В школу я пошел в 1956 году, т.е. почти в 8 лет.

Воспоминания о школе самые замечательные. Моя благодарность школе высочайшая, только об этом никто не знал до этого момента. Мне ни разу не удалось присутствовать на вечере встречи выпускников,  где я мог бы рассыпаться в благодарностях, т.к. они совпадали по времени с зимней сессией в Училище. А после Училища я стал очень взрослым для посещения таких вечеров. Мои учителя привили мне любовь к математике, физике, литературе, научили меня думать и развиваться. Удивляюсь, как это у них получилось при моих посредственных когнитивных способностях. Не посчитайте, что кокетничаю — перед собой я всегда честен в оценках. Полагаю, что мои учителя были настоящими педагогами, обладавшими знаниями и навыками в области учебно-воспитательного процесса. И это в обычной сельской школе. Низкий поклон им всем.

Осьминская средняя школа была основана как земская школа в 1861 году. В 1955 году школа переехала в новое деревянное здание о двух этажах на улице Первого Мая, дом 1. Старая школа у кладбища стала служить интернатом для детей из дальних деревень. О строительстве новой школы мне рассказал непосредственный участник строительства некто Фомин, работавший в бригаде Ремстройконторы. Четыре осьминских мужика без каких либо технических средств, например, бензопил, трелёвочных тракторов[1], имея только двуручные пилы и топоры зимой напилили 1000 кубометров леса. На лошадях вывезли его на стройплощадку и на пилораму. К осени школа была готова, как сейчас говорят, под ключ.

Однако разместить всех детей в одну смену не удавалось. Учились в две смены. Не было спортивного зала. Через несколько лет построили спортивный зал, мастерские. Еще через несколько лет в течении моего периода обучения перевезли из Ставотина еще одно двухэтажное здание школы и одноэтажное здание для интерната. Образовался замечательный учебный городок с полной инфраструктурой: школьным садом, спортивной площадкой, спортивным залом, погребом, гаражом, столовой. Не могу взять в толк – зачем нужно было оставить бесхозными эти сооружения и строить каменное здание на той стороне – в Осьмино-Гора?! Может от того, что там построили шесть пятиэтажных домов, сельсовет, почту, столовую и магазин. В результате образовался новый центр Осьмино, перетянувший на себя пальму первенства с улицы 1 Мая, расположенной в Осьмино-лог.

По началу учебный городок на улице 1 Мая не был брошен, а передан в аренду Ленинградскому ЦНИИ им. Академика А.Н. Крылова. Институт хорошо вложил в модернизацию школьного городка бюджетных деньги. Хватило для ремонта зданий, строительство современных спортивных площадок, волейбольных и баскетбольных полей, купальни на реке, сделал водоснабжение, теплоснабжение и прочие доработки в обеспечение повышения функциональности и комфорта. Получился замечательный летний лагерь, санаторий – профилакторий. В нашу школу издавна летом приезжали спортивные школы из Ленинграда. Несколько лет в отремонтированные здания приезжали дети в пионерский лагерь.

После изменения системы власти ЦНИИ им. А.Н. Крылова отказался от непрофильных активов и перестал поддерживать арендуемые площади. Свинтил (демонтировал) и вывез все техническое оборудование и конструкции и оставила школьный городок на дальнейшее разграбление. Вот уже лет тридцать пять стоят бесхозные здания без окон и дверей, с разобранными потолками и полами. Но крепки еще бревна стен, да и крыше есть – долго еще стоять будут, если не найдут им применение и если, не приведи господь, не сгорят. Последнее маловероятно – на территории городка расположена пожарная часть МЧС РФ.

Мои школьные учителя

Первой учительницей была Надежда Васильевна Домрычева. У нее было две дочери – Таня и Оля. Муж, Александр Васильевич, был председателем Сельпо (сельское потребительское общество). Домрычевы были не из местных и жили в коммунальном доме рядом с нашим домом.

Учеба моя не задалась с самого начала, когда надо было исписывать страницы палочками и крючочками. Будучи по природе своей левшой, я всю сознательную жизнь до школы рисовал и писал, естественно, левой рукой. Правой рукой рисовать прямые палочки не получалось. Надежда Васильевна сурово хмурила брови, сжимала челюсти и желваки на скулах ходили у нее как у мужика, если она замечала у меня вставочку (перьевую ручку) в левой руке. Я старался. Может поэтому по итогам первого класса мне была вручена от имени директора школы Бурчака книжка «Айболит» с надписью: «За прилежание в учебе». В первый и последний раз за все годы учебы.

Перед дверью в класс ставили санитаров. Проверяли чистоту рук. У меня руки не всегда были чистыми и как-то санитары меня задержали. Передали учительнице. Она же видела как я «пахал» на огороде и сказала всем: «Вот вам образец рук трудолюбивого мальчика». Вот вам, ябеды!

Одно время в первом классе я сидел за партой с Егоровым Валерой. Он наклонился ко мне, понюхал воздух и сказал: «Ты пахнешь жмыхом». Понюхал свою школьную гимнастерку: «А я пахну мочалом». Об этих словах мы вспомнили лет через двадцать. В детстве мы не особо дружили, но так распорядилась судьба, что последние сорок пять лет мы живем в одном микрорайоне и видимся весьма регулярно: раньше бегали по утрам, теперь прогуливаемся, пьем пиво, ходим в баню, а после моего инфаркта просто сидим на лавочке.

Урок в начальной школе. На партах видны «непроливайки». Надежда Васильевна заполняет журнал. Галя Петрова повернула голову

На нижеследующей фотографии далеко не все ученики, с которыми мне довелось учиться с первого до четвертого класса. Во многих близлежащих деревнях (Псоедь, Луговское, Сара) были начальные школы с одним учителем.

В нашу пору некоторые из них стали закрывать и в наших рядах появились новенькие мальчики и девочки. В массовом количестве прирост численности класса произошел после четвертого и восьмого класса, т.е. в пятом и девятом классах. В девятый класс пришли ребята из Пенино и Сабска.

Лидерство в первом классе захватили девчонки: Михачеву Людмилу назначили старостой, а Петрову Галю – санитарным инспектором. Самым рослым и мощным среди одноклассников был Коля Иванов («Колюшка Малец»), вторым по силе был Женя Дементьев («Дёма»). Мы с ним дружили. Он из вундеркиндов, но был даже более, чем я неуклюж из-за своей полноты. Дёма быстрее всех решал задачи по математике, был начитан и остроумен как еврей. Сыпал на наши головы пословицы, поговорки. Был, как и положено умному человеку, циничен и с пренебрежением относился к тупым.

Рослым парнем был Толя Морозов (по кличке Дрозд). Самым востребованным среди девочек был Лёша Николаев. Непонятно почему– росту небольшого, вроде неказистый на вид, правда очень ловкий. И еще – он не комплектовал от имени «Рассвет», данному ему мамой по рождению. А может и комплектовал, коли просил называть его Лёшкой, но виду не показывал.

Порядки в классе начальной школе под управлением Надежды Васильевны были сталинские. Хотя Сталина на высшем посту партии уже заменил Н.С. Хрущев. Исторический контекст- была так называемая «оттепель». По непроверенным данным Надежда Васильевна до нашего класса учила детей и взрослых в лагерях, где наряду с политическими были и уголовные элементы. Не от того ли дети нашего класса закладывали (стучали) друг друга, все время дрались. То за право поднести портфель учительницы, то с целью выявить сильнейшего (пахана), то не пустить на место опоздавшего, чтобы Надежда Васильевна увидела нарушителя ее приказа: после звонка сидеть тихо за партами, сложив перед собой руки. Я однажды где-то задержался и не занял своевременно предписываемую позу. Девчонки на первых партах перекрыли проход руками. Вбежав в класс, я бросился к своему месту. Заслон из рук выдержал мой напор. Потолкавшись и попросив по-человечески пропустить, понимаю, что еще немного и будет нелицеприятная разборка с учительницей. В этой связи изменяю тактику: разбегаюсь от классной доски и, как пущенный из пращи камень, ударяюсь о сплетение рук одноклассниц. Руки разъединяются, путь расчищен. У одной девочки вывихнута рука в локтевом суставе, у другой девочки (у старосты класса Люды Михачевой) отбиты «внутренности». Крик, слезы… Был скандал –вызвали в учительскую и мама Люды Михачевой «пропесочила» меня и назвала хулиганом. Очень не скоро научился я ладить с девчонками – почему-то боялись они меня, хотя я их не обижал.

Надеждой Васильевной поощрялись ябеды, стукачи, т.е. выражаясь блатным языком она хотела нас всех «ссучить». Она разбила класс на «верных ленинцев» и «оппортунистов» и давала жесткие указания – с кем можно дружить, а с кем нельзя. Оппортунистов она сама гнобила с завидным постоянством. В ее список неблагонадежных попали Вова Шальнев, Толя Морозов, Сергей Стафеев, Толя Вахтеров. В третьем классе она запретила мне дружить с Сергеем Стафеевым. Не иначе, его папа в прошлом был врагом народа. В наше время он был уже верным хрущевцем и будучи агрономом выращивал трехметровую кукурузу с початками молочно-восковой спелости, которую отвозили на сельскохозяйственную выставку.

Брат Виктор дружил со старшим братом Сергея Феликсом и учился в одном классе с его сестрой — косоглазой Люсей. Феликс приходил играть к Вите в шахматы. Выиграть у чемпиона школы по шахматам Виктора Богатова ему конечно же не удавалось. Я наблюдал за игрой. Витя, глумясь на Феликсом, спрашивал у меня совет как ходить. Вижу – у Феликса слон под боем. Говорю брату: «Бери слона». Потом говорю – бери ладью. Полный разгром. А с Сергеем я дружил, несмотря на запрет. Водил его в наш лес за грибами, защищал от обидчиков. У него не все было ладно со здоровьем, в том числе с головой, но вот голос Владимира Ильича Ленина он копировал поразительно точно. Уехали Стафеевы неожиданно быстро и исчезли навсегда из нашей жизни.

2 класс. 1 ряд: Николаев Л., Бураков, Петрова Г., Ерофеева Галя., Алексеева Валя. 2 ряд: Лебедева Люба, , Михачева Люда., Домрычева Оля, Домрычева Н.В., Швецова Таня, Александрова Людмила. 3 ряд: Гузий Валера, Морозов Толя, Егоров В., Рубанов С., Цыкин Виктор, Фёдорова Л., Андронова И., Иванов К.,

4 ряд: Цыкин Сергей, Лосев С., Дементьев Ж., Григорьев В., Урес Эвальд, Вахтеров Толя

Меня почему-то нет на фото. Может болел.

Под влиянием Виктора мы начали с Сашей играть в шахматы. Из фанеры по трафарету лобзиком были выпилены фигуры, склеены столярным клеем и раскрашены акварельными красками. Стояли они на картонной доске кособоко, но играть можно было. У нас дома был учебник по шахматам для начинающих Левенфиша Григория Яковлевича. Классная книга. Я его читал, сколько терпения хватило. Только с этим багажом теоретических знаний я и играю уже более шестидесяти лет. Мы продолжаем с Сашей при встречах играть в шахматы. Я практически каждый день, как больной «игроманией», играю на шахматных порталах. Мечта поэта! Сидишь дома в городе или деревне и играешь с кем-нибудь из самых разных странах мира: Сибири, Украины, Аргентины или Израиля. Саша тягается силой игры с компьютером.

Я с детства в шахматы играл

Был благородным делом занят.

И я на то не уповал,

Что Сашка, брат мой, прозевает.

И не испытывал тоски,

Когда сдаваться приходилось:

На клетках шахматной доски

Немыслима несправедливость.

В те года в качестве популярного педагогического приемом в школе для роста знаний свирепствовала практика оставления учеников на второй год. Доставалось в основном двоечникам. Если ты тупой с рождения – прибавит ли тебе ума лишний год хождения в один и тот же класс? Думаю, что нет, а морально переломает с гарантией. Не за горами было решение о всеобщем среднем образовании.

Какой же это класс и год? По порядку слева направо. Первый ряд. Урес Эвальд, Эвка. Хороший парень. Как мне помнится, жил в Стрельне, работал на Адмиралтейском (а может – Кировском) заводе. Пионер Саша Лосев. Родители и он жили на берегу реки. В детстве много общались. Саша всегда был моторизован по сравнению со мной: мотоциклист, автомобилист, рыбак, охотник. В школьные времена был худеньким, невысокого роста. И вот я встретил его после его службы в армии и изрядно удивился. Мне пришлось задирать вверх голову так, что чуть шапка не упала, чтобы посмотреть ему в лицо. Рост вымахал до 190 см. Одно время работал водителем автобуса Ленинград – Осьмино. Сидит такой красавец в белой рубашке, густая блондинистая шевелюра, которая с годами красиво седела. Женщинам очень нравился своей обаятельной улыбкой. Николаев Лёша. Работал в метрострое. Женился на Гуле Кузнецовой(это псевдоним, я даже не помню, как ее имя по святцам) . Вова Богатов. Цыкин Виктор, Цыкин Сергей. Петя Прощенко.

Второгодничество было источником текучести учеников в классе. Таким путем к нам в класс попал Саша Кузницын, бедовый парень, уже года три просидевший в третьем классе. Он взял надо мной шефство и я быстро попал под его дурное влияние. Мы убегали с ним с уроков, шлялись по деревне, курили в кочегарке райкома партии, в котором кочегаром работал его отчим Печнев Иван Андреевич. До начала сеанса пробирались в зал клуба, прятались на полу под креслами. С началом киносеанса вылезали и бесплатно смотрели кино. Между пацанами Осьмино – лог и Осьмино-гора в те годы шла непримиримая война. С каждой стороны были сформированы дружины. Дрались серьезно. Пойманных пленных пытали. Кузницын входил в группу командования дружины Осьмино-гора, а я был при нем в роли ординарца. Он жил в Мошке – юго-западная часть Осьмино по улице Советской, в сторону по направлению к деревне в Чудиново. Получается, что я был в войске не своей стороны. Побеждали как раз мои земляки. Дружина Осьмино-гора была разметена. Остатки дружины были пленены. Я из чувства долга не покидал покровителя в его тяжелую минуту. Нас должны были бить на чердаке чайной, что была около моста перед общественной баней. Валентин Растворов великодушно избавил меня от экзекуции, оттеснив в сторону (все ж земляк!), а вот Кузницину досталось изрядно «колбасой» по заднице и спине. «Колбаса» представляла собой чулок, набитый твердыми и сыпучими предметами вроде камушков, песка, болтов и гаек.

Мое общение с Кузницыным вскоре прекратилось – с подачи Надежды Васильевны родители провели со мной соответствующие воспитательные мероприятия. Закончил свою жизнь Санька Кузницын очень рано, в чем повинна, вероятно, его «безбашенность».

Затем в наш класс пришел Саша Максимов по кличке «Манич», отсидевший в одном классе два года. Размеров он был чудовищных, силы – не мереной. Родом он был из замечательной деревни с корейским названием «Псоедь». Манич смотрел на всех нас с высоты почти двухметрового роста исподлобья и пренебрежительно. Было принято решение «обломать» его, т.е. побить. Все ребята класса дружно и одновременно напали на Манича. На каждой руке и ноге у него висело минимум по два человека. Кто-то пытался вдарить ему «в нюх». Легкое удивление отразилось на малоподвижном лице гиганта. Без напряжения поводя членами, он легко рассыпал нас на полу и сказав «ну и дураки же вы все», ушел из школы. Навсегда. Если бы до этого нападения, а не после, я увидел, как Манич легко поднял вверх на вытянутые руки задний мост с колесами «газона», то отговорил бы ребят его «обламывать». Да, мы отлетали от него как навоз с лопаты, ничего не повредив себе. Но рассердись он по-настоящему, могло случиться страшное: его пудовый кулак не выдержала бы головка любого из нас.

Через много лет пришел я на пилораму для закупки пиломатериалов и встретил сидящим на бревне Манича.

- Здорово, Саша!, — сказал я дружелюбно.

-Кому «Саша», а кому «Александр Николаевич », — прогудел он мрачно, глядя на меня, как в детстве, исподлобья, но более мутными глазами.

«Этот не поможет с приобретением горбыля по дешевке» — подумал я и не ошибся — не помог. Бибиков Коля указал мне на ошибку коммуникации с Маничем: нужно было сразу же сообщить его вознаграждение в алкогольном эквиваленте.

Перед этим по пьяному делу он побывал в жуткой аварии, весь переломался, но пить не прекращал. Через пьянку и погиб спустя какое-то время. Его земляк Бибиков Коля рассказал много интересного про Манича. Оказывается, он имел золотые руки, был замечательным оружейным мастером, умел восстанавливать сильно испорченные ружья, револьверы и прочее оружие. Таких Маничей — Кулибиных у нас на Руси много. Только отчего они в большинстве своем пьют? А кто не пьет, например, «человек – автомат» Калашников, доживает до девяноста лет.

В 1960 году ликвидировали Осьминский район, многие партийные и государственные учреждения были упразднены или реорганизованы с понижением статуса. В этой связи большое число партийной и государственной номенклатуры уехало с семьями из Осьмино. Уехали в Ленинград перед новым 1960 годом и Егоровы. В ленинградской школе его родителям посоветовали Валере повторно поучиться в четвертом классе, ввиду того, что сельские школы, якобы, плохо учили и у них были другие, более простые программы. Может от этого сельским учителям и платили меньше, чем городским? Может думали в правительстве – эти с голоду не умрут на подножном корму! И селяне не дадут умереть, снабдив капустой и грибами.

В третьем и четвертом классах Надежда Васильевна совершала потрясающие душу злодеяния, иначе не могу оценить ее действия: оставила в третьем классе двух, а в четвертом уже шестерых учеников на второй год. Не могу понять – зачем? Помню, как плакал в третьем классе Толик Вахтеров. Сколько детских душ было исковеркано! Я их хорошо понимаю, поскольку сам пережил горе, которое охватило меня после сообщения Зои Петровны Поповой, учителя русского языка и литературы, о моей двойке за седьмой класс по русскому языку. Это означало второгодничество автоматом. За меня кто-то заступился и на второй год не оставили. Думаю, что это один из моих добрых гениев — брат Виктор. А вот за Тольку, Лешку, Кольку, Эвальда, Вальку и Таньку никто не заступился.

С пятого класса в нашу школу стали ходить дети из оставшихся функционировать начальных школ. Детей прибавилось много и был образован 5-«б» класс. После восьмого класса, после получения неполного среднего образования, некоторые  ушли учиться в техникумы, профессионально-технические училища.

Поэтому наш девятый класс обновился прибывшими ребятами из Сабска, Редкино, Пенино и других удаленных селений. К десятилетию окончания школы, т.е. в 1976 году, я составил список всех прошедших через наш класс с первого по десятый класс ребят и девчонок, сколько вспомнил. В списке было более восьмидесяти человек! Учителей было чуть меньше.

Николаев, Андронова, Дементьев,

После окончания школы неприятные моменты, нанесенные обиды и несправедливости относительно меня быстро стерлись из памяти, потеряли актуальность, переоценились. Остались самые теплые, самые задушевные воспоминания. Осталось чувство благодарности. В первую очередь к учителям, но не ко всем. У нас был хороший баланс между учителями-женщинами и учителями-мужчинами. Педагогический коллектив школы пополнялся выпускниками Ленинградского университета — филфак, Педагогического института им. А.И. Герцена и Института физкультуры им. Лесгафта. Тогда было строго – после института обязательное распределение «в Тьму Тараканью» на три года. Распределение в Осьмино все же не самое плохое, так как недалеко от северной столицы – четыре часа езды на автобусе. Это не медвежий угол Вологодчины или Кирова. В 1964 году в Осьминскую школу «десантировались» четыре молодых учителя еврейской национальности. Самуил Аронович Лурье – литература. Бетти Михайловна Шпигель – физика и Генкина (Шапиро) Вера Ароновна – химия, Чуника Вера Игнатьевна – русский язык и литература. Это был прорыв, мощный рывок нашей школы к передовым методам учебно-воспитательного процесса. Никто из них более трех лет в Осьмино не задержался, а Самуил Аронович улизнул в Ленинград еще раньше.

В нашу школу иногда залетали блуждающие звезды педагогики из соседних районов и областей. Но они не оставили заметного следа в моем воспитании и я не помню даже их имен.

Из местных педагогов следует упомянуть замечательную плеяду учителей семьи Растворовых: Александр Александрович, Анна Александровна, Виталий Александрович, Валентина Григорьевна. Было несколько семейных пар учителей – Михайловы Иван Николаевич и Полина Ивановна, Храмцовы Иван Васильевич и Антонина Федоровна («тыча»). Их уже нет. Времени то прошло больше шестидесяти лет. Хоть и задним числом, хочу им низко поклониться и вспомнить.

Как записано в личной книжке пионера: Вова Богатов 23 февраля 1959 года был принят в пионеры Пионерской дружины Осьминской средней школы, отряд имени Сергея Тюленина[2]

Самое большое положительное влияние на меня оказал Иван Васильевич Храмцов.

Храмцов Иван Васильевич

(1918 – 1990)

С 1 го по 8-й класс он у нас учитель физкультуры, в 10-м классе — учитель математики. Зануда редкий, прозвище имел «Вавила»[3]. В силу своего занудства исключительно добросовестно относился к своим служебным обязанностям. Он не был великим спортивным тренером, но был великим организатором и педагогом. Под его руководством учениками создавалась вся спортивная база школы, включая спортивные площадки, инвентарь, стрельбище. По ходу урока он много рассуждал в слух о жизни, говорил, как я сейчас понимаю, банальные вещи, но очень нужные детской голове. Благодаря ему я догнал в физическом развитии сверстников. А в старших классах был включен даже в сборную школы по легкой атлетике, настольному теннису и спортивному туризму. Он пробудил во мне стремление к самосовершенствованию. На чердаке милицейского сарая я создал спортивный зал с гимнастическими снарядами и отягощениями (висят до сих пор кольца и перекладина). А в Луговине, в сосновом бору, была сделана спортивная площадка с перекладиной, со стометровкой, была вымерена дистанция на три километра и оборудован сектор для прыжков в высоту. В зал ко мне приходили один из братьев Цыкиных. Виктор Цыкин приехал в Осьмино в 2008 году, через 46 лет после отъезда! Нашел меня на даче и напомнил про наши занятия на чердаке. С тех пор мы с ним постоянно на связи: звоним друг другу, поздравляем с советскими праздниками.

Надо сказать, наша школа была одной из самых спортивных школ Осьминского, Сланцевского, а затем и Лужского района. Много лет подряд переходящие кубки за первое место в районных соревнования по легкой атлетике и лыжам хранились в нашей школе. Полагаю, что роль Ивана Васильевича в этих достижениях была определяющей. Он лично вел секции по лыжам, баскетболу, легкой атлетике и борьбе самбо. Следующие его слова стали путеводной звездой для моего саморазвития: «Физкультурой надо заниматься регулярно! Это математику можно выучить за ночь и пойти сдавать экзамен. Физическую форму для сдачи норматива за ночь не наберешь».

Май Викторович Найда и Иван Васильевич Храмцов на фоне школы

Иван Васильевич выделялся подтянутостью, правильным русским языком, вежливостью, незаурядной выдержкой. Мало кто из учителей, раздражаясь на детей, не «поливал» их головы бранью. На уроке он в спортивном костюме, вне урока – в костюме и галстуке.

Иван Васильевич владел хорошо столярным делом. Он научил меня делать табуретки, используя доски разной сухости. Детали, в которых делались отверстия для соединения с другими деталями, надо делать из сырой древесины. Тогда при высыхании она плотно обожмет вставленный в это отверстие сухой шип и табурет будет устойчив к расшатыванию.

Очень долго Иван Васильевич учился заочно в институте. У него хватило воли его закончить в 47 лет и получить заветное право преподавать математику (которую можно выучить за ночь…) в старших классах. Первым полигоном, в котором пошла реализация его мечты, как мне помнится, был наш 10 «а» классе. Он задалбливал нам в головы формулы до потери восприимчивости. Мы шутили – видимо сам хочет понять, что к чему. Поэтому так долго и нудно объясняет эти формулы и эти логарифмы. Ему вечно не хватало урока и мы сидели за математикой всю следующую перемену. Не скажу, что у меня совершенная память, но вот формулировку логарифма помню до сих пор. И вообще всю школьную программу помню от и до. Здесь, правда, скорее всего есть еще другая причина – двое моих детей и внук Вова училось в школе. А кому, как не мне, нужно было объяснять детям математику?

В годы моей учебы Иван Васильевич уже не курил. Он рассказал как-то свой метод отказа от табака, который жутко даже описывать! Отсутствие вредных привычек, множественные занятия физическими упражнениями на свежем воздухе, отсутствие лишнего веса все же не дали дожить ему до шестидесяти пяти лет. Может от того жизнь рановато закончил, что его жена умерла рано, что был фашистский плен, а за ним и наши лагеря, не пионерские. Своих детей у них не было. Мой отец порицал и имел на это право порицать тех, кто сдавался в плен. Так случилось, что еще два учителя — мужчины нашей школы были в плену. Я не могу и не берусь судить их за это.

Александр Александрович Растворов (28.02. 1926 г.р. – 1.08.2010)[4] оставил заметные отметины в моем мировоззрении.

Растворов Александр Александрович

Он, будучи директором школы, преподавал в моем классе историю и обществоведение. В обществоведение входили азы марксизма-ленинизма: политэкономия, философия и научный коммунизм. Умный человек Сан Саныч. Дружил с отцом, а вот нас, братьев Богатовых, как мне помниться, недолюбливал. Точнее относился к нам весьма строго. Впрочем, может он ко всем ученикам так относился. На мой каверзный вопрос на уроке: а что же служит движущей силой при социализме, коли нет конкуренции, как при капитализме, Сан Саныч прищурился на стеклянный глаз и изрек: «Социалистическое соревнование. А почему вы, разгильдяи, не доделали вчера крышу погреба и побросали инструменты там же?». Мы привлекались в школе к общественно-полезному труду: заготовка дров, покраска помещений, ремонт парт и т.п. По осени обязательно направлялись на уборку сельскохозяйственной продукции, в первую очередь на уборку картофеля. Летом надо было отбатрачить две недели на сельхозработах в школе или в совхозе.

Сан Саныч – участник и инвалид Великой Отечественной войны. Война началась, когда ему было 16 лет. Тем не менее в составе истребительного батальона он принял участие в бою по обороне Осьмино 14 июля 1941 года. В этот день моторизованные части и авиация враг напали и захватили в оккупацию поселок на тридцать месяцев. Много испытаний пришлось ему перенести в годы оккупации Осьминского района (насильственное привлечение к работам в г. Сланцы, арест и отправку в концентрационный лагерь. Побег из плена и уход в партизанский отряд. Воевал партизаном, участвовал в боях по освобождению Осьминского района и юга Эстонии от оккупантов в составе 7-го отряда 9-й партизанской бригады. После расформирования партизанских отрядов в марте 1944 года Ленинским РВК, г. Ленинграда был призван в РККА, воевал в 173 стрелковом полку 90-й стрелковой дивизии на Ленинградском фронте.

Карта участка Выборгской наступательная операция на Карельском перешейке.14.06.1944 года[5]

В июне 1944 года участвовал в Выборгской фронтовой наступательная операция на Карельском перешейке. 21 июня был тяжело ранен в глаз, далее было лечение в эвакуационном госпитале №1116 и клиническом госпитале Военно-медицинской академии Красной армии им. С.М. Кирова, откуда он инвалидом вышел 17.01.1945 года[6].

Успешно закончил математические курсы по программе первого курса института и с 28 октября 1945 года Александр Александрович приступил к многолетней работе на педагогическом поприще.

Директор Осьминской семилетней школы тогда познакомил на педсовете коллектив с новым молодым учителем математики и физики. Новую семилетнюю школу построили на фундаменте прежней девятилетней, сгоревшей во время войны. Уходя из поселка, оккупанты взорвали почти все каменные дома, сжигали деревянные. Занятия в школе велись в две смены, начинали и кончали уроки при тусклых керосиновых лампах — одна лампа на две парты, в поселке в ту пору не было электричества. Не хватало учебников, тетрадей. Но была у ребят большая тяга к учебе. На занятиях стояла полная тишина, все внимательно слушали объяснения учителя. Ученики оказались почти все переростками. За партами в седьмом классе сидели 16-17-летние ребята. А две ученицы Александра Александровича были лишь на пару лет младше него. Поэтому и обстановка в классе была товарищеская, приветливая. Но к своему учителю, едва ли не сверстнику, школьники относились с почтительным уважением. Учиться было не просто: два с половиной года провели они в оккупации, многое из того, что учили до войны забылось.

Педагогические и организаторские способности молодого учителя Растворова были замечены коллегами и руководством района, он был назначен завучем школы, преобразованной к тому времени в среднюю. Почти все преподаватели были молодые — выпускники педагогических вузов и училищ.

В 1957 году А.А. Растворов возглавил Осьминский районный отдел народного образования. В 1961 году после ликвидации Осьминского района А.А. Растворов стал директором Осьминской средней школы. И школа стала в районе одной из лучших. Здесь было хорошее общеобразовательное обучение, талантливые педагоги. Была своя машинно-тракторная станция — МТС, имелось четыре трактора, три автомашины, автобус, весь сельскохозяйственный инвентарь в наборе — картофелесажалка, копалка, культиватор, плуги, сеялки.

Не было лишь комбайна. Преподаватели тракторного и автомобильного дела обучали ребят профессиям шофера и тракториста. На производственное обучение выделялось столько же времени, как, к примеру, на занятия математикой. В 1961 году на базе четырех ранее укрупненных колхозов Лужского района Ленинградской области: «Заветы Ильича», «Ленинский путь», «Имени 1 Мая» и «Трудовик» был создан совхоз «Партизан». Осьминская средняя трудовая школа арендовала в совхозе «Партизан» 50 гектаров земли, и эту землю учащиеся обрабатывали сами. В том числе и я сеял озимые и окучивал картошку на тракторе «Беларусь». Выпускникам вместе с аттестатами зрелости выдавались права шоферов-профессионалов или трактористов-механизаторов широкого профиля. Уровень подготовки Осьминских ребят обеспечивал им на равных с городскими успешно поступать в высшие учебные заведения страны. Подтверждением этого тезиса может быть пример братьев Богатовых: трое парней в условиях большого конкурса с первого раза поступили в престижное Военно-морское инженерное училище.

Такие успехи были не случайны, сказывался опыт и талант руководства и управления директором школы педагогическим коллективом. Осьминская школа на протяжении, ряда лет занимала первое или второе места в социалистическом соревновании школ Лужского района. Учитывая это, горком партии утвердил предложение назначить с 1973 года заведующим ГОРОНО Лужского района А.А. Растворова. На этом посту Александр Александрович отработал 14 лет, до выхода на пенсию.

