Глава 1. Анды, как они есть

И если я от книги подыму глаза
И за окно уставлюсь взглядом,
Как будет близко всё, как станет рядом,
Сродни и впору сердцу моему!
Райнер Мария Рильке

Вулкан Мисти

Возьмём обыкновенного советского школяра (это я с понтом сноб: мы, советские школяры, не чета, прости господи, молдавским школярам. Оно, может, и не совсем так, или совсем не так, но какое нам, снобам, дело – мы всё равно главнее!) – что он знает об Андах? О, он всё знает! Анды, скажет обычный советский школяр пенсионного или предпенсионного возраста, это такой длинный-предлинный хребет вдоль всего западного побережья Южной Америки. Северной тоже, но там этот хребет называется Кордильеры. А если школяр шибко продвинутый, он вам поведает, что между Андами и Тихим океаном есть страна Чили, и там что-то случилось когда-то, то ли с Луисом Корваланом, то ли с резинкой от трусов. Что тут скажешь? Прав он, школяр, конечно, и духом высок, если за всю его трудовую жизнь ему хоть раз пригодились знания, если не про Анды, так хотя бы про резинку от трусов. А теперь выбросим из головы глобус, атлас и прочую муру, которой нам в школе пудрили мозги в расчёте на то, что мы не будем думать о девочках, если мы мальчики, и о мальчиках, если мы девочки. А вместо них (не девочек, а школьного глобуса и атласа) представим себе большой-большой-большой глобус и сразу увидим, что Анды – это не хребет, а два, а кое-где и три хребта, а между ними раскинулись широкие плодородные плоскогорья, а на этих плоскогорьях развивались высокие цивилизации, богатые культуры и могущественные империи.

В «Антарктических записках» нам уже приходилось упоминать, что мы вовсе не живём на недвижной земле, мы путешествуем на литосферных плитах, которые, в свою очередь, плавают в жидкой мантии нашей планеты. Материки дрейфуют, и им глубоко фиолетово, ползают по ним букашки, называющие себя людьми, или не ползают. Сто миллионов лет назад Южноамериканская литосферная плита отделилась от Гондваны и поползла на Запад, да так и ползёт себе в своём вечном (с нашей точки зрения!) движении. Медленно ползёт, и на том спасибо. Но Тихий-то океан тоже на плитах плещется! Он же не виноват! Ему-то куда деваться? Вот его родная плита Наска и подлезает под Южноамериканскую плиту. Образуется так называемая зона субдукции, вызывающая горообразование – так сформировались хребты Анд и довольно высокие, две-три тысячи метров, плато между ними, в частности, плато Альтиплано, на котором стоит славный город Арекипа.

Глава 2. Арекипа

Сладкий момент настал,
Возрадуйся, Арекипа!
Уже на моей земле рассеивается
Жестокий деспотизм!
Мариано Мельгар

Как было сказано, в 1535 году Франсиско Писарро основал Лиму, но к югу от неё простирались необъятные дикие, в смысле, ещё не завоёванные, просторы. Писарро послал своего компаньона, а теперь уже и подчинённого, дона Диего де Альмагро с горсткой конкистадоров исправить положение. Забравшись далеко на юг и перевалив через западную кордильеру (la cordillera как раз и означает горный хребет), он увидел перед собой обширную равнину и спросил у индейца-проводника, как называется эта земля. Индеец не понял вопроса и решил, чужеземец просит разрешения сесть. «Arequipa!» – отозвался проводник на языке аймара, мол, садитесь! Это одна из версий происхождения слова Арекипа. Существует ещё много, но эта самая смешная.

Арекипа была основана в1540 году, всего через пять лет после Лимы. Имя, данное городу при основании первым алькальдом Педро Ансуресом де Кампо Редондо, звучало так: Villa de la Asunción de Nuestra Señora del Valle Hermoso Arequipa, что значит: Деревня Успения нашей пресвятой Богородицы в Прекрасной долине Арекипа. Впрочем, это имя говорит лишь о любви испанцев к длинным цветистым выражениям: во-первых, испанский король Карлос I Габсбург уже грамотой от 22 декабря 1540 года присвоил поселению статус города и утвердил его герб, существующий поныне, а, во-вторых, из многих слов имени пользуются только одним, последним: Арекипа. Это второй по населению город Перу после Лимы, южная, а заодно и кулинарная столица Перу. Она была оплотом власти испанских королей на юге Перу. Когда метрополия ослабла после Наполеоновских войн, началась длинная череда, если не чехарда, латиноамериканских войн, за независимость и междоусобных.

