___

В уголовном розыске у нас работали молодые, не опытные, но смекалистые парни. В одно из своих дежурств, Дима поехал на вызов по квартирной краже, вместе с криминалистом и уголовным розыском. На месте выяснилось, что преступники проникли в квартиру через дверь, вскрыв ее замок. Дима описал место происшествия и уехал, велев, оставшимся там сотрудникам, снять с двери замок и привезти его ему. Через некоторое время, ему в кабинет, принесли дверь целиком, объяснив, что замок снять с нее не получилось. У Димы вытянулось лицо, потом он схватился за голову и начал упрекать оперативников, что дверь ему не нужна, а нужен был только замок, и пусть они теперь сами везут эту дверь на экспертизу, раз такие умные. Самому Диме пришлось звонить экспертам, чтобы они как можно быстрее, провели экспертизу по этой двери.

Я помню, как, несколько раз приходила женщина той квартиры, жалуясь и прося вернуть ей дверь, потому что страшно жить в квартире, которая стала как проходной двор. Дверь ей вернули, после того, как провели экспертизу, а Дима, обязал, провинившихся оперативников, отвезти ее и поставить на место.

***

Коллектив наш был дружный. Со временем он пополнился еще следователями, и в кабинетах стало теснее, но как говорится: в тесноте, да не в обиде. С моим приходом в отделение, начальником следствия была женщина (фамилию и имя не запомнила), но она вскоре уволилась, и ее место занял Федоров.

Когда он зашел к нам в первый раз, то, удивленно, уставился на Диму, а Дима на него. Затем они пожали друг — другу руки, громко эмоционально радуясь встрече. Дима, несказанно обрадовался, что его начальником будет, именно, Федоров, но зря.

Как только Федоров приступил к своим обязанностям, он начал устанавливать свои драконовские правила. Во-первых: полный запрет алкоголя в кабинетах, даже по праздникам. Во-вторых: все должны работать, работать и работать, не болтая друг с другом и не отвлекаясь ни на что. В-третьих: рабочий день с 9 утра и до 18 вечера, и ни более, не менее, кроме, конечно, дежурных следователей. Ох, и трудно ему было с нами, а нам с ним. Во-первых, спиртное все равно пили, но тайно. Во-вторых, в его отсутствие, все бросали работу и собирались вместе поболтать. В-третьих, в 18 часов уходить домой не всегда получалось: когда поджимали сроки, следователи работали допоздна, а утром, пока не выспятся, на работу не являлись, справедливо полагая, что имеют на это полное право. Федоров орал, ругался, но, постепенно, смирился со всем, кроме распития алкоголя. Но и в этом вопросе его воспитание дало трещину, когда сам с нами напился накануне 23 февраля.

Его недолюбливали. Но была и положительная черта характера Федорова: он никого не наказывал выговорами, а, если кто заболевал, то разрешал отлежаться пару тройку дней дома, без больничного листа. Впрочем, он был человеком настроения, и мог словами обидеть своего подчиненного, даже не заметив этого.

Единственный кто не боялся Федорова, это Дима. Он просто, молча, послал все его попытки воспитательного процесса «далеко и надолго», и как пил на работе, так и пил — открыто и нагло. Между ним и Федоровым возникали громкие ссоры, которые были слышны даже на улице, но Дима был неумолим, и поэтому, моя слабая надежда, что он бросит пить, не оправдалась. Как-то я спросила его,  почему он перечит Федорову? Он рассказал, что когда они, в свое время, работали в «Сокольниках», Федоров и дня не просыхал. Он мог несколько дней не появляться на работе, а дела его были в полном беспорядке. Тогда все были молоды, бескорыстно дружны, и как-то понимали друг друга, прикрывая, если надо. Сам Федоров, не раз, звонил на работу и просил прикрыть его, потому что запил. И ему ведь не отказывали. А теперь, он, с годами, заработав свой диабет, свою язву, бросив пить, сам стал начальником, и на своем опыте, решил, что раз он раньше был безответственным  и бестолковым, то и другие такие же. Дима сказал, что раньше считал Федорова другом, но понял, что ошибался. Ну, тут мое мнение было двоякое: Дима мог бы сам поменьше пить, тогда и скандалов с Федоровым было б меньше.

Я видела, как Дима спивается. Ко мне он стал относиться как к своей жене. У меня даже сложилось мнение, что он из моей семьи сделал вторую семью — не официальную конечно. Бывало, что нагулявшись со своими бабами, несколько дней, он приезжал ко мне, когда ему вздумается, даже ночью или рано утром.  Не знаю, почему он не уезжал домой к жене, но я его, тем более не ждала.

К тому же: уже давно, я все чаще, испытывала от него полное равнодушие к моим проблемам, которые иногда были, и о которых он знал. Вот он рядом — пока все хорошо, но как только я нуждаюсь в его поддержке, вмиг, оказываюсь одна — «опираясь об стенку». Он просто исчезал с моего  поля зрения, и ведь не домой, к супруге, а куда-то в Москву — к одной из своих, временно позабытых женщин, или вновь приобретенных пассий: все правильно — больные никому не нужны. В первое время было обидно, но, понимая, что я для него, в принципе никто, засунула свои обидки подальше, и, как только, так сразу, мстила ему, уходя в загул. Замену ему давно перестала искать — пустая трата времени, но я давно поняла, что мне вся эта «Санта Барбара» окончательно надоела, и я все чаще задумывалась, как его бросить, потому что привыкла к нему, но не могла решиться на это сразу.

***

Больше всего, о моей личной жизни радела Ломтева. Она мне просто мозг выносила разговорами, что я должна найти себе другого мужика – нормального. Я пыталась ей объяснить, что нормальные мужики не попадаются, а она уверяла, что я не там ищу, и озадачилась найти мне мужика сама…

Я и Ломтева хорошо посидели всю ночь в кафе Зеленограда. Она сама тогда жила еще с Морозовым. По дороге домой, мы поймали такси. Светка разговорилась с этим таксистом. О чем они говорили, я не прислушивалась, но машина подъехала не к моему дому, а к дому, где жил Морозов.

- А пошли с нами посидим? — обратилась к таксисту Ломтева.

- Светка, ты чего? Морозову это не понравится. – Влезла я в разговор, пока таксист не согласился.

- А мы скажем, что он твой мужик. – Не унималась она. – Томка, ну пойдем, посидим немного… поболтаем.

Не понимая, зачем ей понадобился этот таксист, я согласилась, и что удивительно, он был не против того, чтобы сходить в гости. Зайдя в квартиру, Светка поставила Морозова, перед фактом, что мужик, которого мы привели, исключительно Томки. Мне хотелось спать, и я все порывалась идти домой, но Ломтева уговорила меня остаться, а таксист, к моему удивлению, с нами уже пил пиво. Не скажу, что Морозов был рад, что мы притащили к нему незнакомого мужика, но он промолчал.

Через полчала, бороться со сном, я уже не могла, и, не выдержав, попросила Морозова постелить чего-нибудь мне на полу в комнате, и только прилегла, как сразу отключилась.

Проснувшись, сначала не поняла, где нахожусь, а рядом со мной раздавался мужской храп. Я приподнялась, огляделась…, узнала квартиру Морозова, увидела, спящих на кровати Морозова с подругой.., а рядом-то кто? Я перевела взгляд, на завернутый в покрывало, храпящий кокон… таксист?! Я вскочила на ноги. Проснулись Светка с Морозовым, зашевелился таксист, и тоже начал глупо озираться по сторонам, не понимая, где находится. Пока я соображала, что к чему, Ломтева участливо спросила:

- Ну как выспались?

- Томка, твой мужик? – это уже спрашивал Морозов.

