Авачинский вулкан

О давнем восхождении, с некоторыми виражами во времени и пространстве.

Авачинский вулкан.

Содержание

Предисловие

Глава 1. Приглашение на гору

Глава 2. Приключение с палаткой

Глава 3. Тигриная страшилка

Глава 4. Ночёвка

Глава 5. Водопад

Глава 6. Тигр потёрся

Глава 7. Полоса препятствий

Глава 8. О подводной охоте, системе гидравлики и акваресурсах

Глава 9. Как мой друг Лёвка, спас нам жизнь

Глава 10. К подножью вулкана

Глава 11. «Лучше гор могут быть только горы…»

Глава 12. «Я себя под Лениным чищу…»

Глава 13. Вперёд! На вулкан!

Глава 14. Конус

Глава 15. Вершина, кратер и дыхание дракона

Глава 16. Фото на Аваче

Глава 17. «Страховала ты меня с наслаждением…» (Высоцкий, почти о Маше Кулаковой)

Глава 18. Дела земные

Глава 19. Трибунал

Постскриптум

Предисловие

Камчатка. Бухта Сельдевая. Судоремонтный завод ВМФ (СРЗ). Год примерно 1978. В 77-м я был назначен командиром первого дивизиона БЧ-5 на торпедную атомную подводную лодку К-115. В 80-м, перед боевой службой, здесь же, стал командиром БЧ-5. Поэтому, событие, о котором идет речь, действительно происходило в 1978 году. Встали в очередной текущий ремонт.

Обычные будни, наполненные выживанием. До посёлка Рыбачьего (в нескором будущем – Вилючинск-3) по берегу бухты Крашенинникова 17 километров, но пешком не доберешься. Хотя некоторые энтузиасты и находились. Главное было – втиснуться, в вечно переполненный рейсовый автобус. Личного автотранспорта еще ни у кого в экипаже не было. Матросы жили в казарме отдельного дивизиона ремонтирующихся кораблей. В общем, человек приспосабливается к любой житейской ситуации, а подводник – тем более. Утром добирались до своего корабля (в военном флоте, так называют даже подводные лодки), обеспечивали ремонтные работы, что-то делали силами экипажа, дежурили по кораблю и на пульте ГЭУ. Где-то, рядом с СРЗ был посёлок с традиционным названием Советский. Там кипела своя, какая-то жизнь, особенно по выходным дням и праздникам. Но мы были далеки от местного народа и догадываться о поселковых новостях могли только из разговоров работяг и ИТР. У нас на пульте ГЭУ (главная энергетическая установка) работала небольшая бригада наладчиков системы управления и защиты реактора и различной электронной аппаратуры. Возглавлял эту группу инженер Боря Парунов. Рубленое лицо с небольшой канадской бородой, характерная энергетика, в каких-то действиях, сразу выдавали в нём лидера. Наладчики воспринимали его с явным уважением. Во время монтажных работ с различными щитами на пульте, который был моим постоянным местом обитания на лодке, конечно, мы общались на разные темы. От работы это особенно не отвлекало. Руки автоматически находили нужные клеммы. Боря сдавал готовность той или иной схемы. Я убеждался в её работоспособности, подписывал сдаточное извещение. И время пролетало незаметно. Преимущественно, обсуждали какие-то спортивные события, случаи из своей практики. Боря рассказывал о сплаве по рекам Камчатки, горных походах и было видно, что экстремальный туризм для него любимая тема.

В начало

Глава 1. Приглашение на гору

Видимо, Борис Парунов, в ходе наших этих дел, присматривался и ко мне, и моим реакциям на разные события, и делал свои выводы. И однажды, под небольшим секретом для остального экипажа, сообщил мне, что туристический клуб завода собирается в выходные, как раз приходящиеся на день ВМФ, в поход, с восхождением на Авачинский вулкан. И он, как командор этого клуба, приглашает меня – единственного из военных, принять участие. Слишком много проблем было со служивыми, которые не вписывались в требования и правила клуба. Надо ли говорить, что я, конечно, вцепился в это предложение. Боря объяснил, какая экипировка необходима для этого восхождения – одежда, обувь и т.п. И, чтобы я не вздумал, никого с собой притащить, в плане вышесказанного.

До этого восхождения было еще не менее недели. Я наведался в единственный магазин в нашем военном городке, где купил туристические ботинки из настоящей кожи и с хорошим протектором.  Вложил в них дополнительные стельки и редкий случай, в моих покупках подобного рода, когда всё получилось впопад. Приготовил палатку, выменянную за акваланг, у давно покойного теперь, однокашника по училищу и службе на Дальнем Востоке – Миши Волопянского. С аквалангом много было мороки – набивать его воздухом и таскать в детской коляске к морю. Да и в одиночку – не очень-то, в нём, комфортно погружаться. Мало ли что. Да еще и требовалось по пограничным правилам его зарегистрировать, получить разрешение в милиции. Единственным документом у меня была книжка, т.н. офицера-водолаза. Поэтому, когда, при каких-то обстоятельствах, Мише понравился мой АВМ-1-М (тоже, наверное, был романтиком, начитавшимся Кусто), то по обоюдному согласию, мы поменялись на палатку с его подводным ружьем в придачу.

Палатка была обычная – то ли пионерская, то ли армейская двухместная. Но в ней мы умещались и вчетвером. И много раз она мне послужила в пеших хождениях по приморской тайге в период ремонта в Большом Камне.

В начало

Глава 2. Приключение с палаткой

Запомнился, связанный с ней, кстати, один жутковатый эпизод в тайге, в верховьях реки Стеклянухи. С моим напарником Сашей Новиковым, который в то время служил на соседней, по ремонту, лодке К-94 (оба мы были совсем молодыми офицерами) направились в редкий выходной на Шкотовское плато на водопад.

Саша был завзятым таежником, большим любителем ходить по тайге. Причем, просто для любования природой, сбора для себя дикоросов типа лимонника и кишмиша. Иногда такие рейды совершал в одиночку, не боясь ничего. Так что, с ним – было надёжно. Саша знал, что в верховьях реки Стеклянухи, на т.н. Шкотовском плато, есть два водопада с перепадами высот 17 и 22 метра. Но еще ни разу туда не добирался. И вот – удачное стечение обстоятельств – имеем оба целых два подряд выходных.

И, чтобы иметь резерв по времени, сразу после работы собрались и вечером из Большого Камня поехали на ближайшем автобусе до посёлка Шкотово.

Было начало октября – самое золотое время в Приморье. Уже не жарко, но еще и не холодно, хотя ночью температура воздуха ощутимо падает. Таёжные приморские краски просто непередаваемы по своей красоте. Одни деревья облиты заходящим золотом, другие выделяются яркими красными пятнами. Еще какие-то, продолжают зеленеть и не сдаваться. И над всем выделяются  исполинские кедры. Осень в Приморье – это восьмое чудо света. Лучше знаменитого исследователя приморской тайги Владимира Клавдиевича Арсеньева об этих красотах никто не писал, и уж тем более я не буду и пытаться. И, конечно, всё это не на равнине, а на склонах сопок, уходящих вверх к отрогам Сихоте-Алиня. В распадках между ними – уже убранные колхозные поля, сельские постройки, дороги и, какие-то пашни.

В начало

Глава 3. Тигриная страшилка

Из Шкотово двинулись пешком, пока нас не подобрал местный автобус  до села Центрального. Когда доехали, уже наступили реальные сумерки, но до полной темноты еще оставались какие-то минуты. И можно было осмотреться, чтобы наметить примерный путь. Саша, от кого-то смутно слышал, что надо от Центрального свернуть влево. Пройти мимо пасеки и какой-то здоровенной лужи, похожей на небольшое озерцо. И эта тропа нас должна вывести к старой японской трассе, по которой, когда-то, вывозили лес с этого самого плато. И уже по трассе, идущей серпантином в гору выйти еще на одну горную дорогу, а там рукой подать.

Центральное – довольно ухоженное большое село. Хорошие дома вдоль главной улицы, на которой остановился наш автобус. Вышли, спросили у каких-то деток, в каком направлении искать пасеку. Те охотно показали, с некоторой информацией, что вчера тигр задрал корову и этого тигра они видели через окна школы. Однако! Но это нас не остановило.

И уже по сгущающейся темноте, мы пошли в указанном направлении. Местность в этом районе относительно ровная и чтобы рассмотреть, что-либо впереди, приходилось наклоняться к земле и на фоне еще светлого неба, засекать какие-то ориентиры. Никакой лужи мы еще не заметили, но вышли на большую характерную поляну, на которой,  должна бы находиться пасека. Чтобы не потерять направление, мы то и дело припадали к земле, держа путь на лесной массив, которым заканчивалась эта поляна. Вдруг, на фоне этой темени мелькнуло, что-то белое. Мы прижались плечами в ожидании, и стали вслушиваться и всматриваться в эту темноту. Глаза уже, как-то адаптировались и отличали, какие-то серые оттенки от сплошной черноты. Белое пятно постепенно приближалось. И вдруг, стало понятно, что это в нашем направлении шел человек в белой, на выпуск развевающейся рубахе. Мы вежливо поздоровались. Мужик от неожиданности икнул, остановился и застыл. Мы обрадовались, что можем спросить правильной ли дорогой мы идем, и, наконец-то, отлипли друг от друга. Мужик перекрестился и сказал: «Ну надо же, люди! А то, думаю, что это за амбал чернеется – уж больно, здоров. До нас дошло, что в потемках, плечо к плечу, да с рюкзаками, мы действительно представляли весьма странную скульптурную экспозицию. «Да, мы, туристы!» – Мужик снова перекрестился и куда-то закричал: «Кольша, Петьша – вылазте, тут туристы какие-то». Из темноты придвинулись к нам еще два аборигена, которые до этого лежали в засаде. Мы поздоровались, и мужики облегченно вздохнули: «Ну, надо же! Ну и напугали вы нас! Видим, какая-то тень, здоровенная, а понять ничего не могём». Саша угостил их сигаретами и мы уточнили, что это действительно пасека. Естественно, они спросили, что нас сюда завело. Объяснили им про поиски пути к трассе, про пасеку и лужу. Лужа, оказывается, метрах в пятидесяти слева и там действительно идет тропка к лесочку, за которым и будет трасса. Весь путь до нее около 5-ти км. Мужики: «Да, куда же вы, на ночь глядя! Идёмте с нами, переночевать есть где, а утром пойдете на свой водопад». Но мы с Сашей уперлись, что времени у нас мало и каждый лишний час нам дорог. Тогда народ прибег к известию, уже услышанному нами от ребят: «Появился тигр». Его видели. Он убил тёлку и пол туши унёс. Но и тут мы не поддались. Сказали, что заночуем на трассе, у нас палатка, и вооружены мы до зубов – туристический топорик и самодельный охотничий нож. Мужики откровенно изумились нашей самоубийственной упёртости: «Ну, что с вами делать? Запомните дом, такой-то от поворота, с которого вы идёте. И если надумаете, возвращайтесь и постучите в окно.