Сначала, как грибы в лесу после дождя, в американских колониях выросли генералы: Симон Боливар, Хосе де Сан-Мартин, Антонио Хосе де Сукре, Бернардо О’Хиггинс и другие. Все в мундирах с золотым шитьём, бакенбардах и эполетах. Их превосходительства умели только воевать, в смысле, посылать солдат в бой, и воевали – то с испанцами, то друг с другом, а когда в войнах наступало некоторое затишье, они начинали управлять уже гражданскими людьми, но единственно доступным им способом: равняйсь, смирно и кругом. Ещё они умели заключать военные союзы: Чили с Аргентиной против Перу с Боливией, Колумбия с Венесуэлой, Эквадором и Панамой против кого-то там, Парагвай с Уругваем против Аргентины с Бразилией и проч. Все генералы той эпохи давно превратились в конные памятники, а страны ещё иногда воюют. Вот, относительно недавно, воевали Перу с Эквадором и Гондурас с Сальвадором. Аргентина вздумала было повоевать с Англией, но Марго Тэтчер ей быстро объяснила, что в дворовом, то есть, тьфу, в региональном дивизионе Аргентине будет сподручнее и привычнее.

Так вот: почти все сражения Перу происходили в окрестностях Арекипы. А что? Боливия рядом, Чили под боком – грех не подраться. Город богател на торговле серебром и шерстью, но, находясь далеко от моря, был относительно изолированным, пока в 1870 году не построили железную дорогу, соединяющую город с Тихим океаном. Ещё через шестьдесят лет, в 1930 году, Арекипу связали с Панамериканским шоссе, по которому можно проехать от аляскинского Фэрбанкса до Ушуайи на Огненной земле без остановок, если у вас цистерна вместо бензобака, и Арекипа по праву стала южной коммерческой столицей Перу.

Ещё её называют Белым городом, потому что многие здания, особенно в центре, сложены из белого (на самом деле, светло-серого) камня, вулканического туфа. Вулкан Эль-Мисти (El Misti), дымящийся по соседству, обеспечил градостроителей вулканическим туфом на много поколений вперёд. Рядом с Арекипой расположены обширные каменоломни этого лёгкого, красивого и хорошо обрабатываемого камня, из которого местные каменотёсы изготавливают циклопические скульптуры и, в ожидании больших заказов, продают туристам миниатюрные статуэтки животных и библейских персонажей. Обилием скульптур каменоломни похожи на музей под открытым небом и тропическим солнцем. Солнцем не очень жарким: сказывается высота – 2335 метров над уровнем моря, но слепящим. Туф, конечно, не мрамор, а местные каменотёсы не Микеланджело, но их работы подкупают грубоватой простотой. Изваяния как бы вырастают из горы, их можно трогать руками, на них можно даже залезать, а рядом из того же камня, но уже другим творцом созданы ущелье и природные скульптуры, и вдруг перестаёшь понимать, что сделано резцом, а что солнцем и ветром.

Одна из скульптур

Каменоломни, где добывают туф

Ущелье из розового туфа

Андский гриф из туфа

Все здания на Пласа де Армас (Plaza de Armas) построены из этого очень светлого камня. У создателя мира были, видать, свои предпочтения в эстетике: солнечные Иерусалим и Арекипу он разместил среди холмов из золотисто-светлого известняка и белого туфа, а мрачноватые Петербург и Выборг под свинцовыми тучами среди серо-бурых гранитных скал. У него и в этике та же картина: «…всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет*». Иными словами, по мысли создателя, эстетика вытекает из этики, как небесная механика из классической. Браво, творец! А если кто считает, что это не справедливо, так ведь справедливость придумал не бог, а человек, на бога обиженный. Но нам пора вернуться на Пласа де Армас, розоватую в лучах закатного солнца.

Если подойти к ней по улице Меркадерес (calle Mercaderes), Торговой по-нашему, можно предположить, что вход на площадь закрыт ажурными чугунными воротами, но эти ворота очень тонкой работы перекрывают только вход в собор, который с площади. Такие же чугунные кружева преграждают путь с другой стороны. Обойдя их, попадаешь на большую прямоугольную площадь с пальмами, зелёными ухоженными лужайками, декоративно подстриженными деревьями и, конечно, фонтаном посередине.