- Мой. – Ответила ему я, вспомнив уговор со Светкой.

- Ну, так бери его и веди домой.

Отлично, я как раз собиралась домой: хорошо, что далеко идти не надо. Светка, на секундочку, отвела меня на кухню и зашептала:

- Томка, он отличный мужик. Я у него все выудила: у него своя квартира в соседнем районе, и он не женат.

Вот коза! Так она для меня этого мужика притащила, а я думала, что у нее такая конспирация перед Морозовым. Ну что же…, посмотрим. Забрав Таксиста (имя его не помню), я ушла домой. Таксист вызвался проводить меня до подъезда. Ну, хорошо, пусть проводит. По дороге, он предложил встретиться с ним, и мы обменялись номерами телефонов.

Я подумала, что Светка, может, не ошиблась в выборе, и в ближайший выходной день Таксиста, я, возвращаясь с работы, завернула к нему домой, с целью протестировать на пригодность. Ну, а вдруг подойдет, как замена Диме?

Подходя к дому Таксиста, я пыталась представить его однушку. Как-то я была в гостях у одного обаятельного мажора, с которым познакомилась на Речном вокзале, и его однокомнатная квартира была восхитительна. Там он похвастался  своей гордостью — огромной кроватью с тюлевыми занавесами, для любовных утех, объяснив, что квартиру ему сделали родители. Сомнений не было — я пришла в гости к сыночку нового русского, как тогда называли обогатившийся слой населения в 90-е годы. Это меня и испугало тогда, и я отказалась с ним переспать. Впрочем, он не пытался меня силой затащить на свой тр…дром, как он выразился про свою кровать, и после распития со мной, у себя на кухне, легкого спиртного напитка в жестяных банках, вежливо проводил до 400 –го автобуса, предложив подумать над его предложением. Красавчик…, но не для меня.

Так вот, подходя к дому Таксиста, я представляла, его уютную комнату, с минимум мебели, и, по холостятски, слегка разбросанными вещами. Однако я попала в темную узкую комнату, посреди которой, у стенки стояла кровать, а у стенки напротив: шкаф, сервант и небольшой телевизор. Единственное освещение комнаты, было от экрана телевизора, на котором было видно, что на паузе стоит какой-то видеофильм. Остальная часть комнаты оставалась в темноте, где смутно вырисовывался какой-то хлам.

- Извини, что свет не включаю. У меня не прибрано. Не успел. – Сказал он и пригласил присесть на кровать к маленькому столику, на котором уже стояли: рюмка, стакан, колбаса в тарелке и, возможно, шоколад. Сейчас уже не помню.

В рюмку он налил себе водку, а мне в стакан шампанского. Между делом, он начал говорить о себе. Как я поняла, он работает на такси сутки через трое. После суток пьет два дня, и один день отсыпается. Потом на работу. Пока пьет, смотрит свой любимый фильм, на видеокассете – ДМВ, и поинтересовался, нравится ли мне этот фильм. Я призналась, что ни разу его не смотрела, чем вызвала его неимоверную радость и обещание, что сейчас и посмотрим, убрав его с паузы. На экране задвигалась картинка, и фильм продолжился, может даже с середины, а Таксист начал объяснять, что сейчас будет там прикол, и это надо посмотреть. Что-то я начала разочаровываться в нем, но, подумала, что это всего лишь первая встреча, и он старается, хоть неумело, меня так развлечь.

Когда он попросил меня рассказать о себе, я соврала, что замужем за адвокатом, который изменяет мне с другими бабами, поэтому я хочу гулять от него тоже, тем самым давая понять, чтобы он кроме встреч ни на что больше не рассчитывал. Минут через пять, он полез ко мне с приставушками. Так как я была, действительно, в загуле от Димы, а в тот день особенно зла на него, то не отказалась…

… Ужасно. Надо же…, и такие самцы бывают. «Ну, может, это просто в первый раз», — успокоила я себя, в надежде, что как человек, он просто душка и любит всякие развлечения, а именно, компании и походы в кино, например. Но, надежды мои опять не оправдались, и на мои вопросы, я получила ответы, что он не любит ходить в кафе, кино или просто гулять под луной, даже возле нашего озера.

Я засобиралась домой. Счастливый Таксист, навязался проводить меня до дома, объяснив, что не может так просто отпустить одну, и вызвал такси. На мои возражения, что такси не нужно, и я хочу прогуляться с ним пешком, он не хотел слышать. В такси приехал его напарник. Оказываться, Таксист хотел похвастаться перед своим напарником, чем он и занимался пока мы ехали, что провожает свою даму. Прощание его, возле моего подъезда, было умилительным, и, поцеловав меня в щечку, предложил снова встретиться. Офигеть!

Мнение мое о нем было двоякое: с одной стороны, он не плохой человек, с другой… на этом всё. То, что он мне не подходит, это было однозначно. Мы не просто разные, мы — РАЗНЫЕ.

Через пару дней встретила Ломтеву.

- Ну, как? Ты была с Таксистом? – спросила она. Я кивнула. – Ну как он тебе?

- Нормально. – Ответила я, но лицо мое само по себе скривилось, от воспоминания о той встрече. Заметила это Светка? Не знаю.

Таксист начал мне названивать и приглашать в гости, но я снова сошлась с Димой, и у меня все было хорошо. Я уже пожалела, что Таксист знает мой номер телефона, но ради него, менять номер, к которому привыкла, мне не хотелось, и поэтому пришлось снова его навестить после работы.

В отличие от него, меня не устраивали встречи с ним, только в его берлоге. Я считала, что это удел пожилых женщин, а не таких молодых как я. Впрочем, оставить его, как номер два, можно было, но для этого я придумала ему проверку «на вшивость»: вот как поведет себя, такое и будет мое решение.

Я решила заявить ему, что буду спать с ним за деньги. Он, конечно, удивится, но откажет. Я попрощаюсь и уйду. Если, он, вдруг, согласится, скажу, что пошутила и предложу поехать в какое-нибудь кафе. Вот тут, он, наверняка откажется, а я попрощаюсь и уйду. Но, если он, что совсем не реально, согласится поехать погулять, то, значит, не так безнадежен, как кажется. Тогда стоит подумать, как продолжить отношения и привести его в нашу компанию – к Ломтевой и Морозову. Обдумав все варианты нашего разговора, я пришла к Таксисту.

Радостный Таксист открыл дверь. Не заходя в квартиру, я обратилась к нему:

- Я пришла тебе сказать, что просто так с тобой спать не буду. Мой муж все деньги тратит на своих баб, а у меня растет ребенок, и мы бедствуем. Так что будешь платить мне за ночь со мной.

Он слушал меня, расширив глаза, а потом пробубнил:

- Понимаешь, я зарабатываю немного, и мне самому денег не хватает.

Понимаю… Неожиданно. Ну, хорошо. Дадим ему время подумать. Я зашла в его квартиру и прошла в комнату. Там все было, как и в тот раз, даже фильм ДМБ стоял на паузе. Я присела на кровать: он налил себе водки, а мне шампанского, думаю, что из той же бутылки, которая была тогда. Выпив водку, он начал мне говорить, что, кроме меня, у него еще есть женщины. Вот прямо вчера была одна.

До чего же глупы эти самцы. Он думал, что вызовет во мне ревность к другой бабе? В течение пяти минут, он рассказывал, о том, какой он брутальный самец, а женщины, выстраиваются, к нему очередью, а потом полез ко мне.

«Ну, сейчас я ему устрою…».

И вот тут, я глянула на часы:

- Мне пора. Сегодня надо домой пораньше.

Что тут было! Он вскочил и заметался возле меня, пока я шла к входной двери.