Мы их сердечно поблагодарили, расстались и пошли к луже. Всё-таки, какой народ был замечательный, в то время. О приближении дикого капитализма и намеков не было. Что сейчас с этим селом? Не знаю. Хочется надеяться, что устояло. Всё-таки крупное, хотя бы, по сравнению с деревушкой Ново-Москвой, что пятью километрами дальше. В те места за кедровыми орехами, мы с тем же приятелем добирались с большими трудностями. Уж, этого селеньица, и в то время крохотного, теперь уж точно, наверное, нет.

В начало

Глава 4. Ночёвка

Тропа от лужи, действительно, в темноте, напоминающей не слабое озеро, привела к некоей лесной колее, идущей вглубь зарослей. Справа мелькнула небольшая полянка, и густой лес встал по обеим сторонам нашей дороги. Но идти было удобно, хотя и ничего практически не видно – ноги сами нашаривали, на что ступить. Так и шли – бок о бок, разговаривая, о том, о сём, пока эта колея, вдруг не превратилась в узкую тропочку, а ветви деревьев над нами, закрыли, мерцающее звёздами небо…

Сразу стало, как-то неуютно. То и дело, то там, то сям, раздавался какой-то треск, непонятные шорохи. Мы достали своё фантомное оружие, и плечо к плечу, продолжали путь по тропинке, в совершенно, кромешной темноте, отводя руками ветви, каких-то невидимых кустов. Шли на ощупь, едва не дыша. Вспомнилась последняя полянка – такая удобная для палатки и костерка. Вот бы взять, да вернуться! И только я об этом подумал, как мой приятель выразил вслух, то же самое. Я с ним поделился своими синхронными мыслями на эту тему. Но, всё-таки, мы уже протопали никак не меньше километров пяти по этому мраку, и я предложил поставить палатку прямо здесь на тропе. Вытоптать, какие-то заросли для пространства, развести костер перед входом, да и поесть, уже пора бы. Что мы и сделали. С хрустом и треском наломали и насобирали каких-то сухих, на ощупь, веток. Мгновенно поставили палатку, особо её не растягивая. Занялся костерок и все страхи, мучившие нас, тут же исчезли. Конечно, у нас с собой была и замечательная фляжка с энергетическим подводницким напитком. Несколько добрых капель окончательно привели, в совершенно, замечательное расположение духа. Рухнули спать, как подкошенные

В начало

Глава 5. Водопад

Разбудило замечательное солнечное утро. Вылез наружу, потянулся…  и увидел в двух метрах позади задней стенки ту самую трассу, к которой мы стремились. Далее, около 18 км подъема по серпантину, на Шкотовское плато. Созревший приморский виноград, сладкий и одновременно терпкий, просто обвивал все отвесные скалы на этом пути. Как-то незаметно, хотя и в гору, поднялись к колее, идущей по пологому уже склону, куда-то, всё выше. С одной стороны, вниз,  просматривалась та самая шикарная панорама с осенними раскрасками, а вверх надо было еще продираться, через свалившиеся поперек дороги, деревья. Постепенно, мы услыхали характерный гул. Его создавала, где-то, падающая вода.  Ориентируясь на этот шум, мы шли всё выше и выше. Гул и рёв становился всё громче и отчетливее. Вдруг, от продавленной колеи, вбок отделилась тропка. Мы по ней – и оказались в небольшом стойбище для туристов. Здесь была беседка, под крышей которой были подвешены соль, всякие пряности и т.д. Вокруг стояли вырубленные из поленьев какие-то идолы, самодельные из бревен скамейки и т.п. Мы направились к небольшому ручью и, прыгая с камня на камень, перебрались на его другую сторону. С неё увидели радугу от множества брызг, с падающей с обрыва неширокой, но полноводной реки, в которую впадал наш ручеек. Добрались до отвесной боковой стены, с которой был виден весь бурлящий на переломе водяной поток. Ширина его составляла никак не менее метров 25-ти. И высота падения вниз – примерно столько же. В рёве этого потока разговаривать было почти невозможно.

В начало

Глава 6. Тигр потёрся

Сфотографировав много раз всё, что захватывал объектив, знаками показали друг другу, что пора найти место для своей стоянки, заняться обедом и осмотром окрестностей. Выбрали  заросшую травой лужайку, чуть возвышающуюся над остальным пейзажем, на случай дождя. Установили, как следует палатку. Вовнутрь положили надувные матрацы, предусмотрительно взятые с собой – ночная осень – дело серьезное. Бросили туда же рюкзаки и занялись костром. Его развели на месте старого костровища, метрах в 20-ти от палатки. Там были старые рогульки и всякие приспособы для держания кастрюль и прочей утвари. После хорошего обеда обследовали местность. Ходить по трухе от сгнивших деревьев было непросто – ноги, то и дело проваливались. Пытались найти, что-нибудь, похожее на жень-шень. Но опыта никакого. Какое-то растение, вроде бы, было похоже, но трогать его не стали. На кедры можно было смотреть только снизу вверх. Добраться до кроны, где висели могучие шишки, каждая с голову юного пионера, не было никакой возможности. Порядка 30-40 метров – ровный голый ствол. Но, в одном месте наткнулись на такую верхушку, видимо обломанную неслабым ветром и совсем недавно. Набрали с неё десяток свежих в смоле шишек. Погода, весь день, радующая своей ясностью, вдруг резко начала портиться и закрапал мелкий дождь. Да уже и потемнело. Переместились в палатку, усталость начала брать своё.  Надели тёплые вещи – я водолазный свитер, Саша – тоже, что-то такое, несмотря на то, что было еще тепло. Октябрьская ночь в тайге свои зубки еще покажет, несмотря на палатку. Дождь разошелся не на шутку. Молотило струями по нашей крыше так, что это было далеко от убаюкивания. Угли костра, отсвечивающие через ткань палатки – померкли. Я вытянулся во весь рост, головой оперся о заднюю натянутую стенку и мгновенно вырубился.

Проснулся от того, что, что-то или кто-то, так прижал через палаточную стенку мою голову к груди, что хрустнули шейные позвонки. Это, что-то прошло мимо, прижимаясь к моей голове и потершись о палатку. Миг, и я уже сижу, не дыша и соображая, что это было? Может Саша во сне запрокинул руку? Да не мог же он с такой силой надавить? Спрашиваю шепотом: «Саш, ты не трогал меня за голову?» – В ответ: «А ты?»

Оп-па!  Америка – Европ-па! Тут мы и замерли. Сидели не дыша, боясь пошевелиться. Потому как, отлично отдавали себе отчет – кто это, нас погладил. Сколько, так провели времени – не помню, но долго. Прислушивались ко всем звукам, но кроме монотонного бубнения ослабевшего дождя и отдалённого рёва водопада, вроде, больше ничего. Тихо-тихо, улеглись опять и открыли глаза уже утром, от сковывающего холода. Несмотря на свитера и надувные матрацы, которые, в общем-то, реально плавали, потому как, через нашу лужайку проложил себе путь дождливый ручеёк.

Времени на возвращение было не так уж много. К шести вечера надо было успеть на автобус до Шкотово. Обратный путь пешком не менее пяти-шести часов. Начались мелкие невезения. Сварили великолепное рагу из опят, которые здесь на пнях были в изобилии. В последний момент палка, на которой висел большой Сашкин котелок, подгорела, и всё рухнуло в костер. Пришлось энергично обобрать соседние пеньки и повторить по новой.

На прощание, пока Саша следил за нашим варевом, я сбегал на обрыв, с которого вчера мы рассматривали водопад. После ночного ливня – это было нечто! Обрывающийся вниз поток реки, разлился по всей ширине этого трамплина метров в тридцать. Вид падающего вниз потока завораживал своей мощью. По нему неслись и исчезали в пене и брызгах какие-то пни, корневища и стволы деревьев. Никакая сила не могла притормозить всё это буйство. Всё вокруг, и я в том числе, было пропитано водяной пылью. От рёва и гула заложило уши. Сфотографировал всё, насколько позволила пленка, и с сожалением покинул это великолепие.

В начало

Глава 7. Полоса препятствий.

Едва начав обратное движение, мы наткнулись на непреодолимое препятствие. Наш ручеёк, по камням которого мы перебрались на эту сторону, превратился полноводный бушующий поток, по которому неслись те самые пни, ветки и всякий лесной хлам. Ширина его была невелика – не более пяти метров. Но как преодолеть их? Задача была, еще та! Неподалёку от этого места мы заметили поваленную через этот поток лиственницу с гладким голым стволом, на полметра выше воды. Поскольку время на обратный путь было рассчитано по минутам, особо раздумывать было некогда. Со своим набитым рюкзаком я прошел по этому стволу, благо в диаметре он был в обхват руками. И успешно оказался на той стороне. Оглянулся на пройденные метры и бешеный поток под ними, похолодел и понял, что более неблагоразумного поступка – не совершал. Гладкий, голый, скользкий от брызг и дождя ствол, оказался пройденным, каким-то чудом. При падении с него в воду, шансов (да еще с набитым рюкзаком) выбраться из дикого потока – не было никаких.  Несколькими метрами ниже этот взбесившийся ручей впадал в главную, такую же ненормальную, горную речку, которая тут же обрывалась в водопад. Коснувшийся нас ночью, тигр, теперь мерещился милым котёнком на фоне напавшего остолбенения. Саша оказался более, прагматичным. Что есть силы, он метнул через более узкую часть потока свой рюкзак. Вернулся к лиственнице, оседлал её и таким методом, надежно удерживая равновесие, переполз на мою сторону. Дальнейший путь по серпантину, вниз, после этой эмоциональной встряски, прошел легко. Погода, как водится осенью в Приморье, после ливня, вдруг сразу, наладилась и жизнь снова засияла своими лучшими красками.

Несколько лет спустя наша подводная лодка была передислоцирована с Камчатки в Приморье. И мы с моим другом, штурманом нашей подводной лодки Юрой Колмаковым на его вездеходном ЛУАЗе, посетили этот водопад. Было несколько засушливое лето. Дождей давно не было. Доехали без особых проблем, только чтобы попасть на трассу, пришлось переехать вброд какую-то речушку.

И что мы увидели!? Вместо былого, со звериной мощью срывающегося с высоты потока, вниз падала небольшая одинокая дохленькая струйка. Мы к ней подошли снизу и умылись. Вот и всё, что осталось от могучего 22-х метрового водопада! Но, надеюсь, что природу не обманешь. И в сезон дождей, это маленькое чудо природы, себя проявит в полной мере!

