Эхо войны. Мемуары

Посвящается Миловановым

Константину Николаевичу – моему отцу, погибшему в 1944 году в Польше, под Краковом

Василию Николаевичу – прошедшему всю войну в звании рядового, трижды побывавшему в плену, трижды бежавшему из плена, трижды побывавшему в штрафных ротах. Войну закончил победителем, в звании рядового красноармейца

Павлу Николаевичу – с боями, прошедшему всю войну – летчику 122 Гвардейского бомбового авиационного полка

Георгию Николаевичу – рядовому Красной Армии – пропавшему без вести в 1942 году под Смоленском

Вячеславу Николаевичу – рядовому красноармейцу – прошедшему с боями по дорогам через всю Европу и встретившему день Победы в Вене

Стечкину Николаю Петровичу – трижды раненому, Гвардии капитану 12291 стрелкового полка, 49 Армии, прошедшему все невзгоды и тяготы войны, – мужу родной сестры моего отца

Вадик и Толик. 1944 г.

Я стоял белый, как полотно, посредине комнаты, с опущенным в пол ружьем. В полутора метрах от меня, рядом с дулом ружья, в деревянном полу дымилось аккуратное круглое отверстие от заряда выпущенной дроби. Рядом с отверстием были голые ноги моего брата Толика. Толику было 4 года, мне – 6 лет. Толик одет был в трусики и майку. Взгляд его был направлен на дверь со стороны коридора, он щурился от едкого дыма, а левой рукой почесывал бедро. На звук выстрела со двора прибежала наша любимая бабушка Анна. Вошла в комнату и остановилась в проёме двери, остолбенев от увиденного. Комната была наполнена едким пороховым дымом от выстрела.

После оглушительного выстрела в комнате воцарилась жуткая тишина. Минуты две все стояли на своих местах в немой позе. Я с ружьём, опущенным и упёртым в пол стволом, которое еле держал двумя руками, Толик – напротив меня, по направлению дула ружья, бабушка в проёме двери. В полу зияло аккуратное отверстие от заряда дроби, только что выпущенной из ствола.

Шёл март 1944 года. Мой дядя, Вячеслав Николаевич Милованов, получивший повестку из военкомата о призыве в армию, должен был с вещами к 12 часам идти на вокзал, где соберутся новобранцы, для дальнейшей отправки в пункт назначения. Вячеславу исполнилось уже 20 лет, он был пятым и самым младшим, из братьев Миловановых, призванных в армию. День был будним, бабушка наша ушла на базар. Тетя Нюся, мать Толика, с утра ушла на работу. Моя мама, Татьяна Варламовна, билетный кассир железнодорожной станции города Теджен, тоже ушла на работу к очередному поезду – продавать билеты.

Наш дом с хозяйственными постройками и двором между ними располагался на участке в пятнадцать соток. Дом стоял по передней линии. За домом был пустой двор, на котором росло три небольших дерева породы саксаул. В углу двора по задней линии, перед сараями, стоял деревянный столб с электрическими и радиопроводами. Для нас день был не обычным – проводы дяди Славы на войну, поэтому Толик и я в детский сад не пошли, с разрешения родителей – проводы на войну веская причина. С самого утра мы неотступно ходили и наблюдали за всеми передвижениями и действиями дяди. Призывнику дяде Славе перед дальней дорогой надо было что-то поесть, но кроме хлеба и кислого молока в тот момент в доме ничего не было. Тогда наш дядя Слава пошёл в прихожую дома и снял ружьё, висевшее на гвозде, вбитом в стену высоко под потолком.

Ружьё системы Бердана последнее время было в пользовании дяди Славы. Мы с братом Толиком много раз наблюдали как он при подготовке к охоте снимал его с гвоздя и залихватски, держа приклад под мышкой, левой обхватив цевье, правой поворачивал затвор несколькими движениями. Сначала назад, а потом вперед, целился куда-нибудь и нажимал пальцем правой руки на курок. Раздавался громкий металлический щелчок. Выстрела не было, так как в стволе ружья не было патрона. Мы, дети военного времени, смотрели на эти манипуляции с ружьем широко открытыми глазами с огромной завистью – такая игрушка, вот нам бы тоже так!

В то время все мальчишеские игры были в войну, так как войной была заполнена вся наша детская жизнь – кино, разговоры родителей. Сняв с гвоздя ружьё, дядя Слава принёс из сарая два патрона, которые остались снаряженными от прошлой охоты. Положив патроны в карман, вышел во двор и встал около столба. На проводах как правило, сидело несколько воробьев, беззаботно чирикавших. Наша сердобольная бабушка иногда бросала к основанию столба горсть отрубей для птичек. Воробьи слетали стаей на землю за добычей. Это же проделал теперь дядя Слава, достав из кармана горсть отрубей, бросил их на землю. Отошёл от столба к дому и стал наблюдать, как слетела стая воробьёв к основанию столба. Я и Толик стояли рядом с дядей. Зарядив ружьё патроном, он дал мне горсть отрубей и попросил пойти бросить у столба. Я, проделав это, вернулся на позицию стрельбы. Слетела стая воробьев и стала беззаботно клевать отруби. Раздался оглушительный выстрел из ружья. На земле остались лежать четыре воробья. Добыча была принесена на кухню. Зарядив ещё одним патроном ружьё, дядя Слава попросил меня ещё раз бросить корм под столб. Стали ждать, когда на землю слетят воробьи. На кормёжку неохотно прилетело несколько воробьев. Их было не больше пяти. Дядя Слава прицелился и нажал на курок, раздался металлический щелчок, но выстрела не последовало. Было сказано – осечка.