- Не уходи, не уходи, останься, — умолял он, — подожди. – Он убежал в комнату и вернулся с двумя бумажками денег по одной тысяче рублей. – На…, на, возьми, только останься…

Я смотрела на него и думала, что он даже, не самолюбивый самец, а просто неудачник, который считает, что женщины все наивные такие: им достаточно бутылки шампанского, фильма ДМВ…, и они готовы с ним переспать только за то, что он, возомнил себя альфа — самцом.

Скучный пьяница, навязывающий свои правила, не желающий никого слышать и ничего менять в своей жизни, а бабу все равно хочет — сделала я свой вывод не в его пользу, а вслух сказала:

- Не нужны мне твои деньги. Прощай.

Сказала и ушла, мысленно поблагодарив Ломтеву за заботу, убедившись, что в мужиках она тоже не разбирается.

***

Тем временем, загулять со мной желающие, все-таки были, но я отказывала всем. Однажды предложение стать своей любовницей, поступило от «папика». Мы устроили пикник на зеленой территории Сокола по поводу дня работника следственных органов (6 апреля). Гуляло все следствие, а шашлыком нас угощали — местные хозяева торговли территории Сокол, азербайджанской национальности. Дима на этом празднике напился в зю-зю, и не сопротивлялся, когда его усадили в одну машину, а меня в другую, когда все стали разъезжаться. Со мной рядом уселся представительный азербайджанец, и без предисловия предложил мне стать его любовницей, которой сделает квартиру в Москве, и все что пожелаю. На возражение, что я женщина Димы, он только отмахнулся. Остановившись возле моей работы, он не выпускал меня из машины, пока не взял мой номер телефона. Взяв с меня честное слово, что, я к нему приду, завтра часов в 12 дня (когда он позвонит), отпустил. Наглость его удивила, но…, по крайней мере, он был честен, и руки свои не распускал, пока я находилась в его машине.

На следующий день, я забыла про него, но он позвонил сам, напомнив, что ждет меня. Я не собиралась никуда идти, но он начал названивать и орать, что я обещала, и обещание надо исполнять. Ого! Это, я даже не была с ним, и уже выслушиваю от него претензии!

- Мало ли, что обещала пьяная женщина. – Ответила я ему. Он не понял юмора, и продолжал названивать. Из-за этих звонков, мне пришлось купить новую сим-карту к телефону, а эту выкинуть.

***

Все же у меня был один человек, у которого были все шансы быть со мной. Это сын маминой подруги Лены – Леха. С той Новогодней ночи, когда я, сбежав от «мужа», встретила этот праздник, у Лены дома, Леха стал моим лучшим другом, которому я посвящала все свои проблемы. Как только я ему звонила и просила приехать, он бросал все и приезжал. Приезжал не с пустыми руками, а с водкой и закуской. Он часто оставался у меня до утра, когда мама с Сережей гостила у Лены. С ним было невероятно интересно. Он умел отвлечь от мрачных мыслей и поднять настроение до уровня, что жизнь прекрасна.

Однажды, ради прикола, мы поехали в Москву на ВДНХ по пригласительным билетам на бесплатную поездку за границу, по какой-то акции. Не помню, откуда у меня на руках оказалось это приглашение на двоих (возможно вручили возле метро), но в приглашении было обещано бесплатное кофе и бесплатный транспорт по территории ВДНХ до павильона, где выдают обещанную бесплатную поездку. Вот ради этого мы и поехали, заранее договорившись прикинуться обеспеченной семейной парой.

Вход на ВДНХ был для нас бесплатным. Бесплатный транспорт до павильона, тоже был. В павильоне, к нам подошла одна из девушек. Мы представились семейной парой Кошкиных (фамилия Лехи). Она пригласила нас присесть за столик. Мы напомнили про обещанное кофе. Она сказала, что кофе сейчас принесут, и положила перед нами каталог с красочными фото, дивных пейзажей и гостиниц, где мы будем бесплатно жить. Я, не без удовольствия, начала листать журнал, эмоционально, восхищаясь тем или иным предложением. Девушка, объясняла нам все прелести того или иного курорта. Леха присоединился к моему восхищению по поводу выбора куда поехать. Между нами даже возник спор, что выбрать. И вот, наконец, мы выбрали лазурный берег, который на картинке так и манил к себе, и заявили, что хотим туда. Девушка, обрадовавшись, осторожно, начала нам рассказывать, что на этом курорте гостиница совершенно бесплатная, но за питание там, надо немного заплатить, и перелет на самолете тоже. Мы, дружно, заявили, что это не проблема, а Леха полез рукой во внутренний карман куртки:

- А можно за все это заплатить сейчас?

- Да погоди ты Леха, ты же не знаешь сколько платить. Сейчас нам все посчитают, тогда и заплатим. – Осекла я его порыв.

Девушка встала, попросила нас подождать, пока она принесет нужные документы для оформления путевки, и ушла. Мы тоже встали из-за стола, и ушли, а выйдя из павильона, не удержались от смеха над наивной девушкой, и в первой же палатке купили себе пиво, а затем поехали домой. По дороге, я вспомнила, что кофе нам так и не принесли. Как потом выяснилось: в то кофе подмешивали что-то, менее сговорчивым посетителям, загоняя их в кредит.

Мы любили пошалить. С ним было легко и, невероятно интересно. Он был симпатичный, компанейский молодой человек и надежный друг. Он познакомил меня со своими друзьями, и они мне нравились. Да, Леха был самым лучшим претендентом на серьезные отношения со мной, но ближе чем на дружеские отношения, я его пока не допускала. Я понимала, что он сын Лены, и просто повстречаться с ним, а потом бросить, было бы не красиво с моей стороны. Он хотел семью и ребенка, и не скрывал это от меня. Такое его откровение, удерживало меня от более близких отношений. Тем не менее, вопреки своим убеждениям, я все больше подумывала бросить Диму, ради Лехи.

Наши похождения заметили и наши мамы. Как-то, когда мы все собрались у Лены дома, они начали вспоминать молодость, а мама рассказывать, как Леша, с первого взгляда влюбился в меня и прятался в шкафу моей комнаты, а когда его там находили, он вылезать отказывался, пока я не приду домой. Я тогда вспомнила, как они гостили у нас, и вспомнила, что всегда уходила на улицу, как только они приезжали, потому, что побаивалась Витю, старшего брата Лехи, которому было пятнадцать лет.

Но, неожиданно, я узнала, что у Лехи есть серьезный недостаток, который перекрывал все его достоинства. Это было его разгильдяйство. Он, окончив восемь классов, нигде не желал ни учиться и не работать, предпочитая сидеть на шее у матери. Лена, высказывала ему, что надо найти работу, потому что не может тянуть всех, особенно после смерти мужа — отца ее младшего сына. Несколько раз, Леха куда-то устраивался на работу, но работал до первой зарплаты, и, получив деньги, бросал ее. Я тоже пыталась влиять на него, объясняя, что работать надо, а мама его, не может вечно всех обеспечивать, да и сама она не вечная. Леха соглашался, но работу не искал. И вот однажды, он заявил, что не любил и не любит работать. Сказал, это шутя, но я его поняла. А еще он предложил его перевоспитать, если мне что-то не нравится.

Его перевоспитывать?! Ну, уж нет. В моем понимании, мужик, если хочет семью и детей, должен сам себя воспитывать, и понимать, что должен обеспечивать семью, а не сидеть на шее женщины. Это его откровение, перечеркнуло всё. Я прекратила с ним встречи, и общалась только тогда, когда приезжала к Лене в гости. Леха понял, что я изменила к нему отношение, а я заметила, что он обиделся. К сожалению, он не понял, почему я так с ним поступила.