В начало

Глава 8. О подводной охоте, системе гидравлики и акваресурсах

Вот, вдруг, такие воспоминания навеяла обычная палатка, много лет прослужившая в разных условиях. Впрочем, как и подводное ружьё с двумя резинками для гарпуна. Коротко упомяну и об этом, достойном воспоминания, предмете. После того как оно попало мне в руки, конечно, опробовать ружье, было делом чести.  Гарпун около метра длиной, два наконечника – один с трезубцем, другой – одиночный зуб с откидывающейся створкой. Удобная рукоятка с предохранителем.

Резина довольно тугая и на крайнюю зазубрину на гарпуне натянуть ее было не так просто. После первого же подбитого терпуга, азарт охотника во мне, было не остановить. Маска, трубка для дыхания, ласты и много раз залатанный гидрокостюм от подводного снаряжения ГКП-4 у меня были. Этот гидрокостюм имел верхнюю часть – рубаху с манжетами на рукавах и застегивающимся кошельком на голове, под которым был эластичный подшлемник. Вначале я нырял с открытым этим самым кошельком. Но вскоре, догадался отрезать его полностью вместе со стеклом, загубником и мощной защелкой. Подшлемник, ставший шлемом, надежно выполнял эту функцию. Обычная маска хорошо к нему прилегала, и голова практически не мёрзла. Куртка крепилась к глухим штанам на разъемное резиновое кольцо. Поверх надевалось для герметизации также узкое резиновое кольцо. Очень удобно и надежно. Особенно, когда после многочасового выслеживания в воде, надо сбегать по делам в кустики. Попробуй, в таком поджимающем случае, сбросить с себя обычный гидрокостюм! А здесь – никаких проблем! Узнав об этом моем увлечении, ко мне присоединился командир дивизиона живучести нашей ПЛА К-42 Володя Петров. Владимир Семёнович был значительно старше меня. Не очень улыбчивый человек, отлично знающий свою специальность. Один из первых управленцев, которые  обучались непосредственно у самого академика Александрова А.А. – отца нашего атомного подводного флота. А после поступления в училище, они еще год служили срочную службу. Вот это была закалка! Требования этих специалистов к нам, молодым лейтенантам, были на уровне, ранее предъявляемым им. Никогда не забуду, как с Емелей-старым (Володя Емельянов прибыл к нам командиром группы КиП и А в 27 лет, потому и прозвище – старый) сдавали Петрову систему гидравлики. Это было, что-то! Каждый подход на зачет выявлял, что мы не знаем, где какой-то, очередной предохранительный клапан, или перемычка между напорным и сливным, где-то в трюме 8-го отсека. Перемазанные всем, что на нас текло сверху, лезли под пайолы, стучали гаечными ключами по трубам, чтобы определить, где какая и т.д. Надо ли говорить, что после этого выворачивания наизнанку – наши познания были на самом верхнем уровне, чему много позже, весьма удивлялись, уже мои, подчиненные молодые офицеры: «И откуда вы всё это знаете?»

И, несмотря на разницу в возрасте и должностях, нас с Семёнычем объединила страсть к подводному миру. А уж в Японском море – было, на что посмотреть, и что добыть. В то время никто не занимался добычей трепангов, которых на небольшой глубине было просто огромное количество. Поначалу мы тоже, не собирали этот урожай, пока не научились их готовить. Но, думаю, что браконьерством с нашей стороны, это назвать можно было, с большой натяжкой. То мизерное количество, исчисляемое в паре десятков для своего стола, не идёт, ни в какое сравнение, с тем, что началось через ряд лет. Во все, ранее недоступные уголки, начали добираться  машинами, катерами и т.п. транспортом. То же, касается морского гребешка, плантации которого, были практически всюду. Одно дело, нырять за ним на глубину 6-8 метров с маской и трубкой. Еще и отплыв на неслабое удаление от берега. И совершенно другое, когда началось его механизированное истребление. Местная рыбинспекция, конечно, боролась с этими явлениями, как могла. Но, попробуй,  уследи за всем побережьем.

Бессменный экипаж "Веги"

После подводного флота у меня появилась возможность  заниматься крейсерским яхтенным спортом. Первой была яхта «Вега» класса Л-6. Уже, более 30-ти лет, её экипаж продолжает дружить и встречаться.

Выглядит яхта, по-прежнему, как новая, благодаря  тщательному уходу за ней, прежде всего, самого капитана, замечательного яхтсмена Пивоварова Юрия Германовича. В наших многочисленных походах на этой яхте по живописному побережью южного Приморья, конечно, для своего стола мы добывали, какое-то количество, и гребешка и трепанга, но никогда, этим не злоупотребляли. Вообще-то, самым лучшим блюдом на яхте, была большая сковорода мидий, на которые запреты не распространялись. За одно ныряние можно было отломать от камней сразу на целый обед. Дальневосточные мидии, и близко не похожи по размерам на всякую черноморскую мелочь. Одна ракушка весом с полкило. И приготовление их, мне чрезвычайно нравилось своей простотой. Не надо ничего вычищать, выбрасывать и т.п. Полностью содержимое раковин  срезается в сковороду и готовится, пока не выкипит. По вкусу – жалоб не было у самых капризных гурманов.

Тем не менее, несколько раз мне приходилось выручать документы на яхту, отобранные комендантом острова Русский, Васей Шуткиным.  Он, так же, как мог, бился за акваресурсы и арестовывал все плавсредства, подходящие к берегу в бухте Воевода. В том числе и нашу яхту. (Остров-то, был закрыт наглухо не только для иностранцев, но и для своих). Тогда мне приходилось по форме, со штабным пропуском-вездеходом ехать на пароме в его штаб-квартиру на острове и выручать наши документы. И с Васей, совершенно замечательным человеком, несмотря на свой комендантский статус, мы хорошо сдружились. И в те времена, мы уже, во всю, наблюдали, как с дорогущих катеров, в аквалангах, потрошили дно  новые нувориши.

Яхта Вега. Капитан Пивоваров Ю.Г. (слева) и старпом Лактюнкин В.И. в дальнем походе

Самое замечательное место для подводной охоты было место в районе бухты Вальтон, что между Андреевкой и рыболовецким колхозом «Новый мир». Вообще-то, эта бухта числилась городским пляжем Большого Камня. Добраться туда можно было только пешим ходом, примерно за полтора часа от дома. Или редким автобусом до Андреевки. Но на него то ли попадешь, то ли ждать непонятно сколько – поэтому пешком. В левой части бухты в море выступал небольшой каменный мыс. И, видимо, местные какие-то условия в районе этого мыса привлекали всевозможнейшую морскую живность. Во многих других, не менее живописных местах, почему-то подобного не замечалось.

В апреле появлялся непуганый терпуг и морской налим. Если терпуга довольно легко было подстрелить – достаточно вытянуть руку с ружьем, то с налимом надо было проявить наблюдательность. Эту рыбу привлекали песчаные полянки среди только начинающей расти подводной травы. Заметить её можно было лишь по небрежно торчащему из зарослей хвосту и слабому отпечатку на песке. Попадать в налима гарпуном надо было только в шею. Во всех прочих случаях он, как правило срывался, извиваясь своим мощным туловищем. Поэтому по легкому очертанию на песке положения его метрового тела надо было угадать, где же голова, и прицеливаться в это место. На берегу чешуя переливалась всеми цветами радуги пока жизнь не оставляла эту неслабую красивую рыбу. Про камбалу можно и не упоминать – охота на нее с ружьем – только для быстрой доставки к костру на ушицу.

Азарт при поисках крупной добычи был просто неимоверный. Напрасно на берегу супруга (покойная Александра) размахивала косынкой на длинной палке, привлекая мое внимание, что обед готов и т.п. Каждый раз,  добыв очередную рыбу, давал себе зарок, что всё – еще одна и – последняя. Но тут же замечал, еще что-то, и т.д. и покинуть добытческое место никакой силы воли не хватало. Но, в конце концов, холод брал своё, руки обжатые в кистях манжетами не чувствовали ничего и пошатываясь после 5-ти – 6-ти часов непрерывного плавания с маской (в апреле-то!), выбирался на берег. Челюсти после загубника, отвыкшие от нормального прикуса, никак не могли сомкнуться. Нос, расплющенный маской, деформировался до самой своей кости. Из  рубахи гидрокостюма меня извлекали всеми доступными средствами. Как  правило, внутри промокало всё, но было тепло, действовал принцип «мокрого» костюма. Приходил в себя, пока друзья рассматривали добычу, извлеченную из пристегнутой к поясу сетки.

Там же, если от мыса проплыть метров на двести от берега, находилась обширная банка глубиной 8-10 метров. Вначале, когда плывешь в ту сторону, глубина начинает нарастать – такое зеленоватое марево, в котором не видно грунта. Даже, несколько не по себе становится. Но, вдруг, начинает проявляться дно, которое постепенно поднимается. И вот, оно уже всё усеяно крупным гребешком – сколько в руках удержишь при подъеме. Иногда, при не очень хорошей видимости, приходится нырять наобум в глубину. Всегда, несколько жутковато, пока не видно дна. Но, как правило, метров с пяти уже всё как на ладони. Только воздух в лёгких уже поджимает. Иной раз, на поверхность вылетаешь такой пробкой, со стонущим засасыванием в себя воздуха, на последних гранях терпения.

Очень мало, кто знал об этих гребешковых залежах. Хотелось бы думать, что спустя почти 30 лет, и по сей день – так.

В начало

Глава 9. Как мой друг Лёвка, спас нам жизнь

Однажды мы засиделись до глубокой ночи у моего дружка Лёвки (минёр на нашей К-42). Отмечали день дня рождения его сына. Расставаясь, где-то в три часа ночи, Лёвка безмятежно так произнес (как он после признавался – роковую фразу) – а не пойти ли нам на Вальтон, вот прямо сейчас? И, конечно полагал, что все мы мирно разойдемся, пошутив на эту тему. Позднее он рассказывал, что увидев, принесенную мною палатку и подводное снаряжение (через пять минут после этой фразы из соседнего подъезда в доме на Аллее Труда, 22) сильно пожалел о сказанном. Но гайка брошена и деваться некуда.

Подняли домашних с детьми ничего не понимающими, что происходит. Покидали в рюкзак всяко разное, и пешочком – на Вальтон. Надо отдать должное нашим женам – терпение у них к нашим выходкам было ангельское. Пока они возились всё с той же палаткой и собирали хворост для костра уже совсем рассвело, и я полез в море за рыбкой к завтраку.  Быстро нащелкал какой-то мелочи и только собрался выходить, как заметил незнакомую большую, черную рыбу, неподвижно лежащую на песке и шевелящую жабрами. Чем-то она была похожа на здоровенных бычков, которых я никогда не трогал (называл их чемоданами за их размеры и неповоротливость). Но в отличие от быков, хвост у нее был вертикальный, как у нашей подводной лодки. Значит не бык, – подумал я. К завтраку – сойдет для навара. Легко подцепил её выстрелом гарпуна в жабры и, не снимая с трезубца, вышел на берег. Стряхнул возле палатки на галечный пляж и начал переодеваться. Пока занимался этим делом, рыба надулась, как футбольный мяч. Появился характерный рот с четырьмя плоскими зубами. Слегка прижал ее подошвой – раздался этакий скрип. Предложил Лёвке быстренько её разделать, пока она еще, что-нибудь не выкинула. Но Лёвка проявил благоразумие: «Что-то, она уж больно некрасивая, – заявил он. – Может, ну её?»