Ворота перед собором

Пласа де Армас

Сидит на скамейках и фланирует в аллеях нарядно одетая публика, иногда целыми семьями, явившаяся сюда людей посмотреть и себя показать. Перуанцы очень серьёзно относятся к одежде и обуви. Одну сторону площади целиком занимает Кафедральный собор с двумя колокольнями, другие три заняты двухэтажными арочными галереями с магазинами и ресторанами.

На площади

Галерея на площади

Перед собором

Они не зря двухэтажные: не смея возвышаться над собором, они подчёркивают его главенство в архитектурном ансамбле. Кто не боится возвышаться над собором и не испытывает к нему ни малейшего пиетета, так это вулканы: Мисти (El Misti, 5822 метра, 17 километров от Арекипы), Чачани (Chachani, 6057 метра, 22 километра от города) и Пичу-Пичу (Pichu Pichu, 5664 метра, 32 километра от Арекипы). Вершины этих гор и их снежные шапки не видны с площади, но их можно увидеть со второго этажа галереи. В окрестностях ещё много вулканов, например, Уайнапутина (Huaynaputina, 4850 метров, 70 километров от Арекипы).

Вдали – вулкан Чачани

*Евангелие от Матфея, 25,29.

Глава 3. Перуанское барокко

Нищие и те
В нужде имеют что-нибудь в избытке.
Сведи к необходимости всю жизнь,
И человек сравняется с животным.
Шекспир

В арочных галереях и в декоративных пилястрах между арками чувствуется влияние стиля мудехар – не будем забывать: это всё построено в испаноязычной стране на пике испанской экспансии. Только что, каких-то пятьдесят лет назад, закончилась почти восьмивековая Реконкиста. Отвоевав Гранаду и Кордову, суровые рыцари, наконец, узнали, что кроме стальных доспехов и каменных углов в их замках существуют бархатные подушки, жемчужные фонтаны и шёлковые шальвары. И вот эта расслабляющая восточная роскошь – и где? На другой стороне Земли! – накладывается на перуанскую языческую пестроту и рождает неведомый доселе стиль – перуанское барокко. (Господа архитекторы! Не колите меня своими острыми карандашами, если я неправ. Вспомните комментарий Пушкина к его «Подражанию Корану»: «Плохая физика; но какая смелая поэзия!»)

В одном из углов пласа де Армас примостилась скромная по размеру церковь ордена иезуитов (Iglesia de la Compañía de Jesus), которая сразу обращает на себя внимание чрезвычайно богатой резьбой по камню. На её кружевном фасаде можно прочитать «El año de 1698», то есть, в 1698 году она была основательно перестроена после сильного землетрясения. Освящена же церковь в конце XVI века. Христианская доктрина всеобщего равенства перед богом очень близка к коммунистической идее, и иезуиты, члены ордена Иисуса, воплотили её в жизнь. Иезуиты перевели на язык индейцев гуарани Библию в своих «редукциях» (резервациях) в Парагвае, основанных в 1615 году, но, надо сказать, Парагвай тогда тоже входил в вице-королевство Перу. Иезуитские редукции XVII века в Парагвае считаются первым в мире социалистическим государством, просуществовавшим больше ста лет. За образец государственного устройства монахи взяли таковое в империи инков, а за теократический коммунистический идеал город Солнца Томмазо Кампанеллы. Потом католическим королям Испании и Португалии надоело терпеть коммунистическую вольницу на своей земле. Они разгромили её в войне 1754-1758 годов, вошедшей в историю под именем «войны гуарани». А вскоре, в 1773 году, папа Климент XIV вовсе упразднил и сам орден иезуитов. Впрочем, уже в 1814 году орден был возрождён. Нынешний папа, Франциск I, – первый папа из ордена иезуитов.

