25 января 1996 г. я был в командировке в Москве. До поезда оставалось еще много времени, и я по традиции перед закрытием заехал в Дом книги на Новом Арбате. Походил, полистал книги и вдруг услышал, что на втором этаже идет автограф-сессия поэта Евтушенко, который в то время жил в Америке, так как ему с семьей в наши смутные времена было материально не выжить, а там он преподавал в Университете.

Евгений Александрович Евтушенко

Поднялся туда и увидел, что идет бойкая продажа его четырех книг – трех достаточно тонких, и одной толстой – «Строфы века. Антология русской поэзии», которая у меня была. Многие из тех, кто покупал книги вставали в очередь за автографами. Некоторые, в том числе и я, были в состоянии, которое можно охарактеризовать так: «хочется и колется» – времени до закрытия магазина оставалось мало, а очередь за автографами была большая. Поэтому вероятность «добраться» до поэта до закрытия магазина была ничтожной. Но вдруг она повысилась до 100 %, так как директор объявила, что магазин сейчас закроется, но все, кто сейчас здесь,будут иметь возможность пообщаться с поэтом. Я прикупил три книги и встал в очередь, которая шла не быстро, так как Евгений Александрович с каждым обстоятельно беседовал – мне показалось, что он компенсировал то, чего ему так не хватало в Америке.

Через какое-то время я был в одном человеке от поэта. При этом я услышал, что Евтушенко спросил моего предшественника откуда он. Тот ответил, что из провинции и назвал один из российских городов (не помню точное название), а потом он гордо поведал поэту, что приезжал в Москву, чтобы получить в ВАК диплом доктора наук. Все это нашло отражение в автографе, написанном на книге, которую этот человеком протянул поэту.

Потом настал мой черед. Я сразу же сказал, что тоже из провинции, но с гордостью пояснил: «Из Петербурга». После этого Евгений Александрович спросил, знаю ли такие строки поэта Георгия Адамовича: «На земле была одна столица. / Всё другое – просто города». Я запомнил эти слова так: «Есть на земле одна столица. Все остальные — города». В то время мне казалось, что эта фраза не хуже классической, но высказывание Адамовича так понравилось нашему декану – Владимиру Глебовичу Парфенову, что он стал использовать его в буклетах о нашем факультете (http://is.ifmo.ru/main/itp-booklet.pdf, http://is.ifmo.ru/main/itp-booklet-en.pdf).

Закончив с Адамовичем, Евтушенко спросил мои имя и фамилию и кому подписать книгу. Я ответил: «Дочери Инне». Поэт написал сразу: «Инне Шалыто от ее папы Толи – моего старинного друга. 25 января 1996 г. Ев. Евтушенко» (http://is.ifmo.ru/autograph/evtushenko_2/).

Я высказал удивление признанием меня своим старым другом. Поэт вместо объяснения налил две рюмки водки (всего этого из-за конструкции стола, за которым он сидел, я до этого не видел) и предложил выпить за дружбу. Он выпил точно, выпил ли я – не помню.

После этого я протянул поэту вторую книгу. Он произнес слова о том, что я ему нравлюсь и написал: «Толе Шалыто от его друга», а потом продолжил: «Подателю сего – Анатолию Шалыто это дает право приоритетного входа на мои вечера 18 июля в Политех в течение 25 лет, начиная с 1996 г., включая дружественную попойку after. Ев. Евтушенко» (http://is.ifmo.ru/autograph/evtushenko_1/).

Поэт так решил праздновать свой день рождения в течение ближайших 25 (!) лет, на которые он, живя в Америке, ежегодно приезжал в Политехнический музей в Москве, в арендованный им на этот срок зал. Это было связано с тем, что в этом музее в «оттепель» он и другие поэты-шестидесятники с огромным успехом неоднократно там выступали (https://www.youtube.com/watch?v=oCicLaJvTgo).

В 1996 г. я слышал, что такой вечер 18 июля состоялся, но я, к сожалению, этим приглашением ни разу не воспользовался (https://ria.ru/20110718/403809035.html). Потом Евгений Александрович выступал в Политехе не только в свой день рождения (https://www.1tv.ru/news/2012-12-27/82528-na_stsene_politehnicheskogo_muzeya_snova_chitaet_stihi_evgeniy_evtushenko).

