службы работают, убеждаюсь в этом за время пути уже второй раз.

До Костомукши 10 минут. Выглянуло солнце, преобразив хмурый лесной пейзаж. К Костомукше ведет узкое, но хорошее (на вид) шоссе. Здесь тоже цивилизация.
За три минуты до указанного времени еще не было никаких признаков города, – дорог, заборов, зданий, везде все тот же лес. Но вот, появились вышка, склад, поезд замедляет ход. Я в Костомукше!

День первый

Сергей встретил меня возле поезда. На пространстве возле станции стояли десятки автомобилей, это горожане приехали встречать пассажиров. Мы подошли к его машине. Сережа сказал, что она новая, выплата кредита еще не закончилась.

Город располагается в стороне от станции. Но мы поехали не в город, а сразу к нему домой, это в девяти километрах отсюда, в сторону финской границы. По дороге  рассказывает: от меня до Финляндии 20 км. И если ехать оттуда, мой дом будет первый, который есть на пути в Россию. Вскоре появилась одинокая постройка. Я спрашиваю: «Это твой дом?» – «Нет, это гараж, мастерская, дом дальше». Действительно, внизу виднелось озеро, а на берегу стояли несколько построек, рядом две машины. Я спросил: У тебя не садоводство?» – «Нет, нечто вроде хутора, 1 гектар земли. Все, что ты видишь, это мое». – «И машины?» – «Да, одна тебе знакома, я на ней приезжал в Ленинград, а на УАЗике перевожу материалы». УАЗик мне напомнил машину с красным крестом у двух волков из мультика «Маша и медведь». Два дома, еще несколько построек. Есть выход на озеро, вокруг лес и дорога, ведущая к шоссе на Финляндию.

«Здесь все, – говорит Сергей, – я сделал сам. Мне не верят, но это так. 25 лет назад здесь был лес. Когда Ельцин предложил взять в собственность гектар, многие не понимали, думали, – зачем? – А я взял. Потом пришлось приложить много сил, чтобы оформить по всем правилам эту собственность, и начал работы. Дорогу проложил, линию ЛЭП. В то время у меня была неплохая зарплата, я накопил ее за несколько лет и всю вложил в это дело. Мог купить хорошую квартиру, но я загорелся этим проектом».

Сейчас я могу наблюдать результат. – Прекрасное место, поражают масштабы строения: зал, три комнаты, два туалета, сауна, много подсобных помещений. Везде чистота, красота. Соседей нет, можно сказать, что и все озеро принадлежит Сергею. Здесь стараются строить не дачу, а коттедж на озере, – озер много, на всех хватает. И народ не бедный. Источник дохода, – горный комбинат, там зарплаты хорошие. Нина, жена, работает, у нее тоже машина. Без машины здесь, как на западе, нельзя, городской транспорт не довезет от дома до Костомукши.

Когда я ехал сюда, думал о том, что Сергею не позавидуешь. – Живет круглый год на даче. Ну ладно, летом. А зимой, когда вокруг снег, мороз, за городом одиноко и неуютно. Но я представлял домик на стандартных шести сотках. Оказалось, что все не так, и живут здесь на западный манер, одинокими домами.

Зимой, действительно, снега бывает много. Сергей расчищает дорогу до трассы с помощью своего УАЗика, это несколько километров. Когда он рассказывал (а потом и показал кино), я вспомнил фильм «Сияние», где семья живет в одиноком доме и бывает отрезана от остального мира снежными завалами. Глава семейства, в конце концов, тихо сходит с ума. Но это не про Сергея, хотя некоторые его занятия, по моим понятиям, лишены большого смысла.

Сергей педант. Я это знал, но мог еще раз в этом убедиться. Мы не успели поговорить, как приезжает машина. Из нее выходит человек по имени Леша, тепло здоровается с Сергеем. У меня, говорит, сегодня есть время для работы.
Леша – деревянных дел мастер. Оказывается, они давно договорились о том, чтобы зашить потолок террасы одного из дачных сооружений. Но сейчас сезон, у Леши много заказав, и вот, наконец, освободился. Переносить на другое время оказию было бы неправильно, и работа началась. Я помог на начальном этапе, потом ушел, но вскоре вернулся, моя помощь была востребована.