Ратный труд А.А. Растворова отмечен медалью «За отвагу», орденом Отечественной войны I степени, труд в области школьного образования также высоко отмечен страной. Он имеет звания Заслуженного учителя СССР и РСФСР, «Отличник народного просвещения».

Вместе с женой Валентиной Григорьевной они вырастили и воспитали сына Валентина и дочь Татьяну. Татьяна продолжила семейную профессию учителя.

Замечательное воспоминание оставил по себе и оказал конкретное влияние на меня Самуил Аронович Лурье (12.05.1942– 08.08.2015). Он закончил в 1964 году русское отделение филологического факультета Ленинградского университета. Проработал в нашей школе всего два года: 1964, 1965 годы. Он не преподавал в нашем классе, но я познакомился с ним. Бегу вечером на занятие физического кружка. Он хватает меня жилистой рукой за плечо: «Куда бежишь? Ко мне бежишь!», заводит в класс и вдавливает в парту.

-У меня нет времени!

-Да, время – это важный фактор нашей жизни.

Поскольку я не нашел достойного по глубине ответа, то оказался в кружке любителей поэзии. Слушал стихи, кое-что стал понимать в поэзии. Его интересовало творчество А.А. Блока. Он рассказывал о нем и о многом другом. Но потом энтузиазм Самуила Ароновича, как и у многих учителей, которым было вменено вести кружки по их дисциплинам, утих в связи с безразличием и ленью учеников. Кружок поэзии распался и я ходил на физический кружок к Бетти Михайловне… играть с ней в шахматы. Кроме меня никто больше в этом кружке не занимался. Играть она не умела, так что я выступал перед ней играющим тренером.

Самуил Аронович напечатал в журнале «Звезда» рецензию на книжку поэта Льва Куклина[7] «Рудник радости» и с гордостью дал мне почитать. Ни смысла, ни одной мысли не понял я из супер витиеватых фраз рецензии. Мне передалось только ощущение злобности автора рецензии. Но чтобы не показаться полным глупцом, я одобрительно кивал головой и сказал в конце: «Замечательная статейка!». В этом проявился мой конформизм. Мне редко хватает мужества прямо сказать человеку неприятную правду. За это себя не люблю!

На свое шестнадцатилетние пригласил Самуила Ароновича в гости. Сильно восхищался он сваренным мамой холодцом. «Это фирменное блюдо Ольги Григорьевны!» Он научил нас борьбе индейских племен «Тумба-Юмба».

Были задействованы, видимо, все силы, чтобы талантливый литератор скорее вернулся в Ленинград на достойное его место. Уезжая, Самуил Аронович пришел попрощаться. Назвал телефон в Ленинграде: Ж7-27-54. Место жительство – Полтавская улица. Но я им никогда не воспользовался и мы ни разу не видались. Причина состоит в веявшем от него снобизме. Он весьма саркастически отозвался о моем желании стать военно-морским офицером. Он дико не любил цензоров, он дико не любил госбезопасность. Это его слова. Скорее всего он не любил всего, принадлежащего к атрибутам Советского государства, в том числе армию и флот, а значит и всю нашу социалистическую Родину. Его друзьями были Виктор Шендерович, Дмитрий Быков, партия «Яблоко». В марте 2014 года выразил своё несогласие с политикой российской власти в Крыму и на востоке Украины. И если бы он дожил до СВО, то возможно был бы возведен в ранг иноагента. Семья С. Лурье уехала в Калифорнию (США) для лечения онкологического заболевания Самуила Ароновича, где он и умер в городе Пало-Альто. Могилы после него не осталось: завещал развеять его прах над Пало-Альто. Видимо, понимал, что посещать его могилу будет некому: все поклонники его творчества живут в России.

Википедия определяет Самуила Ароновича как известного в Питере русского писателя, эссеиста, литературного критика и историка литературы. Он вел литературные передачи на Петербургском телевидении. Член союза писателей и союза журналистов Санкт-Петербурга, действительный член Академии русской современной словесности (Москва). Автор нескольких книг и сотен публикаций по специальности. Руководил отделом прозы в журнале «Нева», участвовал в создании журнала «Постскриптум», сотрудничал с альманахом «Полдень. XXI век». Печатался в газетах Петербурга, Таллина, Москвы, Парижа под псевдонимом С. Гедройц. Входил в состав жюри премии имени Андрея Сахарова «За журналистику как поступок» и премии «Русский Букер».

Наследники С. Лурье С. уже после его смерти издали в 2019 году «Полное собрание рецензий» С. Гедройца.

Через руки Самуила Ароновича прошли произведения сотен авторов, которые после его оценки их творений, отказались более что-либо писать и публиковать. Хотя некоторые не согласились с «доброжелательной» критикой. Например, Сергей Довлатов. Однокурсник Самуила Ароновича, однако…. Можно узнать про это из «литературно-эмигрантского романа» Михаила Иосифовича Веллера «Ножик Сережи Довлатова». Вот отрывки из этой книги:

«     За эти двадцать три года задавший мне этот вопрос с ехиднейшей и ласковой улыбкой Самуил Аронович Лурье, старший (и тогда единственный) редактор отдела. «Ах Джон, а ты совсем не изменился». Неизменно — худ, лыс, сутул, узкоплеч и очкаст: гуманитарий-интеллигент, разве что зав в том же отделе. Нужно было пережить застой, перестройку, распад, полдюжины главных и ответсекров, непотопляемо пройти скандалы и суды, сдать роскошные покои фирмам нуворишей и ужаться в боковые комнатки, обнищать и уменьшить формат на скверной бумаге, чтоб открылось: что сутулость скрадывает высокий рост, из растянутых рукавов свитера торчат ширококостные волосатые запястья, в объятии Саша Лурье жилист и тверд на ощупь и хорошо познается в способности твердо принимать любое количество спиртного, отличаясь изящнейшим умением по мере возлияния интимно изливать тому, кто платит за выпивку, вещи все менее приятные. Учитывая должность и реноме лучшего ленинградского критика, поставить ему хотели многие. Справедливость требует отметить, что из этих многих у очень малых доставало умственных способностей вычленить суть витиевато-иронических фраз, которые с тонкой ухмылкой накручивает им на уши поимый собеседник….

- Миша, — сказал Лурье, вручая мне папку с надписью: «Сергей Довлатов. Зона», — пусть совесть вас не мучит. Напечатать мы это не можем. Увидите: там зеки, охранники, пьянки, драки — Попов (главред) этого не пропустит в страшном сне. А если чудом решил бы пропустить — снимет цензура. А если не снимет — то снимут нас всех. Но этого, к счастью, произойти не может, потому что Попов дорожит своим креслом, и если встречает в тексте слово «грудь» он подчеркивает его красным карандашом и гневно пишет на полях: «Что это?» И это после нашей редактуры. А если он увидит слово, например, «сиськи», его просто свезут в сумасшедший дом. Так что — пишите. Сами понимаете, что. Обижать человека не надо, я его знаю, в общем, все равно это не пойдет… Сочините что-нибудь такое изящное, отметьте достоинства, недостатки, посетуйте в заключение, что «Нева» не может это опубликовать. И обязательно пожелайте творческих успехов автору. Страниц пять, больше не нужно. Дерзайте: я не сомневаюсь, что у вас получится.»

Надо отдать должное М. Веллеру в его умении создавать словесные портреты.

А мимо редакции журнала «Нева», размещенной с самого начала Невского проспекта, я регулярно пролетал бегом в увольнения в бытность курсантом, а затем, будучи уже офицером, ходил под шпиль Адмиралтейства для занятий шаговым электроприводом. Но вот свидеться с Самуилом Ароновичем не суждено было.

Нашел несколько интервью С.А. Лурье в интернете. Вот выдержки из одного из них:

«А так называемый дебют состоялся позже, когда я уехал учителем в деревню и жил там, работая в дневной, вечерней и заочной школе, ведя три кружка, получая за все 69 рублей 50 копеек (тогда сельским учителям платили меньше, чем городским). Я снимал комнату, питался скверно, потому что готовить себе не умел. По будням можно было есть в школьной столовой, а по выходным я покупал четвертинку водки и луковицу, ни на что больше не хватало денег. И вот, в одну из таких суббот 1964 года я купил в сельском магазине книжку поэта Льва Куклина. Прочитал я эту книжку, она называлась «Рудник радости», и завелся от его стихотворения, от следующих, дико оптимистических стихов, пару строк я до сих пор помню:

Если я, трудом увлечен,

оттолкну кого-то плечом,

Стало быть, он мешает мне,

он мешает моей стране…

Я пришел в невероятную ярость от «Рудник радости». Бедный, голодный, под луковку эту несчастную, написал злую рецензию и послал в журнал «Звезда», где ни с кем не был знаком, и ее напечатали. Я довольно скоро узнал, что напечатали ее не потому, что она была какая-то особенно замечательная, а потому, что в этот момент Лев Куклин выступил против тогдашнего руководителя ленинградского Союза писателей (не помню, кто это был — наверно, А. Прокофьев). И журнал «Звезда» хотел подслужиться к тогдашнему литературному начальству. В контексте литературной борьбы моя рецензия была на руку реакции, скажем так, но я считал и считаю сейчас, что она была справедливая, издевалась над бездумным оптимизмом, переполнявшим тогда литературу. Я-то видел, что вокруг происходит. Я работал в шоферском поселке, у меня был воспитательский класс в сорок человек, и из этих сорока хорошо если у десятка были отцы.»

«До конца 80-х я печатался крайне редко, в тонких журнальчиках, от случая к случаю, а зарабатывал (я работал в журнале «Нева» и получал 105 рублей за то, что прочитывал в день примерно по 400 страниц машинописи), зарабатывал тем, что писал внутренние рецензии в журналах на рукописи «самотека», переписывал воспоминания старых партизан, адмиралов, генералов, редактировал — то есть тоже переписывал — книги живых классиков советской литературы… В качестве наемника-»невидимки» переводил с немецкого; написал сколько-то дипломных работ и штук семь кандидатских диссертаций, некоторые из этих диссертаций были защищены в Ленинградском университете, некоторые — в других. Бессмысленный, безумно тяжелый заработок. Тяжелая и унизительная жизнь.»

«В 1953 году, когда началась очередная антисемитская кампания, меня, четвероклассника, избили старшие соученики, рвавшиеся помочь политике партии. Это стало основанием для меня всю жизнь гордо зваться евреем. Потому что поменять фамилию, скрывать свою кровь, как делали столь многие, — трусливо и глупо. И унизительно. И пошло.»

У меня нет фото тех лет. Ниже – фотки из интернета. Почитал кое-что из произведений Самуила Ароновича. Изящное, витиеватое словоблудие. Не смысл и мысль ему нужны и важны, похоже. Важнее возможность блеснуть широким арсеналом риторических фигур.

На сайте https://snob.ru/ (Сноб)Самуил Аронович вел блог. Ниже привожу выдержки из автобиографичного материала «Про меня»

город, в котором я живу

Санкт-Петербург. день рождения — 12 мая, где родился – Свердловск (а мне говорил, что он – блокадный ребенок. Значит вводил в заблуждение.)

у кого родился

отец – Арон Наумович Лурье, литературовед, библиограф, учитель, преподаватель, доктор филологических наук

«У меня хранится номер газеты 1941 года, где написано, что лучший выпускник филфака Арон Лурье в этом году осенью взойдет на кафедру Томского университета. Он вместо этого взошел в окоп. Сначала было блокадное ленинградское радио, потом окоп, артиллерийская разведка, он дошел до Праги и так никогда и не взошел на университетскую кафедру. В Педагогическом институте, герценовском, правда, преподавал»

мама – учитель.

где и чему учился

окончил филологический факультет Ленинградского государственного университета. «У меня сложные отношения с университетом. Прежде всего я горжусь, что в этом университете учились моя мать и мой отец. …Плюс разные сентиментальные впечатления… На нижних этажах филфака нянечки развешивали по вечерам белье, я ведь первый год учился на вечернем отделении. Помню огромного Зевса в коридоре перед кафедрой классической филологии. У него были губы испачканы в помаде и всегда торчал во рту окурок «Беломора». На нашем курсе учились Сережа Довлатов и Федя Чирсков, и Андрей Арьев, и Александр Гаврилов…

где и как работал

начинал учителем в сельской школе в Ленинградской области, был старшим научным сотрудником Всесоюзного музея А.С. Пушкина в Ленинграде, сотрудником и заведующим отдела прозы журнала «Нева», обозревателем в газете «Невское время».

Постоянный сотрудник изданий «Невское время», «Петербург. Час пик», «Дело», «Новая газета в СПб»; журналов «Звезда», «Нева», «Знамя» и др.

что такого сделал

Автор книг «Литератор Писарев», «Толкование судьбы», «Разговоры в пользу мертвых», «Успехи ясновидения», «Муравейник», «Письма полумертвого человека» (в соавторстве с Дмитрием Циликиным), «Нечто и взгляд», «Борей». Опубликовал ряд сборников эссе. Переведен на голландский, литовский, немецкий, эстонский языки.

…Гэбэшники в 1979 году уничтожили мою книжку «Литератор Писарев» и очень много поломали мне в жизни; книжка вышла, когда мне было уже неинтересно, у меня уже было мало сил, как у стайера, который бежал-бежал, добежал и ложится на бровку… Да, они мерзавцы. А вместе с тем я доволен: если бы этого всего со мной не случилось, не было бы этих неприятностей с госбезопасностью, допросов, слежки, угроз, преследований, я бы вторую часть книжки не написал, она вышла вдвое толще и, по-моему, вдвое лучше».

«Труд эссеиста тяжел и неблагодарен. Прочтя 30 томов Тургенева и 60 томов о нем, я пишу три страницы непонятного текста о том, как я понимаю суть творчества этого писателя»

дела общественные

член союза писателей и союза журналистов Санкт-Петербурга. Действительный член АРСС — Академии русской современной словесности (Москва); член Попечительского совета Общества поощрения русской поэзии; член жюри многих литературных премий.

общественное признание

литературную премию им. П.А. Вяземского получил за «литературный аристократизм и изящный дилетантизм», а премию им. Андрея Сахарова «За журналистику как поступок». Лауреат литературных премий журналов «Нева» и «Звезда»

удачные проекты

Создание образа певицы Контры Омнес, виртуального народного политика, кандидата на выборах губернатора Санкт-Петербурга.

«Я придумал девушку по имени Контра Омнес. Дочь парагвайского эмигранта, проживает в пригороде Петербурга, сочиняет песни на индейском языке гуарани. Главное, что ее имя и фамилия значат по-латыни: Против Всех. Мы — несколько журналистов и литераторов — двинули ее в губернаторы. Ох и гневалась же Валентина Ивановна! Ох и мерзости же появились про нас в петербургских газетах! Типа того, что Контра Омнес — проект заокеанских политтехнологов. Упоминались чемоданы долларов — и что чуть ли не лично я прошел стажировку чуть ли не в Пентагоне. А нашу девушку с ее сиамской кошкой поддержали сотни тысяч избирателей в одном только Петербурге. Потом и в других местностях она сделалась как бы символом: вот за кого надо голосовать человеку, если ему, опять же, не наплевать»

люблю

Иосифа Бродского

«Мы ровесники и, видимо, типологически схожи, по образу мирочувствия похожи, ну и знакомы. Все-таки это чуть ли не единственный человек из моих всех героев, которого я знал лично и лично любил. И мне-то как раз кажется, что он своими стихами выражает значительную часть моей личности»

ну, не люблю

цензуру и госбезопасность

«Я на свете мало что ненавижу, я какой-то такой не очень ненавистнический, что ли, человек, не фанатик какой-нибудь и не борец. Но есть вещи, которые я ненавижу. Их, по-моему, две такие конкретные — это цензура и госбезопасность. Вот всю жизнь, сколько живу, столько и ненавижу. …И не потому я их ненавижу, что лично мне они поломали жизнь, хотя отчасти поломали, а просто я, как вся русская литература, смотрю на них, как смотрело бы какое-нибудь бедное насекомое на формулу карбофоса. Потому что литература — это человечность, а цензура и госбезопасность — это бесчеловечность»

ходить в театр

«Так я на всю жизнь не полюбил театр. Мне казалось, что мой внутренний голос, который произносит классические тексты, более прав, а он практически никогда не совпадал с интонациями, голосами, произношением актеров»

пафос и гнев

семья

женат

«Я исторический оптимист, но мы с женой боремся более двух десятков лет за то, чтобы соседи объединились на уровне лестницы хотя бы…»

Сын, дочь, внучка

«Единственный человек, с которым хочется общаться, — внучка. И пока есть такая возможность»

«Моя дочь окончила школу. Я позвонил одному моему соученику… К этому моменту он был, кажется, доцент, а может быть, даже и профессор на филфаке, я не стану его называть. И я говорю ему: посоветуй что-нибудь, хоть какой-то шанс есть? Девочка — прирожденный филолог, хотя фамилия у нее моя. Он мне сказал: «Знаешь, дай ей совет, пусть она бросится с шестого этажа». Может быть, он хотел сделать как лучше. …Сына моего на филфак все-таки зачислили, он года два там провел – но, правда, предпочел закончить образование в Берне. У меня подрастает внучка. Интересно, что ей скажут лет через пятнадцать, если она вздумает поступать в Петербургский университет?»

и вообще…

«Я всегда пытаюсь сохранить некий уровень непочтительности и высказывать свое мнение по тому или иному поводу. Даже если кто-то назовет это еврейским характером или стариковским брюзжанием».

«Думаю, что главное в работе журналиста — это борьба с двумя силами, которые постоянно вмешиваются на уровне подсознания в нашу работу, а также в политическую, интеллектуальную, литературную жизнь страны. Силы эти я называю бессмертными «богинями». Одна — пошлость, другая — глупость».

Привожу публикацию Самуила Ароновича за месяц до кончины – открытое письмо Герману Грефу.

Многоуважаемый (нет, лучше все-таки дорогой) господин Греф!

Я – Самуил Лурье, русский литератор, очень мало известный (Вам – наверняка нет), но все-таки профессионал: полвека печатаюсь, полтора десятка книг, премии (потешные, конечно), — словом, потратить на мое письмо минуты четыре даже такому важному человеку, как Вы, не западло.

В настоящее время я проживаю в Америке, «лечусь» от cancer’a в этой щедрой, великодушной, милосердной и человечной стране.

Но все равно, как Вы (и некоторые Ваши починенные) догадываетесь, умираю. И осталось мне от нескольких дней до нескольких недель.

А денег семье не оставляю. Не заработал за всю жизнь. И я подумал: хоть шерсти клок. И выслал моей сестре в СПб доверенность, чтобы она успела получить недозабранную (за год, кажется) пенсию. Речь идет о сумме, едва ли превышающей дневной заработок. (Ну ладно: у уборщицы, может, месячный).

И сестра пришла с доверенностью в Сбербанк. Где ее, конечно, завернули: попросили подождать десять дней. Которые необходимы для проверки. Потому что, — сказала старухе оператор или как ее, длинноногую:

— Такую бумажку может изготовить любой.

А я-то не знал: в Сан-Франциско ездил, к консулу (чтобы заверил), и деньги платил.

Нужна, видите ли, серьезная проверка – на какую-то безопасность. Кажется, даже на финансовую. Причем времени она потребует едва ли не больше, чем всем банкам Европы понадобилось на проверку долга Греции.

Грошовый и гнусный расчет понятен: я умру раньше, или сестра, не дай Бог, заболеет и не доедет до Старо-Невского. Они спишут эти деньги как выморочные и потом как-нибудь перепишут на себя, на банк, не знаю.

Грошовый-то он грошовый, но в масштабах города из-за стариков можно недурно приподняться. Курочка по зернышку клюет, а сыта бывает (вариант: а весь двор изгадит).

Поймите правильно: я вовсе не жалуюсь на эту компанию бездельников на Старо-Невском. Я даже считаю, что они поступают правильно, своими методами посильно разрушая это отвратительное государство. Я приветствую саботаж и коррупцию и с удовольствием наблюдаю за пандемией глупости.

Правы они, а не мы – несчастное поколение родившихся при Сталине, умирающих при Путине. Мы не боролись с этим государством, а работали на него, рабы.

Слишком поздно — и то немногие, — поняли, что ничего этого не существует (литература, впрочем, указывала, пока была): ни страны, ни погоста, ни государства. Есть только ГБ, нацеленная на единственную задачу: уничтожить на планете Земля человеческую цивилизацию. И что бы мы ни делали, мы фактически работали на нее, рабы.

Так что я вовсе не желаю ни соблюдения закона, ни наказания виновных.

Да и на деньги мне, если честно, плевать: есть прекрасные дети. Но все-таки отдайте. Это мое. У Вас (хорошо, у вас, согласен, наверное, разница какая-то есть) они пойдут на убийства и на выплату страховки за лошадиные призы, то есть опять-таки на убийства. Не позволяю.

Между нами: больше всего мне хотелось бы финала в духе Диккенса: чтобы минут через десять после получения Вами этого письма группа хорошо одетых людей вывалила из конторы на Старо-Невском и кортеж полетел на Шоссе Революции, где живет сестра (предупредить, не напугать!). Извиниться, вручить цветы, вообще ни разу не хамить. Не скрою: не возражал бы и против небольшого веселого (не траурного!) оркестра. Пожалуй, клезмеры[8] тут были бы хороши.

Ну, посмотрим.

Самуил Лурье

27 июня 2015. Пало Альто, Калифорния.

Греф ответил также публично:

Уважаемый Самуил Аронович!

Позвольте от имени Сбербанка и от себя лично принести Вам самые искренние извинения о связи с инцидентом, произошедшим с Вашей сестрой. Я знаю, что в настоящее время проблема решена. Ваши пенсионные средства выданы по доверенности в полном объеме.

Каждый подобный инцидент, который происходит с клиентом Сбербанка меня по-настоящему огорчает. Несмотря на то, что формально сотрудники нашего банка не нарушил правил и инструкций, считаю, что формализм по отношению к клиентам недопустим. И Ваша ситуация — пример недопустимости такого подхода. Мы действительно очень много делаем для того, чтобы нашим клиентам было комфортно общаться со Сбербанком. Да, получается это но всегда, но мы стараемся каждый день меняться к лучшему.

Самуил Аронович, я знаком с Вашим творчеством и знаю, что Вы — не только талантливый но и сильный человек. От всей души желаю Вам побороть Ваш недуг!

Герман Греф

Президент, Председатель Правления Сбербанка

Иван Николаевич Михайлов (15.09.1921, д. Ганежа, Осьминского района – 01.09.1993 г., Осьмино) Это великий педагог. Он был из семьи учителей и до войны жил в Пенино, а родная его деревня называлась Дубо, она сгорела дотла во время войны. Пенинская школа часто звучала и в наше время, но с очень негативным подтекстом – туда свозили больных, тупых и недисциплинированных ребят и девчонок. Там был специальный интернат для неблагополучных детей и этим интернатом пугали нерадивых учеников.

Иван Николаевич преподавал в основном физику, математику, астрономию и черчение. Но мог заменить и учителя немецкого языка. Все ребята его боготворили. После окончания школы мы считали своим долгом навещать любимого учителя. Говорили так: «Ну что, пошли к Ваньке!» Брали бутылку и шли. Невысокого роста, худощавый, смуглый, кареглазый. Чем же он брал?

Его уроки проходили очень интересно. У него был четкий, красивый прокуренный голос. Объяснял очень доходчиво, с шутками, да прибаутками. Вызовет к доске, спрашивает. Отвечаешь правильно – мотает одобрительно головой. Если молчишь как партизан, то можешь получить такой вопрос: «У тебя что – пышка с маком встала в горле раком?» Если начинаешь «пороть отсебятину» скажет: «Мели Емеля, твоя неделя». Очень выразительная мимика, соответствующая произносимым фразам.

Был эрудитом во многих областях науки и техники, знал и понимал политическую обстановку в стране и мире. Интересно с ним было общаться. Он часто приходил к отцу, иногда они выпивали. Иван Николаевич требовал, чтобы дети никогда не были очевидцами этой церемонии. Нас, братьев Богатовых, очень уважал за толковость. О глупых и тупых говорил «без политесу». На чертеже однажды  я начертил размерную стрелку той же толщины, что и линии фигуры. Ошибся, но лень было перечерчивать – чертили тушью. Он посмотрел на чертеж, потом на меня и сказал: «Взять бы эту стрелку, да дать тебе по башке!». Строгости в его голосе не обижали. Сдаю выпускной экзамен по физике. Один из вопросов в моем билете – свет. На вопрос Ивана Николаевича, а что общего в солнечном свете и в свете люминесцентной лампы я даю краткий ответ: «Совпадающие спектральные линии в видимом диапазоне полного спектра». Получаю «отлично». Во второй половине этого же дня Иван Николаевич приходит к нам домой. Отсчитывает 1 рубль 47 копеек и просит принести бутылку вина. Приношу вино. Во второй комнате мамой накрыт стол на двоих. Удивлен, но как откажешь любимому учителю? Иван Николаевич объясняет – с учениками он не пьет принципиально, а вот с выпускниками – обязательно отмечает успешную сдачу экзамена с лучшим из них. Я польщен. Значит я лучший. Меня очень редко по жизни хвалили, поэтому у меня совершенно отсутствует иммунитет на лесть и похвальбу. Некоторые «гады» это «просекли» и пытались получать выгоду от моей слабости.

Еще почти тридцать лет мы периодически встречались с Иваном Николаевичем. Однажды он заинтересовался физикой нейтронной бомбы и просил меня дать ему по этой теме информацию. Это так называемое «гуманное оружие» — убивает живую силу, а техника остается невредимой. Помню, сидел в библиотеке 1-го НИУ ВМФ, чтобы подготовить Ивану Николаевичу исчерпывающий ответ. Подготовил, сам разобрался, однако, видимо, для Ивана Николаевича ничего нового я не сообщил – его реакция была весьма прохладной. Когда его уволили из школы – он быстро сдал.

Николай Иванович – участник Великой Отечественной войны. Был призван в армию 06.04.1942 года Коченевским РВК, Новосибирской области, Коченевского района. Воинское звание: старший сержант. Служил в 59 стрелковом полку 85-й стрелковой Ленинградско-Павловской Краснознамённой дивизии, Ленинградский фронт. С 24 августа по 7 сентября 1942 года, дивизия в ходе Синявинской операции прорывает фронт со стороны Ленинграда, ведёт бои под Усть-Тосно, при этом несёт большие потери. 06.09.1942 г. Николай Иванович попал в плен. Был освобожден, когда – установить не удалось. Эти данные я взял с  портала «Память народа» и википедии: 85-я стрелковая дивизия (2-го формирования) — Википедия (wikipedia.org). Пребывание в плену не помешало стать учителем

Учителя Осьминской средней школы. Время съемки неизвестно. Большой плакат И.В. Сталина свидетельствует, что фото сделано до ХХ партийного съезда (проходил с 14 по 25 февраля 1956 года).

На первом ряду Р.Д. Низова (между двух мужчин) рядом с А.А. Растворовым (второй справа). На третьем ряду по центру – Иван Николаевич Михайлов. Одна из двух стоящих по его бокам женщин, наверняка Полина Ивановна. Не берусь делать выбор.

Детей у Николая Ивановича с Полиной Ивановной не было. После увольнения из школы он скучал и попивал. Символично, что умер он в день начало нового учебного года для всех школьников, студентов, учителей и преподавателей – 1 сентября1993 года, в 72 года от роду, как будто с тоски. Традиционно в этот день в школах проходят торжественные линейки, классные часы, уроки знаний, мира, безопасности, мужества. В это время я был в Осьмино в отпуске и пришел на похороны. Были коллеги-учителя — Р.Д. Низова и А.А. Растворова, но ни один из бывших учеников, кроме меня, на похороны не пришел – наверное в связи с плохо поставленной системой оповещения. Очень странно. По просьбе Ивана Николаевича его хоронили в Пенино. Я сел в машину с гробом. Рядом Полина Ивановна, За рулем старенького грузового ГАЗ-51 — Вася-китаец и все. Как мы вдвоем с Васей-китайцем тащили гроб с Иваном Николаевичем по старинному, заросшему, вкривь и вкось перегороженному оградками кладбищу – отдельная история. Я то был в отличной спортивной форме. Регулярные занятия в тренажерном зале позволяли мне лежа жать 110 кг. А вот как Вася-китаец, будучи на две головы ниже меня и старше лет на двадцать, нес этот самый гроб – загадка для меня. Еще одна загадка – это Полина Ивановна Михайлова. Она сорок пять минут (урок) пела отходную молитву! Как она сказала – выучила эту молитву за прошедшую ночь. Коли речь зашла о Полине Ивановне, то и продолжу повествование про нее. Она преподавала ботанику и биологию. Родом она с Украины. Но речь у нее была без «хохлацкого» акцента. В пятом и последующих классах она регулярно выгоняла меня с урока за совсем незначительные проступки, например, за пререкания. Может за дружбу и совместное распитие горячительного Ивана Николаевича и нашего бати – поди теперь разбери. Я злился на нее, считал несправедливой; ботанику и биологию не учил из принципа. В связи с чем они остались для меня «терра инкогнита», а трояк в аттестате весьма завышенная оценка моих знаний. Работать на школьном участке приходилось: копать грядки, полоть их, собирать урожай. Однако затем мы подружились через Ивана Николаевича. Полина Ивановна приветливо принимала меня в доме. Она по жизни была весьма задорной и артистичной. Обязательно выступала в клубе с сольными номерами: романсы под собственный аккомпанемент гитары, исполнение произведений на балалайке, мандолине. С возрастом появилась незлобивая чудаковатость, веселившая односельчан.

Низкий поклон праху Ивана Николаевича и Полины Ивановны за их бескорыстный и честный учительский труд.

Людмила Александровна Холопова, в последующем – Брагина.

1962 г. Первый ряд: Растворова Анна Александровна, Холопова (Брагина) Людмила Александровна и Дугина. Стоят: Софья Николаевна Минина и мой папа.

Преподавала физику. В наш класс приходила только по замене, когда болел Иван Николаевич. Я «прогнулся» перед ней однажды, сделав на уроке доклад о многообразии видов сил (сила ума, сила привычки, сила гравитации, электромагнитные силы, ядерные силы). Я еще в младших классах, до изучения предмета физики в школе, брал в библиотеке занимательные научно-популярные книги по физике и астрономии. Меня как-то «осадила» Любка Баранова, одноклассница Виктора: «Зачем ты загодя эту чушь читаешь? Будешь изучать физику в школе и все, что нужно узнаешь». Я не возразил, но категорически внутренне не согласился – столько интересного я узнал из этих книг так, что физика меня пленила. Скорее меня пленили книги Перельмана Якова Исидоровича: «Занимательная физика», «Занимательная астрономия», «Занимательная механика». Далеко не все я в них понимал, но кое-что все же становилось моим знанием. И в школе и в Училище и в Учебных центрах я с удовольствием занимался физикой. Ядерная физика мне нравилась даже больше теоретической электротехники. Силился разобраться в квантовой физике, не знаю зачем, вероятно – за таинственную непознаваемость для моего ума и красоту.

