Фронтовик

Автор: Ли Петр

Я люблю рассказы попутчиков. Иногда они оставляют необъяснимое ощущение прикосновения к параллельному миру, который, если бы не эта случайность, так и прошел бы мимо.

…Он садился в мою машину минуты две. Еле двигаясь, хотя его поддерживал кто-то под руку. Я два раза уточнил, что он знает, куда ему надо, и как он собирается добираться дальше. Несмотря на крайнюю немощность, он оказался весьма жизнерадостным старичком, и весьма разговорчивым.

- А мне тут очень нравится, в Израиле. Люди тут хорошие, многие русский язык знают. Я вот сам по своим делам поехать могу, куда надо, а ведь мне 87 лет, я войну прошел, от Курской дуги и до Берлина.

Я понял, что поездка будет увлекательной. Во-первых, к сожалению, в наше время не так уж часто можно встретить фронтовика. А во вторых — всю войну от Курской дуги? Она, вроде, раньше начиналась…

История его началась довольно типично. Местный прокурор уговорил его маму не оставаться под немцами, объяснив, что у евреев нет никаких шансов выжить в оккупации. Ему 14 лет, они едут в эвакуацию в Узбекистан, на открытой платформе с подбитыми самолетами. В 16 лет ему уже приходит повестка из военкомата и несмотря на протесты мамы, он едет в военное училище — там хотя бы кормят. Но на месте оказывается, что училище кавалерийское, а он панически боится лошадей. Мальчишки его как-то посадили на дурную лошадь, и она его сбросила. Он теперь к лошадям даже подойти не может.
- Дурак — говорит ему офицер — тебя же на фронт отправят завтра же.
- Ни за что, в кавалерийское не пойду. На фронт так на фронт, у меня отец на фронте, и брат на фронте, отправляйте!
А на дворе стоял 43 год.

После первого же смотра новобранцев выяснилось, что он неплохо стреляет. Его отослали к офицеру у большого костра (интересно, какие детали запоминаются — видимо было холодно…), который дал ему винтовку с тремя патронами, показал на мишень и сказал — а ну, попробуй.
Первый выстрел — и ничего. Ни на мишени, ни около нее. Однако мальчик оказался смышленым — и следующий выстрел намеренно дал очень низко, почти в землю перед мишенью. И надо же — попал в самый ее верхний край!
- Во дает! — удивился офицер — сколько стрелков тут ни пытались, никто попасть не мог!
И взяли паренька — меткого стрелка не куда нибудь там, а в самую горячую точку — на Курскую дугу. И в самую нужную и самую важную часть. В заградотряд.
Да, да. Именно так начал он войну, и именно в заградотряде, стреляя по своим, он прошел большую ее часть, выпавшую на его долю. Он рассказывал все это так же, как любой фронтовик — свои военные истории.
- А бывало так, что солдаты в заградотряде отказывались стрелять по своим? — спросил я очень осторожно.
- Нет, никогда такого не было. Да и стреляли они не по своим, а по трусам, предателям. Там особые люди были, очень идейные, преданые партии. Но ненавидели нас, конечно, сильно. Приходилось скрывать, где служишь. «В пехоте» — и все. Даже после войны, годы и десятилетия после, нельзя было никому рассказывать, где служил. Всяким приходилось заниматься — мы конвоировали штрафные батальоны, ловили диверсантов, дезертиров. Уже после Победы я в патрулях по Берлину ходил — останавливали мародерство, грабежи, насильников. Там тогда такое творилось… Однажды я даже генерала расстрелял — так получилось. Они, видимо, пьяные были, не остановились на КПП, мне мой командир и приказывает — огонь! Я из пулемета полмашины разворотил. А когда разгребли — там генерал, весь в медалях. Нас особый отдел долго допрашивал, особенно моего командира, но все было по инструкциям и приказам — и нас отпустили.

Под конец войны отряды расформировали, и Берлин он штурмовал в рядах той самой пехоты, тылы которой «заграждал» до того. Много товарищей потерял, был награжден.

Он вылезал из машины столько же, сколько влезал. Среди кучки народа на автобусной остановке он выглядел немного странно, но особого интереса ни у кого не вызывал. Никто не подозревал, какие истории живут в этом человеке и мне подумалось, что его словоохотливость была отчасти попыткой спасти эти истории, оставить хотя бы часть от них в этом мире после себя. Я вдруг понял, что несмотря на весь ужас того, что ему приходилось делать, он, пожалуй, гордится своим прошлым, считает, что по большому счету делал важные и нужные вещи, и внес свою лепту в победу над врагом. И он совсем не был похож на человека, живущего своим «темным» прошлым или сожалеющего о нем — простой жизнерадостный старичок, охотно рассказывающий истории своей молодости.

Автор: Ли Петр | слов 716

комментариев 3

  1. Локшин Борис
    3/06/2020 15:29:46

    Самое страшное в новом времени — моральный релятивизм. Я бы этого козла если и не выкинул из машины, то уж обязательно сказал ему всё, что о нём думаю.

  2. Отвечает Ли Петр
    3/06/2020 19:46:12

    Соглашусь насчет морального релятивизма. Хотя применяют его как-то выборочно — иных современных злодеев представляют «по-своему правыми», а американских генералов-южан времен гражданской войны вот почему-то решили судить по современным меркам морали…
    Меня и поразило больше всего то, что он не выражал никакого стеснения или раскаяния, рассказывая. Я ему ничего не стал говорить — все-таки человек вдвое с лишним старше меня, на два поколения. А может, и зря, что не нашелся, что сказать. Ведь похоже, он до сих пор (до тех пор, это было лет 10 назад) считает, что правильно стрелял в предателей…

  3. Отвечает Ли Петр
    3/06/2020 20:02:52

    Понял, что смущает фраза «Может, в каком-то смысле так оно и было». Это я не в оправдание, а к тому, что он не только в заградотряде был, и Берлин брал, и к тому же я не знаю, мог ли он вообще отказаться. Хотя судя по всему — не пытался. Убрал фразу.


Добавить комментарий