ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ МЕМУАРЫ

«Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей».
А.С. Пушкин, «Евгений Онегин».

ПРЕДИСЛОВИЕ

Жаль, что никто до сих пор не попытался в жанре мемуаристики (то есть, без лакировки и парадности), основываясь на личных знаниях и впечатлениях, рассказать о событиях, происходивших в московском Институте ревматизма (позже Институт ревматологии) сначала Минздрава РСФСР, позже Академии меднаук СССР, затем Российской академии меднаук (РАМН), а после ликвидации РАМН – Минздрава РФ, об атмосфере, его лидерах и «рабочих лошадках», которые в разное время, от 1958 г. (создание) до 1988 г. прошлого века (я ограничиваюсь этим периодом), трудились в нем. Отдельные юбилейные статьи и некрологи не в счет.

Такие повествования о научных медицинских НИИ (этих НИИ много!) и их деятелях не очень распространены, исключения редки и как правило интересны, по крайней мере, для врачебного сословия. Как популярны были и буквально «проглатывались» воспоминания Н.М. Амосова, Е.И. Чазова и А.Л. Мясникова. Попытки написания подобных воспоминаний рядовыми сотрудниками (к которым относит себя и автор этого текста) затруднены, поскольку не хватает документальных свидетельств, всестороннего охвата происходившего. Добыть «историческую правду» задним числом трудно.

Пользуешься личными наблюдениями, впечатлениями коллег, сегодняшними отрывочными воспоминаниями постаревших сотрудников, в которых факты перемешаны с мифологией, анекдотами и сплетнями.

Восхищаюсь Т.П. Сизых, профессором Иркутского медуниверситета, «ровесницей лихого века», которая многие годы занималась краеведением и в 2015 г. на основе архивных документов опубликовала монографию «Очерки о профессорах ТГУ (Томского госуниверситета)». В ней, в частности, описана неизвестная ранее история молодости Анатолия Иннокентьевича Нестерова – создателя Института ревматизма (см. ниже), о которой сам А.И. Нестеров сообщал всего в двух фразах (родился, мол, там-то, в семье учителя, окончил медицинский факультет в Томске, затем был оставлен на кафедре госпитальной терапии, см. например, БСЭ или БМЭ). На самом же деле его отец был священником, мать – дворянкой, а сам А.И. окончил духовное училище и 4 курса семинарии, служил врачом в армии Колчака, а затем в Красной армии.

Об этих подробностях А.И. Нестеров и его ученики никогда не рассказывали. Неизвестно и многое другое. Ведь Анатолий Иннокентьевич пережил два «дела врачей», гражданскую и Отечественную войну, был причастен к лечению И.В. Сталина и других первых лиц государства на курортах, входил в состав руководства Академией меднаук, знал выдающихся деятелей медицины того времени… Повлияло ли полученное им духовное образование на формирование его характера? Трудно сказать. Во всяком случае, нужно отметить, что, создавая Институт ревматизма, он пригласил для работы специалистов из самых разных учреждений, что свидетельствует о его потенциальной терпимости к незнакомым ранее людям и готовности оценивать их по научным заслугам. О толерантности и рассудительности А.И. Нестерова говорит и тот факт, что на роль приемника им была избрана В.А. Насонова – представитель совершенно другой научной и клинической школы. Со слов Насоновой, Нестеров так сообщил ей о своем решении: «Вы не мой человек. Вы не моя ученица, и я Вас не люблю, но Вы тот человек, который может возглавить Институт, других я не вижу. И я Вас буду рекомендовать на должность директора…».

Я пущусь в обозрение жизни Института ревматизма/ревматологии на протяжении 1974 – 1988 гг., то есть, со времени моего прихода на работу младшим научным сотрудником и до переезда в новое здание на Каширском шоссе. Это были годы моей ревматологической молодости. Дальше началась перестройка, искривления и деформация медицины с ее коммерциализацией. И хотя я в этом тоже участвовал, но мне проще писать о более раннем периоде, легче давать оценку людям и событиям того времени. Я надеюсь, работавшие тогда мои коллеги не обидятся за неточности, неполноту оценок или их отсутствие. Тем не менее, я заранее приношу извинения действовавшим лицам (и их потомкам), которые упоминаются здесь.

Моя главная цель состоит в том, чтобы вспомнить первых сотрудников НИИ Института ревматизма, описать их деятельность в 70-ые и 80-ые годы и по возможности охарактеризовать их роль в уже уходившей тогда «старой» ревматологии – ограничившейся ревматизмом, и в становлении и развитии начинавшей формироваться «новой» специальности – науке о многочисленных и разнообразных болезнях суставов, аутоиммунных системных заболеваниях соединительной ткани, васкулитах и бесчисленных новых лекарственных препаратах с невыговариваемыми названиями. К сожалению, сведений о многих моих предшественниках или соучастниках в общедоступных источниках почти нет. Поэтому я смогу рассказать здесь далеко не обо всех. Надеюсь на продолжение этого текста с дополнениями, полученными от моих коллег – свидетелей жизни Института ревматизма «раннего», но для меня «золотого» периода.

ПРЕДИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ИНСТИТУТА РЕВМАТИЗМА

В 1958 г. академик Академии медицинских наук (АМН) Анатолий Иннокентьевич Нестеров наконец получил решение Совмина и Минздрава РСФСР об организации Института ревматизма (ИР) в Москве. Новый НИИ решили разместить в здании-памятнике архитектуры по адресу: улица Петровка, дом 25. Из него в быстром темпе были выселены деятели другого института – Государственного института физиатрии и ортопедии (ГИФО), трудившиеся там с 1920 года. ГИФО был объединен с Центральным институтом курортологии, расположенным в специально построенном комплексе на Новинском бульваре.

Интересно, что в этот период в СССР уже существовал НИИ ревматизма, носивший имя И.В. Сталина. Он открылся в 1955 г. на курорте Сочи-Мацеста на базе Государственного клинического НИИ курортологии, где до войны (в 1936-1939 гг.) директором был А.И. Нестеров. Сочинский институт курортологии, построенный в стиле конструктивизма по проекту знаменитого А.В. Щусева, был крупным медицинским учреждением, в 1957 г. в нем работали 232 человека. Инициатива по созданию Сочинского института ревматизма принадлежала А.И. Нестерову. К этому времени он занимал крупные административные посты в Академии меднаук, повторно избирался депутатом Верховного Совета РСФСР. Но для переноса Института ревматизма из Сочи в Москву нужна была новая цель крупного масштаба.

Скорее всего, главным доводом для создании Московского НИИ ревматизма была необходимость реализации идеи о возможности профилактики ревматизма пенициллином пролонгированного действия (бициллином).

Говорят, что А.И. Нестеров «привез» эту идею из Бельгии, где во время посещения одного из госпиталей ему не смогли показать пациентов с ревматизмом, объяснив, что связывают это с резким уменьшением заболеваемости, обусловленным широким применением пролонгированного пенициллина для лечения ангин. В СССР дюрантный бензатинбензилпенициллин (бициллин) был создан в 1956 г. выдающимся микробиологом З.В. Ермольевой и ее сотрудниками∗. Это, по-видимому, позволило существенно усилить обоснование для открытия нового института в Москве, как «проводника» лечения и профилактики ревматизма во всей стране.

Создание Института ревматизма в Москве, формирование его структуры и выработка направлений научной деятельности были исключительной заслугой академика А.И. Нестерова. Поэтому существенный интерес представляет его биография, этапы становления как врача и руководителя, бывшего в течение примерно 30 лет лидером ревматологии в СССР. В последнее время биография А.И. Нестерова пополнилась новыми фактами, относящимися главным образом к его молодости.

*Первые данные об эффективном и безопасном применении пролонгированного пенициллина в виде в/м ежемесячных инъекций у детей ревматизмом (Benzethacil or Bicillin, N,N1-dibenzykethylendiamine dipenicillin G) были опубликованы в 1952 г. в JAMA американцами Stollerman G.H. и Rusoff J.Y. Американская кардиологическая ассоциация опубликовала рекомендации по профилактике ревматической лихорадки прокаинпенициллином в 1953 г.

БИОГРАФИЯ А.И. НЕСТЕРОВА

Профессор А.И. Нестеров

Профессор, доктор медицинских наук, академик АМН СССР, академик-секретарь и вице-президент АМН СССР (1953-1957), заслуженный деятель науки РСФСР, Герой Социалистического труда (1965), лауреат Ленинской премии (в 1974 г. за монографию «Ревматизм»), вице-президент Международной лиги по борьбе с ревматизмом (1962-1965), создатель (1958 г.) Института ревматизма МЗ РСФСР, инициатор создания (1969 г.) и первый председатель Всесоюзного научного общества ревматологов и организатор ревматологической службы в СССР, член КПСС с 1946 г.

Сам Анатолий Иннокентьевич крайне сухо излагал свою биографию. Лишь совсем недавно были опубликованы подробности его истории жизни (Т.П. Сизых «Ровесница лихого века. Личностно-биографическое повествование. Красноярск, 2015). Ниже приводится цитата из этой книги.

«Нестеров А.И. родился 27 октября (8 ноября но новому стилю) 1895 г. в многодетной семье дьякона Троицкой церкви села Частоостровского Минусинского округа Енисейской губернии (примерно в 30 км от Красноярска). Позже отец А.И. был рукоположен в священника и служил в различных церквях Красноярско-Енисейской епархии. А.И. Нестеров окончил Красноярское духовное училище, затем четыре (из шести) класса Красноярской духовной семинарии. Но от церковной службы отказался и в 1915 г. поступил на медицинский факультет Томского Императорского университета. В 1919 г. его в качестве зауряд-врача мобилизовали в армию Колчака, однако в связи с болезнью (сыпной тиф) от военной службы освободили. В конце 1919 г. вступил в Красную армию и до 1920 г. служил младшим ординатором военного госпиталя в Боготоле. Затем был демобилизован и отправлен в Томск для завершения высшего образования (окончил университет в декабре 1920 г.)».

По другим сведениям, отец А.И., Иннокентий Филиппович, сын отставного солдата, родился около 1862 г. в Красноярске (дата смерти не ранее 1917 г.). Мать: Мария Владимировна (родилась около 1866 г., скончалась не ранее 1894 г.) была дочерью потомственного дворянина. В семье родилось еще 4 детей (две дочери и два сына). И.Ф. Нестеров до рукоположения в священника преподавал в сельском училище, а затем служил псаломщиком и дьяконом. По свидетельствам того времени: «отец Иннокентий Нестеров – духовно-бодрствующий пастырь. Проповеди произносятся внятно, толково, – очевидно с надлежащею подготовкой… На пастырско-миссионерском собрании в с. Аскызском Минусинского уезда (30 июня 1915 г.) выступил с докладом «Пастырь в борьбе с хулиганством деревенской молодежи». Указывая на связь хулиганства с пьянством, предлагал следующие меры борьбы с этим злом: «а) проповедь в храме; б) личный пример трезвой жизни пастыря; в) организацию общества трезвости; г) влияние на подрастающее поколение законоучителя через школу и д) организацию разумных развлечений» (Енисейские епархиальные ведомости. 1916. № 13. С. 2–3).

Заметим, что учеба в духовном училище, а затем в семинарии в Красноярске, расположенном за много десятков километров от дома (приезжать домой разрешалось только по большим праздникам), а также ранняя смерть родителей несомненно сказались на формировании характера А.И., способствуя развитию самостоятельности и настойчивости, умению сдерживать эмоции. Как отразились семейные традиции и учеба в духовных заведениях на его дальнейшей лечебной и научной деятельности, понять трудно. Будущие сотрудники об этом периоде истории жизни А.И., скорее всего, ничего не знали.

Анатолий Иннокентьевич окончил медицинский факультет Томского университета в возрасте 25 лет (1920 г.) и был оставлен на факультете препаратором, а затем (1923 г.) переведен на должность старшего ассистента кафедры госпитальной терапии, которой заведовал один из будущих лидеров отечественной терапии, профессор, академик АМН первой («назначенной») волны Николай Иванович Лепорский. Н.И. Лепорский был сыном священника и, также как А.И. Нестеров, учился в духовной семинарии. Научная деятельность Н.И. Лепорского первоначально была связана с лабораторией И.П. Павлова в С-Петербурге, а в томский период – посвящена вопросам пищеварения (до сих пор используется предложенный Н.И. Лепорским пробный завтрак с капустным соком для оценки секреции желудка с помощью тонкого зонда). Признательность А.И. Нестерова своему первому учителю выразилась, в частности, в том, что его портрет был одним из немногих приведен в монографии «Ревматизм» (1973), в разделе «Страницы истории ревматологии», хотя вклад Лепорского в учение о ревматизме вряд ли можно считать значительным.

Существенно большее влияние на карьеру А.И. Нестерова, по-видимому, оказал другой заведующий кафедрой госпитальной терапии, профессор Иван Александрович Валединский (1874-1954), сменивший в 1923 г. Н.И. Лепорского. И.А. Валединский известен, в первую очередь, как ученый-бальнеолог и организатор курортного дела в стране.

Нужно сказать, что проблема курортологии в Сибири была традиционной темой научных исследований сотрудников кафедры госпитальной терапии. Еще под руководством известного профессора М.Г. Курлова («размеры печени по Курлову») с 20-ых годов было начато изучение минеральных вод, пеллоидов и лечебного климата Сибири. Профессор И.А. Валединский много сделал для развития курортного дела, был научным руководителем и консультантом крупного старинного сибирского грязевого курорта Карачи и одним из учредителей Государственного физиотерапевтического института в Томске. Ассистент А.И. Нестеров также привлекался к этой работе. Он курировал деятельность климатического горно-бальнеологического курорта Чемал в Горном Алтае, описанию которого посвятил монографию «Чемал – тренирующий климатический курорт» (1933).

Этот природный санаторий Алтая с уникальным климатом развивался как легочный курорт еще с конца 19 века. В начале 30-ых годов Чемал становится правительственным курортом и принадлежит ВЦИК. С 1931 г. этим курортом руководила жена М.И. Калинина – Екатерина Ивановна, в 1938 г. репрессированная «за антисоветскую деятельность». На этом курорте отдыхали и лечились знаменитости того времени, сам М.И. Калинин, Н.И. Бухарин, В.М. Молотов, крупные военачальники.

Курорт Чемал в Горном Алтае (наше время)

В 1926-1927 г.г. А.И. Нестеров был направлен в научную командировку в Германию, где стажировался в г. Тюбингене у профессора О. Миллера и прослушал курс лекций по туберкулезу и спецкурс по электрокардиографии. Вернувшись в Томск, внедрил электрокардиографию в работу клиники госпитальной терапии.

Аппарат А.И. Нестерова для изучения проницаемости капилляров кожи. Состоял из ртутного насоса, манометра и двух стеклянных плоских кювет, соединенных резиновыми трубками. Кюветы накладывались на кожу предплечий, ртутным насосом в них создавалось давление -300 мм рт. ст., которое удерживалось в течение 3 мин. Затем давление в системе доводили до атмосферного и снимали кюветы. Результаты оценивали по числу возникших под кюветами геморрагий

В 1929 г. А.И. Нестеров защитил докторскую диссертацию на тему «Учение о кровеносных капиллярах и капилляроскопии», а через один год, то есть, всего через 11 лет после окончания института, был назначен заведующим кафедрой госпитальной терапии Томского мединститута. В 1932 г. Нестеровым предлагается функционально-диагностическая проба (капиллярно-мезенхимальная и биологическая проба Нестерова) для определения проницаемости кровеносных капилляров кожи при различных заболеваниях. Роль этой пробы была изложена в монографии «Кровеносные капилляры и капилляроскопия как метод их изучения в нормальных и патологических условиях». Положительное значение метода отмечалось и в наше время, в частности академиком РАМН А.М. Чернухом.

А.И. Нестеров заведовал кафедрой в Томске до 1935 г., и передал заведование известному впоследствии проф. Д.Д. Яблокову.

В середине 20-ых годов правительство решило образовать Сочи-Мацестинский курорт общегосударственного значения. Говорят, что этому предшествовало успешное лечение И.В. Сталина в Мацесте. Он получил большое облегчение уже к концу первого курса лечения, но врачи сказали, что одного курса лечения мало, и Сталин стал ездить на Мацесту каждый год. К 1929 г. по проекту архитектора Щусева был построен комплекс уникальных зданий в стиле конструктивизма («отель-санаторий»). Здесь была открыта клиника им. Сталина Пятигорского бальнеологического института, преобразованная в 1933 г. в филиал Центрального института курортологии. На базе клиники был открыт Государственный клинический НИИ им. Сталина на курорте Сочи-Мацеста, переименованный в 1955 г. в Государственный НИИ ревматизма им. Сталина. Через 4 года в связи с образованием НИИ ревматизма в Москве сочинскому институту возвратили название «НИИ курортологии и физиотерапии».

Для самого И.В. Сталина в 30-ых годах была построена дача «Зеленая роща», где он проводил несколько месяцев в году. На море не спускался, на дачу бочками привозили морскую воду и заполняли ей бассейн в доме. А для лечения в сероводородных ваннах сначала ездили на машинах в специальный корпус, построенный на территории Новой Мацесты, а затем поставили насос и провели трубу, через которую заполняли небольшой бассейн.

Институт ревматизма (позже Институт курортологии) в Сочи

Основу научного коллектива сочинского НИИ составили сотрудники сибирских физиотерапевтических институтов (Томского и Иркутского), а первым его директором стал профессор А.И. Нестеров. Очень может быть, что А.И. Нестерова выдвинул его кафедральный учитель, профессор И.А. Валединский, который к тому времени (с 1930 г.) стал личным врачом И.В. Сталина, получил пятикомнатную квартиру в Москве и был назначен медицинским руководителем северокавказских курортов. Известно, что И.В. Сталин после ВОВ предлагал разместить в Сочи штаб-квартиру ООН. Сейчас бывший Институт курортологии/ревматизма в Сочи, к сожалению, находится в руинированном состоянии.

В Сочинском НИИ под руководством А.И. Нестерова проводилось изучение особенностей действия сероводородных ванн на систему кровообращения. В этот период была всесторонне исследована реакция покраснения кожи, доказано безусловное лечебное свойство минеральной воды с концентрацией сероводорода 80-100 мг/л (до 1938 г. такие концентрации сероводородных вод в курортной практике не использовались).

Но уже через 3 года А.И. Нестеров переезжает в Москву в связи с новым назначением. Он становится директором и научным руководителем клиники Центрального института курортологии МЗ РСФСР. В начале войны А.И. Нестеров эвакуировался в Новосибирск, где он был главным терапевтом эвакогоспиталей Новосибирской области и профессором кафедры госпитальной терапии Новосибирского медицинского института.

КАК И ПОЧЕМУ А.И. НЕСТЕРОВ СТАЛ ЛИДЕРОМ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ РЕВМАТОЛОГИИ

До войны профессор А.И. Нестеров был мало известен как ревматолог, его фамилия ни разу не упоминается М.П. Кончаловским в воспоминаниях, посвященных ревматологической «обстановке» в стране в предвоенные годы. Хотя еще в 1934 г. А.И. Нестеров вошел в состав Всесоюзного антиревматического комитета, а в 1935 г. издал в Томске монографию «Классификация ревматических заболеваний и заболеваний суставов разного происхождения», которую его библиографы считают первой вехой на пути дальнейших научных исследований в ревматологии.

В этой классификации были выделены 2 крайние формы «хронического прогрессирующего инфекционного полиартрита (так А.И. называл ревматоидный артрит): 1) с острым началом и рецидивами и 2) с медленным началом и вялым прогрессирующим течением. При этом он отметил, что имеется многочисленная группа смешанных и переходных форм этого артрита.

С позиций сегодняшних знаний о ревматоидном артрите, это было весьма приблизительное и не прогрессивное («без шага вперед») подразделение заболевания. Оно отражало смешение представлений о разных болезнях суставов и заимствовало термины из классификации ревматизма. Но такое понимание ревматоидного артрита было в то время повсеместным. А.И. Нестеровым были опубликованы еще 2 работы, посвященные ревматологии: «Клиника «ревматических» заболеваний у шахтеров Кузбасса» (1935) и «Опыт лечения ревматических и инфекционных (неспецифических) артритов сероводородными ваннами» (совместно с Шиховым, 1941).

В 30-ых годах безусловными лидерами в области ревматологии в СССР были профессоры Максим Петрович Кончаловский и Григорий Михайлович Данишевский.

М.П. Кончаловский

У М.П. Кончаловского была собственная (аллергическая) теория развития этой болезни, им были написаны главы в учебниках. Г.М. Данишевский был директором Института курортологии в Москве – весьма крупного учреждения, состоящего из нескольких отдельно расположенных клиник, в частности хирургической (ортопедической), которой одно время заведовал профессор М.М. Дитерихс – один из основоположников отечественной артрологии. Звездным часом для обоих стал 4 Международный антиревматический конгресс в Москве (1934 г.) – первый международный конгресс в СССР, на который приехали около 100 иностранных делегатов (всего же участников было 875).

Президентом конгресса был М.П. Кончаловский, а председателем оргкомитета – Г.М. Данишевский, который выступил с программным докладом о бальнеолечении ревматизма. Организация и научный уровень конгресса вызвали большой резонанс за рубежом и заслужили похвалу в Отечестве (М.П. Кончаловский получил в награду от правительства «большой американский автомобиль»). Свободное владение несколькими иностранными языками, дружелюбие и общительность принесли советским лидерам большую популярность на Западе.

Г.М. Данишевский

Г.М. Данишевский занимал ряд высоких административных постов: был начальником Управления высшего медицинского образования Наркомздрава, директором (первым!) Центрального Института усовершенствования врачей и заведующим кафедрой курортологии в этом институте. В 1938 г. он был арестован по обвинению в шпионаже и провел 17 лет в сталинских лагерях. Реабилитирован в 1954 г.

М.П. Кончаловский скончался в 1942 г. от остро развившейся в эвакуации злокачественной артериальной гипертонии. Г.М. Данишевский вернулся в Москву и довольно долго работал старшим научным сотрудником в Институте терапии, затем ставшим Институтом кардиологии. Но в Институте ревматологии, на конференциях и съездах ревматологов он никогда не показывался, хотя А.И. Нестеров коротко сообщает о нем в книге «Ревматизм» (1973).

В 1943 г. А.И. Нестеров году возвратился в Москву, где его административная и педагогическая карьера стали быстро прогрессировать. В 1943 г. он возглавил Ученый совет Наркомздрава РСФСР. В 1944 г. его назначили научным руководителем, а затем директором НИИ физиатрии и ортопедии (ГИФО). Одновременно он становится научным консультантом Курортного управления Минздрава СССР. Вплоть до 1946 г. повторно избирался депутатом Верховного Совета РСФСР. В 1946 г. вступает в КПСС и награждается званием Заслуженного деятеля науки РСФСР. В 1947 г. назначается членом-корреспондентом АМН СССР (академиком А.И. Нестеров избирается в 1950 г. в возрасте 55 лет).

С 1950 по 1953 гг. занимает должность академика-секретаря, а с 1953 по 1957 гг. – вице-президента АМН СССР. С 1952 г. был председателем Всероссийского антиревматического комитета, который в дальнейшем был назван Всесоюзным научным обществом ревматологов.

В 1947 г. начинается преподавательская деятельность А.И. Нестерова в Москве. Сначала он заведовал кафедрой пропедевтики внутренних болезней 2-го медицинского института им. И.В. Сталина, располагавшейся в Павловской больнице. В 1952 г. избирается заведующим факультетской терапевтической клиникой этого же института (клиника Готье), находящейся на территории Первой Градской больницы, и руководит ей до 1976 г. Эта кафедра теперь носит его имя.

Перед А.И. Нестеровым кафедрой длительное время заведовал один из самых известных московских терапевтов того времени – профессор Э.М. Гельштейн (1897-1955), который вынужден был ее оставить в связи с преследованием, а потом арестом по «делу врачей». Еще с 30-ых годов основной научной проблемой, изучавшейся на кафедре, стали вопросы клиники и патогенеза ревматизма. Э.М. Гельштейн выступал с докладами на эту тему на Всесоюзной конференции по ревматизму и на Международном конгрессе по ревматизму в 1934 г.

Все чаще А.И. Нестеров публикует статьи по узловым проблемам ревматизма и болезней суставов: «Рабочая классификация и номенклатура болезней суставов» (1947), «Распространение ревматизма и болезней органов движения, их значение и организация борьбы с ними» (1947), «Новое в лечении ревматизма и болезней суставов» (1948), «Основные элементы клиники инфекционных неспецифических артритов» (1948), «О лечении инфекционных (неспецифических) полиартритов» (1950), «О теории патогенеза ревматизма» (1952).

На кафедре, руководимой А.И. Нестеровым, внедрялись передовые для того времени методы диагностики и лечения ревматизма: глюкокортикостероиды, бициллино-аспириновая сезонная профилактика рецидивов ревматизма, определение антистрептококковых антител. На базе клиники был открыт ревматологический кабинет – один из первых в стране.

Ревматизм и его осложнения в виде пороков сердца считались в то время социально значимой болезнью. До ВОВ заболеваемость ревматизмом среди школьников по данным сплошных осмотров составляла 1,25-2,5%. В 1958 г. обращаемость по ревматизму в 42 городах СССР составляла на 1000 населения 6,1 среди мужчин и 12,3 среди женщин (А.И. Нестеров, 1973). Для сравнения укажем, что в наше время (2014 г.) заболеваемость острой ревматической лихорадкой составляла в РФ 0,0027% (Белов Б.С. и соавт. 2016).

В итоге, очередное обращение в «инстанции» (к Председателю Совмина СССР А.Н. Косыгину) оказалось результативным, и решение об открытии Института ревматизма в Москве было принято. Были выделены средства на обеспечение больных ревматизмом бесплатной профилактикой бициллином и на повсеместное создание ревматологических кабинетов, где должно было проводиться лечение и наблюдение пациентов.

Государственный НИИ ревматизма был создан 8 марта 1958 г. (нерабочим этот день стал только в 1966 г.) в центре Москвы по адресу улица Петровка, 25 под эгидой Министерства здравоохранения РСФСР. Он был отнесен к институтам 3-ей категории с самыми низкими зарплатными ставками научных сотрудников. Сами же ставки были выделены щедро. Через 3 года ИР был переведен в подчинение АМН СССР.