Фасад иезуитской церкви

Клуатр иезуитской церкви

На языки кечуа и аймара Священное писание перевёл францисканец Хуан Перес де Боканегра в конце XVI или в начале XVII века. Он настолько хорошо знал язык кечуа, что даже написал первую грамматику испано-кечуа, а в его приходе хор индейцев исполнял псалмы на родном языке. Он спорил с иезуитами о том, как адаптировать христианство к андским традициям, а в том, что надо из индейцев сделать добрых христиан, у них разногласий не было. Полагаю, фасад церкви в стиле перуанского барокко (точнее сказать, андского, потому что в других странах Латинской Америки, например, в Эквадоре, этот стиль тоже востребован), приблизил индейцев к христианству, но не сделал их христианами в полном смысле слова. Современные индейцы Перу христиане, но это не мешает им верить в духов гор, духов предков и проводить шаманские обряды. Курию это тоже устраивает: неортодоксальное христианство лучше, чем первобытное язычество. Епископов давно не смущают элементы местных традиций в андских церквях. И нам перед ними особо чваниться не стоит: наша боязнь бабы с пустыми вёдрами и чёрной кошки, перебежавшей дорогу, ничем не лучше уважения и страха перед духами гор.

По субботам молодые и пассионарные жители Арекипы (а обывателям довольно и со стороны посмотреть) устраивают шествия на площади Армас с целью привлечь внимание к самобытной андской культуре. Они танцуют, поют и откровенно веселятся. Веселье вещь заразительная, смотреть на это весело и местным, и туристам. Только возникает вопрос: зачем вы, индейцы и креолы, обвиняете нас, европейцев, в том, что мы уничтожили вашу культуру? Вот она, ваша культура, жива, здорова, лелеема и хорошо продаваема. Есть тренд в современной науке и культуре: всё туземное идеализировать, всё европейское хаять. Мы, мол, европейцы, уже рождаемся варварами и душителями свобод, а они, неиспорченные цивилизацией дикари, наивны, чисты душой и благородны. Тренд не нов: в XVII-XVIII веках он был уже вполне востребован, судя по «Галантным Индиям» Жана-Филиппа Рамо или по «Могиканину» Фенимора Купера, но в XX-XXI столетиях он получил новый импульс благодаря победному шествию политкорректности по планете.

Фестиваль ритуального искусства

Так вот, господа европейцы, а также индейцы и прочие негры с метисами: я никогда никого не гнобил, всех безгранично уважал, может быть, чуть больше, чем они того заслуживали, но политкорректностью не страдаю. Поэтому, когда мне показывают десяток черепов с аккуратными круглыми отверстиями величиной с пятак, я не верю профессорам и кандидатам в доктора, что это, мол, свидетельство высочайшей медицинской продвинутости инков, которые пятьсот лет назад уже делали трепанацию черепа. Этих людей убили, что очевидно, и принесли в жертву, что вероятно. И я не верю, что инки построили утопическую счастливую империю Тауантинсуйо, в которой все были счастливы и сыты. Эрнан Кртес и Франсиско Писарро не были ни белыми, ни пушистыми, но так уж устроен наш городок в табакерке, что если злые дядьки-молоточки не будут бить по головам мальчиков-колокольчиков, то малинового звона мы не услышим. Слава богу, испанцы не уничтожили культуру инков, но это не повод её идеализировать. Она дала нам помидоры, картофель, табак, кукурузу, но приобрела колесо, жернов, денежные отношения, письменность, коров, коз, овец и лошадей. В результате наш общий мир стал лучше: чем бы я водку закусывал, не будь помидоров?

Глава 4. Над вечным покоем

На свете счастья нет,
Но есть покой и воля.
Пушкин

Ещё в Арекипе есть одна девушка, с которой обязательно знакомят всех туристов. При знакомстве с Хуанитой – так зовут девицу – следует сохранять дистанцию по двум причинам. Во-первых, чтоб не загреметь за совращение: она малолетка, ей ещё пятнадцати нет, а во-вторых, ближе не подойти, поскольку она принимает посетителей, сидя в стеклянном кубе. Что с неё взять – мумия. Инки принесли её в жертву своим богам лет шестьсот назад, завернули в шерсть альпаки и поместили в святилище в вулкане, а там ледник. Хуанита прекрасно сохранилась и просидела бы там ещё столько же, но случилось извержение, и девушка вылетела из ледяного гроба, как пробка из шампанского, прямо в руки археологов. Мужики, между нами: живые индианки гораздо симпатичнее.

