МЫ – ДЕТИ НИКИТЫ СЕРГЕЕВИЧА ХРУЩЕВА

Автор: Романов Станислав Валентинович

В помощь людям, которые ценят свое время. Это короткий рассказ о жизни в период с 1953 по 2019 гг. Рассказ разбавлен техническими подробностями из жизни полиграфистов. Поэтому многие читатели могут ограничиться чтением отдельных глав или, вообще, прекратить чтение, если потянет ко сну.

*** * ***

1. СМЕРТЬ СТАЛИНА. ИНСТИТУТ. ХХ СЪЕЗД. ЦЕЛИНА

Однажды, копаясь в интернете, я случайно наткнулся на статью за 2022 год, посвященную 65-ления начала реформы 1957 года, начатую Никитой Сергеевичем Хрущевым. Она привлекла меня названием. Из статьи становилось понятно, что какой-то мужик, с 3-х классным (?) образованием, задумал перестроить экономику страны. Сама статья была откровенно грубой. И мне кажется, что автору не надо даже было что-либо писать, а просто поместить анекдот тех времен, чтобы выразить свое отношение к Хрущеву – «Когда выпустили марку с портретом Хрущева, то сразу посыпались жалобы, что ее невозможно приклеить. Последовал ответ – «Вы не на ту сторону плюете».

Но я задумался. Ведь Никита Сергеевич пришел к власти в 1953 году, а сняли его с должности в 1964 году. Я поступил в институт в 1955 году. Значит, можно сказать, что наши две жизни кое-то время текли параллельно друг другу, и мне показалось интересным посмотреть через много лет, как эта «параллельность» повлияла на мою жизнь.

Если вспомнить ХХ съезд партии и «разоблачение культа личности», то надо признать, что это событие оказало на меня огромное влияние. Помню, что после получения известия о смерти Сталина в 1953 г. я заболел «от горя». И позже, услышав из уст Никиты Сергеевича «новую правду» о Сталине, я понял, что нет ничего постоянного. Что надо все сверять со своими взглядами, своими убеждения. Но и это не гарантирует, что ты сможешь добраться до истины. Поэтому остается только следовать заветам Ленина: «Учиться, учиться и учиться».

Мог ли Никита Сергеевич оказать влияние на нашу студенческую жизнь? Оказалось, что мог. Но это была жизнь в летне-осеннее время.

Рассказывать о первой поездке в колхоз в 1956 г. после первого курса даже не хочется. Рядовое событие.

А в 1957 году нам дали возможность поработать сразу на двух целинных землях. А слово «Целина» крепко увязывалось с именем Никиты Сергеевича.

Один летний месяц – июль – мы работали «на мелиорации» в районе, расположенном за Сосново. Мы вырубали кустарник, выросший на обрабатываемых когда-то полях. Так что можно смело утверждать, что мы работали на ленинградской целине.

Надо сказать, что отношение к ЗЕМЛЕ в то время было иное. Обрабатывался каждый клочок земли. Так Ленинград был окружен сельскохозяйственными полями, которые кормили город. Политехнический институт стоял, практически, на краю города, и за его пределами раскидывались земли совхоза Бугры. Зимой мы бегали по этим полям на лыжах и старались не дышать, когда пробегали мимо буртов, где квасилась капуста.

Так что и мы своим скромным трудом на мелиорации вносили свой вклад в обеспечение, как сейчас говорят, «продовольственной безопасности страны».
Казалось, что по окончании работ, мы будем «свободны» и первого сентября начнем учиться на третьем курсе. Но жизнь приготовила нам еще одну работу, детали которой со временем стерлись с памяти, но главное помню до сих пор.

В первый же учебный день нам объявили, что мы едем на «Настоящую целину»!!!. Если попробовать описать эту поездку коротко, то рассказ будет звучать так. Когда мы прибыли на вокзал, то не увидели, чтобы нас поджидал роскошный поезд типа КРАСНАЯ СТРЕЛА. Нас подвели к стоящему на дальних путях составу, где к паровозу (не электрички!) были присоединены теплушки с огромными откатными воротами. В вагоне в качестве второго этажа были смонтированы нары под самой его крышей. На чем мы спали, не помню. Но простыней, естественно, не было.

Ехали до конечной станции (названия не помню) дней 12. Ехали медленно, вне расписания. Надолго останавливались в городах, маленьких городишках или даже в чистом поле. В этом случае все выскакивали из вагонов, чтобы поиграть в футбол. Прежде чем тронуться паровоз издавал долгий гудок, потом раздавался грохот от первого вагона, грохот перекатывался ко второму вагону и т.д. После этого все бросались к вагонам, чтобы успеть вскочить на ходу в любой вагон. Но ситуация однажды изменилась. Паровоз был заменен на электровоз, и наша беззаботная жизнь кончилась. Поезд мгновенно набирал скорость, и мы после первого гудка также мгновенно бросались к вагонам.

Эта поездка дала нам возможность познакомиться со страной не по зарисовкам более позднего телевизионного Клуба Путешествий, а воочию, «своими ногами». Запомнился эпизод, когда мы пересекали границу ЕВРОПА-АЗИЯ. Тогда состав медленно тащил подцепленный паровоз, и самые отважные, чуть-чуть не доезжая до знака, отмечающего границу, выпрыгивали из теплушек, чтобы бегом ее пересечь.

Казалось, что состав шел вне графиков движения поездов. Но оказалось, что это не так. Потом стало понятно, что поезд должен был подъехать точно к какому-то времени к столовой военного городка, где нас кормили солдатскими обедами. Я думаю, что это был очень жесткий график, т.к. по прибытии нас всегда ожидала огромная кастрюля с горячей едой.

Приехали мы в восточный Казахстан. Нас отвезли в совхоз, расположенный от станции на расстоянии 100 км. Это был уже обжитой регион. На некотором расстоянии друг от друга были разбросаны деревни. Я побывал в двух деревнях, и в одной из них была «полноценная» поликлиника.

Нашей группе было предоставлены в доме две комнаты и закуток для приготовления пищи. Пищу готовили сами. Продукты предоставлял совхоз.

Наша задача была простая. Надо было съездить на машине за зерном, привезти его «на сушилку», разгрузить, провеять, просушить, просушенное зерно сгрести в отдельную кучу, откуда зерно вывозили на элеватор. Большинство работ выполнялось вручную. Если по какой-нибудь причине отключали электричество, мы и веялку крутили вручную.

Для сушки зерна на уровне пола была сооружена огромная плита размером 4×4 метра (а может и больше), которая подогревалась расположенной снизу печью. Теперь я сожалею, что не поинтересовался, как функционировала эта замечательная печь, и чем она топилась. Днем, когда мы провеивали зерно и бросали его на просушку, нам было тепло. Но ночью, когда въезжала через огромные ворота машина с зерном, и пока она вручную разгружалась, нас обдавал леденящий холод, и мы, выпроводив машину за ворота и закрыв их, бросались на плиту погреться.

Работа шла круглые сутки в две смены по 12 часов. Когда утренняя смена выходила на работу, то в это время ночная смена возвращалась. Что-нибудь проглатывала «на завтрак» и заваливалась спать. И так целый месяц.

Один раз после ночной смены я встал пораньше и решил посмотреть окрестности. Пройдя какое-то расстояние, я добрался до соседней деревни, и естественно, подумал, что там должны жить студенты с нашего факультета. Но деревня казалось вымершей. Я постучал в крайнюю избу. Ответа не было. Я заглянул – на полу спали парни…. Я ретировался.

Я никогда в жизни не видел столько зерна. Казалось, что машины с зерном подъезжали одна за другой. Зерно текло непрерывным потоком, и как мы справлялись с ним, я сейчас даже не представляю.

Позже я много читал, как Никита Сергеевич «испортил» целинные земли непродуманным подходом к технологии вспашки. Но в 1957 году это был тучный, мягкий чернозем. Настолько мягкий, что даже в хорошую погоду две автомашины иногда не могли проехать «след в след» по стерне, поскольку вторая машина начинала буксовать. По этой причине несколько машин разъезжались веером, а вся степь была расчерчена по стерне следами проехавших автомашин.

Когда мы отъезжали домой, начались дожди, и мне запомнилось, что 100 км мы проехали за 14 часов. Машина была открытая. Нам выдали брезент, чтобы мы могли спрятаться от дождя, и в подарок ведро жареной баранины. Парни действовали как роботы – залезаешь под брезент, откусываешь кусок баранины, потом слышишь команду «Вылезай!», вылезаешь, толкаешь машину из очередной ямы, потом мокрый и грязный лезешь под брезент, снова откусываешь кусок баранины и так 14 часов. Странно, что никто не заболел после такой поездки.

Любопытный читатель обязательно спросит, а как возвращались (?). В теплушках? Нет, это был плацкартный вагон, и все полки, даже багажные, были застелены свежим бельем. И мы с недоумением смотрели на чистые простыни…. Сначала даже боялись подходить к ним.

По возвращении домой мы могли бы отрапортовать Никите Сергеевичу – И мы пахали! Ну не пахали, а, по крайней мере, убирали урожай в соответствии с его замыслами.

У меня надолго сохранилось в памяти это обилие хлеба, и когда в 1962 году в стране случился неурожай зерновых, мне не хотелось этому верить.
Как результат, в столовых со столов исчез бесплатный хлеб!! И до сих пор во всех столовых люди оплачивают его отдельно от заказанных блюд. А в те далекие времена, когда мы учились в институте, в довольно трудное время, хлеб лежал в столовых на столах, и для некоторых ребят, которые жили в общежитии, обед в столовой мог состоять только из куска бесплатного хлеба. Многие люди даже не представляют, как мы трудно жили через десять лет после окончания Войны. Я год ходил в институт в спортивных шароварах, т.к. других штанов у меня не было. Только после первого курса, проработав на фабрике один летний месяц, я заработал деньги, чтобы купить себе нормальные брюки.

Помню, как в наш роскошный институтский читальный Зал приходил один парень, доставал «непроливайку» с чернилами (!) и, макая ученическое перо в чернила, начинал писать (как он умудрялся носить этот «девайс» в сумке, не проливая чернила, я не понимаю). Не думаю, что он хотел как-то выделиться. В то время было не до выкрутасов. Шариковых ручек Страна не выпускала, а «вечные» ручки с набором чернил только-только появились (текли неимоверно).

В 1963 году ситуация с хлебом ухудшилась. Резко снизилось его качество, и вероятно, по стране прошел слух, что Ленинград голодает. Из деревни, из Архангельской области, откуда мои родители родом, пришла посылка с деревенским хлебом….

2. ОКОНЧАНИЕ ИНСТИТУТА. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ. ЦПКБ УПП ЛСНХ

А сейчас я должен рассказать об одном спорном начинании Никиты Сергеевича, которое, как я понял позже, непосредственно повлияло на нашу судьбу. И по этой причине я не могу отказаться от родства с Никитой Сергеевичем.

А дело в том, что в 1957 году Никита Сергеевич начал серьезную перестройку всей системы хозяйствования – были созданы Советы Народного Хозяйства (Совнархозы) в каждом регионе с предоставлением им, практически, полной самостоятельности.

Я пишу от своего имени и в большей мере о себе, но все время помню о людях, с которыми я начинал работать, с которыми проработал десятки лет, которые предоставили мне материалы для этого «написания» и с которыми вот уже более 60 лет я сохраняю дружеские отношения. И этих людей я тоже считаю детьми Никиты Сергеевича, хотя они могут отрицать это родство.

В начале 1961 г. я окончил Механико-машиностроительный факультет Ленинградского Политехнического института. Название моей специальности звучит так – ТЕХНОЛОГИЯ ОБЩЕГО МАШИНОСТРОЕНИЯ, МЕТАЛЛОРЕЖУЩИЕ СТАНКИ И ИНСТРУМЕНТ. Самая универсальная специальность, позволяющая работать, практически, на любом заводе.

В то время после окончания института каждый его выпускник должен был отработать три года на предприятии, куда его пошлют по решению распределительной комиссии института. А послать могли в любую точку страны. Но в нашем случае распределение по предприятиям происходило довольно необычно. Всех студентов нашей специальности оставляли в Ленинграде!!! И не только ленинградцев, но и ребят, приехавших из других городов СССР! А это было 6 групп общей численностью не менее 100 человека.