К учительскому таланту Людмилы Александровны следует добавить талант организаторский, удивительную красоту и обаяние. Школьные вечера она готовила виртуозно: с юмором, танцами, развлечениями, викторинами, художественной самодеятельностью. Она просто излучала радость от жизни.

Для встречи одного Нового года, она организовала закупку большое число гуаши, кисточек  и ватмана. Затем собрали команду художников. Я был в их числе. Мы почти сутки малевали на ватмане в кабинете физики, а затем обвесили все стены актового зала своими произведениями на тему зимы и Нового года.

Потом она вышла замуж за военного летчика Брагина Анатолия, нашего земляка, родительский дом которого не далеко от школы на улице Первого мая. После свадьбы она уехала. Но летом я встречался на улице с ней регулярно – она привозила сначала детей, потом внуков в Осьмино. Один раз мы с ней посудачили с полчаса, а потом вести со мной разговоры желания у нее не было. Она без пиетета относилась к моей юности и к своей молодости. Рано закончилась ее жизнь – рак. Вызывает уважение ее мужество по организации своих собственных похорон: каждому родственнику были даны соответственные указания и подробные инструкции. Без пиетета относилась она к своей смерти, а радость от жизни она излучала до последнего. Время идет. Теперь в дом Брагиных на улице 1 Мая приезжают из Питера на дачу их дети и внуки.

Рядом с ней на фото – Рената Ступкина, жила в Луговском. Должность пионервожатой была нужна школе – это свободный от учебно-воспитательного процесса человек, которого можно нагрузить бесчисленными поручениями. Она ходила с нами в походы, сопровождала команды на соревнования. Осенью 1965 года по результатам районных соревнований из нашей школы несколько человек отобрали для участия в областных соревнованиях спортивного общества «Урожай» по кроссу. Попал и я в их число. Сопровождала Рената. Бегали в парке Челюскинцев в Ленинграде

Мои достижения в беге.

Я «набегал» второе место. Первое место было за Ефимовым — членом нашей команды. Родом он из Рели и был прирожденным бегуном и вообще спортсменом. В армии легко выполнил норму мастера спорта по бегу и велоспорту.

На старт едва мы едва успели и бежать пришлось без разминки, а погода была весьма прохладной. Я выложился до предела и после финиша потерял сознание. Хорошо не умер, как первый марафонец. Рената повела нас кормить в кафе, которое было в том же парке. Как сейчас помню наваристую солянку в глиняном горшке и 200 граммов водки, которые мне налила пионервожатая. Помню как меня разморило от солянки и от впервые выпитой в таком количестве водки, как нескончаемыми потоками стекал с лица пот.

Еще я ездил с Ренатой на соревнование по настольному теннису в Кикерино, ходил с ней в походы. Встретившись через много лет в Луге, на пути в Осьмино мы мило поговорили.

Руфина Дмитриевна Низова (28.12.1924 – 12.02.2004). Она же «мать Руфина», «мать солдатская Руфина». Преподавала у нас математику в пятом классе. Образ Руфины Дмитриевны ассоциируется у меня с образом величавой славянки, описанным Н.А. Некрасовым в классическом стихотворенье «Мороз, красный нос». Это про нее:

Есть женщины в русских селеньях

С спокойною важностью лиц,

С красивою силой в движеньях,

С походкой, со взглядом цариц,—

………………………………………

В игре ее конный не словит,

В беде — не сробеет,— спасет;

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет!

Руфина и Леонтий

Храмцов Леонтий Григорьевич

Руфина Дмитриевна, один из ее сыновей Александр Храмцов. Его брат Евгений такой же

Женщина с сильным характером. А как же иначе могло быть? Ей приходилось одной растить троих детей на зарплату сельского учителя, после ранней смерти мужа. Храмцов Леонтий Григорьевич (29.01.1925 – 14.11.1956) в годы войны был подпольщиком и партизаном. Отважный разведчик местного партизанского отряда Храмцов Л.В. г. знаменит тем, что выследил и пленил начальника Осьминской полиции. После призыва в Красную армию служил в 1267 стрелковом полку. 27.06.1944 Леонтий получил тяжелое ранение в грудь.

Дочь Руфины и Леонтия Рита старше меня на два года, а два брата Риты — близнецы Александр и Евгений – ровесники и одноклассники моего брата Саши, родились 20.05.1951 года. Руфина Дмитриевна прекрасно понимала детскую психологию. Где надо — пожалеет, а где надо – наставит на путь истинный, а где — урезонить ученика, урезонит конкретно и впечатляюще. Меня впечатлило изгнание из класса Саши Кузницына. Отморозком он был, мама не горюй. «Доставал» всех учителей постоянными выступлениями и неповиновениями. Попробовал он так вести себя на уроке Руфины Дмитриевны. Она дала ему команду покинуть класс.

-Не пойду. Мне и здесь хорошо!

Мать Руфина спокойно подходит к его парте – он сидел за ней один. Берет его за шкирку одной рукой и приподнимает как нашкодившего котенка. Сашка вцепился руками и ногами в парту. В воздухе оказываются и Кузницын и парта. Она встряхивает Кузницына – парта падает на пол. Затем держа хулигана в воздухе, подходит к двери, толкает дверь ногой и той же ногой и рукой предает Сашкиному телу такую скорость, что он, многократно кувыркаясь, замирает бесформенной кучкой в центре коридора. Затем она садится за стол учителя, заворачивается в серый пуховый платок и продолжает урок.

Минина Софья Николаевна (сентябрь 1921 – сентябрь 1994). Учила нас математике. Жила вдвоем с сыном в коммунальном доме, недалеко от нас, затем жила в доме по улице Набережной возле моста через Сабу, справой стороны, если идти в Осьмино-гора.

Сына звали Евгений, и я хочу сначала написать о нем поподробнее. Женька (так я с нему обращался) был старше меня года на три, что не мешало нам с ним дружили. Интересный парень – много читал, рассказывал мне поразившие его факты и сюжеты. Он имел замечательные физические данные для занятия спортом. Будучи среднего роста без особых тренировок показывал результаты на спортивный разряд по легкой атлетике: в беге на 100 метров, в прыжках в длину и высоту, кидал гранату дальше всех. Видимо, спортивность передается по наследству. Поясню. Был довоенный фильм 1936 года «Девушка спешит на свидание»[9]. Когда в нашем клубе его показывали, Женька сказал, что в этом фильме акробатом снимался его отец и мы сходили посмотреть это кино. В не есть маленький эпизод тренировки в гостинице гастролирующих по курортам цирковых акробатов. Фишка была в том, что нижним акробатом была женщина, а верхним мужчина, именно отец Жени – Тупицын Алексей Ильич. Он делает сначала вертикальную стойку на руках акробатки, далее переводит свое тело в горизонтальное положение и появляется возможность рассмотреть его лицо. Женщина при этом демонстрирует силу своих рук и выжимает верхнего акробата на прямые руки. Далее акробат соскакивает на пол, и мы видим его изящно сложенную фигуру с развитой мускулатурой. Из этих кадров видна схожесть отца и сына: по фигуре, такие же темные волосы, характерный изгиб бровей и рта.

Ниже приведу раскадровку из фильма «Девушка спешит на свидание»., который я получил от дочери Жени — Софии.

Стойку на руках делает Алексей Ильич Тупицын – отец Жени Минина. Ему 31 год.

Собрал на портале «Память народа» информацию про отца Жени:

Тупицын Алексей Ильич, 1905 года рождения. Ярославская область, Большесельский район, Бакунинский сельсовет, деревня Борщовка. Образование – незаконченное высшее — закончил три курса Ленинградского университета, социальное положение – свободный художник. Свободный художник — деятель искусства (художник, композитор, поэт, артист и т.п.), ориентирующийся на творчество. Работал артистом цирка и в Ленгосэстраде. Жил на Петроградской стороне: улице профессора Попова, д. 7/8, кв. 12. Во время блокады Ленинграда его семья была эвакуирована в г. Омск. Участник Великой Отечественной войны. Ушел добровольцем в РККА 31 мая 1942 года через Петроградский РВК, г. Ленинград. Воевал связистом на Ленинградском фронте в 330 стрелковом полку 86 стрелковой дивизии. В ходе операции «Искра» по прорыву блокады Ленинграда 12 января 1943 года дивизия атаковала врага через замёрзшую Неву южнее города Шлиссельбург при участии и поддержке других частей 67 армии. 15 января 1943 года Алексей Ильич был ранен. (Филиал ЦАМО (Архив военно-медицинских документов, Ленинградская картотека. 1941-1942 гг., Картотека ранений: ящика 270-36). Через сортировочный эвакуационный госпиталь 1170 выбыл в госпиталь 2011. Награжден медалью «За отвагу» (Архив: ЦАМО, фонд: Картотека награждений, шкаф 18, ящик 27у). Демобилизован – 5 сентября 1945 года. Годы его жизни к сожалению, неизвестны.

Тупицын Алексей Ильич. 9 апреля 1946 года

На фотографиях выше. Софья Николаевна с внучкой Софией на фоне их дома. Женя возле машины, на которой он работал, скорее всего в ветеринарной службе. На черно-белой фотографии не определить цвет креста на будке кузова ГАЗ-51. Опознавательный знак ветеринарной медицины — синий крест, который имеет следующее толкование. Верхняя вертикальная часть его – символ знания и умения, правая горизонтальная ветвь означает благоразумие и осторожность, нижняя вертикаль – символ честности и справедливости, а левая горизонталь мужество и терпение.

Софья Николаевна со своим классом. Не смог идентифицировать кого-либо из учеников, поэтому год фотографии также не определен.

Женя был первоклассным водителем. Как-то на ГАЗ-69 с горы ул. 1 Мая ехал в милицейский гараж. Отказали тормоза и он погасил скорость автомобиля торможение двигателем за счет быстрого переключения скоростей на пониженную передачу. Автомобиль остановился в нескольких сантиметрах от каменной стены гаража.

Семья Минина Е.А.: Евгений Алексеевич Минин, дочь Соня, сын Даниил, жена Валентина Петровна Минина (Кузнецова)

Мы с Женькой много играли в шахматы. Когда он ушел в армию, я писал ему письма в Сортавалу. Служил он в Карелии, шофером. После армии уехал в Сосновый Бор и служил, похоже, до пенсии, в Пожарной команде водителем. Наши пути разошлись из-за конфликта брат Вити и Женьки на почве соперничества из-за девушки по имени Зина. Неприязнь к брату перешла на меня в виде нежелания общаться. Женя часто навещал маму. Я наблюдал его с моста, когда он сидел с удочкой на берегу – любил он ловить рыбу.

Софья Николаевна приехала в Осьмино из школы в Пенино. Она учила хорошо, была предана своей работе. Скромная, справедливая, с твердым характером. Характер должен быть у учителя твердый, сильный – иначе доведет педагогическая деятельность до истеричности в поведении и будет бесхарактерный  учитель озлоблен на учеников, на родителей и на жизнь свою. Печальное это зрелище. Наверное, для любой профессии нужен характер.

Собирая сведения о Софье Николаевны, установил контакт с ее внучкой Софией Евгеньевной Пряниковой, дочерью Жени Минина. Она сообщила мне, что отец ее бабушки служил на крейсере «Аврора» вплоть до 1917 года, т.е. до Революции.

Потом якобы семья Мининых бросила все и бежали с детьми в Архангельск, потому что буквально всех, кто служил на «Авроре», расстреливали. Поэтому бабушка об этом молчала всю жизнь, боясь огласки. Потом дети Николая Минина разъехались по всей стране, но постоянно между собой переписывались. История странная, не определенная по времени. Экипаж «Авроры» — 570 человек. Почитал еще раз историю крейсера, биографии отдельных членов экипажа. Никаких сведений по изложенной выше информации не нашел. Возможно репрессии касались тех военморов, которые состояли после Революции в партии левых эсеров, анархистов, поддерживали Кронштадтский мятеж или поддерживали Троцкизм, т.е. они происходили в 1937-38 годах.

София Евгеньевна после окончания в 1994 году РГПУ им. Герцена работала учителем русского языка и литературы, а затем уже полтора десятка лет занимается творческой работой. Освоила специальность аниматора, профессионально занимается фотосъемками и организацией праздничных представлений, создавая атмосферу веселья и яркие впечатления на свадьбах, днях рождения и уличных детских праздниках в Сосновом Бору. Как и ее дед – она свободный художник. С большим удовольствием рассматриваю ВКОНТАКТЕ ее многочисленные фотоснимки. Папа Женя научил ее снимать, покупал в детстве фотоаппараты, они вместе проявляли фотопленки и печатали карточки. Детское увлечение пригодилось и с учетом творческого склада ума переросло в мастерство фотохудожника. Кроме Софии в ВКОНТАКТЕ посмотрел странички ее мамы Валентины Петровны и брата Даниила, который обликом удивительно напоминает отца, особенно взглядом. Как же это природа умудряется передавать потомкам по наследству такие свойства предков как, например, взгляд?

Внучка и внук Софьи Николаевны: София Евгеньевна Пряникова и Даниил Евгеньевич Минин. Поражаюсь схожести взгляда Даниила на взгляд его отца.

Борисов Леонид Филиппович. Чудный был человек. Преподавал нам труд. Учил работать всевозможными инструментами при обработке дерева, металла, что для моей направленности личности было очень важно и по жизни очень пригодилось. Иногда он подменял нашу учительницу немецкого языка Гертруду Леонидовну. Я работал в столярной мастерской в неурочное время. Как-то мы были вдвоем. Леонид Филиппович услышал из репродуктора, висевшего в мастерской, информацию о задержании нацистского преступника. Он даже подскочил на стуле: « Так это он выбил мне все зубы с левой стороны челюсти!». Потом он долго мне рассказывал, как совершить побег из рабства. Его увезли в Германию из Чудинова вместе с несколькими односельчанами. Я читал в архиве письмо одного из них, написанное из Германии. Леонид Филиппович бежал из Гамбурга на сухогрузе, под слоем каменного угля. Несколько дней без воды, пил свою мочу… Я на всю жизнь запомнил, что Гамбург – портовый город. Немецкий у Леонида Филипповича был специфический, похожий на отрывистые резкие команды. Так, видимо, говорили конвоиры-охранники в фашистских лагерях.

Еще незабываемо Леонид Филиппович проводил тренировки пионеров по хождению строем. Играл марш на скрипке, особым способом ударяя смычком по струнам При этом скрипка плакала, как от боли.

Женился Леонид Филиппович поздно. Жена почему-то закончила жизнь самоубийством, что, безусловно, сказалось на нем. Он стал пить изрядно. Жил с мамой в Чудиново. Межу Осьмином и Чудиновым упал в дорожную лужу и захлебнулся. Нелепо. Очень жалко. Типичный путь русских Левшей.

Шпигель Бетти Михайловна. Уже упоминал о ней ранее. Честно отработала в нашей школе учителем физики три года после института. Пришла к нам в девятый класс. Сначала вела себя несколько напряженно и всем своим видом показывала удивление тупостью сельских учеников, хотя сама объяснять материал не умела. Но потом, пообщавшись со мной и Дёмой, расслабилась. Я вскоре попал в число ее любимчиков, поскольку был к физике не равнодушен. Бетти давала мне поручения сделать доклады. Начала вести физический кружок, который мы с ней скоро превратили в шахматный. Играть Бетти не умела и я давал ей уроки шахматной игры. Велись продолжительные разговоры по различным темам бытия. Она была, естественно, значительно развитее меня, что пополняло мои знания о жизни.

Вера Ароновна Шапиро (Генкина), Шпигель Бетти Михайловна, Чуника Вера Игнатьевна – учителя нашей школы.Вара Ароновна учила химии очень хорошо. Старательно, терпеливо, твердо. Чуника преподавала в младших классах и меня не учила. Как удачно для ребят Осьминской школы, что к нам приехали, на 101-й километр, четыре человека еврейской педагогической молодежи!

В начале десятого класса был недельный практикум по основным разделам физики. Материальная база физического кабинета позволяла проводить лабораторные работы по определению ускорения свободного падения, теплоемкости различных веществ, коэффициентов объемного расширения и модулей упругости металлов. Очень полезное мероприятие- не знаю было ли оно плодом творения Бетти или так по программе полагалось. Родом она из Жмеринки, Винницкой области. Остап Бендер называл Жмеринку последним настоящим городом на земле, за что удостоен там бронзовым памятником. Говорила Бетти по-русски чисто, без украинского акцента.

После окончания мной школы мы переписывались, встречались в Осьмино. Потом она уехала в неизвестном направлении.

Еще добрым словом хочется вспомнить Павлову Инну Вениаминовну и Тарасову Нину Николаевну.

Инна Вениаминовна преподавала математику. Приехала в Осьмино с маленьким ребенком на руках. По-моему, она была без мужа. Лицо ее было утомленное, состояние нервное. На учеников покрикивала, ее нагрузили еще классным руководство. Но ко мне относилась очень хорошо. Однажды, похвалила такими словами: «Смотрела твои черновики и видела, как ты думаешь, как ищешь решение. Это даже важнее того, что у тебя получился правильный ответ».

Нина Николаевна преподавала биологию. Она отправила меня к врачу, когда почувствовала не ладное с моей речью. В 1963 году, когда я начал учился в 7-м классе, то простудился и у меня воспалилась какая-то железа под языком. Хирург Титов из Осьминской больницы под общим наркозом разрезал сверху мне язык (шрам на нем сопровождает меня всю жизнь), ничего не нашел и отправил на лечение в Областную больницу на ул. Комсомола,4, в отделение челюстно-лицевой хирургии. В Областной больнице я пролежал два месяца, до конца ноября – до дня моего дня рождения. Лечили меня физиотерапией – прогревали челюсть УВЧ. Забирать меня с больницы приехал папа в форме милиционера. Диагноз мне не сообщили и когда Нина Николаевна спросила меня о нем, я сказал: «Не знаю – не сказали. Что-то с железой внутренней секреции». Она пошутила: «Такие железы вырабатывают секрет, значит диагноз – секрет». Нина Николаевна легкий в общении человек, она сопровождала команду школы на соревнования по туризму. С ее дочерью Светой Тарасовой я учился в одном классе.

Я и Женя Смирнов на сенокосе в районе Луговины, фото из газеты Лужская правда, 1963 год.

15.01.1994 г.

В интернете нашел такую информацию о Богословском А.С.[11] Алексей Сергеевич был аспирантом у академика Леонида Робертовича Неймана (1902 – 1975) автора самого известного в те годы (совместно с П.Л. Калантаровым) и многократно переиздаваемого учебника по ТОЭ. Леонид Нейман — автор трудов по распространению электромагнитных волн в нелинейной среде, моделированию и исследованию электромагнитных процессов, продолжатель традиции, заложенную еще основателем кафедры теоретических основ электротехники Ленинградского политехнического института и одним из основоположников отечественной школы теоретической электротехники академиком Владимиром Федоровичем Миткевичем. Так что школа теоретической электротехники у Алексея Сергеевича высшего разряда. В результате его многолетней работы им составлен пятитомник образцовых лекций по ТОЭ и соответствующий сборник задач с решениями, которые он вручил своему ученику и продолжателю педагогической деятельности Бахареву Юрию Ивановичу. Надеюсь не преемственность традиций в ныне действующей кафедре ТОЭ, теперь уже ИВМИ.

Приведу пояснение по поводу «пасквиля юдофобского» в стихотворении Ю. Бахарева, написанного им же ((река времени 13 http://proza.ru/2010/06/26/21) .

В начале 70 годов, Коськин Юрий Павлович защитил докторскую диссертацию, и у начальника кафедры Смирнова В.А. закрались подозрения, не захочет ли командование поставить на его должность нового доктора наук, а его отправить на заслуженный отдых. И он решил действовать.

Напечатал на пишущей машинке анонимку, что на факультете действует сионистское подполье. Почему он зачислил Богословского с его церковной фамилией в сионисты, трудно сказать. Так же, как не имели отношения к сионистам и остальные «фигуранты», в том числе добрейшая Агнесса Евсеевна, секретарь канцелярии факультета. К счастью, «органы» быстро определили, с какой машинки отправлено письмо, и кто его мог отправить. Разгорелся жуткий скандал, Смирнова уволили со службы. Юрий Павлович сам не захотел оставаться, и на кафедру для усиления назначили начальником Мясникова П.С., а его заместителем Константинова К.К.

События юдофобского пасквиля мне были известны из комментариев Лабзина М.Д. Мы все обожали Агнессу, так мы называли ее за глаза. Она заведовала канцелярией, печатала и вывешивала в коридоре второго этажа напротив канцелярии факультета расписания занятий – очень важный для курсанта документ для ориентировки перемещений в ходе учебного дня. Зачетные и экзаменационные ведомости, в том числе экзамена кандидатского минимума, отпускные билеты, разного рода справки, все это оформлялось через нее быстро и без проблем.

Юрий Бахарев пишет: «… Агнесса Евсеевна, женщина средних лет с добрыми глазами и очевидно семитской внешностью. К курсантам она была всегда внимательна и заботлива и уже ко второму курсу помнила каждого по фамилии. Я знаю случаи, когда она по собственной инициативе ходила к преподавателям на кафедры договариваться о пересдаче зачета с оценкой, так как без этого курсант терял право на получение красного диплома. Она была не замужем, жила с сестрой в Левашово, где они имели половину частного дома. Помню, когда уже в 80 годах, мне представилась возможность купить пол дома во Всеволожске, она меня отговорила, ссылаясь на свой опыт.»

Командование Электротехнического факультета ценила Агнессу Евсеевну и когда должность секретаря на факультете сократили, ее оформили на кафедре КЭП электромонтажником, но выполняющей, естественно, функции секретаря.

Капитан 1 ранга Коськин Юрий Павлович

Коськин Ю.П. родился в 1927 год., окончил ВВМИОЛУ — в 1950 году. Был адъюнктом с 1954 по 1957 год. Тема его диссертаций была заданы СКБ -143 (теперь это СПМБМ «Малахит»), проектирующим первые советские атомные подводные лодки.

Непосредственно Юрий Павлович мне лекции не читал, но я использовал в ходе своей служебной деятельности его книги, статьи и справочниками, где он был в числе соавторов.

Как написал Юрий Бахарев, Коськин Ю.П. был уважаемой личностью на факультете среди курсантов как высококлассный лектор по кафедре электрических машин. Кроме того, он слыл чрезвычайно требовательным к дежурной службе и строго наблюдал за соблюдением воинской дисциплины курсантами, когда стоял дежурным по Училищу.

Впервые я пообщался с ним лично во время практики на крейсере Железняков после первого курса. Коськин был руководителем практики от нашего факультета. После побудки в 6.00 он, как и мы, выбегал на верхнюю палубу в трикотажных штанах на зарядку. Когда я обварил на камбузе крейсера кипятком кисть левой руки, подробно расспросил меня о подробностях происшествия.

После демобилизации Юрий Павлович работал на кафедре электрификации и автоматизации судов (ЭАС), потом прошел конкурс на замещение должности заведующим кафедрой электрических машин (ЭМ) в Электротехническом институте имени В. И. Ульянова (сейчас — СПбГЭТУ «ЛЭТИ»).

На гражданке Коськин Ю.П. проявил недюжинные организаторские способности, высокую активность и плодотворность в исследования и публикациях по актуальным и «модным» на тот период темам в научно-техническом прогрессе электротехники, в которых он прекрасно ориентировался. Получил общественное признание в виде почетных званий: профессор, заслуженный деятель науки и техники РСФСР и СССР, член-корреспондент Электротехнической академии России, председатель Санкт-Петербургского отделения общества «Power Engineering Societe» (США), ведущий специалист в области электромеханотроники. Электромеханотроника – по сути это усложненный электроникой и микропроцессорами классический электропривод. Тем не менее возникающие при этом сложности, обусловленные искажением комбинированной нагрузкой питающей электроэнергии, требуют разработки специальных методов проектирования и испытаний. Вот тебе и новое направление в науке… Авторство термина «Электромеханотроника» приписывается Юрию Павловичу. Есть еще один термин, близкий мне по роду деятельности в течении двадцати лет службы в ВМФ, который он ввел в научный оборот: «глубоководная электротехника». Его перу принадлежат многочисленные публикации. Он  издал больше двух десятков книг, не считая статей и справочников по судовому электрооборудованию, электрическим машинам разных типов и разным аспектам их применения: «Введение в электромеханотронику», «Сверхпроводниковая электромеханика», «Перспективные источники электрической энергии», «Физические основы виброакустики электрических машин», Линейные синхронные двигатели», «Сверхпроводящие электрические машины», Криогенная электротехника», «Глубоководная электротехника», в соавторстве с ведущими учеными – электриками «Справочник судового электротехника» в 3-х томах. Частью этих книг я пользовался при выполнении НИР на этапе сбора информации, когда служил в НИУ ВМФ. Именно поэтому я и включаю Юрия Павловича в свои воспоминания как своего учителя. Конечно же в ходе работы над НИР использовалась и другая обширная информация, которую еженедельно объемными мешками доставляли к нам в техническую и секретную библиотеки: журналы, рефераты, отчеты, изобретения, разведданные. По большей части указанные выше источники, приходившие к нам из отраслевых информационных институтов, содержали информационный мусор, практически «пустую руду», из которой очень редко «намывались» крупицы полезной для нас информации. Я знаю о том, что говорю, поскольку мне одно время было поручено обрабатывать эту «инфу», для подготовки обзора для командира части.

Юрий Павлович поддерживал деловые контакты со всеми организациями, занимавшихся в той или иной мере судовым электрооборудованием: ЦНИИ им. академика А.Н. Крылова, Центральный Научно-исследовательский институт судовой электротехники и технологии (ЦНИИСЭТ), СПМБМ «Малахит», ЦКБ «Рубин», НИИ ЛПЭО «Электросила». На «Электросиле» генеральный директор Фомин Б.И. выделил ему помещение для размещения студентов на практике и для работы профессора. Для решения задачи использования явления сверхпроводимости в проектах боевых кораблей Юрий Павлович на кафедре ЭАС возглавил группу из специалистов ЦНИИСЭТ (Гилерович, Егоров, Ананьин, Диевский). Не исключаю того, что Ю.П. Коськин курировал написание диссертации Н.М. Питулайниным.

Будучи человеком активным, он не ограничивался только работами по системам электродвижения с институтами ВМФ, но и включился в работу по разработке систем высокоскоростного поезда со сверхпроводниковыми линейными двигателями. Основные теоретические вопросы по сверхпроводимости были решены. Практическая реализация их требовала серьезных капитальных вливаний при неопределенных перспективах эффективности достигаемого результата, о чем я уже писал при оценке диссертации Питулайнина Н.М. Поэтому к 1980 году работы по системам электродвижения со сверхпроводниковыми машинами в ЛЭТИ были свернуты, и группа специалистов ЦНИИСЭТ возвратилась к работе на старых местах.

За два десятилетия на кафедре «Электрических машин» Ю.П. Коськин воспитал большую плеяду учеников.

О высоких человеческих качествах Юрия Павловича с уважением говорят знакомые мне люди, в судьбе которых он принял живое участие: Ю.И. Бахарев, С.М. Аполлонский, Ю.М. Гилерович.

Капитан 1 ранга Кулешов Вадим Ильич (1937 – 1997)

Вадим Ильич — замечательный человек, умница. Мне довелось периодически наблюдать его жизнь в течении двадцати лет: с 1966 года, когда я впервые увидел на третьем этаже учебного корпуса стройного инженер-капитана-лейтенанта в кителе, адъюнкта кафедры КЭП и до 1986 года, капитана 1 ранга –инженера, доктора технических наук, профессора, начальника кафедры КЭП. Он был научным руководителем М.М. Шмыревой, Ю.И. Бахарева и еще нескольких адъюнктов по кафедре КЭП. В мои курсантские годы он читал мне лекции по курсу электроприводы. Когда я был соискателем кафедры КЭП встречи проходили в связи с тем, что он взялся за научное руководство Марии Михайловны Шмыревой по тематике шагового электропривода, что совпадало и с моими научными интересами. Об этом подробнее напишу ниже.

Произвел поиск информации о Вадиме Ильиче в интернете. Узнал много любопытной информации о его предках и родных: прадеде, деде, отце, дядях и двоюродных братьях. Оказывается, Вадим Ильич принадлежит к уникальной династии защитников нашего Отечества.

Отвлекусь от темы для исторического экскурса. Для начала следует отметить разночтение фамилии: где-то пишут «Кулишев», где то — «Кулишов», а часто – «Кулешов». Причина, на мой взгляд в том, что Кулешовы – украинцы. Национальным украинским блюдом, менее распространенным, конечно, чем борщ является кулеш. Полу первое – полу второе: жидкая похлёбка, в традиционном виде, как правило, состоящая из пшённой крупы (проса) и сала, с добавлением других ингредиентов. В переводе на украинский: куліш, т.е. звучит как «кулиш». Отсюда и разночтение фамилии украинцев Кулешовых.

В многодетной семье херсонского столяра Данилы Григорьевича Кулишова было четыре сына и четыре дочери. Все сыновья стали военными[12]. В семье простого рабочего выросли два генерала-лейтенанта, вице адмирал и полковник. Кулишовым пришлось повоевать, начиная еще с XIX века. Основатель династии Григорий Кулешов добровольцем участвовал в русско-турецкой войне (1877 – 1878) и отличился в боях на Шипке. Его сын, столяр Данила, дрался против немецких оккупантов в 1918 году и погиб, защищая родной город Херсон. А четверо сыновей Данилы Григорьевича избрали стезю профессиональных военных, служа Родине так же храбро и честно, как отец и дед. Такую концентрацию генералов и адмиралов на одну семью могли иметь дворяне – служивые по определению и воспитанные соответствующим образом. Для пролетарской семьи явление уникальное.

Дядя Вадима Ильича — генерал–лейтенант Кулишов Федор Данилович (22.09.1898- 17.03.1981)

Федор Кулешов родился в г. Херсоне 22 сентября 1898 года. Проходил службу в Русской императорской армии, участвовал в Первой мировой войне, был юнкером Чугуевского военного училища. С 1919 года — в Красной Армии. Участник гражданской войны. После ее окончания — начальник пулеметной команды, командир стрелковой роты, батальона и др. С 1939 года преподавал тактику в Военной академии им. М. В. Фрунзе и в Академии Генштаба. На фронтах Великой Отечественной войны полковник Ф.Д. Кулишов — с августа 1941 года. Был заместителем начальника штаба 63-й армии и 5-й танковой армии.