Теперь о третьей части нашей встречи. В 1961 г. Евтушенко написал поэму «Бабий яр», в которой есть такие строки: «Еврейской крови нет в крови моей. / Но ненавистен злобой заскорузлой / я всем антисемитам, как еврей, / и потому – я настоящий русский!». После того, как поэт сказал, что я ему нравлюсь, я набрался смелости и попросил его написать эти строки в качестве автографа, протянув ему лист бумаги и третью купленную мною книгу с этой поэмой для того, чтобы он мог … списать текст. Евтушенко лист взял, а от книги отказался, задав с улыбкой риторический вопрос: «Вы думаете, я его не помню?». После этого он написал стих и вернул лист мне (http://is.ifmo.ru/autograph/evtushenko_3/). При этом отмечу, что с этой поэмой Евтушенко вошел в мировую историю – в 13-ой симфонии Шостаковича первая часть – «Бабий Яр»!

После того, как Евтушенко легко «расстался» со своим автографом, зная, что он дружит с Михаилом Шемякиным, и увидев в книге, которая была у меня в руках, посвящение Михаилу Михайловичу одного из стихотворений, я начал четвертый акт нашей беседы (бедные люди, стоявшие в очереди за мной), и поведал ему две истории об его друге.

История первая. В 1991 г. я написал в Комиссию по вопросам помилования при Президенте СССP просьбу о возвращении Михаилу Шемякину гражданства CCCР. И как ни странно получил ответ, в котором было указано, что «мой» вопрос решен положительно. Потом я долго искал возможность передать Михаилу копию этого документа (подлинник мне и самому мог пригодиться), в том числе через Анатолия Собчака и Владимира Гусева. В 1994 г. такая возможность появилась у меня самого – Шемякин готовился к открытию огромной персональной выставки в «Манеже» в нашем городе. Я (по согласованию с ним самим) смог попасть в номер в гостинице «Астория», в котором он остановился, и передать ему указанную выше бумагу, что для него очень важно, так как историю о себе он в основном пишет сам. Так как Шемякину не пришло в голову подарить мне хотя бы открытку о нем, которых рядом с нами было много, то пришлось вынудить Михаила нарисовать мне рисунок, а самое главное – как мне казалось, правильно подписать его!

Вторая история произошла на самой выставке, о которой, я думаю, он мечтал в течение десятилетий с момента изгнания из СССР, а когда это, наконец, случилось, многие хотели получить автограф на весьма дорогих изданиях о нем (других на выставке не продавалось), но он делал это очень нехотя, в отличие от того, как сейчас поступал Евтушенко…

Уже после первой истории Евтушенко, апеллируя к молодой жене, сказал, что Михаил Михайлович – очень добрый, и на правах друга попросил у меня извинение за произошедшее, а после второй – Евгений Александрович встал (он оказался очень высокого роста) и сказал: «Анатолий, я думаю, что Вы не наркоман и не алкоголик, и поэтому не знаете, как чувствует себя человек во время ломки…». Я не знал, но представил…

После этого я освободил поэта от своего присутствия и дал жить другим…

Через некоторое время я с Евгением Александровичем встретился еще раз – снова в книжном магазине, но на этот раз в другом. А дело было так.

Однажды я договорился с одним очень хорошим студентом о завершении нужного нам обоим дела. Для этого предложил приехать ему ко мне на работу на следующий день утром. «Не вопрос», – ответил студент и спросил: «А во сколько Вы приходите на работу?». «Около девяти, – ответил я. «В десять (?!) я, конечно, не приду», – загадочно произнес студент… Я обычно не уточняю время прихода молодежи, так как каждый раз думаю, что имею дело с адекватными людьми, и предполагаю, что у нормальных людей утро заканчивается часам к одиннадцати.

Текст про нашу встречу я писал уже в половине второго дня. Молодого человека все еще не было, и он даже не позвонил о том, что задерживается, несмотря на то, что у нас в то время уже были мобильные телефоны! Интересно во сколько же у него заканчивалось утро? Ко времени написания текста, я, естественно, стал волноваться, и позвонил мальчику. Мне ответил бодрый голос хорошо выспавшегося человека, который без извинений и объяснения причин задержки, сообщил, что движется в моем направлении и будет часам к двум. При этом у меня возникла мысль, что если наши дети и адекватны, то, точно, не все и не всегда!

Этот текст оказался у меня с собой в книжном магазине, в котором был я, и выступал Евтушенко. После его выступления мы поздоровались, и я показал ему свою «писанину». Вот что он написал на ней: «Это реалистический взгляд на жизнь из чего надо сделать выводы всем нам».

Пусть земля ему будет пухом!

18.03.2020

https://vk.com/@1077823-evgenii-evtushenko-dve-vstrechi-v-pyati-epizodah