В то время я не задумывался, почему было такое распределение. Но позже, начитавшись статей о Никите Сергеевиче, начитавшись критики (а иногда и просто ругани) по поводу его деятельности, я понял справедливость одного из пунктов перечня «недостатков» СОВНАРХОЗОВ, созданных Никитой Сергеевичем – СОВНАРХОЗы «тянули одеяло на себя», т.е., на первое место ставили собственные интересы. Именно так и поступал Ленинградский Совет Народного хозяйства (ЛЕНСОВНАРХОЗ), оставляя молодых специалистов «себе» на ленинградские предприятия. Правда, должен напомнить, что в то время ЛЕНСОВНАРХОЗ объединял и Ленинград, и область.

Перед распределением нам дали список предприятий, которые хотели бы видеть нас у себя. Причем количество таких предприятий превышало количество наших выпускников. Поэтому распределение прошло на «УРА!». Ленинградцы выбирали работу с расположением не более 20 минут езды от дома.

Я выбрал загадочную организацию – ЦПКБ УПП ЛСНХ, расположенную на Петроградской стороне на Гатчинской улице дом 26 в 25 минутах ходьбы от дома. Но расшифровкой аббревиатуры этой организации я не занимался. Я только предварительно позвонил туда и узнал, что ЦПКБ занимается разработкой и изготовлением станков и оборудования. Этого мне было достаточно, чтобы принять решение.

А вот теперь самое время удовлетворить любопытство современного читателя – что такое ЦПКБ УПП ЛСНХ (?). В расшифровке это звучит так – Центральное Проектно-конструкторское бюро Управления полиграфической промышленности Ленинградского Совета Народного Хозяйства. Оно было создано в 1960 году на базе небольшого Конструкторского бюро типографии ПЕЧАТНЫЙ ДВОР имени Горького, куда в 1957 году, как только был создан Ленинградский Совет народного хозяйства, были приглашены четверо выпускников Московского и Львовского полиграфических институтов. Двое из них потом стали начальниками наших конструкторских отделов, а один – заместителем начальника.

Ленинградский Совнархоз серьезно подходил к развитию полиграфии в своем регионе и возлагал на новую организацию большие надежды. В ЦПКБ было создано три конструкторских отдела по 20-25 человек для разработки оборудования, ремонтно-механическая мастерская для его изготовления, технологический отдел для разработки новых техпроцессов в полиграфии, копировально-множительный отдел для размножения техдокументации и даже патентный отдел, создание которого показывало, какие грандиозные задачи планировалось решать.

Следует отметить, что типография Печатный Двор передала новой организации 4-х этажное здание по Гатчинской улице 26. До Революции в этом здании размещалось общежитие рабочих типографии, которые должны были в любое время дня встать на рабочие места, чтобы срочно отпечатать любые государственные документы (законы, указы и т.д.). Рабочие по переходу могли быстро перейти на свои рабочие места в типографии.

Таким образом, ЦПКБ оказалось расположенным на территории типографии, имело с ней общую проходную, столовую и фактически жило как самостоятельный цех типографии. Нас обслуживал медпункт типографии. Я даже не буду подробно описывать спортивную жизнь Печатного Двора, в которой мы принимали активное участие. На память я сохранил вымпел за 3 место в стрельбе.

Я уже не говорю об обязательной производственной гимнастике в цехах (в том числе и в ЦПКБ) на 10-15 минут.

Выше я уже упомянул, что первыми конструкторами новой организации стали работники КБ типографии. Но это было только несколько человек. Как я понимаю, приглашались конструкторы «со стороны», но это не решало проблему. Поэтому пришлось приглашать рабочих типографии, имеющих среднетехническое или даже просто среднее образование. Сколько всего человек пришло в ЦПКБ из типографии, я не могу сказать, но в нашем отделе «ПОТОЧНЫХ ЛИНИЙ» таких людей было 7-8 человек.

Как удавалось убеждать этих людей переходить на совершенно новую и незнакомую для них работу, я не знаю. Следует иметь в виду, что типография «теряла» специалистов, имеющих среднее образование, и которые могли бы успешно работать на производстве. Но видимо «сверху» поступило серьезное указание «не препятствовать созданию новой организации».

Поскольку никто из приглашенных рабочих не имел опыта конструирования, то все они были направлены на шестимесячные конструкторские курсы, которые в Ленинграде организовал ЛЕНСОВНАРХОЗ.

Думаю, что вряд ли ради одних полиграфистов эти курсы были созданы. Уверен, что этот «конструкторский ликбез» был организован для всего региона.
Считалось, что по окончании этих курсов мы получали конструкторов (по крайней мере, чертежников) с какими-то навыками конструкторской работы. Но образование для выпускников этих курсов на этом только начиналось.

В Ленинграде в это время существовал небольшой Консультационный пункт Московского Полиграфического института, который во время создания СОВНАРХОЗа «получил второе дыхание» – сначала стал Филиалом Московского Полиграфического института, потом был преобразован в самостоятельный Институт (получив «свое» здание на ул. Джамбула). В связи с этим, нужно сказать, что в Институте училось много специалистов из других типографий города и региона.

Естественно, что люди, окончившие Курсы, были направлены на обучение в Институт. Конечно, это было не очень простое занятие – работать и учиться – но организация следила за учебой своих работников и слегка «подталкивала» их в нужную минуту.

Таким образом, создавалась организация, которая должна была не только работать, но и ускоренно готовить для себя квалифицированные кадры.
Следует сказать о возрасте конструкторов.

Возраст двух начальников отделов не превышал 30 лет. Третий начальник был не старше 40 лет.

Один из героев моего рассказа — Маргарянц Борис Иогансович – закончил Политехнический институт на год раньше меня и ему было 23-24 года. Должен сказать, что он начал работать в ЦПКБ с момента создания организации и проработал в ней всю свою трудовую жизнь до момента ее закрытия, причем он сам позднее, будучи ее директором, после нескольких преобразований закрыл ее в 20-х годах 21 столетия (но об этом см. ниже). Редчайший случай!

Второму моему героя – Барабанову Алексею Алексеевичу было 19 лет, когда он начал работать в организации. Он уже имел опыт работы токарем на производстве и хотел перейти на такую же должность в ЦПКБ. Но после собеседования в отделе кадров он получил неожиданное предложение перейти на работу конструктором. И он согласился, потеряв в зарплате приличную (по тем временам) сумму – рублей 50.

Мне, Романову Станиславу Валентиновичу, было 22 года.

Остальные сотрудники, по крайней мере, в нашем отделе были примерно нашего возраста или немного постарше.

Как сложилась судьба такого коллектива? Надо признать, что состав нашего отдела был неоднородный. Некоторые работники не смогли окончить институт, но продолжали работать. Другие не смогли стать «полноценной интеллигенцией» и со временем уволились.

Но позже к нам пришли работать трое выпускников Политехнического института , и один выпускник Омского Полиграфического института. «Качественный» состав отдела «улучшился».

Так что надо признать, если судить по отделу Поточных линий, где я работал, то была создана новая организация с молодыми и, надо признать, не очень опытными сотрудниками. Но время было такое. Недаром Александра Пахмутова в 1962 году написала замечательную песню «Главное, ребята, сердцем не стареть» с такими словами:

«Выйдет в незнакомый мир,
Ступая по-хозяйски,
В общем-то зелёный,
молодой народ»

Что касается «зелёный, молодой народ», то это было написано и про нас
Четыре года (1960-1964 гг.) мы существовали под флагом ЛСНХ. Но в 1964 году Никита Сергеевич был снят с должности первого Секретаря КПСС, и в стране были восстановлены Министерства. Казалось, что наше родство с ним закончилось. Но Никита Сергеевич «посадил» нас всех в одну лодку и оттолкнул ее от берега. И мы поплыли… И грех с нашей стороны забывать о нем. Дети вырастают, начинают жить самостоятельно, но всегда должны помнить о своих родителях.

Мы стали подчиняться Комитету по печати при Правительстве СССР, и наша организация была присоединена к Ленинградскому проектному институту ГИРОНИИПОЛИГРАФу, занимающимся проектированием типографий. Причем институт в проекты закладывал только серийно изготавливающееся оборудование, и наши работы институт не очень интересовали.

Но в 1974 году Совет Министров СССР принял Положение о производственных объединениях, которые создавались по решению министерств, ведомств или Советов Министров Союзных республик. В результате Комитет по печати присоединил нас к типографии ПЕЧАТНЫЙ ДВОР имени Горького, создав Ленинградское Производственно-техническое объединение (ЛПТО) ПЕЧАТНЫЙ ДВОР, а наша организация стала именоваться как Конструкторско-технологическое бюро (КТБ), входящая в состав объединения.

Типография получила возможность бесплатно использовать конструкторов на производственных процессах, когда у нее «валился» план. А мы же получили возможность изучать производство, знакомиться с оборудованием и с людьми, работавшими на нем, что в дальнейшем нам очень пригодилось. И еще мы должны быть благодарны ПЕЧАТНОМУ ДВОРУ, поскольку многие из наших разработок прошли обкатку в типографии.

Поскольку наша жизнь плотно переплеталась с жизнью типографии, то необходимо сказать несколько слов самом ПЕЧАТНОМ ДВОРЕ.

3. НЕМНОГО ОБ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ ПЕЧАТНОГО ДВОРА

(См. «Печатный Двор» на службе книге и отечеству» авт. Михайлов Н.В. издательство «Печатный Двор» 2005 г. Вольный пересказ).

Это была не только одна из крупнейших типографий в стране (в наше время она выпускала 30 миллионов книг в твердом переплете и почти 30 млн. брошюр), но и старейшая, созданная в 1827 году по инициативе царя Николая Первого с участием такого известного государственного деятеля, как Сперанский.

В Советское время было правилом ругать «ретрограда» Аракчеева (советую почитать в интернете что-либо о нем) за все его мыслимые и немыслимые провинности, в т.ч. за поселения колонистов, т.е. солдат, которые жили не в казармах, а особых поселениях с семьями. Но здесь необходимо отметить, что дети солдат могли учиться читать и писать. И вот эти дети, научившись читать и писать и повзрослев, встали к печатным станкам типографии. Других учеников в огромной России было не найти.

Типография была предназначена для печати государственных бумаг, и в первую очередь, для издания свода законов. Но интересно, что в ней А.С. Пушкин печатал «Историю Пугачевского бунта».

Любители и знатоки «Пушкинской эпохи», читая историю создания типографии, встретятся с такими фамилиями, как Яковлев, Корф, Дельвиг.

Типография размещалась на набережной реки Мойки на территории, где сейчас построен корпус Бенуа Русского Музея.

По мере разрастания типографии было принято решение перевести ее на Петроградскую сторону, для чего был куплен участок земли у какого-то крестьянина за 300 000 рублей (ничего себе цена !!! земли в захолустьях Петроградской стороны того времени, расцвет которой начался только в 1903 году после постройки Каменноостровского моста). Участок размещался в границах современных улиц – Ораниенбаумская, Малый проспект П.С., Гатчинская улица и Чкаловский проспект. Со временем площадь, занимаемая типографией, значительно сократилась.
Любопытно, что, как я читал, многие издательства того времени утверждали, что туда, в такую даль, никто из издателей не поедет.

Проект типографии был выполнен А. Бенуа, но реализован он был только наполовину из-за нехватки средств. Типография начала работать в 1910 г.
Типография была ориентирована на выпуск, в первую очередь, документов по заказу государства. Для выполнения первоочередных работ на территории типографии было пристроено 4-х этажное здание, в котором размещалось общежитие для рабочих и которое перешло, как я уже писал, ЦПКБ (КТБ).

Какой-нибудь «указ» мог поступить вечером, а утром он мог быть уже отпечатан и опубликован в тот же день.

4. А ТЕПЕРЬ СНОВА О ЦПКБ

Как работали конструктора в то время. Основной инструмент – кульман. Думаю, что современное поколение конструкторов еще не забыло, что это такое.

К доске кульмана кнопками крепился лист ватмана, и на нем чертили. Но поскольку ватман был дорогим материалом, то для проработки первоначальных идей иногда использовали рулонную бумагу – типография иногда отдавала нам остатки печатной бумаги на втулках, которые оставались после печати на рулонных печатных машин.

При небольших изменениях в разрабатываемой конструкции на чертеж накладывали кальку и на ней прорабатывали варианты, после чего надо было все снова начертить на ватмане. Сейчас при наличии компьютеров и соответствующих программ многое из того, как мы работали, покажется странным, но для нас это был ежедневный процесс.

Несколько лет мы все чертили деревянными карандашами, которые быстро тупились, и их надо было затачивать с помощью скальпеля, а это было настоящее искусство. Сейчас становится понятно, куда уходило драгоценное время конструкторов.

