Начато 05.05.2017

Не знаю для чего, или для кого, опишу запомнившиеся мне случаи, когда я был на миг, или в миллиметре от чего-то трагического, а также просто везения, так сказать, по ходу жизни. Невезения почему-то не вспоминаются, кроме того, что никогда ни в каких играх я не выигрывал – начиная от спортлото и карт и кончая волейболом, который очень любил… Трудновато придерживаться хронологии, да оно и ни к чему. Просто факты.

* * *

Первый случай я знаю из рассказа дяди Феди. Мы жили в домике, который снимали у мадам Никореску, мне было примерно два года. Домик находился в двух шага от электростанции, которая строилась (может и была уже построена) под руководством папы. На стене высотой примерно пять метров и обращённой к нашему жилью, были вмурованы скобы – пожарная лестница. И вот, дядя Федя вдруг видит – на почти самой верхней ступеньке стоит его племянничек и с сияющей физиономией обзирает окрестности с высоты своего положения! Дядя, преодолев оторопь, стал со мной сюсюкать и одновременно потихоньку взбираться по скобам… Сгрёб верхолаза, слез и уже на твёрдой земле… повоспитал, как тогда было принято!

* * *

Спустя года четыре гуляли мы с Колей и его ровесниками по ренийскому городскому парку, называющимся бульвар, проходили мимо скамьи, где сидела группа парней примерно того же возраста, но с магалы (русско-украинский район города). Я шёл сзади немного в двух-трёх шага от Коли, вдруг – «вжиик», мимо моего левого уха, даже почувствовал лёгкую, но резкую воздушную волну, тут же вскрик Коли – ему попало в спину камнем! Магаляне всегда, все поколения враждовали с «городскими». Драки не было, но поговорили на высоких тонах, помню: «А шо!» – «А ты шо!?» и т.п. Потом наши со страхом обсуждали, что было бы, если камень, пущенный опытной хулиганской рукой, пролетел на ладонь правее, т.е. мне по затылку! А у Коки был внушительный синяк на спине около лопатки…

* * *

Мне было уже почти 20. В Ленинграде на квартире у Агеевых, что находилась на территории Политехнического института я оставался один, готовясь к вступительным экзаменам. Коля с Ирой куда-то ушли, остальные члены семьи были по летнему каникулярному времени на «югах». Сидел я, сидел, но понадобилось выйти, скорее всего за папиросами. Какое-то время терпел в ожидании, что брат с женой возвратятся (у меня не было ключа), да и пошёл в магазин, надеясь, что они вернутся уже скоро. Но возвращения не дождался, довольно долго дожидаясь на лестничной площадке, и предпринял рискованный шаг. Квартира на 4-м этаже. Между окном на площадке и окном кухни метра два, или чуть больше. На уровне подоконников по внешней стороне стены имелся карнизик шириной 10-12 сантиметров, да ещё слегка наклонный, покрытый кровельной жестью. Долго изучать возможности не стал. Держась за висящий внутри конец бельевой(?) верёвки, не натянутой, а просто висящей одним концом на гвоздике (перетёртая, полусгнившая, потому и висела оборванная посредине), двинулся по этому карнизу. Сколько мог, прижимался грудью и животом (какой живот в 20 лет у студента!?), крошечными скользящими шажками перемещался, левой рукой оттягивая сомнительной прочности вервку, правой пытаясь схватиться в момент достижения за торчащий из окна кухни ящик-«полухолодильник». Это происходило на высоте не меньше 12 метров от земли – 4-й этаж не хрущёвской постройки. В общем, добрался, а поверх ящика перемахнуть – игрушки!

Не удержался, рассказал Коле с Ирой. Пришли в ужас, понимая, что могло бы случиться при малейшем сбое в этой авантюрной эквилибристике!