 ИНСТИТУТ РЕВМАТИЗМА НА ПЕТРОВКЕ, 25 — НАЧАЛО

Парадная фотография дома купца Губина на ул. Петровка, 25

Величественный четырехэтажный дом, построенный в 1793 г. по проекту знаменитого М. Казакова, выходит фасадом на улицу Петровку и расположен напротив Высоко-Петровского мужского монастыря.

Высоко-Петровский мужской монастырь, расположенный напротив здания теперь уже бывшего Института ревматизма

Петровка, 25, ГИФО – Государственный институт физиатрии и ортопедии (довоенная фотография)

Петровка, 25, бывший Институт ревматизма (наше время)

В архитектурный ансамбль входило еще двухэтажное здание во дворе, где располагались поликлиника, диагностическое отделение, лаборатории эпидемиологии, микробиологии, морфологии, иммунологии, моделирования ревматизма, бухгалтерия, отдел кадров и хозяйственные службы. По слухам, в левом крыле этого здания одно время жила сотрудник артрологического отдела Т.М. Трофимова с семьей. Был небольшой внутренний дворик со сквером и лавочками. Когда-то, при купце Губине – первом хозяине дома и усадьбы – двор был намного больше, тянулся до Большой Дмитровки.

Двухэтажное здание во дворе дома № 25 по ул. Петровка (Музей современного искусства)

А.И. Нестеров хорошо знал это здание, так как в 1943-1951 гг. был научным руководителем и директором располагавшегося здесь Государственного института физиатрии и ортопедии (ГИФО).

Исходная структура ИР была хорошо продумана и отражала практически все клинические, параклинические и научные направления в ревматологии, разработка которых считалась перспективным в то время в СССР. Отбор сотрудников проводился комиссией, в которую входили, помимо А.И. Нестерова, и другие именитые специалисты, в частности, академик АМН Е.М. Тареев.

Для заведования лабораториями были приглашены: биохимики – профессор А.А. Тустановский и профессор А.И. Квятковская, гистолог – профессор Г.В. Орловская, аллергологи-иммунологи – В.И. Сачков и И.И. Ундринцев, патоморфолог – проф. Н.Н. Грицман и др., а для участия в Ученом совете института – невролог проф. В.В. Михеев, микробиолог проф. И.М. Лямперт, ведущий специалист по стрептококковым инфекциям, выдающийся педиатр – проф. Д.Д. Лебедев, видный патоморфолог – проф. А.И. Струков. Ключевые посты в клинике заняли сотрудники А.И. Нестерова по кафедре или ГИФО: И.Н. Михайлова, И.А. Бронзов, Я.А. Сигидин (отдел по изучению ревматизма), М.Г. Астапенко, Т.М. Трофимова (артрологический отдел), Л.И. Иевлева (диагностическое отделение).

Отделение пограничных форм возглавила ассистент кафедры академика Е.М. Тареева — В.А. Насонова. Создание этого отделения и приглашение для работы в нем представителей совершенно другой клинической школы нужно признать смелым решением А.И. Нестерова. Но, как показали последующие события, оно было мудрым и дальновидным.

УСТРОЙСТВО ИНСТИТУТА. КАБИНЕТЫ, ЛАБОРАТОРИИ И ИХ ОБИТАТЕЛИ

Центральный вход был со двора, он вел в вестибюль округлой формы, где располагался гардероб и приемный покой. В приемном покое дежурный врач должен был осматривать (по-настоящему, а не только заполнять паспортные данные) поступающих больных, назначать им лечение на первый день пребывания (до осмотра лечащего врача в клинике). Как сейчас помню: больным ревматоидным артритом в середине 70-ых годов традиционно, недолго думая, назначалась 1 таблетка аспирина и 1 таблетка анальгина, а иногда, при сильных болях – 1 таблетка бутадиона. Других нестероидных противовоспалительных препаратов до начала 80-ых годов не было. Из вестибюля, поднявшись на несколько ступенек, посетитель попадал на первый этаж, обязательно представившись вежливой, но строгой консьержке Клавдии Ивановне.

Вестибюль здания на Петровке, 25 (теперь Музей современного искусства)

Слева открывалась парадная лестница, ведущая на второй этаж, где располагались самые красивые помещения здания: большой конференц-зал и малый зал для заседаний. В длинный прямой широкий коридор на первом этаже выходили двери различных кабинетов и лабораторий.

Парадная лестница на 2 этаж в здании на Петровке, 25 (теперь Музей современного искусства)

Я не всегда точно знаю, существовала ли та или иная лаборатория или тот или иной сотрудник с самого открытия ИР, или появились несколько позже. Чтобы не повторяться, я буду описывать их так, как застал в 1974 г.

Петр Ярушкович Мульдияров

Первым был кабинет электронной микроскопии, которым заведовал Петр Ярушкович Мульдияров. Он защитил докторскую диссертацию в Институте хирургии им. А.В. Вишневского по субмикроскопической патоморфологии ревмокардита (1978 г.). Научным руководителем у него был видный патологоанатом, академик Д.С. Саркисов. В 60-ых годах П.Я. стал научным сотрудником ИР, для него был приобретен электронный микроскоп, с помощью которого выполнен ряд работ по ультраструктуре изменений кожи, синовиальной оболочки, хряща, клеток синовиальной жидкости при системной красной волчанке, системной склеродермии, ревматоидном артрите, остеоартрозе. Материалом служили в основном биопсии.

Секционные исследования в ИР были единичными (они проводились по соседству, в морге 24 больницы). Одно время я сделал несколько игольчатых биопсий мышц у больных ревматической полимиалгией и попросил П.Я. посмотреть этот материал в электронном микроскопе. Он нашел лишь возрастные изменения. Это было ценное наблюдение, так как в то время существовало предположение о том, что ревматическая полимиалгия является заболеванием скелетных мышц.

В новое здание ИР на Каширском шоссе дорогой электронный микроскоп почему-то не перевезли, и П.Я. предложили заведовать клинической биохимической лабораторией. В 2000-ых годах он покинул ИР, переключился на политическую деятельность, стал районным депутатом, а потом вернулся к врачебной практике, с которой начинал (был участковым врачом и ездил к пациентам на мотоцикле). Аккуратно посещал заседания Московского общества ревматологов.

Электронной микроскопией в ИР занималась также Елена Олеговна Дрейер, защитившая в 1970 г. кандидатскую диссертацию «Особенности ультраструктуры клеток гранулемы Ашоф-Талалаева». Она была соавтором П.Я. Мульдиярова по работам в области патологии различных тканей при ревматических заболеваниях, в частности, занималась поиском вирусных структур в клетках крови, коже и синовиальной оболочке суставов у больных системной красной волчанкой. Когда эта тема иссякла, Елена Олеговна перешла в организационно-методический отдел.

Профессор И.В. Воробьев

Близко ко входу находился кабинет заместителя директора по научной части Ивана Васильевича Воробьева (29.10.1902 – 29.04.1993). В молодости он был хорошо знаком с А.И. Нестеровым. Они были земляками (томичами). И.В. происходил из небогатой семьи, с 15 лет зарабатывал на жизнь уроками. После окончания медфакультета Томского университета был оставлен в факультетской терапевтической клинике ординатором, затем работал врачом в разных медицинских учреждениях страны. В 1928 г. вернулся в Томск, служил ассистентом на кафедрах медицинского института.

В 1940 г. защитил кандидатскую диссертацию «Проблема аллергии при ревматизме», а в 1943 г. – докторскую диссертацию «Общий этиопатогенез ревматизма». Вскоре стал профессором. Заведовал кафедрой терапии Томского мединститута, сначала на санитарном факультете, а позже кафедрой госпитальной терапии лечебного факультета (той самой, которой до войны заведовал А.И. Нестеров). Изучал патологическую реактивность организма при ревматизме и других заболеваниях. Им были разработаны гистамино-адреналиновая проба для изучения реактивности вегетативной нервной системы, стрептовакцинная проба при ревматизме и адреналин-магнезиальная проба для изучения сосудистых дистоний. В 1943-1947 гг. совместно с сотрудниками кафедры разрабатывал лечение внутренних заболеваний сернокислой магнезией. В 1952 г. написал книгу «Ревматизм». С 1953 по 1959 г. заведовал госпитальной терапевтической кафедрой Сталинградского мединститута (после него заведующим стал А.Б. Зборовский). Совместно с В.Е. Любомудровым в 1973 г. опубликовал монографию об узелковом периартериите, первую в стране (если не считать раздел в книге Е.М. Тареева), в которой были проанализированы 79 больных.

Внешне Иван Васильевич производил соответствующее замдиректору впечатление: высокий, статный, всегда в галстуке. В мою бытность в ИР клинической работой И.В. Воробьев не занимался, больными не интересовался, в клинике не бывал. Составлял отчеты для Академии меднаук, всегда присутствовал на заседаниях ученого совета ИР, находясь за столом президиума, но выступал редко. В 1976 г. Иван Васильевич ушел на пенсию, и его сменил А.И. Сперанский.

Рядом был кабинет ученого секретаря института, Антонины Николаевны Орловой. О ней мне известно немного. Знаю, что она прямая ученица проф. А.И. Нестерова, чуть ли не основной участник первых исследований лечебного эффекта преднизолона при ревматизме. Была строгой в отношениях с подчиненными, правильно и вовремя готовила все необходимые документы для отчетов. Ушла из института на пенсию незаметно, без официальных проводов, хотя проработала в нем со времени создания.

Тут же располагался небольшой кабинет главного врача Института, Тамары Петровны Захаровой (18.03.1923-07.07.2010). Она была дочерью генерала-майора П.З. Захарова, обладала властным характером, пользовалась безоговорочным авторитетом у врачей и медсестер, была «строга, но справедлива», надежно обеспечивала лечебную деятельность ИР. По моей инициативе нашла средства для оснащения кабинета в клинике, где я проводил плановую дефибрилляцию сердца у больных ревматическими пороками сердца. Никогда не вмешивалась в научную жизнь института.

Т.П. Захарова. Празднование Дня Победы (2006 г.) в ИР на Каширке

В молодости была ординатором в клинике факультетской терапии 1 Московского мединститута, которую возглавлял академик В.Н. Виноградов, ей тогда было поручено заниматься лечебным сном. Всегда вспоминала это время с придыханием, но детали не рассказывала. Т.П. принимала самое активное участие в проектировании нового здания ИР на Каширском шоссе, в частности добилась, чтобы при каждой палате были душ и туалет, что было тогда в новинку, но когда пришло время переезда, ушла со своего поста.

Ей было трудно ежедневно добираться до нового места расположения института. Но она всегда интересовалась и была в курсе всех событий и новостей института.

В последние годы жизни Т.П. регулярно подлечивалась в клинике ИР. Предпочитала палату на этаже отделения, которым руководила Э.Р. Агабабова. У нее остались самые теплые отношения со всеми ветеранами института, включая В.А. Насонову, которые часто приходили в ее палату. Хотя конфликты с руководством Института на Петровке у Тамары Петровны бывали, причем серьезные (видимо, не сходились характеры), потребовавшие однажды защиты c привлечением самых высоких инстанций.

Место захоронения Т.П. Захаровой и ее дочери Марины на Донском кладбище в Москве (рядом с памятником П.З. Захарову)

Лаборатория по изучению биохимии соединительной ткани

Эта лаборатория занимала большое пространство на 1 этаже. Ее руководитель – профессор Артемий Александрович Тустановский был одним из первых отечественных ученых, изучавших коллаген. Совместно с академиком В.Н. Ореховичем и Н.Е. Плотниковой он впервые в мире описал проколлаген, защитив на эту тему докторскую диссертацию по медицине в 1952 г. Родился в г. Шауляе Литовской ССР. Обладал оперным голосом, который изредка (по праздникам) демонстрировал сотрудникам лаборатории. Голос был сильный, слышен во всем здании. Участник ВОВ, майор медслужбы, командир отделения санитарно-химической защиты.

Лаборатория соединительной ткани. Справа налево: Авдеева Ж., Рассохина И.И., Ефимова И., Хохлова Ю.В., Миронова Е., Уткина Т., Панасюк А.Ф. Сидят: Тустановский А.А., Лебедев Д. (фото Ю. Хохловой)

Сотрудниками этой лаборатории были также гистохимик профессор Г.В. Орловская (жена А.А. Тустановского), Ирина Ильинична Рассохина, которая стала руководителем лаборатории после ухода А.А. Тустановского на пенсию. Ее собственные исследования были посвящены изучению гуморального и клеточного иммунитета к антигенам стрептококка и соединительной ткани. В лаборатории также работали М.М. Захарова, Д.А. Лебедев, В.В. Владимирцев, А.Ф. Панасюк, М.Д. Гроздова и др.

В.А. Владимирцев

Интересно сложилась судьба Вячеслава Анатольевича Владимирцева (1951-2019). После ухода из ИР он серьезно увлекся общественной деятельностью, в частности возрождением Российского земского движения, был председателем президиума этой организации. Защитил докторскую диссертацию по психологии, был проректором по развитию Международного славянского института, членом редакций многих журналов.

А.Ф. Панасюк

Панасюк Андрей Федорович. Родился в Магадане. Окончил биофак МГУ. Ученик знаменитого профессора А.Я. Фриденштейна, доказавшего существование стволовых стромальных клеток в костном мозге. Превосходно владел методикой культивирования фибробластов, что позволяло изучать особенности метаболизма этих клеток при различных заболеваниях (в первую очередь при системной склеродермии).

Защитил докторскую диссертацию «Патогенетическое значение нарушений метаболизма фибробластов при системной склеродермии» (1989). Руководил лабораторией после кончины И.И. Рассохиной. Помогал многим сотрудникам ИР в проведении трудоемких лабораторных исследований (например, в определении способности хламидий персистировать в суставном хряще, измерении уровня витамина А в крови при болезни Форестье). Был высоко оценен как «культуральщик» во Франции (сотрудничал с проф. Митровичем) и в США, неоднократно подолгу работал в лабораториях этих стран.

Одно время был секретарем партбюро ИР. После переезда института на Каширское шоссе и, особенно, после смены директора старые научные сотрудники из лаборатории ушли и занялись другой деятельностью, а новые – не появлялись. Последняя сотрудница — Ю.В. Хохлова перешла работать в фармфирму. Лаборатория А.Ф Панасюка постепенно прекратила свое существование. После ухода из ИР А.Ф. Панасюк наладил оригинальное производство ряда биологических материалов и препаратов. Его компанией выпускались трансплантаты кожи и костной ткани, выращенные в культуре клеток. Эта продукция успешно применяется в различных клиниках и очень востребована. Многим знакомым, в том числе автору этого текста, А.Ф. неоднократно бесплатно предоставлял оригинальные коллагеновые пленки с высоким содержанием глюкозаминогликанов, которые позволяли успешно заживлять «трудные» язвенные дефекты кожи (например, при сахарном диабете, варикозе). Он нередко сам приезжал к таким пациентам и инструктировал их.

М.Д. Дроздова

Гроздова Марина Дмитриевна. Защитила в МГУ кандидатскую диссертацию по биологии «Белки, нуклеиновые кислоты и липиды сердечной мышцы кролика в норме и при экспериментальном миокардите». Ее руководителем был знаменитый биохимик академик РАН С.Е. Северин. В Институте ревматизма Марина Дмитриевна проводила тонкие исследования по измерению уровней различных белков, гормонов и фармакологических препаратов в культивируемых фибробластах, полученных у больных системной склеродермией. Делались попытки найти специфические механизмы нарушений регуляции синтеза коллагена при этом заболевании.

Но в новое здание ИР на Каширке Марина Дмитриевна не переехала. К этому времени лаборатория соединительной ткани стала «угасать», сотрудники покидали ее в связи со снижением интереса в ИР (и повсеместно) к фундаментальным исследованиям. М.Д. Гроздова, отлично знавшая английский язык, устроилась на работу в издательство «МИР», став главным редактором биологических изданий. Там выходили переводы классических зарубежных справочников и монографий. Кроме того, М.Д. была в числе основателей издательства медицинской переводной литературы «Практика», которое было создано известным кардиологом-писателем Максимом Осиповым. Я сотрудничал с издательством «Мир» и встречался с М.Д. Гроздовой, участвуя в переводе главы по ревматологии в известном Справочнике фармацевтической компании Merсk (The Merk Manual). Марина Дмитриевна была большим специалистом по качеству перевода медицинских и биологических научных текстов, написала рекомендации на эту тему, весьма популярные в среде медицинских и биологических переводчиков.

Лаборатория функциональной диагностики

Ее заведующий, Владимир Фомич Сысоев, был специалистом высокого класса, обладавший, видимо, развитыми инженерными навыками, так как аппаратура, находившаяся в его распоряжении, функционировала исключительно стабильно и качественно. Записи фонокардиограммы, например, были эталонными, великолепно документировали аускультативную картину у пациентов с пороками сердца, что требовало тонкой настройки аппарата. Докторская диссертация В.Ф. Сысоева была посвящена векторкардиографии у больных ревматизмом. Ему удалось уговорить руководство приобрести аппарат для сцинтиграфии, который был освоен В.Ф. в совершенстве. Это позволило получать высококачественные изображения скелета, в том числе суставов, в том числе крестцово-подвздошных, что с успехом применялось для ранней диагностики сакроилиита. В.Ф. увлекался музыкой, коллекционировал виниловые пластинки. Сотрудниками лаборатории были также Галина Петровна Котельникова и Эвелина Семеновна Мач. Г.П. Котельникова очень профессионально интепретировала ЭКГ и ФКГ, а после приобретения институтом эхокардиографа великолепно освоила этот метод (одна из первых в Москве). С ее участием были получены совершенно новые данные об ультразвуковой визуализации вальвулита при остром ревматизме и других ревматических заболеваниях, что знаменовало новый этап в диагностике патологии сердца. Э.С. Мач (? — 2009) начала работать в Институте ревматизма в 1962 г. старшим лаборантом, затем была врачом, а с 1971 г. – младшим научным сотрудником. Ее «коньком» были методы объективизации периферической микроциркуляции. С 1990 г. руководила лабораторией. При ней получили развитие методы ультразвуковой оценки суставов, околосуставных мягких тканей, сосудов и внутренних органов. В 1995 г. ей было присвоено звание профессора.

 Лаборатория клинической биохимии

Первоначально ей заведовала профессор А.Н. Квятковская. Затем руководителем стала профессор Августа Сергеевна Кайнова. Научные исследования лаборатории были в основном посвящены поискам и оценке биохимических маркеров активности воспаления при различных ревматических заболеваниях. В.А. Насонова не один раз говорила, что она считает большим достижением А.Н. Нестерова разработку понятия «активность болезни» и критериев диагностики различных степеней этого состояния применительно к ревматизму, и что она старалась использовать эти подходы для выделения степеней активности системной красной волчанки.

Новыми показателями, которые вошли в практику ИР, стали уровни серомукоида и церулоплазмина. Также изучался большой спектр различных биомолекул, их метаболитов и гормонов в попытках найти корреляции с клиническими проявлениями, поражением отдельных органов и течением ревматизма, ревматоидного артрита, системной красной волчанки. А.С. Кайнова и ее сотрудники (Т.А. Астахова, З.И. Волкова и др.) охотно сотрудничали с клиницистами.

На втором этаже располагался кабинет директора, предварявшийся приемной, где находился секретарь (долгое время им была Людмила Ивановна Нефедова). Кабинет был небольшим, без излишеств: стол, диван (он же кушетка для осмотра пациентов), два кресла у приставного столика, оставшиеся, видимо, от А.И. Нестерова. Теперь эта мебель стоит в мемориальном кабинете В.А. Насоновой на Каширке. В кабинете висел небольшой рисунок (оригинал) с изображением В.И. Ленина за работой, подаренный скульптором Н. Андреевым. В 80-ых годах в кабинете появился огромный морозильный шкаф-сундук на -50 градусов. В этот уникальный аппарат загружались сыворотки больных в отдельных коробочках с надписями о происхождении проб. Предназначались они, в основном, для Е.Л. Насонова. Сотрудники с сыворотками бесконечно приходили в кабинет, открывали этот аппарат, искали в нем свободное место, в результате чего морозильник внутри были покрыт наледью. Его периодически приходилось размораживать. Кроме того, иногда в ИР отключали свет, и аппарат размораживался. Что происходило с хранившимися сыворотками, Бог весть… Но главная неприятность состояла в том, что морозильник почти непрерывно сильно гудел. Со временем его выставили в коридор, и он продолжал гудеть там.

На этом этаже находился большой конференц-зал, мест на 150. Была небольшая сцена со столом президиума. В зале, близко к сцене, посередине стоял огромный аппарат-диапроектор для показа картинок и текстов. Он управлялся большим колесом размером в рулевую «баранку» автомобиля, с помощью которого наводился фокус. В аппарат была встроена мощная лампа, что позволяло показывать на экране даже непрозрачные документы, например записи ЭКГ. Избавились от этого «монстра» только в 80-ые годы, заменив его на современный кодак-карусель, полученный во время проведения Европейского Конгресса ревматологов в Москве.

Рядом был малый зал заседаний — одно из самых красивых помещений ИР. В нем стоял оригинальный старинный книжный шкаф, очень вместительный, высотой под потолок, по слухам, оставшийся еще от дореволюционной гимназии, в которой, якобы, учился поэт Брюсов. В этом зале располагалась М.М. Иванова — руководитель международного отдела. Во время переезда ИР в новое здание на Каширке хозяйка шкафа не захотела его перевозить из-за трудностей в разборке и транспортировке. Тогда я с помощью В. Попова, потратив небольшие деньги, организовал его перевозку на новое место, и он украсил будущую учебную комнату курса ревматологии ЦИУ.

Перед Европейским конгрессом ревматологов конференц-зал и зал заседаний качественно отремонтировали, положили новый паркет.

Также на втором этаже находился рентгеновский кабинет, где трудились в разное время известные специалисты В.В. Зодиев, Ю.С. Хомяков, В.А. Шанина. Но я их не застал, и при мне работали Н.М. Мылов, переведенный из Артроцентра, а также Н.М. Гусев и А.И. Саваровский, специализировавшийся на рентгенологическом исследовании пищевода при системной склеродермии и защитивший диссертацию на эту тему.

Алексей Ипполитович Саваровский после окончания лечебного факультета 2 Московского мединститута, работы врачом-терапевтом и учебы в клинической ординатуре на кафедре рентгенорадиологии мединститута им. Н.И. Пирогова служил научным сотрудником в ИР в течение 12 лет. Был высоко квалифицированным специалистом, хорошо знал радиологию всех заболеваний, изучавшихся в ИР. Затем перешел в Московский НИИ рентгенорадиологии, а позже работал врачом-рентгенологом в клинике пропедевтики внутренних болезней, гастроэнтерологии и гепатологии 1 Московского мединститута им. И.М. Сеченова.

 Оргметодотдел

Этот отдел был создан при основании ИР в 1958 г. Руководить им пригласили известного педиатра, профессора, специалиста по ревматизму у детей Беллу Григорьевну Лейтес. На сотрудников этого отдела легла обязанность по организации и координации работы вновь создаваемых по всей стране ревматологических кабинетов.

В дальнейшем этот отдел возглавила Елена Николаевна Максакова, д.м.н., ранее работавшая в детском отделении ИР. В оргметодотделе старшим научным сотрудником трудилась (по-моему с основания института) Александра Юльевна Болотина. Она была широко образована, прекрасно знала английский и немецкий язык. Сопровождала А.И. Нестерова в поездках за рубеж. Была автором (вместе с Е.О. Якушевой-Дрейер) англо-русского и соавтором русско-немецкого и немецко-русского медицинского словаря. А.Ю. Болотина «подрабатывала» ответственным редактором раздела «Ревматология» ежемесячного реферативного журнала, издававшегося Институтом медицинской информации. Она много переводила сама, но со временем стала все чаще передавать статьи для перевода молодым сотрудникам ИР, хорошо знавшим иностранные языки и желавшим подработать.

Одним из основных переводчиков был Семен Михайлович Рачков, сотрудник лаборатории клинической фармакологии. С.М. Рачков был первым, кто заинтересовался иммуностимулятором – левамизолом и возбудил интерес к этому препарату клиницистов. Левамизолу были посвящены три диссертации сотрудников ИР (Н.В. Бунчук, А.П. Бурдейный и М.М. Чумакова), но со временем восхищенное отношение к нему как антиревматическому препарату сменилось полным разочарованием из-за частых и серьезных побочных действий. Хотя компания Janssen Pharmaceutica, держатель патента на этот препарат, прекратила его производство, но его продолжает производить другая компания, Гедеон Рихтер, для использования в качестве антигельминтного средства (в основном у животных).

Постепенно медицинские переводы с английского стали основной деятельностью С.М. Рачкова, он ушел из ИР и стал работать главным редактором переводов материалов ВОЗ издательства «Медицина». Затем к переводам статей подключились Виктор Александрович Савинов – аспирант проф. З.С. Алекберовой, Сергей Викторович Агабабов – аспирант В.А. Насоновой и я. Нужно было работать в высоком темпе и качественно, выполняя правила оформления рефератов. Я это делал дома, а вот у В. Савинова своей пишущей машинки не было, поэтому он с утра занимал одну из них в ординаторской и строчил на ней чуть ли не весь рабочий день.

Оргметодотдел занимался одним очень полезным для сотрудников ИР делом. С некоторых пор в институте завелся замечательный сервис: регулярно, один раз в месяц, Центральная медицинская библиотека присылала копии оглавлений всех ведущих ревматологических западных журналов. Нужно было отметить галочкой и своей фамилией заинтересовавшие тебя названия, и через какое-то время поступали копии этих статей. За все платил ИР. Важно было первым поставить галочку и факсимиле и сделать это таким образом, чтобы следующий интересант не смог вписать свою фамилию перед твоей. Всех опережал А.И. Сперанский. Он, как заместитель директора по научной части, распорядился, чтобы оглавления приносились сначала ему, и отмечал практически все статьи по ревматологии. Горы этих статей, которые он, скорее всего, не читал, скапливались на его столе и широком подоконнике. После него оглавления обычно доставались рентгенологу Н.М. Мылову, потому что всегда складывались в коридоре около рентгенкабинета и были ему доступнее, чем другим. Он тоже, по моим предположениям, только накапливал оттиски, не читая их. Большинство научных сотрудников ИР интересовались статьями из зарубежных журналов мало, так как иностранные языки знали плохо.