«Переворот» в этом деле произошел, когда промышленность стала выпускать цанговые карандаши. Теперь изнашивался только грифель. Надо было «выпустить» грифель из цанги и заточить его на наждачной шкурке.

Готовые чертежи подписывались и передавались на копирование на кальку.

Сейчас конструкторы уже не знают, что представляла собой «ручная технология копирование чертежей на кальку». Дело в том, что в то время размножение чертежей, необходимых для изготовления оборудования, проводилось при помощи прозрачной кальки, на которую переносился чертеж с ватмана.

Эту работу выполняли копировальщицы, которые накладывали на чертеж кальку и перерисовывали его тушью с помощью рейсфедера. Гигантская и трудоемкая работа. Копировщицы работали сдельно, и каждый чертеж обсчитывался по трудоемкости отдельно.

Радовало одно – чертежи выглядели очень красиво и аккуратно. Но эта радость пропала, когда появилось оборудование, позволяющее получать кальки с «бумажных» чертежей, минуя ручное копирование, поскольку все каракули конструкторов переводились с бумаги на кальку. Отдел «копировки» перестал существовать.

Современному читателю будет интересно узнать об уровне развития в то время вычислительной техники. Компьютеров в то время не было. Когда я пришел на работу в 1961 г. в отделе на шкафу стоял вычислительный механический аппарат ФЕЛИКС. И все были поражены, когда я достал его и покрутил ручку. Аппарат, грохоча, начать складывать, вычитать, умножать и делить. Для всех это было открытие!

Но основным «компьютером» была логарифмическая линейка. Инструмент, которым человечеству придется снова научиться пользоваться при возможных в будущем технологических катастрофах. Если нужно было добиться точности вычисления в сотых долях миллиметров, то приходилось производить вычисления вручную, используя таблицы логарифмов и тригонометрических функций.
Коротко о работе.

Хочется вспомнить, как мы начинали работать и что мы сделали. Но поскольку мы занимались, в основном, переплетными процессами, и мне придется говорить о них в терминах полиграфии (правда, приближенных к разговорной речи), то описание основных процессов я перенес в Приложение 16, расположенное в конце статьи.

Но сначала несколько слов, что из себя представляла типография ПЕЧАТНЫЙ ДВОР – флагман советской полиграфии. Первоначально типография специализировалась на выпуске книг в твердом переплете, а вначале 60-х начала печатать часть всесоюзного тиража журнала РОМАН-ГАЗЕТА, скрепленные проволокой (в месяц Печатный Двор печатал 1 миллион экземпляров, и 2 или 3 миллиона печатал Чеховский Полиграфический комбинат). Основная масса продукции печаталась на тринадцати однокрасочных рулонных машинах высокой печати, часть продукции печаталась на однокрасочных листовых печатных машинах, количество которых сейчас трудно подсчитать (см. фото 1970 г.).

Цех листовых машин

Переплетно-брошюровочное производство, в т.ч. производство переплетных крышек, в основном, было разбито на отдельные операции, каждую из которых выполнял отдельный рабочий.

В начале нашей деятельности все наши работы были направлены на механизацию производственных процессов в типографии ПЕЧАТНЫЙ ДВОР.

Первой значимой работой было создание устройства приемки и запрессовки отпечатанных тетрадей, которые потом подбираются в готовую книгу. Иногда по ТВ показывают поток отпечатанных газет, тетрадей, выходящих из рулонных печатных машин. Так вот, надо было из этих потоков отобрать определенное количество тетрадей, уложить под пресс, обжать и стянуть обжатую стопу специальным ремнем. Такая пачка хранилась до начала подборки тетрадей в книгу. Работа очень тяжелая и монотонная. Поэтому было создано устройство, которое формировало стопу из нужного количества тетрадей и запрессовывало автоматически. Рабочему оставалось только затянуть ремень и снять стопу с устройства.

Вывод отпечатанных тетрадей
из ротационной машины

Это устройство получилось настолько удачным, что типография Печатный Двор первой оснастило свои ротационные печатные машины (а их было около 13 штук). Потом это устройство стали применять по всей стране. Имена его создателей – Наринский Григорий Зиновьевич и Владимир Рыбаков.

Для сокращения количества перевозок заготовок в цехе, где изготавливались книги, были разработаны цепные конвейеры с каретками. Одни конвейеры передавали пачки тетрадей (запечатанных и сфальцованных листов бумаги, из которых после подборки формировался книжный блок) из одной позиции обработки к другой позиции.

Другие конвейеры перемещали каретки с запрессованными в них пачками изготовленных книг.

В дальнейшем, многие крупные типографии внедрили у себя подобные цепные конвейеры.

Очень удачной была разработка автоматической подачи рулонов бумаги (масса до 400 — 500 кг) к каждой ротационной печатной машине. До этого тяжелые рулоны катали к печатным машинам по полу вручную. Автор разработок – Владимир Рыбаков. О нем немного будет рассказано ниже.

Подача рулонов к печатным машинам

Примерно в это же время соседний отдел (начальник Ошеров Ефим Залманович) разработал машину для оборачивания пачек книг в картон, а наш ремонтный цех ее изготовил. В дальнейшем эта машина нашла применение во всех крупных типографиях страны.

Составные части книги

Подробно перечислять проделанную нами работу дело неблагодарное и нудное. В конце статьи можно прочитать ПРИЛОЖЕНИЕ 16 с кратким изложением технологии изготовления книг и КРАТКИЙ СПИСОК ОБОРУДОВАНИЯ 17 (то, что еще сохранилось в нашей памяти), разработанный нами. А пока достаточно внимательно посмотреть картинку, где показаны детали конструкции книги и представить, что за каждой надписью над рисунком кроется соответствующее действие, направленное на изготовление книги. А для выполнения этого действия в полиграфии необходимо иметь специальное оборудование, позволяющее изготавливать настоящие произведения искусства.

Однажды в типографии мне за общественную работу в награду вручили книгу Карамзина «БЕДНАЯ ЛИЗА» (в то время книга – лучший подарок!!). Это была книжечка небольшого формата, но так оформлена и отпечатана, что невозможно было отвести глаз. Елизаветинский шрифт на запечатанной полосе книги смотрелся как россыпь драгоценных вкраплений, а поля на запечатанном поле и само поле читались как развитие одной идеи Малевича. Только это был не его квадрат, а завораживающий прямоугольник, созданный художником-оформителем, фамилию которого я, к сожалению, не помню.

Я показал эту книгу своему приятелю-дизайнеру. Тот рассмотрел каждую деталь книги, потом молча спрятал ее себе за пазуху и спокойно сказал: «Я тебе ее не отдам». – И не отдал…..

Но типография ПЕЧАТНЫЙ ДВОР была, в основном, «нацелена» на выпуск массовой черно-белой продукции (цветные высокохудожественные издания в Ленинграде печатались в типографии им. ИВАНА ФЕДОРОВА). Если были нужны цветные иллюстрации, то они печатались в 4 краски на однокрасочных листовых машинах высокой печати (надо было «прогнать» запечатываемый лист через машину 4 раза!). Запечатанные листы фальцевались (сгибались) в формат тетради, которая становилась составной частью книги. Как правило, это были 8 или 16 страничные тетради. В то время часто книжный блок формировался из тетрадей, отпечатанных на рулонных однокрасочных машинах, и тетрадей отпечатанных в 4 краски. Поэтому текст располагался в одном месте книги, а иллюстрация – в совершенно другом. Особенно это «напрягало» нас в школе, когда надо было отыскать среди 16 цветных иллюстраций, расположенных где-то в середине учебника, нужный тебе рисунок.

Чтобы частично решить проблему приближения иллюстрации к тексту, иллюстрацию вручную приклеивали к тетради, либо вставляли тетрадь в двойную развернутую иллюстрацию. Подучалось не совсем то, что надо, но хоть что-то…..
Для механизации этого процесса были разработаны станки для приклейки иллюстрации к тетради, для вставки тетради в развернутую двойную иллюстрацию. Конечно, с появлением многокрасочных офсетных печатных машин проблема получения «многокрасочной» книжной продукции отпала сама собой.

5. ТРИ ГОДА РАЗЛУКИ. ЭКСПЕДИЦИИ. ОКБС

Я проработал в ЦПКБ три года (1961-1964 гг.). Но в 1964 году наши пути разошлись на три года.

Надо понимать, что мы жили во времена ожидаемых перемен. И они появились. Появились новые писатели, книги, спектакли, кинофильмы, песни. Я не говорю о встречах с друзьями, о поездках за город, о походах. Мы ожидали, что самое интересное и самое главное еще впереди. Хотелось везде побывать и все увидеть. И мне казалось, что деревянная доска кульмана загораживала мне мир.

Я любил ходить в отпуск зимой. Побывал на Кольском, дважды на Карпатах, в альплагере на Кавказе (в 1964 г.). И на Кавказе я познакомился с геологами – с людьми, которые из-за особенностей своей специальности ходили в отпуск только зимой. Благодаря этому новому знакомству мне посчастливилось съездить рабочим (3 разряда!) в геологическую экспедицию на Север Хабаровского края. Для этого мне пришлось уволиться из ЦПКБ.

Это была первая экспедиция, которая начала искать нефть на Дальнем Востоке, и поэтому работа началась с исследования отложений в горных распадках, т.е. русел ручьев, впадающих в реку. Для этого мы проплыли на лодке с работой по реке Мая от поселка Нелькан до Усть-Юдома (примерно 500 км) и далее до Усть-Мая (до реки Алдан). На это ушло примерно 4 месяца. Этого времени было достаточно, чтобы вправить мне мозги и выколотить из меня излишнюю самоуверенность, а сама экспедиция была для меня хорошим жизненным Университетом.

Вернувшись в Ленинград я пошел работать в Особое конструкторское бюро станкостроения – ОКБС при заводе им. Свердлова, что соответствовало моей специализации по диплому. У меня уже был трехлетний стаж конструкторской работы, но это была самостоятельная работа, где мы «варились в собственном соку». Никто нас ничему не учил. Мы учились сами на собственных ошибках.

А в ОКБС я попал в организацию, где была своя конструкторская школа, со своими традициями, с большим опытом, с постоянной связью с заводом. Высокую планку в работе ОКБС определял главный инженер, доктор физико-математических наук тов. Элиасберг (к сожалению, имени и отчества не помню). В организации было несколько конструкторских отделов. И что меня поразило – в ОКБС работала небольшая группа дизайнеров, без подписи которых ни одна конструкция не получала дорогу в жизнь. И конструкторам приходилось переделывать (!!!) свои разработки, чтобы выполнить требования дизайнеров. Поэтому конструкторы предварительно согласовывали с дизайнерами все свои промежуточные решения.
Хочу напомнить, что это была середина 60-х годов!

У меня на стене висит фото расточного станка, который мы разрабатывали в то время, и я с удовольствием его рассматриваю.

Надо признать, что попав в эту организацию, я почувствовал себя неотесанным чурбаном, который попал в приличное общество. Я учился, старался, но все равно был инородным телом в отделе, где я работал. Через два с половиной года, когда я получил выволочку за свое «гениально простое» решение устройства крепления детали при ее обработке (два рычага расходились и снова сцеплялись друг с другом, что не «допускалось» философией ОКБС, поскольку все должно было быть как в сказке про РЕПКУ – Дедка за репку, Бабка за Дедку и т.д., и Бабка ни на секунду не должна была отпускать Дедку), один мой хороший товарищ по работе – Юлий Янкелевич, чтобы облегчить мне страдания, философски заметил: «Шел бы ты в свою полиграфию работать». И я исполнил его пожелание, но немного позднее. Замечу, что позже в полиграфии в ниткошвейных машинах, работающих со скоростью свыше 100 циклов/мин, а не один цикл за час, как это было в моем случае, я увидел то же решение, за которое я получил нагоняй.

Решившись уйти из ОКБС в 1967 году, я уже знал, что у меня есть шанс пройти еще один курс обучения в Университете познания жизни. «По знакомству» меня взяли в археологическую экспедицию для работы в Туве, в районе поселка Шагонар, в верховьях Енисея. За это я должен благодарить начальника экспедиции Александра Даниловича Грача.

Места, где мы работали, должны были быть затоплены при строительстве Саяно-Шушенской ГЭС, и поэтому стояла задача успеть «вынуть» из земли все, что можно. А эти места были известны как «проходной двор» из Китая, Монголии в Сибирь и далее в Европу. И в земле должно было лежать много интересного.