***

Очень часто, ко мне липли такие попутчики, которые, начинали изливать свои души, жалуясь на жизнь и свои проблемы. В основном, такие люди попадались мне в электричках, когда я, после работы ехала домой. Расскажу об одном случае.

Я ехала на последней электричке, в совершенно пустом вагоне, и пила пиво, когда в вагон зашел парень с черной сумкой и пакетом молока в руке. Он подсел ко мне и, сам начал рассказывать, почему он пьет не спиртное, а молоко: потому что он киллер, и ему нельзя пить. Я ехала домой поздно, и за окном было темно, а вагон пуст. Вот это я натерпелась! Я не знаю, правду говорил он или нет, но было страшновато. Это был довольно симпатичный молодой парень. Он рассказывал, что ему не нравится, чем занимается, но не может бросить. У него с собой была сумка, где вполне могло вместиться разобранное оружие. Молодой человек ехал дальше Крюково, куда-то в Клин или Тверь. За всю дорогу, в наш вагон, так никто и не зашел, и чем ближе я была к своей станции, тем страшнее было, и я ожидала, когда он скажет: — «ну теперь ты много знаешь, и я просто обязан тебя убить». Но я доехала с ним до своей станции без проблем. Имя свое он не называл. Подробности никакие не говорил, но его беседа была похожа на исповедь. Он мог просто пошутить ради прикола, а может, захотелось кому-то выговориться, чтобы тяжесть с души снять.

О себе, много чего интересного рассказывали и подозреваемые по уголовным делам, когда я их возила на наркологические или психиатрические экспертизы. Я никогда не относилась к таким людям презрительно, и общалась с ними как с обычными людьми. Они рассказывали о своем детстве и как докатились до такой жизни, пока мы, своим ходом, ехали на экспертизу, а потом ждали своей очереди там. Был случай, когда один мужчина, которого я привела на наркологическую экспертизу, заметил, что я тоже, так сказать, с вечернего застолья, и, когда мы заняли очередь в медицинский кабинет, пригласил меня в местное кафе, похмелиться и покушать пельмени. На экспертизах, в очереди можно было стоять часами, и за это время, мои подопечные успевали рассказать все, что наболело у них на душе. Пользуясь, случаем, я умудрялась, влезь к ним в душу, делая попытки наставить на путь истинный:

- Вот зачем тебе это нужно было? Вот представь, как переживает твоя мама… — ну, что-то в этом роде.

В моем обществе, даже озлобленные на весь мир подозреваемые в преступлениях, через несколько минут становились  «ручными». Человеческое участие и интерес к их проблемам, располагали ко мне злодеев. Я, даже, подумывала, что мне лучше быть не следователем, а адвокатом. Я была уверена: мое призвание не обвинять, а защищать. Дима как-то сказал, что поработав, лет пять следователем, и, получив большой опыт во всей этой кухне, лучше сразу уйти в адвокаты, а не гробить свое здоровье ради выслуги лет.

Со мной, охотно шли на контакт и потерпевшие, которых я возила на судебно-медицинскую экспертизу. Был случай, когда я в пятницу, уже находилась дома, зная, чем буду заниматься в понедельник на работе, мои планы, неожиданно изменились. Мне позвонили с работы и заявили, что завтра везу потерпевшего на экспертизу. Я пыталась протестовать, что у меня запланированы срочные дела. Но мне сказали, что потерпевший, отказывается ехать с кем-либо, видите ли, подавайте ему ту девушку, которая сидела за этим столом, то есть — меня. Дело в том, что если привезти на судебно-медицинскую экспертизу потерпевшего, то результат выдадут, практически, сразу. Но, если привезти просто документы, без человека, то результат можно прождать месяц, а, то и больше, поэтому следователи старались уговорить человека съездить на экспертизу лично, в сопровождении сотрудника, конечно.

Именно в этот день, с утра я собиралась, в первый раз вести сына в детский сад в своем городе, где уже договорилась там с заведующей, но, из-за этой экспертизы, пришлось просить маму, отвести ребенка, а она этот сад не нашла и привела Сережу в другой. Случайность? Судьба?

***

Но был контингент людей, который я, реально, терпеть не могла. Это те, кто хочет, чтобы с ними обращались так же, как они обращаются с другими, и не важно: какого они пола и возраста. В СССР такие тоже были, но не так много, как после его развала. Конечно же, не от хорошей жизни, люди стали злые, бездушные, лживые, думающие только о себе, презирая других людей, которые ничего плохого им не делали. Такие, без зазрения совести, срывали свое зло, на случайных прохожих, выборочно конечно, заранее оценив, что человек не посмеет перечить. Таким человеком, как они считали, была и я.

В те года, среди всевозможных попрошаек, появились бабки – трясучки. Зрелище довольно жалкое: бабка стоит с протянутой рукой, а ее саму мандражит не по-детски. Ну как можно пройти мимо и не положить ей монетку? Я тоже клала им в руку деньги, хотя у самой финансы пели романсы. За очень короткое время этих бабок расплодилось по всей Москве, слишком много. Сначала у меня возникли мысли, что это такая заразная болезнь, которая поражает только бабок; потом мне казалось, что это одна и та же бабка, которая так быстро перемещалась по Москве, попрошайничая то там, то здесь. Я их видела не только в переходах метро, но и возле метро и просто у ларьков, кладбищ и церквей.

Но вот однажды, в вагоне метро, передо мной встала одна из трясучек. Я сидела на сидении. Возле меня было много свободных мест, но бабка не села, а стояла напротив меня. Волей не волей, я тайком наблюдала за ней. Вот она трясущими руками пересчитывает свой дневной доход, положила деньги в кошелек, убрала его за пазуху и призадумалась. И, о чудо, она перестала трястись! Теперь передо мной стояла просто бабка. Поезд подъезжал к станции, бабка быстро переместилась к дверям, а когда поезд начал останавливаться, как будто что-то вспомнив, начала стрястись снова, и уже в таком виде, с трудом вышла из вагона.

«Вот это да-а-а…, — подумала я. — Так это просто спектакль? Ложь ради наживы?»

Я тогда только удивилась такой смекалкой, но не прошло и недели, когда я практически возненавидела трясучек.

Рабочий день задался трудным. С самого утра, в транспортах, начиная с электрички из Крюково до Москвы, мне приходилось стоять, так как свободных мест не было. Как назло весь день был такой, а работы по городу было много. Уже к концу дня, возвращаясь в свое ОВД (тогда я работала в «Богородском»), выйдя из метро, успела сесть в трамвае — на свободное крайнее место возле дверей. Желающих ехать было много, и водитель трамвая подождал, когда все пассажиры зайдут в салон. Когда трамвай тронулся, я вытянула уставшие ноги, наслаждаясь поездкой, но вдруг услышала сбоку сопение. Обернувшись, увидела возле себя бабку – трясучку. Она стояла вплотную ко мне; тряслась и пыхтела, показывая всеми фибрами, что ей тяжко, а когда трамвай слегка тряхануло, всем телом навалилась на меня, потом, кряхтя, выровнялась и умоляюще уставилась на меня. Ох, как мне не хотелось вставать, но пришлось, и я уступила ей место, а она начала благодарить и желать всего самого наилучшего. Мне от этого было не холодно и не жарко: мне было обидно, что именно сейчас этой бабке приспичило, куда-то ехать. Но, на следующий день, передо мной, также встала еще такая же, бабка (а может и эта), но в другом трамвае и в другом месте, с теми же, вздохами и трясками.

«Да что им дома не сидится, и почему сразу около меня вставать? – разозлилась я».