Я не делаю такие работы, нет даже мысли сделать потолок на террасе. Даже на веранде его не было лет двадцать, и только несколько лет назад, он все же появился. А здесь все делается основательно, сразу, и по всем правилам деревянного зодчества. Мы прибивали четырехметровые доски с шагом в сантиметр между ними. Доски струганные, крашенные. Все размеры выдерживались с точность до миллиметра. Функциональности в этом нет, работа делается из эстетических соображений
Масштабы впечатляют. Три основных сооружения, каждое площадью метров 150. Расстояние между ними метров 50-70.

Еще до начала работы Сергей предупредил, что время его ограничено, есть важное дело. Мы прибили последние доски, пообедали. Леша уехал, а мы собираемся в Костомукшу. Я поинтересовался – зачем?

Сергей кратко рассказал о своем проекте – надо удлинить взлетную полосу аэропорта, это стоит 1.5 миллиарда рублей, их кто-то должен предоставить. Я спросил, работает ли он где-нибудь? – Нет, уже 8 лет, как не работает. Но живет тут с начала 80-ых, когда только начиналось строительство города. Иногда приходят в голову идеи, которые пытается осуществить. Так, несколько лет назад он захотел установить в Костомукше памятник Косыгину и Кекконену. Попалась как-то ему статья о совместном двухдневном походе лидеров через горный перевал, где, возможно, и было принято решение о разработке месторождения и строительстве города. Поднял Сергей общественность, договорился с властями, памятник установили, теперь эта стало одной из местных достопримечательностей.
История с памятник интересная, Сергей пока ее только обозначил. Активным действиям предшествовал год неафишируемой рутинной работы. Он нашел внука Косыгина, внука Кекконена, связался с ними, заручился поддержкой. Связался с финскими властями, они с воодушевлением приняли идею. Провел конкурс, где были выставлены два варианта. Победил тот, который Сергею понравился. Я видел второй вариант, – он не в духе «соцреализма». Потом обсуждалось место, среди городов назывались: Москва, Петербург, Петрозаводск, Костомукша.

- Ну конечно, это должна быть Костомукша!
- На какие деньги?
- Из бюджета города.
- Денег нет.
- Их никогда не бывает, надо искать возможность.

В конце концов, деньги нашли, и в 2013-ом году, к 35-летию основания города и комбината памятник был установлен. На открытии присутствовали руководители соседней области Финляндии, депутат Госдумы, местные власти, скульптор по фамилии Ковальчук. Сергей присутствовал как частное лицо, он не был главной фигурой этого праздника.

Итак, мы едем в Администрацию. Я поднялся с ним в здание, он встретил всех, кого надо, и предложил мне погулять по городу 1.5 часа, а потом мы встретимся и куда-то направимся, в зависимости от результата встречи. Договорились встретиться в 17:30 возле памятника.

Я отправился на прогулку. Сначала нашел тот памятник, чтобы было понятно, куда надо вернуться. Костомукша – приятный город. Дома-пятиэтажки наших серий и, как мне кажется, финских. Город расположен в лесу. Место экономить здесь не было необходимости, и дома строили, не разрушая лес. Так и стоят они среди высоких сосен. А если учесть, что местность холмистая, каждый уголок выглядит по-своему. Есть и нетронутые участки леса внутри города, т.е. получается большой лесопарк, в котором стоят жилые дома. Дизайнеры работают и с мелкими торговыми объектами. Я часок походил, был на торговой улице Лазарева, где рынок, киоски, меленькие магазинчики. Посмотрел цены, – все примерно на 20-30 процентов дороже нашего, хотя и у нас есть места с такими ценами. Видел знакомые названия «Пятерочка», «Магнит». В конце концов, устал от прогулки по холмам и вернулся к памятнику.

В назначенное время появился Сергей:
– Поехали!
– Куда?
– В аэропорт.