Мы с Левкой и рыба-фугу

Мы с ней сфотографировались, и я согласился всё-таки её выбросить.

По-возвращении домой, открыл большую иллюстрированную книгу с описаниями разных морских существ и вычитал по характерным признакам и картинке в ней, что это – не что иное, как рыба-скалозуб. Или, иначе говоря – рыба-фугу, которую уважают есть японцы и травятся ею беспощадно, потому как она убийственно ядовитая. Готовят её только специально обученные повара, причем первую пробу снимают сами. Все её внутренности, жабры, всякие там железы и т.п. представляют концентрированный яд, избавиться от которого, в полной мере невозможно, даже при очень тщательной готовке. Оставшийся после обработки яд, действует с легким наркотическим эффектом, чем, говорят, и объясняется, тяга многих гурманов к блюду из этой рыбы. И ежегодно, несколько тысяч японцев погибает от отравления этой рыбой, несмотря на дипломированных поваров.

Вот так, мой друг Лёвка, ныне выдающийся яхтсмен современности, дружащий с самим сэром Робином Нокс-Джонстоном – спас нас всех от мгновенной смерти на красивом песчаном берегу Японского моря.

Сэр Робин Нокс-Джонстон в 1968 году на яхте «Суахили» – единственный вернулся в порт отплытия, совершив первое в мире безостановочное кругосветное плавание с запада на восток, обогнув мыс Горн.

В начало

Глава 10. К подножью вулкана

Наконец-то, вернувшись к предстоящему походу, от нахлынувших, таежно-подводных воспоминаний, навеянных предметами былого походного быта, к назначенному времени приехал в город Советский (или, как ныне принято – пгт – посёлок городского типа). К моему удивлению, на площадке для сбора членов туристского клуба «Кутх», собралось просто, никак, не ожидаемое мною, количество народу. «Кутх» переводится, как – ворон – на языке аборигенов. Камчатских воронов надо видеть. Это нечто, черно-громадное, не боящееся ничего. Обычные вороны средней полосы – детки против этих исполинов. Мелькали некоторые знакомые лица из администрации завода и из рабочих. Боря Парунов, в неизменной своей бандане, в куртке-энцефалитке, отдавал какие-то распоряжения. Мне он велел держаться, каких-то ребят. А им – чтобы я не потерялся в этой толпе. Всем коллективом мы подошли к ожидающим грузовикам. Три «Урала» и два трехосных ЗиЛ-131. Все с открытыми кузовами, в которых уже стояли скамейки и какие-то ящики. Народ с рюкзаками, лыжными палками и всякими сумками, видимо, уже знал, кто, в какую машину садится. Никакой сутолоки, никто не рвется первым влезть, на какое-то лучшее место. Мне, поднаторевшему в борьбе за место в коломбине, в поселке Тихоокеанском, чтобы утром добраться до бухты Павловского в Приморье – это было несколько удивительно. Но, здесь царил порядок, дисциплина и совершенная галантность молодежи по отношению к неслабому количеству дам. Их подсаживали первыми. И когда все они уселись, остальные через борт мгновенно очутились там же. Мне мои шефы замахали руками – давай к нам! Бросил им пристёгнутый рюкзак с палаткой и вскоре сидел на скамейке в кузове могучего «Урала».

Между тем, уже был вечер, и наступали навигационные сумерки. Хотя на Камчатке летом смеркается поздно и около 11-ти часов вечера еще светло. Всей колонной выехали из города на трассу в сторону аэропорта. Погода очень хорошая. Небо ясное. Через несколько часов свернули, куда-то, в сторону вулканов. Проехали некоторое время и вдруг, остановились. Поступила команда – освободить кузов одного из «Уралов» и из него пересесть всем по другим машинам. Народ безропотно попрыгал вниз и кто куда, пристроился на соседних машинах. У нас тоже в кузове сразу стало тесно. Сидели, едва ли, не в обнимку. Но, как-то весело подъерзывали, уступая соседу (а чаще соседке), места побольше. Я вначале не понял, для чего такая пересадка, но на следующей короткой остановке всё стало ясно. В свободный кузов полетели с обочины замеченные покрышки, ствол какого-то упавшего дерева, обломки каких-то досок, пара бревен и т.п. горючего материала для будущего костра. Понятно, что там, куда мы едем, с топливом для костра надо ехать – своим. Таких остановок по пути было не менее десятка, пока кузов доверху не набили материалом для костра. Через какое-то время, в сплошной темноте, машины начали карабкаться, как мне показалось, на совершенно отвесные кручи. Вцепился в борт двумя руками – вылететь, по-моему, можно было без проблем. Особенно, не по себе было, когда весь грузовик накренялся, в какую-либо сторону, на этом невидимом серпантине. Фары высвечивали в темноте крутые склоны или вообще – пустоту. Реально, было страшновато.

Наконец-то, въехали на какую-то, более-менее, ровную площадку и остановились. Под ногами явный шлак. Никакой растительности в свете фар и звездного неба не видно. Времени – второй час ночи. Боря, как-то мгновенно, всех собрал вокруг себя. (Как оказалось – всего, нас было 130 человек). Объявил, что ставим палатки и располагаемся на ночлег. Подъём в 6 утра, короткое построение и начинаем движение на вулкан. Всем идущим, быть в нескользящей резиновой обуви или горных ботинках – никаких кроссовок. И в руке должна быть лыжная палка или ледоруб. Категорический сухой закон! Никаких возлияний, криков, песен и т.п.

Вопросов нет. Как-то быстро, в свете автомобильных фар, выстроился ряд палаток. Причем, довольно спонтанно, без какой-то там планировки. Пока, я только внимал всему действу, что происходило вокруг. Своих приятелей в потемках потерял и думал, как же поставить свою палатку, имея только одну лыжную палку. Пришла мысль взять корягу, из подобранных по дороге, для костра. Колышки для растяжек есть. И только направился к горке с хворостом, как меня окликнул, кто-то, из новых приятелей: – Давай к нам в палатку! – Твоей, укроемся, как одеялом! Конечно, никаких возражений. Влез, в примерно такую же палатку, изнутри освещенную светом, подвешенного на растяжке фонаря. Рюкзак под голову. Свою палатку растормошил – получилось большое двухслойное покрывало. Новые мои соседи, примерно мои ровесники – Саша и Олег, оба из механического цеха. Несмотря на категорическое предупреждение командора, откуда-то, из темного угла выловили бутылку знаменитого портвейна «777». За знакомство, за предстоящее восхождение и т.п. Белой вороной быть, как-то неловко, и за знакомство походную кружку осушил. Вот уж не предполагал, как она аукнется на подъёме! От остальных тостов категорически отказался. Ребята оказались боевыми и после трёх семерок, вдруг, выловили из того же угла пластиковую канистру литров на десять. Доложили, что это бражка высшего качества по спецрецепту. И приложились по кружечке. Вот и они, не предвидели некоего будущего коварства этого пойла. Наконец, конспиративная тишина сменилась могучим храпом моих соседей, и всё погрузилось в горную ночь.

В начало

Глава 11. «Лучше гор могут быть только горы…»

Утро пробилось сквозь тонкие палаточные стены вместе с командой командора о подъёме. От увиденного вокруг великолепия в первый момент просто обалдел. Совсем рядом красивейший конус Авачинского вулкана в пелене снежных массивов. Чуть в стороне слева – такая же громадная пирамида Карякского вулкана. Тоже, вершина его вся в снегу и сбоку из него поднимается шлейф, то ли дыма, то ли пара – сразу видно, что вулкан живой.  Погода – просто на загляденье. Чистое небо, солнце восходит, дым от костра — вертикально вверх.

Боря Парунов объявил общий сбор. Народ  довольно энергично выскочил из своих убежищ и начал строиться в одну длинную шеренгу по команде командора. Я видел, что указания шефа выполняются без малейших затяжек, быстро и без малейших обсуждений. Подивился такой четкой дисциплине среди сугубо гражданского народа. Но, некую подоплёку этого, понял только в последний день.

Командор прошел вдоль всего строя. Внимательно осмотрел снаряжение каждого. Главным было наличие лыжной палки или ледоруба, который я, увидев у Бори, по-дилетантски обозвал альпенштоком. Командор поморщился и поправил. Также проверялась и обувь. В результате этой проверки несколько человек были оставлены в лагере, как неготовые к подъему. И должны были заняться обустройством  лагеря к нашему возвращению и приготовлением ужина.

Оставшихся сдвинули в каре и командор зачитал список, кто должен нести в рюкзаках общие продукты. Оказывается, здесь были банки с соком, хлеб, консервы, сгущенка и что-то еще.  Планировались два больших привала, помимо походных, на которых предполагалось перекусить. Я был готов нести что угодно и высказал эту готовность Борису. Но командор поручил мне совершенно индивидуальный груз. Это был 17-ти килограммовый бронзовый барельеф Ленина, который должны были закрепить на специальном дюралюминиевом щите, там наверху. Боря сказал, что нести его будем по очереди, от привала к привалу. Походные привалы по 10 минут после часового пути. Мой этап с вождем за плечами будет первым.

На всё про всё ушло не более получаса. И вот все в готовности к движению. На мне рюкзак с Ильичем. Тельняшка, олимпийка, куртка-энцефалитка, спортивное трико и, те самые ботинки. В руке лыжная палка вместо ледоруба, как и у большинства. Но, на шее еще болтаются два фотоаппарата: «Чайка» на 72 черно-белых кадра и «Зенит-Е», заряженный слайдовой пленкой.