Мы раскапывали могильники, расположенные вдоль Енисея. И после первых раскопок я хвастливо писал друзьям в Ленинград о том, что то, что они могут видеть только за стеклом витрин Эрмитажа, я вижу лежащим на земле у моих ног. Мы находили помимо останков погребенных и боевое оружие, и предметы быта, и серебряные изделия.

По возвращении в Ленинград я почувствовал, что меня потянуло к кульману. Я познакомился с жизнью и работой людей, труд которых окутан внешней романтикой. Но если отбросить эту романтику, то в остатке увидишь постоянный, часто изнурительный ежедневный труд. У меня прошло ощущение, что хорошо там, где нас нет. И я перестал смотреть на доску кульмана, как на ставни какого-то окна, закрывающие передо мной мир. Поэтому я, как и подобает блудному сыну, вернулся в ЦПКБ.

6. ВОЗВРАЩЕНИЕ. ВЫСТАВКА ИНТЕРПОЛИГРАФМАШ 1969. ЛЕЙПЦИГ

Фанфар по этому поводу не было. Меня немного «обтесали» в ОКБС, и у меня хватило ума понять, что знания в области полиграфии у меня отсутствуют. Некоторые ребята, с которыми я начинал работать, уже закончили институт. Поэтому я, чтобы от них не отставать в познании тонкостей переплетно-брошюровочного дела, договорившись с руководством Полиграфического института, прослушал курс лекций по «Переплетно-брошюровочным машинам» у к.т.н. Вадима Федоровича Хмылко, работавшего в то время на заводе ЛЕНПОЛИГРАФМАШ и который позже перешел работать в нашу организацию начальником.

Полученные знания позволили мне через некоторое время проводить непосредственно в типографии практические занятия по этой теме со студентами института.

Что касается состава отдела, то не все смогли выдержать напряженного ритма жизни – работа, учеба, сессия, работа и т.д. Честно говоря, двое спились. Что печально.

Организация все еще входила в состав института ГИПРОНИИПОЛИГРАФ, но одно «новшество» стало заметно. В Москве уже 3 года работали министерства, а в состав Министерства машиностроения входил институт ВНИИОПИТ – Всесоюзный научно-исследовательский институт оборудования для печатных изданий, картонной и бумажной тары. (позднее ВНИИполиграфмаш), которому было поручена разработка нового полиграфического оборудования для типографий всей страны.

В отличии от нашей организации, занимавшейся решением важных, но отдельных задач, институт поставил задачу разработать поточную линию, выполняющую множество отдельных операций по изготовлению книг в твердом переплете в автоматическом режиме. Но оказалось, что институт не мог самостоятельно один выполнить такую грандиозную задачу, И ему пришлось привлечь к работе «детище» Никиты Сергеевича и Ленсовнархоза – ЦПКБ. Началась разработка машины для вставки сшитого книжного блока в картонную переплетную крышку. Эта разработка легла в основу создания поточной линии для изготовления книг в твердом переплете, и чем будет рассказано ниже.

Для нас же это сотрудничество имело особое значение, поскольку в будущем мы могли бы выйти на серийное изготовление спроектированного нами оборудования на заводах министерства, что было затруднительно при организации дела во времена ЛЕНСОВНАРХОЗа.

ЛЕНСОВНАРХОЗ мыслил масштабно, и это было его достоинством. Так я прочитал статью о создании в Великих Луках завода по выпуску электроаппаратуры. Для этого от одного завода отобрали цех, добавили к нему еще что-то, и новое производство заработало. Ветераны этого производства вспоминали, что они поставили только в Польшу 20 000 холодильников МОРОЗКО. Замечательный результат.

Но в нашем случае не все получилось, как задумывалось. Мы могли разрабатывать сколько угодно много оборудования, но изготавливать мы могли только в своих мастерских и только опытные образцы (еще надо учитывать, что мы изготавливали много макетов оборудования). Иногда по заказам типографий города наше оборудование изготавливали механические мастерские Печатного двора. Но выхода на массовое производство мы не имели. А расширить собственное производство мы не могли без разрешения высшего руководства, т.е. ЛЕНСОВНАРХОЗа, нас только что создавшего. Кооперация с другими заводами больше провозглашалась на словах, а на деле это было трудно осуществить, поскольку у каждого завода был свой план, и дополнительная загрузка никому была не нужна.

Но тем не менее мы работали, и на первой Международной Полиграфической вы-ставке ИНТЕРПОЛИРАФМАШ в 1969 г. мы смогли показать свое новое оборудование. Иностранные специалисты с интересом рассматривали наши экспонаты, поскольку мы становились их потенциальными конкурентами.

Одна машина вызвала с их стороны огромный интерес – станок для оборачивания книг в твердом переплете в суперобложку (автор Владимир Рыбаков) – см. рисунок поз. 10.

Конструкция книги

Всемирно известная фирма КОЛБУС (Германия), изготавливающая переплетное оборудование, хотела купить либо лицензию на производство машины, либо направить к ним разработчика-конструктора. Но на все эти просьбы мы «гордо» ответили отказом. Во-первых, надо понимать особенность того времени – мы жили за «железным» занавесом, а во-вторых, мы не были готовы подготовить чертежи в соответствии с европейскими требованиями. Если даже забыть о том, что все чертежи надо было перевести на немецкий язык, то надо признать, что наша техническая грамотность не позволяла нам выполнить всю работу на достойном техническом уровне. Я помню, как нам в руки попался чертеж фрагмента крыла самолете фирмы Боинг, и мы с удивлением рассматривали некоторые обозначения требований по точности выполнения обработки детали, смотрели и не понимали, что обозначают эти требования. Только позже, когда в стране была разработана Единая система конструкторской документации (ЕСКД), мы поняли степень своей «необразованности» в то время. Так что свою жар-птицу мы упустили.

После выставки мы изготовили 2 или 3 такие машины, а КОЛБУС, познакомившись на выставке с принципом работы машины, разработал аналогичную машину и начал ее изготовление. Мне кажется, что делает это до сих пор. Вот такие мы были предприниматели. Авторские свидетельства были получены, а патенты нет.

Однажды по приглашению полиграфистов ГДР (Германская Демократическая Республика) наша организация приняла участие стран СЭВ (Совет экономической взаимопомощи) в Выставке изобретений в области полиграфии в Лейпциге.

Мы сделали там доклад о наших разработках и показали схемы нескольких машин. Среди них была схема машины для изготовления картонных коробок и вставки в них готовой книги.

По окончании Выставки немецкие полиграфисты выдали нам Диплом, в котором было сказано, что эта машина признается ВЫДАЮЩИМСЯ ИЗОБРЕТЕНИЕМ!!! (кстати, это была единственная машина, получившая такое признание). Машина эта работала в типографии ПЕЧАТНЫЙ ДВОР и вставляла в коробки произведения В.И. Ленина. Автор изобретения – Маргарянц Борис Иогансович.

7. СОЗДАНИЕ ПОТОЧНОЙ ЛИНИИ «КНИГА 270» И ЕЕ ВНЕДРРЕНИЕ

Но сказать, что наша жизнь была проста и безоблачна нельзя. Сказывалось отсутствие опыта. Если машина изготавливалась в нашем ремонтно-механическом цехе, то все проблемы быстро решались «на месте». Но настал момент, когда мы «вышли в мир». Чертежи разработанной машины для вставки книжного блока в твердую переплетную крышку были переданы на завод в Москву. Детали изготовили, машину собрали, но при включении в сеть машина не могла «тронуться с места». Был скандал, нас отчитали, дали по одному месту, но, тем не менее, выделили деньги на переделку машины, поскольку эта машина была востребована.
Дело было в том, что на заводе в Москве машину собрали по чертежам практически как один узел, и поэтому проверить предварительно работоспособность отдельных элементов машины было невозможно. Пришлось разбивать машину на множество отдельных узлов, каждый из которых можно было проверить на работоспособность на стенде, и после чего уже устанавливать на машину. После этой переделки машина пошла в серию.

Так что накладок было много. Приходилось учиться на собственных ошибках.

Если говорить об эффективности нашей работы, то еще раз надо повторить, что часто мы могли выпустить только опытный образец. Редко делали несколько штук, поскольку все изготавливалось в условиях нашей мастерской, не обладавшей необходимыми производственными мощностями. Но хочу повторить, что продвижению в жизнь наших разработок нам помогал ремонтный цех типографии, который изготавливал по нашим чертежам оборудование по заявкам других типографий.

Еще один наш недостаток – мы работали, не ощущая никакой конкуренции. Мы получали задания «из Москвы» и выполняли его. В то время основная задача была изготавливать все у себя дома, в СССР (!), чтобы не тратить валюту на покупку импортного оборудования. Поэтому наши разработки никто не оценивал на предмет трудоемкости изготовления. Вероятно, мы были не плохими изобретателями, но не совсем хорошими предпринимателями. Перед нами не стояла задача удешевить изготовление машин. А в то время к этому могло бы приучить только хорошо налаженное заводское производство, которое боролось за снижение себестоимости.

Работа над автоматической поточной линии для изготовления книг в твердом переплете началась в 1965 году.

Я уже отмечал, что все операции по изготовлению книг, в большинстве случаев, выполнялись на отдельных станках, что требовало большого объема работ по передаче заготовок от одной машины к другой. Поэтому была поставлена задача – спроектировать поточную линию с автоматической передачей книг из одной позиции обработки к другой. Такая линия должна была выполнять около 18 операций. В линию должны были загружаться книжный блок с сшитыми в нем тетрадями, а на выходе должна была выходить книга в твердом переплете.

Линия должна была состоять из следующих крупных машин – машина для обрезки книжных блоков с трех сторон, машины для обработки корешка книжного блока (обжим блока, кругление и кашировка его корешка и т.д.), устройства для сушки корешков книжных блоков, машины для вставки книжного блока в твердую переплетную крышку, устройств, передающие книжные блоки между машинами.

Москвичи разработали машину для обрезки книжных блоков с трех сторон, впервые в мире выполняющую обрезку блоков поштучно (поз. 1). Все остальное разрабатывал наш отдел.

Выше я уже писал, что разработка линии началась для нас с разработки машины для вставки книжных блоков в твердый переплет, переданной, в дальнейшем, на изготовление на завод ЛЕНПОЛИГРАФМАШ.

Потом мы приступили к разработке передающих устройств и глубокой модернизации агрегата для обработки корешка книжного блока – т.е. машины, которая придает тот товарный вид книги – закругленный корешок, отогнутые края сгибов тетрадей в блоке, красивый каптал под переплетной крышкой. Изготовление этого агрегата было поручено Харьковскому заводу полиграфических машин.

Что касается машины для обрезки блоков с трех сторон, сушильного и передающих устройств, то их изготовление было передано на Рыбинский завод полиграфических машин.

Первая опытная линия под названием «КНИГА» была установлена на Московской Первой Образцовой типографии. А после приемки линии в эксплуатации началось ее серийное изготовление. Каждый год изготавливалось 10 линий.

Здесь надо сказать большое спасибо типографии ПЕЧАТНЫЙ ДВОР. Дело в том, что в это время директором объединения был Толоченко Волеслав Анатольевич. Человек необычайно творческий и прекрасно понимавший задачи, которые стояли перед отечественной полиграфией. Он первым поверил в возможности нового оборудования, и в стенах типографии последовательно были установлены четыре наши линии. Мы помогали наладчикам типографии быстро освоить новое оборудование. И линии заработали! В какой-то мере, это, вероятно, заставило и другие типографии поверить в наше оборудование.

Что касается совместной работы с наладчиками оборудования типографии, устанавливавших наше оборудование, то мы много узнали нелестного о наших конструкторских способностях. Наладчики, находя некоторые ляпы в наших конструкциях, касающихся монтажа оборудования, его сборки, разборки, эксплуатации и ремонта и т.д., учили нас, как маленьких. Все сказанное ими было учтено при корректировке чертежей. Мне запомнилась фамилия замечательного бригадира наладчиков – Шилов Евгений Михайлович.

И все четыре линии проработали в типографии положенный срок – выше 12 лет. И когда типография закупила одну немецкую линию «КОМПАКТ», то целый год типография не могла запустить ее в работу, поскольку цех и рабочие настолько привыкли работать на «старой», привычной линии КНИГА, что просто бойкотировали работу на новом оборудовании. Директору пришлось издать приказ о демонтаже «старой» линии «КНИГА», после чего цех «перебросил» рабочих на новую линию… Я далек от мысли, что рабочие были влюблены в наше оборудование. Причина прозаическая – любое производство очень консервативно и очень боится нарушить налаженное, проверенное, привычное.