Хватит! Уступать бабкам, я больше не желала – самой тоже отдохнуть хочется. Народу в трамвае было немного. Я оглянулась: даже свободные места есть, но бабка решительно стояла возле меня. Я обернулась назад и увидела, сидящего парня за своей спиной. Он сидел и делал вид, что бабку не замечает.

- Молодой человек, уступите бабушке место. – Обратилась я к нему. Молодой человек, вскочил как ужаленный, и предложил бабке сесть. Бабка начала меня благодарить, выказывая, какая я хороша девушка, а я приняла решение, что теперь так и буду делать, и места в транспорте буду искать подальше от дверей — желательно в конце салона. Туда уж бабки не ходят.

___

Но, вскоре, произошел случай, из-за которого, я поняла, что и на задних сидениях мне покоя не дадут — если захотят, и появилось подозрение, что у меня на лбу написано – ты лохушка. Опять же, возвращаясь в «Богородское», я села, в почти пустой, трамвай, на заднем сидении. На следующей остановке, в передние двери зашла толстая женщина лет 55, и громко произнесла:

- Ага, вот кто уступит мне место!

Трамвай уже тронулся, и она, шатаясь по салону, мимо свободных мест, направилась ко мне, и, дойдя, нависла надо мной, с требующим видом. От неожиданности, я встала и пересела в середину вагона. На душе стало паршиво, и я думала, что не так в моей внешности, что все так и лезут ко мне? Успокоившись, твердо решила для себя, что больше ни какой тетке, ни бабке место не уступлю, как бы они там не старались.

Все эти события с бабками и тетками, произошли за короткий период времени, и я озадачилась, что же такое в моей внешности, что все они выбирают из всех пассажиров только меня? Приехав домой, я тщательно рассмотрела себя в зеркале. Ну да, конечно: у меня явно выражены тоскливые глаза – последствия замужней жизни. Если добавить, что я выглядела, гораздо моложе своих лет, то картина получалась неважная – молодая, наивная, жалостливая, со взглядом побитой собаки, простушка, которую можно и подвинуть. Но к их разочарованию, внутренне, я была другая — у меня были хорошие «учителя», которые вбили в мои мозги раз и навсегда, что жалость, это удел слабых.

___

Случилось так, что я возненавидела и цыганок. Не тех цыганок, которые жили в Зеленограде, а приезжих, про которых когда-то рассказывал мне и Ломтевой цыган Володя.

Как только наступала весна, в Москву приезжали цыгане. Они селились подальше от Москвы, в основном возле железной дороги, сооружая шалаши из тряпок. Одна такая стоянка была недалеко от  платформы Алабушево. С утра, цыганки, облепив себя маленькими детьми (их дети привязывались большими платками за спиной женщин, получалось наподобие мешка с ребенком), выходили на охоту за имуществом граждан. Они садились в электрички и ехали в Москву, по пути ощипывая сумки и карманы пассажиров. Делали они это профессионально и нагло.

Наша Октябрьская железная дорога, единственная дорога, где много лет, электрички ходили с большими перерывами (это продолжается до сих пор). У нас, постоянно, происходили их отмены и задержки, и в результате: как только подходила к платформе электричка, пассажиры брали ее штурмом, особенно в утренние и вечерние часы. Пока пассажиры, толкаясь, стремились попасть в вагон, цыганки присоединялись к общей массе, делая вид, что подталкивают людей в открытые двери вагона, плотно прижимаясь к ним. После того как трогалась электричка, обязательно, кто-то из пассажиров обнаруживал пропажу кошелька. Мне стало интересно, как цыганки умудряются залезать в сумки, и однажды увидела. Ранее я замечала, что цыганки ходят с шелковыми платками, обмотанными на руки, а потом сама стала свидетелем, как цыганка ловко просунула руку, замотанную в платок, в сумку женщины. Эти платки позволяют, рукам незаметно проскользнуть в небольшое отверстие сумки! Я не могла позволить цыганке обокрасть пассажирку и предупредила женщину. Я еще так делала несколько раз, а потом заметила, что люди начали предупреждать друг друга сами. Как говорил Володя, эти цыгане живут только таким воровством, и живут неприлично богато за счет нас. Зимой они отдыхают у себя на родине (на Украине), а летом уезжают на подобные заработки. У меня к ним было чувство отвращения уже только за это. Но пару раз, я сама стала жертвой цыганок.

В первый раз, я еще не знала, как они это делают, и, по дороге на работу, находясь в вагоне, обнаружила, что из моего кармана пропал ключник. Он был похож на небольшой кошелек, но там лежали ключи от квартиры. Мама, тогда отдыхала с Сережей на даче, которая находилась в Тверской области — у одной из своих подруг. Она была уже там неделю, а так как в то время еще не было мобильных телефонов, я не знала когда они приедут. Вечером, вернувшись, домой, я оказалась перед закрытой дверью, и не знала что делать. В квартире находился наш пес Фил. Только ради него, я решилась выбить дверь, позвав на помощи Ломтеву. Она предлагала переночевать в квартире Деревцова, но я отказалась. Дверь сломали с помощью соседа, а на следующий день приехала мама с Сережей домой. Вот бы знать заранее, что она приедет, то не стала бы это делать, но было поздно. Дверь кое-как подлатали, и она прослужила нам еще несколько лет, так как купить новую не было возможности.

Другой случай был, когда я работала на «Соколе». В этот солнечный летний вечер, возвращаясь с работы, и находясь на перроне Комсомольского вокзала, я, дождалась нужную мне электричку, и, когда открылись ее двери, слилась с толпой, пытаясь пролезть в вагон и занять сидячее место. Мое желание о сидячем месте, совпало и с остальными пассажирами, которые, создавая давку, устремились в вагон. В толпе, я почувствовала, что моя сумка дернулась, переместилась назад, а меня уже затолкнули в тамбур. Удерживая сумку за ручку, я попыталась развернуться, чтобы вытянуть ее из толпы. Вдруг сзади, какая-то женщина предупредила меня, что в мою сумку лезут. Я резко дернула за ручку сумки, развернулась и увидела находящуюся рядом цыганку, а ее, завернутая в платок рука, находилась в моей сумке. Я вцепилась в руку цыганки, но она, решительно, не собиралась вытаскивать ее из сумки, видимо, за что-то ухватившись. В сумке лежал пустой кошелек и кое-что из косметики – ничего ценного, но даже пустого кошелька, лишаться я не собиралась. В какой-то момент, мы, злобно, посмотрели друг на друга, и я сжала когти на ее руке.

Дальше все произошло настолько неожиданно, что успела только заметить саму цыганку, с перекошенным от ненависти лицом и ребенка за ее спиной, когда она схватила меня за волосы, ловко согнула в бараний рог и начала бить другой рукой по голове и спине. У меня в руках был еще и полиэтиленовый пакет с книгой. Почувствовав, что и его у меня пытаются вырвать из рук, я прижала обе сумки к животу. Все это происходило в плотной толпе пассажиров, безучастно, стремящихся к вожделенным сидячим местам в вагоне, толкая меня и, облепивших меня цыганок. В какой-то момент, я отключилась, но удержалась на ногах, а когда вернулась в реальность, то, в полной тишине, поняла, что мне рвут волосы на голове, по-прежнему удерживая в согнутом состоянии. Я чувствовала, множественные удары по спине, но боли не ощущала. В тамбуре, кроме меня и нескольких цыганок, никого не было.

«Вот сволочи, даже никто не поможет… – Подумала я про пассажиров в вагоне, и вдруг, заметила мужские ноги в брюках, стоявшие прямо перед собой».

Сделав усилие, я приподняла голову и увидела, вполне себе русского мужчину, который, молча, стоял и смотрел на меня.