* * *

В начале 1960-х, когда служил в радиотехнической бригаде ПВО, в одной из командировок в подразделения у меня случился приступ аппендицита. Это случилось в радиотехническом батальоне под Измаилом. Меня отвезли в Измаил, где имелся лазарет Дунайской военной флотилии. После долгих, в течение полного светового дня, размышлений и сомнений дежурный хирург приступил к аппендэктомии. А сомнения были потому, что не было явных симптомов и рефлексов на аппендицит, а больше походило на панкреатит, но тоже не явно. Прооперировали уже поздно вечером. Всё вроде бы нормально.

Спустя меньше недели уехал домой в сопровождении Аллы, приехавшей специально из Одессы. Получил отпуск 15 суток и приступил к выздоровлению. Но не тут-то было! Через пару дней чувствую, как в районе разреза побаливать начало, температура поднялась свыше 38*, в чём дело!? Больше всех разволновалась Анастасия Петровна, тёща моя, мы тогда жили у неё в дворницкой каморке. Она, как дворник, в доме знала всех наизусть. Через короткое время привела живущего здесь хирурга, который предположил, что у меня простуда – внешних признаков для хирурга не нашлось. Тогда тёща привела более старого, тоже еврея, но терапевта, который не нашел никаких заболеваний по своему профилю и категорически посоветовал вызвать скорую. Отвезла карета меня в госпиталь, там сразу же определили – угроза перитонита! Ну и вкололи для начала антибиотик, очевидно, это вызвало прорыв гнойника наружу. Я не мог себе представить, что может быть такое количество гноя, который стёк на пол… не могу определить какой объём, но лужа на полу была площадью не менее 30 см в диаметре, и запах! Всё это могло прорваться вовнутрь!.. Под общим наркозом прочистили рану. Оставили меня, пока заживает рана, на этот раз без швов – в открытом виде – не меньше, чем на 10 дней, получил снова 15 суток отпуска. Продолжал «государеву» службу.

* * *

В 1976-м сбылась мечта идиота: училищная комиссия («бытовая» что ли?) выделила, из двух назначенных «высшим» военторгом жигулей, одну машину мне. Это была уже третья моя попытка, заявления подавал каждый год, начиная с 1974-го.

Имея неплохие навыки в вождении – я частенько садился за руль ГАЗа и ЗИЛа, на которых часто упражнялся в процессе полевых работ в отряде – быстро освоил своё средство передвижения, получая удовольствие большее, чем от управления грузовиком.

Конечно, предпринимали всевозможные поездки по городу и вне, а в1979-м – вообще добрались до Риги. Всё обходилось без происшествий и проблем. Но однажды оказался на миллиметр от трагедии. Причём по собственной глупости! Возвращаемся домой с Аллой из примерно центральной части города, едем по ул. Водопроводной. Около завода «Стальканат» только что отошёл от остановки автобус. Не торопясь, набирал скорость, а мне надоело видеть перед собой огромную и не чистую «задницу» этого львовского изделия, убедился, что встречная полоса свободна, пошёл на обгон. Водило обгонямого прибавил ходу, а я шёл на 4-й передаче, жму на газ, но где мне до его движка! Идём параллельно и вдруг вдали показался встречный, как помню УАЗ-ик. Мне уже свернуть бы вправо, но там тот «сарай» ЛАЗ, а я уже чуть стал обгонять (без преувеличения, уже прощался с нашими жизнями, Алла тоже стиснула зубы и – ни звука!), но встречный понял ситуацию, тормознул так, что его занесло юзом, но на счастье, в нужную сторону. В это же мгновение я обошел автобус. Задним умом сообразил, что увидя контрдействие автобусника, надо было просто включить 3-ю передачу и на форсаже легко обойти соперника!

