В жаркие, душные июльские дни 2006 года я с трудом читал взятую недавно в библиотеке  фантастическую повесть братьев Стругацких «Град обречённый». В своё время мне не удалось её прочитать из-за занятости работой и книжного дефицита, сейчас просто хотелось задним числом отдать долг памяти хорошим писателям и своей молодости, что поделаешь, стал сентиментален. Фантастическая составляющая книги, политические намёки и недомолвки – всё это устарело и казалось скучным и вдруг как будто прошёл электрический ток, в последней трети книги читаю, не веря своим глазам, такой текст:

«… Вот в Ленинграде никакой ряби (фантастическое явление, придуманное Стругацкими, вызывающее исчезновение всего, что попадало в зону этой ряби. Прим. автора) не было, был холод, жуткий, свирепый, и замерзающие кричали в обледенелых подъездах — всё тише и тише, долго, по многу часов… Он (герой романа) засыпал, слушая, как кто-то кричит, просыпался всё под этот же безнадёжный крик, и нельзя сказать, что это было страшно, скорее тошно, и когда утром, закутанный до глаз, он спускался за водой по лестнице, залитой замёрзшим дерьмом, держа за руку мать, которая волочила санки с привязанным ведром, этот, который кричал, лежал внизу возле клетки лифта, наверное, там же, где упал вчера, наверняка там же — сам он встать не мог, ползти тоже, а выйти к нему так никто и не вышел… И никакой ряби не понадобилось. Мы выжили только потому, что мать имела обыкновение покупать дрова не летом, а  ранней весной. Дрова нас спасли. И кошки. Двенадцать кошек и маленький котёнок, который был так голоден, что, когда я хотел его погладить, он бросался на мою руку и жадно грыз и кусал пальцы… Я бы там обязательно сошёл с ума. Меня спасло, что я был маленький. Маленькие просто умирали…

А город, между прочим, не сдали… Те, кто остался, понемножку вымирали. Складывали их штабелями в деревянных сараях, живых пытались вывести — власть всё равно функционировала, и жизнь шла своим чередом- странная, бредовая жизнь. Кто-то просто тихо умирал, кто-то совершал героические поступки, потом тоже умирал; кто-то до последнего вкалывал на заводе, а когда приходило время, тоже умирал…Кто-то на всём этом жирел, за кусочки хлеба скупал драгоценности, золото, жемчуг, серьги, потом тоже умирал – сводили его вниз к Неве и стреляли, а потом поднимались, ни на кого не глядя, закидывая винтовочки за плоские спины… Кто-то охотился с топором в переулках, ел человечину, пытался даже торговать человечиной, но тоже всё равно умирал… Не было в этом городе ничего более обыкновенного, чем смерть. А власть оставалась, и пока оставалась власть, город стоял.

Интересно всё-таки, было им нас жалко? Или они о нас просто не думали? Просто выполняли приказ, а в приказе было про город и ничего не было про нас. То есть про нас, конечно, тоже было, но только в пункте «ж»… На Финляндском вокзале под ясным, белым от холода небом стояли эшелоны дачных вагонов. В нашем вагоне было полно детишек, таких же, как  я, лет двенадцати – какой-то детский дом. Ничего почти не помню. Помню солнце в окнах и пар от дыхания, и детский голос, который всё повторял и повторял одну и ту же фразу, с одной и той же бессильно-злобной визгливой интонацией: «Иди на х… отседова!», и снова: «Иди на х… отседова!», и снова…»*.

Как появился этот пассаж среди чуждого ему текста, кто его написал Аркадий, или Борис? Не знаю. Но я могу подписаться, что это написал человек, переживший блокаду Ленинграда. Спасибо вам Стругацкие, ибо более точного текста я не читал ещё нигде, а ведь написано это было в 1972 году, но как ловко спрятано от цензуры!

Иногда на встречах  ветеранов и участников ВОВ при обнаружении в их рядах ЖБЛ (Житель блокадного Ленинграда) и особенно детей блокадного Ленинграда (ДБЛ) обязательно находится ветеран, который подвергает сомнению право детей БЛ на звание участника ВОВ. Аргументация проста и вроде бы безукоризненна. Как могли дети 2-6 лет участвовать в блокаде? Они не могли дежурить на крышах, тушить зажигалки, помогать в госпиталях, работать на заводах, они могли только выживать или умирать.

На момент  2006 года ДБЛ было от 63 до 69 лет, это отряд самых «молодых» людей напрямую пострадавших от блокады Ленинграда. В настоящий момент им от 79 до 84 лет. Мы уходим!