Конечно, запустив в производство наши линии, мы смогли теперь оглянуться и постараться понять, какое место в мировой полиграфии мы занимаем. И к нашему огорчению обнаружили, что отстали от немецкой фирмы КОЛБУС на 5-7 лет. Фирма выпустила компактную линию, где отсутствовали громоздкие передающие устройства, и заканчивающуюся устройством обжима книги и штриховки ее корешка (нанесение рубчика вдоль корешка), придающим книге готовый товарный вид. Наша линия заканчивалась выводом готовой книги. Ее надо было еще обжать, что выполнялось довольно сложным способом (не хочется даже описывать, как это делалось), и выполнить штриховку книг – нанесение рубчика вдоль корешка книг на станке, не входящим в состав линии.

Но однажды нам представилась возможность сравнить возможности обеих линий – нашей и немецкой.

8. НИКИТА СЕРГЕЕВИЧ И РУМЫНИЯ

Здесь надо немного рассказать о «временах» нашего крестного отца – Никиты Сергеевича Хрущева, который разоблачив КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ СТАЛИНА, серьезно поссорился с Китаем, а заодно и с Румынией и с Албанией. Эти страны не были в восторге от разоблачений.

Но время шло, обиды начали забываться (тем более что Н.С. Хрущев был уволен со всех должностей), и наше руководство страны искало пути к улучшению отношений с этими странами. В результате Румыния, тоже в качестве первых шагов к такому примирению, решила купить нашу линию «КНИГА». Линия была изготовлена и отправлена заказчикам. Туда же прибыли наладчики от трех заводов – из Ленинграда, Рыбинска и Харькова. Линию они собрали, но запустить ее три бригады не сумели. Начался тихий, а потом и громкий скандал. И тогда спасать положение был призван Алексей Барабанов. Его вызвали в МИД, где с ним беседовали представитель этой организации и представитель ЦК партии, которые обрисовали ему ситуацию и поставили задачу – запустить линию!

Проблема осложнялась тем обстоятельством, что в типографии были две противоположные точки зрения на приобретение линий – закупать ли советскую линию или немецкую. Решение было компромиссное – типография решила купить нашу линию и немецкую.

Когда Алексей Барабанов прибыл в Бухарест, бригады доложили ему, что у них «все в порядке!». Но новый руководитель заставил разобрать «собранное» и в его присутствии все собрать заново. На все работы ушло два месяца.

А в то же время в типографию прибыла купленная румынами немецкая линия «КОМПАКТ» наших конкурентов – немецкой фирмы КОЛБУС, выполняющая те же операция, что и наша линия. На сборку этой линии немцам потребовалось одна неделя. Еще неделя ушла на обучение. Линия заработала. За смену типография получала 7-8 тысяч готовых книг. Румыны с презрением посмотрели в сторону нашей линии, которая все еще готовилась к пуску.

Когда линия «КНИГА» была собрана, к ее пуску собрался весь цех – посмотреть, как опять опозорятся ЭТИ русские. С интересом смотрели на пуск линии и немецкие специалисты.

Алексей Барабанов нажал на кнопку ПУСК. Линия заработала. Первая смена – 15 тысяч книг, вторая смена – снова 15 тысяч. Это была полная победа социализма над капитализмом! В тот момент никто даже не обратил внимания на некоторые технологические недостатки нашей линии.

А секрет нашего успеха был прост. Дело в том, что нам приходилось использовать только те материалы, которые государство производило. А производило оно не самое лучшее, но мы должны были работать с теми материалами, которые мы получали. Это касалось и бумаги, и клеев, и картона. (Современные типографии в связи с международными санкциями начинают испытывать те же трудности, что испытывали типографии в советское время). Соответственно, при конструировании оборудования мы это старались учитывать. Так притчей во языцех был знаменитый некалиброванный картон «балахна»– картон Балахнинского завода, у которого толщина картона могла колебаться в большом диапазоне. И этот картон использовался для изготовления переплетных крышек. А в машинах для вставки книжного блока в переплетную крышку традиционно использовали простые, так называемые, высокостапельные щелевые самонаклады – переплетные крышки укладывались в вертикальную стопу друг на друга, и толкатели, расположенные снизу, через щель выталкивали нижнюю крышку из самонаклада. Если сделать щель большой, то можно вывести и вторую крышку. Сделаешь узкой – крыша застрянет при выводе. Безостановочно такой самонаклад может работать только в случае, если толщины крышек одинаковые, что невозможно получить, если использовать некалиброванный картон. Вероятно, румыны использовали именно такой картон. В результате немецкое оборудование, где использовался щелевой самонаклад для вывода переплетных крышек, половину рабочего времени стояло, пока удалялись застрявшие крышки.

Мы же, наученные ранее горьким опытом, разработали самонаклад, в котором стопа крышек устанавливалась вертикально, а штанги с пневматическими присосами переводили первую с края крышку из вертикального положения в горизонтальное, после чего крышка перемещалась далее на следующую операцию. Наша машина могла работать с картоном любой толщины.

А разработал этот самонаклад Алексей Барабанов, собравший в Румынии нашу отечественную линию, показавший ее достоинства и защитивший честь Страны!
Успешное внедрение в производство нашей линии для изготовления книг в твердом переплете имело продолжение – Румыния купила еще две линии.

Если вернуться к нашей повседневной жизни, то мы продолжали разрабатывать оборудование для полиграфии.

9. ЭПОХА ТОЛОЧЕНКО

Здесь хотелось бы снова упомянуть Толоченко Волеслава Анатольевича. В 1973 году в Москве, в Сокольниках, проводилась международная выставка ЭЛЕКТРОНПОЛИГРАФМАШ 73. Волеслав Анатольевич арендовал купейный вагон, посадил в него технических работников типографии и конструкторов КТБ и отправил всех на выставку в Москву на несколько дней для изучения там иностранных экспонатов. Мы осмотрели все экспонаты, и, в первую очередь, линию КОМПАКТ фирмы КОЛБУС (ФРГ) – конкурента нашей линии КНИГА.
После возвращения в Ленинград мы были приглашены к Волеславу Анатольевичу, где тот сообщил, что на выставке он купил немецкую машину для обвязки пачек книг полипропиленовой лентой и что он поручает конструкторам по прибытии машины разобрать ее, изучить и сделать чертежи деталей, чтобы потом начать собственное производство.

До этого у нас были только собственные разработки, и работа, связанная с заимствованием чужого, нам не очень нравилась. Но дальновидный Волеслав Анатольевич грозно заявил, что эта работа будет нас кормить лет 20.
Один отдел (начальник Лещев Василий Гаврилович) был назначен ответственным за эту работу. И работа закипела. Когда были готовы чертежи, первый опытный работоспособный!! образец был изготовлен.

В дальнейшем, этой машиной заинтересовалось ЦК партии и передало ее на изготовление на завод, непосредственно подчинявшийся кому-то в партийной системе. Наш директор ошибся, назвав срок в 20 лет. Я знаю, что машина еще выпускалась в начале 2010-х годах.

Но эта работа имела продолжение. Еще один отдел (начальник Ошеров Ефим Залманович) занялся разработкой обвязочных машин собственной конструкции. В результате появились обвязочные машины для обвязки различными материалами и различных размеров. И эти машины взялся изготавливать известный ленинградский машиностроительный завод им. Карла Маркса.

Я уже упоминал, что отдел Ошерова до этого разработал машину для упаковки книг в картон. Это позволило создать автоматическую линию – упаковка книг в картон, приклейка этикетки, обвязка пачки с двух сторон полипропиленовой лентой. Мы разработали машину для укладки книг в стопу корешками в разные стороны, что позволило объединить нашу линию Книга с линией по упаковке стоп книг в картон. К сожалению, это была единственная такая уникальная линия.

Чтобы закончить рассказ о Волеславе Анатольевиче, необходимо сказать, что он являлся одним из «отцов» внедрения массового клеевого скрепления брошюр и книг в нашей стране. Дело в том, что узким местом в типографиях, изготавливающих сшитые нитками книги, являются ниткошвейные машины, которые последовательно «пришивают» нитками одну тетрадь к другой. Сами машины работают на высокой скорости (современные машины работают до 150 тетрадей в минуту), но если вы сшиваете 5 тетрадей, то получите 30 книг за минуту, а если сшиваете 30 тетрадей, то получите только 5 книг в минуту. Поэтому мечта полиграфистов заменить «потетрадное» скрепление «поблочным». И клеевое скрепление соответствует этой мечте. Достаточно срезать корешок у подобранного блока, нанести на корешок клей и присоединить обложку.

Все бы хорошо, но прочность склеенного блока значительно ниже, чем прочность книжного блока, сшитого нитками. Чтобы «улучшить» клеевое скрепление, необходимо выполнять хотя бы три условия.

1. Раскрой волокон бумаги должен располагаться вдоль корешка.

2. Необходимо увеличивать формат издание и немного увеличивать поле по корешку.

3. Необходимо уменьшать плотность бумаги.

В СССР этим трем требованиям более или менее соответствовал журнал ЮНОСТЬ. Его читали в пути на работу, перегибали, передавали для чтения из рук в руки. Но он все «терпел».

В полиграфии разработано несколько способов улучшения качества скрепления. И лучшими из них надо признать технологии, разработанные в ГДР (в Германской Демократической Республике). Идея заключается в том, что надо скреплять листы в сфальцованных тетрадях (клеем или специальными термонитями), а сами тетради в книжном блоке скреплять между собой клеевым способом без срезки фальцев и окантовывать. Как это делалось, я сейчас не буду описывать, но должен сказать, что по этой технологии ГДР изготавливала для нас учебники, хотя в СССР «клеевое скрепление» для их изготовления было запрещен, но для этой технологии было сделано исключение.

Но Владислав Анатольевич не обращал внимания на вышеперечисленные требования. Главное – удешевить производство. Нам пришлось даже проработать технологию вставки блока с клеевым скреплением в твердый переплет. А для этой цели необходимо было приклеить два форзаца и приклеить каптал и марлю, для чего мы модернизировали один агрегат, а для вставки такого блока в переплетную крышку мы использовали нашу книговставочную машину. Себестоимость книги снижалась, а розничная цена оставалась высокой. О мнении читателей говорить не приходится.

10. ПОПЫТКА РЕШИТЬ ПРОБЛЕМУ СО ШКОЛЬНЫМИ УЧЕБНИКАМИ

Жизнь в нашем конструкторском отделе текла своим чередом. Наш отдел настолько стал «своим» в типографии, что нам передали функции технического отдела типографии, касающихся переплетно-брошюровочных процессов. В частности нам заказали проект развития цеха, изготавливающего книги, с учетом создания замкнутых потоков. Мы выполнили эту работу, но оказалось, что существующих производственных площадей было недостаточно. Для реализации этого проекта необходимо было не только выполнить перепланировки соседних цехов, но и «отвоевать» помещения у расположенной рядом Книжной Базы, куда отправлялась готовая продукция. Получилось, что нам пришлось написать предложение по реконструкции всей типографии. Руководство типографии посмотрело нашу работу, оплатило и тихонечко положило ее «под сукно». Я думал, что навсегда, но я ошибался. В жизни всякое случается, но об этом читайте ниже.

Одной из наших последних интересных работ была попытка решения проблемы, как уменьшить вес учебников школьников. Все родители знают, какие тяжелые портфели носят школьники, поскольку учебники выпускаются из расчета их использования в течение учебного года. Поэтому была поставлена задача – разделить учебник на 2-3 части. Но в этом случае возрастает необходимость увеличить выпуск учебников (в экземплярах) в такое же количество раз.

Для решения этой поставленной задачи была предложена новая технология изготовления учебников. В этом случае тетради в «новом» учебнике предполагалось не подбирать традиционной подборкой (тетради прилегают друг к другу и в таком виде пришиваются друг к другу), а внакидку, когда тетради вставляются одна в другую – пример, популярные издания ПРОГРАММЫ ТЕЛЕВИДЕНИЯ (см. рисунок). Но тетради в учебниках скреплять проволокой или клеевым способом было запрещено. Поэтому было разработано устройство, которое прошивало такой книжный блок нитками (изнутри вразъем по корешку). Это устройство не только сшивало тетради, но пришивало марлю, необходимую для последующего соединения переплетной крышки с книжным блоком.

Схема шитья внакидку

Для вставки «прошитого» книжного блока в переплетную крышку была модернизирована книговставочная машина от линии КНИГА, которая при испытаниях работала на скоростях до 100 книг в минуту. Для сравнения – линия КНИГА работала на скоростях до 45 книг в минуту.