Фотоаппарат с этой плёнкой дал мне мой одноклассник Витя Багров, с которым мы жили в общежитии на улице Кобзаря, прозванном в народе «чудильником». Много там было моих друзей, попавших служить на Камчатку – Валера Колесник, Александр Макашин, Костя Сидоров, Миша Борисочкин, Витя Багров, Игорь Батманов. Кого-то уже и не вспомню. Несмотря на суровые условия нашего быта, дружили все крепко. Плёнка, впоследствии, оказалась уже занятой, ранее отснятыми Витей слайдами. То-то же, я никак не мог понять, когда в ателье ее рассматривал, что же там, за Жигули-копейка – вверх колесами на вулкане. И дамы, какие-то объемистые…, детки и всё такое непонятное, вперемешку с горами, ледниками и т.д. Рассеянный Витюша…

И помимо этих двух фотиков, зачем-то, на той же шее, висел транзисторный радиоприемник «Нейва». Позднее его свистнули прямо из каюты стройбатовцы, работавшие в казарме по ремонту. Виртуозно, что-то спросили в открытую дверь. Поворота моей головы в другую сторону было достаточно, чтобы приемник, висевший на гвозде тут же, испарился. Но, вот зачем я его взял с собой – загадка мозга. Что собирался слушать, вообще непонятно. Но ремешком своим, он мне шею намял, изрядно. Наряду с Ильичём…

В начало

Глава 12. «Я себя под Лениным чищу…»

Вспомнил Маяковского, когда надел на себя рюкзак с барельефом. Однажды, в моей курсантской жизни было и не очень приятное событие, связанное с этой фразой из стихотворения поэта. Всегда в наших учебных помещениях вывешивали различные цитаты из съездов или классиков. И в классе третьего взвода нашей курсантской роты, тоже, долгое время висел вот этот самый слоган, что в заголовке. Шел уже пятый курс обучения военному подводному делу настоящим образом. Плакат этот висел уже второй год и никто, конечно, не обращал на него внимания. Тем более, класс находился в отдельном, охраняемом вохровцами крыле нашего спецфакультета, куда вход был по отдельным пропускам. Пока не занесло туда с нечаянным визитом начальника политотдела Училища. Конечно, вся эта галиматья, замыленная для нашего глаза, от него не укрылась. И он обратил внимание, что вместо слова «под» на плакате было написано «над». Вначале, как-то обошлось. Видимо, начальник проверял точность цитаты в первоисточнике. И вдруг, поднялся страшный шум: партийное дознание и расследование. Кто оформлял? Парткомовские умельцы быстро вычислили, когда вешали над классной доской этот спич Маяковского, и кто был исполнителем. Им оказался один из наших лучших курсантов – вечный отличник, не получивший за всё время обучения, ни одной даже четверки – Лёня Елсуков. Лёня, безусловно, был для многих – пример для подражания. Мастер спорта по гимнастике, всегда подтянутый, безотказный по любому вопросу. Вот и этот плакат он нарисовал по памяти по чьей-то просьбе, да ошибся в цитате без всякого умысла. Но время было такое, что партия в лице политотдельских чинов, в чем угодно, могла увидеть намерение подрыва своих устоев. Никакие заслуги Елсукова Лёни, не были приняты во внимание. Еще бы! Конечно, они там все тряслись, что кто-то стукнет о попустительстве и т.п. Мало того, что Леонида разжаловали из мичманов (все мы на пятом курсе имели это звание). Его лишили заслуженного диплома с золотой медалью. Мы, его друзья и вся рота, были просто ошарашены такой инквизиторской расправой. Что уж, говорить, о нашем отношении к «авторитету» этой организации, в которой, мы обязаны были состоять. Время двойных стандартов. Вообще-то, любя и ценя творчество Маяковского, убежден, что он понимал, что пишет и для кого. Отсюда и депрессия с известным концом.

Лёня Елсуков трагически погиб во время отдыха на Черном море, где он отдыхал с внуком. Во время купания остановилось сердце. Славная, Леонид, тебе память!

В начало

Глава 13. Вперёд! На вулкан!

Наконец, стройной растянутой колонной почти в 130 человек (Боря вёл точный учет, чтобы никого, ненароком, не потерять) мы двинулись в сторону вулкана. Моё место в голове колонны с Лениным за спиной, примерно, четвертым по счету. Первым идёт командор Боря Парунов, вторым идёт знаменосец с флагом клуба «Кутх». На флаге нарисован красивый ворон с задумчивым взглядом и ниже цепочка отпечатков ног, куда-то ведущих. Следом идёт один из моих приятелей, у которого за спиной большой плоский алюминиевый щит. На щите приделаны бронзовые буквы, из которых складывается надпись: «20-ти-летию завода, посвящается восхождение на Авачинский вулкан туристического клуба «Кутх». И оставлено большое место для моего заспинного 17-килограммового ленинского барельефа. За мной следует большая группа местных дам, как потенциально слабых физически, чтобы быть в поле зрения командора. Еще далее – хвост всей колонны, которую замыкают доверенные лица комендора. Они следят за отстающими и по мере надобности подгоняют их, какими-то уговорами.

Но, пока только начало восхождения. Все идут бодро, слышны шутки и смех. В самом начале, буквально от палаток, спускаемся вниз по пологой стене небольшого каньона. Пересекаем его дно и начинаем подниматься на другую сторону. Особых трудностей не наблюдается – равномерный шаг. Выходим на большое пологое плато и по тропе мимо базы вулканологов (два домика) постепенно движемся вверх. Но до настоящих горных троп  еще далеко. Вся местность – это предгорье вулканов – пока еще относительно пологое и не отбирающее сил при ходьбе.

Но вот, первый ощутимый подъём, в общем-то, пока еще небольшой, но достаточно крутой. Он ведет к каменистой тропе, идущей по верхней части гигантского серпантина, опоясывающего подступы к вулкану. Никаких альпинистских навыков здесь не требуется. Просто надо шагать и шагать. Но каждый шаг – на сантиметр выше предыдущего. Сколько-то, их еще – этих сантиметров? Наша колонна растянулась по длине, наверное, не меньше километра. Отсюда с начала тропы, видно, что последние еще только-только подходят к подъему на этот каменный вал. Этот вал-серпантин – есть, не что иное, как, т.н. сомма – остаток конуса гигантского протовулкана, взорвавшегося много тысяч лет назад. После этого доисторического мегавзрыва остался характерный воротник от основания бывшего конуса, окружающий теперь, кальдеру Авачинского вулкана. Кальдера – то, что осталось на месте бывшего жерла, а теперь стало нагромождением скал и провалов. И в центре всего возвышается сам новый, образовавшийся в то время вулкан. Именно он виден со всех точек Петропавловска-Камчатского. Его-то, и именуют Авачинским вулканом. И, чтобы иметь возможность, подняться по нему к вершине, мы должны по этой сомме-воротнику-серпантину обогнуть кальдеру, всё время поднимаясь вверх, на высоту примерно в 2500 метров к основанию конуса, увенчивающему эту гору. Начали мы восхождение от базы вулканологов, находящейся на высоте одного километра над уровнем моря. Путь вокруг кальдеры приведет нас на обратную от города сторону вулкана, где есть возможность подъема уже к его жерлу по конусу, который сам высотой в 500 метров.

Через час ходьбы командор объявил десятиминутный привал. Уже начал чувствоваться вес Ильича за плечами, и Боря попытался передать мой рюкзак следующему участнику. Но я категорически отказался. И так все, что-то несли и помогали друг другу. Вид с места привала сразу открылся просто изумительный. Город далеко внизу, красивейшие нагромождения скал, полянка с домиками ученых. Поражали своими фантастическими формами т.н. экструзии, скалы, образованные, когда-то кипящей лавой. Одна, далеко под нами, четко напоминала своим видом верблюда. Кстати, она так и называется. Надо ли говорить, что вместо отдыха я без устали выбирал самые выигрышные виды и щелкал обоими фотоаппаратами.

Строго по времени командор объявил окончание первого привала, как раз в момент, когда подтянулась замыкающая группа. Т.е. им останется время на отдых, пока наша походная пружина начнет распрямляться и не потянет их за собой. Подъем на Авачу занимает 6 часов. Поэтому перерывы строго соблюдаются по времени. И на вершину мы должны подойти, где-то, в час дня.

На привале

На втором привале я уже почувствовал всю тяжесть ленинского барельефа, но не сдался на очередное предложение. Путь продолжался всё выше и выше. Вскоре, мне стало не до красот вокруг, и только через силу продолжал что-то фотографировать. Тропа иногда поднималась довольно круто вверх. По некоторым её ответвлениям приходилось идти очень аккуратно, чтобы не соскользнуть. Появилась какая-то одышка, по телу покатился пот. Вспомнил про кружку с тремя семерками. Вот она – расплата! (Сейчас, я думаю, что не только это, но и высота над уровнем моря, с непривычки, играла некоторую роль. Для альпинистов это может быть и смешно. Но мне было не до смеха). Наконец-то, к четвертому, где-то, по счету привалу вышли на границу снежного покрова, который виден на Аваче в любое время года. В глазах уже темно, ноги чугунные, пот застилает, во рту всё пересохло. Олимпийку и куртку уже давно повязал вокруг пояса. Не предполагал, что будет так нелегко. Только увидел сбоку тропы снег, тут же облепил им шею, плечи и натёр грудь. Стало полегче. Но рюкзак на привале не отдал.

Наконец, подошли к мощному крутому леднику, спускающемуся, куда-то вниз, ровной красивой лыжной горкой километров так на пятнадцать. Если кувыркнуться – будешь скользить по нему, наверное, до города. Собственно, в ледник этот склон превращался где-то ниже. А здесь, поперек него шла довольно узкая тропа прямо по снежному откосу. Перед ней мы дождались сплочения всей нашей длиннейшей гусеницы. Боря поставил у начала тропы одного из своих проверенных друзей, чтобы тот инструктировал каждого, входящего на неё. Лыжные палки было указано ставить с внешней стороны. Эта дорожка длиной метров двести поперек снежного откоса, действительно, являлась серьёзным делом. Сразу, справа в четверти метра, от протоптанной ногами колеи, начинался крутой обрыв, сверкающий белизной чистого снега. Это белое безмолвие уходило во все стороны вниз. И где-то далеко внизу, только хорошим зрением можно было рассмотреть начало нашего подъёма. Слева – практически отвесная стена.

В начало

Глава 14. Конус

Боря возглавил путь по этой заснеженной тропе, опираясь своим ледорубом правее себя. Мы последовали за ним. Было реально страшновато. Я старался поменьше глядеть в сторону обрыва – больше под ноги. И ставить свою лыжную палку аккуратно перед следующим шагом. Рано или поздно вышли на относительно ровный участок и замерли от восхищения. Перед нами высился ровный, как вычерченный, вулканический конус. Высота его от собственного основания – 500 метров – то, что осталось нам преодолеть до вершины. (Высота Авачинского вулкана почти три тысячи метров). Прямо здесь, среди ледяных берегов протекал мощный ручей. Поверхность перемежалась шлаком и снегом. Командор объявил привал на полчаса – привести себя в порядок. Обедать будем на вершине. Группа постепенно собиралась. Все расселись на камнях и прямо на шлаке, которые, несмотря на снег и лёд вокруг, вовсе не были холодные, а очень даже, неожиданно – тёплые. Вдруг, хотя ничего не предвещало, натянуло какой-то мощный туман. Солнце в нём скрылось и видимость стала не более пяти метров. Резко похолодало. Я по-джентльменски отдал свою олимпийку, какой-то трясущейся даме. Но сам замерз реально. К счастью, минут через пятнадцать, облако проехало через наш привал, появилось солнце и сразу потеплело.