Хотелось бы обсудить статус  детей, выживших в БЛ. Как и взрослые они получили знаки ЖБЛ и некоторые льготы, но по-прежнему  кое-кто вопрошает, за что? Действительно этот вопрос закономерен и ответ на него не так уж прост, ведь никаких военных заслуг у этих людей нет, так за что же отличать, давать юбилейные медали, льготы. Выжили, скажите «Спасибо!!!» своим родителям и тем, кто принял участие в вашей судьбе. Точка. На всех и так не хватает, а тут ещё размазывают, распыляют средства.

Однако не всё так просто.

Если смотреть с немецкой точки зрения, то немецкие войска не входили в Ленинград, никого там не расстреливали, не жгли в газовых камерах. Ну держали блокаду города, так это принято ещё со средних веков блокировать крепости, крупные города, чтобы не тратить зря своих солдат. Ну сидели 900 дней под Питером в относительно благоустроенных блиндажах, пили французский коньяк, закусывали итальянской салями, варили тушёнку и т.д. А ещё писали донесения в ставку Гитлера, сколько десятков или сотен тысяч мирных жителей умерло в городе за отчётный период и называли ориентировочные сроки падения города. Какие злодеяния? Раз не вступали на землю Ленинграда, значит нет и преступления, есть только военная целесообразность и стратегия. В гибели мирных жителей (около миллиона человек)  виновны советские власти, которые и не сдали город, и не обеспечили необходимое снабжение,  эвакуацию и прочее и прочее. Пожалуйста, мы признали свою вину и выплачиваем компенсации жертвам концлагерей, насильно угнанным на принудительные работы и т.д. А вот ленинградская блокада это совсем другой случай, поэтому не признаём права пострадавших на какие – либо компенсации . Кстати, такова в целом официальная точка зрения  демократических «раскаявшихся» немецких властей. ( это не мои домыслы, это из официальных ответов)

На это советская и российская стороны отвечали (не найдя понимания): город имел большое стратегическое и оборонное значение, поэтому сдать его было нельзя, организовать же снабжение и эвакуацию жителей не позволила блокада города, т.е. немецкие войска. Так круг замыкается и вроде нет виновника, есть только миллион трупов женщин, мужчин, стариков, детей  жителей Ленинграда. Так как эта несправедливость буквально вопиет, власть блокаду была вынуждена назвать массовым подвигом, всех жителей поэтапно определили в героические защитники и вручили медаль «За оборону Ленинграда» или знак ЖБЛ. Неравенство в правах было заложено изначально.

Что делали в блокаду дети в возрасте 2-6 лет? Они жили, не получая необходимого для строительства организма нормального питания, витаминов, ласки, заботы и многого, многого другого, что они бы получили, не оказавшись в этом месте и в это время. Значит детства не было. Кто должен ответить за это и как, кто определит, сколько стоит детство? И вот тогда  кто-то принял соломоново решение, объединить детей БЛ, со взрослыми ЖБЛ. А дальше началось обычное российское крохоборство, ибо ЖБЛ, названные участниками ВОВ, таки не были приравнены к «настоящим» участникам войны по льготам и пенсиям, их выделили в отдельную категорию. Внутри «настоящих» участников выделили категорию ветеранов ВОВ, внутри этой категории установили совсем другие градации, например определили  узкие группы  Героев Советского Союза и кавалеров орденов Славы (всех степеней, как будто бы, если нет одной степени, то ты уже герой другого сорта…) и т. д.

Зачем всё это?

Нам объясняют, что в стране недостаток средств, надо точно взвесить вклад каждого и т.д., а по-моему это обычный российский бюрократизм, не имеющий совести, памяти, чести, с помощью подзаконных и, как правило не соответствующих Конституции, ведомственных инструкций регулирует эту сферу по своим заскорузлым понятиям. Сколько уже раз ловили  чиновников за руку с помощью Конституционного Суда, но они не унимаются, не хотят видеть конкретных людей, маскируют своё серое нутро заботой об интересах государства и экономят, как говорится «на спичках», а оскорбляют святое, что выпадает в осадок  в ходе  многострадальной истории державы.

Пришло время закончить эту мышиную возню, объединить все категории участников и ветеранов войны в одну группу лиц: ветеранов ВОВ с единым обеспечением. Это было бы честно и благородно по отношению к тем неимоверным страданиям и потерям, которые понесены в той великой войне. Думается, что в этом случае может быть была бы закончена  старая страшная история, история о людях, умерших и выживших в блокадном Ленинграде.

* А.Стругацкий, Б. Стругацкий, Град обречённый, ООО «Изд. АСТ», Москва, 2003, стр. 361-362.

2006-2021