Если уж зашла речь о средневековых красавицах, нельзя не вспомнить о Марии де Гусман из Санта-Каталины. Мы, конечно, в курсе, что мощи святой великомученицы Екатерины находятся на Синае, в монастыре её имени, но так уж вышло, что у конкистадора Эрнандо Альвареса де Кармоны и его жены Леоноры де Гусман была дочь Мария. Девушка благополучно вышла замуж за благородного дона Диего Эрнандеса де Мендосу, но в тридцать лет овдовела и решила посвятить себя богу. Так в 1579 году, с одобрения вице-короля Франсиско Толедо в Арекипе появился доминиканский монастырь Санта-Каталина (Convento de Santa Catalina), в котором фундадора (основательница) Мария де Гусман была настоятельницей, поначалу единственной монахиней и, как бы сейчас сказали, инвестором, поскольку всё своё имущество она отдала в монастырь. Поначалу там обитали только монахини из обеспеченных семей, но позже стали принимать и бедных девушек, не имевших приданого, чтобы выйти замуж, зато добродетельных. Без приданого трудно выйти замуж и в наше время: я, например, взял за своей женой целый ящик сливовича, а добродетелей у неё хватит на все христианские монастыри и ещё на буддистские останется.

Монастырь Санта-Каталина

Монастырь расположен в самом центре города, но об этом моментально забываешь, стоит зайти под его своды. Когда-то монастырь знал лучшие времена, там обитали одновременно триста сестёр и больше, сейчас двадцать. Там очень тихо, но на одной из арок написано «Silentio», что значит «тишина». Она ведёт во дворик, где можно думать только о вечном. Монастырь очень большой, говорят два гектара, а улицы в нём называются по испанским городам: Толедо, Севилья, Гранада… Белый камень сюда привозили аж с вулкана Чачани, а розовый с Мисти, но многие домики и дворики раскрашены в весёлые цвета, красный и синий. Там удивительно спокойно и уютно и совсем не хочется уходить. Полное отсутствие мирских соблазнов, кельи, очаги, хлебные печи и благодать, благодать, благодать…

Ткачиха

Глава 5. Альтиплано

Не бегут к дороге дети,
Колокольцы не бренчали,
В поле только лёгкий ветер
Разметает прах песчаный.
Д. Кедрин

Но, как сказал поэт, уход – это невозможность остаться. И мы уходим, сначала в предместье Арекипы Янауара (Yanahuara), чтобы бросить последний взгляд на Белый город и его «домашний» вулкан Мисти, а оттуда по дорогам, расчертившим плоскогорье, всё дальше, всё выше, в каньон Колка, где носились лишь туманы да цари-орлы. В нашем случае, не просто орлы, а кондоры. Но пока мы на Алтиплано, пустынное и безлюдное в этой части, ничто нам не мешает понаблюдать у дороги за дикими викуньями и гуанако, которые пришли полизать соль на солончаках. Altiplano слово сложное, состоит из Alti- что значит, «высоко» и -plano, что значит, плоско, то есть, по нашему, плоскогорье. Дорога к перевалу проходит по обширным солончакам, на которые приходят лизать солёную сухую глину викуньи и гуанако.

Дикие викуньи на солончаке

Верблюдовых в Южной Америке четыре вида: ламы, альпаки, викуньи и гуанако. Первые два домашние, то есть, их разводят фермеры ради шерсти и мяса, а вторые два вида дикие. Правда, говорят, что викуний стригут – криками и грохотом сгоняют их в загон, стригут, а потом отпускают на волю. Шерсти у них мало, добыть её не просто, поэтому вещи, связанные из шерсти викуний, очень дорогие. Гуанако же зверь высокий, сухопарый и голенастый, взять с него нечего, кроме мяса, но я не видел и не слышал, чтоб их отстреливали. Поэтому у гуанако есть все шансы прожить долгую счастливую жизнь, если он не попадёт на обед пуме. Есть на Альтиплано и фермеры, разводящие лам и альпак. Альпаки меньше лам и мохнатее, с них можно настричь много очень хорошей, мягкой и тёплой шерсти. У ламы шерсть более грубая, но на мужские пончо в самый раз. Большие стада лам и альпак попадаются до высот три тысячи метров над уровнем моря.

Стадо домашних лам

Как было отмечено выше, Анды имеют два хребта, Восточный и Западный, между которыми лежат высокогорные плато, в частности Альтиплано. Плато – это, по сути, впадины между горами, не имеющие стока в океан. Но создатель мира то ли не любил простых схем, то ли у него что-то пошло не так. Поэтому на плато то тут, то там торчат из земли вулканы. Когда-то, во время извержения, из мантии просочилась магма и застыла в самых причудливых формах, потом, в следующую геологическую эпоху, гора покрылась осадочными породами, такими, как песок или глина, потом эти осадочные породы разрушались и их уносило выветривание, и вот теперь мы видим обнажившиеся чёрные рога и грибы из застывшей магмы, торчащие из жёлтой горы. Возможно, создатель пробовал себя в качестве скульптора? Может, хотел нас удивить? Пошутить? С нами или с кем-то другим?