В.А. Насонова, став Президентом EULAR, что требовало частого общения с Европейскими лидерами ревматологии, брала уроки английского у аспиранта С.В. Агабабова, владевшего им свободно. Основные зарубежные ревматологические журналы (Arthritis and Rheumatism, Annals of Rheumatic Disease и др.), а также Lancet, JAMA и New England Journal of Medicine, начиная с 50-ых годов, регулярно (хотя и с большой задержкой) поступали в библиотеку ИР и в Центральную медицинскую библиотеку, а академики и члены-корреспонденты РАМН имели возможность ежегодно (и бесплатно) получать западные журналы и монографии.

В.А. Насонова считала, что знания ее учителя академика Е.М. Тареева были так широки и всесторонни во многом благодаря тому, что он постоянно (даже во время ВОВ) выписывал журнал Lancet. Был еще замечательный период в жизни ИР, когда в библиотеку стал регулярно поступать журнал «Current Contens» с оглавлениями всех иностранных меди-цинских журналов. За небольшие деньги (стоимость почтовых марок), заполнив почтовую карточку, можно было запросить у иностранных авторов репринт статьи. Для авторов это было престижно и несложно, так как журналы обычно предоставляли авторам статей большое количество копий, а их отсылку оплачивало учреждение, в котором они работали. Этот период продолжался несколько лет и закончился после резкого уменьшения финансирования Центральной медицинской библиотеки.

 Библиотека

Библиотека ИР была моей отрадой. Она располагалась на 4-ом, самом высоком этаже. Примечательна она была прежде всего работавшей там бессменно много лет Валентиной Дмитриевной Савицкой, человеком исключительно добрым и благожелательным, отчетливо понимающим свою роль и неизменно, без жалоб, следующая своей миссии: укреплять фонд библиотеки и выполнять заявки сотрудников на книги и журналы из Центральной медицинской библиотеки.

Она работала библиотекарем почти с момента создания института, прекрасно знала всех сотрудников, была услужливой и всегда находилась в хорошем настроении. В библиотеке ИР сохранились книги со штампом «ГИФО», среди них были монографии корифеев отечественной артрологии Н.А. Вельяминова и М.М. Дитерихса, старые подшивки Lancet, JAMA.

В новом здании ИР на Каширке помещение для библиотеке расширилось, но количество читателей постепенно все уменьшалось. Работа стала неинтересной. Валентина Дмитриевна ушла на пенсию.

Оргметодотдел ИР (80-ые годы). Нижний рад, справа налево: В.Д. Савицкая. А.Ю. Болотина, А.Н. Орлова, Е.Н. Максакова, М.М. Иванова, Натрусова З.А.

Клинический отдел

Пациенты и врачи располагались на третьем этаже. Пациентам было неудобно: большие палаты (а некоторые — очень большие) с тесно стоящими кроватями, туалеты расположены в коридоре, на 100 коек была одна ванная комната. Сами коридоры узкие, летом жарко. Для врачей и рядовых научных сотрудников комфорта тоже не предусматривалось. Все младшие научные сотрудники, врачи, клинические ординаторы и аспиранты (никак не меньше 10 человек, а временами значительно больше) теснились в одной ординаторской. В ней стояли около десяти столов вдоль стен по периметру и сдвоенные столы в центре с постоянно занятыми и стучащими пишущими машинками, на которых печатались выписки из историй болезни.

Перед праздниками начальником 1 отдела института машинки уносились и запирались. За шкафом для одежды стояла кровать для дежурного врача. Рабочие места медсестер располагались в коридоре, по которому все время передвигались пациенты и врачи. Были еще столовая, процедурный кабинет и санитарная комната. Своеобразием просторного процедурного кабинета было наличие нескольких кушеток и столов для внутрисуставных инъекций гидрокортизона, проводившихся массово 2 раза в неделю.

На этом же этаже находилась комната для старших научных сотрудников и профессоров. Там, за отдельными письменными столами располагались (в мою бытность) Я.А. Сигидин, Т.М. Трофимова, З.С. Алекберова и И.Н. Михайлова. Еще один стол предназначался для профессора М.Г. Астапенко, которая при мне уже переехала в 13 больницу в Артроцентр, но 1 раз в неделю приезжала для обходов артрологических больных и на заседания Ученого совета. После возвращения Н.Г. Гусевой из многолетней командировки в Швейцарию этот стол обрел (не без скандала) нового владельца.

Сотрудники клиники ИР (80-ые годы). Нижний ряд, справа налево: И.А. Бронзов, Т.М. Трофимова, Н.Г. Гусева, Е.С. Цветкова, Т.П. Захарова, Т.Ф. Акимова, И.П. Полянская, О.М. Фоломеева, Т.Г. Оскилко. Стоят, справо-налево: В.М. Суровцева, В.А. Савинов, ?, Б.С. Джузенова, Р.С. Сайковский, .? Сайковская, ?,

В клинике Института, открывшейся 4 ноября 1958 г., были созданы 4 клинических отдела (отделения):

Отдел по изучению ревматизма, возглавлявшийся А.И. Нестеровым (самое крупное подразделение, для которого было отведено около 70% всех больничных коек в клинике). Сотрудниками этого отдела были:

Бибикова Татьяна Ивановна. Она (вместе с Я.А. Сигидиным) была инициатором и первым исследователем применения резохина (делагила) в лечении торпидных [затяжных (некоторые кадровые сотрудники делали ударение на втором слоге) и непрерывно-рецидивирующих] форм ревматизма. Защитила в 1970 г. диссертацию на эту тему. Я не застал ее, но отзывались о ней как об очень серьезном специалисте.

Бронзов Игорь Александрович, применявший электроэнцелографию для изучения ревматизма, был приглашен в ИР как специалист по оценке высшей нервной деятельности у пациентов с ревматизмом. А.И. Нестеров рассматривал патогенез ревматизма как «своеобразное биологическое уравнение со многими неизвестными» (1973) и поэтому привлек в свой институт специалистов по основным подозревавшимся звеньям этого процесса: иммунологии и аллергии (первоначально это были М.И. Ундинцев, В.И. Сачков, А.М. Борисова, С.С. Мутин), нерв-ной трофики и нейрофизиологии (А.М. Монаенков и И.А. Бронзов).

Игорю Александровичу был выделен отдельный закуток на 2 этаже рядом с конференц-залом, где стоял громоздкий электроэнцефалограф. Но, насколько я помню, метод ЭЭГ в середине 70-ых годов уже не применялся, аппарат простаивал. И.А. делал обходы больных ревматизмом, был квалифицированным врачом. После переезда в новое здание на Каширке И.А. стал работать обыкновенным врачом-консультантом в поликлинике института. Участник ВОВ.

Михайлова Ирина Николаевна в 70-ых годах считалась основным научным сотрудником, занимавшимся клиническими проблемами ревматизма. В то время преобладали пациенты с пороками сердца и возвратным ревмокардитом, острого суставного ревматизма уже не было. Главной научной темой того времени был анализ отдаленных результатов лечения и профилактики заболевания.

Культивировалась так называемая система трехэтапного лечения «стационар-амбулатория-курорт», много времени занимало распределение путевок на различные курорты, что было очень популярно у пациентов. Система трехэтапной терапии была распространена и на больных ревматоидным артритом. Под началом И.Н. Михайловой неизменно работали два врача: Элла Николаевна Косматова и Юрий Петрович Толмачев.

Сигидин Яков Александрович (1932-2020) доктор мед. наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, один из ветеранов ИР. Окончил 2 Московский мединститут, затем клиническую ординатуру по терапии. В 1958 г. был принят в ИР на должность младшего научного сотрудника, через 3 года защитил кандидатскую диссертацию «Проницаемость капилляров при ревматизме и инфекционном неспецифическом полиартрите по данным методов радиоиндикации».

В 1961 г. вышла монография «Клиника коллагеновых болезней» (первая в стране на эту тему), в которой Я.А. Сигидин был соавтором А.И. Нестерова.

Докторская диссертация была посвящена механизмам лечебного действия антиревматических средств (1969), по материалам диссертации написана одноименная монография (1972). Со временем стал заведовать лабораторией клинической фармакологии с функциями Всесоюзного центра по испытанию противоревматических лекарств. В лаборатории было проведено большое число исследований антиревматических препаратов, сначала преимущественно нестероидных противовоспалительных.

Молодых сотрудников и аспирантов лаборатории вдохновляло пионерское для того времени использование в клинических исследованиях двойного слепого метода и стремление к применению международных систем объективизации результатов терапии. В 70-ые годы это в нашей стране было в новинку.

А.А. Крель

Аналогичная система испытаний антиревматических препаратов стала одновременно применяться и в клинике госпитальной терапии 1 ММИ им. И.М. Сеченова группой молодых докторов под руководством Александра Александровича Креля, тогда еще ассистента кафедры знаменитого профессора В.С. Смоленского. А.А. Крель (1938-2008) окончил аспирантуру, защитил диссертацию «Опыт изучения обмена коллагена при различных степенях активности ревматического процесса» (1969) и 2 года работал врачом в ИР. Это был талантливый педагог, увлеченный ревматологией.

Группа А.А. Креля (М.З. Каневская, Н.В. Чичасова, Е.В. Болотин и др.) ни в чем профессионально не уступала сотрудникам Я.А. Сигидина, и было очень интересно наблюдать за их взаимной корректной, но острой «пикировкой» на симпозиумах и конференциях.

Позже А.А. Крель защитил (в форме научного доклада) докторскую диссертацию «Ревматоидный артрит. Варианты течения и сравнительный анализ эффективности новых лекарственных средств» (1992) и, поссорившись с проф. В.С. Смоленским, переехал в Санкт-Петербург, где был избран заведующим кафедрой ревматологии Института усовершенствования врачей (1987-1996). Занимал должность главного ревматолога этого города.

Однако вошел в конфронтацию с местными ревматологическими лидерами, не был переизбран на новый срок и вынужден был покинуть кафедру. Основал своеобразную общественную организацию – Антиревматическую ассоциацию «Антира (в последующем «АнтЭра») имени М.П. Кончаловского». Ее особенностью была всесторонняя (холистическая) помощь больным хроническими заболеваниями, в частности ревматоидным артритом, с участием врачей, психологов, теологов, народных целителей и др. специалистов и практиков. Трагически погиб.

Лаборатория же клинической фармакологии ИР наращивала кадровые ресурсы (Е.С. Цветкова, Н.В. Бунчук, А.П. Бурдейный, Ю.В. Муравьев и др.), формировала свои представления о лечении не только ревматоидного артрита, но и анкилозирующего спондилита и псориатического артрита.

Молодые сотрудники лаборатории часто выступали перед практическими ревматологами, много публиковались, пропагандируя активное применение левамизола, препаратов золота, метотрексата и других базисных препаратов, а в последующем – комбинации базисных средств. Критиковали «ретроградов» за сдержанность и консерватизм в лечении.

Однако некоторые предложения по лечению ревматических заболеваний, возникавшие в этой лаборатории, были, мягко говоря, недостаточно обоснованными и в современной литературе почти не упоминаются даже их авторами. Это относится, например, к гиперувлечению диметилсульфоксидом, наделению этого органического растворителя мифическими, клинически незначимыми свойствами.

В ИР одно время диметилсульфоксид применялся «рекой» как местное противовоспалительное средство, якобы обладающее к тому же свойствами «проводника» нестероидных противовоспалительных препаратов. Предполагалось, что это будет приводить к существенному увеличению их проникновения в околосуставные структуры и суставы и, соответственно, к усилению действия. Составлялись различные «коктейли» из диметилсульфоксида и анальгина, вольтарена, гидрокортизона и др. препаратов. Особенно увлечена этим была Александра Прокопьевна Алябьева, врач-физиотерапевт, старейший сотрудник ИР, участница ВОВ.

На практике же суммационное противовоспалительное действие  »коктейлей» оказалось малозаметным, и этот метод постепенно перестал пропагандироваться. То же касается и антифиброзных свойств диметилсульфоксида, которые были установлены «in vitro», в связи с чем препарат рекомендовался в лечении кожных проявлений системной склеродермии. И эта способность препарата оказалась на практике преувеличенной, и в современных рекомендациях по терапии склеродермии он почти перестал упоминаться.

Другим недостаточно обоснованным предложением руководителя лаборатории клинической фармакологии была рекомендация о целесообразности широкого и длительного применения небольших доз кортикостероидов для лечения больных ревматоидным артритом. Доводом служило якобы наличие у кортикостероидов способности замедлять прогрессирование деструкции суставов. Эта рекомендация базировалась на результатах не вполне корректной оценки, проведенной одним из диссертантов. В современных рекомендациях по лечению ревматоидного артрита о таком подходе к применению кортикостероидов не упоминается. В дальнейшем Я.А. Сигидин и его сотрудники одними из первых в стране приступили к изучению группы новых лекарственных средств – антицитокиновых генно-инженерных препаратов.

Артрологический отдел

Профессор М.Г. Астапенко

Первоначально артрологией предполагалось заниматься только на Петровке, для чего были созданы отдел и отделение инфектартрита под руководством профессора Маргариты Георгиевны Астапенко (1913 — 1999).

М.Г. Астапенко считалась правой рукой академика А.И. Нестерова, она в довоенные годы после окончания 1 Московского мединститута работала врачом на строительстве канала Москва-Волга. Затем училась в клинической ординатуре по терапии в Государственном институте физиатрии и ортопедии, который располагался на Петровке, 25, и была оставлена в нем (1939-1950) для работы в качестве врача, а затем младшего научного сотрудника. В 1947 г. защитила кандидатскую диссертацию о лечении инфектартрита сульфаниламидами и физиотерапией.

В последующем перешла на кафедру факультетской терапии 2 мединститута им И.В. Сталина (теперь кафедра имени Нестерова). Была секретарем Всероссийского общества терапевтов, когда им руководил А.И. Нестеров. В 1958 г. была приглашена на работу в ИР на должность руководителя клинического отдела артритов. Ее докторская диссертация отражала представления о ревматоидном артрите того времени: «Состояние нервной системы у больных инфектартритом» (1958).

На М.Г. Астапенко история возложила роль лидера отечественной артрологии, которую основали выдающиеся хирурги – Н.А. Вельяминов (1855 — 1920) и М.М. Дитерихс (1871 — 1941). Но лично у них ей учиться не довелось, последний из предшественников, профессор Дитерихс скончался в январе 1941 г. М.М. Дитерихс был, в первую очередь, хирургом, работал в крупных хирургических учреждениях, заведовал кафедрами. У него не оставалось достаточного времени для занятий артрологией, хотя он всегда ей интересовался, следил за последней литературой (прекрасно знал несколько иностранных языков) и в 1939 г. издал монографию «Введение в клинику заболеваний суставов», которая до сих может служить учебником по артрологии. М.М. Дитерихс не оставил после себя учеников, увлеченных этой специальностью.

Артрологии уделил внимание также профессор Б.П. Кушелевский (1890-1976) из Свердловска. Он еще до ВОВ написал книгу «Клиника ревматических и неревматических инфекционных артритов», за что ему была присуждена первая премия Всесоюзного комитета по борьбе с ревматизмом (1938). Но в последствии его увлекали другие вопросы (антикоагулянты и др.). Развитие учения о болезнях суставов в нашей стране прервалось.

Откуда было почерпнуть знания? Отчасти из литературы по смежным дисциплинам. Отечественными корифеями были написаны прекрасные монографии о костно-суставном туберкулезе (Краснобаев Т.П.), по ортопедии (М.В. Волков), рентгенологии (С.А. Рейнберг и др.). Однако лучший рентгенолог Института ревматизма (я думаю, что и всего СССР) Николай Маммаевич Мылов осваивал рентгенологию болезней суставов в 60-ых годах практически самостоятельно, с «проблемными» снимками часто ездил на кафедру рентгенорадиологии ЦИУ к доценту С.А. Свиридову, от которого узнал, например, особенности рентгенопатологии псориатического артрита. Отечественных книг на эту тему не было. Первая («Болезни суставов») была издана в 1966 г. М.Г. Астапенко в соавторстве с ее сотрудником Э.Г. Пихлаком.

Первая послевоенная монография по артрологии, написанная М.Г. Астапенко совместно с ее сотрудником Э.Г. Пихлаком (1966 г.)

За год до этого появилась солидная переводная книга болгарского профессора В.Т. Цончева «Ревматология». Он еще до войны стажировался во многих Европейских странах, руководил ревматологической клиникой в Софии, был одно время Президентом Европейской антиревматической лиги. В этой толстой книге (она была переведена не очень удачно, издана в Болгарии, напечатана небольшим тиражом и продавалась только в одном магазине «Книги стран социализма. Дружба» на ул. Горького в Москве), пожалуй, сведения о ревматических болезнях и в том числе о болезнях суставов излагались наиболее полно на то время. Но она была малодоступна.

Другой источник знаний о достижениях в любой отрасли знаний – общение с иностранными коллегами. При А.И. Нестерове этот процесс практически отсутствовал. Сам академик выезжал за рубеж нечасто, хотя одно время считался вице-президентом Международной антиревматической лиги и по должности должен был присутствовать на всех международных конгрессах и основных конференциях. М.Г. Астапенко, насколько я знаю, редко выезжала за границу, но, вероятно, знала французский язык, поскольку много раз по тому или иному вопросу ссылалась на мнения известных французских ревматологов F. Ficat и J. Arlet.

В отделении работали старший научный сотрудник к.м.н. Татьяна Михайловна Трофимова, младшие научные сотрудники Ида Павловна Полянская (она стала главным врачом ИР после переезда в новое здание на Каширке) и Веста Михайловна Суровцева, а также врач Тамара Алексеевна Тарасенкова.

И.П. Полянской я очень благодарен за то, что она обучила меня методике обследования суставов, а потом была первым моим учителем по внутрисуставному введению лекарств. Т.М. Трофимова была, несомненно, большим знатоком артрологии. Говорили, что именно ее в трудных случаях приглашал для совета Е.М. Тареев.

В состав отдела артрологии входил несколько лет и хирург В.П. Павлов.

И.П. Полянская и В.М. Суровцева были грамотными врачами, они разрабатывали трудную и интересную тему – воспалительные болезни суставов у подростков. Ида Павловна занималась болезнью Бехтерева, а Веста Михайловна – ревматоидным артритом. Особенностью этих заболеваний в подростковом возрасте были нередкая полиартикулярность, лихорадка (иногда высокая) и поражение внутренних органов.

В то время приходилось часто применять кортикостероиды, без них при системных формах обходиться было трудно, к тому же выбор нестероидных противовоспалительных препаратов был очень небольшим. Из НПВП имелись только аспирин и бутадион и его аналог анальгин, а при особенно сильных болях вводился в/м реопирин — сильный, но токсичный препарат, после которого часто возникали инфильтраты. Все были очень вдохновлены, когда появился ибупрофен. И хотя он оказался слабым в противовоспалительном отношении (в обычных дозах), но это была единственная альтернатива аспирину и бутадиону.

Несмотря на то, что термин «ревматоидный артрит» тогда не использовался, но ревматоидный фактор у больных широко определялся, причем на зависть многим другим учреждениям ревматологического профиля в Москве и во всей стране – двумя методами (как и на Западе) — с помощью латекс-теста и реакции Ваалер-Роуза, что требовало содержания в виварии лабораторных животных: барана — донора эритроцитов и кроликов — «источников» гамма-глобулина.

Из базисных препаратов предпочтение отдавалось хинолиновым производным, как наименее токсичным (к сожалению они были малоэффективными). Препаратов золота, D-пеницилламина в артрологическом отделении побаивались, как и иммунодепрессантов. Часто вводили внутрисуставно кортикостероиды (в те годы был только гидрокортизон).

Несмотря на значительный по объему клинический материал, хорошее обследование и длительное наблюдение пациентов этим докторам не удалось защитить диссертации – не ладилось с анализом данных и написанием структурированного текста. Но это их не очень огорчало. Они любили лечебную работу, отдавали ей все время.

Т.М. Трофимова, В.М. Суровцева и Т.А. Тарасенкова в новое здание ИР на Каширке не переехали, ушли на пенсию. А вот И.П. Полянская стала в новом здании главным врачом, ее жесткий характер и организованность пришлись ко времени – осталось много недостатков после ухода строителей, были трудности с оснащением, налаживанием лечебной работы на новом месте. Все постепенно нормализовалось, и Ида Павловна перешла на более спокойную должность – стала заведующей приемным покоем.

Через 6 лет после открытия ИР и защиты докторской диссертации М.Г. Астапенко предложила создать новую структуру ИР – Артрологический центр и расположить его (из-за недостатка коек на Петровке) в одной из городских больниц. Нужно было найти довольно большое количество ставок для нового отделения, для чего обратились в Минздрав СССР с просьбой о создании Всесоюзного артрологического центра на базе артрологического отдела ИР.  Центр был создан в 1964 г. в 13 клинической больнице. В ортопедическом корпусе этой больнице под Артроцентр был выделен целый этаж (второй), а на 4 этаже расположилось отделение хирургического лечения болезней суставов под руководством В.П. Павлова.

Ортопедический корпус 13 Московской городской больницы (наше время), где на втором этаже располагалось артрологическое, а на четвертом – ревмоортопедическое отделение

Постепенно сформировался большой коллектив. В него входили не только клиницисты — Э.Р. Агабабова, Э.Г. Пихлак, Т.М. Павленко, В.М. Чепой, С.М. Сидельникова, Н.М. Мылов (рентгенолог), Э.М. Асеева, К.В. Баятова, С.В. Шубин, но и сотрудники, занимавшиеся лабораторными или морфологическими исследованиям: В. Дуляпин, Н.М. Фильчагин и Н.М. Мазина. Формально в состав Артроцентра были включены и хирурги во главе с В.П. Павловым.

Э.Г. Пихлак

Эдуард Георгиевич Пихлак. После окончания 2-го Московского мединститута (с отличием) и клинической ординатуры в Институте терапии АМН СССР (в группе проф. А.И. Нестерова) был отобран для работы научным сотрудником артрологического отдела в только что созданном ИР. Проработал в нем 15 лет. В 1966 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Клиническое изучение роли некоторых факторов внешней и внутренней среды в развитии инфекционного неспецифического (ревматоидного) полиартрита». Наладил в ИР (вместе с В.П. Павловым) методику пункций суставов. Первым в ИР применил тепловидение для диагностики ревматических заболеваний. Соавтор (совместно с проф. М.Г. Астапенко) монографии «Болезни суставов» (1966), удостоенной премии им. Стражеско АМН СССР. Написал первую в стране книгу о подагре (1970).

Предложил (запатентовал) своеобразный способ диагностики подагры. Он заключался в провокации острого приступа подагры у пациентов с гиперурикемией путем искусственного снижения уровня мочевой кислоты в крови после назначения на несколько дней 1 или 2 антиподагрических препаратов в максимально допустимых дозах. Насколько мне известно, этот метод на практике распространения не получил. Работал также в отделе по изучению эпидемиологии ревматических заболеваний ИР.

В 1967-68 гг. находился в научной командировке в Англии, после чего стал одним из основных авторов анализа международных диагностических критериев заболеваний суставов.

В дальнейшем создал артрологический отдел в ЦНИЛ 1 Московского мединститута им И.М. Сеченова и в 1974-77 гг. разработал оригинальную систему специализированного курсового амбулаторного лечения (СКАЛ). Она была реализована в Московском городском артрологическом центре, директором которого Э.Г. Пихлак был в течение многих лет. В 1985 г. этот центр был преобразован в Московскую артрологическую больницу.

Главная идея состояла в проведении диагностики и лечения исключительно в амбулаторных условиях (хотя небольшой стационар в больнице все же был). Лечение проводилось «курсовым» образом, широко практиковалось внутрисуставное введения лекарств. Имелись все диагностические службы.

Э.Г. Пихлак представил экономические расчёты, из которых следовало, что его «стационарозамещающая» система позволяет значительно уменьшить расходы по сравнению со специализированным отделением в больнице. СКАЛ предлагалось тиражировать по всей стране, создавая не только артрологические но и другие специализированные амбулаторные центры. Хотя СКАЛ была одобрена на самых высоких уровнях, но по мере реорганизации здравоохранения и резкого сокращения госфинансирования внедрение этой системы сначала приостановилось, а к 2014-2015 году деятельность артрологической больницы в Крутицком переулке прекратилась.

Странно, но Э.Г. Пихлак после ухода из ИР никогда больше не бывал в нем, не участвовал лично в конференциях и съездах, организуемых ИР. Создавалось впечатление об антагонизме между ним и руководством ИР. Причины этого мне не известны. Но статьи в журнале «Вопросы ревматизма/Ревматология», посвященные в основном проблемам подагры, Э.Г. Пихлак и его сотрудники публиковали.

В этом учреждении длительное время работала Вера Николаевна Павлова (1912-1994). Она заведовала цитологической лабораторией и руководила исследованиями синовиальной жидкости. В.Н. Павлова была одним из лучших знатоков эмбриологии и морфологии суставов в нашей стране, доктором биологических наук, профессором, автором ряда монографий. Последняя, наиболее полная из них («Сустав»), была написана совместно с другими специалистами по морфологии и биохимии костной, хрящевой и синовиальной тканей (Л.И. Слуцкий, О.А. Ушакова, Г.Г. Павлов). В Московском артрологической центре работала консультантом М.Г. Астапенко после ухода из ИР.

     Асеева Элеонора Михайловна. Окончила Ростовский мединститут в 1963 г. Работала участковым терапевтом в Ростовской области, затем инспектором в Министерстве здравоохранения РСФСР, занималась вопросами совершенствования организации ревматологической помощи и повышения квалификации ревматологов. В 1971 г. окончила клиническую ординатуру в Артроцентре ИР. Защитила кандидатскую диссертацию «Длительное лечение больных РА и болезнью Бехтерева в условиях ревматологического кабинета и оценка его эффективности» (руководитель проф. Э.Р. Агабабова).

Затем работала врачом, научным сотрудником в Артроцентре, а с 1988 г. заведовала отделением в ИР (на Каширском шоссе), на базе которого располагалась лаборатория по изучению спондилоартритов и остеоартроза. Э.М. Асеева — высококвалифицированный, широко образованный артролог.

С.М. Сидельникова

     Сидельникова Светлана Михайловна. В 1960 г. окончила Волгоградский мединститут, работала терапевтом в больнице г. Волжского. С 1963 по 1965 г. была врачом-лаборантом отделения инфектартрита ИР. В 1967 г. завершила аспирантуру в ИР и защитила диссертацию «К изучению основных вариантов инфекционного неспецифического полиартрита и факторов естественного иммунитета при них» (1970).