В разгар ожесточенного боя под Сталинградом Кулишов координировал, как заместитель начальника штаба 63-й армии, действия 203-й и 197-й стрелковых дивизий, наносивших контрудар. Когда 203-я дивизия дрогнула и едва не обратилась в бегство, он сумел остановить ее беспорядочный отход и вернуть в бой.

В 1943-1945 годах генерал Кулишов являлся начальником штаба, а потом исполнял должность командующего войсками 6-й армии.

После войны Ф.Д. Кулишов — начальник штаба Воронежского военного округа, начальник управления главного штаба Сухопутных войск.

Отец Вадима Ильича — вице-адмирал Кулишов Илья Данилович (7.02.1902 – 7.08. 1948)

Вице-адмирала Кулишова И.Д.[13] –подводник, прошел все ступени служебного роста военно-морского офицера, занимал ответственные посты, удостоен многих боевых наград, а вот жизнь его закончилась трагически в 46 лет. Он был одним из тех военных руководителей, чьи военно-морские базы, руководимые ими, приняли на себя самый первый удар противника. Он был важным соучастником прорыва блокады Ленинграда.

Всю войну И.Д. Кулишов был на самом острие боевых действий советского флота. Во время Великой Отечественной войны и до 1948 года его назначали командовать Николаевской, Одесской Туапсинской, Ленинградской, Лужской военно-морскими базами, Таллиннским морским оборонительным районом, Потийской военно-морской базой. Это он командовал Ленинградской военно-морской базой в дни героической обороны Ленинграда и снятия с него блокады.

При этом он являлся старшим морским начальником указанных военно-морских баз и осуществлял в базе, пункте базирования, порту общее руководство охраной и обороной, рейдовой службой и т.д. Значит командование флотов видело в нем высококвалифицированного профессионала, ценило его опыт и боевые качества военачальника. Хотя не все и всегда шло гладко.

Чтобы собрать воедино биографию Кулишова И.Д. обратился к мемуарам флотоводцев и писателя  Константина Симонова, которые отразили в своих военных мемуарах ратный труд Ильи Даниловича. На несколько недель погрузился в чтение этих мемуаров, излагающих историю советского военно морского флота периода Великой Отечественной войны. Как ни старался сделать «выжимки» из информации про И.Д. Кулешова минимальными – получилось много страниц текста.

Ясное дело – к теме моего бытописания эти мемуары отношения не имеют. Но ведь как интересно! Узнал много нового, например, об одном эпизоде боевого пути моего отца. Поэтому, уж извините, размещаю результаты моих трудов по этому военачальнику – для чего же я старался?

Николай Герасимович Кузнецов (1904 – 1970) —адмирал Флота Советского Союза. В 1939 году в возрасте 34 лет стал народным комиссаром ВМФ. Кузнецов стал самым молодым наркомом в СССР и первым моряком на этой должности. Цитируются его военные мемуары «Накануне», М. Воениздат, 1966

Гордей Иванович Левченко (1897 — 1981) — советский адмирал. Цитирую: Г.И. Левченко. «Вместе с флотом. Неизвестные мемуары адмирала», ООО «ТД Алгоритм», 2015

Владимир Филиппович Трибуц (1900 – 1977) — адмирал, который стоял у истоков создания советского ВМФ, прошёл путь от матроса до адмирала. В годы Великой Отечественной войны командовал Балтийским флотом. Цитирую: Трибуц В.Ф. «Балтийцы сражаются». Серия «Военные мемуары». М.: Воениздат.1985.

Илья Ильич Азаров (1902 — 1979) — вице-адмирал, член Военного Совета Одесского оборонительного района., цитирую: И.И. Азаров. «Осажденная Одесса», Серия «Военные мемуары», М. Воениздат, 1962.

Николай Михайлович Кулаков (1908—1976)— вице-адмирал, член Военного Совета Черноморского флота. Цитирую: Н.М. Кулаков, «Доверено флоту», Воениздат, М. 1985

Н.М. Кулакова участвовал в 1948 году в Суде чести Министерства Вооружённых Сил СССР под председательством Маршала Советского Союза Л. А. Говорова по обвинению адмиралов Кузнецова Н. Г., Галлера Л.М., Алафузова В. А. и Степанова Г. А. в совершении антигосударственных и антипартийных поступков…», представляя в одном лице и судью, и общественного обвинителя. Н.М. Кулакова «чемпион» по разжалованию и восстанавливали в звании (три раза).

Константин Михайлович Симонов (1915 – 1979) —советский прозаик, поэт, драматург, киносценарист, журналист и военный корреспондент. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии и шести Сталинских премий (1942, 1943, 1946, 1947, 1949, 1950). Участник боёв на Халхин-Голе (1939) и Великой Отечественной войны. Цитирую: Симонов Константин. «Сто суток войны», Издательский дом: Русич, 1999

Илья Данилович Кулишов родился 7 июня 1902 году на Украине в г. Херсон. Имел высокий образовательный уровень. В 1919 году окончил два курса морской школы при Херсонском мореходном техникуме. С мая по сентябрь 1920 года учился в школе рулевых и сигнальщиков в Кронштадте. С сентября 1920 по май 1925 учился в военно-морском училище (впоследствии Высшее военно-морское училище имени М.В. Фрунзе). В 1926 году стал членом ВКП(б). С ноября 1940 года по май 1941 года проходил обучение на курсах усовершенствования высшего начальствующего состава (КУВНАС) при Военно-морской академии имени К.Е. Ворошилова.

В марте 1926 года был назначен дивизионным минёром отдельного дивизиона подводных лодок. С октября 1926 по май 1928 — учился в подводном классе Специальных курсов комсостава Учебного отряда подводного плавания в Ленинграде.

В мае 1928 года назначен помощником командира подводной лодки типа «АГ» («Американский Холланд»[14]. Нашел общий вид этой лодки и не могу отказать себе в удовольствии разместить его в тексте. Поражает тот факт, что у современных дизель-электрических ПЛ конструктивные решения и состав оборудования практически не изменились.

В январе 1929 года — помощник командира подводной лодки Д-4 «Революционер». В 1930 году командовал подводной лодкой «Коммунист» а в мае 1931 года стал командиром подводной лодки Д-6 «Якобинец» на Черном море.

Схема общего расположения подводных лодок типа «АГ»[15]

С 1932 года началось строительство Морских Сил Дальнего Востока (МСДВ). В числе первых соединений формировались двух бригад подводных лодок с базированием в г. Владивосток (бухта Золотой Рог).

В июне 1933 года директивой ВМС РККА было дано указание об отборе и сосредоточении кадров подводников для подводных лодок типа «М» в Николаеве, где надлежало, под контролем командующего морскими силами Черноморского флота, сформировать вторую бригаду ПЛ МСДВ, произвести испытания построенных лодок и затем, произведя частичный демонтаж, отправить их с личным составом из Николаева по железной дороге на Дальний Восток. Достройка и монтаж прибывших ПЛ производилась во Владивостоке. До сформирования второй бригады все организационные вопросы по этой бригаде приказом командующего МСДВ возлагались на командира первой бригады ПЛ.

В период с октября по ноябрь I933 года флот получил от промышленности 8 ПЛ, из которых было сформировано 2 дивизиона. 1 декабря 1933 года из Николаева отправился первый эшелон, состоящий из трех ПЛ типа «М» с личным составом и штабом 1 дивизиона второй бригады ПЛ, который прибыл во Владивосток в ночь на 7 января 1934 года. Командиром первого дивизиона бригады ПЛ был назначен И.Д. Кулишов. С марта 1937 по май 1938 года он командовал второй бригадой подводных лодок Тихоокеанского флота.

В 1938 году командные кадры Тихоокеанского флота подверглись репрессиям. По делу об «антисоветском военном заговоре» на флоте было арестовано свыше 300 человек командно-начальствующего состава. Были расстреляны командующие Тихоокеанским флотом флагман 1-го ранга Викторов М.В., флагман 1-го ранга Киреев Г.П.

Адмирал Н.Г. Кузнецов, командующий в то время ТОФ:

«— Я приехал навести у вас порядок и почистить флот от врагов народа, — объявил Пётр Александрович Смирнов, Нарком ВМФ, едва увидев меня на вокзале…

В назначенный час у меня в кабинете собрались П.А. Смирнов[16], член Военного совета Я.В. Волков, начальник краевого НКВД Диментман[17] и его заместитель по флоту Иванов. Диментман косо поглядел на меня и словно перестал замечать… Я впервые увидел, как решались тогда судьбы людей. Диментман доставал из папки лист бумаги, прочитывал фамилию, имя и отчество командира, называл его должность. Затем сообщалось, сколько имеется показаний на этого человека. Никто не задавал никаких вопросов. Ни деловой характеристикой, ни мнением командующего о названном человеке не интересовались. Если Диментман говорил, что есть четыре показания, Смирнов, долго не раздумывая, писал на листе: «Санкционирую». Это означало: человека можно арестовать. Я в то время еще не имел оснований сомневаться в том, что материалы НКВД достаточно серьезны. Имена, которые назывались, были мне знакомы, но близко узнать этих людей я еще не успел. Удивляла, беспокоила только легкость, с которой давалась санкция… «Не считая нужным сопротивляться, признаюсь, что я являюсь врагом народа». — Узнаете почерк? — спросил Смирнов. — Узнаю.» Н.Г. Кузнецов встретился потом с этим человеком, который показав выбитые 12 зубов, продемонстрировал причину своего «признания».

Под каток массовых репрессий попал и И.Д. Кулишов. Только из числа командиров бригад подводных лодок ТОФа были арестованы: флагман 2-го ранга К.О. Осипов, капитан 1-го ранга А.И. Зельтинг, капитаны 2-го ранга К.М. Кузнецов, капитан 3-го ранга А.И. Матвеев. Позже дела в отношении них были прекращены. Илья Кулишов провел в заключении почти год.

После прекращения дела, освобождения и восстановления на службе, И.Д. Кулишов возглавил в ноябре 1939 года только что сформированную военно-морскую базу в г. Николаев. 4 июня 1940 года ему присвоено звание контр-адмирал.

Судостроительные заводы Николаева выполняли большую судостроительную программу как боевых кораблей, так и транспортных судов. Поэтому оборона Николаева требовала больших усилий. В случае же оставления города был необходим хорошо продуманный план эвакуации, чтобы ничего не досталось противнику. В Николаеве сформирована дивизия народного ополчения свыше 10 000 человек. Кулешов доложил Военному Совету Черноморского флота об этом и просил направить в Николаев оружие для этой дивизии, но вместо этого были посланы безоружные матросы.

Виде-адмирал Г. И. Левченко[18]:

«9 августа немецко-фашистские войска начали наступление на восток из района Вознесенска. Одновременно части противника прорвались в Междуречье Южного Буга и Ингула.

Ознакомившись подробно с обстановкой, я приказал командиру Николаевской ВМБ И.Д. Кулешову оформить своим приказом все мероприятия по распределению складов. Закрепить за частями базы все имущество. Одновременно необходимо предусмотреть вывоз складского имущества.

К сожалению, командующий Черноморским флотом Ф.С. Октябрьский в своих указаниях командиру Николаевской военно-морской базы И.Д. Кулешову проявил абсолютное непонимание сложившейся обстановки. Октябрьский полагал, что эти вопросы будет решать командование армии.

Командир Николаевской военно-морской базы И.Д. Кулешов подписал приказ по военно-морской базе. В нем было сказано: «В целях усиления обороноспособности Николаевской ВМБ и сохранения имущества, могущего пострадать от бомбежки, приказываю начальнику тыла провести следующие мероприятия:

1. Боезапас максимально рассредоточить по частям и аэродромам.

2. Пулеметы, имеющиеся на складе, в том числе предназначенные для СКР «Силина» и «Днепр», выдать на укомплектование 70-го зенитного артиллерийского дивизиона, Винтовки СКР «Силин» выдать штабу Николаевской ВМБ. Флотские части снабдить по числу личного состава вещевыми мешками, лопатами, сумками для гранат.

3. Форсировать вывоз имущества из баз, для чего использовать каждую оказию, идущую в Севастополь, Новороссийск и другие порты восточной части Черного моря.

4. Затребовать у начальника тыла необходимый водный транспорт, связаться с секретарем Обкома по транспорту и через него добиваться предоставления необходимого количества вагонов.

5. К 12.00 час. 4.08 доложить план уничтожения боезапаса, топлива, которые не будут использованы. План должен быть совершенно конкретным: кто, где; чем и что делает.

6. В складах не держать оружия – все выдать частям базы. К 4.08 оборудовать КП тыла и бомбоубежище на Ингульском спуске, оборудовать КП по указанию начальника политотдела и бомбоубежище 361-й или 362-й батареи.

7. Сформировать автоколонну в 100 и 150 машин для решения задач и переброски частей базы на направлении или вывоза имущества по обстановке. Срок – 5 августа».

Заводы демонтировали и грузили на корабли и суда ценное оборудование. Взяв на борт рабочих и инженеров вместе с их семьями, корабли шли в Севастополь, Поти, Батуми, Туапсе, Астрахань чтобы там усилить ремонтные базы.

Корпуса недостроенных кораблей («коробки»), крейсеров проекта 67 «Фрунзе» и «Куйбышев»» и лидеров проекта 48 также загрузили оборудованием и ценными материалами и поместили на них работников заводов с семьями. На буксире эти «коробки» прорывались через Бугский и Днепро-бугский лиманы под огнем немцев. Даже подводные лодки вывозили оборудование, материалы, рабочих и их семьи.

Как видите, командир Николаевской ВМБ И.Д. Кулешов правильно оценил обстановку, сложившуюся под Николаевым. Однако, как рассказал вице-адмирал И.И. Азаров в своей книге «Осажденная Одесса», «Кулешов сжал рукой аккуратно подстриженную бородку и задумался. Я догадывался, что его мучает. Еще по дороге в штаб Бороденко рассказал мне о недавнем разговоре Кулешова с командующим флотом, который обвиняет его в паникерстве».

Вице-адмирал И.И. Азаров[19]:

«— Дело было так, — рассказывал Бороденко. — Получив указания ЦК, обком и горком приступили к подготовке эвакуации города. На судостроительных заводах были разработаны планы эвакуации, и во второй половине июля приступили к их реализации. Намечен был и план уничтожения всего того, что невозможно вывезти в случае отхода частей Красной Армии. Зная об этой подготовке и исходя из обстановки, мы с командиром базы решили, что надо на всякий случай и нам продумать план эвакуации. За указаниями обратились к командующему флотом. Вице-адмирал Октябрьский ответил: «Вы уже собрались Николаев сдавать врагу. Требую прекратить разговоры, не допускайте паники, стройте оборону, драться будем, а не сдавать».

Обвиненный в намерении сдать Николаев врагу, Кулешов проявлял теперь беспокойство и не был уверен в том, что все его дальнейшие действия будут признаны правильными. Я сказал ему, что командование базы, на мой взгляд, действует правильно, о чем и доложу Военному совету.»

На следующий день, 14 августа, был получен боевой приказ командующего 9-й армией: концентрированным ударом совместно с 16-й армией уничтожить части противника, выдвинувшиеся на пути отхода 9-й армии. Частям Николаевской военно-морской базы приказывалось с боем отходить на Херсон.

В 17 часов вице-адмирал Левченко отправил телеграмму наркому и Военному совету Черноморского флота: «Противник усиленно обстреливает западную часть города, порт, завод, городок новостроящихся кораблей, элеватор. С темнотой выводятся последние плавсредства. Части 9-й армии Николаев оборонять не будут. Занимаются переброской своих частей на левый берег Буга.

Дороги Николаев — Херсон заняты отдельными группами танков. Полк военно-морской базы находится в обороне в западной и восточной частях города. Зенитные части ведут борьбу с прорывающимися танками. 9-й истребительный полк бомбит танки и пехоту. Зенитные части и полк Николаевской ВМБ будут сдерживать натиск противника днем, вечером эти части будут отступать на Херсон. Для руководства на месте оставляю Кулешова. Ночью перебираюсь в Очаков».

Читая эту последнюю телеграмму, я чувствовал, как тяжело Г. И. Левченко, заместителю наркома Военно-Морского Флота, оставлять Николаевскую базу. Бессилие угнетало всех нас: мы же видели, что даже заместитель наркома не мог ничего сделать для усиления обороны базы. Людей хватало — не было оружия.

Г. И. Левченко попросил нанести в конце концов по скоплению противника под Николаевом удар авиацией и получил ответ командующего флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского: без решения Ставки авиацию флота использовать на сухопутном фронте он не имеет права…»

После того, как 11 августе 1941 года наши войска оставили г. Николаев, контр-адмирал Илья Данилович Кулишов был назначен командиром Одесской военно-морской базы так как ее прежний командир, контр-адмирал Г.В. Жуков стал командующим Одесским оборонительным районом. Кулешов руководил боевыми действиями морской пехоты и кораблей базы, а также эвакуацией сил флота, Приморской армии и гражданского населения.

И.Д. Кулишов становится заместителем контр-адмирала Г.В. Жуков о по обороне с моря, одним из руководителей героической обороны Одессы в августе-октябре 1941 года. С начала войны Одесская ВМБ стала одним из опорных пунктов и источником снабжения войск Южного фронта. С 5 августа 1941 года её силы участвовали в Одесской обороне, с 19 августа входили в состав Одесского оборонительного района. В период эвакуации советских войск из Одессы база обеспечивала отход частей и погрузку их на корабли и транспорты, охраняла суда с эвакуированными жителями города.

Кулишов не только разработал план отхода и эвакуации войск, но и взял на себя ответственность за его осуществление. Покинул город одним из последних, после того как были подорваны орудия и остатки боеприпасов.

Запись К. Симонова беседы с командующим Приморской армии Петровым, которая дает представление об атмосфере, в которой проходила внезапная и скрытная эвакуация Одессы[20].

«Стояла темнота. Все уже были готовы. Только солнце село, полки сразу, по сигналу, снялись и пошли. Оставили на участках каждого батальона по взводу от роты. Им было приказано три часа сидеть, а спустя три часа уходить в порт. В величайшем порядке и спокойствии части вошли в порт. Каждая пришла к своему кораблю, к своей пристани. Морской частью эвакуации командовал адмирал Кулешов. Штаб Одесского оборонительного района переехал на крейсер «Червонная Украина», штаб армии перебрался туда же. Остались Крылов, Кулешов и я. В последний момент пришли двенадцать немецких самолетов и бомбили порт. Пакгаузы горят, в гавани полусвет. Погрузка идет при мерцающем зареве пожара. Самолеты кладут бомбы по этим пожарам, по порту, по сооружениям, а не по кораблям. Мы заехали на КП моряков в самом порту. Адмирал Кулишов подошел к нам и сказал: «Товарищ командующий, разрешите пригласить вас и сопровождавшихся вас лиц поужинать». Входим на КП к Кулишову. У него накрыт стол человек на двадцать пять, стоит вино и закуска. Мы накоротке выпили, закусили вместе со всеми офицерами и нашими шоферами. В половине четвертого Крылов, Кулишов и я проехали вдоль причалов. На пристанях оставалось только несколько подрывных команд. Кораблям было уже приказано отойти на рейд. Мы сели на катера. Была подана команда взорвать мол. И вот рвануло Воронцовский мол. Туда было заложено шесть тонн тола. Пристани взлетели на воздух. Стало совсем светло. Мы проходили на катере мимо подорванного Воронцовского мола. Эскадра стояла на рейде и уже трогалась в путь. Корабли были видны до самого горизонта. В этот момент началась бомбежка эскадры, головная часть которой уже ушла на семьдесят километров от Одессы. Бомбили, но не попадали. Им удалось потопить только одно небольшое судно «Большевик», а все остальные благополучно пришли в Севастополь…»

Константин Симонов писал о Кулишове[21]: «На базе меня встретил контр-адмирал, высокий, бородатый, в морских брюках, заправленных в сапоги. Это был начальник Одесской военно-морской базы Илья Данилович Кулешов… Кулешов ушел из Одессы последним».

Такова флотская традиция, закрепленная статьей 156 Корабельный Устав Военно-Морского Флота Союза ССР. — М.: Воениздат, 1959 – Командир покидает тонущий корабль последним.

11 октября 1941 года в Туапсе была образована военно-морская база, первым командиром которой с октября 1941 года до марта 1942 года был контр-адмирал И.Д. Кулишов. Корабли и катера базы активно участвовали в морских десантах, перевозке военнослужащих и грузов, обороне побережья с морского направления, эвакуации населения и ценностей из оккупированного Причерноморья.

В состав военно-морской базы входили: легкие крейсера и эскадренные миноносцы; два дивизиона подводных лодок; 5-й дивизион сторожевых катеров, дивизион торпедных катеров, дивизион траления и заграждения, два дивизиона катерных тральщиков, отряд минных заградителей, отряд сторожевых катеров и парусно-моторных шхун, отряд катеров охраны рейда, три отряда военизированных буксиров, санитарных и грузовых транспортов, аэро-граметрический отряд, отряд корабельной авиации; 73-й зенитный артиллерийский полк; два отдельных стационарных артиллерийских дивизиона, 16-я отдельная дальнобойная железнодорожная батарея, 252-й отдельный подвижной артиллерийский дивизион и другие части и подразделения.

Член Военного Совета Черноморского флота Н.М. Кулаков[22]:

«Порт Туапсе входил до недавнего времени в состав Новороссийской базы. Новая военно-морская база была создана тут после оставления Одессы, и сюда получили назначение многие одесские товарищи. Командовал Туапсинской базой, бывший командир Одесской контр-адмирал И. Д. Кулишов. Одесские моряки были людьми обстрелянными, с боевым опытом. В новом операционном районе они, судя по всему, освоились.

Хорошее впечатление оставляли эвакуированные в Туапсе основные производственные подразделения севастопольского Морского завода имени Серго Орджоникидзе (некоторые другие разместились в Поти)… К концу февраля — началу марта удалось полностью ввести в действие вывезенное сюда оборудование… Морзавод являлся предприятием, способным возвращать в строй корабли, получившие серьезные боевые повреждения.

…Завод, хотя и подчинялся не флоту, а наркомату судостроительной промышленности, всегда был для нас «своим» — работал-то он на флот! Директор Михаил Николаевич Сургучев регулярно наведывался в штаб флота — к флагманскому инженер-механику, в техотдел, да и к командующему. А Филипп Сергеевич Октябрьский и я испытывали такую же необходимость бывать в цехах Морзавода, как и посещать корабли.

В Туапсе рабочие заверяли и просили передать всем морякам, что ремонт кораблей пойдет теперь быстрее. И в каждом цехе спрашивали: «Как там у нас в Севастополе?» Большинство морзаводцев составляли коренные, потомственные севастопольцы, разлученные войной с родным городом, они душою были с ним, стремились помочь ему, чем могли.

Вскоре Военный совет флота наградил орденами и медалями первую группу рабочих и инженеров Морзавода, отличившихся на ремонте боевых кораблей.»

1 марта 1942г. гражданский пароход «Чапаев», шедший из Туапсе в Севастополь, без сопровождения, на подходе к главной базе подорвася на советском минном заграждении и затонул. Погибло 120 бойцов маршевого пополнения, 1000 т боезапаса, десять 37-мм орудий, 83 т разного груза и 240 лошадей. Транспорт должен был сопровождать катер «МО» Туапсинской базы, но по факту, он следовал самостоятельно.

Командующий ЧФ указал командирам военно-морских баз, что «…организация конвоев, охранение транспортов, инструктаж капитанов и лоцманов, время подхода и выхода транспортов из баз часто осуществляются самотеком. Так, транспорт «Чапаев» погиб потому, что совершенно не был подготовлен в навигационном отношений. Именно поэтому он вышел на свое минное заграждение, где и подорвался…».

Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов указал Военному совету Черноморского флота на гибель большого количества транспортов по причине плохой организации их переходов. Он подчеркнул, что плохая организация защиты своих коммуникаций продолжает оставаться неизменной и приказал в кратчайший срок навести порядок. Предлагалось обратить особое внимание на проверку кадров военных лоцманов и на обеспечение безопасности перехода транспортов. Категорически запрещалось выпускать транспорт без охранений.

Только после этого командующий Черноморским флотом приказал командирам военно-морских баз «…лично утверждать, контролировать и обеспечивать конвои грамотными лоцманами, обеспечивать надежный проход транспортов по фарватерам, а также вход их в базы и выход из баз, не допускать в дальнейшем гибели транспортов на своих минных заграждениях».

Виноватым в трагедии сделали командира Туапсинской базы контр-адмирала И.Д. Кулишова, который был отстранен от должности, а затем, отдан под суд военного трибунала. За непринятие «достаточных мер для надлежащего оборудования порта» 21 апреля1942 осужден Военной коллегией Верховного суда СССР на шесть лет, лишен воинского звания контр-адмирал и ордена «Красной звезды». Исполнение приговора было отсрочено до окончания военных действий.  Контр-адмирал объективно виноват не был. Насчет организации отправки транспорта он указаний от штаба флота не получал.

С июля 1942 года Илья Кулишов продолжил службу на Балтийском флоте. Сначала он командовал отрядом кораблей реки Невы, а с 15 августа стал командиром Ленинградской военно-морской базы Краснознаменного Балтийского флота.

Командующий Балтийским флотом адмирал Трибуц В.Ф. хорошо отзывался о деятельности Кулешова. Вот что он пишет, например, о одном эпизоде по перевозках второй ударной армии Федюненского при подготовке Ленинградско-Новгородской стратегической наступательной операции по снятию блокады Ленинграда[23]:

«Обстановка требовала неослабного наблюдения за ходом перевозок. В связи с этим мне довольно часто приходилось бывать на командном пункте, откуда осуществлялось руководство ими. Этот пункт находился на фабрике «Канат». В одну из тревожных ночей вместе с контр-адмиралом И. Д. Кулешовым мы прошли к берегу и прислушались. Где-то вдали вода стесненно плескалась, будто дышала. Своеобразные шумы распространялись в направлении к Стрельне и перемешивались с треском раскалывающихся льдин.

- Зажмет еще у самого берега, на виду у фашистов. «А те утром могут удачно пальнуть», — сказал Кулешов. На смуглом с небольшой бородкой лице Ильи Даниловича было написано беспокойство. За время после 1942 года, когда он прибыл к нам с Черного моря, я хорошо успел узнать этого человека, воодушевлявшего всех своей жизнерадостностью, опытного моряка. Если Кулишов чем-то обеспокоен, значит, положение действительно серьезное. Так оно и было, опасения оказались ненапрасными».

В течении 1942 – 1943 годов он проделал большую работу по сколачиванию частей и кораблей базы в боеспособное состояние, благодаря чему все операции, проводимые частями и кораблями базы, завершились успешно.

В августе-октябре 1942 года он принимал участие в подготовке и проведении Синявинской наступательной операции. Средствами ОВРа Базы в августе 1942 года была организована, обеспечена и проведена при непосредственном руководстве Кулишовым десантная операция в устье реки Тосно, недалеко от поселка Усть-Тосно. Высадка тактического десанта в устье реки Тосно проводилась по решению командующего фронтом. Предстояло подготовить, максимально обеспечить его артиллерийской авиационной поддержкой. В состав десанта были выделены 280 бойцов из 942-го стрелкового полка и 50 морских пехотинцев-автоматчиков. Десантники должны были внезапным ударом захватить и удерживать железнодорожный и шоссейный мосты, с тем чтобы по ним переправить танки, а за ними пехоту. Для участия в бою за высадку десанта были созданы специальные группы флотской артиллерии и авиации, а также отряд высадки, в который входило до 38 различных катеров. Руководил высадкой командир Ленинградской военно-морской базы контр-адмирал И. Д. Кулишов.

Благодаря созданному оперативному режиму в Невской Губе в компании 1942 – 43 годов средствами ЛенВМБ КБФ была осуществлена проводка на линиях Ленинград—Кронштадт—Ораниенбаум 294 караванов с 1356 баржами и перевезено 300 тысяч военных грузов. Перевозки, несмотря на противодействие противника, прошли без потерь грузов и транспортных средств. Немалая заслуга Кулешова в том, что в 1942-1943 годах на линии Ленинград—Кронштадт—Ораниенбаум было успешно проведено более сотни подводных и надводных кораблей.

В период с сентября 1943 по январь 1944 года Кулешов руководил оперативными перевозками войск Ленинградского фронта с их техникой и снаряжением из Ленинграда в Ораниенбаум.

Перевозки осуществлялись в сжатые сроки, в непосредственной области берега, занятого противником и в последний период, в условиях тяжелой ледовой обстановки по мелководным контролируемым фарватерам военного времени (ФВК)[24] Невской Губы, не позволявшим применять мощные ледоколы, на базовых тральщиках (БТЩ) и тральщики (ТЩ)[25]и баржах, не приспособленных для плавания во льдах и требовали максимального напряжения всех сил и средств, выделенных на операцию. Перевозки прошли без потерь.

Кораблями и батареями ЛенВМБ в 1943 году проведено 630 боевых стрельб, в результате которых уничтожено много живой силы и техники врага. Подавлен огонь 356 артиллерийских и минометных батарей противника, двух бронепоездов и трех транспортеров. Снайперами ЛенВМБ уничтожено за год 1500 солдат и офицеров противника.

Адмирал Трибуц В.Ф.[26]: «Нашим «флагманам» в Ленинграде — Ю. Ф. Раллю и И. Д. Кулишову — с помощью начальника тыла флота генерала М. И. Москаленко удалось многое сделать для строительства и восстановления боевых кораблей, транспортов и вспомогательных судов. Наши инженеры, старшины и матросы вместе с рабочими, возвратившимися из эвакуации, к осени закончили ремонт нескольких подводных лодок, построили тральщики, много десантных тендеров, тральщиков-стотонников с тралами для уничтожения магнитных мин».

В 1943 году в ЛенВМБ укомплектовано и введено в строй 53 и капитально отремонтировано 8 кораблей. Под руководством Кулешова на заводах наркомата судостроительной промышленности велась постройка тринадцати 100-тонных тральщиков. Как Старший Морской Начальник в г. Ленинграде Кулешов вел большую работу по укреплению дисциплины и порядка в частях и соединениях Военно-Морского Гарнизона.

В период подготовки и проведения операции по очищению островов Моонзундског архипелага от противника, Кулишов сумел за короткий срок обеспечить переход сил флота, участвующих в операции из Кронштадта до Моонзунда и в Рижский залив.

В минированных противником базах и портах под руководством Кулишова были организованы и проведены работы по обеспечению базирования, ремонт и снабжения кораблей, катеров выделенных в операцию.

Своевременное прибытие наших сил в Моонзунд и их снабжение, умело организованное Кулишовым, способствовали успешному проведению боевых действий по овладению островами Муху, Даго, Саарема (Эзель). Под умелым и инициативным руководством Кулешова в Моонзунд было проведено 49 конвоев, более 3500 тонн горючего и боезапаса, что обеспечило успешную боевую деятельность кораблей и частей флота в операции по очищению островов Моонзунда и главным образом острова Саарема. Приказом Верховного Главнокомандующего т. Сталина от 24.11.1944 года отмечена отличная боевая работа частей, действующих под командованием контр-адмирала Кулешова.