Ехать в пределах получаса. По дороге Сергей рассказал мне суть своего проекта. Аэропорт в Костомукше уже несколько лет не работает, люди, отправляясь в дальние края, добираются до Петрозаводска или Петербурга на поезде. Это не близко, многие вообще перестали куда-либо ездить. Пассажиропоток аэропорта Петрозаводск заметно снизился, когда костомукшане перестали летать. Вся эта проблема возникла из-за «революции гидности» на Украине. Парк аэропорта состоял из самолетов «Ан» Харьковского авиазавода. В один прекрасный день хохлы отказались обслуживать свои самолеты в России, а по регламенту, без регулярного обслуживания они не могут летать, там все строго. Российских самолетов такого класса не оказалось, импортные слишком дорогие, билеты станут неподъемные, – нерентабельно.

А в это время КБ Ильюшина запускает производство новых ИЛов, которые способны заменить выбывшие АНы. Беда в том, что ИЛ немного мощнее и требует взлетно-посадочную полосу в 1.5 километра и это значит, что полосу в Костомукше надо удлинить. Сергей рассказал, что «случайно нашел» главного конструктора ИЛов, поговорил с ним. Звонил потом еще не один раз, уточняя детали. КБ заинтересовано в заказчиках, Костомукше нужен аэропорт, осталось найти 1.5 миллиарда рублей. Этим и занимается сейчас Сергей Васильевич. Мы посетили этот неработающий аэропорт…

Когда вернулись, возле дома стояла еще одна машина, это приехала Нина. Я ее плохо запомнил, а она меня встретила радостно, сказала, что за 15 лет я совсем не изменился. Женщина немолодая, очень приятная. Вскоре начался ужин с отмечанием моего появления. Нина приготовила по такому случаю манты, – она, как и Сергей, тоже из Узбекистана. Я предупредил, что не знаток кулинарных блюд и, соответственно, не смогу их как следует нахваливать. Действительно, манты как манты, – большие пельмени, по нашему (я не пробовал манты лет сорок пять, со времени посещения Ташкента).

Поговорили. Большая тема была о том, как начиналось все это строительство. Нина предложила посмотреть фильм, который она смонтировала к юбилею мужа. Фильм мне понравился, я попросил копию. Как-то так получилось, что я больше говорил с Ниной, чем с Сергеем. Сергей все куда-то выходил, исполняя какие-то хозяйственные мелочи.

Нина приехала Узбекистана лет 15-20 назад. Я спросил, вспоминает ли она свою «малую родину»? Все мы родом из СССР, но кто-то еще из Ленинграда, кто-то из Ташкента. – «Да, – говорит, – мне часто снится Чирчик». Спросил Сергея, – почему он вначале 80-ых уехал оттуда, ведь еще ничто не предвещало тот поворот, что случился после. – «Не знаю, говорит, у меня не было проблем, но какая-то сила погнала оттуда. У Нины в Узбекистане остался отец, не захотел уезжать». Мы посидели часа два-три, выпили немного коньяка. Нина рано ушла, спать, ей в семь надо ехать на работу.

Мне было бы интересно встретиться и с первой женой Сергея, Татьяной. В 1970-ом, когда я вернулся из армии, с подачи Сергея, обменялись с ней тремя-четырьмя письмами. Лет через семь они приезжали в Ленинград, остановились на свободной тогда квартире тещи. Хотел бы встретиться, но неудобно поднимать эту тему, и опасаюсь случайно обидеть хорошую женщину Нину.

Сейчас Сергей занимается вторым, «гостевым» домом, что-то улучшает в нем. Я спросил, каковы мотивы его действий, ведь все уже есть, и все отлично, большего не надо. Он ответил, что такие вопросы он перед собой не ставит, делает то, что считает необходимым делать, а зачем, – этот вопрос его не интересует.

Поговорили о Венгрии, о городе Сольнок, в котором мы служили. Сергей попробовал через Интернет посмотреть место, где была наша часть, это сейчас возможно. Нашел Тису, фотографии дороги на окраине города. Бетонный забор, за которым виднеется двухэтажное здание, заброшенное, с выбитыми окнами. Он убежден, что это наша казарма. Возможно, похоже, но уверенности нет. Забор действительно старый бетонный, нашли там двое ворот, ведущих в часть. Но я не увидел трубу кочегарки, это был бы для меня надежный ориентир. Фотографии 2010-го года. Не увидели мы и костел, с которого начиналась дорога в нашу часть, это тоже хороший маркер, уж он-то должен бы стоять на своем месте.