Выход магматических пород

Порой плато в неожиданном направлении пересекают целые горные хребты, например, Кордильера Ампато (Cordillera de Ampato), с несколькими шеститысячниками: Montaña Elevación Coropuna, 6.425 m, Ampato, 6.288 m, Solimana, 6.093 m и Hualca Hualca, 6.025 m. Через кордильеру Ампато протекает река Колка, впадающая в Тихий океан уже под именем Камана (Сamana). Эта речка за многие тысячелетия своего существования прорезала себе в горах глубокое ущелье, или, как здесь говорят, каньон, один из самых глубоких в мире. Этот каньон облюбовали кондоры, поэтому туристы со всего мира съезжаются сюда, чтобы с оборудованных смотровых площадок на склонах (los miradores) полюбоваться парением огромных птиц. Кондоры – самые тяжёлые в мире из летающих птиц. Иногда говорят, что самые большие, но это смотря как считать. У альбатросов размах крыльев гораздо больше, но сами они меньше и легче. Чтобы попасть в каньон Колка, надо сперва подняться на перевал на высоте 4910 метров, а потом спуститься в долину. Мы к таким высотам ещё не адаптировались – 2000 метров в Арекипе это же курам, то есть, кондорам, на смех, – поэтому наша предводительница Сарит, щадя нас и пестуя, а, возможно, не желая выйти из графика, не останавливает автобус на перевале. Она обещает сделать это на обратном пути, когда мы достаточно обандимся (от слова Анды) и объиндеанимся. К слову сказать, индеанки на перевале вовсю торгуют свитерами и пончо из шерсти альпаки и сувенирами, не проявляя ни малейших признаков дискомфорта.

Глава 6. Полёт кондора

Когда проснулся кондор Андских гор
На заре, на заре,
Расправил сразу два своих крыла
И парит, и парит.
Под ним вся в зелени земля
Хранит покой.
За ним бромелии цветут на склонах гор –
День настаёт, день настаёт.
Даниэль Аломиа Роблес

Не обращайте внимания на подпись: Даниэль Роблес отродясь такой хренятины не писал. Он вообще был композитор и писал музыку. В 1913 году он написал сарсуэлу (Zarzuela, разновидность мюзикла) под названием «Кондор проходит» (El condor pasa) на темы народных андских мелодий. В середине прошлого века песню из сарсуэлы услышал Пол Саймон, написал свою версию со своими словами, а неизвестные русские переводчики подсуетились и написали свои. Если ваш покорный слуга не нашёл ничего лучшего, как сослаться на первоисточник, на него и катите бочку – буде она у вас есть. Кстати, мелодия El condor pasa кем-то там признана национальным достоянием народа Перу. Это и есть достояние, признавай, не признавай. Исполняется обычно на флейте Пана, то есть, на многоствольной флейте, иногда в комбинации с блок флейтой, но это всегда андские народные инструменты.

Долина Колка

Но вот мы перевалили через перевал и спустились в долину Колки, но выше по течению реки, чем каньон. Здесь берега более пологие, а река кое-где образует заводи, огороженные камнями – это горячие источники. В этих каменных ваннах сидят люди в надежде купить немножко здоровья за те несколько солей, что они заплатили за вход. Возможно, надежда имеет какие-то основания, не знаю, у меня всё равно на это не хватает терпения. На территории отелей дорожки, клумбы и посадки киноа (quinoa). Киноа, особенно красное, растёт красиво: густые бархатистые метёлки на высоких стеблях. Народы Южной Америки знали три основные культуры: кукуруза, киноа и картофель, из них злаком является только кукуруза. Киноа – зерновая культура, но не злак. У нас незлаковая зерновая культура только гречиха. Так как в киноа нет глютена (клейковины), белка, содержащегося в пшенице, ржи и ячмене, оно может быть рекомендовано людям с врождённой генетической непереносимостью глютена, то есть, людям, больным целиакией. Индейцы культивируют киноа минимум три тысячи лет, а его родина – берега озера Титикака, высота которых над уровнем океана 3800 метров. Растение неприхотливое, растёт и на бедных почвах до высоты 4000 метров.