И вот, поступила команда – на штурм! Здесь единственный путь, ведущий на вершину. Он представляет собой широкую полосу шлака, свободного от снега до самой вершины. Всё остальное пространство конуса – в снегу. Начали движение, опираясь на свои палки. Шаг вперед – полшага назад с осыпающимся шлаком. Сказать, что это было трудно – ничего не сказать! Шлак сразу же набился в ботинки, несмотря на шнуровку. Чтобы, как-то, упредить сползание по откосу с крутизной, где-то в 60 градусов, вонзал наконечник палки в шлак и после ставил ногу, опираясь на него. Немного это помогало, но силы уходили на глазах. Где-то на одной трети этого подъема, Боря, несмотря на моё сопротивление, всё-таки отдал мой рюкзак с Лениным, какому-то парню, шедшему налегке. Впечатление, когда наконец-то, снял лямки, было такое, как будто выросли крылья – такая появилась легкость.

Постепенно вершина, вернее, видимый снизу, её верхний край – приближался. Народ, что ниже, упорно лез по склону, также, скользя с каждым шагом. На коротких передышках, я про себя, как-то малодушно, радовался, что иду в голове нашего строя, и рано или поздно, эта каторга закончится для меня раньше, чем у тех, кому еще до моего места на конусе, пилить и пилить. Но, даже без рюкзака, было тяжко. Ноги уже давно налились чугуном, дыхание, как у собаки – только, что язык не вываливается. Даже подумать не мог, что подъём будет таким, физически тяжелым.

Но Бог, он всё, говорят, видит. Увидел он и мою, эту потаенную радость, что мне ближе до вершины, чем тому кто внизу. Метров за сто до окончания этой муки, голос командора известил: – Коля! Спустись метров двести(!) пониже, возьми на абордаж вот ту, шишигу болотную, которая отказывается подниматься и доведи её до вершины. И показал вниз, на сидящую на шлаке девушку. Каким-то образом, Боря со своего места понял, что ниже назрела непросчитываемая  ситуация. Вниз – не вверх. Мощными скачками, метра по четыре, да еще с ползущим шлаком, через полминуты я был у места сидячей забастовки. Симпатичная девица с небольшим рюкзачком за плечами, наотрез отказывалась подниматься дальше, умоляла оставить её на этом месте и клялась, что будет терпеливо дожидаться возвращения всей группы. Я попробовал её уговорить, но обессилевшая дама, могла только смотреть безумным взором.  Борцовским  захватом  удалось поставить её на ноги. До неё видимо, дошло, что приставший к ней, какой-то мужик, настырный и от своего не отступит. И как-то, обреченно, она начала переставлять ноги, опираясь на обе лыжные палки – свою и мою. Медленно, но верно, мы с ней пошли по уже пройденному мною пути. Главным было – не дать ей сесть на подкашивающиеся ноги. Только я улавливал это намерение, тут же хватал за её рюкзачные лямки и буквально, держал на весу. Нас понемногу обгоняли остальные участники. Но, каким-то образом, в середине колонны мы достигли флажков, обозначающих тропу самых последних метров подъёма. Пожалуй, их было не менее двадцати. Но, между флажками, лежала на еще более крутоватом остатке склона, альпинистская веревка. Народ, поравнявшийся с нею, вцеплялся последними силами и, помогая ногам уже руками, переваливался через какой-то бруствер, наверху.

"В альпинисты, точно, не пойду"

Зазевавшись на веревку, утратил бдительность. И моя подшефная упала в шлак и снова завела ту же песню, что всё, ни шагу дальше – будет жить на этом месте вечно. Вид последних двадцати метров, пробудил во мне, какие-то спящие резервы. Молча, перевесил дамский рюкзак на ней, задом наперед. Так, что лямки оказались у нее на спине, а сам рюкзак на груди. Вставил свои руки в лямки – теперь, она была пристёгнута ко мне в виде такого распятого Христа. Выпрямился вместе с ней и ухватился за веревку. И на одном дыхании, почти только руками, вытянул нас обоих на тот самый бруствер, за которым оказалось довольно широкое ровное место. Рухнул вместе со своей ношей и силы, буквально утекли куда-то. Только хватал воздух и думал об одном – что уже, никуда не надо больше подниматься. Никогда, пожалуй, я так сильно не выматывался. В альпинисты, точно, не пойду.

В начало

Глава 15. Вершина, кратер и дыхание дракона

Через некоторое время, высвободился от своей спутницы и осмотрелся. И чуть, не лишился дара речи. В двух шагах готовилась к спуску чужая группа, раньше нас поднявшаяся. И в ней стояла молодая женщина с грудным (!) ребенком на руках! Каким образом она преодолела весь этот подъем? Не представляю, и по сей день. Поначалу подумал, что это мне мерещится от усталости. Но эта группа начала спускаться по нашему пути и женщина исчезла. Сейчас, я начинаю думать, а может, это, всё-таки, был глюк? Чем чёрт не шутит? О том, чтобы сфотографировать – мысль не пришла – действительно сил не осталось.

Рядом уже расстелили какое-то покрывало и на него выложили принесенные продукты. Стояли трехлитровые банки с соком, а пить так хотелось, что язык не проворачивался. Перед конусом, где были чистые снежницы, там я набирал в ладони снег, набивал его в рот. Это, каким-то боком спасало от жажды. Сейчас еле дождался, когда началась раздача сока. Хватило всем и сока и всяких, тут же приготовленных бутербродов. Командор не торопил – дал время – прийти в себя и на осмотр вершины вулкана и кратера. На горячем шлаке сидеть, в общем-то, было приятно. Самое странное – это то, что под шлаком на глубине сантиметров 15 – лёд. Сочетание действительно – несопоставимое – горячий шлак на ледяном покрове. Но, тем не менее – это так.

Метрах в десяти от места нашей стоянки виднелась цепочка флажков с натянутой между ними веревкой. Это предупредительное ограждение кратера. До отвесных его стен от флажков было еще примерно столько же. Кое-где, висели таблички, запрещающие заходить за это ограждение. Благодаря некоторому наклону  вершины (как бы, срезана наискось, вместе с четырёхсотметровым в диаметре кратером) – вполне можно было рассмотреть стены кратера и даже разглядеть его дно на глубине, как говорят, около 800 метров. Мне, правда, не показалось, что была именно такая глубина. Может, я не с того ракурса смотрел. Но метров 300 – точно есть. Поражал непрерывный гул, исходящий из этого подземелья и от стен. Вулкан-то, действующий! Время от времени вылетали с характерным рёвом шлейфы, то ли дыма, то ли пара. Это, так называемые, фумаролы. Бьют они из самых неожиданных мест из стен кратера. Длина выброса метров под сорок. И этот процесс непрерывный. То тут, то там.  Наполнены эти фонтаны изрядно серой, потому как, характерный её запах преследует по всей вершине вулкана. И во множестве, желтыми слоями, она лежит прямо на пути туристов по вершине.

Я подобрал, зачем-то, несколько кусков на память и, конечно, про них забыл дома. Видимо, сера трансформировалась в серную кислоту, которая растворила всё вокруг – благо, на хозяйственной полке – без особого ущерба.

Гул из жерла сопровождался шумом осыпающейся породы со стен. Подходить к краю этой гигантской впадины было реально опасно и из-за непредсказуемой осыпи и таких же неожиданных струй серного  пара. Такой плевок Змея Горыныча вдруг получился в сторону небольшой группы, неподалёку от меня. Благо, он начинался далеко в стороне от них и пока достиг своих жертв – те, успели сообразить и упасть – пролетел над ними. Вообще-то, зрелище на эту адову яму – завораживающее. Я обошел несколько раз по всему периметру кратера, запоминая и фотографируя всё подряд. Погода была на редкость хороша. Слабый ветерок отгонял серные выбросы, лишь иногда перехватывало дух, когда они вздымались уж слишком близко.

На краю кратера (в центре Парунов Б.)

И, тем не менее, то, что мы принимали за кратер или жерло вулкана, на самом деле являлось его кальдерой и причем, очень небольшой, по сравнению, к примеру, с кальдерой вулкана Узон (в долине гейзеров).

Собственно, вся знаменитая долина гейзеров, размерами в десятки километров и является кальдерой бывшего там протовулкана. Мне не довелось там быть, но я видел самодельный фильм, снятый моим первым командиром БЧ-5 на АПЛ К-42 Александром Асафовичем Шмелёвым. Их небольшая группа, где-то в году 69-м,  добралась до поселка Жупаново (по-моему), долго шла сложным маршрутом, поднималась  с помощью веревок на малодоступное плато и, наконец-то, очутилась в долине гейзеров. В те времена не было еще никаких туда туристических маршрутов, вертолетов и т.п. Всё было нетронутым. Отснял он и извержение гейзера Великан, и сковороду дьявола – булькающее необозримое болото с извержениями сотен грязевых микровулканчиков. Позднее видел цветной фильм об этой долине и передачу по ТВ, но вот этот, черно-белый фильм, меня просто потряс своей достоверностью. Прорабатывал я повторение этого маршрута, но бесконечная смена дислокации моих подводных лодок не дала шанса.

Фактически, действующее жерло Авачинского вулкана, скрыто от глаз и закупорено гигантской базальтово-лавовой пробкой. Это массивное образование, выступающее на несколько десятков метров от одной из стенок кратера, хорошо видно. За положением этой пробки и её сейсмоактивностью постоянно ведется наблюдение Институтом вулканологии с сопки Мишенной в Петропавловске-Камчатском. Осуществляется оно с помощью лазера, направленного на отражатель, установленный на этой затычке. Правда, сейчас, я никак не могу вспомнить – рассмотрел ли, я эту конструкцию, во время своего обхода. Но, нам рассказали, что в хорошую погоду, ночью, луч лазера отчетливо виден. (Охотно верю, т.к. во время кругосветного плавания на «Надежде», наша ученая группа зондировала атмосферу лазером. Представляю, как его луч изумрудного цвета, достигающий высоты в 90 км, приводил в изумление случайных наблюдателей).

В начало

Глава 16. Фото на Аваче

Рано или поздно, после очередного круга по этому чуду природы, подошел к нашему биваку. Оказывается, пока я ходил с разинутым ртом, заводские умельцы уже установили памятную доску с привинченным к ней «моим» барельефом, тяжесть от которого, до сих пор ощущалась в плечах. Установлена она на отдельном выступе скалы, возвышающимся над воротником кратера. Народ уже собрался, и все мы сфотографировались. На снимке: в центре – командор Боря Парунов в своей неизменной бандане, опирающийся на ледоруб. Я, совсем еще юный (моложе возраста Христа – самый расцвет сил) – над ним. Выше меня – та самая доска с Ильичём. Жаль, что надпись неразличима. К большому сожалению, не помню остальных.