К полуночи стал морить сон, я отправился на покой. Вскоре и Сергей завершил свой день. Мне выделили отдельную комнату с тахтой, мебелью и пианино. Я потом спросил: «Кто играет?» – «Все понемногу, хотя играть никто не умеет, никто никогда этому не учился».

День второй

Утром снова приехал Леша, мы завершили обивку потолка. Далее они с Сергеем делали стоки, я в этом не участвовал, занимался тем, что записывал предыдущие сюжеты. Я понимаю, что записывать надо сразу, ибо потом очень быстро не остается в памяти никаких следов.

Сергей показал погреб. «Большой, не промерзает, здесь хранится урожай, которого хватает до следующего года».– Рассказал, что на этом месте была ложбина, овраг, разлом в каменном основании, на котором покоится все, что тут есть. А рядом была горка песка, погреб не пришлось копать. После предварительных работ, закрыв необходимое основание, он просто засыпал его тем песком.

Вечером пили пиво, разговаривали, я показывал фотографии. Нина тоже показала кадры, снятые в Петербурге в 2003-м году, когда они приезжали к нам. У меня немного фотографий того периода, здесь посмотрел я на себя молодого, 54-х-летнего. К ужину на шашлычнице приготовили сардельки. У Сергея все отработано, есть все необходимое, любые работы выполняются быстро и без проблем.

В процессе разговора, я передал свою книгу. Конечно, Нина и Сергей в два голоса попросили ее надписать. Я заранее подготовил тест, но экспромтом добавил: «В дни посещения дома, с которого начинается Россия». Это соответствует действительности формально и символически, поскольку вижу в Сергее воплощение лучших качеств, присущих нашему народу. Или скажу по-другому, может более верно: «которые всем следовало бы усвоить». Среди них: трудолюбие, преодоление преград непреодолимых, упорство в достижении поставленной цели (а цели, естественно, большие и высокие) и жизнь в состоянии, что называется «не от мира сего». Сергей дважды повторил мне слова одного своего товарища, с которым он, видимо, согласен: «На 50 тысяч людей можно встретить лишь одного такого сумасшедшего». И, конечно, надо упомянуть беззаветную преданность России, которую он принимает всей душой, такую, какая она есть. Я же в своем реестре запишу еще одного сумасшедшего, у меня таковых много, да и сам я, как говорят, принадлежу такому племени.

Сергей заметил, что это будет уже пятая книга с надписью автора. Одна из таковых, – книга стихов с подписью Е. Евтушенко. Ему нравился этот поэт, отправляясь в поездки, часто брал с собой книгу «Стихи и поэма «Братская ГЭС», 1967-го года издания. Случилось так, что он был в Петрозаводске, когда туда приезжал Евтушенко, и попал на его творческий вечер.

Тут надо прояснить сюжет из биографии поэта. Когда-то, лет за тридцать до того дня, он уже выступал в этом городе. После выступления к нему подошла молоденькая почитательница его таланта. И ей удалось не только взять автограф, но и поговорить с поэтом. Пришла она и на следующий день, и снова получился разговор. В итоге, девушка из Петрозаводска по имени Мария стала его последней женой. И прожила с ним до конца его дней. Эта девушка была одноклассницей кого-то из знакомых Сергея. После выступления Сергей, как и многие, подошел с книгой, чтобы взять автограф. В тот момент, когда он подписывал книгу, рядом оказались жена поэта и ее одноклассник, у Сергея появилась возможность немного поговорить. Рассказал, что много ездил по стране и непременно брал с собой книгу, которую тот ему только что подписал, о своем эмоциональном отношении к его стихам.

Евтушенко взял еще раз книгу и добавил надпись: «Сереже от друга. Е. Евтушенко». Я подумал: «А есть ли основания для такой записи после столь краткого общения?» – И ответил на свой вопрос утвердительно.