Адмирал Трибуц В.Ф. так характеризовал Кулишова:

«Смелый и решительный офицер. Требовательный к себе и подчиненным. С первых дней Отечественной войны и до ее окончания служил на ответственных руководящих должностях. Будучи командиром ЛенВМБ много сделал по подготовке и переброске войск и техники в трудных ледовых условиях. С назначением на должность командира Лужской ВМБ в марте 1944 года сколачивал штаб, подготовил личный состав к выполнению боевых задач. Умело руководил боевыми операциями во время боевых действий на острове Эзель».

С августа 1944 года Кулишов И.Д. — командующим Таллинским морским оборонительным районом…

Приведу довольно большой отрывок из книги адмирала Трибуца В.Ф. Буду злоупотреблять терпением читателя из-за того, что речь пойдет о боевых действиях по освобождению Таллина, в которых принимал участие старшина Богатов Александр, мой отец, командир отделения пулеметчиков 260-й отдельной бригады морской пехоты. Командиром его батальона был майор Александр Оскарович Лейбович.

«После разгрома фашистов под Гогландом нам следовало бы на другой же день занять острова Большой и Малый Тютерс. Но сделали мы это с некоторым опозданием. Командование Островной военно-морской базы слишком уж увлеклось дипломатической деятельностью. Вице-адмирал Г. В. Жуков и его штаб все свое внимание сосредоточили на событиях, связанных с капитуляцией Финляндии, освоением островов, передаваемых нам по мирному договору, забывая, что нам нужно еще воевать да воевать, и, в частности, выбивать фашистов с островов Большой и Малый Тютерс.

Лучше обстояло дело у вице-адмирала И. Д. Кулишова, однако наше продвижение по морю отставало от фланга наступающих войск.

Кто в тяжелых условиях минной обстановки мог продвигаться в Нарвском заливе с такой же скоростью, как и войска на суше? Только торпедные катера. Да и им ежесекундно грозили мины-ловушки, мы теряли людей и корабли. В дружной семье катерников выросла и возмужала целая плеяда прославленных новаторов, мастеров точных торпедных ударов.

20 сентября группа торпедных катеров Героя Советского Союза В. М. Старостина высадила разведывательную группу морской пехоты на Большой Тютерс и заняла его.

21 сентября торпедные катера капитана 3 ранга И. Я. Становного высадили бойцов бригады морской пехоты в небольшом порту на побережье Эстонии — Кунде.

Правый фланг войск генерала Старикова к этому времени, преследуя противника, находился уже в 20 километрах западнее города.

Узнав об освобождении Кунды, вице-адмирал Кулишов приказал большой группе торпедных катеров под командованием капитана 3 ранга А. П. Крючкова взять на борт батальон морской пехоты, которым командовал майор А. О. Лейбович, и занять Локсу, гавань в бухте Хара-Лахт восточнее Таллина.

И эта высадка блестяще удалась. Десантники захватили в Локсе богатые трофеи.

В тот же день командиру дивизиона А. П. Крючкову было приказано с морскими пехотинцами на борту идти в Таллин и высадиться в Минной гавани, чтобы не дать фашистам взорвать причальные стенки, коммуникации, вывезти ценности. Наконец-то! Ведь балтийцы давно мечтали первыми ворваться в Таллинский порт. Вражеские корабли и транспортные суда, грузившие там награбленное имущество, подверглись ударам самолетов-штурмовиков…

На Таллин стремительно шли и войска Ленинградского фронта.

К 14 часам 22 сентября столица Советской Эстонии была освобождена.

Торпедные катера под командованием капитанов 3 ранга А. П. Крючкова и Е. В. Осецкого форсировали боковое заграждение, выставленное фашистами в Таллинской бухте, и высадили батальон 260-й бригады морской пехоты в Военной гавани Таллина. Торпедные катера в 1941 году последними уходили отсюда. И вот спустя три года они первыми вернулись. На головном катере морской пехотинец младший сержант Иосиф Юрченко держал древко с развевающимся Военно-морским флагом. Как только катер коснулся своим бортом причала, Юрченко выскочил на стенку и устремился к ближайшему зданию. Вскоре над зданием порта взвился Военно-морской флаг Советского Союза.

После окончания войны Кулишов оставался на должности командующего Таллинским морским оборонительным районом до 1947 года с перерывом с декабря 1944 до Дня Победы, когда он вновь командовал Туапсинской ВМБ. 8 июля 1945 года ему присвоено звание вице-адмирал. Сентябрь – октябрь 1947 года находился в распоряжении наркома ВМС. С октября 1947 — командир Потийской ВМБ Черноморского флота.

В 1947-1948 годах в стране развернулась репрессивная кампания. На этот раз — по борьбе с теми, кто проявлял «раболепство» перед Америкой. Посвятил много времени для выяснения движущих силы у этой компании. В чем состояли противоречия движущих сил? Не буду даже начинать их анализ – это отдельная работа, основанная на применении законов диалектики. Факт состоит в том, что репрессии захлестнула весь флот.

Вот цитата из книги Н.Г. Кузнецова «Накануне»:

И началась кампания поисков «космополитов». Уцепились и за письмо Сталину офицера-изобретателя Алферова. Он сообщал, что руководители прежнего Наркомата Военно-Морского Флота передали англичанам «секрет» изобретенной им парашютной торпеды и секретные карты подходов к нашим портам. И пошла писать губерния! Почтенные люди, носившие высокие воинские звания, вовсю старались «найти виновных» — так велел Сталин.

Я знал этих людей, знал об их личном мужестве, проявленном в боях, знал о том, что они безукоризненно выполняли обязанности по службе. Но тут команда была дана, и ничто не могло остановить машину. Под колеса этой машины я попал вместе с тремя заслуженными адмиралами, честно и безупречно прошедшими через войну. Это были В.А. Алафузов, Л.М. Галлер и Г.А. Степанов.

Сперва нас судили «судом чести». Там мы документально доказали, что парашютная торпеда, переданная англичанам в порядке обмена, была уже рассекречена, а карты представляли собой перепечатку переведенных на русский язык старых английских карт (Адмирал Ю.А. Пантелеев, проводивший по указанию свыше вместе с начальником гидрографии ВМФ Я.Я. Лапушкиным экспертизу, отмечал, что ими был составлен акт по результатам экспертизы, в котором доказывалось, что торпеда и карты несекретные. Этот акт был передан начальнику Главного морского штаба для доклада Сталину. Однако к делу его не приобщили.). Следовательно, ни о каком преступлении не могло быть и речи. Я лично докладывал об этом И.С. Юмашеву — тогдашнему главнокомандующему Военно-Морским Флотом и Н.А. Булганину — первому заместителю Сталина по Наркомату Вооруженных Сил. Оба только пожимали плечами. Вмешаться они не захотели, хотя и могли.

Вопреки явным фактам политработник Н.М. Кулаков произнес на «суде чести» грозную обвинительную речь, доказывая, что нет кары, которой мы бы не заслужили. Помню, как после этого «суда» я сказал своим товарищам по несчастью:

— Сейчас ничего не сделать. Законы логики просто не действуют.

Оставалось лишь мужественно перенести беду. А беда только начиналась. Сталину так доложили о «деле», что он распорядился передать всех нас суду Военной коллегии Верховного суда. А там не шутят.

Четыре советских адмирала оказались на скамье подсудимых …

За короткой судебной процедурой последовал долгий, мучительный перерыв. Около трех часов ночи объявили приговор: В.А. Алафузов и Г.А. Степанов были осуждены на десять лет каждый, Л.М. Галлер — на четыре года. Я был снижен в звании «на три сверху» — как говорили моряки, то есть до контр-адмирала.

Во время суда для меня было отрадно лишь одно — поведение подсудимых. Никто не пытался свалить «вину» на другого, облегчить свою участь за счет товарищей. Так старался держать себя и я….

Впоследствии все, привлекавшиеся к суду по этому делу, были полностью реабилитированы, но не все осужденные на том процессе дождались ее. Лев Михайлович Галлер, один из организаторов нашего Военно-Морского Флота, отдавший ему всю свою жизнь, так и умер в тюрьме.»

Кроме «адмиральского дела», за преклонение перед заграницей были подвергнуты травле как «безродные космополиты и низкопоклонники» известные офицеры и адмиралы флота, некоторые из них были осуждены: начальник Гидрографического управления ВМС контр-адмирал Я.Я. Лапушкин (арестован в 1948 году, в 1952 году осужден на 10 лет лагерей и лишен воинского звания), начальник кафедры истории военно-морского искусства Военно-морской академии контр-адмирал В.Е. Егорьев, начальник командного факультета контр-адмирал В.А. Белли, руководитель кафедры теории корабля инженер-полковник И.Г. Ханович, преподаватель академии капитан 1 ранга А.П. Травиничев (осужден на 15 лет лагерей), старший уполномоченный Постоянной комиссии Государственной приемки военных кораблей капитан 1 ранга Ф.С. Маглич (осужден на 10 лет лагерей), и др.

В число «низкопоклонников попал и вице-адмирал И.Д. Кулишов. По одной из версий, ему припомнили, что он показал членам английской военно-морской миссии чертежи их же подводной лодки L-55, потопленной еще в 1919 году во время обороны Петрограда. Это было расценено следствием как разглашение государственной тайны.

L-55 — подводная лодка Королевского флота Великобритании. Во время Гражданской войны в России переведена на Балтийское море для действий против Рабоче-Крестьянского Красного Флота в составе эскадры союзников. Затонула в Копорской губе Балтийского моря 4 июня 1919 года. В 1928 году лодку поднял Балтийский ЭПРОН, ее капитально отремонтировали на Балтийском заводе в Ленинграде и ввели в состав Балтийского флота. Нарушение режима секретности при показе членам английской военно-морской миссии чертежей подводной лодки L-55 могло иметь место. Для ремонта и модернизации L-55 конструкторское бюро судостроительного завода должно было выпустить свои собственные чертежи. При модернизации было использовано отечественное навигационное, гидроакустическое и прочее оборудование, которое могло иметь гриф «секретно». Да, могли Илью Даниловича «прихватить» за нарушение режима секретности, хотя неизвестно – когда он показал англичанам чертежи и в каком контексте и нужно было учитывать срок давности – 20 лет.

После обвинения в госизмене у Ильи Даниловича возникло посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Одним из симптомов ПТСР является депрессивное состояние с ощущением собственной беспомощности из-за невозможности эффективно действовать, доходящие до стремления к суициду как к единственному способу изменить ситуацию. Так оно и произошло — 7 августа 1948 года Илья Данилович Кулишов застрелился, возможно из наградного оружия. Похоронен в Москве, на Новом Донском кладбище, за зданием бывшего крематория. На фотографиях, сделанных до обвинения в госизмене, Илья Данилович выглядит подавленным, сильно уставшим человеком. Кроме колоссального напряжения при выполнении ответственных служебных обязанностей в ходе войны, ему приходилось за годы службы дважды преодолевать «подлянки» от политики отдельных флотских чиновников. В Потийской ВМБ Кулешов жил без семьи. Его жена с сыном остались жить в Таллине. Может отсутствие поддержки родных сыграло роковую роль.

Дядя Вадима Ильича — генерал-лейтенант Кулешов Андрей Данилович (1904-1977)

Андрей Кулешов родился в г. Херсоне 1 октября 1904 года. В Красной армии — с 1921 года. В 1938 году окончил Военную академию РККА им. М.В. Фрунзе, затем преподавал там на кафедре общей тактики, был заместителем начальника факультета, начальником курса и др.

С началом Великой Отечественной войны А.Д. Кулешов был назначен старшим помощником начальника оперативной группы по разведке Западного направления, с 15 августа исполнял должность начальника разведотдела штаба 19-й армии, которая в начале октября оказалась в окружении. 12 октября он был ранен, через месяц вышел из окружения с группой солдат и командиров.

26 ноября 1941 года полковник Кулешов был назначен заместителем начальника оперативного отдела штаба 20-й армии, участвовал в битве за Москву. С начала 1942 года командовал 64-й отдельной морской стрелковой бригадой, затем — 30-й гвардейской стрелковой дивизией.

С июня 1944 года Кулешов командовал 8-й гвардейской стрелковой дивизией. С 14 августа того же года генерал-майор А.Д. Кулешов вступил в командование 7-м гвардейским стрелковым корпусом. С 6 апреля 1945 года командовал 92-м стрелковым корпусом, с июня того же года — 15-м гвардейским стрелковым корпусом. Окончив в 1948 году Высшую военную академию им. К. Е. Ворошилова, служил начальником Управления укомплектования и службы войск Главного штаба Сухопутных войск (с 1964 г. — Главного организационно-мобилизационного управления Генштаба ВС СССР). В 1954 году присвоено воинское звание – генерал-лейтенант.

Дядя Вадима Ильича — гвардии полковник Кулешов Григорий Данилович (1908-1943)

Григорий Кулешов родился в г. Херсоне 20 декабря 1908 года. В 1932 году окончил Одесскую артиллерийскую школу. Военную службу проходил в 13-м артполку в Уральском военном округе. В 1940 году окончил академию и получил назначение в Киевский особый военный округ, заместителем командира 135-го артполка Резерва Главного командования (РГК).

В сентябре 1941 года капитан Г.Д. Кулешов был назначен командиром 272-го корпусного артполка, затем командовал 233-м, 445-м и 7-м гвардейским артполками РГК.

В бою у хутора Гончар 21 января 1943 года гвардии полковник Г.Д. Кулишов был тяжело ранен. Скончался от ран 19 февраля 1943 года в госпитале. Наверняка, если бы не погиб, также стал бы генералом.

Династию Кулешовых продолжили:

-сын генерал–лейтенанта Ф.Д. Кулешова – генерал-полковник Олег Федорович Кулешов (1928 — 2002), возглавлял Рязанское высшее воздушно-десантное училище.

-сын полковника Г.Д. Кулешова — полковник Кулешов Сергей Григорьевич, 1936 г.р.

-сын вице-адмирала Кулешова И.Д. – капитан 1 ранга Кулешов Вадим Ильич, 1937 – 1997.

Вот такая удивительная братия генералов и адмиралов в одной семье. В царские времена среди дворян могла быть такая концентрация генералов на одну семью – их предназначение было таковым. Как оказывается – талантливые в военном деле дети могут быть и у простого столяра.

Возвращаюсь к Вадиму Ильичу Кулешову.

Из биографии Ильи Даниловича можно сделать вывод о том, что Вадим Кулешов родился во Владивостоке, в 1937 году.

В 1948 году Вадим поступил в Ленинградское Нахимовское военно-морское училище. В том году Ленинградское Нахимовское училище, в котором готовили будущих моряков, объявило набор ребят, окончивших четыре класса школы. В училище принимали, в основном, детей, чьи отцы погибли на войне. Для поступления в училище нужно было сдать вступительные экзамены по четырем предметам. Желающих поступить в училище было очень много. Вадим сдал экзамены и прошел по конкурсу. Неизвестно, какую роль в этом сыграл фактор в виде его отца — адмирала, трагически погибшего именно во время поступления.

В мае 1954года закончился последний учебный год в «Питонии» и начались, длившиеся месяц, выпускные экзамены. Предстояло сдавать восемь экзаменов, самым главным из которых было сочинение. С него и началась экзаменационная сессия. Сочинение было суровым «пропускным пунктом» для тех, кто стремился к золотой медали. Для того, чтобы получить за сочинение «пятерку», нужно было представить достаточно серьезный текст, но всего одна грамматическая ошибка (например – неправильно поставленная запятая) лишала автора заветной «пятерки», а, следовательно, и золотой медали. Сочинение писалось шесть часов. Предполагалось, что первые три часа каждый посвятит сочинению текста, а вторые три – окончательному написанию текста на официальных чистовых листах. На самом деле у каждого получалось по-своему: кто-то дольше сочинял, а кто-то дольше возился с окончательным текстом.

Вадим учился в училище на отлично, за сочинение и по другим предметам на выпускных экзаменах получил пятерки и таким образом закончил шестилетнюю учебу в Ленинградском Нахимовском военно-морском училище с золотой медалью, которая была ему вручена вместе с аттестатом зрелости. Далее он поступил в «Дзержинку» на кораблестроительный факультет. Почему не пошел по стопам отца – не стал учиться в командном военно-морском училище, а пошел по инженерной стезе – неизвестно. Возможно, потому, что «Дзержинка» — старейшее инженерное училище, было овеянное ореолом престижности. В те годы для того, чтобы поступить туда, нужно было окончить нахимовское училище с медалью.

В «Дзержинке» в то время было три факультета: паросиловой, электротехнический и кораблестроительный. Два первых готовили инженеров-механиков и инженеров-электриков для надводных кораблей и подводных лодок, то есть плавающий состав Военно-морского флота. А вот у выпускников кораблестроительного факультета был довольно большой диапазон возможных назначений: военные представительства в проектных организациях и на заводах-строителях боевых кораблей и подводных лодок, Военно-морской научно-исследовательский институт, судоремонтные заводы и аппарат Главного управления кораблестроения Военно-морского флота, а также служба на кораблях и подводных лодках в качестве командиров трюмных групп и дивизионов живучести.

В «народной» молве кораблестроительный факультет считался «элитным»: он был более трудным для обучения из-за насыщения кораблестроительных дисциплин математикой, а также тем, что должности, на которые назначались выпускники после его окончания, смотрелись более интеллигентно. Поэтому в советские времена там училось много детей и внуков военачальников, партийных и государственных деятелей, хотя конечно же была и талантливая молодежь из семей рабочих и крестьян.

Поэтому все нахимовцы, пришедшие в «Дзержинку» в 1954 году, изъявили желание учиться на кораблестроительном факультете. Это обстоятельство вызвало недовольство начальства, но все же желания всех медалистов были удовлетворены, и Вадим был зачислен на «корфак».

Кораблестроительный факультет размещался не в Адмиралтействе, а в Инженерном замке (так тогда официально назывался исторический Михайловский замок)[27]. Большая часть замка в то время была нежилой – эти обшарпанные помещения были закрыты еще со времен войны.

Современный вид Инженерного (Михайловского) замка со стороны Фонтанки

Инженерный замок. Фонтанка справа. За ним – Летний сад, Марсово поле. Слева видны купола храма «Спаса на крови». Во второй половине 20-го века в замке была Центральная военно-морская библиотека (ЦВМБ)

Кубрики, учебные классы и помещения специализированных кафедр факультета размещались, в основном, в той части замка, которая обращена к Фонтанке, а в верхних этажах со стороны Летнего сада размещался небольшой иностранный факультет «Дзержинки», готовивший военных корабелов для некоторых стран социалистического лагеря.

Слушатели и курсанты иностранного факультета жили автономно. Просуществовал он недолго, а судьбы многих его выпускников были трагическими. Почти всех «наших» китайцев расстреляли хунвейбины в годы «культурной революции». Албанцев посадили в тюрьму, когда Энвер Ходжа разорвал отношения с Советским Союзом. Румыны подвергались притеснениям, когда Чаушеску тоже разорвал отношения с КПСС. И только два болгарина, высокие красивые парни, которых хорошо знали во всем училище, потому что они красиво пели русские песни, достигли высот в области кораблестроения у себя в стране.

Из нового набора кораблестроительного факультета была сформирована рота первого курса, состоявшая из двух взводов (классов). Один класс профилировался на надводные корабли, а другой – на подводные лодки. Вадим Кулишов учился в классе подводников, как и его отец в свое время. Командиром роты стал капитан – лейтенант Кудрявцев, который и «провел» роту через все годы обучения в Училище.

Вместе с ним в одном классе учился Эдуард Гаврилович Карпов, в будущем – доктор технических наук, профессор, лауреат Ленинской премии, более тридцати лет проработавший в Центральном конструкторском бюро морской техники «Рубин». Вадим Ильич и Эдуард Гаврилович дружили до кончины Вадима Ильича в 1997 году. Я буду цитировать Э. Карпова как свидетеля их учебы и дружбы. Эдуард Гаврилович пишет фамилию Вадима Ильича: «Кулишов».

Э.Г. Карпов

«Повседневная строевая жизнь в училище на трех первых курсах шла под руководством младших командиров, назначаемых из числа курсантов старших курсов. За исключением времени учебных занятий младшие командиры постоянно находились при своих подчиненных, выполняя свои командирские функции, и спали в кубриках рядом с ними.

Моим первым командиром отделения стал низкорослый рыжеволосый третьекурсник, сильно озабоченный собственной значимостью. Вступив в эту должность, он начал «утверждать себя», постоянно допекая нас своими командами и придирками. Между собой мы называли его «рыжим», и это прозвище звучало у нас совсем не дружелюбно. Бывшим нахимовцам претила необходимость постоянно произносить «товарищ старшина», обращаясь к парню, который был всего на два года старше нас и вроде бы тоже собирался стать корабельным инженером. Однако, он настойчиво требовал от нас обращаться к нему «по уставу» и потчевал нас своими наказаниями – внеочередными нарядами и неувольнениями в город. Отношения между нами были плохими – мы его не уважали. Он, к тому же, учился далеко не блестяще, и после окончания училища не пошел по инженерной линии, а выбрал себе стезю «особиста».

Помощником командира взвода подводников (помкомвзводом) стал некий тип с четвертого курса, который сразу же получил у нас прозвище «гнус» – этим все сказано. Должность называлась «помощник», но фактически это был командир взвода, так как должности командиров взводов в штате высшего училища отсутствовали. На лице у помкомвзвода постоянно было какое-то выражение – то ли презрения, то ли брезгливости, которое становилось особенно противным, когда он объявлял взыскания своим подчиненным. Любимым его командирским деянием было проверять состояние наших винтовок, которые стояли в пирамидах, закрытых на замки, и заставлять нас «повторно» чистить их в наше «свободное время». Чистить там было совершенно нечего, так как мы на первом курсе из них ни разу не стреляли, а только использовали их во время строевых занятий.

Хорошо еще, что старшина нашей роты – пятикурсник – был «нормальным» командиром и не страдал желанием показывать свою власть.

Наш командир роты на первом курсе как бы наблюдал за нами издали, почти не вмешиваясь в командирскую деятельность наших старшин, которой они были так увлечены. Наверное, он считал правильным традиционное, возникшее еще в кадетских корпусах дореволюционной России, представление о том, что первокурсники должны сполна получить все тяготы военной службы, чтобы потом, по мере приближения к офицерскому званию, лучше понимать, что такое хорошо, а что такое плохо. Вообще-то наш командир роты выгодно отличался от некоторых других командиров рот высшего инженерного училища, чье образование и поведение сильно диссонировали с той атмосферой интеллекта и высокого профессионализма, которая окружала нас в часы учебных занятий.

Сложно было привыкать к той двойной жизни, когда ты по шесть часов в день сидишь на лекциях, которые читают профессора и доценты, и напряженно постигаешь высокие знания, а все остальное время находишься в атмосфере строевой муштры под опекой своих «любимых» старшин.

Мы отводили душу в том, что, собираясь в «своем кругу», смеялись над своими старшинами и теми трудностями, которые дарила нам курсантская жизнь. Но смеяться-то было небезопасно: доносительство, которое было немыслимо у нас в нахимовском, здесь, увы, имело место. В роте собрались самые разные люди, и каждый по-своему осваивался в той обстановке, в которой мы жили – вскоре нам пришлось убедиться в том, что кто-то стал осведомителем командира роты. «Свой круг» сложился из нескольких близких по духу ребят, которые вполне доверяли друг другу. Добрые отношения с некоторыми из них прошли у меня через все годы учебы в училище, а потом – и через всю мою жизнь, несмотря на то, что мы шли по жизни разными путями.

Зима первого курса была холодной и трудной. Мы уставали и не высыпались. Комната, в которой поначалу находился мой учебный класс, была расположена среди нежилых и неотапливаемых помещений на первом этаже со стороны Садовой улицы. В комнате стояла большая печь, отапливаемая углем. Чтобы согреть комнату, окруженную толстыми каменными стенами замка, нужно было топить печь несколько часов подряд. Топить ее начинали рано утром, но на первых уроках мы сидели в шинелях – в классе было холодно. Гражданские преподаватели, читавшие нам общеобразовательные предметы высшей школы, вынуждены были читать лекции, не снимая своих зимних пальто.

Потом наш класс перевели в теплое помещение на другой стороне замка. Там, в тепле, на первых уроках жутко хотелось спать. Кто-то боролся со сном, а кто-то сдавался. Вспоминается такая картина: первый урок, идет лекция по физике, многие спят. Лекцию читает доцент Соколов – человек с внушительной внешностью старого интеллигента и изысканно вежливыми манерами. Глядя на класс, он все понимает и время от времени пытается как-то изменить обстановку. Вот он громко и с выражением произносит какой-то постулат, после чего вдруг обращается к спящему курсанту со словами: «Извините, я Вас не разбудил?» И продолжает читать лекцию. Он мог бы выдворить из класса спящего курсанта, и того бы примерно наказали, но он никогда не делал этого, по-видимому, понимая, что мы спим на лекциях не от хорошей жизни. Была у этого физика еще одна оригинальная манера: задав курсанту какой-либо вопрос и получив правильный ответ, он всегда произносил своим низким и слегка скрипучим голосом: «Благодарю Вас, Вы очень любезны». Вообще-то лекции Соколова мне нравились, и я слушал его с интересом, если это были не первые часы и не нужно было бороться со сном.

Мерзнуть в ту зиму приходилось не только в классе, но и на улице. За первым курсом был закреплен «наружный» пост часового на углу замка, который смотрит на пересечение Садовой улицы и Мойки. Там, в угловой части здания, находится небольшой хозяйственный дворик, в котором хранился уголь, используемый для топки печей. Часовой должен был охранять этот уголь и никого не допускать к стенам замка. Стоишь ночью один, на улице – сильный мороз, а вокруг – мертвая тишина. Вид у тебя «еще тот»: поверх шинели одет тулуп, на ногах – валенки, «уши» у шапки опущены и завязаны под подбородком, а винтовку прижимаешь «под мышкой», так как руки в шерстяных перчатках жутко мерзнут. Дверь, у которой ты стоишь, закрыта на замок, и ты прекрасно понимаешь «особую ценность» охраняемого угля и бессмысленность твоего пребывания на этом посту, и тоскливо ждешь, когда же придет к тебе смена. Этот пост был одним из «десертов», которыми угощали нас наши старшины.

Неприятными зимними мероприятиями были также утренние походы в баню. Нас подымали в пять часов утра, и мы, не выспавшиеся, топали строем, дрожа от холода, в большую баню на улице Чайковского, через которую за два утренних часа должен был пройти весь факультет. Мытье в бане рано утром не доставляло никакого удовольствия, а после этого снова нужно было идти по морозу и, по приходе в замок, начинать рабочий день.

На первом курсе у нас произошло памятное событие – кораблестроительный факультет посетил Николай Герасимович Кузнецов, наш выдающийся флотоводец, который тогда в третий раз за свою необычную служебную карьеру командовал советским военно-морским флотом. Перед строем курсантов он произнес речь о том, что в стране разработана программа строительства большого военного флота, и ему нужны высококвалифицированные военные корабелы, которые будут обеспечивать строительство этого флота. Эта речь произвела на нас сильное впечатление и вдохновила перспективами своего будущего. Программа строительства огромного советского военно-морского флота выполнялась потом в течение трех десятилетий, но адмирал Кузнецов не участвовал в ее реализации – в 1955 году его в последний раз отстранили от руководства флотом. И далеко не всем, кто стоял тогда в строю факультета и слушал его речь, довелось участвовать в реализации этой программы.

Весна 1955 года. Трудный первый курс подходит к концу. Первый ряд, третий слева – Э Карпов, далее через одного – сцеплены пальцы рук на колене – Вадим Кулишов.

Перспективы будущего вдохновили первокурсников, но до него было еще очень далеко. В июле мы сдали экзамены за первый курс и отправились в Кронштадт. Там, на внешнем рейде, стоял на бочках знаменитый линкор «Октябрьская революция». Моряки любовно называли линкор «Октябриной». Корабль уже доживал свой век и был в это время флагманом учебной дивизии, на кораблях которой проходили морскую практику курсанты военно-морских училищ и учебных отрядов флота. Мы прибыли на линкор для прохождения «курса молодого матроса» – первого этапа многолетних морских практик будущих офицеров.

На корабле, в экипаже которого состояло несколько сотен моряков, были размещены еще три сотни курсантов разных высших училищ. У курсантов на корабле не было своих определенных спальных мест – мы спали на подвесных парусиновых койках, которые на ночь подвешивались к подволоку (потолку) в проходах через матросские кубрики или же в других местах, кто где смог «зацепится». Утром койки, сложенные определенным образом, укладывались на верхней палубе корабля в длинные рундуки (ящики) с ячейками для коек. В скопище людей и коек ориентироваться нужно было по «боевым номерам», обозначенным на бирках, пришитых у каждого на груди, на левой стороне форменки, и соответственно обозначенных на койках.

В первой половине дня, когда на корабле шло «проворачивание механизмов», курсанты находились на боевых постах, по которым были расписаны. Там мы, вместе с матросами корабля, должны были «изучать и обслуживать технику». Я был приписан к корабельным водолазам, боевой пост которых находился в небольшой выгородке, расположенной где-то глубоко внизу, у самого днища корабля. Спускаясь туда по длинной и узкой вертикальной шахте, я попадал в царство мертвой тишины: никакие корабельные звуки туда не доходили. В выгородке хранилось легководолазное имущество и различная документация, а глубоководные скафандры и воздушные помпы хранились в специальных шкафах на верхней палубе. Водолазов было двое: старшина – «годок», заканчивавший срочную службу, которая длилась пять лет, и матрос, служивший второй год и готовившийся заменить старшину. Старшина был жутким балагуром, и чего только я не наслушался в часы «проворачивания механизмов»: и рассказы о всевозможных водолазных приключениях, и многочисленные морские и житейские байки. Но мне все же удалось узнать кое-что и по существу водолазного дела, и эти знания пригодились мне потом на четвертом курсе, когда мы проходили легководолазную подготовку.

На огромной верхней палубе линкора у каждой курсантской роты было «свое» место, где курсанты принимали пищу. Ориентирами таких мест были орудийные башни главного калибра и дымовые трубы. Для совершения ритуалов приема пищи рота была разбита на «бачки», то есть группы по десять – двенадцать человек. Перед обедом (завтраком, ужином) члены «бачка» усаживались в кружок на облюбованном месте палубы. «Бачковые», а ими бывали все по очереди, приносили с камбуза бачки (большие кастрюли) с первым и вторым, а также алюминиевые миски, ложки и черпаки. Содержимое бачков разливалось по мискам, стоящим на палубе, а хлеб раздавался по рукам, после чего будущие офицеры приступали к трапезе. Есть из миски, сидя задницей на палубе, было не очень удобно, но приходилось приспосабливаться. После окончания трапезы посуда уносилась на камбуз для мытья. Вся процедура кормления огромной массы людей сопровождалась длинными очередями «бачковых» на камбузе. О вкусовых качествах пищи говорить нечего – она была простой и невкусной, но мы тогда могли есть все, что угодно.