Красное киноа

Недалеко от нашего отеля через реку перекинуто два подвесных моста. Мосты эти сделаны по образу и подобию верёвочных мостов инков, но они более современные и долговечные. Вместо канатов из растительного волокна стальные тросы, а вместо верёвочного пола доски. Эти замены позволяют не обновлять мост ежегодно, но раскачивается он точно так же, как его верёвочный прототип. Археологи утверждают, что на пике своего расширения в империи инков было 23 000 километров дорог и двести мостов. В строительстве верёвочного моста принимали участие все мужчины и женщины общины, причём существовало строгое разделение труда: мужчины плели, перетаскивали, перебрасывали, натягивали и закрепляли шесть толстенных базовых верёвок, две на перила и четыре на пол моста, а женщины из более тонких верёвок изготавливали боковые ограждения. Работа была очень тяжёлой, а мост обновлялся раз в год. Для пешехода и даже для ламы мост годился, а повозок они не знали. Верёвки вили из агавы, из волокон которой изготавливают сезальские тросы, использовали так же кустарник, который индейцы называли чилка (chilca) и траву ичу (stipa ichu).

Подвесной, каменный и стальной мосты через реку Колка

В настоящее время существует и ежегодно обновляется только один оригинальный инкский верёвочный мост, Кесвачака (Qheswachaca), через реку Апуримак (rio Apurimac) южнее Куско. На языке кечуа Кесва (люди бают) одна из транскрипций названия города Куско, а «чака» – это мост. Он сохраняется и обновляется по одной из двух причин, а, может быть, по обеим сразу. Во-первых, технологию строительства таких мостов ЮНЕСКО считает наследием человечества, а во-вторых, чтоб не злить Пачамаму. О Пачамаме у нас речь впереди, куда ж без неё в космологии и религии инков, пока же только заметим, что Пачамама наша общая прародительница. Между прочим, Апуримак в нижнем течении называется Тамбо (rio Tambo), а Тамбо, сливаясь Урубамбой (rio Urubamba), образуют реку Укаяли (rio Ucayali), впадающую прямо в Амазонку (rio Amazonas). Так что, если вы прыгнете в воду с моста Кесвачака и вас не съедят по дороге анаконды, крокодилы и пираньи, у вас есть хороший шанс попасть в Атлантический океан, где вас обязательно скушают акулы.

Конкистадоры поначалу пользовались подвесными мостами, но лошадь, да ещё с повозкой, по нему не проведёшь. Надо было искать брод, а в Андах это иногда ох, как непросто. Испанцы стали мосты заменять на деревянные и каменные, но их инженеры внимательно изучили опыт андских мостостроителей. Подвесные мосты появились в Старом свете лишь после открытия Америки – но уже, конечно, без растительных верёвок. В районе Янке (Yanque) и термальных купален через реку Колка переброшены четыре моста, два подвесных, каменный и самый современный, стальной, через который идёт автомобильная дорога. Очень наглядно. Каменным сейчас не пользуются, но он красив и высотой своей арки напоминает Старый мост в Ронде, в Андалузии. Машины идут по стальному, а пешеходы – в купальни, в отель или на ферму по разведению лам и альпак – по подвесным мостам. Переход через такой мост сам по себе приключение, потому что он качается из стороны в сторону с амплитудой где-то метр, и нет силы, способной его успокоить.

Дорожный указатель

Каменный и стальной мосты через реку Колка

Ну, и, наконец, к кондорам, в каньон! Стоп, стоп, стоп, а Чивай (Сhivay)? Чивай, «столица» каньона Колка, которую не минует ни один турист? А что Чивай? Та же прямоугольная площадь, называемая Plaza de Armas, как все главные площади во всех испаноязычных странах, тот же собор, фасад которого занимает всю сторону площади, и тот же фонтан посередине.

Пласа де Армас в городке Янке (Yanque)

Девочка танцует

Да, чуть не забыл, собор в перманентном ремонте с большой трещиной по всему фасаду – след последнего землетрясения. Таков, господа, Чивай. И, само собой, индейцы в национальных одеждах и раскрашенные статуи тех же индейцев из гипса в тех же костюмах – если бы последние не взгромоздились на пьедестал, хрен бы кто отличил. Для крестьян, может, и столица, а для нас заштатный городок. А, ещё танцы школьников на главной площади вокруг фонтана. Куда опускать деньги за представление, я так и не нашёл. Или они танцуют для своего удовольствия, что сомнительно, или за наш счёт, но в скрытой форме. Знают двое: господь бог и наша Сарит. В любом случае, всё оплачено, но нашей Нили на это плевать: она танцует со школьниками от избытка радости и восторга.