Далее работала младшим научным сотрудником в отделения инфектартрита, а позже перешла в Артроцентр. В дальнейшем ее научная деятельность была посвящена изучению реактивных артритов. Первоначально основное внимание уделялось диагностике и лечению хламидиозного артрита (исследования проводились совместно со специалистами Института эпидемиологии имени Гамалеи). Разрабатывала методы лечения с длительным применением больших доз тетрациклинов (1977). Затем акцент в научных исследованиях сместился к изучению энтерогенных реактивных артритов. В 1991 г. С.М Сидельниковой была защищена докторская диссертация на тему «Клинико-патогенетические аспекты при некоторых кишечных и урогенитальных инфекциях». После защиты диссертации ей не нашлось места среди научных сотрудников, и она долгое время работала врачом в поликлинике ИР.

Н.М. Мылов

Николай Маммаевич Мылов – большой знаток рентгенологической картины костно-суставной патологии. В 1956 г. окончил мединститут в г. Краснодаре, 6 лет работал терапевтом в сельской местности в Краснодарском крае. В 1962 г. поступил в аспирантуру ИР по рентгенологии и, закончив ее, защитил в 1973 г. диссертацию на тему «Рентгенологическая картина поражения костно-суставного аппарата при различных клинических формах и вариантах течения инфекционного неспецифического (ревматоидного) полиартрита».

С 1965 г. работал научным сотрудником в Артроцентре, а в последующем был отозван для заведования рентгенологическим отделением в ИР на Петровке. Рентгенолог широкого профиля. Прекрасно знал рентгенологию болезней суставов, но также квалифицированно оценивал изменения сердца при пороках, профессионально проводил исследования пищевода, желудка, кишечника и почек. Безотказно консультировал сотрудников ИР, обращавшихся за помощью в интерпретации рентгеновских снимков амбулаторных пациентов.

С удовольствием преподавал рентгенологию врачам-ревматологам на циклах усовершенствования кафедры ревматологии ЦИУ и Московской медакадемии. Покинув ИР, работал доцентом кафедры рентгенологии МОНИКИ, еще больше расширив свою квалификацию. Всегда шутил, что рентгенологом стал «случайно», мол не было свободных мест в аспирантуре по терапии, и в последние годы, не покидая рентгенологию, стал практиковать как ревматолог.

Н.М. Фильчагин

Николай Михайлович Фильчагин - кандидат биологических наук, возглавлял лабораторию Артроцентра. Там определялись ревматоидный фактор, С-реактивный белок, различные рутинные биохимические показатели, но, самое главное и оригинальное,- гликозаминогликаны в крови, что считалось целесообразным для оценки выраженности и скорости прогрессирования остеоартроза.

Николай Михайлович был участником ВОВ с 19-летнего возраста (призван из Омской области), служил в стрелковом полку командиром минометного взвода в звании младшего лейтенанта. В самом конце войны в боях на западном берегу Одера был тяжело ранен в коленный сустав, в результате чего пришлось ампутировать ногу. Награжден орденом Отечественной войны 1 степени. Несмотря на инвалидность, работал без скидок, всегда был оптимистично настроен.

Т.М. Павленко

Тамара Михайловна Павленко окончила Дагестанский мединститут в 1950 г., работала терапевтом в больнице г. Каспийска, затем главным врачом санатория.

Окончила клиническую ординатуру и училась в аспирантуре Центрального института курортологии и физиотерапии. До 1962 г. была заместителем главного врача по лечебной части санатория «Родина» в Подлипках Московской области.

В 1962 г. была принята на должность младшего научного сотрудника ИР и в 1963 г. защитила кандидатскую диссертацию на тему «Дифференцированное применение сероводородных ванн и лечебной грязи у больных инфекционным неспецифическим полиартритом по клинико-иммунологическим показателям».

Во время последующей работы в Артроцентре специализировалась на вопросах диагностики и лечения дегенеративных заболеваний суставов, особенно коксартроза. Разработала критерии ранней диагностики и дифференциальной диагностики коксартроза, оценивала новые методы лечения. Возглавляла научную группу по реабилитации больных воспалительными и дегенеративными заболеваниями суставов, внедряла в практику методики комплексного восстановительного лечения с использованием методов трудотерапии и ортопедохирургическитх мероприятий для больных РА с поражением кистей.

К.В. Баятова

Кира Владимировна Баятова дольше всех из сотрудников Артроцентра работала в ИР, предпочитая в последние годы должность ночного дежуранта. Кандидатскую диссертацию защитила по подагре, была в этой области известным специалистом. Опубликовала оригинальные статьи по гиперурикемии при псориатическом артрите и по подагре у женщин. Хорошо знала артрологию в целом, прекрасно общалась с пациентами. Вообще со всеми сотрудниками ИР была в хороших отношениях.

С.В. Шубин

Еще одним ветераном Артроцентра является Сергей Васильевич Шубин

Он в 1977 г. поступил в ИР в аспирантуру и под руководством Э.Р. Агабабовой защитил диссертацию «Клинико-лабораторная характеристика артритов, связанных с урогенитальными инфекциями». Занимался проблемой урогенных реактивных артритов всю свою научную жизнь. Прекрасно ориентировался в этом вопросе, помог многим диссертантам во всестороннем обследовании больных. Добрый, отзывчивый врач и человек, хороший товарищ. В последнее время работает консультантом в поликлинике ИР.

До поры до времени Маргарита Георгиевна Астапенко знала клиническую артрологию в ИР лучше всех. Ее знаниями сотрудники Артроцентра восхищались, ее мнение для них было непререкаемым. «Маргарита – маг артрита», – эти слова приписывались Э.Г. Пихлаку и, видимо, соответствовали действительности. М.Г. Астапенко впервые в нашей стране описала ревматическую полимиалгию, поражение суставов и позвоночника при алкаптонурии, пограничный вариант ревматоидного артрита и системной красной волчанки, «септический» вариант ревматоидного артрита. Ей было опубликовано много научных работ, посвященных самым разным артрологическим заболеваниям: ревматоидному артриту, анкилозирующему спондилиту, подагре. В последние годы службы в ИР М.Г. Астепенко основное значение уделяла изучению остеоартроза.

Вместе с А.И. Нестеровым она была автором классификации болезней суставов, ревматоидного артрита, была пионером лечения ревматоидного артрита отечественным препаратом золота, кризанолом (я слышал, что именно М.Г. добилась производства этого препарата), иммунодепрессантами. Но на меня обходы М.Г. производили плохое впечатление: кажущаяся поверхностность в осмотре больных, авторитарность высказываний и рекомендаций, обращение к врачам (на обходе в палате! на «ты»), непререкаемость заключений. Правда это было уже в последние годы работы М.Г. Астапенко в ИР.

Сотрудники артроцентра в 13 городской больнице (80-ые годы). За столом сидят (справа налево): В.П. Павлов, М.Г. Астапенко, Э.Р. Агабабова, Н.М. Мазина, аспирант из КНДР Ким. Стоят справой налево: ?, ?, Н.М. Фильчагин, В.М. Чепой, ? (главный врач 13 больницы), С.М. Сидельникова, ?, ?, А.Д. Шпиллер?, ?, ?, ?, ?, ?, С.В. Шубин, ?

Взгляды М.Г. на причины и механизмы развития РА нельзя было признать прогрессивными. Вместе с А.И. Нестеровым она неоднократно в печати и в выступлениях отстаивала инфекционную (инфекционно-аллергическую) природу заболевания, ведя дискуссию с академиком Е.М. Тареевым, называвшим эту болезнь всегда ревматоидным артритом.

На практике это представление тогдашних лидеров ревматологии приводило к поголовному и безуспешному применению у больных ревматоидным артритом бициллина. Штамп «инфектартрит» надолго въелся в умы ревматологов. Нанесенный инфекционно-аллергической теорией урон сказывался еще долго, вплоть до конца 19 века встречались больные ревматоидным артритом, которым навязывалось применение бициллина и проводилась санация очагов инфекции. Но с другой стороны, именно М.Г. Астапенко настояла на производстве отечественного препарата золота, кризанола, который не уступал зарубежным аналогам, и считала его полезным в терапии РА, хотя ряд ее сотрудников относились к кризотерапии сдержанно, а проф. Э.Р. Агабабова говорила мне, что не назначает этот препарат после того, как столкнулась с серьезными осложнениями.

Профессор Астапенко пропагандировала внутрисуставное введение кортикостероидов, написала (вместе с В.П. Павловым) монографию на эту тему («Пункция суставов и внутрисуставное введение стероидных гормонов (в практике терапевта)», 1973).

В.А. Насонова, насколько мне известно, в Артроцентр в 13 больницу никогда не приезжала, в научную деятельность и кадровый состав этого подразделения не вмешивалась. Но когда в основном здании ИР стало увеличиваться количество пациентов с ревматоидным артритом, Валентина Александровна попросила В.П. Павлова организовать на Петровке систему реабилитации этих больных. Была выделена большая светлая комната (по-моему потеснили Оргметодотдел), в которой поставили кузов («скелет») ярко раскрашенного микроавтобуса без задней и передней стенки и проложили сквозь него дорожку с поручнями, по которой пациенты с существенными нарушениями функции коленных и тазобедренных суставов отрабатывали ходьбу под присмотром методиста.

Был установлен аппарат «Угуль» — разработка В.П. Павлова с коллегами, в котором с помощью системы блоков и сеток («гамаков») безопасно подвешивался пациент. Через систему блоков проводилась разработка пассивных движений в тазобедренных суставах. Этот аппарат имитировал упражнения в бассейне, его так и называли «сухой бассейн».

Методистом по лечебной физкультуре в этом зале одно время работала известная спортсменка – чемпионка мира по художественной гимнастке — Елена Карпухина. Она окончила институт физкультуры и стала дипломированным инструктором ЛФК.

Всей реабилитацией в ИР заведовала Тамара Михайловна Павленко – большой знаток различных методов восстановительной терапии и энтузиаст этого дела.

На переднем плане Т.М. Павленко, на заднем – Марина Михайловна Захарова

Освобождение от термина «неспецифический инфекционный полиартрит» (и, соответственно, смена направлений в научных исследованиях и в тактике лечения) прошли малозаметно, без публичных дискуссий внутри Института ревматизма. Хотя и здесь решающая роль принадлежит Е.М. Тарееву, дважды затевавшего обсуждение с А.И. Нестеровым и М.Г. Астапенко в журнале «Советская медицина».

Догонять современную ревматологию довелось уже в основном усилиями В.А. Насоновой и Я.А. Сигидина. В 1979 году был издан Справочник по ревматологии под редакцией В.А. Насоновой (первый в истории отечественной ревматологии), где уже использовался только термин «ревматоидный артрит». А в первом отечественном руководстве по клинической ревматологии (1989 г.) в разделе о ревматоидном артрите, который был написан М.Г. Астапенко, указывалось, что эта болезнь является следствием иммунопатологических нарушений, что убедительных данных в пользу ее инфекционной природы получено не было и что противоинфекционная терапия оказалась безуспешной.

В.А. Насонова инициировала изучение системных проявлений РА (докторская диссертация Р.М. Балабановой). Но еще в 50-ых годах она в соавторстве с Е.М. Тареевым описала ревматоидное поражение легких. Я.А. Сигидин в середине 70-ых годов переключившийся с ревматизма на РА, постепенно, но настойчиво стал внедрять интернациональные подходы к лечению этого заболевания (акцент делался на применении базисных препаратов с использованием всего их спектра), пропагандировать отказ от чрезмерного увлечения кортикостероидами и от преувеличения значимости курортного лечения, настаивать на целесообразности использования количественных критериев оценки результатов терапии.

Но основной, хотя и незаметный внешне, «удар» по доморощенным подходам к лечению РА был нанесен начавшимися вскоре многочисленными посещениями Института ревматизма видными ревматологами западных стран, в первую очередь США. Их выступления, оценки, уровень исследований, а затем начавшееся международное сотрудничество имели очень важные последствия.

Заслугой М.Г. Астапенко является обучение артрологии большого количества сотрудников. Учеником М.Г. Астапенко называл себя и профессор-хирург В.П. Павлов. Он был соавтором Маргариты Георгиевны по монографии о внутрисуставных инъекциях, которая позволила многим врачам освоить этот важный метод лечения артрологических больных. Вместе с рекомендацией о широком внедрении этого метода лечения авторы подчеркивали необходимость тщательного соблюдения асептики. В.П. Павлов гордился тем, что при разработке этой техники в первой серии исследований (2000 пациентов) гнойные осложнения не были отмечены ни одного раза. Нужно, правда, сказать, что техника внутрисуставных инъекций была подробно описана еще М.М. Дитерихсом в 1939 г.

Самым успешным учеником, продолжившей научные исследования в области артрологии, внесшей самостоятельный вклад в ее развитие и воспитавшей своих учеников, была Э.Р. Агабабова.

Профессор Э.Р. Агабабова

Эльза Романовна Агабабова (03.01.1929 – 19.12.2005) родилась в г. Ростове-на-Дону в семье врача, ставшего одним из основоположников хирургии в Дагестане. Ее мама, Мария Васильевна, была потомком княжеского рода Джапаридзе. Э.Р. окончила в Махачкала среднюю школу с золотой медалью и мединститут по специальности «лечебное дело» с красным дипломом (1951 г.).

Ей удалось попасть в клиническую ординатуру на кафедре факультетской терапии Первого Московского мединститута, которой заведовал академик В.Н. Виноградов. Здесь были скоро замечены привлекательные человеческие качества (открытость, дружелюбие, участливость в общении с пациентами и сотрудниками), мотивированность к овладению профессией, быстрая обучаемость и высокая работоспособность. Она еще ординатором стала своим человеком в клинике, была замечена В.Н. Виноградовым и привлечена к научной работе – оставлена на кафедре старшим лаборантом. Тема – ревматизм и стрептококковая инфекция. Работа должна была выполняться масштабно: нужно было создать микробиологическую лабораторию, наладить определение иммунологических показателей, организовать диспансеризацию больных ревматизмом, профилактическое применение бициллина. Э.Р. Агабабова была главным действующим лицом в этой работе. Ей, при участии профессора И.М. Лямперт, была впервые в терапевтической клинике применена методика определения антител к стрептококку (антистрептолизин-О и др.).

Финансирование ряда исследований (в частности, покупка на рынке качественного мяса для приготовления «капризных» микробиологических сред) осуществлялось из личных средств В.Н. Виноградова. В 1958 г. Э.Р. Агабабова защитила кандидатскую диссертацию «Некоторые иммунологические реакции при ревматизме и их диагностическое значение». Методики, применявшиеся в этой работе, были быстро «подхвачены» во многих других учреждениях, в том числе, в только что открытом Институте ревматизма и на кафедре II Московского медицинского института, руководимой А.И. Нестеровым. Результаты исследований Э.Р. Агабабовой цитировались и продолжают цитироваться во всех отечественных монографиях о ревматизме.

В 1967 г. Э.Р. Агабабовой была защищена докторская диссертация «Вялотекущий ревматический кардит взрослых». После кончины В.Н. Виноградова Э.Р. Агабабовой не нашлось места на кафедре (она входила в академическую научную группу), и она перешла в Институт ревматизма (1964 г.), в Артрологический сектор, которым руководила профессор М.Г. Астапенко.

Это была резкая смена клинического и научного направлений деятельности. Поначалу Э.Р. Агабабова участвовала во всех основных начинаниях своего нового руководителя: в эпидемиологических исследованиях болезней суставов на промышленных предприятиях, в разработке дифференциальной диагностики воспалительных и дегенеративных заболеваний суставов, в изучении морфологических и биохимических аспектов этих двух больших групп патологии суставов, разработке системы их лечения и реабилитации. Главные научные результаты были достигнуты Э.Р. Агабабовой в изучении серонегативных спондилоартритов. Благодаря сотрудничеству с крупнейшим специалистом по хламидиозу в нашей стране профессором А. А. Шаткиным Э.Р. Агабабовой и ее сотрудникам удалось всесторонне и на высоком методологическом уровне изучить многие наиболее значимые проблемы реактивных артритов, индуцируемых Chlamydia trachomatis, и сказать в этой области свое слово. Этот микроорганизм был выделен из синовиальной жидкости и синовиальной оболочки больных с синдромом Рейтера, что ранее удалось только в США и во Франции. Эти результаты, указывая на возможность персистенции микроорганизмов при реактивных артритах, имели важное значение для понимания этиологии и выработки адекватного лечения.

В 1974 г. по предложению М.Г. Астапенко  Артрологический сектор был разделен на два отделения. Э.Р. Агабабова стала руководителем отделения артритов, где были выполнены такие значимые исследования, как анализ генеза моноартритов, изучение так называемого доброкачественного варианта ревматоидного артрита, поражение легких и плевры и применение D-пеницилламина при этом заболевании, изучение клинико-анатомических вариантов плечелопаточного периартрита.

Э.Р. Агабабова принимала активное участие в разработке эпидемиологических критериев диагноза остеоартроза, ревматоидного артрита и подагры, в создании классификации ревматических болезней. То есть, стала разносторонним и высококвалифицированным артрологом. Многочисленные лекции и выступления Э.Р. Агабабовой практически во всех крупных городах страны, желание и умение делиться знаниями снискали ей заслуженную любовь многих врачей. Этому способствовали доброжелательность, отзывчивость на просьбы о научном сотрудничестве, о консультациях в отношении выбора научной тематики, неустанная помощь соискателям.

Э.Р. Агабабова и ее сотрудники внесли большой вклад в изучение серонегативных спондилоартритов в целом: реактивных энтерогенных артритов (показана эффективность бифидумбактерина – кандидатская диссертация О.В. Рубцова; изучению состояния толстого кишечника эндоскопическим и морфологическим методами; предложены диагностические критерии реактивных артритов); псориатического артрита (морфологические особенности поражения коленного сустава (совместно с профессором Т.Н. Копьевой), разработаны и апробированы диагностические критерии этого заболевания. Э.Р. Агабабовой впервые обращено внимание на возможность одновременного или последовательного развития у одного пациента разных форм серонегативных спондилоартритов и предложен термин «сочетанные формы серонегативных спондилоартритов» (кандидатская диссертация А.А. Годзенко).

Очень интересная серия исследований была посвящена анкилозирующему спондилоартриту, в которых аргументировалась связь периферического артрита при этом заболевании с такими триггерными инфекциями, как клебсиеллез и хламидиоз. После ухода М.Г. Астапенко на пенсию профессор Э.Р. Агабабова стала артрологом номер один в стране. Ей опубликовано около 250 научных работ. Под ее руководством защищено 27 диссертаций. С ее именем связана высокая репутация Специализированного совета по защите диссертаций в области ревматологии. В память Э.Р. Агабабовой учреждена и регулярно вручается премия за научные работы в области спондилоартритов.

В ИР был небольшой отдел физиотерапии, которым в течение 1958-1965 гг. заведовал профессор Михаил Андреевич Самсонов (1918-2009). Его докторская диссертация была посвящена лечебному действию лучей рентгена при ревматизме в активной фазе (1964) и защищена в Томске. В последствии он стал известным диетологом (главный диетолог Минздрава СССР, член-корреспондент РАМН и Заслуженный деятель науки РСФСР).

Ревмохирургия в Институте ревматизма/ревматологии

А.И. Нестеров уже при создании ИР предусмотрел необходимость в развитии ортопедической помощи больным с хроническими заболеваниями суставов. Приглашались многие хирурги, но они отказывались, узнав что никаких условий для хирургической деятельности в здании на Петровке не было. Согласился только Вадим Петрович Павлов (1928-2022).

Профессор В.П. Павлов

Он окончил Ижевский мединститут, несколько лет проработал общим хирургом в сельской больнице Челябинской области, затем учился в ординатуре и аспирантуре 2 Московского мединститута, защитил кандидатскую диссертацию «Функция почек в послеоперационном периоде» и был направлен на работу ассистентом на кафедре хирургии мединститута в Благовещенске. Перед отъездом совершенно случайно был приглашен на беседу с академику А.И. Нестерову, который предложил ему заниматься в ИР хирургией суставов. После недолгого раздумья В.П. согласился и был принят в 1960 г. на должность врача-лаборанта под руководством проф. М.Г. Астапенко.

В ИР на Петровке условий для хирургической деятельности не было, и в течение двух лет В.П. осваивал профессию ревматолога, одновременно разрабатывая методику пункции суставов с введением гидрокортизона. Чуть позже он разработал биопсионную иглу для получения синовиальной оболочки и внедрил ее в практическую деятельность института.

Первая хирургическая операция — артродез лучезапястного сустава у больной ревматоидным артритом — была выполнена в 1961 г. Но перед этим В.П. побывал в ЦИТО, где очень удивились его вопросу об операциях у больных этим заболеваниям и сказали, что таких операций до сих пор не делали и делать не собираются.

В конце 1961 г. А.И. Нестеров договорился о выделении двух коек в терапевтическом отделении Московской больницы №13. Штатных помощников не было и В.П. пришлось самому перевозить больную на каталке через улицу в другой корпус. Помогал Э.Г. Пихлак – сотрудник М.Г. Астапенко, ревматолог-терапевт.

Со временем была освоена синовэктомия, результаты первых операций были доложены на Ученом совете ИР и одобрены А.И. Нестеровым. На результаты этих операций приехали посмотреть хирурги из ЦИТО, где решили все же осваивать оперативное лечение больных с хроническими болезнями суставов.

После создания в 1964 г. Артроцентра на базе 13 больницы, а затем и отдельного ревмоортопедического отделения хирургия суставов стала быстро развиваться. Очень важным фактором в достижении успешных результатов лечения больных была согласованная работа ревматологов-терапевтов и хирургов в условиях Артроцентра. К тому же, В.П. много времени посвящал развитию консервативной ортопедии и методов реабилитации не только хирургических, но и ревматологических больных.

Он неоднократно бывал в крупных зарубежных ортопедических клиниках Польши, Финляндии и США, осваивая различные методики операций. Его большой и разнообразный хирургический опыт, энтузиазм и постоянное стремление к профессиональному совершенствованию вызывали уважение зарубежных коллег и признание заслуг.

Появились помощники, защищались диссертации, приезжали учиться из разных городов, где также начинали оперировать на суставах. В 1968 г. В.П. защитил докторскую диссертацию «Синовэктомия и задняя капсулотомия в комплексном лечении инфекционного неспецифического полиартрита». Так постепенно В.П. Павлов стал основоположником и лидером отечественной ревмоортопедии.

С 2001 г. в хирургическом отделении ИР стала внедряться артроскопическая техника для диагностики и лечения артрита различных локализаций (синовэктомия). Выполнялись и классические операции (остеотомии) для коррекции осевых деформаций голени при остеоартрозе коленного сустава. Был освоен метод частичного эндопротезирования коленного сустава с применением имплантов.

Б.А. Асин

Энтузиастом последнего метода был Борис Алексеевич Асин – один из основных и многолетних сотрудников профессора В.П. Павлова.

Среди помощников В.П. Павлова выделялся Игорь Николаевич Ручкин. Он обладал уникальными знаниями в области нелекарственного лечения болевого синдрома при различных заболеваниях, преимущественно болезнях опорно-двигательного аппарата. Владел разнообразными методами, включая корпоральную и аурикулярную рефлексотерапию, Су-Джок терапию, фармакопунктуру с аллопатическими и гомеопатическими препаратами, микроиглотерапию.

Окончил лечебный факультет I Московский мединститута в 1972 г., затем клиническую ординатуру, работал врачом-рефлексотерапевтом в ЦКБ 4 Главного Управления Минздрава СССР, несколько лет стажировался в КНР в институте традиционной медицины, а также осваивал различные методы реабилитации ревматических заболеваний в Польше и ФРГ. Одно время заведовал отделением физиотерапии и реабилитации ИР, способствуя расширению лечебных возможностей подразделения. Много сил и времени потратил для подготовки и успешного проведения X Европейского конгресса ревматологов в Москве (1983 г.). После ухода из ИР успешно заведовал поликлиникой федерального лечебно-реабилитационного центра.

В 13 больнице операции по эндопротезированию крупных суставов выполнялись редко из-за высокой частоты осложнений, что, по мнению В.П. Павлова, объяснялось недостатками применявшихся тогда конструкций Сиваша и несовершенными условиями для обеспечения должной асептики и послеоперационного выхаживания пациентов.

Эндопротезирование стало широко выполняться только после переезда отделения ревмоортопедии из 13 больницы в новое здание ИР на Каширском шоссе. Но наладить хирургическую деятельность там удалось не сразу, много времени ушло на ликвидацию недоделок строителей, устройство вентиляции и оснащение оборудованием и инструментарием, а главное, на пополнение отделения квалифицированными сотрудниками. В.П. Павлов был научным руководителем и наставником многих молодых хирургов, решивших посвятить себя ревмоортопедии, а также консервативной ортопедии и реабилитации. Можно уверенно сказать, что ему удалось создать свою школу. Во многих городах страны (СССР), в том числе в союзных республиках ученики профессора В.П. Павлова заняли ведущие позиции в области артроортопедии. Наиболее известным учеником стал Н.В. Загородний, профессор, член-корреспондент РАН, директор Центрального института ортопедии и травматологии.

До последних дней жизни В.П. Павлов ежедневно приезжал в свое отделение, ассистировал на операциях своим сотрудникам, делал обходы больных, много консультировал. Написал две оригинальные монографии по ревмоортопедии.

Отдел пограничных форм
(коллагенозов, преимущественно системной красной волчанки и системной склеродермии)

Отдел владел 20 больничными койками. Его руководителем до 1963 года был академик РАМН Е.М. Тареев (он делал еженедельные обходы), а далее – В.А. Насонова (в 1968 г. она защитила докторскую диссертацию по системной красной волчанке, а в 1972 г. издала монографию на эту тему). Младшим научным сотрудником служила Л.И. Несговорова, а врачами М.М. Иванова и О.М. Фоломеева. В 1965 году вышла знаковая монография Е.М. Тареева и его учеников В.А. Насоновой, О.М. Виноградовой и Н.Г. Гусевой «Коллагенозы». Она была издана особым образом, в Финляндии, на меловой бумаге, с высококачественными иллюстрациями, размещенными не на вкладках, а в внутри текста. Подобное в СССР случалось очень редко, аналогичным образом была издана только монография И.А. Кассирского и Г.А. Алексеева «Клиническая гематология».