Во второй половине дня, если на корабле не было каких-либо авральных работ, курсантам некуда было приткнуться – они пребывали на верхней палубе, развлекаясь, кто как сможет. Любознательные изучали устройство надпалубных сооружений линкора, кто-то читал, сидя прямо на палубе, а другие просто болтались по палубе и вели бесконечные разговоры на самые разные темы. В нашей компании ходил по рукам «Капитальный ремонт» Леонида Соболева. Эта книга тогда была не то, чтобы запрещена, но – «не одобрялась» и была в то время большой редкостью. Книга была нашим бестселлером – мы зачитывались ею с упоением: описанные в книге служба и быт на линейном корабле перед началом первой мировой войны были похожими на то, что окружало нас. Цитатами из книги мы щеголяли друг перед другом и скрашивали ими нашу палубную жизнь.

Недели через две после начала нашей практики линкор совершил «боевой поход», начавшийся с трагического происшествия. Для того, чтобы этот большой корабль смог выйти на фарватер и двинуться в просторы Финского залива, к линкору подошли два небольших буксира, которые приняли с носа и кормы линкора буксирные концы и стали потихоньку разворачивать линкор в нужном направлении. В это время помощник командира корабля, который почему-то руководил операцией (управлять кораблем – это дело командира или, в крайнем случае, старпома), решил «помочь» буксирам и дал команду «немного крутануть» винты линкора. Винты линкора крутанулись, он обрел небольшой ход и, прямо на глазах изумленной публики, опрокинул один из буксиров, потянув его за связующий трос. Мы стояли на верхней палубе у борта и оторопело смотрели, как из-под буксира, перевернутого вверх дном, стали выныривать люди. Но вынырнуть сумели только те, кто был в рубке и на верхней палубе буксира. Через некоторое время буксир ушел на дно, унося с собой тех, кто был внутри его. Вынырнувших людей стали поднимать на борт линкора, а стоявших на палубе курсантов – энергично загонять вниз, чтобы не глазели на эту драму. Так я впервые увидел, как оплошность или низкая квалификация моряка могут в одно мгновение привести к трагедии.

«Боевой поход» все же состоялся. Разогнавшись и разрезая волны, линкор в течение двух часов шел по Финскому заливу, а затем произвел выстрел из орудия главного калибра. От этого выстрела корпус корабля содрогнулся так, что впору было смотреть – нет ли трещин на корпусных конструкциях. После этого линкор отражал атаку самолетов «противника», во время которой матросы, сидевшие у зенитных пулеметов, с неимоверной быстротой крутили руками ручки горизонтальной и вертикальной наводки, но не могли успеть за быстро летящими самолетами. Часа через четыре линкор вернулся к месту своей обычной стоянки. Оказалось, что это был последний поход легендарного корабля. В следующем году он был выведен из строя и отправлен на разделку.

Учебный корабль «Комсомолец»

«Курс молодого матроса» на линкоре был последним аккордом в тяготах первого курса. Покинув линкор, мы отправились в учебное плавание по Балтийскому морю на учебном корабле «Комсомолец», который был хорошо знаком большинству курсантов всех военно-морских училищ. Это плавание стало для меня одним из самых приятных воспоминаний о годах, проведенных в «Дзержинке».

Во время плавания мы выполняли разные корабельные работы – от погрузки угля до большой приборки верхней палубы, но главным нашим занятием было несение штурманских вахт. На корабле была специальная штурманская палуба, оборудованная множеством штурманских столиков с необходимыми инструментами и различными штурманскими приборами. На этой палубе взводы курсантов по очереди несли штурманские вахты, аналогичные вахтам штурманов корабля. У каждого курсанта был свой столик с картой, на которой он самостоятельно вел прокладку курса. Перед началом вахты всем объявлялось фактическое место корабля, координаты которого каждый наносил на свою карту, а в конце вахты карты предъявлялись руководителю практики, который выставлял курсантам оценки в зависимости от «невязки» с тем местом, которое значилось на карте корабельного штурмана. График несения штурманских вахт был составлен так, чтобы каждый курсант побывал на всех чередующихся в течение суток вахтах, которые несут корабельные штурманы. Несение штурманской вахты было занятием умственным и поэтому нравилось. Мы учились определяться по маякам, по солнцу и по звездам и вести прокладку курса на карте. При этом мы получали удовольствие от самого процесса плавания на корабле, а временами и «оморячивались», когда погода на море портилась.

Эдуард Карпов. 5 курс ВВМИОЛУ, 1959

Запомнилась одна красивая ночь, когда наш взвод стоял вахту с ноля до четырех часов. Моряки называют ее «собака-вахта», но я был учеником, и воспринимал ее по-другому. Корабль шел в темноте, море было тихим, над головой – чистое небо, усыпанное яркими звездами, а вдали светились огни маяков, сменявших друг Друга по пути движения корабля. Идиллическая картина для штурманов – даже нам, неумелым, было сравнительно нетрудно определять место корабля и вести прокладку курса. Море, небо, идущий в ночи корабль и где-то вдали другой, идущий встречным курсом, – все это было очень красиво и романтично. После той ночи мне какое-то время даже хотелось стать штурманом, но это длилось недолго – специальность корабельного инженера уже давно была для меня желанной целью.

В Таллине нам дали увольнение на берег. Слова «на берег» (а не «в город») звучали тогда для нас по-особенному: ведь мы «пришли с моря». В Таллине жила мама одного из моих друзей – Вадика Кулишова, и компания друзей отправилась к ней в гости. Мама Вадика работала редактором в большом эстонском издательстве и жила на улице Лятте. Шестеро «пришедших с моря» долго и с удовольствием шли к нужному дому через парк Кадриорг и какие-то узенькие улочки, а потом с еще большим удовольствием сидели вокруг гостеприимного стола, наслаждаясь хорошим вином и вкусной едой. Мама была рада видеть своего сына в кругу друзей, а мы были рады побыть в домашней обстановке. Того старого Таллина, ради которого ездят туда туристы, я в тот раз так и не увидел – знакомство с ним пришло ко мне позже.

Эта запись про посещение курсантами корфака мамы Вадика Кулишова на улице Лятте дала мне зацепку для генерирования предположений о семье вице-адмирала И.Д. Кулешова. Ошибочность предположений допускается.

Мама Вадима, Мария Федоровна, 1903 года рождения, по ее занятиям была, похоже, филологом, т.е. закончила филологический факультет Ленинградского университета. Илья Данилович и Мария Фёдоровна учились в Ленинграде, на Васильевском острове практически в одно и тоже время. Так что встреча курсанта военно-морского училища Ильи Кулишова и студентки ЛГУ Марии вполне вероятна.

Кулишова Мария Федоровна приехала к мужу в Таллин с сыном в 1944 году, когда Илья Данилович был командующим Таллинским оборонительным районом. В этот год Вадим должен был идти в школу. Мария Федоровна работала с русскими писателями (Григорий Скульский, Георгий Васильев и Геннадий Геродник), живущими и работающими в Эстонии, переводила на русский с эстонского языка национального классика Вильде Э.Ю. («Пророк Малтсвет», «Молочник из Мяэкюлы»), а также «Старинные эстонские народные сказки». Основная ее работа была в Эстонском государственном издательстве редактором. Это издательство было образовано в 1949 году и в советские времена было основным издательством художественной и детской литературы, а также, книг об искусстве в Эстонской ССР. С 1964 года оно стало называться Эстонская книга (Eesti Raamat)[28].

В литературном журнале «Таллинн» №1, 1978 год, опубликована статья из архива М.Ф. Кулишовой «Годы, годы…» о ее работе редактором Эстгосиздате.

Еще цитата из книги Э.Г. Карпова, касающаяся Вадима Ильича:

«Все, вроде бы, шло хорошо, но во время зимней экзаменационной сессии я ненароком «подложил свинью» Вадику Кулишову (он вообще-то был Вадим, но друзья звали его Вадиком). Вадик был круглым отличником и получал сталинскую стипендию, размер которой был почти в десять раз больше обычной курсантской. Я же явно уступал ему в учебе: у меня иногда бывали четверки.

Мы сдавали экзамен по строительной механике корабля. Основные теоретические положения этой дисциплины изобилуют длинными математическими выводами, требующими усердия для их усвоения. Среди них особой сложностью отличалась одна тема, которая называлась «труба Лямэ». Сложные математические доказательства методики расчета этой «трубы» никак не лезли в мою голову. Готовясь к экзамену, я сначала решил разобраться с «трубой Лямэ» после того, как подготовлю все остальное. Но когда я закончил подготовку, то ни времени, ни способности усваивать громоздкие формулы у меня уже не было, и я решил идти по обычному пути лентяев и понадеяться на «авось»: всего один невыученный вопрос, вероятность «влипнуть» совсем мала.

Экзамен начинался с того, что сразу четыре человека тащили билеты и подходили к настенным доскам, чтобы готовиться к ответам. Очередность сдачи всегда устанавливалась самим классом: в первую группу входили по желанию, а все остальные тянули жребий. Мы с Вадиком были в первой группе – оба не любили сидеть и ждать своей очереди, слушая, как отвечают другие, и начиная нервничать зря. Утром перед экзаменом я поведал ему о том, что иду на экзамен без «трубы Лямэ». Он соответственно пошутил, что ее-то я и вытащу, когда буду выбирать экзаменационный билет. Экзамен начался, мы подошли к столу экзаменаторов, я вытащил билет и прочел на нем: первый вопрос – «труба Лямэ». Мы с Вадиком подошли к соседним доскам, и я тихо сказал ему о том, что у меня – эта самая «труба». И тут мы, совершенно не думая о последствиях, быстро поменялись билетами. Поменялись, и каждый врубился в «свой» билет, выписывая на доске длинные математические выводы. Вадик отвечал первым, отлично изложил «трубу» и все остальное, что требовалось в том билете, и, получив пятерку, вышел из аудитории. Его билет, не глядя, преподаватели отложили в сторону. Вслед за ним отвечал я, и тоже ответил на «пятерку». Но тут и пришел час расплаты за содеянное. Когда я отдал преподавателю свой билет, тот вдруг посмотрел в бумажку, где у него были записаны номера вытащенных билетов, и удивленно задал мне философский вопрос: «А почему у вас другой билет?» Затем все и выяснилось. Преподаватели стали обсуждать между собой эту ситуацию: с одной стороны – оба ответили на «пятерки» и оба были у них на хорошем счету, а с другой стороны – они отвечали не по «своим» билетам. Посовещавшись, преподаватели приняли такое решение: поставить нам обоим по «четверке».

Эта «четверка» автоматически лишала Вадика сталинской стипендии. Я понимал, что я виноват в этом, и на душе у меня было противно. Когда мы остались вдвоем, я стал виниться перед ним, но он спокойно и дружелюбно сказал мне: «Ерунда – переживем». И потом никогда, ни одним намеком он не выразил мне каких-либо претензий по поводу этого инцидента. С того дня мы сдружились еще больше.

После третьего курса Вадика перевели на электротехнический факультет (туда по команде сверху перевели почти половину нашей роты), но мы продолжали общаться по выходным дням. Вадик снова стал получать сталинскую стипендию (она перестала называться сталинской, но ее статут и размер сохранились) и окончил училище с золотой медалью. Отслужив положенный срок на подводной лодке, он поступил в адъюнктуру училища, успешно ее закончил, защитил кандидатскую диссертацию и стал преподавателем на кафедре электропривода, завоевав там большой авторитет. Потом он защитил докторскую и стал начальником этой кафедры. Когда по возрастному цензу он должен был снять погоны капитана первого ранга и освободить место начальника «военной» кафедры, ему предложили возглавить «гражданскую» кафедру математики. Вадик всегда был в математике силен, но это был беспрецедентный случай, когда кафедру математики возглавил человек, не имевший специального математического образования.

Бежали годы, у каждого из нас была своя жизнь со своими сложностями и своими проблемами, но мы продолжали дружить и периодически общаться – иногда чаще, иногда реже. Мне было очень приятно подписывать отзыв головной организации на его докторскую диссертацию, а потом выступать на его защите, искренне хваля его диссертацию – она того заслуживала, и об этом говорили все, выступавшие на защите. А спустя несколько лет тяжелая болезнь приковала его к постели, и я ездил к нему домой, пытаясь как-то помочь ему общением и разговорами на отвлеченные темы. Последний раз я виделся с ним в клинике нейрохирургии, где ему должны были делать очень сложную операцию. Мы долго говорили о разном, вспоминали о том, что нас связывало в жизни, начиная с курсантских времен, и оба хотели верить в то, что предстоящая через два дня операция пройдет успешно. Мы расстались, надеясь на новую встречу, но она не состоялась – во время операции он умер. Вадика теперь нет, но он по-прежнему живет в моей душе и в моей памяти.»

Эдуард Гаврилович отразил основные этапы жизни Вадима Ильича. Меня очень удивил тот факт, что, отучившись три курса на корфаке, стал электриком за два последних курса. А как же курс ТОЭ, преподаваемый в первые три года учебы? Освоил! И прочие электротехнические дисциплины освоил на отлично.

Ниже – фрагмент мраморной доски, висевшей в клубе, подтверждающий, что в 1959 году Кулешов В.И. окончил училище с золотой медалью. На этом же фрагменте известные мне выпускники– Муру Н.П. (1944), Константинов К.К. (1951) и Протченко В.М. (1959)

Справедливости ради следует заметить, что прецедент был: кафедру математики в Училище до Кулешова В.И. возглавлял Андрей Иванович Зараев (1924—1992) доктор технических (не математических) наук, капитан 1 ранга в отставке, бывший на корфаке начальником кафедры теории корабля.

Кулешов В.И. закончил трехгодичные Курсы повышения математической квалификации инженеров, при математико-механическом факультете Ленинградского университета. Занятия проводились 5 раза в неделю на Васильевском острове. Две пары в вечер, чередуя лекции и решение задач. Изучались две дисциплины: Математический анализ и Высшая алгебра. Так что нет сомнений в том, что Вадим Ильич был образован и, естественно, силен в математике.

Когда в курсе лекций по электроприводу, читаемых нашему потоку Вадимом Ильичом, подошла тема дискретного электропривода, он сам предложил мне не посещать его лекции: «Ничему новому для Вас я не научу. Занимайтесь своими делами». Я с радостью принял это великодушное предложение. В это время в группе шагистов работала над диссертацией Мария Михайловна Шмырева («Машка» — в просторечье шагистов, далее — ММ), работавшая во Всесоюзном научно-исследовательском институте электромашиностроения (ВНИИэлектромаш), который тогда возглавлял академик-электрик И. Глебов. Какими ветрами ее занесло на кафедру электропривода нашего училища и в каком статусе она тут пребывала, не знаю. Михаил Дмитриевич Лабзин был ее научным руководителем (далее МД). Он собирал под свое крыло аспирантов, соискателей и адъюнктов, чтобы создавалась научная школа, необходимая для доктора наук. Она была яркой красивой женщиной, не обремененной семейными узами. Владимир Климов очень скептически относился к ее научной квалификации. «Володя, – говорил он мне, баба в технике – атас!». ММ называла МД «мой адмирал», мило улыбалась, говорила ему комплименты, что, однако, не производило на него какого-либо воздействия и не сильно помогало ей в написании диссертации. МД не собирался делать ей подарки, за нее работать, а напротив, пытался получить профит от аспирантки для себя.

ММ, понимая, видимо, свою научную несостоятельность, стала искать научного руководителя вне нашей лаборатории. Может ей кто-то посоветовал сменить научного руководителя. Причина состояла в конфронтации к МД части членов ученого совета Училища, что могло неблагоприятно сказаться на защите. Подтверждением такому риску служит «завал» защиты Голдина Коли. При обсуждении и в отзывах на его диссертацию никаких замечаний не поступило, а при голосовании на защите большинство членов совета накидало «черных шаров». Нашла ММ такого доброхота на нашей же кафедре. Им оказался Вадим Ильич Кулешов, который помог ей закончить работу и защититься. Между МД и Кулешовым возникла неприязнь из-за ММ. МД, нервы которого были расшатаны злоупотреблением алкоголя, даже ударил Кулешова на Адмиралтейском проезде и был училищный скандал. Я часто видел на кафедре, как сидели рядом за одним столом, обсуждая научные проблемы, Вадим Ильич и ММ. Сидели близко друг к другу и, видимо, проскочила между ними электрическая искра и возникли силы взаимного притяжения. На фоне скандала и сил взаимного притяжения Вадим Ильич ушел из семьи и женился на Марии Михайловне. В результате их совместной деятельности была издана книга «Автономные дискретные электроприводы с силовыми шаговыми двигателями / Ю. А. Сабинин, В. И. Кулешов, М. М. Шмырева, Л. : Энергия, 1980. Соавтором Кулешова и Шмыревой был доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники Сабинин Юрий Алексеевич, крупный специалист в области автоматизированного электропривода, основоположник соответствующей научно-педагогической школы. Лабзин М.Д. часто и с уважением вспоминал Сабинина Ю.А., поскольку его авторитет помог ему создать ЛАЭП.

Сабинин Юрий Алексеевич

25.11.1913 — 2005

Капитан 1 ранга Лабзин Михаила Дмитриевича (11 декабря 1926 – 01 января 1993 г.)

Знаковым, существенно повлиявшим на мою дальнейшую жизнь, было занятие в Научном обществе курсантов (НОК) и работа соискателем на кафедре КЭП под руководством Лабзина Михаила Дмитриевича (МД). Прежде всего, через НОК и соискательство я стал неплохим инженером, что помогало в продвижении по службе. Но это далеко не все. Михаил Дмитриевич (мы, его ученики, называли своего учителя МД, так далее я и буду его называть) привил мне свой взгляд по ряду принципиально важных позиций, которые касаются вопросов чести, воинского долга, и достоинства офицерского звания.

По психологическому складу личности, по характеру я существенно отличаюсь от МД. Его действия в некоторых ситуациях я считал неприемлемыми для себя: злоупотребление алкоголем, пагубно влияющем на здоровье и приводящее к сложностям в жизни его родных и близких, безрассудный авантюризм – набрать в долг денег у множества знакомых, не зная, как будет отдавать долги, низкая социальная ответственность (при выполнении обязанностей преподавателя – выходил на лекции перед курсантской аудиторией не подготовленным, безразличное отношение к интересам других людей в угоду личных интересов, бесцеремонное отношение к женщинам, хотя они, вроде, не очень возражали против такого отношения к ним). Для повышения своего престижа в Училище, когда я числился соискателем на кафедре электропривода, МД дал мне команду разработать схему и чертежи для изготовления электропривода СУЗ ЯР со специальными характеристиками и выставить ее на ВДНХ. Для моей диссертации это была ненужная работа. Причем систему управления я должен был изготовить собственными руками, а изготовление шагового двигателя предполагалось разместить на Ижорском заводе. С напряжением, но поставленная задача была выполнена. Приходилось крутиться, так как я служил в экипаже, у меня семья и маленький ребенок. Работал по вечерам, в выходные, в отпусках. Конечно, я набрался знаний и опыта в силовой электронике, разрабатывая схему и потом собирая ее «на коленках» в лаборатории. Много добавил в понимании физических процессах электрических машин электромагнитный и тепловой расчеты, конструирование шагового двигателя. Эти знания мне пригодились при осуществлении научно-технического сопровождения и контроля электрооборудования для АГС. Однако, какой для меня был профит тогда от того, что я получил за электропривод бронзовую медаль ВДНХ, но при этом не успел завершить работу над диссертацией до увольнения МД в запас?

Когда-то в старину офицеров называли «белая кость», подразумевая под этим чистую совесть и незапятнанную честь, которые были для офицера превыше всего. Был ли МД носителем моральных качеств русского офицерства, среди которых ведущую роль отдавалось понятию офицерской чести? Не берусь судить однозначно. МД воспитывался в интеллигентной семье, которая помнила свои аристократические корни.

Первый раз я увидел МД на первом курсе. Ему, дабы он не терял в докторантуре связь с жизнью и что бы облегчил участь простых преподавателей, было поручено кураторство на первом курсе в роте подводников. Вечером на самоподготовке в наш 211 класс вошел капитан первого ранга и, улыбаясь широкой улыбкой, сверкая золотой фиксой, сообщил, что он будет курировать наш класс. Из-под густых бровей на нас смотрели ярко синие глаза. Тужурка с нагрудным знаком «Командир подводной лодки» на нем сидела великолепно; белоснежная рубашка, манжеты с золотыми запонками. Стройный, моложавый, респектабельный офицер лет сорока. Потом он интересно изложил пару флотских баек, настроил всех на освоение специальности и пригласил к себе в научное общество курсантов (НОК). Перед нами выступало уже много капразов, но такого жизнерадостного и обаятельного еще не было.

Приведу основные биографические данные о МД. Полных данных о его биографии не имею. Но я достаточно часто общались с ним на протяжении двадцати лет и походу этих встреч, не специально, а к слову он рассказывал отдельные эпизоды из своей жизни.

Родился Михаил Дмитриевич 11 декабря1926 года в Москве. Но вскоре семья его переехала в Ленинград. Отец его был связан с Военно-воздушными силами (ВВС) РККА, я видел его фотографию в форме военного летчика. Детство МД прошло на Петроградской стороне в районе улицы и набережной Жданова, а также речки Ждановки. Поскольку в том районе до войны размещалась Ленинградская Военно-техническая школа ВВС РККА (теперь это Военно-космическая академия имени А. Ф. Можайского), то можно предположить о службе отца именно в этом учебном заведении. Места эти замечательны тем, что инженер Лось М.С. всех желающих полететь с ним на Марс 18 августа приглашал для переговоров от 6 до 8 вечера на Ждановскую набережную, дом 11. (А.Н. Толстой, Аэлита). Лет 20 назад в угаре борьбы с советской властью «демократы — антисоветчики» реку с набережной чуть было не переименовали за компанию с Ждановским районом, но вовремя вспомнили что название произошло не от Андрея Александровича Жданова, государственного и партийного деятеля СССР, а от купцов Ждановых, у которых здесь было какое-то химическое предприятие и к генералу-полковнику А.А. Жданову отношения не имеет.

Мама и соответственно сам МД являлись прямыми потомками русского полководца, графа, светлейшего князя, генерала-фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова (Голенищева -Кутузова- Смоленского). У МД дома в кабинете висел портрет пра-пра деда. Когда он сопоставлял свой профиль с профилем Михаила Илларионовича, а портреты Кутузова писались только в профиль из-за поврежденного в боях правого глаза, то поражало их портретное сходство. Как — будто и назван то он был в честь своего знаменитого предка. Становятся понятным корни твердого характера МД. Можно провести несколько параллелей в судьбе и характере светлейшего князя и МД. Кутузов скончался в 67 лет, а МД – на 67-м году жизни. Оба женились в первый раз в 30 лет. Как и у Кутузова М.И., имевшего пять дочерей, правда от одной и той же женщины, жены МД рожали ему только девочек (три дочери), и он не оставил потомство по мужской линии. Со знанием дела свидетельствую, что МД, как и Михаил Илларионович был и аристократичным человеком, и любимцем женщин. Мыслительные процессы у МД, их скорость, глубину и ясность, соответствовали его знаменитому предку, слывшим величайшим умницей.

Генерал- фельдмаршал М.И. Голенищева-Кутузова. 1813 год.

С детства МД был одарен крепким сложением, соединяя пытливость, предприимчивость и резвость с добрым сердцем. Он учился музыке в музыкальной школе, которая была при Ленинградской филармонии. Поэтому любил классическую музыку, и у него было много друзей среди профессиональных музыкантов. МД говорил, что эти музыканты ненавидят музыку и завидуют его выбору судьбы морского офицера. Вместе со своей женой Викторией Петровной они регулярно посещали филармонию.

В 1944 году МД поступил на паросиловой факультет ВВМИОЛУ им Ф.Э. Дзержинского, которое только что вернулось из эвакуации. Еще не окончательно выветрилось из сознания наставников курсантов принадлежность офицеров к аристократии. Поэтому в Училище уделяют большое внимание этикету, бальным танцам, фехтованию и английскому боксу. У МД был классный хук справа, которым он уложил, будучи уже в зрелом возрасте, коллегу на тротуар Адмиралтейского проезда. В 1949 году МД благополучно закончил Училище и был назначен на Балтийский флот, в Лиепаю. Инженер-лейтенант Лабзин Миша начал службу на флоте с должности командир БЧ-5 дизель-электрической подводной лодки.

Аристократичность происхождения МД сквозила в его жизненных принципах, в лозунгах и в поведение, которые, выражаясь современным языком, можно было бы назвать «понтами». Его лозунг по прибытии на флот: «Через год – в трусах, но на «Победе». «Едим на серебре! Столовые приборы — только серебряные». «Если рояль в доме, то это обязательно J. Becker (Беккер) или C. Bechstein (Бехштейн)». В те года машина явно не вещь первой необходимости, а обучать детей музыке вполне можно было бы и на пианино Ленинградской фабрики музыкальных инструментов «Красный Октябрь». Но таков МД. Ему требовалось демонстрировать свою элитарность, свою «крутость». В его поведение чувствовалось стремление соответствовать своему знаменитому предку. Память о Кутузове М.И., несмотря на его чуждое классовое происхождение, государством поощрялась. Его заслуги перед Отечеством на военном и дипломатическом поприще впечатляющи. Чего стоит ум и хитрость полководца, которая привела к краху войска императора Наполеона, и оставила в земле России около 500 тысяч человек из французских войск. Во время Великой Отечественной войны в СССР были учреждены ордена Кутузова 1-й, 2-й и 3-й степеней. Маму МД пригласили в Кремль в сентябре 1945 года на прием к Вождю всех народов СССР по случаю 200-летия со дня рождения фельдмаршала Кутузова М.И.

В начале девяностых годов прошлого века происхождение «из рабочих и крестьян» стало не модно и люди стали вспоминать и искать свои знатные корни (боярские, дворянские, княжеские, графские, баронские, казацкие, купеческие, кулацкие и пр.) и публично заявляли об этим. Это явление приняло массовый характер. Однако высокое происхождение, как оказалось по жизни, не гарантировало всем успехов в рыночных условиях. Теперь людей, кичащиеся своим происхождением, поубавилось. МД серьезно увлекался генеалогией, активно собирал материалы о родах своих предков. Это были Деливроны, Ермольевы, Бекетовы, Горчаковы, Энвальды. Все эти дворянские роды дали множество офицеров, генералов и адмиралов, достойно исполнявших свой воинский долг по защите интересов России. В 1992 г. МД вступил в члены Русского генеалогического общества, активно участвовал в его работе. Совершив поездку в Севастополь и Пензу с целью сбора генеалогических материалов о Деливронах, по результатам поездки сделал доклад на заседании общества. МД позвонил мне и восторженно рассказывал о дворянском клане Деливронов, мужчины которого до революции традиционно оканчивали Военно-морской корпус. Имя Де-Ливрон носят мыс, остров и бухта в Тихом океане. Не случайно, значит, МД шел по военно-морской стезе! Зов крови!

Деливроны принимали активное участие в русско-японской войне. В Цусимском сражении погиб на боевом посту броненосца «Бородино» младший штурман мичман Константин Деливрон, получил ранение капитан второго ранга Сергей Деливрон, служивший на броненосце «Орел». Эти потомки основателя династии Франца Ивановича Деливрон (де-Ливрон, барон Сильвестр, 1765—1841) жили в Пензе. Далее МД собирался после сбора и оформления требуемых документов добавить к своей фамилии через тир фамилию Деливрон. И следующим шагом была смена фамилии внука МД на фамилию «Лабзин-Деливрон». Так поступили с внуком Кутузова М.И. генерал-майором П.М. Толстым, которому в 1859 году передали фамилию фельдмаршала. Увы, этой мечте МД не суждено было сбыться в связи с его скоропостижной смертью в новогоднюю ночь с 1992 на 1993 год.

Через год после окончания Училища у МД была уже «Победа». Миша завидный жених, ведет удалую жизнь – служба, пикники и пьянки. Жить в Прибалтике в то время было не безопасно. Однажды машину МД обстреляли «зеленые братья». Через некоторое время лодку МД перегоняют на Северный флот, и она входит в 140-ю отдельную бригаду подводная лодка, губа Оленья. Рядом с лодкой МД стоит лодка Б-78 проекта 611АБ, которой командует капитан 2 ранга В.В. Горонцов. У него на ПЛ заведен строгий порядок – механик был обязан поддерживать в графине, который стоял в каюте командира, уровень шила не ниже обозначенного пояска. В последующем Виктор Васильевич станет адмиралом и я буду служить под его началом. Пить не прекратит и уйдет из жизни в 57 лет.

Эпизод из моей службы, связанный с контр-адмиралом Горонцовым В.В.. Стою дежурным по части. Приходит телефонограмма, которую надо доложить командиру бригады. Время – предобеденное. С журналом телефонограмм подмышкой, стучусь к комбригу и не дожидаясь ответа, без паузы влетаю в его кабинет. Тут же осознаю крайнею нежелательность своего присутствия. Виктор Васильевич допивал стакан, как я сразу же предположил, неразведенного шила. Поставив на стол стакан, не переводя дух, сдавленным сиплым голосом спрашивает:

-Чего тебе? Наливает из графина воду. Лицо багровое, в выпученных от удушья глазах мука нечеловеческая. Пить чистое шило стаканами не просто даже адмиралу. Пьет воду, переводит дух.

-Телефонограмма! Я занесу позже? – говорю я, не зная, как деликатно выйти из пикантного положения. Рядом с адмиралом сидит, похоже уже «остаканенный», флагмех Баданин. Флагмех замахал на меня руками, сделал страшное лицо, и я вылетаю из кабинета также быстро, как и влетел. Иду на камбуз снимать пробу. Через некоторое время в адмиральский салон прошла мощная фигура Виктора Васильевича в сопровождении стройного флагмеха. Лицо комбрига такое же багровое и, как я понимаю не от холодного ветра на мостике, а от шила.