На вулкане с барельефом

Часа в три дня командор дал команду на спуск. Народ наш, довольно энергично, приступил к этому делу. Цепочка потянулась вниз. Боря отозвал меня в сторону от тропы и попросил пойти самым последним, чтобы никто за мной не оказался: «В тебе, я уверен!»

В начало

Глава 17. «Страховала ты меня с наслаждением…» (Высоцкий, почти о Маше Кулаковой)

Когда последние покинули вершину (как сейчас помню – муж и жена), я немного подождал – не появится ли, кто еще. Но уже вся поверхность опустела. И сам направился по шлаку вниз. Опыт у меня уже был. Длинными прыжками, приземляясь в шлаковые кучи и вместе с ними, перемещаясь на 5-6 метров по лежащему под ними льду, довольно быстро догнал последних. Глядя на меня, они последовали моему примеру. И энергичный спуск с конуса завершился у того самого ручья или небольшой речки, лежащей в галечном ложе у подножья. Между тем, народ внизу, уже заканчивал отряхиваться после спуска и, всё той же колонной, двинулся в обратный путь. Вытряхнул из ботинок набившийся шлак, умылся из реки. Одна из уходящих дам, отдала мне банку сгущенки и кусок хлеба – сказала, что это наказ командора. Ну, что же, пристроился на камешке рядом с речкой и полбанки сгущенки проглотил, запивая водой прямо из реки. Последние, что шли с конуса со мной, уже ушли вдогонку за всей группой, но какая-то девушка продолжала копаться возле речушки. Я подошел к ней и строго спросил, почему она отстала от всех. И обратил внимание, что лыжной палки в руках у нее нет, а на ногах, запрещенные Борей кроссовки. Вот те раз! Отчитал её за нарушение правил и удивился, как это, командор не заметил такого вопиющего нарушения правил. Дама, как-то тихо оправдывалась, явно не понимая моего наезда. Говорила, что она первый раз после болезни и этот подъем у неё тренировочный. Но, я ей, чисто по-командорски заявил, что никакая болезнь не дает ей права подвергать свою жизнь опасности и, вообще, тренироваться надо в другом месте. И придется доложить о её проступке командору, раз она не понимает всей ответственности. На это, девушка рассмеялась и сказала, что никому ничего докладывать не нужно, так как она из группы вулканологов и для них подъем на вулкан, иной раз по два раза в день, обычное дело. А поскольку она приболела, и две недели находилась в больнице, то, только сегодня вышла на тренировочный подъем. Теперь мне стала понятной её, запрещенная нам обувь, и отсутствие лыжной палки. Я предложил ей оставшуюся сгущенку с хлебом – не отказалась. И точно как я, разбавила её водой из речки.

И мы вместе направились к снежной тропе через ледник. Хвост нашего отряда уже заканчивал его пересекать. Мария, так звали мою попутчицу, пошла впереди и попросила придерживать  её за капюшон куртки. Я старался. Видимо, это альпинистский приём в подобных случаях. Когда перешли через ледник, Маша сообщила, что несколько раз, просто перебирала ногами в воздухе, не в силах совладать с моей подъемной силой. Извинился, конечно, сказав, что это от ответственности. Далее начался спуск вниз по уже известной тропе. С великолепным, во все стороны, буквально лунным пейзажем из дикого нагромождения скал, на которые при подъеме просто не обращал внимания из-за усталости. Нельзя сказать, что спуск, который длился почти без перерывов на отдых, полных четыре часа – был лёгкой прогулкой. Мышцы ног работали в обратном порядке, и очень хотелось их развернуть, хотя бы на несколько секунд, в обратном направлении. Один раз на полпути, Маша попросила немного отдохнуть, ей тоже было не просто адаптироваться после двухнедельного перерыва. Весь путь мы разговаривали о всяко-разном. Мария рассказывала историю Авачинского вулкана, легко называла приметные скалы и различные ориентиры. Очень хорошо знала названия всевозможных, не очень часто встречающихся на пути, трав, растений и небольших цветов, что были ближе уже к плато, на которое мы спускались. Рассказывала об их лечебных свойствах, и как надо готовить, чтобы они проявились. Запомнился рассказ о золотом корне. Это разновидность, т.н. рододендронов, которая водится в камчатской тайге. К сожалению, я уже не помню точно, пропорций, которые она называла. Вроде бы, соотношение должно быть строго на 40 частей водки – 60 частей золотого корня. Где-то, в письме родителям, после этого похода есть точное упоминание об этом. Как всегда, я с подробностями описывал всё, что мне было интересно. Письмо должно сохраниться – мама, сама завзятая путешественница, бережно хранила всё, что у меня было связано с нечто подобным. Сейчас, в последнем рейсе на Мире, могу только надеяться на свою память. Так, вот, иное соотношение – просто губит и корень, и все его лечебные свойства. А так – не уступает по эффективности знаменитому жень-шеню. (Кстати о жень-шене. Мой друг, Василий Трофимович Коваль, доктор медицинских наук, о котором, я часто упоминаю в своих заметках – как-то во время  яхтенного похода в Корею на «Караане» угостил нас настойкой на этом корне. Где-то, граммов по 50, на душу. Из бутылочки, где мирно почивал этот корешок, похожий на человечка размером сантиметров в десять. Конечно, мы махнули, не глядя. Как всё, что наливается перед обедом. Где-то, менее, чем через час, лично я был краснее вареного рака. И часа четыре это дело не проходило. Видимо, настойка была настоящей. Не знаю, как укрепил моё здоровье этот напиток, но в какой-то момент, сделалось жутковато – чем кончится? Так что, действительно, пропорции надо соблюдать).

Конечно, я рассказывал Маше о своей службе, семье и т.п. Признался, что я единственный офицер в нашей туристической группе из 130-ти человек, к тому же уже (!) капитан 3 ранга и побывал, в кое-каких, подводных переделках. Чувствовалось, что нам обоим общение было интересным. Время спуска пролетело незаметно. И вот, мы уже на большой поляне недалеко от домиков вулканологов. Первое, что увидели – красивый дельтаплан, изготовленный к взлёту. Вот это да!  Какие они, молодцы, эти увлеченные вулканом люди! Возле аппарата стояло несколько человек. Увидев нас, все дружно поздоровались с Машей. Сразу видно, что к ней относятся более, чем с уважением. Мы дружески распрощались с Машей и отправились, каждый по своим делам.

Спустя какое-то время, пока я отмывался в горной речке, бурно несущейся с того самого ледника, меня увидел один из замов командора: «Николай! – Иди скорее к палатке Бори Парунова, там тебе передали нечто интересное». Боря, увидев меня, вынес из палатки большую красивую грамоту, оформленную в старославянском стиле. В ней содержался текст, который я передать, конечно, не сумею. Но, суть его в том, что это свидетельство выдано такому-то, в том, что он совершил отважное восхождение на Авачинский вулкан и бог подземных бурь теперь держит его, за своего. И всяко-разное такое, в древних выражениях. К листу был приколот крупный круглый значок «Дай руку, товарищ!» с изображением Авачи и туриста с протянутой рукой. До сих пор, хранится, в память о восхождении и этой замечательной девушке Маше Кулаковой. Наш народ меня окружил, расспрашивали, как я сумел заслужить такую похвалу и т.п. Но я не стал ничего объяснять, а быстро направился в лагерь вулканологов, поблагодарить Машу. Но, как мне сообщили, она с оказией уже уехала вниз, по каким-то делам. Несколько месяцев спустя, по почте мне пришла на адрес войсковой части бандеролька. В ней находилась редчайшая подборка значков, посвященных Авачинскому вулкану. Прислала Маша. Когда мы подходили к финишу, она спросила, может ли, мне прислать нечто подобное, на какой-либо адрес. Я ей назвал номер части, не особо надеясь, что это получится. По-моему, она записала его, на каком-то обрывке. Так или иначе, совершенно замечательные значки (это в разговоре с ней я упомянул, что по возможности, бессистемно собираю всякие  значки, которые попадаются) – украсили мою небольшую коллекцию. Позднее, её у меня реквизировала моя любимая дочечка Александра (впрочем, они у меня все любимые) от первого брака, и не сомневаюсь, что эта память о вулкане и случайном знакомстве с Машей будет сохранена. Где Вы сейчас, красавица, спортсменка-вулканолог Мария Кулакова? Дай Бог Вам доброго здоровья и самых лучших дней!

В начало

Глава 18. Дела земные

Пока, описываемые события еще не наступили, в нашем лагере произошли, некоторые трагикомические события. После подъема на вершину, мои приятели по палатке почувствовали некоторое недомогание (последствия употребленной бражки). Местность совершенно открытая и бродит любопытствующий народ. Слегка помучившись, ребята плюнули и на кратер, и местные красоты, и резво помчались вниз. (То-то же, я удивлялся – куда они подевались). Там – тоже никакого просвета. У подножья конуса – тут и там спускающиеся группы – ни камешка, ни кустика. Помчались по тропе вниз. То же самое – укрыться негде. Говорят, что никогда, так резво не бежали. Рано или поздно, добрались до палатки. А там не просто авария, а настоящая катастрофа. Емкость с этим пойлом нагрелась в духоте палатки и взорвалась. И уделала своим содержимым всё – какие-то вещи, одеяло и мою палатку, но, благо, я её перед уходом свернул и положил поверх рюкзака. Так, что мои вещи сильно не пострадали. А вот их – сливай воду! Но, к моему возвращению, уже всё вымыли и высушили. Ночевать пришлось всем, укрывшись моей палаткой, на открытом воздухе. Благо до ночевки дело дошло не скоро. Да, и после восхождения, и последующих дел, мы могли спать, где угодна и на чем угодно.

А все дела в нашем лагере развивались следующим образом. Чуть в стороне от палаток был разложен большой костер из привезенных дров и собранных по дороге автопокрышек. Чисто, как это было когда-то, в пионерском лагере имени Александра Матросова близ поселка Блохино Курской области. (Был там два раза и всегда, с нетерпение ждал выходного, когда приедут родители со всякими вкусностями). Здесь же, оставшаяся небольшая группа, приготовила на нескольких кострах поменьше, кашу и чай, для возвращающихся. Рядом была установлена, привезенная с собой трансляционная установка – усилитель, пара динамиков и магнитофон. Весь народ собрался вокруг этой площадки. Борис Парунов произнёс небольшой спич и разрешил отметить восхождение, чем Бог послал. Туристы оказались весьма запасливыми. Застучали кружки, послышались тосты и праздник начал набирать обороты. Многие знали, что я единственный здесь, офицер ВМФ и подходили поздравить с флотским праздником. Упала, как всегда мгновенно, июльская темнота. Включили несколько подвешенных ламп на импровизированной танцплощадке. Под, совершенно замечательную музыку и песни, начались танцы. Это – незабываемо – в горных ботинках, кроссовках и даже резиновых сапогах. Веселье продолжалось едва ли не до утра. Что меня поразило – несмотря на количество разношерстного народа, нигде не было ни малейшего скандала, каких-то выяснений отношений, так популярных, в среде некоторых, моих сослуживцев. Ни повышенных тонов, ни выражений – только смех, шутки, песни под гитару, хотя восприятие всего, что льётся, было совершенно, не слабым. Закончилось действо, по-моему, под самое утро.