Поэт в стихах обнажает душу, и если кто-то принимает написанное близко к сердцу, это доказывает единение душ, в чем, собственно, и состоит дружба. Сергей прочитал мне вслух два стихотворении, одно из которых – «Последняя попытка» посвящено той встрече и той женщине, а второе – «Мед» – о войне, оно трогает его до слез.

День третий, суббота, выходной

Нина на завтрак приготовила сырники. Утро получилось раннее, Нине надо встретить поезд, на котором приехали из Петербурга сын, его жена и внучки. Они ездили в Ташкент, где остался ее отец и другие родственники. В Петербурге остановились у второго Нининого сына, который там живет. Одна из внучек поступает в Институт им. Бонч-Бруевича, на заочный факультет. Жена петербургского сына – певица. Закончила Консерваторию, сейчас поёт в Мариинском театре. Вместе с труппой много ездит на гастроли по всему свету. Зовут Мария, фамилию, к сожалению, не запомнил.

У Сергея есть «пунктик», – постоянно смотрит Новости и терпеть не может Америку. В отличие от меня, он ее никогда не любил. Эмигрантов называет не иначе, как предателями, – никакого снисхождения, никаких компромиссов. Телевизор все время включен.

Мне удалось донести до Сергея тему моих занятий, а Нина говорит, что он тоже может писать. Однако, Сергей категорически не готов к публичным разговорам о себе, к выкладыванию в сети частных снимков. Я это понимаю, – он человек в городе значимый. Для Мемоклуба Сергей передал рукописи воспоминаний своего знакомого, которого уже нет. Сегодня занимался сканированием этих материалов.
На ужин Сергей приготовил плов по-узбекски. У него для этого есть специальная конструкция с чаном, – некоторый аналог того, что я видел в Узбекистане.

Вечером приехали сын, невестка и две внучки Нины, за столом рассказывали о поездке в Ташкент, в Чирчик. Все собравшиеся (кроме меня, конечно) оттуда.

Рассказывали и расспрашивали о конкретных местах, мне незнакомых. Я спросил, говорят ли там по-русски? – «Да, повсеместно, хотя русских лиц на улицах много меньше, чем в былые времена. Телевидение на узбекском, но транслируются и российские каналы. Здания советской постройки постепенно ветшают, их не поддерживают. Богатые узбеки строят дворцы, обносят их высоким непроницаемым забором». Сын Нины не был в Узбекистане 7 лет, невестка – 14. Как единодушно все отметили, у Сергея плов получается лучше, чем они пробовали в Ташкенте.

Погода была безветренная, теплая, пить чай вышли на террасу. Там стоит стол нестандартной конструкции и такого же типа стулья. Сергей рассказал об их происхождении. Его друг владел мебельным магазином. Однажды продал эти стулья, но пришлось их принять обратно. Видимо, в трюм попала морская вода, и через некоторое время стала проступать соль, на поверхности образовался светлый налет. Продавец взял стулья назад, вернул деньги и выставил как брак за треть цены.

Несмотря на прекрасный вид спокойного озера и окружающий его лес, долго на улице быть не получилось, налетели комары. За три дня почему-то это было впервые.

У сына за три недели сел аккумулятор и вытек тосол, машина (ВАЗ – «девятка») не завелась, они приехали на такси. Домой отвезла Нина. Внучка, поступающая в институт, купила в Петербурге книги о риторике, публичных выступлений. Это был научный журнал «Кот Шредингера» и книга «TED Talks». Я полистал издания. Журнал перечисляет темы интересные, глубокие, но очень кратко и суперпопулярно. Вероятно, он и рассчитан только на то, чтобы обозначить тему, в чем тоже есть смысл. А книга показалась интересной. Случайно наткнулся на пассаж чисто американский, с которым не согласился, и прочитал его вслух. Сергей реагировал эмоционально, для него Америка – как красная тряпка для быка.

Девочка хочет поступить на факультет, связанный с программированием. Но получила по математике 35 баллов, по программированию – 60, а по русскому – 96. – «Явный гуманитарий», – сделал вывод Сергей, не нужно ей программирование, просто поддалась всеобщему увлечению.