* * *

Летом 1980 года предприняли с Аллой поездку в Запорожье к её двоюродной сестре на нашем жигулёнке-«копейке». Поездка как поездка – расстояние солидное, но дорога вполне приличная. Погостили мы у них не более двух суток и обратно. Было очень жарко. Спустя 3-4 часа езды решили освежиться и перекусить на берегу Каховского водохранилища, благо шоссе проходило рядом с ним (или наоборот?), т.к. далее дорога отойдёт от «моря». Однако этот перерыв, да ещё с купанием оказался причиной того, что через некоторое время я стал клевать носом за рулём, но это и раньше бывало, преодолевать удавалось быстро эту одурь. Но на тот раз… В общем, проснулся я от сильной тряски – оказывается мы мчимся по обочине в с т р е ч н о й полосы шоссе!!! Был бы верующим, подумал бы, что добрый ангел нас хранил, не допустив ни одной единицы транспорта, шедшего навстречу! Что ещё усугубило – Алла тоже уснула, даже раньше и крепче меня! Но до сих пор меня удивляет довольно редкое движение по трассе, даже в 80-х. Алла, придя в себя, потребовала немедленно пришвартоваться у ближайшего куста и вздремнуть, что мы и сделали. Минут 15 сна (уснул всё-таки!), взбодрили меня на весь оставшийся путь, а Алле не удалось – мухи мешали…

***

Немного о другом сорте везения. Касается службы в армии, а это – основная веха в активном периоде моей (и не только моей) жизни.

После окончания училища прибыл в Крым для продолжения службы, а практически, для начала службы, но в новом, вернее обновлённом, качестве. Тогда существовал Таврический военный округ, в который назначение получил в исполнение моего пожелания (таковое спрашивали перед выпуском, не только у окончивших по 1-му разряду) быть назначенным служить в Одесском ВО – поближе к отчему дому. Спустя полгода Таврический округ был ликвидирован и передан в Одесский. Не только близость (сравнительная, конечно) Крыма к Рени, но и районы полевых работ приходились на удобные в климатических и прочих условиях территории: в основном южная часть Украины, Молдавия и, разумеется, Крым.

Первый сезон отработали в Черниговской и Киевской областях – это были самые северные районы. Второй сезон – юг Бессарабии, в том числе и… Рени! Это уже шёл 1957 год. Немного потребовалось усилий для того, чтобы перевестись в то подразделение, которому выпал лакомый для меня кусочек. Можно себе представить реакцию моих коллег, включая начальство! Никто из топографов всех возрастов и продолжительности службы никогда не оказывался даже вблизи своей малой родины! Завидовали по-хорошему, белой завистью. Но это обернулось некоторым негативом. В промежутках между съёмкой я … «немножко» женился! В результате чего подзатянул со сдачей в срок своей трапеции, т.е. листа карты с городом Рени. Наказания не было – посочувствовали и простили.

Нечто подобное повторилось спустя три года, когда я в числе нескольких топографов были откомандированы в геодезический отряд, так как стратегические планы, связанные с развитием ракетной техники требовали более густой сети геодезических пунктов в некоторых районах. Короче говоря, потребовалось больше геодезистов. После короткого натаскивания к родственной и вполне знакомой профессии отправились сгущать существующую не одно столетие Государственную геодезическую сеть (ГГС). И надо же! Наше подразделение расположилось в Болграде! Напомню, 50 км от Рени. На этот раз ничего не мешало выполнению плана – медовые месяцы прошли, сыну уже пошёл 4-й годик, они оставались в Симферополе, а когда потеплело – к «башке Наде» в Одессу, оттуда наезжали в Рени, ну и в Болград, конечно.

Годы шли. В конце 1962 года перевели по моим настояниям служить топографом радиотехнической бригады ПВО в Одессе, где получил «капитана». В 1967-м закончил институт (МИИГАиК) заочно, получил диплом инженера-аэрофотогеодезиста и захотелось продвинуться по службе, чтобы выйти из капитанов в майоры. А что я мог предпринять? Ну, спросил у начальника топографического отдела штаба КОдВО нет ли где должности? У одного из «политрабов» политотдела дивизии про возможность перейти в преподаватели образовывающегося в Симферополе военно-политического училища Войск ПВО – и всё! Нигде меня не ждут, свои есть алчущие.