Пролетело семь лет службы МД на лодках, надо было продолжать строить карьеру офицера. Лабзин женится на даме из научных кругов. Он подает рапорт в Военно-морскую академию. Карьеристские устремления МД не находят сначала непонимания у командования соединения и ему в первый год было отказано в поступлении. Настойчивости и целеустремленности МД не занимать. Жалобы на строевых смотрах, обращения к вышестоящему командованию возымели действие и в следующем 1957 году командование соединения скрипя зубами дают МД право поступать в Академию. При этом его загружают службой так, что времени на подготовку к экзаменам нет. МД применяет военную хитрость – организовывает себе «посадку» на гауптвахте, где и подготовился в Академию. Для этого надо было совершить проступок, например, напиться и творить безобразия – так просто офицера на губу не посадят. Семейная жизнь не задалась и хотя родилась дочь МД ушел из семьи. Как сказал МД: «Два медведя не могут жить в одной берлоге».

Будучи по первому образованию дизелистом, поступил в Академию на электротехническую кафедру. Это удивительная метаморфоза. В этой связи шутил, что он «диэлектрик».

В 1960 году Академия закончена и МД прибывает на кафедру корабельного электропривода нашего факультета. В это время началась заниматься золотая заря эры атомного кораблестроения. МД почувствовал перспективность занятия электроприводами ядерного реактора. Такими приводами являются, в частности, приводы системы управления и защиты ядерного реактора (СУЗ ЯР). Тематика СУЗ не очень вписывается в тематику электротехнического факультета, но есть практическая потребность в исследованиях. Не знаю, каким образом, но МД заинтересовал своими работами Научно-исследовательский и конструкторский институт энерготехники (НИКИЭТ), Москва, НПО «Аврора» — поставщика корабельных систем автоматики, в том числе и СУЗ, на все корабли и суда Военно-морского флота, Ижорский завод. Из НИКИЭТа приезжал некто Старостин, с Главным инженером Ижорского завода были дружеские отношения. МД написал и защитил диссертацию по теме электропривода СУЗ ЯР на базе шаговых двигателей. Шаговые электродвигатели стали для него и для его учеников на многие годы объектом исследования. Под шпилем Адмиралтейства, на четвертом этаже трехэтажного здания волей и энергией МД была создана лаборатория автоматизированного электропривода (ЛАЭП). В ЛАЭП учебные занятия не проводились, но работа в ней кипела круглые сутки. Трудились аспиранты, адъюнкты и соискатели кафедры, большое количество курсантов  занималось в научном обществе курсантов. Все эти «шагисты – энтузиасты» души не чаяли в своем научном руководителе, Учителе. Это был коллектив, которого не было в штатном расписании кафедры или Училища. Но это был коллектив, работоспособный, хорошо организованный. Через несколько лет после защиты диссертации МД написал монографию «Судовые электроприводы с шаговыми электродвигателями», которую издал в издательстве Судостроение в 1971 г.

Для завершения докторской диссертации МД «пробил» себе годичную докторантуру. Если работать по правилам, то для подтверждения теоретических положений докторской диссертации требуется проведение экспериментальных исследований. Для проведения экспериментов должно быть изготовлено соответствующее оборудование, а лаборатория оснащена подходящими средствами измерения. Все это требует инвестиций. Где их взять? Училища финансируются по остаточному принципу. Их лаборатории насыщают или уже устаревшим оборудованием или опытными образцами техники, которые не имеют право быть поставлены на боевые корабли. Для учебных целей в учебных коллекторах закупаются простенькие средства измерения, а о сложных измерительных комплексах для научных исследований вообще можно не мечтать. Для изготовления экспериментальных установок в принципе есть мастерские. Проектируй, черти и заказывай. Но об изготовлении сложных установок речи идти не могло. Организаторский талант МД проявлялся в том, что он, зарабатывая деньги через заключенные хозяйственные договора на научно — исследовательские работы (НИР) с крупнейшими промышленными объединениями, умудрялся получать деньги целевым назначением на ЛАЭП. Деньги на эти договора поступали в Училище, право распоряжаться ими имел заместитель начальника Училища по учебной и научной работе. Исполнителям НИР, как правило, доставались крохи от того пирога, который они «выпекали». Все подминал под себя Начальник Училища, Начальники факультетов и кафедры. Только с МД такие штучки не проходили – из желудка свое вынет, за что командование его очень не любило.

Наша лаборатория была оснащена очень даже хорошо. Анализатор спектра и частотных характеристик фирмы Brüel & Kjær был в Училище в единственном экземпляре. В последующем после закрытия ЛАЭП этот прибор использовал Ю. Бахарев при написании диссертации. Мы имели и каждый мог использовать в своей работе генераторы сигналов, источники тока, осциллографы электронные и электронно-лучевые осциллографы, всевозможные расходные материалы, современные электронные компоненты. Закупали подписки на все специальные журналы, выходившие в СССР, научную литературу. Каждому своему ученику МД купил портативные магнитофоны «Спутник 404». Это для экономии времени Учителя. Учителю надоедало вещать по одному и тому же вопросу многократно. Это очень его раздражало и он рычал на нас: «Курсант Куракин! На всю службу себе заруби! Лучше иметь тупой карандаш и клочок бумаги, чем только острую память». Его вещание могло занимать час, два, три. Язык изложения был литературно безупречен, насыщен научными терминами, информативен. Запомнить все было невозможно. Конспектирование в ряде случаев было бы неуместно, например, во время прогулок по Александровскому саду. Поэтому только магнитофонная запись позволяла сохранить до расшифровки полет фантазии Учителя. Получить результаты исследований – важно, но это далеко не все. Важно также правильно эти результаты интерпретировать и сделать обобщающие выводы. Все эти слова надо было собрать в Отчет по НИР, для представления его Заказчику.

МД никаких таблеток и лекарств по жизни не принимал и лечился сугубо народными средствами с использованием спиртного. Был в ту пору популярным анекдот, который почти полностью совпадает с поведением МД. Для улучшения пищеварения — он пил пиво, при отсутствии аппетита — белое вино, при низком давлении— красное вино, при ангине — водку, при повышении давления — коньяк. На вопрос : «А как насчет воды?» следовал ответ : «Такой болезни еще не было. Но при жаре люблю минералку». Ящики этой минералки стояли в лаборатории и у него в доме.

В НОК попал я на втором курсе, задолго до начала изучения специальных дисциплин. Брат Витя через своих одноклассников сделал мне «теплый» объект утренней приборки – ленинскую комнату факультета. Моя задача была подшить газеты, навести порядок на столах и подмести палубу. В фанерном ящике там стоял еще телевизор. Телевизор для меня был в диковинку – до Осьмино телевидение еще не дошло. Вся прелесть моего объекта состояла в том, что я закрывался изнутри и мог посмотреть телевизор, почитать газеты, приспнуть. Особенно это было важно при возвращении из дома. Мы уезжали из Осьмино на ночном автобусе в 0.20. Он приходил в Ленинград в районе 5 утра. Я пробирался в Училище, заходил в Ленинскую комнату на факультете, садился в мягкое глубокое кресло и спал часа 3. Старшим надо мной был факультетский почтальон Чингиз Джавадов, чеченец по национальности. Он был старше меня на два года и работал у Лабзина М.Д в НОКе. В НОК приходили за год до начала дипломного проектирования. Кроме общей части проектирования энергетической установки диплом содержал специальную часть, в которой решалась какая-либо инженерная задача. Особенно ценился натурный эксперимент на разработанной дипломником установке. На разработку этой установки и брался год. Поэтому Чингиз на четвертом курсе оказался в ЛАЭП. Учеба, инженерия Чингизу были не очень интересны – его больше прельщала карьера офицера, т.е. возможность покомандовать, поруководить. МД нагрузил Джавадова заданием по проведению серии экспериментов. Чингиз перепоручил мне во время приборок обрабатывать результаты эксперимента и строить графики, которые пошли в его диплом. Затем он убедил МД, что этот «нукер» (имелся в виду я) справится с проведением дальнейших экспериментов. Чингизу материалов уже хватало на диплом, и дальнейшая работа была ему не интересна. Дальнейшие эксперименты требовались для составления отчета по НИР, заказчиком которого был НИКИЭТ. А прежде, в обобщенном виде, результаты должны были войти в докторскую диссертацию МД. Чингиз долго готовил меня перед первым представлением МД, стращал им и одновременно рисовал мои радужные перспективы, если я сгожусь на что-либо.

Через много лет от выпускников Севастопольского ВВМИУ, именуемым в народе «Голландией», узнал, что Чингиз Мамедович Джавадов стал начальником третьего факультета этого Училища. С началом украинизации Севастополя и ВВМИУ в 1992 году он первым принял Украинскую присягу, продемонстрировав всем, что является «истинным, щирым хохлом».

Моя первая встреча с МД по сути разговора не оставила следа в памяти. Поразила тогда только белая рубашка на МД, в которой он сидел за столом в кабинете – без воротника и манжет. Стопки накрахмаленных и глаженых этих комплектующие рубашки лежали на подоконнике. Удобная рубашка под китель. Кабинетом являлась выгороженная часть зала посредством фанерной перегородки. В выгородке стояли стол, кресло, стул, шкаф и сейф. Везде лежали стопки книг и бумаг.

Началась моя работа с исследования статических характеристик секции шагового двигателя типа ШД-4 с целью установления оптимальной форсировки напряжения в режимах максимальной скорости перемещения исполнительных органов. Шаговые двигатели выполняют задачу фиксированного перемещения компенсирующих и регулирующих органов ядерного реактора в нормальных режимах и перемещение этих органов с повышенной скоростью в режимах аварийной защиты. Работа меня увлекла. Сбегал иногда с лекций, чтобы поработать в лаборатории.

На четвертом курсе мои работы были выставлены на Всесоюзный смотр студенческих научных работ и я получил медаль этого конкурса: «За лучшую научную студенческую работу». К этому времени я руководил младшекурсниками: Могильным и Куракиным. Куракин В.И. станет потом начальником нашего факультета. МД через договор с ЛПЭО «Электросила» изготовил стенды и на втором этаже нашего факультета появилась фотовыставка «НОК факультета». Там были мои фотографии и фотографии Александра. Стенд этот, ввиду его качественного изготовления и из-за отсутствия альтернатив, висел на стене десятки лет после моего выпуска. Поэтому меня часто молодые офицеры спрашивали: «А где я Вас мог раньше видеть?» На стенде!

Теперь надо вспомнить добрым словом Ревелова Бориса Николаевича.

Он работал на кафедре гражданским инженером и был заведующим ЛАЭП. Милейший, интеллигентнейший человек. Участник войны.

Дата рождения: 12.01.1921. Родом из деревни Нурма, Ленинградской обл., Тосненского района. До войны работал киномехаником. Жил в Гатчине. В сентябре 1940 года был призван в военно-морской флот краснофлотцем. Воинские части – Полуэкипаж в Таллине, отдел вспомогательных судов Тыла и гаваней Ленинградской ВМБ КБФ.

Крейсер «Максим Горький»

Во время войны в блокаду Ленинграда проходил службу в Кронштадте на легком крейсере «Максим Горький» (до марта 1943 года), далее на тральщиках ТЩ-54, ТЩ154 Первой бригады Траления отдела вспомогательных судов Таллинского морского оборонительного района Балтийского флота. Его старшим начальником был вице-адмирал Кулишов И.Д., о чем Борис Николаевич сказал мне однажды, к сожалению, без детализации. Рассказывал, как в блокаду Ленинграда обессиливали матросы от голода, передвигались с трудом, а для перемещения груза, который в добрые времена был по силам одному человеку, собирались командами в несколько человек. Демобилизовался Борис Николаевич в 1950 году, отдав службе в ВМФ 10 календарных лет. В льготном исчислении конечно же больше.

В автобиографии, в пункте «происхождение», писал «из купцов». Могли ли быть в деревне Нурма купцы – не знаю. По сути к купцам можно отнести и кулаков.

Очень многому меня научил этот добрый и скромный человек. Он прекрасно знал Ленинград, любил историю, был хорошим электриком. За ним МД был как за каменной стеной, т.к. Борис Николаевич обеспечивал лабораторию всем необходимым, заказывал в Училищных мастерских стендовое оборудование. Готовил к смотру лабораторию начальниками всех рангов, получал расходные материалы (спирт, мыло, ветошь и т.п.), закупал оборудование в учебных коллекторах, списывал расходные материалы. Борис Николаевич умел обосновывать ежемесячный расход спирта на Лабораторию в таких количествах, что его в избытке хватало на распитие МД с сотоварищами. В технических целях спирт использовался иногда в небольших количествах для ускоренной сушке фотографических пленок. В ходе социалистического соревнования к двадцатилетию Победы в Великой Отечественной войне лаборатория АЭП завоевало звание отличной, и Борис Николаевич как ее заведующий был поощрен командованием Училища. К тому же он был в числе лучших рационализаторов Училища и его руками были изготовлены и усовершенствованы испытательные стенды с контрольно-измерительной аппаратурой.

Работа курсантов и будущих ученых создавали чудовищный беспорядок в лаборатории. Не смотря на все уговоры Бориса Николаевича, курсанты и аспиранты, ссылаясь на свою сверхзанятость, исчезали, не убрав за собой, не ликвидировав кавардак. Уборкой занимался сам Борис Николаевич. Поскольку ЛАЭП размещалась под шпилем Адмиралтейства, нас постоянно донимали проверками пожарные инспекторы. Только дипломатичность Бориса Николаевича спасала лабораторию от закрытия. МД на наших внутренних мероприятиях всегда произносил тост за Бориса Николаевича.

Борис Николаевич жил в коммунальной квартире на Фонтанке. У него была дочь, жившая с мужем на Севере. Еще было двое внуков. Всю семью Бориса Николаевича я увидел, когда он пригласил меня на дачу в Тосно. Я поразился силе Бориса Николаевича, когда мы с ним несли на плече еловый кряж и мне было очень тяжело. Я восхитился в этой связи Борисом Николаевичем в слух, на что он скромно заметил: «Своя ноша не тянет». И еще я удивился его стойкостью к пару, когда мы парились в его великолепной бане на даче. Считал себя гигантом от парилки. Однако, перед Б.Н. снимаю шляпу. И еще – Б.Н. играл в шахматы сильнее меня, был охотником, состоял в военно-охотничьем обществе (КВО) Училища и исполнял в нем общественную нагрузку по сбору членских взносов от членов КВО.

МД очень ценил Б.Н., четко понимая, что без такого заведующего лабораторией его со всеми «шагистскими» причиндалами давно бы выставили из-под шпиля. Желающих на эти замечательные помещения было предостаточно. Я особенно сдружился с Борисом Николаевичем, когда стал соискателем кафедры. Он в нарушении установленного в Училище порядка доверял мне ключи и печать от лаборатории, что позволяло мне работать в ней по вечерам и в выходные. Ведь я не числился сотрудником кафедры.

В последний раз я виделся с Борисом Николаевичем на похоронах МД в январе 1993 года. В свои 72 года он был бодр, отрастил бороду, чем сделал себя неузнаваемым. Когда я признал его, моей радости не было предела.

Лаборатория АКЭП. 1973 г. Во время диплома брата  Александра. В центре – Лабзин М.Д. На груди лейтенанта-инженера Богатова В. медаль «За лучшую студенческую научную работу».

Теперь надо вспомнить нашу «банду шагистов». Состав ее менялся из года в год. В качестве аспирантов у МД работали Шмырева Мария Михайловна, Климов Владимир Мелиссенович и Милютин Олег Иванович. Соискателями кафедры были Артур Виноградов, а Коля Голдин был адъюнктом кафедры КЭЭС.

Климов Владимир Мелисенович[29], выпускник электротехнического факультета 1962 года. Он быстро демобилизовался из военно-морского флота и плавал на атомных ледоколах гражданским инженером КИП (контрольно — измерительных приборов), затем перешел работать в ЦНИИ «Аврора». Почувствовал необходимость «остепениться и пришел в родное Училище к МД. Мне было очень интересно с ним общаться — это был уже состоявшийся советский инженер, хорошо разбирающийся в технике, умеющий работать и головой и руками. Ума, остроумия и обаяния в нем было предостаточно. Язык афористичен. Высокий, стройный, с квадратной челюстью, он был похож на американского ковбоя. Были сложности по «уживаемости» со своими женами, которых он менял регулярно. Они же отрывали его от научной работы. В итоге – работу не закончил итоговым «кирпичом». Он почему-то обиделся на всех, уволился с ЦНИИ «Аврора» и ушел снова на атомный ледокол инженером КИПа в Мурманское пароходство. Там его настигла, по недостоверным источникам, – ранняя смерть.

Олег Иванович Милютин, 1936 года рождения. Привел его из НПО «Аврора» Климов В.М. Олег был серьезным человеком. Старше нас всех. Работу защитил.

«Шагисты» Богатов В, Голдин Коля, Климов Владимир Мелисенович, Лабзин М.Д., Алексеев Боря и примкнувший к ним Володя Рогозин, мой однокашник.

Боря Алексеев не был «шагистом» в прямом смысле, но судьба меня все время сталкивала с ним. Он привязался к МД при написании диплома. Такие, как Боря, должны работать по улучшению породы нации. В нем все гармонично сочеталось: высокий рост, блондин с голубыми глазами и короткой стрижкой, идеальная фигура мастера спорта по греко-римской борьбе, умная голова, мягкий баритон. В курсантской парикмахерской в качестве образца стрижки на стене висели фотографии Бори в фас и профиль. Для военно-морского офицера Боря неудачно женился. Его жена Татьяна, искусствовед, не захотела ехать за ним на флот. Не дала фамилию Бори их сыну. Его сын теперь музыкант-органист, преподает в Консерватории. Это подтолкнуло Борю к увольнению со службы в звании «старший лейтенант». Работал бригадиром золотодобытчиков, имел криминальный бизнес. Развелся. В зоне золотых приисков заболел гепатитом, от чего и умер в 53 года.

Володя Рогозин хороший парень, но я с ним особо не дружил. Его отец был личным водителем Главнокомандующего ВМФ С.Г. Горшкова. Володя после училища был направлен под Москву, в информационный центр управления ВМФ СССР. В команде «шагистов» никогда не был. На фото попал потому, что был проездом в Ленинграде, проходил мимо Училища, случайно столкнулся со мной, бегущим в лабораторию. Я и провел его в Училище.

Коля Голдин – вот это личность! Светлый и тёплый человек. Носил почетное звание МД: «Лучший ученик». Умница. Успел все: на флоте послужить, закончить адъюнктуру, диссертацию написать, преподавать в Калининградском военно-морском училище, не спился после того, как его на защите ему накидали «черных шаров» сверх нормы. Члены совета кроме того, что не любили МД, обиделись на Колю за то, что ничего не могли понять из доклада диссертанта по причине его «заумности» и их отсталости. Но самую большую отрицательную роль сыграла скандальная слава его научного руководителя, т.е. МД.  Коля повторно вышел на защиту, взяв в руководители доктора наук Хожаинова А.И. и защититься. Оставил свой след в алгебре логики, доказав несколько теорем и лемм своего имени. А раньше всех этих перипетий мы с ним пели в ансамбле у М.А. Кочетовой.

Я, Ревелов Борис Николаевич и Лабзи М. Д. и старшина 1-й статьи Нестеренко рассматривают разработанный мной блок управления силовым шаговым двигателем (кожух снят). Этот образец демонстрировался на ВДНХ и мне дали за него бронзовую медаль.

Это «постановка» бурной деятельности ЛАЭП. За лучевым осциллографом Валера Куракин. За ним внимательно наблюдают Лабзин Голдин, Алексеев, два однокурсника Куракина и Рагозин.

Заканчивался мой Училищный курс подготовки. У курсантов запрашивают желания по дальнейшей службе на флоте. Это не обязательно, что твое пожелание будет реализовано на 100%, но все же в максимальной степени постараются его реализовать. Непререкаемым правом личного выбора места службы обладают только медалисты, но их ничтожно мало. Я прошусь только на Север. И меня отправляют на преддипломную стажировку в Западную Лицу, где я стажируюсь в течении февраля-марта 1971 года. Стажировался на ПЛА К-25, 670 проекта, входящую в состав 11-й дивизии, 1-й флотилии подводных лодок Краснознаменного северного флота.

Корабль выходит на неделю в море со мной на борту для сдачи курсовых задач. Мне все очень нравится. Стараюсь освоить в максимальной степени свое заведование. Это не исключало по прибытию в базу походы к Виктору на квартиру совместно с Буркулаковым.

Уезжал со стажировки с письмом-запросом в Училище от командования соединения 11-й дивизии 1-й флотилии подводных лодок Северного Флота с просьбой направить после окончания училища Богатова Владимира в вышеуказанное соединение на ПЛА К 25. Письмо было организовано Виктором. Он собирался на «большой круг». Добытую с трудом квартиру не хотелось сдавать обратно. Самое то, если квартиру подержит до его прибытия брат.

Этим планам не суждено было сбыться. Меня распределили не в 11 дивизию, и брат, уехав из Западной Лицы, бывал там в последующем краткосрочно, на период командировки. Шесть лодок проекта 670 в 70 – 80 годы были передислоцированы на Камчатку, Тихоокеанского флота, в том числе и К-25.

03.06.1971 год. Нам только что вручили погоны и кортики. Бербасов, Заремба, Лабзин, Буркулаков, Богатов

Для написания диплома я привожу в лабораторию к МД Буркулакова Толю. Куратором Толика становится Артур Виноградов. Добросовестный Толик изрядно помогает Артурчику в написании. диссертации. У них сложились добрые отношения и может от этого Толик называет своего сына Артуром.

«Шагист» Артур Виноградов – нахимовец, 1963 г. выпуска ЛНВМУ.

В «нагрузку» к МД прибывают дипломники Володя Бербасов и Володя Заремба.

МД внедрил замечательную традицию «шагистов». Ежегодно на следующий день после вручения погон и выпускного бала организовывалась поездка вновь испеченных лейтенантов на дачу к научному руководителю в Лисий нос. В большой таз коллективно нарезали колбасу, огурцы, лук, зелень и прочие ингредиенты для окрошки и наливали в него до краев квас, купленный из бочки на станции. Это была замечательная закуска для алкогольных возлияний. Уже понятно, что Шеф любил заложить за воротник и в лаборатории шило употреблялось не только и не столько на протирку контактов и сушку фотопленки, но у него были четкие принципы: с курсантами не пить. Поздно вечером компания «шагистов» совершало купание в Финском заливе. На берег залива шла процессия обнаженных ребят, несущих на вытянутых вверх руках горизонтально расположенное тело научного руководителя, также обнаженного. Шествие заходит в залив, проходит несколько сотен метров по мелководью и когда глубина достигла метр, научный руководитель сбрасывался в воду. На дачу в Лисий нос МД меня часто привозил для оказания ему помощи в хозяйских делах. Дача была построена его тестем Токарским П.М. в 1948 году. Посаженные деревья затеняли участок и надо было их спиливать «по-тихому», т.е. без получения порубочного билета от лесничего. Я спиливал дерево, замазывал пень грязью. Сделал мост через сточную канаву для проезда на машине с улицы на участок, чинил прохудившуюся кровлю на доме и т.п.

Моя служба в бригаде после окончания подготовки в Учебном центре была неспешной. Лодки строились плохо, их сдача из года в год откладывалась. Я пришел к МД и он рекомендовал мне оформить соискательство на кафедре Корабельного электропривода. Оформили развернутый план-проспект диссертации, доложил его на заседании кафедры и стал соискателем степени «кандидат технических наук» с ноября 1974 года. Научным руководителем назначили естественно МД. Стал я готовиться и сдавать экзамены кандидатского минимума. Первым сдал экзамен по марксистско-ленинской философии. Для этого пришлось год ходить в вечерний университет Марксизма – Ленинизма на философское отделение. Затем сдал немецкий язык. Сдача экзаменов не занимало много времени. Значительное время требовала работа в лаборатории. Начальник кафедры Кожин В.А. сказал, что экзамен по специальности я сдам на предварительной защите диссертации.

У МД была яростная борьба с командованием Училища. По заданию Н.М. Питулайнина его «пасли», собирали компромат. Курсантов понуждали писать жалобы на низкое качество лекций МД. Неожиданно на его лекции приходила группа преподавателей кафедры. Преподаватель не имел ни плана, ни конспекта лекции и материала по заявленной теме ему хватило на 15 минут.

На других лекциях бывали такие ситуации: МД указывал старшине класса страницы учебника, которые курсанты должны были прочитать за время его лекции, давал указание сидеть тихо, а сам покидал аудиторию. Тем не менее руководства кафедры и Училища не принимали к МД резких административных мер из имеемого арсенала, учитывая, возможно, прошлые заслуги и его семейные проблемы.

МД стремился посредством команды своих учеников добиться общественно значимых целей, защитить лучших учеников, выйти на защиту своей докторской диссертации и посредством достижений учеников и своей личной защитой повысить свое реноме, утереть всем нос. Для МД противостояние с командованием не представляло большой сложностей в психологическом плане. Мне даже кажется, что ему нравилось быть возмутителем спокойствия. Он был мастер закрутить интригу и всех облапошить.

МД применяет такое направление по повышению престижа нашей деятельности: его ученики выставляют свои научные достижения на ВДНХ (выставка достижений народного хозяйства), где проводится выставки НТТМ (научно-техническое творчество молодежи).

Времени у него по сравнению с докторантурой поубавилось, так как надо было читать лекции, готовить новые учебные курсы. Кроме того, тяжело болела вторая его жена Виктория Петровна. У них было две маленьких девочки: Саша и Оля. Семейных забот было предостаточно. Тем не менее, МД не унывал. Ходил бодро, поблескивая золотой фиксой, обязательно что-либо напевая, правда зачастую злоупотребляя алкоголем.

-Миша, ты чего поешь, ведь уже на лопате сидишь? – спрашивал его друг Борис Мокров.

-Боря, только для того, чтобы не сойти с ума.

Идея моей работы заключалась в исследовании ЩД специальной конструкции в режимах пошагового регулирования и в режиме непрерывного вращения от трехфазной сети 400 Гц. Я спроектировал «ЩД специальной конструкции». Работал и расчетчиком, и конструктором. Работа была весьма творческой, т.к. методов проектирования на такую тему еще не разрабатывали. Далее я передал комплект разработанных документов на Ижорский завод. Технологи завода подправили конструкцию для облегчения изготовления. Самым большим изменением была замена шихтованного железа статора монолитом электротехнической стали. Это было неприятно, однако я согласился – да, потери возрастут, однако проверить саму идею можно полностью и всесторонне. В итоге двигатель был изготовлен. Блок управления этим двигателем я разрабатывал и изготавливал лично сам. Вот где пришло понимание всех законов электротехники и электроники, познание элементной базы и появились навыки распайки электрических схем. По совокупности у меня был спроектирован электропривод на базе «ЩД специальной конструкции». Изготавливать электропривод пришлось в двух комплектах. Один лабораторный – для исследования, а второй – выставочный образец. Много времени ушло не только на его проектирование и изготовление, но и на отладку. Самостоятельно осваивал электронику, статические преобразователи. Как заметил как-то Борис Николаевич, нарисованная схема работает всегда, а вот реально собранная схема с гарантией с первого раза не заработает. Работал в основном по вечерам, в выходные, праздничные дни и в отпусках. Иногда удавалось приехать в лабораторию днем со службы, благо 39 бригада и Училище были недалеко друг от друга. Мне было интересны эти занятия, а семья страдала от этого – обделял я их вниманием. Рос уже сын. Однажды, когда ему было года три, я взял его в лабораторию. А там проводников оголенных под напряжением: стенды с клеммами под напряжением, блоки конденсаторов – под напряжением. Электробезопасностью никто не озадачен. Папа отвлекся, сынок сунул куда-то пальчики и получил удар током. Больше сына испугался я. Этот факт мы от мамы скрыли…. Мой электропривод получил бронзовую медаль ВДНХ.

Моя работа над диссертацией закончилась неожиданно в 1976 году. В мае месяце на сорок шестом году жизни скончалась Виктория Петровна. Через месяц умирает его тесть, еще через месяц – теща.

МД запил по-черному. Я вытаскивал его из питейных заведений почти в бессознательном состоянии. Приходилось заниматься его девочками, которым было 8 и 6 лет. У МД в доме никого больше не было из взрослых. Незадолго до смерти Виктория Петровна завела со мной разговор. Она очень горевала, что ее девочки еще очень маленькие и просила меня не бросать МД после ее смерти.

В конце марта 1976 года МД едва не угробил себя и заодно меня на «Москвиче 407», доставшийся ему от тестя, полковника в отставке Петра Михайловича Токарского.

Автомобиль «Москвиче 407»

Опять мне крупно повезло, и я отделался только болью и хрустом в шейных позвонках при перемещении головы к левому плечу от бокового удара.

Дело было так. После обеда в 39 бригаде, я улизнул со службы для работы в ЛАЭП. Подойдя к входной двери на КПП Училища столкнулся лицом к лицу с выходящим на улицу МД. Он меня не признал, не смог меня признать сразу, поскольку после принятия большого количества алкоголя был практически невменяем. После моего приветствия он сконцентрировал остатки сознания, узнал меня и велел идти за ним. Мы сели в его машину, стоявшую напротив КПП и поехали. В ту пору я не умел водить машину и как дебил не подумал даже о риске поездки в автомобиле с пьяным в драбадан водителем. С позиции теперешнего понимания жизни мне надо было вызвать такси или по-простому доставить МД домой на троллейбусе №7, ходившего от Адмиралтейства с остановкой на Петровском переулке, как раз у подъезда дома, где жил МД. Хотя уверен, изменить способ перемещения МД домой мне не удалось бы – упрямство и самомнение у МД были выдающимися.