Профессор Н.Г. Гусева

Наталья Гавриловна Гусева (1929 — 2013) после окончания 1 ММИ им. И.М. Сеченова и клинической ординатуры на кафедре проф. Е.М. Тареева в числе первых была принята на должность м.н.с. отделения пограничных форм ИР. Работала в нем более 50 лет. Ее деятельность как врача и научного сотрудника, а затем руководителя лаборатории нарушений микроциркуляции и воспаления была посвящена изучению преимущественно одного заболевания – системной склеродермии. Н.Г. Гусева была крупнейшим знатоком этого заболевания. Проводились и исследования других болезней – дерматомиозита, эозинофильного фасциита, синдрома и болезни Шегрена. Наталья Гавриловна еще кандидатом мед. наук стала соавтором двух разделов (системная склеродермия и дерматомиозит) в знаменитой монографии Е.М. Тареева «Коллагенозы (1965 г.). В 1971 г. ей была защищена докторская диссертация «Клиника системной склеродермии».

В ИР действовала лаборатория по изучению соединительной ткани, в которой трудились высокообразованные специалисты по коллагену, и Н.Г. активно сотрудничала с ними, была инициатором и соавтором многих экспериментальных исследований, посвященных изучению нарушений метаболизма коллагена и цитокинов при склеродемии. Ряд сотрудников этой лаборатории (А.Ф. Панасюк, Ю.В. Хохлова) защитили диссертации, используя фибробласты кожи, полученные у больных склеродермией.

В работах самой Н.Г. Гусевой и ее сотрудников были внимательно проанализированы детали отдельных клинических проявлений, синдромов и вариантов системной склеродермии: нарушения пищеварительного тракта, сердца, легких, почек, особенности болезни у мужчин и пациентов пожилого возраста, перекрестные формы ревматических болезней (комбинация с полимиозитом/дерматомиозитом или с ревматоидным артритом).

Наталья Гавриловна способствовала изучению в ИР склеродермии у детей. Другим направлением в изучении патогенеза и методов диагностики склеродермии, которое тщательно пестовалось Натальей Гавриловной был анализ возможностей различных методов оценки состояния микроциркуляции. Для выявления склеродермической васкулопатии широко применялись широкопольная капилляроскопия, изотопные методики, функциональные пробы.

Большое внимание уделялось проблеме синдрома Рейно, особенно методам его лечения. За развитие исследований в области микроциркуляции на VIII Европейском конгрессе (1974 г.) она была удостоена медали и звания почетного гражданина г. Ле-Туке (Франция). Детально оценивались различные методы лечения (D-пеницилламин, ингибиторы АПФ, кальциевые блокаторы, актовегил, простаноиды, вазапростан, бозентан, димексид). По каждому из этих аспектов были опубликованы статьи или защищены диссертации. Натальей Гавриловной были написаны все разделы о системной склеродермии в крупных отечественных монографиях и руководствах. В 1993 г. была издана ее монография «Системная склеродермия и псевдосклеродермические синдромы», остающаяся и сейчас лучшим пособием по клинике и диагностике. Профессор Н.Г. Гусева прекрасно знала и сходные заболевания, к ней часто и отовсюду привозили на консультацию «трудных» больных. Н.Г. участвовала в международном сотрудничестве, ее как специалиста хорошо знали во Франции, США, Финляндии и др. странах.

Профессор Н.Г. Гусева была доброжелательным, интеллигентным руководителем, терпеливо относилась к иногда возникавшим несдержанным эмоциям некоторых подчиненных ей сотрудников, административными мерами воздействия не пользовалась. Любила собирать сотрудников своей лаборатории и лаборатории по изучению соединительной ткани у себя на даче, с удовольствием пела вместе с ними (все тогда были молодыми) под гитару туристические песни.

Дочь Натальи Гавриловны, Ирина, стала иммуногенетиком, прекрасно овладела методиками выделения генов, и, перейдя на работу в ИР, наладила определение ряда генетических маркеров, существенных для диагностики и/или прогнозирования ревматических заболеваний. Ей, в частности, был «поставлен на поток» самый надежный метод определения гена HLA-B27, незаменимый в диагностике анкилозирующего спондилита. Профессор Н.Г. Гусева в течение многих лет руководила ревматологической секцией Московского городского общества терапевтов. Тематика заседаний общества была интересной, на них любили приходить практические ревматологи Москвы. Учениками Натальи Гавриловны Гусевой являются Р.М. Балабанова, А.Б. Щербаков, Н.В. Аникина, Р.Т. Алекперов, М.Н. Старовойтова, А.В. Волков и др.

Профессор М.М. Иванова

Маргарита Михайловна Иванова была принята в ИР в 1958 г. вскоре после окончания (с отличием) 1 МОЛМИ им. И.М. Сеченова. Первая ее должность – врач отделения пограничных форм. Кандидатская диссертация была посвящена многолетнему наблюдению больных системной красной волчанкой – болезни, которой М.М. Иванова занималась всю свою жизнь в медицине.

В последующем с участием Маргариты Михайловны были впервые в стране применены такие методы лечения этого заболевания, как пульс-терапия кортикостероидами, гемосорбция и плазмаферез, подробно разработана и объективно оценена цитотоксическая терапия (в том числе в условиях двойных слепых контролируемых исследований). М.М. была безусловным знатоком диагностики и лечения волчанки, наставником продолжателей ее дела (С.К. Соловьев и др.).

Руководила международным отделом института, способствуя сотрудничеству с ревматологическими клиниками Европы и США.

Отправка в заграничную научную командировку сотрудника ИР требовала каждый раз оформления в Минздраве с заполнением «справки-объективки», где помимо деловых подробностей содержалась графа о контрпропагандистской деятельности с указанием нормативных документов (обычно Пленумов ЦК КПСС), которыми нужно было руководствоваться. Кроме того, выдавалась под расписку валюта с объяснением на что ее можно, а на что нельзя тратить. Если случались дополнительные расходы, необходимо было представить подтверждающие финансовые документы, а иначе приходилось компенсировать потраченное в рублях по курсу. При выезде за границу в первый раз необходимо было пройти собеседование и получить рекомендацию бюро районного комитета КПСС, а также пройти инструктаж в ЦК КПСС на Старой площади. В огромном зале с бессчетным количеством письменных столов нужно было внимательно изучить брошюру о правилах поведения советского гражданина за границей и оставить расписку об ознакомлении и согласии.

М.М. Иванова и сама активно сотрудничала с американскими ревматологами, участвовала в международных исследованиях лекарственных препаратов. После ухода профессора Л.В. Иевлевой на пенсию М.М. Иванова возглавила диагностическое отделение. Затем, уже в новом здании ИР, это отделение было трансформировано в лабораторию прогнозирования вариантов течения и исходов ревматических заболеваний. В нее влились сотрудники бывшей группы БАМ (изучавших особенности течения ревматических заболеваний в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке), Д.Е. Каратеев и А.М. Сатыбалдыев, ставшие в дальнейшем профессорами.

Расширился круг болезней, изучавшихся в этой лаборатории, проведены исследования по подагре, реактивным артритам, ревматоидному артриту. Муж Маргариты Михайловны, О.Л. Иванов, был известным дерматологом, профессором, одно время заведовал кафедрой кожных болезней им. В.А. Рахманова 1 ММИ. Его научная деятельность была тесно связана с ревматологией. Кандидатская диссертация была посвящена морфологии и патогенезу хронической красной волчанки, а докторская – ангиитам кожи.

З.С. Алекберова

Земфира Саддулаевна Алекберова окончила Дагестанский мединститут, аспирантуру на кафедре Е.М. Тареева, защитила диссертацию «Влияние терапии кортикостероидами на липидный спектр при коллагенозах». Работала ассистентом на кафедре госпитальной терапии в Дагестане и в 1970 г. была принята в докторантуру ИР.

В 1974 г. защитила докторскую диссертацию «К вирусной этиологии системной красной волчанки», стала старшим научным сотрудником отделения пограничных форм. Руководила лабораторией ревмоэндокринологии (позже лаборатория системных ревматических заболеваний), где изучались проблемы антифосфолипидного синдрома (Т.М. Решетняк) и патологии беременности при системных ревматических заболеваниях. В дальнейшем главным научным увлечением З.С. Алекберовой стала болезнь Бехчета. Профессор, заслуженный врач Дагестана.

О.М. Фоломеева

Ольга Михайловна Фоломеева 
(?-2010). Поступила в ИР в 1962 г. после нескольких лет работы терапевтом в различных медицинских учреждениях страны. Постепенно стала высококвалифицированным специалистом по системной красной волчанке, защитила диссертацию, посвященную этому заболеванию у подростков.

В дальнейшем возглавляла лабораторию научно-организационных проблем ревматологии, способствуя получению корректной и полноценной статистики, помогая работе ревматологов в различных регионах страны. Сын О.М. Фоломеевой, Михаил Юрьевич Фоломеев, работал в ИР, защитил диссертацию о системной красной волчанке у мужчин. Считался перспективным научным сотрудником, но в перестроечные годы покинул институт и перешел на работу в фармфирму.

В отделении пограничных форм работала также Людмила Ивановна Несговорова – один из лучших знатоков СКВ. Со слов С.К. Соловьева, она была фанатично предана своему делу – лечению больных СКВ, в дискуссиях не участвовала, авторитетов для нее практически не существовало, опиралась только на свой опыт. Охотно делилась им с молодыми врачами, с теми, кто интересовался микросимптомами СКВ, например, демонстрировала капилляриты или энантему неба.

Во время переезда на Каширку, след ее пропал. Нужно отметить, что Людмила Ивановна участвовала в самых ранних исследованиях и публикациях отделения пограничных форм. В них на основании опыта отделения описывались подробности отдельных синдромов: поражения сердца (ей совместно с Г.П. Котельниковой описан стеноз митрального клапана при СКВ), суставов (вместе М.С. Русаковой опубликованы работы по морфологии волчаночного синовита), легких и плевры. Кандидатская диссертация Л.И. была посвящена, по-моему, поражению суставов при СКВ. В начале 80-ых годов Л.И. перешла с повышением (на должность старшего научного сотрудника) в оргметодотдел. Еще одним сотрудником этого отделения была врач Светлана Самойлова.

Диагностическое отделение

Диагностическое отделение, которым руководила профессор Лидия Владимировна Иевлева, располагалось в двухэтажном здании во дворе ИР,  и было рассчитано примерно на 20 коек. Было создано в 1967 г.

Сотрудники диагностического отделения. Стоят: справо налево: ?, ?, Ю.П. Толмачев ?, ?, ?, Т.М. Трусова (Новоселова) – в последующем многолетний главный врач ИР; сидят справо налево: ?, ?, Т.Ф. Акимова, Л.М. Мазнева, ?

Научными сотрудниками диагностического отделения были Татьяна Федоровна Акимова и Лилия Михайловна Мазнева. Врачом много лет работала Лариса Ивановна Акимова. В этом отделении поначалу преобладали пациенты с так называемым инфекционно-аллергическим миокардитом, диагноз которого часто устанавливался, на мой взгляд, произвольно и недостаточно доказательно. В диагностическом отделении занимались также изучением ранних стадий ревматоидного артрита, в частности у пожилых (Азамат Махмудович Сатыбалдыев).

Одной из диссертанток профессора Л.В. Ивлевой была Татьяна Михайловна Новоселова (Трусова), ставшая в дальнейшем (после И.П. Полянской) главным врачом ИР.

ПОЛИКЛИНИКА

В двухэтажном здании, окаймлявшем двор ИР, размещалась поликлиника и много параклинических лабораторий. Поликлиника  располагала примерно 6 смотровыми кабинетами и процедурной. В течение многих лет поликлиникой заведовала Тамара Петровна Егорова. Она, как принято говорить, была на своем месте. Хорошо организовывала работу, пользовалась уважением сотрудников. Ее дочь, Ольга Николаевна Егорова, окончила ординатуру и аспирантуру в ИР, защитила кандидатскую и очень оригинальную докторскую диссертацию «Панникулиты при ревматических заболеваниях» (2019).

Лаборатория по изучению эпидемиологии и генетики

Профессор Л.И. Беневоленская

Эту лабораторию возглавляла Лидия Ивановна Беневоленская (1931 — 2012), профессор, д.м.н., заслуженный деятель науки РФ, почетный президент Общественной организации «Российская ассоциация по остеопорозу». Она родилась в Москве, окончила с отличием педиатрический факультет 2 Московского мединститута и была распределена врачом в детское отделение больницы г. Химки.

В 1960 г. Лидия Ивановна была принята на должность м.н.с. в детское отделение ИР. Защитила докторскую диссертацию о разработке клинико-эпидемиологических основ бициллино-аспириновой профилактики рецидивов ревматизма у детей (1971). Но еще до защиты (1969) по предложению академика А.И. Нестерова возглавила вновь созданную лабораторию по изучению эпидемиологии ревматических заболеваний. В ней вместе с Л.И. Беневоленской в первые годы работали Э.Г. Пихлак, Михаил Михайлович Бржезовский, Александр Валентинович Орлов-Морозов.

.

В 70-80-ых годах в СССР было проведено уникальное и единственное эпидемиологическое исследование по оценке распространенности и факторов риска развития пяти ревматических болезней – ревматизма, ревматоидного артрита, остеоартроза, анкилозирующего спондилоартрита и подагры.

Это исследование было многоцентровым, охватывало шесть разных климато-географических регионов страны (СССР) и проводилось методом подворных обходов. Для диагностики использовались унифицированные критерии. Было обследовано в общей сложности 42 тысячи человек в возрасте 15 лет и старше. Результатом этой трудоемкой и очень качественной работы явилась монография Л.И. Беневоленской и М.М. Бржезовского «Эпидемиология ревматических болезней».

Еще одно интересное выездное эпидемиологическое исследование было проведено этой лабораторией (она к этому времени стала отделом) для изучения распространенности анкилозирующего спондилита у коренных жителей Чукотки. Одновременно в США с использованием тех же диагностических критериев было проведено обследование эскимосов Аляски. Это была совместная работа с американцами, чуть ли не последняя за время разрядки.

Лаборатория эпидемиологии Института ревматизма (80-ые годы). Стоят справо налево: ?, ?, А.В. Орлов-Морозов, Е.Е. Михайлов, ?, ?, В.А. Мякоткин, М.Ю. Крылов, ?. Сидят справа налево: М.М. Чумакова, Д.Б. Яковлева, Л.И. Алексеева, Л.И. Беневоленская ?, ?

Эта лаборатория была самой крупной в ИР по числу сотрудников после Артроцентра. Когда проведение крупных исследований по эпидемиологии стало практически неосуществимым, сотрудники сосредоточились на разработке и апробации критериев диагностики ревматических болезней (М.М. Бржезовский), генетики (В.А. Мякоткин), особенно иммуногенетики (И.А. Гусева).

С некоторых пор также стал изучаться остеоартроз (Л.И. Алексеева). Но всплеск активности произошел после того, как Л.И. Беневоленская заинтересовалась проблемой остеопороза.

Так случилось, что в ИР появился чуть ли не первый в стране остеоденситометр, и вскоре стало ясно, что с помощью этого метода можно точно оценивать плотность минерализованной костной ткани в разных отделах скелета. Были проведены первые исследования, возникло понимание большой клинической значимости остеопороза не только в ревматологии, но в медицине в целом («тихая эпидемия»). Л.И. Беневоленская стала лидером по изучению этой проблемы в стране.

Через некоторое время по ее инициативе в ИР был создан федеральный центр по профилактике остеопороза. Были организованы и проведены исследования эпидемиологии остеопоротических переломов, объединившие данные 1,4 млн чело-век. Организовано Всероссийское общество по изучению остеопороза, создан журнал «Журнал «Остеопороз и остеопатии», написано первое отечественное руководство по остеопорозу. В составе отдела эпидемиологии была группа ЭВМ (В. Ишков), стояла большая отечественная машина, предпринимались многократные попытки приспособить ее для научных и практических нужд института. Удавалось это слабо, аппарат часто выходил из строя. Тем не менее, сотрудники этой группы при подготовке к Конгрессу ревматологов, проходившего в Москве, взялись составить список участников (такое издание традиционно для подобных конгрессов). Это удалось сделать. Все были очень рады (машина заработала!), но после Конгресса деятельность группы ЭВМ как-то затихла, в новое здание ИР ни сотрудники, ни машина не переехали.

Л.И. была целеустремленным волевым харизматическим руководителем. Она производила впечатление очень строгого человека, но для своих сотрудников была «родной матерью». Одно время была секретарем местной партийной организации. Награждена орденами «Знак почета», «Дружба».

Лаборатория клинической иммунологии 

В.И. Сачков

Первым заведующим был Владимир Иванович Сачков (1924-1977), работавший в ИР до 1965 г.

Окончил аспирантуру Института экспериментальной патологии и терапии рака АМН СССР, защитил кандидатскую диссертацию «К иммунологии метастазирования».

Докторская диссертация была посвящена иммунологическим методам изучения ревматизма и других коллагеновых болезней (1962). В дальнейшем стал заведующим кафедрой микробиологии Московского стоматологического медицинского института. Автор монографии «Антигенные свойства сывороточных белков при некоторых коллагеновых болезнях» (1969). Участник ВОВ.

Профессор А.И. Сперанский

Затем лабораторию клинической иммунологии возглавлял Анатолий Илларионович Сперанский. Он окончил 2 Московский мединститут, проработал два года в поликлинике врачом, после чего был принят в ИР на должность младшего научного сотрудника.

Был прекрасным методистом. Впервые в СССР наладил иммунофлюоресцентный метод определения антинуклеарного фактора, а затем методы индикации ревматоидного фактора (латекс-тест и реакция Ваалера-Розе) и ряд других тестов, значимых для диагностики аутоиммунных заболеваний. Принимал участие в качестве эксперта в рабочей группе ВОЗ по иммунным комплексам.

В 1975-2000 гг. занимал должность заместителя директора по научной работе. Сотрудниками лаборатории в разное время были Тамара Дмитриевна Буланова, Татьяна Алексеевна Рязанцева и др.

Лаборатории иммунологии принадлежал небольшой виварий. В нем держали барана – донора эритроцитов для определения ревматоидного фактора методом Ваалера-Розе. Намного позже стали разводить новозеландских белых и черных мышей – модель СКВ. Их В.А. Насоновой подарили в США, а успешно поддерживала и увеличивала «стадо» заведующая виварием Галина Ивановна Плесковская.

Стрептокококковая лаборатория

А.С. Лабинская

Стрептокококковой лабораторией руководила к.б.н. Ариадна Сергеевна Лабинская (1922-2015). Она окончила с отличием Северо-Осетинский мединститут (была Сталинским стипендиатом). В 1953 г. окончила аспирантуру по микробиологии и защитила диссертацию «Возможные источники и пути распространения стафилококков в родильных домах». Далее работала научным сотрудником в Институте нормальной и патологической физиологии, а затем в Институте санитарии и гигиены имени Эрисмана (под руководством Г.П. Калины).

В ИР создала высоко профессональную лабораторию по изучению стрептококковой инфекции (вместе с А.С. Ещиной), тесно сотрудничала с проф. И.М. Лямперт – главным специалистом в этой области. Разработала методы изготовления диагностических сывороток к Т- и М-антигенам стрептококка, метод иммунофлюоресценции для определения в крови L-форм и ревертантов стрептококка группы А. Была автором учебников по медицинской микробиологии для врачей. В 1985 г. ей пришлось уйти из ИР (изучение ревматизма заканчивалось), стрептококковая лаборатория прекратила свою деятельность. В дальнейшем работала микробиологом в практическом здравоохранении. Долго болела, но успела выполнить свою миссию – создать в качестве главного редактора Руководство по медицинской микробиологии в 3 томах с привлечением ведущих специалистов по каждой отдельной инфекции.

Лаборатория моделирования ревматических заболеваний

Лаборатория моделирования ревматических заболеваний располагалась на втором этаже двухэтажного здания. Первоначально называлась лабораторией экспериментальной патологии. Ее руководителем в 1959 г. был избран Михаил Ильич Ундринцев (1910-1998), профессор, заслуженный деятель науки Чувашской АССР.

М.И. Ундринцев

Перед этим он работал на кафедре патофизиологии Казанского мединститута под руководством профессора А.Д. Адо, активно участвовал в создании учения об аллергии в нашей стране.

Изучал роль стрептококковой аллергии и аутоаллергии. Защитил докторскую диссертацию «О механизме выделения почками бактериальных антигенов» (1965). Возглавлял эту лабораторию в ИР до 1970 г., а затем заведовал кафедрой патофизиологии в Чувашском госуниверситете. Участник ВОВ (служил полковым врачом в Забайкальском военном округе).

Следующим заведующим лаборатории моделирования стал профессор Александр Матвеевич Монаенков – последователь академика А.Д. Сперанского, предлагавшего, в частности, лечить ревматизм методом буксации – повторной эвакуацией с последующим возвращением спинно-мозговой жидкости. Этот метод не привился.

А.М. Монаенков окончил аспирантуру в НИИ патофизиологии. Еще в начале 60-ых годов разработал теорию о физиологической роли системы аутоиммунитета. По материалам диссертации написал книгу «Иммунологическая реактивность организма и тип нервной системы» (1970). В ИР создал своеобразную модель ревматизма у кроликов, сенсибилизируя их антигенами стрептококка и вызывая раздражение глоточного кольца толченым стеклом. На этой модели изучались антикардиальные антитела.

Написал книгу «Патогенетические основы тонзиллогенных поражений сердца» (1979). Подвергся критике на Ученом совете ИР (Я.А. Сигидин) за механистичность созданной модели. Перешел на заведование лабораторией функциональной диагностики в НИИ рефлексологии и рефлексотерапии АМН СССР. Сотрудником этой лаборатории был Александр Андреевич Мотовилов, изучавший антикардиальные антитела при ревмокардите. Потом, уже в новом здании на Каширке он в течение многих лет был секретарем спецсовета ИР по защите докторских диссертаций, прекрасно знал требования и инструкции ВАК по оформлению диссертаций и проведении процедуры защиты, и помог многим соискателям. Еще одним сотрудником лаборатории моделирования был Гавриил Георгиевич Корешков – лучший шахматист ИР.

 Лаборатория патоморфологии

Профессор Н.Н. Грицман

В эту лабораторию вел отдельный вход со двора. Ей заведовала профессор Наталья Николаевна Грицман (1919–2008), ученица академика РАМН А.И. Струкова. Окончила 1 ММИ им. И.М. Сеченова. Ее кандидатская диссертации была посвящена поражению сердца при туберкулезе, докторская – поражению сердца при ревматизме и ревматических заболеваниях.

Работала в ИР с момента его открытия и до 1986 г. Под руководством Н.Н. Грицман изучались изменения синовиальной оболочки при различных ревматических заболеваниях, проблемы волчаночного нефрита, патология малых слюнных желез при болезни и синдроме Шегрена. Редкие секционные исследования проводились в расположенной рядом 24 больнице (где долго располагалась кафедра Е.М. Тареева). Автор более 100 научных работ, в том числе 4-х монографий и 2 международных атласов. Из них наиболее известной была книга «Поражение сердца при коллагеновых заболеваниях» (1971). Скончалась в США (переехала жить к сыну) на 89 году жизни. Похоронена на кладбище в пригороде Парамус штата Нью-Джерси.

В морфологической лаборатории работала Валида Джумшудовна Ахназарова. Она окончила аспирантуру в Институте общей патологии АМН у академика А.Д. Сперанского. Ее докторская диссертация называлась «Патогенетические механизмы морфологических реакций в сердце при ревматизме» (1973). В последующем лабораторией ИР руководила Мариана Сергеевна Русакова. Некоторое время сотрудником лаборатории патоморфологии был Иосиф Соломонович Ласкавый, знающий специалист, который в последующем заведовал патолого-анатомическим отделением 1 Градской больницы г. Москвы.

Детское отделение

Профессор А.В. Долгополова

Детское отделение ИР было открыто на базе московской клинической больницы № 67. Его первым руководителем (до 1980 г.) стала профессор, заслуженный деятель науки РСФСР Александра Васильевна Долгополова – ученица известного педиатра проф. Д.Д. Лебедева. Она окончила 2 Московский мединститут, затем с 1956 г. работала в Благовещенске, став первой заведующей кафедрой детских болезней мединститута. Защитила докторскую диссертацию «Материалы к клинике и лечению хронического тонзиллита у детей» (1958) и была приглашена для работы в ИР.

Первыми научными сотрудниками детской клиники были Е.Н. Максакова (потом она стала руководителем научно-организационного отдела ИР) и Н.Н. Кузьмина. Вскоре в состав клиники вошли Л.И. Беневоленская, Л.С. Алексеев, а затем также А.И. Пименов, Н.Ф. Батюнина, Е.С. Лепская, Н.И. Мелихова, Н.П. Варик-Артамонова и Б.П. Шох.

Вспоминая почти через 30 лет (в 2007 г.) сотрудничество с педиатрами ИР по ювенильному артриту, американский педиатр Э. Брюер, координировавший это взаимодействие, писал: «Покойный профессор Долгополова была действительно одним из величайших врачей нашего времени, и я до сих пор скучаю по ее честности, интеллигентности, скромности, чувству юмора и способности решать проблемы. Она и профессор Насонова были двумя лучшими специалистами по решению проблем, с которыми я когда-либо сталкивался. В моих первых беседах с профессором Долгополовой в 1976 году она заявила, что результаты нашего первоначального исследования эпидемиологии ЮРА в СССР-США, включая пятилетнее наблюдение за пациентами, должны быть опубликованы в научных журналах обеих стран. Я объяснил ей, что в Соединенных Штатах мы подготовим статью, удовлетворяющую обе наши стороны, и отправим ее редактору американского журнала, который рассмотрит статью для оценки качественности. Затем она ответила: «Да, здесь, в СССР, то же самое – но здесь редактором буду я». Затем она спросила об обучении узкой медицинской специальности в США. Я объяснил, что обычно обучение длится от двух до четырех лет и что кандидат должен сдать экзамен, назначенный комиссией, для определения компетентности. Она улыбнулась и сказала: «Да, и здесь то же самое – но комиссионную оценку провожу я».

Профессор Д.Д. Лебедев

Научным консультантом детского отделения и членом ученого совета ИР несколько лет после открытия института был знаменитый отечественный педиатр, профессор, заслуженный деятель науки Дмитрий Дмитриевич Лебедев (1884–1980).