Среди знакомых Сергея есть геофизики. Они по всей России размещают датчики, которые позволяют получать информацию, чтобы предупреждать землетрясения. Везде ищут место, где можно поставить датчик. К месту много специальных требований. Датчик должен покоиться на твердом основании, иначе глина, земля, песок будут демпфировать колебания, что снизит чувствительность. Рядом необходимо установить прибор и запитать его электричеством. И, самое главное, должно быть как можно меньше искусственного содрогания почвы. Мешают машины, школьники, – много, что мешает. Сергей при испытаниях просто развел руки в стороны, датчик среагировал на движение воздуха. В итоге, у него получилось самое удачное место для установки. Геофизики сняли три метра верхнего слоя земли, докопались до скалы, которая лежит в основании, забетонировали, поставили датчик и вывели провода для передачи сигнала в дом.

Сергей показал фильм, где своим УАЗиком расчищает зимой от снега дорогу к трассе.

У него все свое, автономное, ни на какие службы рассчитывать не приходится. И все время ему приходится что-то делать, «крутиться», чтобы существовать, – никто, кроме него самого, никакую проблему не решит. Он и решает, он может все. В его доме десятки систем жизнеобеспечения, современных, сложных, которые должны работать «как часы».

Мне пришла в голову аналогия с фильмом Никиты Михалкова «Урга – территория любви». Там в далекой степи одиноко живет семья. Эти люди живут своей жизнью, ни с кем ни связаны, ни от кого не зависят и до ближайшего населенного пункта не близко. Глава семьи с утра до позднего вечера должен что-то делать, чтобы существовать. У Сергея получается не просто существование, но жизнь на высоком современном уровне, с размахом и богато. Кстати, в домах теплые полы. Этим холодным летом он их не выключал, в комнатах тепло.

День четвертый, последний

Я рассказал немного Сергею о своих занятиях. В частности, о научных, которые мне доставляют большое удовольствие. Сергей подхватил тему, и говорил о том, что испытывал, когда получалось задуманное, например, при открытии памятника. У него есть еще одно достижение – бизнес-центр, который удалось построить в Костомукше. Он, как и в случае с памятником, занимался организацией и политикой, которая привела к результату. Половину уплатили финны.

Костомукша страдает от нынешних санкций, от плохих отношений с Западом. Когда-то этот город был тем, что Петр I называл «окно в Европу». Через границу шел поток грузов и людей. Сейчас там тихо и свободно, зимой даже не всегда расчищают дорогу от снега.

Сегодня были запланированы земляные работы, окультуривание участка с вновь посаженными кустами смородины. Они еще только пробивались из земли и тонули в окружении сорняков. Мы втроем сначала вырывали эти сорняки (кроме меня и Сергея была внучка Нины). Потом Сергей привез культиватор, которым рыхлил почву вокруг культурных растений. Я ходил за культиватором, убирал камни, которых было много. Камни большие и маленькие, иные приходилось перекатывать вдвоем. Часа два занимались. Сергей, нагружаясь сильно, устал.

Работы с культиватором закончил, к этому времени приехал сын Нины Дима, мы оставили ему дальнейшую работу с камнями. Когда через час-полтора пришли, камней уже не было и четко различались огород и дорога.

Сергей весьма резко говорил с внучкой, ей достались все претензии, которые есть у него к нынешней молодежи и к определенному типу людей, которые не желают «напрягаться». – Всем нравится удобное и красивое, но мало кто понимает, каких ему стоило сил, чтобы все получилось так. И эти люди готовы пользоваться плодами его труда, не желая вносить хотя бы какой-то личный вклад. Сергею нравится участие Димы, сына Нины, а вот на внучку он долго ворчал. Я пытался сместить его слова в область несерьезного. Называл его диктатором, насаждающим тоталитаризм на отдельно взятой территории России. Напомнил, что идет 17-ый год, революционный, и надо как-то помягче обращаться со своими работниками, чтобы не вызвать революцию. Сергей не очень реагировал на такие слова. А по существу, мне бы быть с ним солидарным, ибо мой внук Дима того же возраста и того же типа, что нередко тоже вызывает желание вести с ним такие речи в подобной тональности.

