Надежда Григорьевна

Три сестры – это российская классика. Нас тоже трое. Я, Лера (Валерия) – самая старшая, родилась через неделю после начала Великой Отечественной войны, и конечно, ничего не помню о своем путешествии в Германию. Мои младшие сестры Таня и Вера родились уже после войны, и ни в каких заграничных походах не участвовали. Этот рассказ – о путешествии моей матери Надежды Григорьевны (в девичестве – Корнеевой), записанный с ее слов. Перед войной ей шел уже 22-й год, жила она со своими младшими сестрами: Шурой и Раей (их тоже три сестры), в городе Нелидове Калининской (Тверской) области под присмотром моей бабушки Корнеевой Надежды Семеновны 1891 г.р.

Там-то 28 июня 1941 года я и появилась на свет. Мамин муж Сергей, летчик Красной Армии, проходил в это время переподготовку в Твери и пропал из доступных каналов связи в самом начале войны, а в июле Нелидово уже заняли немцы. Они навели свои порядки, разместились по домам, поставили всех жителей на учет и заставили работать, главным образом – рыть окопы.

В мамином доме поселился немецкий офицер по имени Вилли из Абвера – военной разведки. Не знаю, как и на каком языке они общались, но Вилли сразу «положил глаз» на маму – молодую «мадонну с младенцем», и предложил ей спать в его постели вместо рытья окопов. Мама подумала и пошла копать окопы.

Вилли не обиделся – женщин в Нелидове было с избытком при полном отсутствии мужиков, – но посоветовал убрать с комода фотографию летчика в военной форме (Сергея) на случай, если вдруг заглянут гестаповцы или кто еще. Позже, видя, в каком изнеможении возвращается мама с земляных работ, он перевел ее в прачки – стирать немцам белье.

Зимой 1941-1942 гг., после того, как немцы захватили Ржев, напоролись на оборону Москвы, и началась полуторагодичная Ржевская битва всего в сотне километров от Нелидова, местные фюреры засуетились, собрали первую партию «переселенцев» и погнали их в Германию. В первую партию брали самых молодых и здоровых. Немцам нужна была рабочая сила. Мама в это время болела грудницей, лежала с высокой температурой. У нее пропало молоко. Говорят, что я плакала от голода. Слава Богу, что Вилли оценил ситуацию и стал приносить откуда-то коровье молоко для меня. В общем, в первую партию мама не попала.

Тётя Шура

А вот тетю Шуру, тогда двадцатилетнюю девицу, угнали. Она пропала, как в воду канула на долгие четырнадцать лет. Только в 1956 году, после окончания войны, в результате длительных поисков, ее удалось обнаружить в Польше, где она укоренилась и дожила до самой кончины с сыном Стасом и тремя дочерями: Евой, Гражиной и Баженой (все та же классика – три сестры).

Через год после первой партии, когда Красная Армия ценой жизни около полутора миллионов солдат и офицеров взяла Ржев, нелидовские фюреры собрали вторую партию рабочей силы для Германии. Теперь уже в партию замели практически всех, кто мог ходить. Взяли бабушку предпенсионного возраста, маму со мной (полуторагодовалой) и десятилетнюю тетю Раю. Пешком погнали в Белоруссию.

Расстояние примерно как от Москвы до Питера, только не на север, а на запад. Зима, метель, мороз, одним словом – февраль 1943 года. Шли в том, что одели на себя в Нелидове и с тем, что смогли унести. Понятия «туристское снаряжение» тогда в нашем городе не существовало. Мама попробовала нести меня на руках, но быстро почувствовала, что так далеко не уйдешь. Она завернула меня в простынь и повесила себе на шею, завязав концы простыни узлом. Ели то, что удавалось выпросить или выменять в придорожных деревнях. Охрана не разрешала останавливаться и отдыхать днем. Ночевали, где придется, обычно в пустых деревенских домах. Если кто-нибудь заболевал и не мог идти, его пристреливали и оставляли у дороги.

С гигиеной в партии было не очень здорово, о бане не осмеливались даже мечтать, хотя вшей становилось больше с каждым днем. И вот случилось то, что должно было случиться: кого-то укусила тифозная вошь, и он заболел тифом. Его, конечно, пристрелили, но от него заразилось несколько человек, а потом заболели многие, чуть ли не половина партии. Учитывая, что всех не перестреляешь, а если и перестреляешь, то не выполнишь задание по доставке рабочей силы, охрана загнала всю партию в ближайшую церковь, где на бетонном полу хватило места всем, хотя и было очень холодно.

Вокруг метались в беспамятстве и бредили тифозные больные, покрытые сыпью и язвами. Многие умирали. Маму, тетю Раю и меня спасло то, что бабушка Надежда Семеновна переболела тифом еще в Гражданскую войну. У нее был, как сейчас принято говорить, иммунитет. Она-то и ухаживала за всеми и вытащила нас с «Того Света». Тифозная стоянка длилась больше месяца. Только к лету оставшиеся в живых добрались до Белоруссии.