Ну и, наконец, наступил день возвращения. Когда я вылез из-под палатки, вся наша ночная техника была уже демонтирована и загружена в один из грузовиков. Народ  с утра приводил в порядок всю площадку – убирали нечаянный мусор. За всё время – нигде не оставили ни одной банки, ни одного пакета и ни одной бутылки. Во время последнего привала на вершине весь мусор забрали с собой, а еще раньше, у подножья конуса тщательно закопали всё, что в скором времени распадется естественным путем. Об экологии, в то время, еще не было истерических призывов. Впечатлило.

В начало

Глава 19. Трибунал

Спустя некоторое время объявлен общий сбор. Все участники выстроились в каре, напротив не совсем понятного помоста. Несколько человек стояли сбоку этого сооружения, в т.ч. и командор Боря Парунов. Он вышел вперёд и выступил с небольшой речью. Смысл: всё было хорошо, но были  некоторые прегрешения. Согласно Уставу клуба – мимо не проходим. Поэтому Высокий Суд назначает виновникам сатисфакцию в виде «горячих». Строй замер. Тут только я обратил внимание на ведро возле помоста, в котором с веточкой стланика в воде, намокал один кед 45-го размера. Боря отступил к своим товарищам, и один из них зачитал прегрешение, вызванному первым по списку. Этот человек, несмотря на категорический запрет, протащил на вершину бутылку спиртного. И там её употребил. Суд пошептался и объявил: – пять горячих! Тут же объявились некие «черти». Быстро схватили жертву и уложили на помост. «Палач» взял из ведра сосновую ветку и мокрый спортивный башмак. Веткой намочил место пониже спины и быстро пять раз шлёпнул жертву кедом. Несмотря на шутейную обстановку, было видно, что шлепки резиновым башмаком, да по мокрому месту, совершенно небезобидные. Но, человек поднялся, повернулся к судьям и произнес, что-то типа благодарности за преподнесенную науку. Была вызвана семейная пара, которая оставалась в лагере и не выполнила, что-то там, по указанию поварихи. Черти уложили их рядышком. Палач заставил обняться, поцеловаться и согласно вердикту, шлёпнул кедом мужика пять раз, а даму трижды. Процесс благодарности за науку повторился. Следующий мужик после полученной трепки, произнес что-то угрожающее исполнителю. Суд, тут же его вернул с помощью чертей на место и повторил экзекуцию. Теперь тот благодарил своего палача и судей. Народ в строю стоял с некоторым трепетом в душе, припоминая свои походные провинности. Я, так, тоже призадумался – всё ли, выполнял как надо. Но, вроде бы — пронесло, всех провинившихся (еще человек двух) пропустили через помост, и Боря обратился к народу: есть ли у кого жалобы, не упустил ли высокий суд, чего-либо. Вышла одна девчушечка и заявила: – а нас, командор, на вершине, когда мы там, что-то замешкались, обозвал «шишигами болотными» (любимая присказка Парунова) – имеем на него жалобу! Суд посовещался и приговорил командора к одному горячему. Черти тут же упаковали шефа и под дружные аплодисменты Боря получил свою порцию. Досталось и «палачу» – суд велел всыпать ему пару раз, чтобы старательнее, впредь, делал свое дело. Что и исполнил, кто-то из пострадавших. В общем, вроде бы смех, да в нем намёк. Сами приняли Устав клуба, сами и исполняем. Не можешь соответствовать – получи! Не нравится – так, каждый выбирает по себе…

В начало

Постскриптум

Конечно, в моих далёких от этого, флотских буднях – такой глоток из жизни незнакомого мне мира – был просто событием. Запомнилось надолго. Спасибо, Боря, за приобщение. Дай Бог тебе здравия и долгих лет!

Лет через пять после описываемых событий, довелось мне в, совершенно замечательной компании, прикоснуться к Авачинскому вулкану еще раз. На могучем мотоцикле с коляской, нашего штурмана со 115-й подводной лодки Юры Колмакова, с ним и комдивом-два, Мишей Еремеевым, шикарным коротким камчатским летом, направились к вулкану. Долго ехали по лесотундре в окрестностях Авачи. Попадали, то в болото, то шеломаник (это высоченная трава, иначе называемая медвежьей дудкой), то в заросли стланника. А вулкан, вроде, как и не думал приближаться. Каким-то образом, избежали встреч с медведями, водящимися в этих краях в изобилии. Свежих отпечатков лап и медвежьего гороха – немеряно. Конечно, выхлоп мощного мотора, кого угодно отпугнет. Но нас всю дорогу преследовала непонятная поломка. Ни с того, ни с сего, вдруг мотор выключался. Думали, на что угодно. Что-то, там меняли, продували, трясли и т.п.  Вдруг, непонятно, почему, мотор с пол-оборота заводился. Ехали дальше до очередной подобной остановки. И, иногда, они прилично затягивались по времени. Дважды приходилось ночевать, прямо всё в той же палатке, используя её, как большой спальный мешок. Приходи медведь и бери нас тепленькими. И только на обратном пути, под самый финиш, на очередной остановке, случайно нашли причину: в конденсаторе под слоем изоляционного покрытия обломился выводной проводок. Внешне – никогда не подумаешь. Какое-то, случайное сотрясение, восстанавливало контакт – мотор работал. Спустя время, может быть от нагрева, контакт прекращался, и начинались наши проклятия и мучения. И так до самой горы. Но – доехали. По пути свернули немало пней, невидимых под зарослями папоротника, а заодно и кучу своих спиц на колесах.

Штурман остался в лагере вулканологов (не узнать, как всё изменилось) переставлять спицы и добывать бензин. А мы Мишей направились на восхождение. Правда, было уже поздновато – около часу дня. Но мы надеялись, что к темноте вернемся. И действительно, часов через пять энергичного подъема уже были на половине конуса. Внизу у подножья, где я рассчитывал увидеть мощный поток, в котором мы, когда-то умывались и пили, не оказалось ничего. Хорошо, что у нас с собой была канистра с квасом, которым мы и пробавлялись всю дорогу. На полпути на конусе история повторилась один к одному. Мой Михаил сел в шлак и сказал: «Всё! – Дальше иди один, я тебя здесь подожду». Уговоры и т.п. На моё счастье, возвращалась группа и в ней была старушенция, на которую я указал Мише. Подействовало!  В глазах моего друга мелькнул огонь, и минут через двадцать, мы перевалили через тот самый бруствер, держась за ту самую веревку.

Вулкан встретил нас неласково. Ветер с черными мрачными тучами. Резкий запах серы. От одного облака пришлось лечь на землю, такой дух от него исходил. В кратере, всё то же громыханье, те же, непредсказуемые фумаролы. Осмотрели нашу доску с барельефом. Всё цело. Но коррозия уже сильно побила алюминий и буквы на нем потускнели основательно. Барельеф вождя тоже изрядно потемнел.  Но, приятно было увидеть свой бывший труд в сохранности. Увидев новое, реально черное, идущее на нас облако, поспешили вниз.  С собой у меня была кинокамера. Снимал я ею всё подряд. Но, как и в первом восхождении, так и здесь, но уже сам, перепутал пленку и зарядил отснятую повторно. После проявки разочарование было неслабым. Получилось нечто, типа непонятного спецэффекта.

Вниз пришли уже в наступившей темноте. Штурман Юра, равномерно распределил оставшиеся спицы и добыл у вулканологов бензина. Осмотрелись. На нашей шлаковой полянке стояли завезенные сюда, освещенные домики, для туристов. Всё движется с развитием цивилизации. Но такого, как было у нас – уже не испытать. Без промедлений поехали домой в Рыбачий. После ночевки, вызванной, всё тем же отказом мотора, начали снимать всё подряд из электрической части. И из снятого со своего места конденсатора, выпал тот самый проводок. Воткнули обратно и прижали изолентой. И все дела. А сколько натерпелись!

Не сомневаюсь, что мои друзья-приятели, Юра Колмаков и Миша Еремеев, помнят это наше путешествие. Дай Бог им доброго здоровья!

"А ты был на Авачинском вулкане"

В начало

 

 

 

Автор: Абрамов Николай Александрович | слов 12298 | метки: , , , , , ,

комментариев 3

  1. Новиков Александр Аркадьевич
    12/02/2015 20:06:40

    Здравствуй Николай! Совершенно случайно зашел на сайт и сразу же почувствовал свежесть тайги и моря. Я в восторге от твоих записок. Молодчина! В августе 2014 г. мой сын, под действием моих рассказов о Камчатке, также совершил восхождение на Авачу, а также посетил долину Гейзеров в составе туристической группы. Очень остались довольны от увиденного. Он, со своей женой, успел объездить пол мира, а в России столько замечательных мест, что и жизни не хватит все посмотреть.
    Буду очень рад пообщаться с тобой, если не возражаешь.
    Телефон для связи:89119667490
    Почта: aanovikov@mail.wplus.net
    Координаты: 60 гр 55 мин 15,59 сек СШ; 29 гр 54 мин 56,79 ВД
    С уважением Саша Новиков.

  2. Отвечает Абрамов Николай Александрович
    13/02/2015 15:01:01

    Александр здравствуй! Очень неожиданный и такой приятный комментарий! Большое тебе спасибо! Когда я описывал тигриную страшилку и наш рейд по ночной тайге в поисках трассы — нередко приходила мысль — хорошо бы Саша Новиков увидел! И вот свершилось. Я рад, что тебе понравилось и главное — есть живой участник и свидетель, что всё так и было. Успехов тебе, удачи и крепкого здоровья! Конечно, будем общаться! Обнимаю. Николай.

  3. Алгазин Юрий Борисович
    11/12/2017 15:19:47

    Дорогой Николай Александрович! Прочитал от начала и до конца Авачинский Вулкан и там то, что касается Новикова Александра. Он позвонил мне, прочитав на Вашей странице мое обращение. Сказал что мой брат Борис был командиром их АПЛ. Дал свой email, я ответил ему но, к сожалению, наш контакт на этом закончился, не смотря на неоднократный повтор моих писем. Вчера к вечеру я отыскал его три телефона, звонил, но все они не отвечали. Не знаю что и думать.

    Я как будто побывал с Вами на вулкане. Вклинился к альпинистам, сам ни когда в горах не был. Здорово, что Вы делаете. Спасибо большое. У вас божий дар. Пишите.


Добавить комментарий