К сожалению, оставалась необходимость изготавливать возросшее количество переплетных крышек. Кроме того увеличивался расход материалов для изготовления переплетных крышек в 2-3 раза.

Задача могла быть решена применением разработанной нами машины для вставки сшитого нитками книжного блока в мягкую переплетную крышку с приклейкой ее по форзацу (такая машина была ранее создана), что исключало необходимость применение картона и значительно удешевляло производство. Но эта технология должна была быть согласована в Москве во многих инстанциях.

Комитет по печати в Москве, получив наш отчет о проделанной работе, глубоко задумался… А жаль. Реальные, работающие наработки для решения проблемы были сделаны хорошие.

Много позже господин Чубайс напомнил о существующей проблеме, показав Президенту будто бы разработанный его фирмой «гибкий» компьютер, который мог бы заменить бумажные учебники. На этом работа в данном направлении опять заглохла.

А у нас в отделе Поточных линий произошли изменения. Борис Маргарянц был назначен главным инженером КТБ. Я стал начальником отдела, а Барабанов был приглашен на должность Главного инженера типографии ПЕЧАТНЫЙ ДВОР.
Но уволились некоторые конструкторы. И работа как-то потеряла свою привлекательность. Кроме того труд конструкторов стал оплачиваться меньше, чем труд рабочих. Леонид Ильич Брежнев однажды заявил, что в стране много оборудования, и оно должно работать (т.е. нечего изобретать что-то новое!). Естественно, что после такого заявления выгоднее стало трудиться на рабочих должностях.

ПРИМЕР. У меня была сестра (светлая ей память!), всю жизнь проработавшая переводчицей в Институте онкологии, и чтобы получить максимально возможную в то время пенсию – 132 рубля, ей пришлось в конце 80-х перед выходом на пенсию один год проработать рабочим.

Что касается конструкторской работы в нашем отделе, то типография увеличила количество заказов, связанных не с разработкой оборудования, а с непосредственным обслуживанием ее производства.

В это время при заказе оборудования и комплектующих «Москва» стала требовать предоставление обоснования их применения. Я понимаю, что стране нужно было знать, сколько и чего потребуется в будущем, но требовалось подкрепить свое обоснование каким-нибудь экономическим расчетом. Каждый расчет был «липой», но службы в Москве, которые выделяли лимиты на заказываемые комплектующие, все это с удовольствием проглатывали и, вероятно, отчитывались «наверх» о своей эффективной работе. Однажды потребовалось обоснование применения велосипедной цепи (?!). Я написал, что цепь заменяет две конические зубчатые передачи, вал, два корпуса с подшипниками. Все это стоит примерно столько-то, а цепь столько-то. Выгода огромная!

После этого я решил перейти в типографию на должность начальника технического отдела, тем более, что мы плотно уже занимались решением ее проблем.

11. ВРЕМЕНА тов. ЛИ

В это время директором ЛПТО ПЕЧАТНЫЙ ДВОР был Ли Федор Всеволодович. Я с ним переговорил и уточнил весь объем предстоящих работ.

Надо сказать, что типография «Печатный двор» уже в то время была достаточно хорошо технически оснащенным предприятием.

В 70-х годах были возведены очистные сооружения (первые в полиграфии!), работал вычислительный центр, внедрен фотонабор, что позволило изготавливать для печати на ротационных машинах высокой печати фотополимерные формы (алюминиевые пластины с нанесенным слоем светочувствительной пластмассы) и отказаться от металлического (свинцового) набора для печати на этих машинах.
Металлический набор оставался только для изготовления форм при печати на листовых печатных машинах.

В переплетном цехе внедрены автоматические поточные линии. В цехе, который изготавливал переплетные крышки, внедрена трафаретная печать для нанесения изображений на них. Но, тем не менее, сделать надо было еще очень много.

И здесь мне пригодился наш отчет, о котором я писал выше. И мы методично стали выполнять то, что было намечено ранее. В это время Книжная База получила на Парнасе новое здание, а «старое» здание было передано Типографии.

1. Заменены все однокрасочные листовые машины высокой печати на листовые и рулонные офсетные печатные машины. В частности, в цехе, изображенном выше на фотографии 1970 года с множеством печатных однокрасочных машин, было установлено четыре офсетные рулонные многокрасочные машины. Из стен типографии стала выходить продукция, отпечатанная в несколько красок.

2. Соответственно, это потребовало полностью перейти на фотонабор, совсем отказавшись от металлического набора, основанного на применении гарта, в состав которого входил свинец – причина серьезных заболеваний наборщиков. Вместо потемневших помещений наборного цеха появились светлые выгороженные прозрачными стенами участки, где сидели работницы за клавиатурами фотонаборных аппаратов КАСКАД, разработанных заводом ЛЕНПОГРАФМАШ (все было отечественным!).

Модернизированы были все участки, выполняющие монтаж фотоформ, экспонирование, промывки и т.д. Прекратили работу строкоотливные (линотипы) и буквоотливные машины (монотипы) – вершины инженерной мысли в наборном деле.

3. Переплетно-брошюровочный цех получил две скоростные линии бесшвейного скрепления для изготовления брошюр и журналов. Сам цех был «замкнут», т.е. стал полостью автономным. Сократился объем перевозок полуфабрикатов, в т.ч. с одного этажа на другой. Вход в цех посторонним был закрыт. В него поступали пачки сфальцованной продукции и поддоны с отпечатанными листами, а изготовленные книги передавались на склад.

4. Для всех цехов были переоборудованы или созданы новые раздевалки с комнатами отдыха и душевыми. Стыдно признаться, но «с этим» в типографии дело обстояло не на должной высоте. Так однажды печатники ротационного цеха потащили меня в свою раздевалку в подвал, где пол был залит водой, а сами печатники стояли на досках над лужами воды и переодевались, совершая чудеса эквилибристики… Но при открытии новой раздевалки те же печатники пригласили меня «попить чайку».

5. Поскольку Конструкторское бюро КТБ переехало на Красную улицу (об этом см. чуть ниже) и освободило 4-х этажный корпус, то три этажа были переоборудованы и «отданы» под производства электрикам, сантехникам, строителям, а четвертый этаж был передан под лаборатории Полиграфического института (!).

6. Планировалось создание столовой-ресторана для рабочих в помещении бывшей Книжной базы (на углу Чкаловского и Ораниенбаумской) на первом этаже. Был разработан и согласован проект и уже собирались заказывать оборудование и мебель для ресторана. Расчищены помещения… Но начались знакомые нам перемены в стране.

Все перечисленные выше работы были выполнены без остановки производства под руководством генерального директора Ли Федора Всеволодовича, главного инженера Барабанова Алексея Алексеевича, зам. Генерального директора по финансам Холмянского Бориса Александровича при участии замечательных бригад строителей (Николай Шепляков), электриков (Сергей Гавва), сантехников (Караванов Григорий Александрович).

В дополнение надо сказать, что генеральный директор Ли Федор Всеволодович «сумел построить» два жилых дома для работников типографии за счет средств самой типографии, и триста человек (!!) улучшили свои жилищные проблемы.

Но в 90-е годы перестройки все закончились. Перед типографией стояла задача «выжить». Тиражи упали. Если ранее типография могла отказаться от 50 000-го тиража, то теперь надо было печатать все, что закажут. Но это представляло огромные трудности, т.к. типография создавалась под печать больших тиражей. Тогда Советский Союз был «читающей» страной, и люди записывались на получение собрания сочинений Пушкина, планируемый тираж которого был 7 000 000 экз.

Теперь типографии пришлось «сбросить» со своего баланса всю «социалку» – детский сад, пионер лагерь во Всеволожске, общежития – в районе Комендантского и на Левашевском проспекте.

Численность технического отдела уменьшилась с 20 человек до четырех. Честно говоря, я потерял веру в свой любимый «Печатный Двор», и ушел на «вольные хлеба». Но об этом чуть ниже.

12. СНОВА О СЫНОВЬЯХ НИКИТЫ СЕРГЕЕВИЧА

Алексей Алексеевич Барабанов продолжил работать главным инженером в типографии. Работы ему прибавилось. Но типография работала, приспосабливаясь к современным требованиям. Барабанов проработал в этой должности до 2004 года, после чего перешел на преподавательскую работу в Полиграфический институт, где проработал до 2017. Благо, что опыт работы у него был большой.

Маргарянц Борис Иогансович. В 80-х он был назначен директором КТБ. И в это время в жизни организации произошли большие изменения по независимым от него причинам.

Дело в том, что в Ленинграде работала типография №5, которая систематически не выполняла план по выпуску продукции. Московское руководство не знало, что делать с типографией, которая портила ему «картину маслом». И решение было принято «соломоново» — присоединить эту типографию к ПЕЧАТНОМУ ДВОРУ (без его согласия!). Но директор Ли Федор Всеволодович был по-восточному мудрым человеком, который не хотел сидеть на двух стульях и который просто «перебросил» объемы по выпуску продукции с типографии №5 на производственные площади Печатного Двора. Для этого мы забрали часть «приличного» оборудования типографии №5 к себе на Петроградскую сторону, а остальное оборудование списали, причем старинные образцы операционного оборудования передали в МУЗЕЙ ПОЛИГРАФИИ.

В результате площади, занимаемые типографией №5, освободились. И туда было решено перевести КТБ со всем его имуществом, а позже предоставить КТБ полную самостоятельность.

Но самое интересное, что освободившиеся площади располагались на Красной улице Петербурга в здании Сената(!). В результате Борис Иогансович, как руководитель организации, располагавшейся в центре города, по значимости мог сравняться с руководителями мэрии города.

После проведения ремонта и переезда КТБ зажило самостоятельной жизнью.
Конструкторское бюро продолжало разработку оборудования для полиграфии, и ГОСКОМИЗДАТ в знак признания заслуг организации организовал выставку работ КТБ в одном из небольших павильонов главной выставки Союза в Москве – в ВДНХ.

Помимо информационных материалов удалось собрать и показать на выставке целый ряд образцов работающего оборудования, сконструированного КТБ. «Гвоздем» выставки стала машина для изготовления форзацев из рулона бумаги с приклейкой форзацев к крайним тетрадям книжного блока. Пропадала необходимость нарезать «рулонную» бумагу на листы с последующей разрезкой ее на формат развернутого форзаца, фальцовкой (сгибание) форзаца и приклейки его к тетрадям. За разработку этого оборудования ведущий конструктор Юрий Косяк (отчество, к сожалению, не помню) – был награжден автомашиной.

Такое оборудование с фантастической производительностью могло найти применение только в Советское время в крупных типографиях, когда тиражи книг достигали десятков тысяч экземпляров, а иногда и нескольких миллионов. И такие типографии имелись в Москве, Ленинграде, Саратове, Смоленске, Твери, Можайске, Чехове и др. Но с наступлением девяностых годов ситуация резко изменилась.

Заказы из Москвы на конструирование прекратились. Поэтому пришлось начать разработку для небольших типографий простенького операционного оборудования, которое механический цех мог еще изготавливать. Но на выполнение этой работы требовалось много времени, а зарплату надо было платить «сегодня». Поэтому на первый план вышли «технологи», о которых я ничего не писал ранее. Хотя это несправедливо.

Технологи все время сопровождали производство в типографии. Благодаря их работам были внедрены в производство материалы для обвязки пачек книг, такие переплетные материалы как БУМВИНИЛ и др. Много сил было потрачено на внедрение разных сортов термоклеев. Иногда типография работала на таком отвратительном материале, что современным типографиям покажется диким. А технологи помогали типографии(ям) стравляться с этими трудностями. Так купленные скоростные крышкоделательные машины не могли работать, поскольку «наши» клея «проваливались» в уже знакомый нам картон БАЛАХНА, и переплетный материал не приклеивался к картону. Технологам удалось решить эту проблему, и они сделали лучший клей в стране, а когда КТБ отделилось от ПЕЧАТНОГО ДВОРА, право владения клеем осталось за КТБ. Хочу «увековечить» имена этих замечательных специалистов – Белогородецкая Нина Михайловна и Андреева Ирина Генриховна. С их помощью КТБ наладило изготовление этого клея, что позволило организации держаться «на плаву».