Церковь в городе Чивай (Chivay)

Статуя индейца в Чивае

Итак, кондоры. Андский кондор (Vúltur grýphus), единственный представитель рода кондоров, Vúltur. По современной таксономии он ближе к аистам, чем к орлам, то есть, мы имеем дело с конвергенцией. Noblesse Oblige, положение обязывает, проще говоря, по одёжке протягивай ножки. Этот, с позволения сказать, аист, попал в условия орлов-стервятников, и ему пришлось им подражать своим видом. Самцы вырастают до пятнадцати килограммов, самки до одиннадцати. Размах крыльев до трёх метров пятнадцати сантиметров. У зрелых самцов на голове гребень, глаза кофейного цвета, кожа на голове складчато-бородавчатая, у самок гребня нет, глаза красные, голова покрыта редкими волосками. И, моё наблюдение, у самцов гораздо заметнее белый пушистый воротник на шее. Ещё очень заметно: у самцов на верхней стороне крыльев белые перья, у самок и у подростков этого нет. Эти птицы в основном парят, то есть, используют восходящие термические потоки воздуха, поднимаются вместе с ними. Им очень тяжело взлететь с земли, поэтому они прыгают с обрывистого склона. Питаются падалью. Нас учили, что это плохо, некрасиво и достойно презрения. Господа! Это очень хорошо! Для экологии просто прекрасно! Без стервятников увеличивается падёж скота и учащаются эпидемии среди животных.

Самка кондора полёте

Самец кондора в полёте

Да, чуть не забыл, размножение. Размножаются кондоры раз в два года, потому что они кормят птенцов полупереваренной отрыгиваемой пищей до четырёх месяцев, ещё два месяца от кладки до вылупления, потом ухаживают за птенцами до следующего размножения. Иногда, при очень хороших условиях, размножаются раз в восемнадцать месяцев. Партнёру они верны всю жизнь. Вот так мы препарировали птицу, при этом, прошу заметить, ни один кондор не пострадал. Завораживающее зрелище – полёт кондора. Наблюдать за ними можно бесконечно. В прошлом существовало поверье, что кондоры утаскивают в своё гнездо лам, овец и даже детей. Сейчас доказано, что это не так: когти кондора не приспособлены для того, чтоб утаскивать добычу. То, что находят, они съедают на месте. Но не только кондоры водятся в каньоне. Есть и более мелкие хищные птицы, и, конечно, неисчислимые виды растений на крутых зелёных склонах, а глубоко внизу бушует речка Колка.

Смотровые площадки в каньоне Колка

Ну, и всё, пожалуй. Пора оставить долину Колки и выдвигаться к высокогорному озеру Титикака. И вы поверили? Вы в самом деле поверили, что Апу пустили нас в каньон Колка без того, чтобы пройти обряд посвящения? Смешные вы люди, ей-богу. Уж Апу, духи гор, придумали бы, как над нами посмеяться и как сделать так, чтоб не только нам, но и другим неповадно было ходить в Анды без спросу. Естественно, до того, как заселиться в отель, мы пошли к шаману. Он чего-то там пожёг, что-то побормотал, над головой каждого члена группы покрутил чучелом броненосца, а в качестве бонуса разрешил сфотографировать своих жену, дочь и внучку.

Андский шаман

Сарит получает пропуск в горы от шамана

Жена стара, внучка мила, но мала, а дочь поражает и завораживает своей дикарской красотой и силой. В её глазах бегают загадочные искорки. Похоже, она выгуливает Апу на коротком поводке, и он ей лижет руки. Будь я Апу, я б разрешал посещать горы только тем, кто нашёл благоволение в глазах дочери шамана. И знаете, что? Кажется, Апу так и поступает.

Жена, дочь и внучка шамана

Примечание:
1. Фотографии сделаны Любовью Локшиной-Ирзак и автором.
2. Фотографии в тексте можно увеличить, для этого надо навести на фотографию курсор и щёлкнуть левой кнопкой мыши.

Продолжение следует