Он был опытным общим педиатром, работал в детской клинике 1 Московского мединститута под руководством проф. В.И. Молчанова, затем заведовал различными кафедрами педиатрического факультета 2 мединститута на базе Морозовской детской больницы, изучал детские инфекции (дифтерию, скарлатину), впервые в стране применил стрептомицин для лечения больных туберкулезным менингитом, положив начало дальнейшей разработке этого вопроса. Ряд работ посвятил ревматизму и болезням суставов.

Со слов Л.А. Алексеева, Дмитрий Дмитриевич был в то время чуть ли не единственным знатоком болезней суставов у детей в Москве. Я наблюдал Д.Д. Лебедева в конце 70-ых годов в библиотеке ИР, где он перед заседаниями Ученого совета просматривал свежие иностранные журналы.

Поздравление В.А. Насоновой с вступлением в должность директора ИР. Цветы вручает Е.М. Тареев, сидят: справа Д.Д. Лебедев, А.И. Нестеров

Следующим руководителем детского отделения стала доктор мед. наук, профессор Нина Николаевна Кузьмина (1929-2019).

Профессор Н.Н. Кузьмина

Н.Н. Кузьмина родилась в Московской области, окончила с отличием педиатрический факультет 2 Московского мединститута, а затем клиническую ординатуру и аспирантуру на кафедре детских инфекций этого института (которой заведовал проф. Д.Д. Лебедев) в Морозовской детской больнице. Защитила кандидатскую диссертацию «Сердечно-сосудистые изменения при скарлатине». В ИР работала с 1958 г. Ее докторская диссертация была посвящена первичному ревмокардиту у детей (1980).

Детская клиника ИР длительное время занималась исключительно проблемой ревматизма, но в последующем постепенно, особенно после переезда в новое здание на Каширском шоссе акцент в практической работе и в научных исследованиях стал смещаться в сторону заболеваний суставов. Н.Н. Кузьмина совершила неординарный, редкий в научной среде поступок. В 1994 г., находясь, как говорится в полном здравии, она по своей инициативе передала руководство детским отделением молодому научному сотруднику, кандидату мед. наук А.В. Шайкову, считая, что он сможет лучше развивать дальнейшую деятельность подразделения. Действительно, с именем А.В. Шайкова был связан «расцвет» артрологического направления в работе детского отделения. Но вскоре, в 1998 г., он скоропостижно скончался, и Нина Николаевна была вынуждена вернуться к руководству отделения.

Александр Васильевич Шайков. Обитатели Института ревматизма на Петровке до поры до времени почти ничего не знали об этом незаурядном человеке. Он появлялся в главном здании редко, его научные работы были первоначально посвящены ревматизму и смежным кардиологическим проблемам. Кандидатская диссертация («Пролапс митрального клапана у детей») была защищена в 1981 г. Но благодаря хорошему знанию английского языка А.В. Шайков еще в должности м.н.с. стал привлекаться к советско-американскому сотрудничеству по ювенильному ревматоидному артриту, начавшемуся в 1976 г.

Встреча участников сотрудничества педиатров-ревматологов СССР и США. Сидят справа налево: д-р Д. Баум и проф. А.В. Долгополова. Стоят справа налево: д-р Э. Брюер, д-р Э. Кан, проф. Л.А. Исаева, проф. Н.Н. Кузьмина и д-р А.В. Шайков (Москва, 1976)

Главным же знатоком патологии суставов в детском отделении был в то время Лев Семенович Алексеев. Именно он поначалу играл основную роль в совместных работах с ревматологами США по ювенильному ревматоидному артриту, в создании международных критериев этого заболевания. На приведенном ниже снимке первой встречи ревматологов СССР и США (1976) он скромно стоит в первом ряду слева.

Первый визит советской делегации в Национальный центр здоровья (США, Бетезда, 1976 г.) Справа налево: д-р Charles Christian, д-р Manuel Rudd, д-р Ralph Williams, д-р Lawrence Shulman, д-р Israel Jaffe, ?, проф. Э.Р. Агабабова, проф. А.А. Матулис (Вильнюс), проф. John Decker, проф. Morris Ziff, д-р Fred Steinberg, проф. Gerald Rodman, д-р John Mill, д-р Robert Swezey, д-р John Baum и д-р Л.С. Алексеев

А.В. Шайков с начала 80-ых годов, а особенно после переезда ИР в новое здание на Каширском шоссе, постепенно стал лидером детской артрологии в ИР (я думаю, что и в стране в целом, хотя этим вопросом серьезно занимались также проф. А.А. Яковлева из Центра педиатрии и проф. И.Е. Шахбазян (1932-2014) из клиники детских болезней 1 ММИ им. И.М. Сеченова в Москве. Его интересовали, в первую очередь, исследования базисных средств лечения ювенильного артрита, которые тогда практически не применялись в детской практике.

Эти исследования проводились совместно с ревматологами США, а результаты были опубликованы в таких известных зарубежных журналах, как Arthritis and Rheumatism, New England Journal of Medicine и Journal of Rheumatology, настолько значимыми для международной педиатрической общественности были полученные данные. В двойных слепых исследованиях (что было в новинку в педиатрии не только в РФ, но и мире в целом) оценивались метотрексат, ауронафин, пеницилламин и гидроксихлорохин.

Кроме того, при системном ювенильном ревматоидном артрите проводилось изучение пульс-терапии метилпреднизолоном и циклофосфамидом (диссертация сотрудника детской клиники ИР Максимова Алексея Александровича) и внутривенно вводившегося иммуноглобулина. В итоге сотрудниками детской клиники ИР было опубликовано за рубежом не менее 9 полноценных статей, ссылки на которые до сих пор приводятся в литературе, посвященной лечению ювенильного артрита. Болезни суставов стали главной научной темой детского отделения, новые молодые сотрудники с успехом защищали диссертации, осваивая все новые аспекты этих тяжелых хронических заболеваний.

Фактическим руководителем этих работ был А.В. Шайков, возглавивший в 1994 г. детское отделение. А.В. Шайков своими знаниями, врачебным оптимизмом, высокой общей образованностью и интеллигентностью вызывал уважение и стремление подражать у молодых сотрудников детской клиники (И.П. Никишина, С.О. Салугина и др.), которые в настоящее время стали лидерами педиатрической ревматологии в стране. Не случайно профессор Н.Н. Кузьмина еще до окончания срока своего руководства отделением передала полномочия молодому старшему научному сотруднику кандидату наук А.В. Шайкову. Докторскую диссертацию он защитить не успел. Совершенно неожиданно скоропостижно скончался.

* * *

Академик РАМН А.И. Нестеров

А.И. Нестеров сложил полномочия директора ИР в 1970 г.

Подводя итоги его деятельности на этой должности, я бы выделил следующее. Создание НИИ ревматизма было единоличной заслугой А.И. Нестерова. Вряд ли кто-либо другой был способен в то время создать такое учреждение. Если проблема ревматизма в стране в аспекте клиники и диагностики была довольно хорошо известна врачам, ряд кафедр терапии в крупных городах страны занимались научными исследованиями в этой области, а хирурги начинали оперировать больных с пороками сердца, то болезни суставов и диффузные заболевания соединительной ткани были «в загоне». Весь предыдущий анамнез жизни А.И. Нестерова можно назвать поэтапным движением к этой цели: руководство ГИФО и Институтом курортологии в Москве, создание института ревматизма в Сочи, направленность научных исследований на кафедре во 2 мединституте на изучение ревматизма, высокие посты в Академии меднаук.

Была хорошо продумана и реализована структура института, позволяющая изучать не только ревматизм, но и другие ревматические заболевания и методы их лечения. Особенно перспективными оказался отдел пограничных форм, который постепенно стал центром клинических и научных исследований диффузных заболеваний соединительной ткани, преимущественно системной красной волчанки, системной склеродермии и болезни Шегрена. К сожалению, в ИР (как при А.И. Нестерове, так и позже) не было уделено столь же пристального внимания системным васкулитам и полимиозиту/дерматомиозиту, что отрицательно сказалось на состоянии знаний и уровне оказания помощи таким пациентам в стране.

Весьма значимым и своевременным для развития артрологии было решение об укрупнении артрологического отдела и создании Артроцентра во главе с профессором М.Г. Астапенко. Дальновидным было создание в ИР хирургического направления в лечении заболевания суставов и выбор В.П. Павлова в качестве руководителя этого направления. В результате возникло новое направление в ревматологии (ревмоортопедия).

Подбор научных сотрудников, особенно для работы в лабораториях, проводился на основании их профессиональной компетенции и предыдущих достижений в области изучения ревматизма или смежных проблем. Так для руководства лабораторий по изучению соединительно ткани был приглашен профессор А.А. Тустановский — большой знаток метаболизма коллагена, для руководства патоморфологической лаборатории – профессор Н.Н. Грицман – ученица академика А.И. Струкова, автора фундаментальных работ по патологии ревматических заболеваний, для руководства лаборатории моделирования ревматизма – М.И. Ундинцева – одного из основоположников учения об аллергии в нашей стране.

Совершенно нестандартным и нетрадиционным было решение о приглашении академика Е.М. Тареева и его сотрудников для разработки проблемы «коллагенозов». Насонова говорила, что считает А.И. Нестерова своим вторым учителем (после Е.М. Тареева) потому, что он привил ей навыки организационной работы. К достоинствам А.И. Нестерова можно отнести его своевременное решение об отставке с поста директора. Причем, он ушел, как говорится, раз и навсегда, и в последствии не пытался влиять на новое руководство и его кадровую политику. Только попросил В.А. Насонову не бросать изучение ревматизма, не переключаться на изучение исключительно системной красной волчанки и не увольнять сразу кадровых сотрудников, дать им при желании поработать еще как минимум 5 лет (обе просьбы были выполнены).

Освободил он и другие почетные высокие должности: перестал быть Президентом Всесоюзного общества ревматологов, главным редактором журнала «Вопросы ревматизма» и др. А.И. Нестеров вернулся на заведование кафедрой факультетской терапии 2 Московского мединститута. К тому же еще в 1969 г. для него была создана персональная академическая научная группа. Заведовать кафедрой А.И. продолжал еще 6 лет, потом стал профессором-консультантом и все реже появлялся в своем кабинете. Скончался 10 февраля 1979 г. Похоронен на Кунцевском кладбище.

Памятник А.И. Нестерову

ПОЧЕМУ ИМЕННО В.А. НАСОНОВА СТАЛА НОВЫМ ДИРЕКТОРОМ ИНСТИТУТА РЕВМАТИЗМА

Профессор В.А. Насонова

В.А. Насонова рассказывала: «А.И. Нестеров был очень своеобразным человеком. В 1970 г. ему было 75 лет, по академическим понятиям это еще не возраст. Но он стал подавать заявления об освобождении, на которые длительно получал отказ. А тут перед праздниками в марте 1970 г. он подал очередное заявление, и решение было принято. Я не знаю всей подноготной, но он оказался в ситуации, что кого-то вместо себя нужно оставлять. Таким образом, я и оказалась в директорском кресле. Я понимала, что институт в сложившейся ситуации надо сохранять и как проблемный и вообще, как сложившийся. У меня были хорошие отношения с ЦК партии, с Свердловским райкомом, я была вхожа в Минздрав. Худо-бедно на предыдущих этапах взаимодействия всегда была их поддержка. Вот так я и проработала директором 31 год». Выбор оказался правильный. Время показало, что достойных конкурентов не было. У нового директора было много достоинств:

• Хорошая осведомленность о последних достижениях мировой ревматологии. Это свойство и широкий кругозор были привиты школой Е.М. Тареева, его ближайшими сотрудниками, многие из которых стали виднейшими специалистами в разных областях внутренних болезней. Много читала иностранных медицинских журналов, часто посещала ведущие ревматологические клиники зарубежных стран, была хорошо лично знакома со многими лидерами ревматологии. Умела переносить новые направления исследований на отечественную почву. Стремилась к международному сотрудничеству.

• Терпимость к сотрудникам. Один пример. В.И. Васильеву — аспиранту В.А. Насоновой было предложено заниматься изучением синдрома Шегрена при ревматических заболеваниях. Синдром Шегрена был чуть ли не первой новой научной темой, которую решила разрабатывать в институте В.А. Насонова. Работа началась, но возникла задержка с ее утверждением на Ученом совете. Причины были разными:  нередкое отсутствие В.А. Насоновой (после избрания ее Президентом EULAR она должна была часто выезжать зарубеж), затруднения в выборе иммунологических методик, большой наплыв сложных пациентов и снисходительное отношение В.И. Васильева к формальным процедурам («дело идет, а все остальное потом»). За нарушение плана прохождения аспирантуры члена КПСС Васильева разбирали на партбюро, где он заявил, что главная причина задержки состоит в том, что он не может встретиться со своим научным руководителем из-за ее занятости. Пытались переложить вину на «нерадивого ученика», но аспирант достал зачетку с оценками «отлично» за кандидатские экзамены и спросил членов собрания, не хотят ли они отказаться от своих оценок. Дело замяли, но В.А. Насонова обиделась и собиралась уже отказаться от научного руководства строптивым аспирантом, но обошлось. Оргвыводов не последовало. Защита диссертации состоялась в срок. В.И. Васильева оставили в ИР, и он продолжил много лет заниматься научными исследованиями в области синдрома и болезни Шегрена. Был направлен на длительную стажировку в Грецию к одному из лидеров в этой области профессору H.M. Moutsopoulos.

• В научных исследованиях В.А. Насонова явно отдавала приоритет клинической стороне дела. Лишь в начале ее руководства возникло увлечение лабораторными исследованиями, направленными на изучение значимости вируса кори в происхождении системной красной волчанки. Казалось, что вот-вот удастся открыть причину этой болезни. Активно привлекались ведущие отечественные вирусологи, иммунологи и генетики, «подтягивались» аспиранты и соискатели. Но вирус кори оказался не причиной, а лишь свидетелем. В последующем же В.А. Насонову увлекали главным образом клинические проблемы. Она была инициатором своеобразных исследований острого первичного ревматизма у солдат-новобранцев. Новизна этих работ состояла в длительном наблюдении за эволюцией болезни в условиях компетентного лечения. Другими подобными крупными темами были: изучение ревматических проявлений и методов диагностики болезни Лайма; антифосфолипидный синдром; серонегативный ревматоидный артрит; системные проявления ревматоидного артрита; системный остеопороз при ревматических заболеваниях; подагра. В.А. Насонова была инициатором создания курса ревматологии Центрального института усовершенствования врачей на базе ИР – первого учебного заведения по ревматологии для врачей в стране. В последующем разрешила расположиться на базе ИР другой кафедре ревматологии (из Московской медакадемии).

• Не мешала сотрудникам, имевшим самостоятельные идеи, реализовать их, если считала, что это на пользу ревматологии. Так, например, в ИР совершенно самостоятельно функционировала крупная по количеству сотрудников лаборатория эпидемиологии и генетики ревматических заболеваний под руководством профессора Л.И. Беневоленской. В этой лаборатории разрабатывались критерии ревматических болезней, проводились экспедиции для оценки распространенности ревматических болезней в замкнутых популяциях, было налажено определение антигенов гистосовместимости, имеющих значение в диагностике ряда болезней, разрабатывались методологические аспекты диагностики остеопороза, был создан Всесоюзный центр по изучению остеопороза.

• Молодых врачей очень привлекала «клиничность» В.А. Насоновой. Я впервые познакомился с ней в факультетской терапевтической клинике 1 МОЛГМИ им. И.М. Сеченова, когда В.А. приехала консультировать пациентку по просьбе тогдашнего директора клиники – проф. З.А. Бондарь (они раньше вместе работали на кафедре Е.М. Тареева). Эту пациентку курировал я. Не помню подробностей, но меня удивило неожиданное для лечащих врачей предположение В.А. о наличии у пациентки герпетического поражения внутренних органов и совет непременно провести обследование в Институте вирусологии. В.А. обладала большим опытом лечения сложных пациентов, хорошо знала «цену» разных методов терапии. Однажды я, уже работая в ИР, обратился к ней с просьбой посмотреть больного с изолированным кожным геморрагическим васкулитом. Я знал, что это заболевание было темой кандидатской диссертации В.А. Насоновой, и был удивлен ее резюме в отношении лечения («лучше ничем не лечить, так как болезнь для жизни не опасна, эффективной помощи нет, а лекарства могут только навредить»). В начале директорства она очень много консультировала, перед ее кабинетом постоянно можно было видеть дожидающихся консультации пациентов и их врачей. И в клинике поначалу она смотрела всех тяжелых больных. Примечательно, что осмотр пациента В.А. Насонова всегда начинала (независимо от нозологии) с внимательной инспекции кистей, указывая, что ревматолог может обнаружить здесь много диагностически полезного, например, дигитальный артериит при ревматоидном артрите, артрит дистальных межфаланговых суставов, свойственный псориатической болезни, или преимущественное и не всегда симметричное воспаление пястно-фаланговых суставов у больных с серонегативным ревматоидным артритом. В.А. всегда аускультировала сердце и легкие, иногда перкутировала их, пальпировала печень, осматривала периферические лимфатические узлы, указывая на то, что обнаружение пальпируемых лимфатических узлов в области локтевых суставов – это всегда доказательство системности лимфаденопатии. Вникала во все дополнительные обследования, приглашала на помощь рентгенологов, функционалистов. В заключение подробно формулировала диагноз, обосновывала его, обсуждала лечение. Консультации проводились в общей ординаторской, все прекращали заниматься другими делами, внимательно смотрели и слушали. Это занимало у директора много времени. Но нам было очень интересно и поучительно.

• Валентина Александровна легко знакомилась с новыми людьми, не была высокомерной. Это помогло наладить контакты с действующими ревматологами всех республик и крупных городов СССР или «переманить» в ревматологи многих профессоров и заведующих кафедр мединститутов. Они видели в В.А. Насоновой деятеля, способного готовить местные кадры через целевую ординатуру, аспирантуру и докторантуру. Без напряжения откликалась на просьбы приехать с лекциями. Особенно легко «поддавались» на сотрудничество мужчины-профессора — А.А. Матилис (Вильнюс), Л.Т. Пяй (Тарту), А.Б. Зборовский (Волгоград), Е.Н. Дормидонтов (Ярославль), В.Г. Цитланадазе (Тбилиси). Поддерживала их, «продвигала» публикации в центральных медицинских журналах. В результате сильно укрепилось Всесоюзное общество ревматологов, проводились регулярные съезды и конференции в разных городах.

Клинический разбор В.А. Насоновой в ординаторской на Петровке. Напротив В.А. Насоновой – профессор Кейтель из ГДР. На заднем плане стоит рентгенолог А.И. Саваровский

МОЕ ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С ИНСТИТУТОМ РЕВМАТИЗМА. СМЕНА «ВЛАСТИ». ПЕРЕМЕНЫ. МОЛОДАЯ ПОРОСЛЬ

Я впервые вошел в здание Института ревматизма на Петровке в сентябре 1974 г. 26-летнем врачом, и работал там (и в новом здании на Каширском шоссе) научным сотрудником 30 лет. Шел 16 год со дня открытия института и четвертый год директорства в нем В.А. Насоновой, которая и пригласила меня на работу после окончания клинической ординатуры.

Смена «власти» произошла до моего прихода, но отголоски этого процесса еще чувствовались. Рассказывают, что была конкуренция за директорство, хотя, со слов В.А. Насоновой, академик А.И. Нестеров уже давно именно в ней видел своего приемника и поэтому, например, настоял на том, чтобы она вступила в КПСС, а затем в 1961 г. рекомендовал избрать ее секретарем местной парторганизации.

В.А. Насонова защитила докторскую диссертацию («Варианты течения и критерии диагностики СКВ») всего лишь в 1968 г. и стала профессором (1972 г.) уже занимая должность директора. На пост директора ИР претендовала и профессор М.Г. Астапенко, выученица Нестерова и руководитель самого крупного клинического подразделения ИР – артрологического. Ее поддерживали многие старые именитые сотрудники ИР, считавшие В.А. Насонову «чужаком», представительницей другой школы, недостаточно компетентной в проблемах ревматизма и инфектартрита – главных направлениях ревматологии того времени. Хотя «победа» Насоновой формально никак не отразилась на деятельности артрологического отдела и положении М.Г. Астапенко, но напряжение между двумя лидерами чувствовалось еще в течение длительного времени. Лишь в последние годы работы М.Г. Астапенко в ИР во время обсуждения на Ученом совете диссертации по ревматоидному артриту (которой руководила В.А. Насонова) Маргарита Георгиевна публично поддержала это исследование и заявила, что теперь у нее не вызывает сомнений профессионализм и глубокие знания Насоновой этой проблемы.

* * *

В.А. Насонова рассказывала, что А.И. Нестеров перед уходом из ИР просил не увольнять работавших с ним ведущих сотрудников в течение как минимум 5 лет, дать им возможность продолжить работу. Эта просьба, в основном, была выполнена. Некоторые ушли раньше, но по своей воле. Структура института и в 1974 году оставалась прежней, и сотрудники первого, Нестеровского призыва, оставались на месте. Новостью была организация Артроцентра (на базе 13 городской больницы), но это случилось еще при бывшем директоре.

В клинике по-прежнему доминировали пациенты с ревматизмом, преимущественно с хроническими формами, с уже сформировавшимися пороками сердца. У них «разыскивался» и подвергался лечению (аспирин, преднизолон, салициламид, бициллин, делагил) возвратный и непрерывно-рецидивирующий ревматизм (ревмокардит). Больных с острым (суставным) ревматизмом почти не было. Главная диагностическая задача состояла в выявлении активности болезни, что нередко сводилось к оценке лабораторных показателей. Использовались старые [СОЭ, С-реактивный белок (определявшийся еще «в крестах»), фибриноген] и «новые» маркеры воспаления, например, серомукоид и церулоплазмин. Последний белок является главным переносчиком меди, и я хорошо помню, как в факультетской терапевтической клинике 1 МОЛГМИ им. И.М. Сеченова на Пироговке хотели определить этот показатель у пациентов с подозрением на болезнь Коновалова-Вильсона (болезнь накопления меди), но не могли найти лабораторию, в который можно было бы это сделать. А в ИР его оценивали рутинно у всех больных. Вспоминаю, как А.В. Недоступ при обсуждении пациента с ревматическим пороком сердца рекомендовал отправить его пробу крови в ИР, мол, там есть «особые тесты на активность».

Очень профессионально и качественно работали рентгенологи (при мне их возглавлял Н.М. Мылов, отозванный из Артроцентра) и функционалисты. На зависть многим другим учреждениям прекрасно регистрировали фонокарадиограмму, что объяснялось высокой квалификацией Г.П. Котельниковой (она в последствии стала одним из первых и лучших специалистов по эхокардиографии). Главной научной темой было изучение отдаленных результатов трехэтапной терапии («стационар-поликлиника-курорт») и долговременной диспансеризации. Распределялись бесплатные путевки в различные санатории (самым популярными были санатории в Мацесте). В.А. Насонова до некоторых пор мало интересовалась этой проблемой, но не мешала старым кадрам.

Первой перестала функционировать стрептококковая лаборатория – одна из ключевых при А.И. Нестерове, которой заведовала крупный специалист-микробиолог А.С. Лабинская – продолжатель идей проф. И.М. Лямперт - лидера в изучении стрептококковой инфекции в нашей стране . А.С. Лабинская в конце жизни, почти не вставая с постели, но упорно работая над созданием фундаментального Руководства по микробиологии, рассказывала мне о глубокой обиде на В.А. Насонову, вынудившую покинуть ее ИР. Перешел во вновь открывшийся по соседству с ИР Центральный НИИ рефлексотерапии проф. А.М. Монаенков, долгое время пестовавший своеобразную механистическую модель ревматизма, созданную им у кроликов. А.М. Монаенков – ученик и последователь академика А.Д. Сперанского из Института патофизиологии РАМН, который предлагал лечить ревматизм методом буксации – повторной эвакуацией спинно-мозговой жидкости с последующим ее возвращением пациенту, а также И.А. Бронзов, применявший электроэнцелографию для изучения ревматизма, был, призван в институт А.И. Нестеровым для развития идей нервизма в медицине. Насколько я помню, метод ЭЭГ при мне уже перестал применяться, но аппарат еще долго стоял в выгороженной комнатенке, около входа в зал заседаний. Кстати говоря, докторская диссертация проф. М.Г. Астапенко была посвящена проблемам нервизма при ревматоидном артрите («Состояние нервной системы у больных инфектартритом», 1958 г.).

Хотя исследования ревматизма постепенно сходили на нет, а со временем прекратились полностью, но В.А. Насоновой удалось внести свой оригинальный и значимый вклад в эту проблему.

В.А Насонова много и часто консультировала в военных госпиталях, руководители которых как-то рассказали ей о том, что в армии наблюдаются вспышки острого ревматизма у солдат-новобранцев после помещения их в казарму и развития стрептококковых инфекций. Было договорено с военно-медицинским управлением Московского военного округа о госпитализации таких больных уже в первые дни после начала заболевания. И вот в ИР с помощью санитарной авиации стали один за другим доставляться юноши с острым артритом, причем настолько тяжелым, что больных вносили на носилках. Такой классический острый ревматизм уже почти не встречался в Москве, даже педиатрам. Всего за 1978-1983 гг. было госпитализировано 200 больных.

К этому времени в ИР появился эхокардиограф, что позволило детализировать поражение сердца и, что особенно важно, выделить признаки вальвулита. Ряд этих пациентов был обследован повторно через 10-20 лет, и оказалось, что, несмотря на упорную бициллинопрофилактику у 20% из них не удалось предотвратить формирование пороков сердца. В дальнейшем работами Б.С. Белова (инициированными В.А. Насоновой) было показано, что неудачи профилактики могли быть связаны с недостаточной эффективностью препарата «Бициллин-5», который широко применялся в то время и вводился 1 раз в месяц. Но как выяснил Б.С. Белов, ингибирующие стрептококк концентрации препарата сохранялись только в течение 7 дней, а не 4 недель, как считали разработчики бициллина-5. Еще одним важным результатом внимания В.А. Насоновой к проблеме ревматизма был отказ от чрезмерного использования диагноза «нейроревматизм» (этот термин не упоминается в последней отечественной классификации ревматизма, созданной в 2003 году; осталась только хорея), что широко практиковалось (в основном неврологами) многие годы. В.А. Насонова явилась инициатором замены термина «ревматизм» на международно признанный термин «острая ревматическая лихорадка». Через некоторое время был заменен заместитель директора по науке, им стал Анатолий Илларионович Сперанский. Происходила медленная смена научных и клинических проблем. Ревматизм уходил.