- Помогите. – Прохрипела я, и только тогда, он начал их отгонять.

Цыганки разбежались, кроме той, с которой все началось. Как во сне, я наблюдала, как она, держа солидный клок моих волос, бросала по небольшому клочку на пол, и что-то говорила, выплевывая слова. Пребывая в шоке, я не слышала, что она говорит, но поняла, что что-то очень не хорошее.

«Оставь свои слова себе. — Мысленно пожелала я ей, и  ушла в салон вагона».

Еще находясь в прострации, я села на свободное место с краю (удивительно, что оно было), а через минуту, меня похлопали по плечу. Я обернулась, и увидела цыганку. Она мне что-то говорила и показывала на мои руки. Я перевела взгляд, и только тогда заметила, что руки, мертвой хваткой, продолжают держать сумки как кульки, так как ручки их были оторваны, а одна рука обернута в платок цыганки.

- Платок. – Услышала я ее голос, и ко мне вернулся слух. – Верни мне платок.

Ах, платок… Наглость цыганки, полностью вернула меня в реальность. Я встала и прошла в тамбур. Цыганка поспешила за мной. Когда я, после моего избиения, заходила в вагон из тамбура, то у противоположной двери в тамбуре, заметила чью-то рвотную массу, поэтому, я, вспомнив про нее, целенаправленно вернулась туда, отмотав платок с руки. Глядя в глаза цыганки, я двумя пальцами держала платок, когда обратилась к ней:

- Тебе платок нужен? Забирай.

Я разжала пальцы, и платок упал на рвотную массу. Она подняла свой платок, и чуть не плача выбежала из вагона, и только тогда я заметила по всему тамбуру, разбросанные клочья моих волос. В вагон я не пошла и осталась там, а через несколько секунд, в тамбур прибежали милиционеры. Они осмотрели место побоища и ушли. Я не стала их обращать на себя внимания, отвернувшись к противоположной закрытой двери: раньше надо было прибегать, да и общаться ни с кем не хотелось. А через несколько секунд, машинист объявил, что двери закрываются.

Поезд тронулся. Я провела рукой по голове, и с ужасом увидела в руке клок волос. Сучки! Прикрываются своими детьми, поэтому их не трогают. Ох, как я их ненавидела…

В мыслях о случившемся, я приехала домой и, впервые, за всю свою взрослую жизнь, бросилась со слезами на грудь мамы, которая вышла меня встречать из комнаты. Я плакала и жаловалась ей, как меня избили цыганки. Одно утешало, что я не позволила себя ограбить. Мама принесла расческу и причесывала мои волосы, которые клочьями вычесывались, оставаясь на ней.

Ночью проснулась от жгучей боли на голове. Кожу так сильно жгло, что я не могла больше уснуть, не зная как положить голову на подушке. Одновременно, ощутила сильные боли верхней части спины. Осмотрев ее в зеркале, я увидела, что моя спина была вся в гематомах: в районе позвоночника тоже. Я не поехала в травмпункт: не было смысла тратить время на то, чем вокзальная милиция заниматься не особо желает. Я уехала на работу, и уже там, рассказала, что со мной произошло.

Через пару дней, Дима подарил мне электрошок — для самообороны. Наличие электрошока меня, безмерно, обрадовало, и, после нескольких дней зализывания ран, я объявила негласную охоту на бандерлогов: моя ненависть к цыганкам зашкаливала, и я придумала им общее название  — бандерлоги, сравнивая их с наглыми обезьянами из известного мультика.

В первый же день, мне улыбнулась удача. Утром, приехав на Комсомольский вокзал, у турникетов метро, заметила, как одна из цыганок залезла рукой в сумку одной женщины. Быстро продвинувшись к цыганке, я достала электрошок, прислонила к ее руке и нажала кнопку. Цыганку трясануло, а на ее спине заплакал ребенок. Она сначала уставилась на мое оружие, а потом на меня.

- Пшла вон. – Со всей презрительностью, сказала я ей, уставившись в глаза. Цыганка исчезла, а я предупредила женщину, которую собирались обокрасть, и довольная поехала на работу.

Странное ощущение я испытывала, после этого. Меня немного трясло от пережитого. В сравнении, если бы выстрелить в человека из пистолета холостыми патронами, но все же, выстрелить в живое существо. Когда адреналин мой успокоился, в голову полезли другие мысли, что раз это не смертельно, то надо продолжать в том же духе – лучший способ защиты, это нападение. Только на миг мелькнула мысль о ребенке цыганки, но отбросила ее тут же, ругнув себя за сентиментальную дурость.

«Ребенок вырастит и станет таким же, как она. Они моего ребенка не жалели, когда избивали, и мне до их детей дела нет. Не помер же».

На работу приехала в прекрасном, боевом настроении.

Но как я, потом, не старалась выловить цыганок на месте преступления, ничего не получалось. Вот, вроде они крутятся рядом, когда подходит электричка. Двери открываются, толпа протискивается в тамбур, цыганки прилипают к толпе, я пристраиваюсь за цыганками, выискивая ту, которая полезет в чужой карман или сумку, приготовив электрошок и… цыганки, срываются с места, и перебегают к другим дверям. Когда, через несколько дней, я догадалась, что они бегут, от тех дверей, в которые собираюсь заходить я, то поняла, что они меня запомнили и боятся. Больше с цыганками у меня не было никаких столкновений: они всегда держались на почтительном расстоянии, а через некоторое время, начались милицейские рейды по изгнанию цыганок с вокзалов.

Но, встретиться с ними пришлось и у нас в отделении. После изгнания цыганок с вокзалов, они перебрались промышлять в сам город. Случилось так, что несколько их женщин, поймали за воровство в наземном транспорте, на нашей территории, и доставили в ОВД «Сокол». Не прошло и часа, как за ними следом, примчался и цыганский барон, с толстой цепью на шее. Он, дружески, начал предлагать взятку за освобождение своих женщин и давить на жалость, что у каждой из них маленькие дети, которые останутся сиротами, если их мамы не вернуться домой, но так и ушел, ни с чем. Слов нет, как я была рада этому и, пользуясь, случаем, рассказала Диме, который жалеет всех женщин, что знаю традиции цыган, потому что, так сказать, выросла с ними: дети их никогда не становятся сиротами, даже если умирает их мать. Их воспитывают, как своих, другие женщины табора.

Цыганки были арестованы.

___

Еще с одной категорией хамов, пришлось мне столкнуться.

Я направлялась к метро Сокол, чтобы поехать по делам. На дворе был март (или апрель) месяц, и пешеходные дороги размыло грязным талым снегом, вперемешку с реагентами. Подходя к метро, я старалась идти быстро, но аккуратно, чтобы не поскользнуться, и в этот момент, меня сзади, грубо оттолкнули в сторону, и какой-то высокий молодой человек, обогнал меня, и быстро пошел вперед. Я только успела разглядеть его дорогое серое пальто, когда он затерялся в толпе, и зашла в метро следом. На следующий день, я снова поехала в город по делам, и, практически, на том же месте, меня опять сзади толкнул, тот самый человек. Он, как и в тот раз, обогнал меня и ушел вперед. Тогда я снова растерялась, но поняв, что это уже закономерность, решила ему отомстить в следующий раз.

Желанная встреча произошла через день, на том же месте. Почувствовав сзади толчок, и дождавшись, когда он пройдет вперед, я подбежала к нему и припечатала грязной подошвой своего сапога ему в пальто, пнув по заднице, как можно сильнее. Он резко развернулся. Лицо его было перекошено от ненависти, и я поняла, что человек неадекватен. Сжав кулаки, он двинулся в мою сторону.

- Попробуй только, ударь меня, — сказала я ему громко, не отступив ни на шаг, и с отвращением, уставилась на его лицо. — Я беременная!