Не все белорусы были рады прохождению мимо их дворов голодной толпы русских попрошаек, и не спешили делиться с ними своими продуктами. Толпа пройдет – думали и говорили они – а нам потом еще жить здесь до следующего урожая. Но случилось то, чего никто не ждал. Немцы сообразили, что потеряли половину той рабочей силы, которую они гнали из России, решили пополнить потери за счет местного населения и стали сгонять это население в общую партию с русскими. Тут до многих дошло сознание общей беды, и изменилась реакция на просьбы поесть: от «ничего не дам» до «забирайте все, чтоб не пропадало».

В конце концов, мама с бабушкой, сестрой и со мною добрались до местечка Дубровня недалеко от города Орша, где была железная дорога в Германию. Там всех посадили в товарные вагоны и отвезли в карантинный лагерь в городе Наймарк, а потом – в город Фюрт в Средней Баварии в трудовой лагерь при фабрике «Динамит». Собственно работали на фабрике только мама и бабушка – две Надежды. Обе числились подсобницами, выпускаемой на фабрике продукцией, не интересовались, хотя название фабрики звучало угрожающе. Десятилетняя тетя Рая со мной – двухлетней девчонкой не выходили из лагеря, начальником которого работала фрау Гартман, строго следившая за соблюдением порядка.

Так продолжалось до 1945 года. При наступлении союзных войск, солдаты СС выгнали всех из лагеря, погнали, неизвестно куда, и бросили в лесу, как потом оказалось под Нюрнбергом. Первыми из союзников в лесу появились американцы. Они всех, найденных там, перевезли сначала в Нюрнберг, где те узнали об окончании войны, а потом довезли до Эльбы и передали Советским войскам.

Можно сказать, что с этого момента мама оказалась на свободе, но о возвращении в Нелидово пешком за тысячу километров не могло быть и речи. И не только потому, что на это не было физических сил. У них не было и никаких документов, кроме заводского номера фабрики Динамит. А с такими документами им светил далекий путь куда-нибудь в Сибирь на лесоповал.

Павел Васильевич Рябинин

Хотя война кончилась, но наши войска еще некоторое время оставались в Германии, стояли там военными лагерями, стандартно называвшимися «войсковая часть № ХХХ» и, конечно, для бывших узников там нашлась подсобная работа. Мама работала посудомойкой в лагерной столовой. Там она познакомилась со своим будущим мужем Павлом Васильевичем Рябининым, техником по обслуживанию самолетов, моим отчимом, удочерившим меня впоследствии.

Отец – крепкий здоровый мужчина, прошедший всю войну со своими самолетами, привязался к маминой семье, особенно, как говорят, полюбил «маленькую и забавную Леру», то есть меня.

Тётя Рая

Мне уже было 4 года. Говорят, что он много возился со мной, играл, катал на войсковой лошади, запряженной в телегу, иногда брал даже с собой при поездках в соседние деревни за продуктами. Правда дороги в Германии после войны были плохими, перепаханными танками и тяжелой техникой. Однажды лошадь прошла по краю дороги около канавы, а телега стала заваливаться в канаву. На телеге сидели отец и я, а канава была глубокая и непредсказуемо страшная. Отец успел схватить меня и выбросить на дорогу, а сам вместе с телегой полетел в канаву. Все, слава Богу, обошлось без серьезных травм. Это, пожалуй, первый эпизод в моей жизни, смутные воспоминания о котором сохранились навсегда.

Вместе с войсковой частью мама и отец в 1946 году вернулись в СССР сначала на Кавказ, а потом, после демобилизации, приехали в Ленинград.

Отец устроился работать на Сталепрокатный завод в горячий цех в три смены, а мама вела домашнее хозяйство. Здесь у них родились в дополнение ко мне брат Валерий (мой тезка) и две младших сестры: Таня и Вера.

Вместе с войсковой частью так же вернулись в СССР бабушка и тетя Рая. Они после возвращения уволились из части и поехали в родное Нелидово. Там началась новая жизнь. Знакомых было трудно узнать, так они изменились за прошедшие 4 года.

Знакомых было трудно узнать, так они изменились за прошедшие 4 года

Бабушка с тетей Раей прожили в Нелидово всю оставшуюся жизнь. Иногда там собирались все сестры, вся семья. Одно из таких событий запечатлела в своей дипломной работе для Питерской Академии Художеств внучка моей мамы, Даша Р.

Не знаю, насколько это оправдано, но никто из вернувшихся не афишировал факт своей работы на фабрике Динамит. Так – спокойнее. Мама до конца дней сохраняла безупречный облик красивой, аккуратной и привлекательной Женщины.

Статья впервые опубликована в альманахе «Альпинисты северной столицы-2» (АСС-2)

По вопросам альманаха АСС-2 обращаться по адресу itskovitch@mail.ru
или по тел. 8 921 772 4937 к главному редактору Ю.С.  Ицковичу.