Молодые ученые

Поначалу существенных перемен в научной тематике института не было. В.А. Насонова не пыталась активно переиначить работу кадровых сотрудников, даже по истечении тех 5 лет, которые были обещаны А.И. Нестерову перед его уходом. Ставка была сделала на аспирантов и новых молодых научных сотрудников.

С 1962 г. ИР стал подчиняться не Минздраву РСФСР, а Академии меднаук, что повысило его категорию (и зарплаты сотрудников) и позволило получать места для обучения аспирантов и ординаторов. У В.А. Насоновой было лично несколько аспирантов, других она прикрепляла к доверенным старшим сотрудникам или профессорам, но при этом часто сама определяла научную тематику.

Так, Владимиру И. Васильеву было поручено заниматься синдромом и болезнью Шегрена. В. Васильев окончил медицинское училище по специальности фельдшер-лаборант и был распределен в академическую группу Е.М. Тареева. Принимал участие в экспериментальной работе по моделированию системной красной волчанки, в разработке метода оценки цитопатического действия лимфоцитов в культурах клеток, который налаживался в лаборатории знаменитого отечественного иммунолога Г.Я. Свет-Молдавского. Роль В. Васильева в этой работе была настолько значимой, что его включили (хотя он был лаборантом) в число авторов научной статьи. В 1966 г. В. Васильев поступил на вечерний факультет 1 Московского мединститута и закончив его, получив направление в клиническую ординатуру ИР. Однако вскоре был призван в армию, служил в ней в течение одного года, исполняя обязанности фельдшера, а затем врача батальона, и в ординатуру вернулся только в 1975 г. По окончанию ординатуры доктор Васильев поступил в аспирантуру ИР, причем сверх списка благодаря хлопотам В.А. Насоновой и отличному послужному списку: работал в клинике Е.М. Тареева, владел трудоемкими новыми для того времени методиками оценки клеточного иммунитета, служил фельдшером в армии, был членом КПСС.

Инициатором изучения сухого синдрома с ревматологических позиций в нашей стране была профессор-стоматолог И.Ф. Ромачева – ведущий специалист по патологии слюнных желез. Нужно принимать во внимание, что в тот период времени превалировало представление о сухом синдроме как о локальной стоматологической и/или офтальмологической проблеме, а в ревматологии был известен (по публикациям в иностранной литературе) синдром Шегрена, считавшийся поздним и редким осложнением ревматоидного артрита. В.А. Насонова привлекла к работе по изучению сухого синдрома врача-стоматолога Института ревматологии М.В. Симонову – ученицу И.Ф. Ромачевой и офтальмолога Т.Н. Сафонову из Института глазных болезней РАМН.

Трио специалистов по сухому синдрому: Т.Н. Сафонова, М.В. Симонова и В.И. Васильев

Они отлично сработались, так как были под стать друг другу – любили свое дело, сочувствовали больным и были очень ответственными людьми. Марина Владимировна Симонова каждому пациенту сама проводила трудоемкую процедуру сиалографии, спускалась во всеми пациентами в рентгенкабинет, решала сложные проблемы терапии «сухого рта». При этом безотказно оказывала стоматологическую помощь сотрудникам ИР.

Т.Н. Сафонова

Татьяна Николаевна Сафонова в течение более 30 лет каждую неделю приезжала в ИР (сначала на Петровке, а потом в новом здании на Каширском шоссе) и внимательно осматривала всех пациентов с сухим синдромом. Накопила огромный опыт, разработала свой эффективный метод терапии тяжелых язв роговицы.

Объединение усилий этих трех специалистов предопределило высокий уровень научных исследований и лечебной помощи. Уже в начале научной работы к В.И. стали стекаться в большом количестве больные, не получавших ранее ни точного диагноза, ни адекватного лечения. Он никому не отказывал, уделял каждому много времени, сам проводил тест Ширмера, подробные данные заносил на перфокарты, которые складывал в огромный портфель. С этим портфелем он шел на консультации, которые заканчивал обычно поздним вечером. С завидной последовательностью и настойчивостью В.И. изучал разнообразные клинические проявления сухого синдрома. Накопился очень большой клинический материал, позволивший пересмотреть ряд устойчиво существовавших в то время представлений, методов диагностики и лечения.

В.И. Васильев один из первых в мире указал на самостоятельность болезни Микулича и описал методы дифференциальной диагностики этого своеобразного заболевания. В последующие годы под руководством или при активном участии Владимира Ивановича Васильева были выполнены несколько кандидатских диссертаций, посвященных анализу поражения различных органов и систем при болезни Шегрена. Для этих исследований потребовалось привлечение разнообразных диагностических методов, в том числе рентгенотомографических, радиоизотопных, ультразвуковых, иммунологических и иммуноморфологических. В обследовании больных участвовали многие квалифицированные специалисты из различных клинических и научных учреждений г. Москвы. Часть работы выполнялась в иммунологической лаборатории Афин и в лаборатории иммуноморфологии в Норвегии. Было опубликовано много крупных работ обобщающего характера о критериях диагностики, вариантах течения и классификации болезни Шегрена.

Профессор В.И. Васильев (2022 г.)

Со временем внимание В.И. Васильева привлекла одна из самых серьезных проблем болезни Шегрена – частое развитие лимфопролиферативных заболеваний. Он углубляется в изучение факторов риска этих осложнений, в разработку методов их ранней диагностики и лечения. О настойчивости В.И. Васильева как исследователя и его стремлении к максимальной доказательности своих наблюдений говорит, например, такой факт, как непременное участие во всех аутопсиях умерших больных (их было более 60), которые проводились не только в самых разных больницах г. Москвы, но нередко и в других городах. Он лично регулярно наблюдает огромное количество пациентов (несколько тысяч).

В 2007 г. им была защищена докторская диссертация «Болезнь Шегрена: клинико-лабораторные, иммуноморфологические проявления и прогноз». В последующем он разрабатывает подходы к ранней диагностике лимфопролиферативных осложнений болезни Шегрена и новые методы их лечения. Были найдены методы более «мягкого», но не менее успешного, чем классическая химиотерапия, лечения с применением различных генно-инженерных антилимфоцитарных препаратов. Его лечебные подходы получили широкое международное одобрение, а личный опыт использования ритуксимаба при болезни Шегрена в настоящее время является самым большим в мире.

В.И. Васильев стал первым в стране изучать новую группу Ig4-ассоциированных заболеваний, имеющих междисциплинарное значение. В.И. Васильева отличают увлеченность, завидная работоспособность, неустанный поиск новых методов диагностики и лечения, безотказность и бескорыстие в оказании помощи больным. Отзывчивость к нуждам больных, настроенность на активную лечебную помощь создали В.И. Васильеву непререкаемый авторитет у пациентов. По инициативе и благодаря поддержке В.И. Васильева было создано Всероссийское общество больных болезнью Шегрена. Владимир Иванович Васильев – человек разносторонних способностей, кто видел – тот всегда восхищался его плотницкими, садовыми, огородными и кулинарными умениями. Отличный шахматист. В прошлом был успешным спортсменом–стайером.

Сергей К. Соловьев пришел в ИР с идеей изучения роли селена (?!) в происхождении ревматических болезней. Эта идея руководство не вдохновила, и молодой ученый был направлен для усовершенствования знаний в отделение пограничных форм к М.М. Ивановой. Там С. Соловьев увлекся проблемой лечения системной красной волчанки и первоначально стал изучать лечебные возможности гемосорбции и плазмафереза. Эти методы оказались эффективными у тяжелых больных, получили повсеместное распространение.

Затем С. Соловьев участвовал в советско-американском совместном исследовании цитостатиков и за интересный фрагмент этой работы (оценка влияния лечения на иммунофлюоресценцию кожи — lupus band test) получил на XV Международном конгрессе ревматологов в Париже в 1981 г. премию молодого ученого от ILAR (оплата поездки и проживания, устное выступление). Такую же премию получил другой молодой ученый ИР – Михаил Ю. Крылов, и они вместе с С. Соловьевым «покоряли» Париж.

В дальнейшем С.К. Соловьев продолжил поиски различных новых методов лечения СКВ и их оценку. Особенно эффективной оказалась пульс-терапия кортикостероидами. Этот метод, внедренный в практику ИР, стал вскоре широко применяться не только при СКВ, но и для лечения тяжелых больных с различными другими воспалительными и аутоиммунными ревматическими заболеваниями. Эти работы, а также разработка пульс-терапии циклофосфамидом, комбинации пульс-терапии и экстракорпоральных методов стали темой докторской диссертации. Благодаря безотказным консультациям пациентов и многочисленным выступлениям С.К. Соловьева эти методы терапии получили широкое распространение по всей стране. С.К. стал профессором, руководителем отдела интенсивных методов лечения в ИР, безоговорочным авторитетом по лечению больных СКВ и других системных ревматических болезней.

Профессор С.К. Соловьев и гематолог-ревматолог В.Р. Городецкий - перспективный ученый, надежда ревматологии (2022 г.)

Появление биологических препаратов, особенно направленных на лизис В-лимфоцитов, открыло новые перспективны в лечении СКВ, а также ревматоидного артрита, и были без промедления апробированы С.К. Соловьевым и сотрудниками. Этот подход к лечению оказался успешным и быстро вошел в практику многих крупных ревматологических центров страны благодаря «пропаганде» проф. Соловьева. Сергей Константинович Соловьев отличается мягким дружелюбным характером, терпимостью и толерантностью к отдельным девиантным высказываниям и поступкам талантливых соратников, умением и стремлением передавать свой богатый опыт.

Николая В. Бунчука пригласила на работу в ИР В.А. Насонова. Она же предложила ему первую тему научной работы: сопоставление морфологии и иммуноморфологии клапанов сердца, удаляемых во время операций у пациентов с ревматическими пороками сердца, с результатами дооперационной клинико-лабораторной оценки активности ревматизма. Цель состояла в том, чтобы лучше понять значимость применяющихся в терапевтической клинике методов определения активности ревматизма. Работа выполнялась совместно с отделением хирургии приобретенных пороков сердца Института хирургии, которым руководил профессор Б.А. Константинов. В.А. Насонова лично договаривалась с ним, а также с руководителем патоморфологией этого института проф. Г.Д. Князевой о совместной работе.

Сотрудничество началось успешно, кардиохирурги были заинтересованы в том, чтобы больные обследовались в ИР до операции, а затем наблюдались у ревматологов после операции. Чтобы получить удаленный во время хирургической замены клапанов материал (иммунофлюоресценция требовала особой его обработки и транспортировки), нужно было обязательно находиться в Центре хирургии в день операции. Кроме того, нужно было наладить личные контакты с оперирующими хирургами, чтобы они не забывали сохранять часть удаленных клапанов для передачи в ИР.

К сожалению, работа двигалась медленно. Было мало полноценно обследованных больных, к тому же из ИР уволилась сотрудница, проводившая иммунофлюоресценцентные исследования. Тогда В.А. Насонова предложила новую научную тему – изучение иммуностимулятора левамизола в лечении ревматоидного артрита. Она договорилась о включении ИР в международное исследование этого препарата, проводившееся двойным слепым плацебо-контролируемым методом. Это позволило применить в ИР международно принятые методы объективной оценки ревматоидного артрита и получить доказательные данные об эффективности и переносимости левамизола – как тогда казалось, весьма полезного препарата. Это в дальнейшем не подтвердилось, но кандидатская диссертация была защищена.

Интересно, что первым отрицательное отношение к левамизолу высказал академик Е.М. Тареев. Однажды, еще до защиты мной диссертации, он приехал в ИР на консультацию пациентки, и после окончания обсуждения диагноза и лечения подошел ко мне (мы не были до этого знакомы), взял меня за отвороты халата и зло сказал: «Зачем Вы пропагандируете этот опасный левамизол?» Я тогда не нашел, что ответить. Видимо Евгений Михайлович был знаком с появившимися в иностранной печати сообщениями об опасных побочных действиях этого препарата.

В.А. Насонова продолжала опекать Н. Бунчука и дальше, привлекая его к различным аспектам деятельности института: к работе в Медицинской энциклопедии (создание Большой и Малой медицинской энциклопедии, а затем Энциклопедического словаря медицинских терминов), к написанию статей в первом Справочнике по ревматологии, к руководству Советом молодых ученых ИР, к участию в организации Европейского конгресса ревматологов в Москве, к работе во Всесоюзном обществе ревматологов, к созданию курса ревматологии при Центральном институте усовершенствования врачей, к написанию и редактированию Руководства по ревматологии для врачей и др.

После проведения Конгресса ревматологов Н. Бунчук был повышен в должности – стал старшим научным сотрудником в Артроцентре, занимался проблемами остеоартроза под руководством проф. М.Г. Астапенко, но одновременно увлекся изучением ревматических болезней пожилых, подготовил и защитил докторскую диссертацию (1992) на тему «Гигантоклеточный артериит и ревматическая полимиалгия». После ухода проф. Э.Р. Агабабовой на пенсию был избран руководителем лаборатории спондилоартритов и остеоартроза. В 2006 г. вышел на пенсию и продолжил лечебную деятельность в качестве частно-практикующего врача. Написал монографию «Ревматические заболевания пожилых».

А.П. Бурдейный

Андрей П. Бурдейный приехал в ИР из Винницы, был зачислен в аспирантуру в лабораторию клинической фармакологии и довольно быстро защитил кандидатскую диссертацию «Методы оценки и эффективность современных противовоспалительных и иммуностимулирующих препаратов при болезни Бехтерева (1980). Необычностью этой работы стал вывод о нецелесообразности применения иммуностимулятора-левамизола у больных анкилозирующим спондилитом из-за высокой частоты побочных явлений.

Однажды в Виннице проходила большая конференция ревматологов, на которую были приглашены несколько ведущих научных сотрудников ИР, включая В.А. Насонову. Делегацию из Москвы у себя дома принимала мама А.П. Бурдейного, угостившая приезжих домашними варениками, салом и другими национальными яствами. Особенно обрадовалась национальной кухне В.А. Насонова, ведь она была родом из Украины.

В последующем Андрей Петрович увлекся изучением английского и французского языков для чего чуть-ли не ежедневно после работы ездил на занятия на кафедру иностранных языков Академии медицинских наук. Эти знания пригодились А.П. во время подготовки и проведения Европейского конгресса ревматологов в Москве. Он входил в состав секретариата Оргкомитета, члены которого были освобождены на время от основной деятельности в ИР и занимались подготовкой Конгресса.

А.П. руководил организацией большой выставки лекарств и медицинского оборудования, традиционно сопутствующей ревматологическим конгрессам. Выставка прошла в Сокольниках, А.П. прекрасно справился с этой нелегкой работой, с удовольствием общаясь и помогая представителям иностранных компаний в решении оргпроблем.

Его заслуги в этой деятельности были замечены директором ИР, и вскоре после окончания Конгресса он получил должность старшего научного сотрудника и стал руководителем международного отдела института (вместо М.М. Ивановой). Одновременно он продолжил лечебную и научную деятельность, избрав главной темой псориатический артрит. Эта была новая для ИР научная проблема.

В 1995 г. А.П. Бурдейный успешно защитил докторскую диссертацию «Сравнительная эффективность медленно действующих противоревматических препаратов при псориатическом артрите» и стал одним из ведущих специалистов ИР по артрологии. Был соредактором и автором Руководства по ревматологии (1997).

Андрей Петрович стал первым в ИР обладателем персонального компьютера отечественного производства, занимавшего много места, сильно шумевшего и потреблявшего много электроэнергии.

Своеобразно сложилась дальнейшая судьба А.П. В трудные перестроечные годы он принял приглашение одного из своих иностранных знакомых и переехал в США, где стал преподавать основы ревматологии студентам, осваивающим хиропрактику. Постепенно сам стал успешным хиропрактиком и наряду с продолжением преподавания занимается частной практикой.

С.В. Агабабов

Сергей В. Агабабов, по мнению проф. С.К. Соловьева, был самым талантливым из всех ординаторов и аспирантов тех лет. В совершенстве знал не только армянский и русский, но и английский и французский, которые выучил живя с родителями в Швейцарии (отец был крупным чиновником в одной из международных организаций). Знание языков и любознательность позволяли ему быстрее других быть в курсе всей новой научной информации.

Обладал невероятной памятью. Задумываясь на несколько секунд, мог, например, абсолютно точно сказать, кто и с каким счетом выиграл в матче футбольных команд «Спартак» – «Нефчи» в сезоне 1965 г. Был потрясающе общителен. Его диссертация была посвящена дерматомиозиту, защита прошла блестяще, руководил диссертацией А.И. Сперанский. На Европейском конгрессе в Москве С.В. Агабабов был удостоен высокого статуса модератора научного заседания по поли- и дерматомиозиту. На этом заседании присутствовал академик Е.М. Тареев, а выступала с докладом о длительном наблюдении большого количества больных – А.П. Соловьева, сотрудница академика, защитившая диссертацию на эту тему еще в 1965 г. Сергей Викторович, подводя итоги заседания, не смог удержаться и указал на несовременность и несовершенство материала этих знаменитых авторов, чем вызвал их недовольство (в кулуарах).

Вскоре после землетрясения в Армении он уехал в Ереван. Хотя ему настойчиво предлагали остаться в ИР старшим научным сотрудником, но он считал себя патриотом и отправился помогать соотечественникам. Там он быстро стал ведущим и очень популярным ревматологом, чем вызвал ревность коллег. Умер в возрасте 49 лет (аневризма аорты), похоронен в Ереване. Вдова, Марина Барботько, бывшая сотрудница лаборатории А.И. Сперанского, живет в Ереване. У них родилось двое детей: сын Виктор сейчас живет за границей, он программист, о дочери Алене сведений нет.

Виктор А. Савинов. По воспоминаниям С.К. Соловьева, имел прозвище «диссидент» (за то, что носил бороду и читал книжки на английском языке). Был родом из маленького городка в Свердловской области. Самородок, блестяще учился в мединституте. Закончил ординатуру в институте кардиологии, поступил в аспирантуру в ИР. Его научным руководителем была профессор З.С. Алекберова. Кандидатская диссертация была посвящена роли интерферона в патогенезе СКВ и построена на экспериментах с мышами NZB.

Как и С. Агабабов, он прекрасно знал английский, зарабатывал на пропитание переводами медицинских статей для реферативного журнала. Круг его внешнего общения представлял собой «золотую» московскую молодежь, нередко диссиденствующую. В начале 90-ых женился на американке, уехал в США на ПМЖ, сдал все экзамены по специальности. Долгое время работал в отделении скорой помощи в Детройте. По слухам, у него родилось пятеро детей. В конце 90-ых годов объявился в Москве, пытался работать (зачем?!) в Американском медицинском центре, но его надули с зарплатой, и он вернулся в США.

Андрей Борисович Щербаков и Наталья Владимировна Аникина были учениками профессора Н.Г. Гусевой, быстро защитили кандидатские диссертации, имеющие отношение к системной склеродермии. Все шло к тому, чтобы они вывели на новый уровень научные исследования в этой лаборатории и стали приемниками Н.Г. Гусевой. Но из-за безденежья они были вынуждены уйти из ИР на работу в иностранные фармацевтические фирмы.

Профессор Н.В. Загородний

Николай Васильевич Загородний  – один из самых знаменитых выучеников ИР. Окончил в нем клиническую ординатуру, потом аспирантуру. Но перед этим прошел нелегкий жизненный путь – окончил сельскую школу-8-летку, медицинское училище, служил в Советской армии фельдшером. Окончив лечебный факультет медицинского факультета Российского университета дружбы народов поступил в клиническую ординатуру в ИР, в отделение ревмоортопедии, возглавлявшееся профессором В.П. Павловым. Защитил в 1987 г., кандидатскую диссертацию «Комплексное восстановительное лечение поражений локтевого сустава у больных ревматоидным артритом», а в 1998 г. – докторскую диссертацию «Эндопротезирование при повреждениях и заболеваниях тазобедренного сустава».

В своем родном мединституте создал и возглавил кафедру ортопедии и травматологии, подобрал высококлассных специалистов в самых разных областях (хирургия стопы, позвоночника, артроскопия и др.). Много занимался изобретательской деятельностью, является автором ряда патентов на эндопротезы суставов. Высокая квалификация и широта знаний послужили основанием для избрания Н.В. Загороднего директором ЦИТО. Профессор, Заслуженный деятель науки, Заслуженный врач РФ, член-корреспондент РАН. Имеет много наград и почетных титулов. Очень деятельный человек, безотказный консультант. Неутомим в поиске новых вариантов хирургических операций.

В.В. Попов

Владимир Викторович Попов был последним диссертантом профессора М.Г. Астапенко. Его кандидатская работа была посвящена моделированию остеоартроза у кроликов и оценке действия различных лекарственных средств, вводимых внутрисуставно больным остеоартрозом с синовитом. Моделирование артроза осуществлялось путем перерезки крестообразной связки и удаления мениска одного из скакательных суставов (второй сустав служил контролем). Осуществлял эту микрохирургическую операцию будущий известный ортопед, а тогда еще м.н.с. Н.В. Загородний. Для трансформации вызванной хирургически нестабильности сустава в патологию хряща (остеоартроз) требовалась обеспечить нагрузку на оперированный сустав. Естественная же подвижность кроликов была ограничена небольшими размерами загона в виварии и послеоперационной болью. Поэтому диссертант должен был каждый день приходить в виварий и заставлять животных двигаться.

В.В. Попов был очень деятельным, разносторонне одаренным, веселым, общительным человеком. Подавал большие надежды как специалист-ревматолог. Но во время «перестройки» увлекся предпринимательством, зарабатыванием денег. Перешел дорогу бандитам и трагически погиб.

Среди других молодых научных сотрудников и аспирантов ИР, которые начинали свой «старт» на Петровке, 25, можно назвать Е.С. Цветкову, Л.П. Ананьеву, М.Ю. Фоломеева, Ю.В. Муравьева, В.А. Питенова, В. В. Цурко, А.М. Сатыбалдыева, Д.Е. Каратеева, Ю.В. Хохлову, Е.Е. Михайлова, М.Ю. Крылова, М.М. Чумакову, В.А. Мякоткина, А.Ф. Панасюка. Все они защитили кандидатские, а некоторые и докторские диссертации.

В.А. Насонова охотно соглашалась на привлечение в ИР молодых врачей из союзных республик для выполнения диссертаций (до нее в ИР это не практиковалось), придумывала им интересные темы, уделяла много личного времени. Это позволило наладить хорошие отношения с республиканскими лидерами, привлечь их к созданию и развитию местной ревматологической службы. Наиболее успешные аспиранты приглашались в докторантуру, а затем становились главными ревматологами на местах.

Нужно сказать, что заинтересованность В.А. Насоновой в проведении совместных научных исследованиях, легкость в налаживании контактов, доступность в общении способствовали сотрудничеству с профессурой из различных городов СССР. Многие кафедры под влиянием В.А. Насоновой избирали ревматологию главным направлением своей научной деятельности.

Клинические аспекты острого ревматизма у солдат были темой кандидатской, а затем докторской диссертации Б.С. Джузеновой из Киргизии. В последствии она стала профессором и заведующей кафедрой в Бишкеке.

Э. Аббасов из Азербайджана, работая в отделении В.П. Павлова, защитил диссертацию по артроскопии и стал ведущим специалистом-ревмоортопедом в Баку. Н. Гусейнов также из Баку защитил кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию по болезни Бехтерева в отделении, которым руководила Э.Р. Агабабова, стал ведущим специалистом-ревматологом у себя на родине.

Л.Г. Гроппа из Кишинева защитила в ИР диссертацию по серонегативному ревматоидному артриту. Теперь она профессор, заведующая кафедрой ревматологии, председатель Ассоциации ревматологов Республики Молдова.

ПЕРВАЯ ШКОЛА МОЛОДЫХ УЧЕНЫХ-РЕВМАТОЛОГОВ В КОСТРОМЕ

С середины 70-х годов по инициативе ЦК ВЛКСМ в научных учреждениях стали создаваться Советы молодых ученых (возраст до 33 лет) и проводиться школы молодых ученых и специалистов, в том числе по медицине.

Одна из первых таких школ среди московских медицинских НИИ была по ревматологии и проходила в Костроме в 1981 г. Выделялось финансирование для командирования участников со всей страны, лекторов, их размещения, аренды конференц-зала.

Я в то время был председателем совета молодых ученых ИР, и директор сообщила мне, что нужно подготовить и провести такую школу. Опыта занять было не у кого. Поэтому все придумывали сами. В состав оргкомитета входили мои ближайшие соратники В.И. Васильев, С.К. Соловьев, А.П. Бурдейный, В. Макаров. Конечно, научную программу помогала составлять В.А. Насонова, она же договаривалась с лекторами из других институтов.

Придумывали культурную программу, конкурсы типа «мисс-Кострома» и «мистер-костромец». Мы с В. Васильевым заранее съездили в Кострому на место проведения Школы. Это был комфортабельный пансионат «Волгарь» на берегу Волги с хорошим конференц-залом. Искупались в реке-Волге. Васильев сказал, что готов переплыть ее на спор, но я его отговорил – рисковать в период подготовки серьезного мероприятия было нельзя.

Массовый заезд участников и лекторов прошел успешно, без приключений. Конфуз вышел только с приездом заведующего функциональной диагностикой ИР д.м.н. В.Ф. Сысоева. Его лекция была в середине Школы, поэтому он добирался поездом отдельно от всех. Ехать нужно было одну ночь в плацкартном вагоне. Учитывая небольшое время в пути, Владимир Фомич согласился на столь демократичные условия. Приехал он разгневанный и долго не мог прийти в себя, так как в одном вагоне с ним расположился цыганский табор, гулявший всю ночь.

Эту накладку, по-моему, сгладил Володя Васильев, который от души пропарил В.Ф. в бане. Баня, которой с большим подъемом руководил В. Васильев, вообще была очень популярна, поскольку, хотя дело было летом, но погода стояла дождливая и прохладная. Поэтому все участники и лекторы Школы обычно с восторгом принимали предложение от Оргкомитета попариться, и баня действовала чуть-ли не круглосуточно.