Потом, когда мы все вместе обедали, разговор как-то опять коснулся этой темы. Я начал говорить о том, что Сергей работает не на себя в принципе, изначально, он это должен понять и не обижаться, когда видит, что именно так оно и происходит. Ужин закончился, Сергей встал, чтобы уйти, но я (при поддержке Нины) буквально заставил его выслушать мои аргументы до конца. Они были таковы. Каждый старается делать то, что ему нравится. Сергею нравятся свое дело, он получает удовольствие, когда видит результаты, но на этом его «целеполагание» завершается, самому ему не очень нужен тот комфорт, который получается в итоге. По той причине, что по окончании он не готов спокойно наслаждаться результатом, но находит новое дело, опять живет в тяжелых условиях, выполняет другие работы. И я не могу назвать любителем комфорта того, кто, получив его в трудной борьбе, отодвигает плоды победы на задний план. Сергей заведомо, изначально, все делает для других, – для того, кто любит и ценит комфорт. Одно другое исключает – либо отдых и комфорт, либо работа, совместить во времени это нельзя.

После перерыва отправились пересаживать побеги вишни. Разговор был о том, что мне надо посадить дерево в честь пребывания в Костомукше. К нему можно приставить табличку с моим именем и дату посадки. Когда я буду снова приезжать в Костомукшу, буду видеть, как это дерево с каждым разом подрастает все выше и выше. Отправились втроем, – я, Сергей и Дима. Я рассказал, как вижу этот процесс, который мог наблюдать по телевизору. Высокого гостя подвозят на машине к месту посадки. Все уже готово, – яма, земля, дерево. Гостю дают лопату, он символически бросает немного земли в ямку, в которую работники опускают дерево. Потом эти мужики уже завершают процесс. Серега говорит: «Хорошо, мы будем такими мужиками».

Время приближалось к семи вечера, когда надо было выезжать. Нина напекла блинов. Несмотря на мои протесты, сделала бутерброды и дала с собой литр молока. Мы поговорили немного с Ниной. Она химик, закончила институт в Томске. Работала и работает по специальности. Предполагает, что когда ее сократят по возрасту, а такое когда-нибудь случится, она займется репетиторством по химии. В начале своей деятельности, по распределению и вопреки желанию, два года преподавала в школе. Мы поговорили про сыновей и внуков. Я назвал критический этап, – третий курс института. Я сам едва не вылетел с третьего курса, моему сыну пришлось оформить академический. Она согласилась с этим мистическим знаковым периодом, который приходится на разный возраст, – у нее самой было все то же самое, едва не вылетела. Но, как и в моих примерах, потом взялась за голову и блестяще, на пятерки, закончила обучение.

К сожалению, я не взял адрес ее электронной почты, а хотел бы иногда поговорить и с ней лично. Оставил свои координаты на визитках, которые всем раздал, но сам ничего не записал. В разговоре с Ниной, как-то косвенно речь зашла о моей сестренке, которая недавно умерла. И почему-то у меня навернулись слезы, даже не дали говорить. Я извинился, отошел в сторону, и когда улеглась эта неожиданная эмоциональность, продолжил разговор.

Поезд отправляется в 19:45, станция в десяти километрах. После 19-ти я распрощался со всеми, и мы с Сергеем отправились в путь. Возле станции опять было припарковано много автомобилей. «Когда отправится поезд, – сказал Сергей, здесь не останется никого и ничего». – Такое это место, с периодической активностью.

К моему вагону номер пять мы подошли минут за 10-15 до отправления, погрузили вещи и немного постояли возле вагона. Я поблагодарил Сергея за теплый прием, спросил, узнает ли он во мне того человека, который все это время присутствовал в его памяти? Он ответил утвердительно, но едва ли кто может сказать, как оно есть на самом деле. Несомненно, что во времена нашей службы был на мне налет идеализма, который не мог не слететь. Тогда было все впереди, и можно предположить, что некоторые качества должны бы развиться в нечто большое, высокое. Когда-то мы много говорили о жизни после демобилизации, строили планы, пытались угадать, как будем жить. И вот, жизнь прошла, пора подводить итоги. Мне нравится то состояние, к которому я пришел, но мне трудно предъявить что-то осязаемое, из которого другие могли бы сделать тот же вывод. У Сергея это не так, ему есть что показать. Я его тоже узнаю, но мне кажется, что в те армейские времена в нем было больше идеализма, который теперь принимает формы фантастических проектов, которые, даже вопреки ожиданиям автора, находят воплощение. В таких условиях, идеальное уже не отличается от материи. Надо сказать, что все это вполне в духе современного состояния социума, в котором виртуальная реальность все более отчетливо обретает реальные черты, а реальность, наоборот, смещается в сферу инобытия…