И вдруг, командование предложило отправиться в Харьков преподавателем срочно образовавшихся годичных курсов младших лейтенантов, должность майорская! Кое-какие споры с женой были, конечно: не хотела она из «Жемчужины у моря» в какой-то там Харьков, да и работа у неё была неплохая – преподаватель в Пединституте. Но стать майоршей!? В общем, я в августе отправляюсь в Харьков, в октябре перехожу в старшие офицеры, а ещё через год с лишним опять начинаю искать должность, т.к. курсы свою задачу выполнили, настругали достаточно «микро-майоров» и на носу – ликвидация курсов.

Случайно узнал, что в Вильнюсском радиотехническом училище мой коллега, преподаватель военной топографии, готовится к увольнению на пенсию. Вот, пожалуйста – подворачивается удобный момент, но как его использовать? Ведь такие должности «за бесплатно» не получишь. Однако кадровая служба нашего вида вооружённых сил – ПВО – тоже ломало голову, куда нас девать, коль курсы накрылись медным тазом? Одновременно Алла пробивала через своего давнего коллегу, ставшего ректором Одесской консерватории, мне местечко в одном из трёх военных училищ в Одессе. Всё-таки тендер выиграл Вильнюс! Я даже летом 1969 г. наскрёб денег, чтоб съездить туда и самому похлопотать, да и представиться – вдруг понравлюсь? Но роль сыграл тот факт, что внутри ПВО путь короче. И вот сижу я в закадровом положении, получаю деньги только за звание, когда уже где-то в конце ноября пришла благая весть: в верхах утвердили выбор моей кандидатуры.

Но надо дождаться, когда коллега вильнюсский оформит всё окончательно и уйдёт на заслуженный отдых. Однако я имел возможность этого дожидаться дома, в Одессе. Лишь во второй половине декабря из Харькова позвонили, чтобы я явился рассчитаться и отбыть в столицу Литвы.

В Вильнюс приехал очень поздно вечером, поселился в гостинице КЭЧ, которая мне запомнилась лютым холодом, в старом здании с печным отоплением, которое явно экономили. А зачем тратить на русских вояк? Оккупантов… Дожил до утра, явился пред очи нового начальства, тут же получил койку в общежитии, в котором было нормальное водяное отопление, душевая с круглосуточной горячей водой, чего не было ни в Одессе, ни тем более в Харькове…

Несколько дней жил финансово очень стеснённо – приказом ещё не проведен, на денежное и другие виды довольствия ещё не поставлен. Помогли новые товарищи по кафедре. Повели к казначею кассы взаимопомощи, где и оформился как член кассы. Тут же взял ссуду, из которой уплатил мизерный вступительный взнос, и повёл новых товарищей в кафешку «прописываться».

Отбарабанил полных два года в ВРТУ, которое превратилось в ВВКУРЭ – Вильнюсское высшее командное училище радиоэлектроники. Это превращение дало то, что повысились оклады и категории, то есть должность моя стала полковничьей! Недавно окончилось строительство жилого дома для постоянного состава училища, мне даже выделили квартиру 2-комнатную, успел подать заявление на телефон и мне его ГТС (Городская телефонная станция) выделила! Но для вселения должен был представить справку с прежнего места службы о сдаче прежнего жилья. Хотел слукавить и запросить Харьков о такой справке, но нема дурных! Всё им известно – в Харькове не было квартиры – давай из Одессы справку!

Тем временем в Одесском училище ПВО собрался увольняться на пенсию тамошний топограф. Здесь уже полностью заслуга Аллы, которая упорно и результативно использовала упомянутого ранее ректора консерватории, с которым, кстати говоря, знакомы были и мои родители, но больше и ближе с его отцом – они были почти земляками – измаильцами по фамилии Шип. Образовалась довольно сложная цепочка через соседа по даче Василия Ивановича Шипа, тот сосед был близок с кадровиком училища и ещё с кем-то влиятельным. Всё это было сложно и длинно. В конце концов, тоже в декабре, но 1971 года, возвращаюсь в родные пенаты, да ещё и на полковничью должность!

Конечно все эти в е з е н и я необходимо было «обрабатывать», но сколько ни обрабатывай, не подвернись подходящие обстоятельства, неизвестно, как сложился бы жизненный путь…