КТБ спроектировало несколько достаточно ходовых образцов операционного перелетного оборудования и наладило их изготовление. Но, как говорил упомянутый ранее мудрый Федор Всеволодович Ли, главное – не изготовить, а продать! Для этого нужна была другая организация работы. Другая психология. А мы были конструкторами, которые привыкли проектировать, но не торговать. Кроме того время неумолимо. Уходили на пенсии конструкторы, слесари, а замены им не было. Оставался клей, но для изготовления клея высокого качества нужен был импортный желатин. Но на таможне начались затруднения с таможенной очисткой, поскольку таможня начала требовать сертификаты на товары животного происхождения, а поставщики желатина не могли их предоставить. Так что организация начала медленно «тонуть». Борис Иогансович, как истинный капитан судна, сошел с корабля последним в 2020 году.

13. ЖИЗНЬ НА «ВОЛЬНЫХ» ХЛЕБАХ

Эту жизнь я могу описать в нескольких словах. Я перешел в Российско-Германское совместное предприятие КОМЛИЗ, где мне предложили заняться проектированием типографии. По окончании этой работы была создана самостоятельная проектная фирма, куда пригласили лишившихся работы специалистов крупного когда-то проектного института ГИПРОНИИПОЛИГРАФ, и занялись «проектированием типографий» и, частично, торговлей полиграфическим оборудованием.
Но проектирование – это не торговля хлебом насущным. Жили мы очень трудно. В 1998 году, во время дефолта, мы выжили только потому, что у нас работали специалисты уже не юного возраста, и они были готовы работать за нищенскую зарплату.

Для двух сотрудников фирмы, чтобы не лишать их работы, мы создали крошечную типографию, передав им в аренду маленькую офсетную печатную машинку формата А5. Типография выжила и функционирует, хоть и с трудностями, по настоящее время.

Что касается проектирования типографий, то, в основном, заказы касались проектирования упаковочных производств или производств, связанных с рекламой. И когда меня спрашивали, что «вы там проектируете?», то я отвечал: «А разве вы не видите, сколько упаковки валяется на улицах города». Приходилось браться за любые проектные работы. Так однажды мы «переносили» доменную печь с Кировского завода в другой район города. А на Сенной площади до сих пор работает кафе, которое мы спроектировали в 1998 году буквально «за кусок хлеба».

Но постепенно фирма развивалась, бралась за разные, в т.ч. крупные работы. Мы посадили всех сотрудников за компьютеры. На первых порах мои «типографские» знания очень пригодились. Мне достаточно было вспомнить, как решалась та или иная задача на «Печатном Дворе», и это решение переносилось в проект. Но пришли несколько человек, закончивших Полиграфический институт, и постепенно мои услуги стали менее востребованы.

Тогда я организовал другую фирму, занимающейся поставкой запчастей к поли-графическому оборудованию. Много сил уходило на Заключение договоров, на работу с банком, доставку товара, таможенную очистку и т.д.

Я попытался заняться издательской деятельностью. Дело в том, что у меня есть хороший приятель – Червинский Владимир Исаакович, бывший в то время заместителем генерального директор ВНИИТВЧ по научной работе, с которым мы решили начать издавать журнал «ИНДУКЦИОННЫЙ НАГРЕВ» (журнал быстро стал ВАКовским!). Издавали мы его семь лет – 4 номера в год.

Сначала техническая общественность и специалисты на заводах и предприятиях приняла журнал «на ура», и тираж постепенно рос, но после дефолта 2008 года руководство предприятий стало сокращать расходы, в том числе и на приобретение технической литературы, и число подписчиков стало снижаться. Все наши подписчики решали свои частные проблемы, главными из которых было «как продать», где достать денег на зарплату, плату аренды и т.д.

В Советское время во многих институтах и КБ выделялся один день, когда специалисты могли пойти в библиотеку и просмотреть литературу по тематике работ. Поэтому их кругозор был довольно широким. Немаловажным было то, что в организациях на выписывание литературы всегда выделялись деньги в обязательном порядке. Теперь все жили в режиме экономии. При наличии интернета, считают многие люди, проще найти нужную информацию, порывшись в компьютере. Доля правды в этом есть. Но при таком подходе невозможно охватить все направления в развитии технологий, что могло бы расширять кругозор специалиста. Конечно, мы пересылали содержание журналов в электронные библиотеки, но отдача была «никакая». Поэтому мы прекратили выпуск журнала, тем более, что мы практически ничего не зарабатывали и работали только «за идею»…..

И через какое-то время я расстался с фирмой.

14. И СНОВА О НИКИТЕ СЕРГЕЕВИЧЕ

На этом можно было бы и закончить рассказ. Но так как я назвался «ребенком» Ни-киты Сергеевича, то я должен сказать о нем еще несколько слов.

В шестидесятых годах прошлого века мы дружно ругали его по многим причинам. В нашей стране интеллигенция считает хорошим тоном находиться в оппозиции к власти. А Никита Сергеевич давал много поводов, чтобы его можно было обругать. Нам было стыдно за его поведение на трибуне ООН, когда он стучал ботинком по трибуне, за «разносы» выставки художников в Москве и безобидного фильма «Человек идет за солнцем» (Молдова фильм) и т.д. и т.п. Началось наступление на послабления, к которым мы к тому времени начали привыкать.

Поэтому мы с удовольствием слушали и пересказывали анекдоты (признаюсь, грубоватые) о Никите Сергеевиче, касающихся его начинаний. Приведу один из таких анекдотов.

О кукурузе. «Американцы высадились на Луне и начали что-то размечать на месте высадки. К ним подошли «лунатики» и сказали, что американцы зря все делают, поскольку уже прилетал какой-то лысый и все уже засеял кукурузой».
Наш народ тонко чувствует все своеобразие нашей жизни. Отсюда и масса анекдотов. Но анекдот «рисует» картину широкими мазками, и из-за этого не видны некоторые интересные проблемы, которые эти мазки закрывают.

Я видел поля в Ленинградской области, засеянные кукурузой. Это был густой лес зеленых стеблей кукурузы высотой метра полтора. И я понимал, что зерно невозможно получить, но мне не давала одна мысль – а выгодно или нет пустить на силос всю зеленую массу. Теперь при наличии интернета можно получить приблизительный ответ. Оказывается, уже имеются сорта кукурузы не только для средней полосы России, но и для более «суровых» районов (каких – не уточняют). Информация утверждала, что можно получить 500-600 центнеров силоса с 1 га (!). Я нашел таблицу, где приведены более реальные цифры для средней полосы. Так три укоса травы дают до 90 ц/га, а кукуруза – от 140 до 200 ц/га. Из изучения этих цифр можно сделать любопытные выводы – через 60 лет дело Никиты Сергеевича продолжает жить. Конечно, люди учитывают наличие семян, их стоимость, и трудоемкость обработки этой культуры, и необходимость приобретать новое оборудование и т.д. и т.п. А в то время председатели колхозов, уверен, не были готовы решать все эти вопросы. У них была одна забота – как вырастить хлеб, картошку и т.д., а ему добавляли еще одну головную боль. И если бы я был таким председателем, то я тоже, как говорится, похоронил эту новинку. Так что я думаю, что Никита Сергеевич поторопился. Начинать надо было с селекции семян, разработки технологий и т.д., и тогда лет через 10 можно было бы засевать кукурузой Луну.

А сколько гневных проклятий Никита Сергеевич получил по поводу передачи Крыма Украине! Хотя, если попытаться понять соображения, которыми он руководствовался, то эти соображения могли показаться в то время разумными – в едином государстве, вероятно, управлять Крымом из Киева было проще, чем из Москвы (правда, это только мое предположение). Это сейчас, поливая грязью Никиту Сергеевича, мы должны понять, что критикуя кого-либо задним числом, мы примеряем на себе справедливость русской пословицы «русский мужик задним умом крепок».

Но за одно решение надо сказать Никите Сергеевичу спасибо. Он понизил в ранге Карело-финскую республику до ранга автономии. И в результате мы не получили на севере еще одно «дружеское» государство – соседа.

Если упоминать «паспорта», которые он выдал крестьянам, или знаменитые дома-«хрущевки», то и здесь Никита Сергеевич в прессе получил по одному месту по полной. Он и «не так освободил», да он «провалил» строительство жилья в стране. Причем приводятся цифры, подтверждающие, что объемы строительства жилья с каждым годом падали. Я не могу оспаривать справедливость этих цифр. Но хотелось бы знать, почему (?) эти объемы падали. Может стране пришлось увеличить объемы строительства промышленных предприятий (?), что, вероятно, не позволило наращивать, к сожалению, строительство жилья. Это не оправдание Никиты Сергеевича. Это просто желание понять, «что к чему».

Однако в одном вопросе, с учетом своего небольшого личного опыта, я хочу поднять свой «писк» в защиту Никиты Сергеевича. Это касается «совнархозов». Я хотел бы отметить, что это была первая попытка (после НЭПа) децентрализовать производство. Мнения об этой перестройке были (и сейчас есть) разные. Одни пишут о росте ВВП на 9%, другие – о полном провале. Но я прочитал, что Китай пошел по пути, намеченным Никитой Сергеевичем, который до этого сумел с Китаем поругаться. Правда, находят какие-то отличия в пути развития Китая, позволившие тому стать промышленной державой, но кто мог бы нам помочь найти «эти отличия», чтобы тоже совершить рывок (?). А может мы совершали рывок, только мы этого не заметили?

15. ДВА ТРИДЦАТИЛЕНИЯ

1961–1991 гг.

Свою трудовую деятельность я могу разбить на почти равные два тридцатилетия – с 1961 по 1991 гг. и с 1991 по 2019 гг.

В 1961 году прошло только 16 лет после Войны, на которой погибли миллионы людей. Страна только-только начала оправляться после нее. Специалисты были нарасхват. Их не хватало. Появлялись новые производства. Я помню, когда я учился, нам предлагали перейти на совершенно новые специальности – конструирование оборудования для производства электровакуумных устройств для завода СВЕТЛАНА (!!??), конструирование машин для отливки пластмассовых изделий, конструирование роботов. И некоторые студенты «перешли» на новые специальности.

Поэтому в стране основная задача была – учиться. Многие, как в нашем случае, были оторваны буквально «от станка», чтобы через полгода стать конструкторами. Вот почему при создании ЦПКБ УПП ЛСНХ был такой неопытный молодой состав конструкторов. А считается, что даже после института надо проработать лет шесть, чтобы стать «настоящим» конструктором, но, вероятно, выбора у ЛЕНСОВНАРХОЗА не было, ему надо было торопиться и готовить специалистов на перспективу. Я сейчас понимаю, что наша отдача в начале нашей деятельности не была такой большой, как этого хотелось. В то время мы не могли наладить серийное производство наших машин и продавать их «на рынке». А без этого наши единичные образцы машин, хоть и работоспособные, не делали погоды в полиграфии – приклейка иллюстраций, закраска обрезов книжного блока, окантовка крайних тетрадей с форзацем и др.

Но если говорить о нашей конструкторской квалификации, то мне кажется, что со временем мы уже были подготовлены к тому, чтобы составить конкуренцию упомянутой выше немецкой форме КОЛБУС и создать свою «КОМПАКТ ЛИНИЮ» для производства книг в твердом переплете и сделать ее не хуже, чем это делали немцы. Но это не довелось сделать.

И еще одно маленькое дополнение к вопросу «о квалификации». Оказалось, что КТБ стало кузницей кадров для полиграфии Ленинграда. Трое конструкторов стали директорами типографий, человек семь или восемь – главными инженерами. Некоторые конструктора после перестройки в стране перешли работать начальниками цехов. Некоторые технологи стали главными технологами типографий.

Но не это главное. Главное, что я работал с замечательными людьми. И за это им большое спасибо. Я не упомянул фамилии и имена многих сотрудников, за что прошу простить меня, т.к. иначе я должен был бы написать такой же объемный труд, как «ВОЙНА И МИР» Л.Н. Толстого. Надеюсь, что для большинства из них хождение на работу не было божьим наказанием, а доставляла еще какое-то удовлетворение.

Если же еще раз вернуться к оценке деятельности Никиты Сергеевича, то мне хотелось бы напомнить, что древние римляне изображали Януса (бога Истины) двуликим, смотрящим в разные стороны, а лучше всех Никиту Сергеевича увековечил в памятнике скульптор Эрнст Иосифович Неизвестный. Найдите в интернете фото памятника и посмотрите на него.

На этом я могу заканчивать рассказ о первом тридцатилетнем периоде своей работы. Не все, может быть, было хорошо и прекрасно. Но удовлетворение доставляет тот факт, что более 80 процентов книг в твердом переплете в Советском Союзе изготавливалось на нашей линии «КНИГА 270». Промышленность изготовила не менее 150 линий, которые работали во всех крупных типографиях страны. Это не учитывая множества других машин, использующихся в производстве. Один наш конструктор – Кателкин Александр Михайлович – написал не только «полноценное», но и остроумное стихотворение, составленное только из аббревиатуры названий машин, разработанных в ЦПКБ (КТБ). Очень сожалею, что это стихотворение не сохранилось.