Возвращение

Вагон номер пять, все то же место номер восемь. Попутчики в купе – молодая женщина с девочкой и угрюмый мужик моего возраста. Мужик сразу отправился на покой, а мама долго занималась с девочкой. Услышал, что девочке три года. Спросил: «Сколько месяцев после трех?» – «Нисколько, только что исполнилось». Я удивился, девочка говорила бойко и совершенно правильно. Я сказал, что у меня такой же внук, но не всегда могу понять его речи. Потом «уединился», достал компьютер и набирал текст воспоминаний о поездке. Через некоторое время решил, что компьютер пора зарядить. Оказалось, что в этом купе есть своя розетка.

Какая удача! – Я смогу с комфортом провести время в пути. Подключился, но не увидел, что идет зарядка. Пошел к проводнице выяснять, не отключено ли что? – Нет, все нормально, но я проверил, напряжения нет нигде, или оно такое маленькое, что недостаточно для моего компьютера.

Кстати, еще в прошлый раз обратил внимание, что девочки-проводницы очень молоденькие, им менее двадцати. Сергей сказал, что это студентки железнодорожного техникума.

Девочка позвала коллегу-мужчину, видимо, руководящего бригадой. Он проверил просто, – подключил зарядное устройство своего телефона, – все в порядке. Мне он объяснил, что напряжение здесь 50 вольт, мощность источника слабая, ее не хватает, чтобы раскачать компьютер. Я удивился пятидесяти вольтам, – странный стандарт…

Время перевалило за 23 часа, свет приглушили, пора спать. Я добросовестно отправился на свою вторую полку, но сон долго не приходил. В голове все крутились детали состоявшейся поездки и сквозь них образ Сергея. Я видел увлеченного человека, осуществляющего свои планы, а что может быть прекраснее такого состояния! Ему не скучно, он знает, что делает и как. Он не одинок, вокруг немало людей близких, людей интересных, и при своей коммуникабельности может сам выбирать, кто будет рядом. Его дни наполнены, это прекрасный человек и счастливый. Но, почему-то просится поставить «НО» и написать дополнение, продолжение которое несколько снизит абсолют предыдущих характеристик. Я его не напишу. По той причине, что не знаю, чем наполнить это продолжение, которое все-таки просится. Наверно потому просится, что я не увидел проявлений того счастья, которое должно бы быть. И подумал, а как выгляжу я сам со стороны, имея множество занятий интересных, доставляющих удовольствие. – И понял, – также. Далеко не у всех внутренние состояния принимают зримые формы…

Сон ненадолго, но посетил меня. Утром обнаружил напряжение в розетке, достаточное для восстановления ноутбука. Я позанимался им на своей полке. Народ пробудился, две девочки, трех и пяти лет, нашли друг друга, играли в какую-то игру за столом, а я не спешил спускаться вниз, чтобы не мешать.

10 часов, станция Элисенваара, стоянка 40 минут. Народ выходит на свежий воздух, многие с детьми. Вышел и я. Местные продают фрукты в бумажных стаканах, – малина, земляника, клубника. Стакан – 50 рублей. Фотографировал местные достопримечательности. Из таковых, – здание станции, магазин, и возле станции памятник погибшим жителям при бомбардировках во время войны. Надпись на карельском, ниже – на русском. Кто бомбил, – не сказано, да теперь уже это не имеет значения. В четырех часах отсюда – Петербург.

Петербург – Костомукша 26.07.2017 – 31.07.2017

Автор: Ханов Олег Алексеевич | слов 5719 | метки: , , , , , ,


Добавить комментарий