Сказала… и напряглась, приготовившись отразить атаку и ударить ему между ног, если понадобится. Несколько прохожих обернулись на нас. Еще несколько секунд мы оба сверлили друг друга взглядами, затем он развернулся, и ушел. Больше я его не видела.

Я не понимала, что произошло с людьми. В их поведении, я видела бездушие, ненависть и безразличие к себе подобным. Это меняло и меня — может, и не в лучшую сторону. В целом, я невзлюбила людей, и спокойно проходила мимо попрошаек; мимо упавшего человека; мимо драк; мимо бабки с тяжелыми сумками… Мне было до всех их — одинаково ВСЕ РАВНО. Но, проявляя безразличие к людям, я не могла спокойно пройти мимо животных и птиц, которые нуждались в помощи, и которым, по мере возможности, старалась помогать, например: подкармливая. Без зазрения совести, я могла купить булку, и, пройдя мимо нищего поберушки, кинуть эту булку бездомной собаке, или покрошить ее птицам.  

***

В семье тоже не все было гладко. Ни у мамы, ни у меня, жизнь не сложилась, как мы хотели, и это сказалось на наших отношениях друг к другу и ссорах, которые бывали, я бы сказала — часто. Зарплату, которую я получала, едва хватало на проживание, с учетом того, что надо было одевать сына и тратится на учебники, тетради и поборы в школе. За неделю до моей зарплаты, мама объявляла, что денег на еду нет, но на посиделках с подружками, бутылочка водки и закуска на столе всегда у нее были. Конечно же, выпить и закусить приносили ее подруги, когда деньги в семье заканчивались, но когда я приносила зарплату, то мама угощала их из средств семьи. Ребенка она кормила, конечно, и из продуктов подруг, но капала и капала мне на мозги, что зарплаты моей мало, намекая, что я должна отдавать больше.

Но я не могла все отдавать: мне тоже нужны были деньги на личные нужды (на посиделки с сотрудниками не тратилась), например, колготки, которые легко цеплялись за все, что можно зацепиться и рвались, ну и на повседневные личные потребности, включая сигареты. Новую одежду, я давно себе не покупала (средств уже не было на это), но меня обеспечивала одеждой троюрная сестра Лена. Она отдавала мне дорогие стильные шмотки, которые она и ее подруги покупали в дорогих бутиках, но, со временем, вырастали из них. Эти вещи были мне велики. Но, я нашла женщину в соседнем районе, которая, за умеренную плату, профессионально перешивала их на меня, даже чинила, если надо было, настолько профессионально, что вещи выглядели как новые. В одном костюме, она заштопала дырку от сигареты так, что ее заметить можно было, приглядевшись, и то, зная, что она там была.

С оформлением мамой пенсии, денег в семье прибавилось не намного, так как встречи с подругами участились. Если не с одной, то с другой подругой она засиживалась на кухне, или сама уходила в гости. Я не видела ее пьяную и шатающуюся. Казалось, что она вообще не пьянела от водки, но говорить, что деньги закончились, когда оставалось несколько дней до моей зарплаты, она не переставала.

Единственная ее подруга, которая не пила с мамой, была Люба Павлова, потому что она к нам не ходила. Когда я вернулась жить к маме и спросила про Любу, то она сказала, что Люба переехала в другой корпус, и они давно не общаются, так как поссорились.

Я, молча, злилась на маму и ее подруг, но так же, понимала, что пьет она не от хорошей жизни, и так часто выпивать начала в период, когда я уехала жить в Химки. Я понимала, какой стресс она перенесла тогда из-за меня, но прошлое ведь не вернуть. У меня тоже жизнь была не сахарная. Неудавшаяся личная жизнь и финансовые трудности, не оставляли мои мысли в покое. Я переживала за ее здоровье, но и, в чем-то, не реализованном в своей жизни, винила и ее (я так и не смогла забыть по чьей милости не стала ветеринарным врачом), поэтому у меня происходили нервные срывы.

Обычно это происходило утром. Ни с того ни с сего, я просыпалась в плохом настроении, и собираясь на работу меня что-то начинало раздражать, в результате чего, срывала зло на кухонной посуде, специально гремя ей. От этого из рук все начинало валиться, что раздражало еще больше. Чертыхаясь, я, громко материлась, пока на кухню не входила мама. Наверное, мне больше всего хотелось, на тот момент, чтобы меня обняли и утешили, но мама начинала, громко орать и высказывать мне, чтобы я замолчала, еще больше раззадоривая.

- Мама, уйди, пожалуйста!

Но мама не желала уходить, и, уперев руки в бока, продолжала:

- Прекрати истерику!

И наша перепалка переходила в громкий скандал, после чего мы не разговаривали несколько дней. Уезжая на работу, я жалела о своем поступке и переживала, что ссора произошла на пустом месте.  Я знала, что она любит меня, и сама ее любила, но вновь и вновь происходили между нами подобные ссоры.

В одну из таких перепалок, я со злостью бросила свою любимую кружку на пол и разбила, а в мыслях мелькнуло: «вот так мне и надо, мне ничего моего здесь не нужно». Разбила, и уставилась на нее. В голове тут же промелькнуло поведение Гали (сестры папаши моего сына), когда она выкидывала, резала и разбивала свои вещи, во время своих припадков.

Вот оно что! Я только что уподобилась Гале. Что же получается: Галя портила только свои вещи, и я только что разбила свою вещь — не чужую, а свою! Специально! Вот что с ней происходит! Мне говорили, что и она по утрам просыпается в плохом настроении, когда делает это. Я поняла, что такой психоз как у Гали, так и у меня, это последствия моральных издевательств ее брата. Она не сумасшедшая, но ее считают сумасшедшей, потому что этого добился ее брат, а ей деваться некуда, живя в этой семейке, вот и срывается на своих вещах.

С этого дня, я начала работать над собой.  Не скажу, что сразу получалось, но с каждым разом, я училась терпимости к самому дорогому мне человеку – маме, и у меня это постепенно получалось, и как в каждой семье, ссоры, конечно, были, но по делу, и не так уже часто.

Тем не менее, я долго думала, как сделать так, чтобы денег на еду до зарплаты хватало. Взвесив все за и против, и, собравшись духом, я заявила маме, что теперь сама буду покупать продукты на свою зарплату, а пенсию она пусть тратит как хочет. Мне стоило большой смелости сказать маме, что зарплату свою ей больше давать не буду. В конце концов, я взрослый человек, и имею полное право распоряжаться ей сама: за все время взрослой жизни, моей зарплатой распоряжались все, кому ни лень, кроме меня самой. Это было не справедливо.

Она меня выслушала, молча, а на следующий день сказала, что я буду ей обязана давать деньги на квартиру за себя и сына. Понятно… Обиделась… Я согласилась на это условие.

Получив зарплату, я отдала маме деньги за квартплату, купила все, что мне необходимо на месяц, а остальные деньги поделила на четыре равные части, то есть одна часть денег на продукты одной недели. Получилось немало. Теперь в каждую субботу или воскресенье, я ходила на рынок за продуктами, забивая холодильник до отказа.

Вместе с этим, у меня появилось маленькое неудобство: я тратила полдня на поход в магазины, и возвращалась домой с тяжелыми пакетами. Тогда я начала брать с собой Сережу, но все равно, покупки продуктов занимали большую часть выходного дня.

Я купила сумку тележку. Уже легче стало ходить на рынок, но когда я открыла для себя магазин «Утконос» в нашем районе, то не только продукты, но и все, что мне надо покупала там. Было очень удобно, заказать товары по каталогу, а на следующий день все сразу забрать в магазине, который находился в трехстах метрах от дома.