Большое впечатление произвели на меня участники Школы. Так много молодых ревматологов (около 100 человек) вместе собрались впервые. Они приехали буквально со всей страны (СССР), в том числе из Белоруссии, Украины, Азербайджана, Киргизии, Литвы, Грузии, из многих городов России. Создалась прекрасная обстановка для знакомства и общения. Лекторами были тогдашние лидеры ревматологии, большую часть их составляли профессоры из ИР во главе с В.А. Насоновой. Но были и приглашенные из других институтов: И.Ф. Баринский (Институт вирусологии), И.М. Лямперт (Институт им. Гамалеи), Е.Л. Насонов (Кардиоцентр), Р.М. Хаитов (Институт иммунологии) и др.

Рисунк А. Бондаренко

Все пребывали в приподнятом настроении (при соблюдении сухого закона). Профессура была доступна, расположена к неформальным консультациям молодых ученых и к советам в отношении их будущей научной деятельности. Многие из них стали профессорами, а несколько человек даже академиками (В.И. Коненков – иммунолог и Н.В. Загородний – ортопед).

В свободное время играли в футбол, танцевали до упада, ездили на экскурсии…

Особенно ярко проявили себя молодые ученые из Волгограда – сотрудники профессора А.Б. Зборовского. Это была незабываемая троица: Александр Бондаренко, Борис Лемперт и Николай Емельянов. Они были давними друзьями и отличались развитыми парамедицинскими способностями. Шура Бондаренко был оригинальным художником-моменталистом, работавшим в жанре скетча и карикатуры. Борис Лемперт легко создавал стихи на злобу дня и обладал редким чувством юмора, а Николай Емельянов был самым старшим из них и вносил в сумбурную жизнь товарищей организованность и порядок.

Эти ребята каждый день выпускали стенгазету, отражавшую текущие события и веселившую всех участников. Потом эта троица очень помогла в проведении Европейского конгресса ревматологов в Москве.

Участники школы молодых ученых-ревматологов в Костроме

ЕВРОПЕЙСКИЙ КОНГРЕСС РЕВМАТОЛОГОВ В МОСКВЕ

На заключительном банкете участников Школы молодых ученых-ревматологов В.А. Насонова, высказав одобрение организацией мероприятия, сказала: «Н.В. Бунчук успешно провел эту Школу, теперь мы поручим ему более серьезное дело — подготовку Х Европейского конгресса ревматологов в Москве». К тому времени В.А. Насонова уже была избрана Президентом EULAR (Европейской антиревматической лиги).

Подготовка началась примерно за два года до конгресса. Сначала нужны было понять традиции проведения конгрессов EULAR. В этом помог тогдашний генеральный секретарь EULAR В. Рейхолек из Праги, доброжелательно настроенный и опытный международный чиновник. Потом потребовались всякие основополагающие документы: приказы Минздрава, утверждение основного места проведения Конгресса (у нас это был Международный центр торговли на Красной Пресне), что требовало распоряжения Совмина, подбор и бронирование гостиниц и прочее и т.д.

В этот период анекдотическим моментом стала история с ошибкой в сроках проведения Конгресса. В заявке на его проведение, поданной Минздравом в Совмин СССР и утвержденной там, нами была допущена ошибка: длительность проведения Конгресса сокращена на один день против традиций EULAR. Ошибка была замечена не сразу, а когда найдена, возник вопрос, как ее устранить. Это было не просто, нужно было писать в Совмин обоснование и просьбу о дополнительном дне.

Вопрос этот был доложен нашему куратору – заместителю министра здравоохранения СССР, Алексею Георгиевичу Сафонову. Он очень рассердился и сначала не знал, что придумать. Стал расспрашивать у В.А. Насоновой, как и при каких обстоятельствах в Европейская Лига решила провести Конгресс именно в Москве.

В.А. Насонова рассказала, что она, как вновь избранный Президент этой международной организации, выступила с такой инициативой (предварительно согласованной в Москве) на ежегодной сессии EULAR. «Одновременно, – рассказывала В.А. Насонова, – заявку на проведение Конгресса подал Израиль …».

А.Г. Сафонов – Председатель Оргкомитета Европейского конгресса ревматологов в Москве (1983 г.)

Как только А.Г. Сафонов услышал эту фразу, лицо его переменилось, перестало быть хмурым, как будто его осенило. «Пишите», – твердо сказал он. И начал диктовать текст обращения в Совмин. В этом тексте сначала говорилось о серьезной борьбе советской делегации за место проведения Конгресса с Израилем, и о том, что победа далась нелегко. Далее, как бы между прочим, указывалось, что наша страна наметила определенные сроки проведения Конгресса и утвердила их в инстанциях, но когда об этих сроках узнали в EULAR, то попросили добавить еще один день, ссылаясь на их традиции и значительные затраты времени на приезд в Москву участников из ряда стран Европы. Когда текст был готов, на лице А.Г. Сафонова появилась редкая для него улыбка, он был доволен. И действительно, вскоре из Совмина пришел короткий ответ: «с предложением Минздрава согласиться».

А.Г. Сафонов во многом помог на этапе подготовки Конгресса. Подписывал письма и звонил в различные организации, от которых требовалась помощь и поддержка. Это касалось, например, транспорта. Участники конгресса жили в разных гостиницах, в основном, в гостинице «Россия». Туда был организован непрерывно действующий кольцевидный маршрут «Икарусов». При конгрессе действовала большая выставка иностранных фармфирм и медицинского оборудования, расположенная в Сокольниках. Туда тоже был организован отдельный автобусный маршрут.

«Культурная» комиссия Оргкомитета конгресса, почему-то без ее Председателя – Э.Р. Агабабовой (может быть она и фотографировала

В традициях Европейских конгрессов ревматологов было создание социального комитета, который занимался досугом членов семей участников. У нас такой комитет также был создан. Им руководила Э.Р. Агабабова, сначала недоумевавшая по поводу такой непривычной для профессора функции, но потом с удовольствием и вдохновением этой деятельностью занимавшаяся.

Для этого комитета было выделено отдельное большое помещение в Совинцентре. Там ублажались жены участников конгресса, которым круглосуточно предлагался чай с конфетами и культурная программа, например, экскурсии по Москве с переводчиками. В то время с хорошими («фирменными») конфетами в Москве было очень напряженно. Пришлось просить А.Г. Сафонова помочь, и он подписал письмо соответствующему замминистра. Были выделены в большом количестве «фонды» самых лучших шоколадных конфет, которые мы получили прямо с фабрик.

А вот на самом конгрессе А.Г. Сафонов не присутствовал, наверное ему было некогда. Еще один курьезный эпизод. Необходимо было заранее известить все страны о проведении Конгресса и предложить до определенного срока присылать тезисы научных работ для представления их либо в виде устного доклада, либо в форме постерного (стендового) доклада, либо только путем публикации. Поступавшие тезисы анализировались Научным комитетом Оргкомитета, классифицировались и передавались в Комитет оргкомитета по изданию материалов.

Количество полученных тезисов было огромным – несколько тысяч. Особенно массивным был «наплыв» тезисов из нашей страны. К сожалению, значительное число этих тезисов не соответствовали научной программе Конгресса или были невысокого научного качества. Но при этом их авторами были тогдашние национальные лидеры ревматологии, отказ в публикации в столь престижном сборнике наверняка бы вызвал претензии к организаторам, обиду и необходимость объясняться.

Решение нашлось, хотя и не сразу. Для тезисов отечественных авторов, не вошедших в программу устных или постерных сессий, был создан отдельный том, материалы которого имели такой же официальный статус, как и тезисы в основном томе. Важно, что напечатать наш сборник тезисов фотоспособом в Москве не бралась ни одна типография. Поэтому мы обратились за помощью к одному из спонсоров EULAR – Швейцарской фармакологической компании Ciba-Geigy, традиционно оказывавшей типографские услуги организаторам международных конгрессов.

К сожалению, процесс первичной сортировки тезисов был выполнен недостаточно качественно. Было много ошибок. Для подготовке к печати (она должна была проводиться фотоспособом, то есть, тезисы печатались в таком виде, как они предоставлялись авторами, без всякой правки) нужно было сформировать большое число папок в соответствии с отдельными темами научной программы. Тезисы в основном поступили к концу объявленного срока, поэтому дальнейшая работа с ними должна была быть выполнена в очень короткое время, буквально в один день. Иначе затруднялась работа в типографии (с учетом непростой пересылки материалов в Швейцарию).

Для проведения этой «операции» пришлось привлечь примерно 20 человек врачей и научных сотрудников, каждый из которых был «держателем» одной или двух тематических папок. Для исключения путаницы и случайных потерь были поставлены отдельные столы для каждого сотрудника в самом большом помещении ИР – в конференц-зале. Процесс, к сожалению, шел медленно, нужно было вчитываться в название тезисов, а при необходимости вникать в их содержание. Начали в середине дня, к вечеру закончить не удалось, пришлось остаться почти на всю ночь. К утру все было готово. Все вздохнули облегченно. Но мы не учли, что после того, как все будет подготовлено, нужно пройти еще один этап. В то время каждый письменный материал, предлагавшийся для публикации как внутри страны, так, и особенно, за рубежом, необходимо было «залитовать», т. е. получить разрешение на опубликование от Комитета по печати при Совмине СССР. Причем, по правилам Главлита для публикации материалов на иностранных языках требовалось предоставить перевод. И здесь помог А.Г. Сафонов.

Для подготовки Конгресса был создан заранее секретариат из молодых научных сотрудников ИР, которые занимались составлением научной программы, получением, классификацией и изданием тезисов, формированием комплектов участника (получение всех материалов из разных источников; портфели доставлялись из Пакистана, сборник тезисов из Швейцарии – все это нужно было «выбивать» на таможне; ответственный И.Н. Ручкин), выставкой (А.П. Бурдейный), транспортом (А.А. Мотовилов), подготовкой и оснащением залов научных заседаний (В.В. Макаров), встречей и сопровождением vip-персон и лекторов (С.К. Соловьев), регулярной перепиской с иностранными и отечественными участниками и др.

Примерно за один месяц до начала события были образованы большие комиссии из сотрудников ИР для работы во время Конгресса: регистрации участников (председатель — Л.И. Беневоленская), проведения церемонии открытия (Р.М. Балабанова), «культурная» комиссия (председатель – Э.Р. Агабабова) и др.

Секретариат Оргкомитета Конгресса Слева направо: А.П. Бурдейный, И.Н. Ручкин, Н.В. Бунчук, О. Фузайлов, ?,  В.В. Макаров

Художник М.И. Французов

Все фирменные знаки/символы для конгресса создал художник-график Михаил Иванович Французов. Сначала им была выполнена уникальная эмблема, которая повторялась на всех бланках, значках, печатных изданиях, а также на марке и конверте, выпущенных специально к началу Конгресса, фирменных портфелях. М.И. разработал несколько видов значков: для участников, для оргкомитета, для переводчиков.

Значки и почтовая марка, посвященные Европейскому конгрессу ревматологов в Москве

Конверт со спецгашением, посвященный Европейскому конгрессу ревматологов в Москве

Другие художники 

В фойе Конгресса в Совинцентре экспонировалась выставка шаржей John M.H. Moll – известного английского профессора-ревматолога. Это были шаржи на знаменитых ревматологов разных стран. Они были частично опубликованы в книге Moll, которую я читал. Хот мы были незнакомы, я в письме предложил профессору организовать выставку его шаржей на конгрессе в Москве. Он быстро откликнулся, попросив прислать мою фотографию для шаржа. На приведенной фотографии я поправляю шарж профессора Moll на меня.

Гознак

Не помню, кто познакомил меня с директором Московского Гознака Леонидом Ивановичем Смертиным. Он очень помог нам на первом этапе: в типографии этой фабрики были очень оперативно выпущены в тысячных экземплярах открытки и конверты с первым извещением о Конгрессе. В них сообщалось о месте и сроках его проведения, предлагалось принять участие и сообщить о своей заинтересованности в наш адрес.

Извещения рассылались во множество адресов в страны Европы и внутри страны. Указывался также регистрационный взнос, который составлял по-моему 300 швейцарских франков. Можно было платить заранее на счет EULAR или по приезду в Москву.

Кстати, количество тех, кто заплатил регистрационный взнос в Москве, то есть, на счет Госбанка, было довольно большим. Полученная сумма, по моиму предположению, должна была с лихвой компенсировать расходы государства на подготовку и проведение Конгресса. Довольным осталось и руководство EULAR, потому что на счет штаб-квартиры в Цюрихе также поступила часть взносов участников, а также значительная сумма взносов фармакологических фирм, принимавших участие в выставке, которая проходила одновременно с Конгрессом.

Выставка была организована в Сокольниках. Ее подготовкой занимался Андрей Петрович Бурдейный - в то время младший научный сотрудник. Он свободно владел английским и французским языками и с большим подъемом и вдохновением занимался этой нелегкой подготовительной работой.

Открытие Конгресса

Открытие Конгресса проходило в Кремлевском дворце съездов. Мы побаивались, что зал не будет заполнен, ведь он рассчитан на 6 000 мест, а мы ожидали как максимум 3 000 делегатов. Но оказалось, что чьими-то заботами пригласительные билеты были распространены среди работников Минздрава, АМН, родственников Оргкомитета, которых, вероятно, привлек бесплатный просмотр балета «Дон Кихот», показанный после официальной процедуры открытия . Во всяком случае партер был полон. При участии Минздрава был согласован огромный Президиум конгресса (человек 40-50), который состоял в основном из видных отечественных ученых и деятелей.

Открытие X Европейского конгресса ревматологов (Москва, 1983). Справа налево: профессор H. Mathies (Германия, президент EULAR в 1983-1985 гг.), министр здравоохранения СССР С.П. Буренков, вице-президент АМН Ю.Ф. Исаков, В.А. Насонова (президент EULAR в 1979-1981 гг.), E. Munthe (Норвегия, президент EULAR в 1981-1983 гг.), президент АМН академик Н.Н. Блохин

Потряс участников конгресса последовавший за концертом банкет. Я не ожидал увидеть это огромное помещение размерами почти с футбольное поле. Зал был уставлен небольшими столами, которые были накрыты, как говорится, «по высшему разряду». Всего было вдоволь: любые алкогольные напитки, рыбное ассорти, горячие закуски с обносом. К тому же, после окончания банкета на небе впервые за этот день появилось солнце, кругом цвела сирень, то есть все способствовало успеху мероприятия.

Проекторы «Кодак-карусель»

Очень помогли в подготовке к конгрессу отдельные фармкомпании, особенно «Синтекс», которая закупила большое количество суперсовременных (для того времени) карусельных проекторов «Кодак» с большим количеством сменных кассет барабанов, что было очень удобно, так как позволяло заранее расставлять в должном порядке слайды всех участников одного заседания.

Правда, однажды с этими «каруселями» случилось приключение. Для рабочего заседания хирургов-ревмоортопедов потребовалось сразу два диапроектора, так как некоторые докладчики хотели одновременно показывать на экране два изображения (типа «пациент до и после операции»). Всеми «кодаками» заведовал на конгрессе В. Макаров, хорошо подкованный в технике сотрудник лаборатории эпидемиологии института. Он каждый день собирал аппараты после окончания заседаний, выдавал их для новой сессии (одновременно проводилось до 10 заседаний) и снова забирал.

Человек он был очень организованный и ответственный. Но его заранее не предупредили о просьбе хирургов. Приближалось время начала этого заседания (оно начиналось рано утром), и тут мне сообщают, что В. Макаров категорически отказывается выдать второй диапроектор, мол его не предупредили, а у него все по плану и по счету. Я побежал в его «конторку», где хранились «кодаки», и увидел, что В. Макаров находится в состоянии крайнего возбуждения, не внемлет уговорам и объяснениям, и даже угрозам.

Как позже оказалось, он накануне вечером сильно нарушил режим и плохо понимал происходящее. Дошло до того, что он запер свою кладовку, выбежал в фойе конгресса и попытался скрыться, бегая по закоулкам, подозревая во всех врагов. Времени было в обрез. Помог случай. Кто-то рассказал об этой ситуации жене Виктора – Маше Чумаковой, и она, срочно прибыв на место, быстро вернула мужа во вменяемое состояние. Виктор поверил только ей. Второй «кодак» был получен.

Но возникла еще одна заминка. Обслуживать второй проектор в зале было некому. Не была подготовлена стойка для размещения аппарата, он не был подключен к розетке, его кассета не была заполнена слайдами, не было второго демонстратора, который бы своевременно выполнял просьбы докладчика о синхронном показе. Докладчики волновались. Я решил оперативно привлечь к этому делу кого-нибудь из волгоградской троицы.

Прибежал в их гостиничный номер и не сомневался, что эти исполнительные и смекалистые ребята не подведут. Но оказалось, что они неожиданно выбыли из строя: накануне все они сильно отравились копченой рыбой, которую привезли с собой и поужинали в номере. Возникшие желудочно-кишечные расстройства уложили их в постель и ослабили настолько, что они с трудом доходили до туалета. Я призвал их к подвигу, а сам вернулся в зал заседаний, чтобы запустить процесс.

Я держал аппарат в руках, наводя его на экран, и по команде докладчиков показывал слайды. Через несколько минут подтянулся бледный Николай Иванович — старший волгоградской команды — и пошатываясь, с трудом удерживая в руках «кодак», подменил меня. Все кончилось хорошо, хирурги остались довольны. После окончания конгресса все проекторы были оставлены в Институте ревматизма и долго служили верой и правдой на заседаниях ученого совета, лекциях, брались с собой для поездок в другие города.

Попытки политических провокаций и их купирование

Нас заранее предупредили, что, учитывая напряженный политический момент (в то время велась кампания солидарности Запада с академиком А.Д. Сахаровым и его женой, находившихся в ссылке в г. Горьком), не исключены провокации со стороны зарубежных участников Конгресса. Поэтому было строго рекомендовано проверять перед заседаниями слайды выступающих и внимательно рассматривать их содержание.

Такая практика существует на всех международных конгрессах, докладчикам советуют заранее просмотреть свои слайды, проверить их и расставить в кассете диапроектора в должном порядке. На проверку слайдов были выделены сотрудники ИР, хорошо знавшие английский язык. При обнаружении «вражеских выпадов» рекомендовалось эти слайды незаметно изымать. Такое однажды случилось. Аспирант С.В. Агабабов обнаружил слайд с фотографией академика Сахарова и незаметно изъял этот слайд. Докладчик во время выступления не показал виду, что случилась потеря, но в конце заседания вернулся к «контролеру» и заявил претензии. Однако получил разъяснения швейковского типа: мол «что Вы нам дали, то мы и показали».

ИНОСТРАННЫЕ УЧЕНЫЕ В ИНСТИТУТЕ РЕВМАТИЗМА. МЕЖДУНАРОДНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО

При А.И. Нестерове международное сотрудничество ИР было развито слабо и исключительно с социалистическими странами (Польша, ГДР, Чехословакия), где уровень ревматологии существенно не отличался от отечественного. Хотя академик А.И. Нестеров был одно время вице-президентом Международной антиревматической лиги, а также почетным членом многих иностранных обществ ревматологов, он и его сотрудники выезжали за рубеж очень редко.

Изменения наступили после подписания в мае 1972 г. соглашения между СССР и США о научном сотрудничестве. Ниже приводится цитата из воспоминаний ревматолога-педиатра Brewer E.J. – одного из активных участников сотрудничества со стороны США (Pediatr. Rheumatol. 5, 14, 2007).

«23 мая 1972 года президент Ричард Никсон и генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев подписали соглашение о научном сотрудничестве. Цель заключалась в том, чтобы сотрудничать в областях, которые не представляли угрозы ни для одной из наций во время холодной войны. Идея, которую сформулировал для меня доктор Джон Декер из Национального института здравоохранения, заключалась в том, что мы либо научимся работать вместе, либо вместе умрем. Как я понял из рассказа нескольких участников, президент Никсон спросил руководителя министерства здравоохранения Вайнбергера, какое заболевание он выбрал бы в качестве первого направления научного сотрудничества. У жены Вайнбергера был тяжелый артрит, и он предложил эту тему. К счастью, самой сильной медицинской специальностью в СССР была ревматология, и так было со времен Сталина. Профессор Нестеров был врачом Сталина. Он также был ревматологом. Профессор Валентина Насонова была секретарем Академии медицинских наук (АМН) СССР. Русские тоже хотели изучать артрит, что неудивительно. Первая встреча состоялась в Каменном доме NIH в мае 1975 года. Русских было трое: Насонова, доктор Маргарита Иванова и профессор А. Сперанский. Первые контакты прошли успешно в 1975 и 1976 годах. Члены обеих групп чувствовали себя непринужденно друг с другом и всегда были честны друг с другом. В основном наши советские коллеги были такими же, как и наша группа. Они были заинтересованы в благополучии детей и семей и хотели обеспечить им наилучший уход. Как отдельные люди, они также были заинтересованы в достижении как можно большего успеха с точки зрения своей системы. Большинство из них были не очень политически настроенными».

Профессор В.А. Насонова и доктор J. Dekker (США) подписывают Меморандум о взаимопонимании (Москва, 1976)

На сотрудников ИР, особенно на молодых ревматологов, производило большое впечатление появление в институте сразу нескольких корифеев мировой ревматологии, авторов монографий и основополагающий статей: John Deckker, Morris Ziff (международные авторитеты в области ревматоидного артрита и СКВ), Lawrence Shulman (первый описал эозинофильный фасциит), John Baum, Gerald Rodman, Charles Christian, Fred Steinberg и других. Они, в свою очередь, очень интересовались клиникой, пациентами, деталями лечения.

На общих заседаниях выступали как гости, так и хозяева, было любопытно сравнивать стиль изложения, доказательность выводов, иллюстративный материал. В.А. Насонова принимала американских гостей у себя дома, что, по их реакции и высказываниям, произвело на них сильное впечатление. Проводилось совместное изучение таких интересных проблем, как течение ревматоидного артрита в разных странах, этиология и патогенез СКВ, в частности роли вируса кори (З.С. Алекберова, В.А. Насонова, М.И. Парфенович, В.М. Жданов и R. Williams), иммунологические нарушения при СКВ (А.И. Сперанский и N.Talal), эффективность цитостатиков при люпус-нефрите (В.А. Насонова, М.М. Иванова, С.К. Соловьев и D. Dekker, A. Steinberg), применение D-пеницилламина при РА (Э.Р. Агабабова и I. Jaffe). Результаты докладывались на ежегодных сессиях Американской ревматологической ассоциации, публиковались в американских и отечественных журналах.

Наиболее плодотворным и результативным оказалось сотрудничество педиатров-ревматологов. Сотрудничество ревматологов США и СССР позволило впервые в мире провести у детей плацебо-контролируемые исследования базисных противоревматоидных средств, которые ранее применялись только у взрослых и не разрешались для лечения ювенильного ревматоидного артрита.

Организация таких исследований потребовала большой предварительной работы по согласованию критериев диагностики, методов оценки эффективности и безопасности этих препаратов. Были проведены контролируемые сравнительные долгосрочные исследования ауронафина, метотрексата, D-пеницилламина, гидроксихлорохина (А.В. Долгополова, Н.Н. Кузьмина, Л.С. Алексеев и E. Brewer, E. Giannini, J. Baum).

Особенно активными участниками этого сотрудничества были молодые московские ученые – А.В. Шайков и А.А. Максимов, прекрасно владевшие английским языком, что позволяло активно предлагать свои и обсуждать американские инициативы. Результаты этой многолетней совместной работы принесли ощутимую пользу международному ревматологическому сообществу: положительные итоги весьма доказательных исследований позволили внедрить в практику лечения детей с ювенильным артритом целый ряд базисных препаратов.

В ведущих международных ревматологических журналах Arthritis Rheumatism, New England Journal of Medicine, Seminars in Arthritis and Rheumatism, Journal of Rheumatology за короткое время было опубликовано примерно 9 полноценных статей, которые до сих пор цитируются специалистами по ювенильному артриту. Это было совершенно экстраординарным событием для отечественной клинической медицины. К примеру, академик А.И. Нестеров опубликовал в американском журнале всего одну статью (правда, очень интересную, посвященную болезни Кашина-Бека).

Интересное сотрудничество проводилось и с некоторыми западно-европейскими странами, например с Францией. Совместно с клиникой Кошена в Париже изучались варианты ревматоидного артрита, имевшего отдельные черты диффузных болезней соединительной ткани, перекрестные синдромы, остеоартроз.

Много иностранных клиник посетил хирург В.П. Павлов, перенимая опыт различных оперативных вмешательств. В последующем совместные исследования с зарубежными клиниками, стажировка в них сотрудников ИР практически прекратились. На смену пришли поездки на международные конгрессы за деньги спонсоров – иностранных фармакологических компаний. Эти поездки уже не требовали оформления в Минздраве, и международный отдел ИР, курировавший уезжающих за рубеж сотрудников, прекратил существование.

Обычно, но не обязательно, на эти конгрессы сотрудники ИР посылали тезисы. Они как правило публиковались (что считалось большой заслугой авторов), иногда принимались в виде стендовых докладов (это считалось выдающейся заслугой). Но устных выступлений сотрудники ИР не удостаивались. Также крайне редки стали публикации статей в иностранных ревматологических журналах.

* * *

Большим событием стало возведение нового здания Институт ревматологии на Каширском шоссе, где объединились все сотрудники Института, которые ранее трудились в «филиалах». Переехало детское отделение из 67 больницы, артрологический сектор и хирургическое отделение из 13 больницы.

Часть сотрудников от переезда в новое здание воздержалась. Это были проф. М.Г. Астапенко (она некоторое время консультировала больных в Московском Артрологическом центре у Э.Г. Пихлака, но в новом здании Института уже не показывалась), проф. А.В. Долгополова, проф. А.С. Кайнова, к.м.н. М.Д. Дроздова, д.м.н. В.М. Чепой, д.м.н. В. Дуляпин, Н.М. Фильчагин, главный врач Т.П. Захарова и другие.

Жизнь института и его деятелей продолжилась «на новом витке». Скоро начались очень интересные и совершенно необычные события: почти нулевое финансирование и попытки заработать на пациентах, уход многих перспективных сотрудников на работу в фармкомпании, двуначалие после создания Совета трудового коллектива, передача власти от В.А. Насоновой сыну, новые порядки и изменение структуры, поголовное участие сотрудников в платных испытаниях лекарств, а далее приход супернового директора из С-Петербурга, коммерциализация лечебной и научной деятельности и многое другое. Есть о чем рассказать, но не время.

Примечание:
Фотографии в тексте можно увеличить, для этого надо навести на фотографию курсор и щёлкнуть левой кнопкой мыши.