Движением затвора дядя Слава хотел извлечь патрон из ствола ружья, но патрон оставался на месте. Несколько попыток не дали результата. Время шло к 11 часам, а нам надо было до отхода на сборный пункт призывника ещё пожарить дичь и поесть. Патрон снаряженный оставался в стволе берданки. Такое бывало и раньше. Наша берданка с продольно-скользящим затвором с применением цельнотянутой гильзы из металла имела одно неприятное свойство – иногда гильза после выстрела раздувалась и не извлекалась из ствола штатными зацепами затвора. В описываемом случае при открывании затвора экстрактор гильзу (заряженный снаряженный патрон) не выбросил.

Извлечение снаряженного патрона с пробитым капсюлем из ствола берданки представляет собой очень опасное действие. Нужны особые условия и приспособления. Времени на это уже не было, и ружьё дядей было повешено на гвоздь высоко под потолком в прихожей дома. Дядя Слава собрал нас и строго-настрого приказал до ружья не дотрагиваться до его возвращения с войны!

К сожалению, привычка осторожно обращаться с оружием приходит после того, как произойдет несчастный случай. Открыто повешенное на стену ружье соблазняет, особенно детей, оставленных одних дома. Они берут его в руки, взводят курок, щёлкают затвором. Безграничное любопытство детей и желание поиграть в настоящих партизан и фашистов, наверняка доведет их до взвода затвора и нажатия на спусковой крючок, как это делали партизаны в известных фильмах про войну. И тогда – несчастный случай неминуем.

Ощипав дичь и пожарив её, мы втроём все съели и запили кислым молоком. Одевшись, пошли провожать дядю Славу на войну.

В марте 1944 года Толик и я ходили в детский сад. По воскресеньям детский сад не работал и мы оставались дома. В начале войны по распоряжению городских властей была выкопана посреди двора яма – бомбоубежище. Земля во дворе была засорена солончаком, поэтому кроме саксаула на ней ничего не росло. По воскресеньям нам со двора выходить было запрещено. Двор с тремя деревьями породы саксаул и выкопанного бомбоубежища большого разнообразия в детских играх не давал. Игрушек, кроме пистолетов, изготовленных из глины, у нас не было.

Но вот – соблазн, когда в доме кроме бабушки, которая была чем-то занята во дворе, никого не было, а ружьё висело в прихожей на гвозде. Я, как лидер и заводила всех игр, попробовал снять ружьё с гвоздя, у меня получилось. Пробовал при этом, как дядя Слава, взводить затвор и нажимать пальцем на курок, раздавался металлический щелчок, но при этом трудно было удержать ствол в горизонтальном положении и ствол постоянно клевал в пол. И вот теперь ружьё снято, я – партизан, но фашистов нет. Толик ещё валялся в кровати, и я его любезно при помощи легкого подзатыльника попросил исполнить роль фашиста, которого, по сценарию игры, буду расстреливать. Он не хотел, упирался, и лишь после того, как я пообещал ему, что потом мы поменяемся ролями и я дам ему ружьё, Толик согласился. Он нехотя встал в позицию расстреливаемого, я встал напротив. В очередной раз взвел затвор и направил дуло в грудь Толика. Ружьё было тяжёлым, и когда я пытался нажать пальцем на курок, сил удержать горизонтально ствол уже не было, и, нажимая на курок, я невольно опустил ствол под тяжестью в пол. Прогремел выстрел. Комната наполнилась пороховым дымом.

Кончилась война. В 1945 году мы в Теджене радостно встречали эшелоны с прибывающими с войны победителями. Пришёл с войны и наш дядя Слава.

Прибывающие победители привозили разные подарки: кто велосипед, кто аккордеон, кто губную гармошку. Квартировавшие у наших родственников Милосердовых, Белотелкины тоже встретили своего папу. Он с войны привез своему сыну, моему другу, алюминиевый раскрашенный пистолет-пугач, вот только патрон был один, и мы торжественно выстрелили в воздух. Это был наш салют в честь Победы. Дядя Слава тоже приехал с подарками – двумя маленькими чемоданами и молодой женщиной его возраста. Что было в чемоданах, нам с Толиком не сказали. Когда дядя Слава показывал их содержимое своей сестре тёте Нюсе, маме Толика, та была очень удивлена. Нам с Толиком из одного чемодана дядя Слава достал и отдал сторублевую деньгу на покупку подарков. Что было во втором чемодане, мы узнали позже от бабушки. Там была хромовая кожа на сапоги.

Получив деньги, Толик и я сразу побежали на базар и на часть денег купили огромных размеров чурек и огурец. Чурек весь съесть мы не смогли, пришлось угощать друзей. Не имея опыта, мы купили большой, но жёлтый огурец. Мы его ели два дня, а потом остатки отдали по совету бабушки корове.

Женщине, которую привёз с войны дядя Слава, что-то не понравилось, и она через месяц уехала.

В 1989 году Толик, мой брат, в доме при очередной реконструкции заменил полы, а доску, в которой было аккуратное отверстие от заряда, выпущенного мной из берданки в 1944 году, долго сохранял. Сохранял до тех пор пока демократические преобразования Туркменбаши Сапармурада Ниязова не вынудили его семью покинуть город Теджен и перебраться на правах беженцев в Россию.