Приготовлением еды занималась мама, а я, уборкой квартиры. Поделив квартиру на зоны, каждую неделю, я что-нибудь мыла и вытирала, не особо утруждая себя, тем самым поддерживая в ней чистоту. Мне нравилось убираться в своей квартире, равно как не нравилось готовить еду. Меня всегда раздражало, что на приготовление еды надо полдня провести на кухне, поэтому, я с радостью доверяла это маме.

Со своей сестрой Людмилой мама ссорилась, как и раньше. Тут вообще ничего не изменилось, только ссоры их происходили теперь по телефону. Тетя звонила маме (или мама ей), и они, вроде бы мирно начинали разговаривать, рассказывая друг другу, что произошло за столь долгий период, пока они не общались. Через полчаса мама, начинала нервничать и повышать голос на сестру, а еще через несколько минут, она уже кричала в трубку матерными словами и прерывала разговор, со злостью, кинув трубку на телефон. Потом долго не могла успокоиться, удивляясь глупостью старшей сестры, которая имеет два высших образования, а мозгов так и не приобрела. После подобного разговора, они могли не общаться полгода или год, пока тетка снова не позвонит, и все начиналось сначала, заканчиваясь ссорой.

***

Что касается сына, то я ни за что не срывалась на нем и не наказывала за проступки, а предпочитала поговорить с ним спокойно. Он до сих пор наблюдался у невропатолога с судорожной готовностью. Когда я еще работала в «Хорошевском», мне дали визитку с адресом военной поликлиники, где лечат иглоукалыванием (для наших сотрудников бесплатно). Не знаю почему, но мужчине, который дал визитку, я рассказала о сыне, как только он поведал мне про чудо поликлинику. Он попросил привезти им сына на осмотр. Случилось так, что об этой поликлинике я вспомнила, когда перевелась работать в ОВД «Сокол».

Сын, к тому времени перешел в третий класс, но с начала сентября, мне пришлось возить его в Москву на лечение в ту поликлинику. Это немного нервировало меня: получалось, что на работе приходилось отсутствовать первую половину дня, а потом приходить с ребенком на работу, и, практически никуда не выезжать по делам. Возить его на лечение надо было две недели, но через неделю, начальник следствия Федоров выразил недовольство, что я забросила работу из-за своего ребенка. Я промолчала, понимая, что это действительно так, но здоровье сына было важнее моей подмоченной репутации перед всем следственным отделением. Еще было одно но -  это были последние дни до зарплаты, и деньги на проезд сына, заканчивались.

Как назло, зарплату задержали еще на несколько дней. В последний день лечения сына, кошелек мой был пуст, и я повезла его в Москву зайцем. У меня давно выработался принцип: не занимать, ни у кого денег в долг, как бы тяжело не было, потому, что их надо будет все равно отдавать, а отдавать, опять же с зарплаты. Дима знал, что у меня закончились деньги, но помощь не предложил, а я из-за принципа не стала его об этом просить.

На станции Комсомольской нас пропустили в метро по моему удостоверению. На обратном пути, когда мы зашли в метро станции Каширская, неожиданно, дежурная по станции (пожилая тетка) не пропустила моего сына. Я пыталась ей объяснить, что вожу ребенка лечить в поликлинику, и всегда платила за него, но в этот раз у меня НЕТ, НИ КОПЕЙКИ, так как зарплату во время не дали. Но женщина разоралась на все метро, что мы менты обнаглели совсем, и уже детей своих, не заплатив, возим. Сережа, чуть не плача, тянул меня за руку:

- Мама пойдем.

Да куда идти? Мы находились на другом конце Москвы от станции метро Сокол, и добраться до него можно было только по метро. Я запаниковала, а женщина начала свистеть в свою свистульку. Пришли милиционеры. Я им начала объяснять свою проблему, когда ко мне подошел незнакомый мужчина и протянул билет за проезд:

- Возьмите, пожалуйста.

- Спасибо. – Поблагодарила я его и взяла билет.

- ВОТ, ПОСМОТРИТЕ! – закричала эта женщина. – МЕНТЫ УЖЕ В МЕТРО ПОБИРАЮТСЯ, ЛИШЬ БЫ НЕ ПЛАТИТЬ ЗА ПРОЕЗД СВОИХ ДЕТЕЙ!

Я ее не слушала, и, держа сына за руку, поспешила вниз по эскалатору.

Настроение было испорчено. Я больше переживала за Сережу, который был, невольным, свидетелем неадекватного поведения работницы метро, и меня трясло. На работе, я рассказала Диме об этом случае. Он посоветовал, на следующий день, поехать туда и написать жалобу на эту дежурную, и, о ее неадекватном поведении. Я так и сделала.

Наш лечащий врач из военной поликлиники — после пройденного курса лечения, велел сделать Сереже, в детской поликлинике, энцефалограмму головного мозга. Результат удивил детского невропатолога. Она сказала мне, что судорожная готовность сгладилась, а внутричерепного давления нет.

Через полгода, мне позвонили из военной поликлиники, и сообщили, что надо пройти еще курс лечения, и нас уже ждут, но надо взять направление лечащего врача из детской поликлиники, и сделать еще раз энцефалограмму, чтобы сравнить ее с предыдущей.

Невропатолог охотно выдала нам направление на обследование головы, но когда результат энцефалограммы был готов, выяснилось, что наш врач ушла в отпуск, а другой врач не имеет право выдавать такие справки чужому пациенту. Мои убеждения, что мне надо сейчас, потому что нельзя прерывать лечение и нас уже ждут, никого не убедили. Курс лечения пришлось пропустить. Из военной поликлиники мне больше не звонили, а визитку их я потеряла.

***

Мне начался сниться повторяющийся сон. Не помню точно, но, возможно, первый сон приснился, когда я работала в «Хорошевском».

Я еду одна в электричке — в кабине машиниста, но не управляю ей. Пассажиров в ней тоже нет – я это знаю. Электричка едет быстро, быстрее, как обычно. Вдруг, рельсы обрываются, электричка вылетает на поляну, по краям которой растут деревья, и, проехав немного по скошенной траве, останавливается. Впереди рельс не было.

В год, мне снилось, примерно, три таких сна, только рельсы, по которым мчалась электричка, уже были зигзагом, а сама электричка, в каждом сне, набирала скорость все быстрее и быстрее. Затем, всё на той же поляне, рельсы обрывались, и она останавливалась. Пока она мчится, я пытаюсь понять, как ей управлять и остановить ее, зная, что сейчас рельсы оборвутся, но, понятия не имела, как это сделать, потому что в кабине машиниста никакого управления нет. Меня эти сны пугали.

Приснился еще один странный сон. Я пришла в одну квартиру в своем подъезде, которая находилась на 13 этаже (номер этажа был другой, но здесь, пусть будет 13). Мне, нужно там забрать собаку и выгулять ее. Я открыла незапертую дверь квартиры, и меня там встретил кобель породы — кавказская овчарка. Он мне обрадовался, а я зашла в комнату и увидела детскую кроватку. В ней лежали две новорожденные девочки (близнецы или двойняшки). Я заметила, что девочки очень худенькие, и забеспокоилась, что они голодные. Я открыла холодильник. Там стояли детские бутылочки с молоком. В этот момент в комнату зашла женщина. Я велела ей покормить детей, а сама ушла гулять с собакой.

Сон был запоминающийся. Проснувшись, мне даже не пришлось его восстанавливать в деталях, а лучше всего, у меня перед глазами стоял номер квартиры, который был обозначен на входной двери и понимание, что квартира находится на 13 этаже. В этот же день, я забыла про этот сон.

Далее

В начало