И если в начале 60-х годах каждая типография представляли собой царство операционного оборудования, то к концу 80-х годов в большинстве типографий стояли поточные линии. Поэтому могу только повторить слова Маяковского – РАДУЮСЬ Я – ЭТО МОЙ ТРУД ВЛИВАЕТСЯ В ТРУД МОЕЙ РЕСПУБЛИКИ! И это ощущение живет во мне по настоящее время.

1991-2019 гг.

Второе тридцатилетие разительно отличалось от первого. Если раньше надо было учиться и работать, то теперь ни то, ни другое можно было не делать. Наступило время «рынка», и громко зазвучал основной лозунг – «Рынок все рассудит!» Но Советская система не была готова к переменам. Если раньше надо было выполнить план по производству продукции, то теперь надо было найти покупателя на свою продукцию. А это совсем другая задача, на решение которой каждому предприятию надо потратить не один год. В результате предприятия остались без средств к существованию, а получить кредиты на восполнение оборотных средств было невозможно.

Остановились заводы, фабрики, научно-исследовательские институты, КБ.
Я был свидетелем, как резали автогеном станки ткацкой фабрики, расположенной в конце проспекта Энгельса недалеко от ТЦ Гранд Каньон.

Люди стали абсолютно свободны. Свободны делать все, что им захочется. Многие бросились в торговлю. Ни одна страна не имела таких образованных продавцов. Кандидаты наук ездили в Турцию за покупками. Бывшие инженеры и научные работники стояли за прилавками.

В результате дышащие на ладан предприятия покупались за копейки неведомо откуда взявшимися богачами. Что касается С-Петербурга, то многие научные институты, а также некоторые предприятия переоборудовались под офисы.

Могу привести примеры «перепрофилирования под офисы» таких крупных и известных типографий как ДЕТСКАЯ КНИГА, типография им. ИВАНА ФЕДОРОВА, ТЕХНИЧЕСКАЯ КНИГА (все центр города), типография «Советский писатель» на Промышленной улице, типография НАУКА (Васильевский остров). Небольшие типографии я даже не упоминаю. Последней «пала» типография ПЕЧАТНЫЙ ДВОР (Петроградский район).

А поскольку по специальности я еще и станкостроитель, то мне знакомы перепрофилирования в этой области. Пример – БЦ ГРИБОЕДОВ ( Лермонтовский проспект недалеко от Канала Грибоедова). Когда-то в этом здании (1947 – 1993 гг.) располагалось САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЕ СПЕЦИАЛЬНОЕ КОНСТРУКТОРСКОЕ БЮРО ТЯЖЁЛЫХ И УНИКАЛЬНЫХ СТАНКОВ, в т.ч. и расточных. Т.е. в Ленинграде было два КБ, которые могли конструировать расточные станки!!
В Ленинграде насчитывалось 3 станкостроительных завода, входивших в одно объединение, и несколько КБ (около четырех) по проектированию металлорежущего оборудования. Все были «перепрофилированы».
За 30 лет (1961-1991 гг.) в Ленинграде был создан мощный полиграфический центр, но за несколько лет он был разрушен. А на развалинах разрушенного пробились ростки новых, маленьких типографий, подлаживающихся под требования рынка. Большинство из них специализируются на обслуживание потребностей фирм – визитки, рекламные проспекты, буклеты и т.д. Много печатается упаковки, и государство теперь, как говорится, «чешет репу» и не знает, как утилизировать все отходы.

Но надо признать, что «книжная» полиграфия стала возрождаться. Радует, что появились новые типографии (честь им и хвала!), которые ориентируются на выпуск этой продукции. Но о прежних гигантских тиражах можно забыть, как и о прежних ценах на книги.

В конце статьи хочется оставить свои впечатления от второго тридцатилетнего периода своей деятельности.

В этот период мой труд был направлен на отчаянную борьбу за существование. Думаю, что весь малый бизнес (да и средний тоже) занимался тем же самым. По напряженности – это был «захватывающий» период в моей жизни. Но меня очень огорчает, что прикладывая титанические усилия, чтобы сделать что-то полезное, я (вероятно, в силу воспитания) не чувствовал, что мой труд вливается в труд моей республики. Запомнился только целый букет требований и обязанностей – зарплата, аренда, налоги, таможенные пошлины, страховка и т.д. Искренно желаю современному молодому поколению успехов в этой работе!

16. ПРИЛОЖЕНИЕ (краткое описание процесса изготовления книги)

Каждая книга (брошюра) состоит из отдельных тетрадей. Чтобы получить представления, что такое «тетрадь», любой желающий может взять лист бумаги и согнуть его не-сколько раз в любых направлениях.

Каждая тетрадь «запечатывается» либо на рулонных ротационных печатных машинах, либо на листовых.

При печати на рулонных ротационных печатных машинах в машину загружается рулон бумаги, который разматывается, проходит через печатные секции, после печати сгибается (фальцуется) определенным образом, и на выходе выходит поток тетрадей. Как правило, после рулонных ротационных печатных машинах получают либо 16-ти, либо 32 страничные тетради.

При печати на листовых машинах в самонаклад загружается стопа листов бумаги. Листы поштучно подаются в печатную секцию машины и на них наносится печать, после чего листы выводятся на приемку. Потом эти листы передаются на фальцевальные машины, на которых листы бумаги фальцуются (сгибаются) до нужного формата. В этом случае тетрадь может насчитывать 32, 16, 8 и даже 4 страницы (фальцовка в один сгиб).

Когда будут отпечатаны все тетради для книги, выполняется их подборка, которая выполняется на специальных подборочных машинах, где к первой тетради присоединяется вторая тетрадь, потом третья и т.д. После этой операции получаем стопку тетрадей, уложенных одна на другую.

Потом эти стопки подобранных книг передаются на ниткошвейные машины, которые последовательно скрепляют одну тетрадь к другой (см рисунок).

Блок тетрадей, скрепленный нитками

Конструкция книжного блока

Далее выполняются операции по обработке такого книжного блока – обжимы корешка блока, его заклейка, обрезка с трех сторон, снова обжимы, заклейки, сушка, приклейка бумажки с капталом, марли. Всего насчитывается 18 операций. Иногда один обрез блока или все обрезы закрашиваются. В редких случаях наносят золочение.

После всех этих операций книжный блок вставляется в картонную переплетную крышку. Перед вставкой книжный блок промазывается клеем по форзацу, благодаря чему блок надежно соединяется с переплетной крышкой (изготовление картонной переплетной крышки это – отдельная «песня» в полиграфии). Эту надежность обеспечивает ранее марля, ранее приклеенная к корешку блока (иногда и пришитая).

Книга с рубчиком (штрихованием) по корешку

Уже почти «готовую» книгу надо как следует обжать и вдоль корешка нанести рубчик (штрихование), что обеспечивает хорошую раскрываемость обложки.
Для придания книги товарного вида и предохранения ее от загрязнений готовую книгу заворачивают в красивую суперобложку – см. рисунок в главе 6, после чего книги подбираются в стопу (корешками в разные стороны) и упаковываются в картон.

17. КРАТКИЙ СПИСОК ОБОРУДОВАНИЯ, спроектированного ЦПКБ (КТБ)

17.1. Приемно-прессующее устройство к ротационным печатным машинам.
17.2. Подвесные цепные транспортеры для передачи полуфабрикатов от одной позиции обработки к другой.
17.3. Подвесные цепные транспортеры с каретками для запрессовки и сушки книг в твердом переплете.
Типографии самостоятельно изготавливали или где-то заказывали оборудование п.п. 17.1-17.3 В дальнейшем, все ротационные печатные машины при изготовлении оснащались приемно-прессующими устройствами.
17.4. Наборная мебель (столы с легко выдвижными ящиками) для набора и верстки.
17.5. Склад для хранения металлического набора и гартовых стереотипов (металлическая – на основе свинца – форма, закрепляемая на печатной машине).
17.6. Система для подачи рулонов бумаги к ротационным печатным машинам.
17.7. Устройство для изготовления печатных цилиндров глубокой печати методом травления (глубокая печать обеспечивала наилучшее качество при печати больших тиражей. Пример – журнал ОГОНЕК).
17.8. Станок для углубления пробельных элементов в гартовых стереотипах методом фрезерования (получил широкое применение).
17.9. Автомат для приклейки иллюстрации к книжной тетради.
17.10. Автомат для вставки книжной тетради в двойную развернутую иллюстрацию.
17.11. Машина для вставки книг в твердом переплете в футляры.
17.12. Станок для изготовления картонных втулок.
17.13. Станок для разрезки рулона фольги на более узкие заготовки.
17.14. Станок разрезки рулона марли на более узкие заготовки.
Станки п.п. 17.12-17.14 работали во многих типографиях.
17.15. Машина для упаковки пачек книг в картон (ПУА).
17.16. Машина для обвязки пропиленовой лентой упакованных пачек книг в картон (МОП).
17.17. Автоматическая линия на основе использования оборудования поз. 17.15 и 17.16 – использовалась во многих типографиях страны.
17.18. Станки для обвязки упакованной продукции пропиленовым шпагатом – изготавливались серийно на заводе им. Карла Маркса в Ленинграде.
17.19. Стол для сталкивания (выравнивания) стоп бумаги перед разрезкой.
17.20. Машина для подборки стоп открыток.
17.21. Машина для завертывания книг в твердом переплете в суперобложку.
17.22. Машина для закраски обреза книжного блока.
17.23. Машина для закраски книжного блока с трех сторон.
17.24. Машина для выравнивания фибровых втулок (для 2-ой офсетной фабрики).
17.25. Машина для разрезания бумажных втулок.
17, 26. Машина для целофанирования картона.
17.27. Машина для вырубки водочных пробок из целофанированного картона.
17.28. Сушильно-передающее устройство для типографии Печатный Двор.
17.29. Машина для вставки разлинованных тетрадей в мягкую обложку (для фабрики СВЕТОЧ).
17.30. Машина для приклейки бумажного переплета к форзацу.
17.31. Машина для разрезания на две части книжного блока-двойника.
17.32. Составные части блокообрабатывающего агрегата линии КНИГА 270:

- книговставочная машина БВ 270;
— агрегат для обработки книжного блока (заклейка корешка блока, приклейка марли и бумажки с капталом, обжим, кругление корешка и его каширование – отгиб корешков блока в разные стороны-и т.д.);
— сушильное устройство;
— линейные транспортно передающие устройства;
— круговые транспортно передающие устройства.

17.33. Крышкоделательные машины (для Саратова и Минска).
17.34. Бабинорезательная машина (для Белоруссии).
17.35. Позолотный пресс (для Печатного Двора).
17.36. Машина для изготовления форзацев из рулонов и приклейки их к тетрадям.
17.37. Книговставочная машина для вставки книжного блока в мягкую обложку с при-клейкой ее по форзацу (Саратов).
17.38. Ручной позолотный пресс.
17.39. Машина для укладки книг в стопу корешками в разные стороны.
17.40. Станок для сшивания книжного блока нитками в разъем.
17.41. Модернизация книговставочной машины БВ 270 с целью увеличения скорости ее работы.
17.42. Станок для сталкивания (выравнивания) листов бумаги в стопе.
17.43. Приборы:

- толщиномер;
— прибор для определения плотности шитья;
— прибор для испытания переплетных крышек на многократный перегиб;
— прибор для испытания фольги на истирание:
— прибор для определения усилия вырывания книжного блока из переплета.

17.44. Материалы. В перечне материалов, в первую очередь, следует упомянуть разные виды клеев для изготовления твердых переплетных крышек, клея для вставки книжных блоков в переплетные крышки, разные виды переплетных материалов для их изготовления, нетканные материалы, микрокрепированная бумага (для замены марли при изготовления книг в твердом переплете), материалы для обвязки пачек книг и т.д.

P.S. Приношу свои извинения, если не упомянул какие-то разработки ЦПКБ УПП ЛСНХ (КТБ)

Примечание:

Фотографии в тексте можно увеличить, для этого надо навести на фотографию курсор и щёлкнуть левой кнопкой мыши.

Автор: Романов Станислав Валентинович | слов 14044 | метки: Ватман, Вычислительная техника, калька, конструктор, кульман, Печатный двор, Полиграф, Полиграфия, типография, черчение