Еще выезжая с Адмиралтейского проезде МД повел «Москвич» по «встречке». Перед нами резко затормозил огромный грузовик. Через два стекла была видна угрожающая жестикуляция и слышен мат его шофера, вызванные «диким» маневром «Москвича». Разъехались кое-как. Далее выехали на Дворцовый мост. С неба сыпал снег с дождем, на проезжей части густая жижа. Встречная машина обдает «Москвич» этой жижей и видимость дороги через ветровое стекло стала нулевой – МД забыл перед началом движения поставить на место дворники. Тогда, с целью сохранностей дворников от воровства, их снимали на стоянке и бросали на сиденье в салоне. На ходу машины МД достает из-под себя одну щетку дворника, опускает боковое стекло и, высунув наружу руку, очищает щеткой на стекле вертикальную узкую полоску. За день до этой безумной поездки по Ленинградскому телевидению показали разрушенный таксомотором кусок парапета на Дворцовом мосту, через который он с пассажиром упал в Неву, пробил лед и утонул. Проезжая по мосту мимо вчерашней трагедии, меня посетили недобрые предчувствия. Далее МД поехал почему-то по Ждановской набережной, а не по улице Ждановской и затем понесся на приличной скорости по дорожке Ново-Ждановского сквера. Это уже не проезжая часть для машин, а аллея для прогулок граждан. Аллея делает поворот на 90 градусов вправо. В двух метрах от поворота по ходу движения росла могучая старая липа. МД не замечает поворот и не снижает скорость: вероятность лобового удара машины об дерево была практически стопроцентная. При отсутствии на «москвиче» ремней безопасности последствия ДТП могли быть печальными. И вот здесь у МД сработал автоматически опыт 26-и лет вождения. Малый процент удачи состоял в том, что МД все же увидел дерево. Он крутанул руль вправо и контакт машины с деревом начался с внешней стороны левой фары по касательной. Далее машина скользила по коре дерева левой стороной до заднего фонаря, изменила направление движения на 90 градусов и вновь оказалась на дорожке. Как говорится: «от борта в лузу». Захочешь повторить такой трюк трезвым – не повторишь. При этом кинетическая энергия машины пошла в значительной мере на деформацию крыльев и, естественно, дверей. От бокового удара, как я уже написал выше, голова моя с болью сместилась к левому плечу, а голову МД спасло от удара о боковое стекло то, что оно было опущено. Машина по инерции проезжает еще с десяток метров и останавливается. Вылезаю из машины, с трудом открываю смятую водительскую дверь и вытаскиваю МД. Он встал, помочился на обнаженное левое колесо и упал. Не знаю – потерял ли сознание от удара или просто вырубился от алкогольного отравления. Машина стала равномерно по всей длине у́же от исходного состояния сантиметров на 15. Поднимаю МД с дорожки, завожу его руку за мою шею, тащу домой и укладываю на диван. Поскольку Виктория Петровна лежала в больнице, далее иду забирать младшую дочь Олю из детского сада. На следующее утро еду к МД на квартиру. Производится вчерашний «разбор полетов». У МД полная амнезия. Я подробно рассказываю о происшествии и спрашиваю, а зачем он поехал по Ждановской набережной и скверу. МД объясняет: «Правильно сделал, т.к. на Ждановской улице у стадиона Ленина пост ГАИ». Видимо, езда в пьяном виде была для него привычным делом. Изуродованный «Москвич» МД не стал ремонтировать. Я его созерцал в гараже МД, в котором собирались иногда «шагисты» попьянствовать со своим Учителем. Слава богу до конца своих дней МД больше за руль не садился.

В 1968 году на Горьковском автомобильном заводе стала серийно производиться «Во́лга» ГАЗ-24 — советский автомобиль бизнес-класса (двигатель 2,4 литра на 85 л. с., четырехступенчатая механика). Можно предположить, что дефицит машин был огромный, хотя стоила не дёшево — 9300 рублей (на современные деньги — 1 862 240 рублей). По блату, который восходил к дочери Генерального секретаря КПСС Галине Леонидовне Брежневой, МД получил возможность купить такой автомобиль. Не берусь судить, зачем он стал суетиться для покупки авто, не имея за душой каких-либо накоплений. За три дня МД оббегал всех друзей и знакомых, учеников и друзей учеников и назанимал заветную сумму. Машину пригнал из Москвы, но счастья она ему не принесла. Через некоторое время начался унизительный процесс убегания от кредиторов, требовавших возврата денег. Для своих людей МД довел пароль для связи с ним по телефону: три раза позвонить, продолжительность каждого три гудка в трубке. Ответ на четвертый звонок происходил секунд через 10. МД постоянно искал новых кредиторов, чтобы рассчитаться с особенно назойливыми. Даже я, курсант в то время, помог МД тем, что уговорил брата Витю дать ему в долг 300 рублей. Поскольку Виктор не был поставлен даже в очередь на возврат долга, я попал морально и материально в Витину кабалу. Не долго МД «рассекал» пространство на «Волге». Через год он ее продал так же в Москве.

«Волга» ГАЗ-24

МД прикладывал много усилий для лечения Виктории Петровны. Добывал нужные лекарства из США, опять же прибегая к помощи Галины Брежневой. Организовал посещение засекреченной знахарки, которая по народной молве лечила рак. Когда не знаешь, чем помочь близкому человеку, будешь верить в чудо, использовать все средства, в том числе и методы нетрадиционной медицины. Знахарка, чтобы не попасть под карающую руку государства, чрезвычайно усложняла доступ к ней. Чтобы запутать следы и доставить жену на прием, МД провернул целую операцию с использованием двух машин.

На последнем этапе болезни по словам МД у Виктории Петровны помутился разум и за ней требовалось постоянное наблюдение, в том числе и ночью. Ссылаясь на свою усталость, МД попросил меня поработать ночной сиделкой. Это была самая страшная ночь в моей жизни. Виктория Петровна видела, как я поздно вечером, заступив на дежурство, установил в комнате раскладушку и не раздеваясь прилег на нее. Она не спала всю ночь, задавала мне вопросы, не признав кто я такой, разговаривала со мной, с дочками, еще с кем-то. Предупрежденный МД, я не отвечал на ее вопросы, прикинувшись спящим. Но волосы на моей голове от ужаса торчали дыбом.

В 1976 году МД исполняется 50 лет. На заседании кафедры я выступаю с приветственным адресом от учеников. Говорю о созданной научной школе МД, о его заслугах и достижениях. Лица начальника кафедры и некоторых коллег МД принимает кислое выражение. Увольнение МД из Вооруженных сил произошло по закону, но удивительно быстро. Видимо, все документы были подготовлены заранее. Проводится заседание кафедры, на котором тематика МД – шаговые электроприводы — признается для кафедры не актуальной. В этой связи все «шагистское» оборудование ЛАЭП в пожарном порядке свинчивается со стендов и навалом сбрасывается из-под шпиля во двор. МД просит своего друга из Пушкинского военно-морского училища им. В.И. Ленина Куделина Г.И. разместить стенды у себя на кафедре электротехники. Куделин Г.И. подгоняет к нашему Училищу грузовик, Борис Николаевич с помощью курсантов грузит эту кучу железа в кузов, и она перекочёвывает в Пушкин. В сложившихся условиях продолжать работу над диссертацией уже не хотелось. В связи с расформированием экипажа нужно было в первую очередь позаботиться об нахождении себе нового места службы.

Зашел я в ЛАЭП в последний раз, чтобы осмотреть – не забыл ли. чего. Вдруг заходит капитан 1 ранга Николай Михайлович Питулайнин. В прошлом – начальник факультета. А теперь он был заместителем начальника Училища.

-почему Вы разлагаете курсантов Училища своим видом?

Я стою перед ним в офицерском плащ-пальто и фуражке.

-Вы не стрижены. Отдайте Ваш пропуск. Дальнейшее Ваше пребывание на территории Училища невозможно.

Я стоял обалдевший от такого хамства. Был ли я нестриженым фактически? Вряд ли. Я регулярно заступал в наряд, а воспитание не позволяет приходить на развод лохматым и не бритым. Нет, дело было, скорее всего, в сведении счетов с МД и Николай Михайлович даже не заморачивался в формулировке причины моего изгнания из Училища.

После увольнения в запас МД работал в лаборатории Варварина Станислава Владимировича (1934 – 1999), который был чрезвычайно интересным человеком и в годы моей учебы популярен среди курсантов Училища. Поэтому надо хотя бы кратко проинформировать о нем.

Станислав Владимирович смолоду любознательный худенький белокурый курсант паросилового и специального факультетов ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского, отличавшийся незаурядными способностями. Выпустился из Училища в 1960 году. На Северном флоте инженер-лейтенант Варварин служил командиром турбинной группы на АПЛ «Ленинский Комсомол» «К-3». После похода на Северный полюс поступил в адъюнктуру родного Училища на кафедру паровых турбин, защитил кандидатскую диссертацию. Разработал теоретические основы и развил прикладные аспекты волновых движителей и насосов. Последняя его разработка была предназначена для использования в качестве движителя бесшумного хода стратегических подводных лодок. Его интересовали проблемы обеспечения высокой скорости движения подводной лодки при сохранении малой шумности движения, а, следовательно, обеспечения скрытности. Актуальная тема на все времена.

Известно, что рыбы движутся при помощи хвоста практически бесшумно. Варварин изучал литературу, связанную с этой проблемой. Его настольной книгой была «Физика моря», автором которой был капитан 1 ранга академик Василий Васильевич Шулейкин, который всесторонне рассмотрел движение рыб и создал математический аппарат, описывающий их движение в зависимости от различных факторов. Тогда и возникла у Станислава идея разработки нового движителя для подводной лодки типа «рыбий хвост». Когда подошло время получения задания на дипломное проектирование, то Стасу пришлось обращаться к руководству факультета и к начальнику училища инженер-вице-адмирал Миляшкину с просьбой разрешить писать и защищать два дипломных проекта: один, традиционный — по заданным водоизмещению подводной лодки и буксировочной кривой дипломник определяет габариты основных элементов энергетической установки, размещает их в отсеках подводной лодки, производит детальный расчет реактора, либо паровой турбины (по специальному заданию кафедр), в этом случае предполагается, что движителем является гребной винт. По себе знаю — на электрофаке задание очень похожее, только подробно рассчитывалась электроэнергетическая система. Второй проект выполняется с прежним водоизмещением ПЛ, задается максимальная скорость движения в подводном и надводном режиме. В этом проекте Стасу потребовалось изменить тепловую схему главной энергетической установки, т.к. вместо паровой турбины пар подавался на специальные устройства, которые представляли из себя резиновые «мешки», расположенные в специальных трубах и крепящиеся в них на шарнирах. Под воздействием пара «мешки» совершают колебательные движения подобно рыбьему хвосту. Вода, поступающая внутрь трубы под действием скоростного напора, выталкивается колеблющимся в трубе резиновым «мешком» и от ее реактивной составляющей движется подводная лодка. Получается своеобразный водометный движитель. Тема диссертации Варварина в адъюнктуре была связана с исследованием истечения пара в проточной части турбины. Но это никакого значения не имело, т.к. это был только допуск к научной и преподавательской работе. Он продолжал работать над движителем типа «рыбий хвост», создал в 1967 году и возглавил лабораторию с бассейном для испытания моделей с таким движителем. В последующем — Инженерный Центр Училища.

Добиться финансирования и постройки подводной лодки с движителем типа «рыбий хвост» было просто невозможно. Поэтому Варварин С. пошел по пути создания торпед с такими движителями. Успехи в этом были значительными, финансирование существенным, составляющим миллионы рублей. На какой стадии закончились эти работы и закончились ли мне не известно.

У Станислава Владимировича сделано 32 изобретения на всевозможные устройства.

МД и Варварин близкие по энергетики, по заряженности на нетрадиционные подходы люди. Поэтому приход МД к Станиславу Владимировичу не удивляет. МД к тому же отучился в институте патентоведения, что делало его очень полезным в деле оформления заявок на изобретения и взаимодействие с экспертами из ВНИИГПЭ (институт государственной патентной экспертизы, теперь это Роспатент). Пошли совместные изобретения. Я посещал МД в лаборатории Варварина и видел замысловатые конструкции его изобретений.

МД грезил желанием восстановить работу по шаговым приводам, закончить свою докторскую диссертацию, подбадривал меня завершить тему диссертацией. Но я уже был «по уши» загружен темой научно-технического сопровождения в НИУ ВМФ и времени, да и желания на другую работу у меня не было.

Жизнь у МД в середине 80-х годов стабилизировалась, он женился, хотя тяга к спиртному осталась. Было как минимум два инфаркта. Коля Голдин опросом населения восстановил маршрут движения МД 31 декабря 1992 года по «злачным местам» и по собутыльникам. Он крепко набрался и утром 1 января 1993 года дочери нашли хладное тело МД в его кабинете. В большой четырехкомнатной квартире на Петровском переулке в доме довоенной постройки в кабинете он не только работал, но еще и ночевал, будучи в измененном состоянии.

На похороны научного руководителя собрались все живые «шагисты». Это было незабываемое мероприятие. Радость от встречи после долгих лет разлуки превышала печаль от ухода МД. Митинговать с прощальными речами своему научному руководителю и поднимать поминальные чарки с водкой мы начали еще в морге. Велеречивого Колю Голдина я оттащил от гроба за фалды шинели после непомерно долгого выступления и занял его место. Потом Выступал Олег Милютин, потом – Артурчик и т.д. По прибытию в крематорий траурный митинг повторился. Упражняясь в красноречии, все высказали слова благодарности учителю. Поминки опять же с речами были в квартире у МД. После поминок на «Форде» Бори Алексеева не без приключений (отрывались от преследования ГАИ по Петроградке и Васильевскому острову) приехали к нему в офис а Соляной  и поминки продолжались. Туда же приехал действующий начальник кафедры КЭП Прохожев Борис. Возле стола Бори Алексеева стояла двухпудовая гиря. Без разминки я ее вырвал на вытянутую руку, меня качнуло и близстоящий канцелярский шкаф рассыпался на составляющие его детали…

Преподавал Партийно-политическую работу в СА и ВМФ. Учил методике проведения политзанятий. Полезная учебная дисциплина для офицера – воспитателя. После демобилизации долго преподавал в Академии гражданской авиации. Ходил в лётной форме со знаками начальствующего состава. Мы жили в одном доме на пр. Ветеранов. При встречах обязательно беседовали. Обаятельный собеседник

Полковник-артиллерист, доцент, кандидат философских наук Пугачев И.П.

Свои лекции по философии знал наизусть. Однажды после перерыва на втором часу пары начал говорить текст уже озвученный на первом часе – слово в слово. Потом сам почувствовал свою ошибку, «перемотал» запись и пошел читать новый материал. Я задал ему вопрос: «Почему, зная законы диалектики, т.е. законы развития любого процесса («механизмы» скачка, «движущие пружины» развития и спиралевидность «траектории» развития) совершаются большие ошибки в прогнозировании будущего?». Ответ: «Диалектика не для прогнозирования будущего, а для анализа прошлого. Умозрительно не определить значение меры, а, следовательно, точку бифуркации». Может я его неправильно понял.

Полковник в отставке Инихов Николай Иванович.

Преподаватель химии. Лекции читал хорошо, но я как-то не воспылал любовью к химии, а вообще-то полезная наука для офицера-подводника.

Курсанты звали его «Папша Шульц». Вечером после работы в ЛАЭП я возвращался домой на Малую Охту на троллейбусе № 22 вместе ехавшим из Училища Николаем Ивановичем. Мы разговаривали с ним до Московского вокзала, где я пересел для сокращения времени в пути на троллейбус №1, поскольку 22-й шел кругом – через Охтинский мост. Каково же было мое потрясение на следующий день, когда на проходной увидел некролог на Инихова Н.И. Он умер в троллейбусе, а я даже не рассмотрел, что ему плохо.

Капитан 2 ранга Ратнер Натан Исаакович

Выпускник электрофака 1952 года. Кандидат технических наук, преподавал нам на кафедре КЭП курс ВКТСС. Доброжелательный, вежливый, деликатный человека невысокого роста, с густыми рыжими волосами. Вел здоровый образ жизни – по утрам бегал по парку. Демобилизовался в 45 лет и на гражданке сделал достойную карьеру. Стал профессором, почетным работником Топливно-энергетического комплекса России. С 1994 по 2008 год работал деканом факультета Петербургского энергетического института повышения квалификации руководящих работников и специалистов в Санкт-Петербурге.

За большой вклад в развитие топливно-энергетического комплекса, достигнутые трудовые успехи и многолетнюю добросовестную работу Указом Президента Путина В.В. от 19 мая 2003 года ему было присвоено почётное звание «Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации».

Капитан 1 ранга в отставке, кандидат технических наук, доцент Кришен Владимир Федорович.

Преподавал мне теормех. Дата рождения 07.11.1918, украинец. Место рождения: г. Днепропетровск, Украинская ССР, Днепропетровская обл. В архивных документах встречается как: Кришен, Крищен, Крышен

Человек-легенда. Мы знали, что его называют «морской Мересьев» — он потерял на фронте две ноги и тем не менее продолжил службу на флоте. Рассказывали, что сначала в Училище ходил на протезах с костылями, потом с тростью, а при нас ходил уже без какой-либо поддержки и на лекции еще приносил в руках кафедральные наглядные макеты (показаны ниже для примера).

Лекции читал интересно. Например, задает вопрос: «Можно ли перевернуть дизельную подводную лодку кверху килем у пирса?». Оказывается, можно: зацепить к рымам дизеля и рымам на подволоке соответствующие тали и приподнять дизель над фундаментом. Центр тяжести ПЛ становится выше центра величины (точка прилодения сил плавучести) и ПЛ теряет поперечную остойчивость. Небольшой крен и оверкиль готов. Вел кружок НОК. По моему совету брат Александр пошел в этот НОК, сделал доклад о высадке американцев на Луне и получил по теормеху без экзамена отлично. К сожалению, в 70-х годах прошлого века, когда его дочь уехала на постоянное место жительства заграницу, Владимира Федоровича уволили из Училища якобы для того, чтобы он не передавал получаемые в Училище секретные сведения вероятному противнику. Бред и маразм советского периода. 

На портале «Память народа» нашел сведения о боевом пути Владимира Федоровича и полученные награды за ратный труд.

1940 года стал членом ВКП(б). После досрочного окончания ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского в звании младшего инженер-лейтенанта с января 1942 года он воевал в Заполярье (Карельский фронт, Мурманское направление, позиции по реке Западная Лица на 44-м километре) в составе 72-й отдельной морской стрелковой Краснознаменная бригада 14-й армии. Его можно назвать как и моего отца «морпехом». В Ниже – фрагмент из наградного листа на орден Отечественной войны II степени. Старший инженер-лейтенант Крышен Владимир Федорович, заместитель командира 2-й роты 3-его отдельного батальона 72-й ОМСБ:

Впечатляет перечень наград, которых он был удостоин за службу Отечеству:

Орден Отечественной войны I степени, медаль «За оборону Советского Заполярья», медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», орден Отечественной войны II степени, Орден Красного Знамени, медаль «За боевые заслуги», Орден Красной Звезды.

Какое-то время Владимир Федорович служил в НИИ аварийно-спасательной службы военно морских сил. Демобилизовался в звании капитана 1 ранга 18.04.1961 г.

На фото Васипов Андрей Сергеевич, преподаватель кафедры физкультуры и спорта и мой брат, курсант 4-го курса Богатов Александр.

Васипов Андрей Сергеевич

Проводил с нашим классом уроки физподготовки, на которых массивные мужики стирали в кровь ладони, проливали пот, осиливая на перекладине силовую гимнастику: подъёмы переворотом, выход силой и подъем ног к перекладине. Мужикам помельче было конечно же проще, но если слабые руки и пресс, то и у них были проблемы с выполнением нормативов. Не выполнишь норматив и не поедешь в отпуск – будешь качать бицепсы и пресс. Андрей Сергеевич демонстрировал перед нашим строем свои физические кондиции на перекладине: крутит легко подъемы переворотом, приговаривает: «А мне 50 лет, между прочим».

Андрей Сергеевич тренировал боксеров сборной Училища и вёл секцию бокса для любителей побоксировать. Новички должны были приходить со своими боксерскими перчатками и своим спарринг-партнером. В начале учебного 1968 года брат Александр, курсант 1-го курса, просит меня пойти с ним на секцию бокса и быть его спарринг-партнером. Что делать – иду, надо брата поддержать. В круглом спортзале в Западной башне Адмиралтейства не протолкнуться от новичков, стремящихся научиться для самообороны бить морды хулиганам.

Для отсева негодных к боксу Алексей Сергеевич применяет такой прием: «Новичкам построиться у ринга. Алексеев – на ринг, бьешь одной правой. Минута». Подошла и моя очередь подняться на ринг. Я не заметил, откуда прилетел кулак кандидата в мастера спорта Анатолий Алексеева мне в челюсть. Очнулся после нокаута на мате возле ринга. А брат выстоял минуту, стал ходить на секцию, стал членом сборной. 

Васипов А.С. в совершенстве владел приёмами боевого самбо и ближе к окончанию учебной пары показывал их нам.

Дрычкин Виталий Дмитриевич

Виталий Дмитриевич закончил электрофак Училища в 1951 году. Читал нам лекции и проводил лабораторные занятия по электрическим машинам. Он был в первом ряду офицеров, осваивавших атомные подводные лодки. В 1961 году, после окончания с отличием Военно-морской академии, он был назначен командиром электротехнического дивизиона на АПЛ К-181, которая первая из подводных лодок смогла всплыть точно в точке географического Северного полюса.

Командир АПЛ был удостоен звания Героя СССР, а Виталия Дмитриевича наградили орденом Красной Звезды. На К-181 начинал офицерскую службу в 1968 году брат Виктор.

Виталий Дмитриевич выделялся среди прочих сильным громоподобным голосом, громким заразительным смехом и физической силой. Я видел, как Виталий Дмитриевич, будучи дежурным по факультету, уже не молодым человеком, в кителе и со снаряжением (кобура с пистолетом) на поясе, подошел к «обезъяннику», поставленному рядом в спальный корпус для тренировки двоечников по физкультуре, подпрыгнул на перекладину и сделал несколько выходов силой сразу на две руки. Кто знает, тот поймет, что такое упражнение могут выполнить не многие. Не каждый может также перекреститься двухпудовой гирей. 

Привожу стихотворение, которое написал Юра Бахарев к семидесятилетнему юбилею Дрычкина.

Зубру-подводнику, Виталию Дмитриевичу Дрычкину

• Годы бегут, промелькнуло уж двести
• разных — и славных, и будничных лет,
• как под шпилем здесь, для славы и чести,
• морских офицеров выводят во свет.
• Всю глубину временного потока
• трудно объять и понять с непривычки,
• но служит здесь четверть от этого срока
• Виталий Дмитриевич Дрычкин.
• Есть зубры у нас, кто последних полвека
• связан с родною Дзержинкой,
• но вряд ли средь них кто найдет человека,
• что б с гирей играл, как с пушинкой.
• Средь них есть и те, кто, спросите любого,
• остался подводник на веки,
• но, вряд ли средь них вы найдете такого,
• чье имя — на бронзе в отсеке.
• Подводники-зубры все дружат с искусством
• и могут развеять поэзией грусть,
• но вряд ли сумеют так, с подлинным чувством,
• «Онегина» вам прочитать наизусть.
• И с музою зубра найдете иного:
• кто пишет картины, кто книгу цитат,
• но вряд ли средь них вы найдете такого,
• кто был бы на собственной Музе женат.
• Пусть годы летят, но душой не стареет
• Виталий Дмитриевич Дрычкин,
• все так же по кафедре смех его реет,
• и добрые те же привычки.
• Так пусть же всегда, и при всякой погоде
• в здоровье и счастье  он будет,
• и пусть даже в старости помнит о флоте

а флот, — он его не забудет.

Капитан 1 ранга Мясников Петр Степанович

Начальник кафедры электрических машин. Читал лекции, вел курсовой проект, проводил у нас практические и лабораторные занятия по электрическим машинам.

Участник Великой отечественной войны. Родился 23.12.1924 года в селе Харат, Иркутской области. Петр Степанович ушел на фронт с первого курса Дзержинки. Участник штурма Берлина. В 1946 году вернулся в Училище старшиной, с медалью «За взятие Берлина». Будучи курсантом женился на девушке Анне Елисеевне, преподающей в его группе английский язык. Окончил училище в 1951 году.

Ю. Бахарев написал посвящение П.С. Мясникову в день семидесятилетия (река времени 13 http://proza.ru/2010/06/26/21)

Немало у нас педагогов приличных,

читающих курсы “Основ” и “Начал”,

имеющих груды трудов своих личных,

но только один среди них воевал.

Достаточно есть и капразов запаса,

и каждый второй здесь начальником стал,

с послужными списками высшего класса,

но только один среди них воевал.

Немного, но есть мужики настоящие,

что свалят ударом быка наповал,

хоть изредка пьющие, но не курящие,

а только один среди них воевал.

Он знал и любовь, и семейное счастье,

и много раз видел он смерти оскал.

В счастливые дни и в годины ненастья

он крепко держался. Ведь он воевал.

Капитан 1 ранга Аполлонский Станислав Михайлович, профессор, доктор технических наук, Заслуженный деятель науки РФ,

Станислав Михайлович упомянут в стихе Ю. Бахарева в связи с «сионистским делом» под ником «Стас». Талантливый ученый. Один из трех одноклассников — «вундеркиндов», закончивших Училище в 1959 году (Кулешов, Протченко, Аполлонский). Мне лекции не читал, но общались по службе достаточно, чтобы о нем сложилось мое персональное мнение. Его «пасли» (тщательно приглядывали) органы КГБ, партийные органы за то, что он публиковал свои несекретные научные статьи в технических журналах США, а значит имел связь с заграницей. И как только он выходил на защиту докторской диссертации, тут же возникали обстоятельства, требующие разбора его моральных качеств. Например, нашлись доброхоты, обвинившие его, якобы, в плагиате. Всякий раз при разбирательстве на партийном собрании ничего серьезного не находили, но сроки защиты срывались. В последний раз на него написал донос курсант Якушенко, у которого Аполлонский был научным руководителем диплома. Основное обвинение было, что Станислав Михайлович в разговоре с ним неуважительно назвал В.И. Ленина «Вовкой –морковкой». На собрании Аполлонскому объявили выговор, чтобы он не распускал язык. Сейчас просто смешно вспоминать эти факты. Тогда было не смешно. Срок защиты был опять сорван. На службе он так и не защитил подготовленную докторскую диссертацию, а вот на гражданке – преуспел в научной и педагогической деятельности.

Надо отметить волевые качества Станислава Михайловича. Он не прогибался под обстоятельства. Мог сказать в глаза оппоненту все, что думает о нем. Зашел как-то в ЛАЭП к МД. Взял в руки его вышедшую книгу, полистал, нашел несколько ошибок в математических формулах, о чем с укором известил автора. МД оправдывался тем, что формулы брались из книг авторитетных ученых. Будучи дежурным по факультету Станислав Михайлович пришел в нашу роту к подъему. Мы были уже на четвертом курсе и нас на физзарядку выводили факультативно: смотрели сквозь пальцы на ленивых уклонистов от нее. Аполлонский говорит: «Разрешу не идти на зарядку тем, кто отожмётся от пола столько же, сколько отожмусь я». Как есть в кителе принимает горизонтальное положение и легко отжимается пятьдесят раз. 

Далее его биография.

Родился 15.08.37г. в Ярославле, в 1954 г. окончил с серебряной медалью среднюю школу. С 1954 г. по 1957 г. учился в Ленинграде в Высшем Инженерно-Техническом Училище Военно-Морского флота (ВИТУ ВМФ). В 1957 г. переведен в ВВМИОЛУ им. Ф. Э. Дзержинского, окончил его с отличием в 1959 г. С 1959 г. по 1964 г. служил на Краснознаменном Северном Флоте. С 1964 г. по 1967 г. адъюнкт кафедры «Электрические машины и теоретические основы электротехники» (ЭМ и ТОЭ) ВВМИОЛУ им. Ф. Э. Дзержинского. В 1967 г. защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук на тему: «Исследование электродинамических характеристик магнитоплазмодинамического генератора». В 1973 г. присвоено ученое звание «доцент» по кафедре ЭМ и ТОЭ. После защиты кандидатской диссертации С. М. Аполлонский служил преподавателем, а затем и старшим преподавателем на кафедре ТОЭ и ЭМ ВВМИОЛУ им. Ф. Э. Дзержинского в течение 18 лет, до конца военно-морской службы (1985 г.).

Основным направлением научной деятельности С. М. Аполлонского было исследование электромагнитных полей автономных объектов, разработка методов и средств защиты от них, изучение их воздействия на человека. В докторантуре (1976-1978 гг.) им завершена и представлена к защите докторская диссертация на специальную тему.

После окончания военно-морской службы и работы на разных научных и преподавательских должностях в Ленинградском кораблестроительном институте С. М. Аполлонским защищена в 1988 г. диссертация на соискание ученой степени доктора технических наук по теме: «Комплексная задача расчета и снижения электромагнитных полей для обеспечения безопасности элементов электроэнергетики». Занимая должность профессора кафедры “Электрооборудование судов“ (с 1988 г. по 1994 г.) С. М. Аполлонский подготовил и читал следующие дисциплины: надежность, живучесть и безопасность судовых электроэнергетических систем (ЭЭС) ; надежность и техническая диагностика электрооборудования (ЭО); электромагнитные поля судового ЭО; электромагнитная совместимость и экология в ЭЭС; математическое и физическое моделирование электромагнитных полей (ЭМП) в ЭЭС; неразрушающий контроль судового ЭО и др. За период научной деятельности им опубликовано свыше 450 методических и научных работ, среди которых 20 книг.

С 1995 г. С.М. Аполлонский — профессор кафедры “Электротехника и электромеханика” Северо — Западного заочного государственного технического университета, где наряду с чтением лекций по всем специализациям дисциплины «Теоретические основы электротехники» и дисциплины «Надежность электрических аппаратов», активное участие принимает во внедрении компьютерных технологий в учебный процесс. В 1995 г. избран действительным членом Международной академии наук экологии и безопасности жизнедеятельности (МАНЭБ). С 2003 г. избран вице-президентом МАНЭБ, ответственным за издательскую деятельность в МАНЭБ и связи с ООН. Издательство выпускает периодические издания: с 1996 г. журнал «Вестник МАНЭБ», с 1997 г. газету «Экология и безопасность».

С.М. Аполлонский создал при МАНЭБ постоянно действующий Проблемный совет «Электромагнитная совместимость технических средств и человека», который включает свыше 50 высококвалифицированных специалистов в области электромагнитной экологии из разных регионов Российской Федерации и стран ближнего зарубежья (среди них 20 докторов наук). Члены Совета составляют основной костяк регулярно собирающейся в Доме ученых им А. М. Горького секции «Электромеханика и автоматика». Лучшие доклады выносятся на ежегодные научные чтения в МАНЭБ на секции «Электромагнитная экология», одним из сопредседателей которой является проф. С. М. Аполлонский.

Профессор С. М. Аполлонский более 50 лет занимался педагогической деятельностью. За этот период участвовал в подготовке сотен инженеров-электриков и инженеров-энергетиков сначала для Военно- Морского Флота, затем для электротехнической и судостроительной промышленности. Под его руководством и консультациях подготовлены и защищены 5 докторских и 15 кандидатских диссертаций.

Основные направления научной деятельности:

• Математическое и физическое моделирование электромагнитных полей (ЭМП) в электротехнических устройствах.
• Разработка эквивалентных граничных условий в многослойных нелинейных и анизотропных средах при решении задач по распространению ЭМП.
• Разработка методик расчета параметров электромагнитной среды от множества электротехнических источников внешних ЭМП в открытом пространстве и в ограниченных по объему помещениях.
• Разработка эффективных методов и средств снижения ЭМП при решении задач электромагнитной совместимости технических средств и биологических объектов.
• Внедрение в сознание населения важности разработки проблемы электромагнитной экологии человека

Деяния и события за пять лет учебы в Училище

Вот наиболее значимые деяния и события за пять лет после поступления и «курса молодого бойца», в дополнение к основному занятию – учебе, получению инженерного образования: