Кададинский лесхоз. Фестиваль в лесхозе.

Я приехала просто в гости в Пензенскую область, Сосновоборский район, чтобы погулять в сосновом бору, пособирать грибы и забыть все трудности и удачи гастролей Саратовского театра Оперы и Балета в г. Москве. Там мое «Лебединое озеро (которое я поставила после окончания института) имело чуточку скандальный успех, и я думала, что никогда больше не вернусь в театр и не буду больше балетмейстером. Но я сразу попала из огня да в полымя и меня захватила жизнь среди природы и работа детьми.

Здесь был опытно-показательный Кададинский лесхоз с замечательным директором Петром Григорьевичем Болдыревым. Он воевал, был тяжело ранен, окончил сельскохозяйственный институт в Саратове, и его направили на работу в Пензу. Петр Григорьевич бессознательно или сознательно тяготел к искусству. Считал, что искусство не только возвышает, облагораживает людей, но и помогает им работать на любом поприще. Я никогда не забуду, как в день нашей репетиции он обзванивал начальников цехов и предупреждал, чтобы все были на месте, и у нас никогда не было опаздывающих на репетиции. У кого это у нас?

Зинаида Васильевна Федорова, заслуженная учительница, преподавала в саратовских школах много лет. Кирилл Федорович Дуров, ее муж, собрал всех музыкальных мальчиков и организовал духовой оркестр. Я, Грюнталь-Серебровская, Любовь Александровна, только что окончившая балетмейстерское отделение режиссерского факультета ГИТИСа. И мой муж, заслуженный артист, дважды награжденный Сталинской премией за партию Додона в «Золотом петушке» оперы Римского-Корсакова и секретаря райкома партии в опере Жуковского Г.Л. «От всего сердца», где у него было всего несколько фраз в конце каждого акта, когда он все ставил на место. Но он в этой партии был таким естественным, что приезжавшие из деревни колхозники признавали его своим. Еще Иван Иванович, местный баянист и Марья Ивановна, учительница в школе, писавшая частушки.

Вот какой солидный был у нас аппарат для самодеятельности

A приближался 1957-ой год, в котором должен был состояться Международный фестиваль молодежи и студентов. И я придумала сценарий, в котором будет занята вся молодежь лесхоза, и назвала его «Фестиваль в лесхозе». Директор, я уже говорила, был удивительным человеком, одаренным организаторскими способностями и страстно влюбленным в искусство. Директорский фонд у него пополнялся за счет дополнительной прибыли из сбора c надрезки деревьев. На маленькой фабрике (мы называли ее Дунькиной фабрикой) перерабатывался, наливался в коробочки и рассылался клей для обуви в сапожные мастерские по всему Союзу. Придешь к директору, скажешь: «Петр Григорьевич, нужны новые костюмы хору и балету». Он тут же: «Сколько нужно денег?» — «Четыре тысячи». — «Так берите же 5000, садитесь на сани и поезжайте в магазины за материалами». Никаких проволочек, никаких бумажек, все делалось немедленно. У меня занимались маленькие девочки 6-8 лет классическим тренажем и через полгода танцевали на пальцах «Танец маленьких лебедей» Чайковского, а с мальчишками я занималась акробатикой, со взрослыми — танцами разных народов, так мы постепенно уже готовились к фестивалю. Я не буду рассказывать про репетиционный период, а расскажу о жизни и быте лесхоза. Деревня Кадада была русско-мордовская деревня, и все работали на разработке леса.

Петр Григорьевич создал удивительную атмосферу. Все лесовики были снабжены и продуктами и кормом для скота. Специально посылались машины в Среднюю Азию. Курить он не разрешал, и никто не нарушал это правило. Поэтому и пожаров никогда не было, А праздники все справляли вместе, в клубе. Когда вспоминаешь, то и не веришь, что это могло быть. Ни одной драки, ни одной ссоры. По вечерам занимались в кружках самодеятельности. К нашему спектаклю вся школа готовила цветы, фонарики, бумажных птичек.

У меня было такое впечатление, когда я вспоминаю это время, что все были заинтересованы в нашем спектакле и помогали, кто чем мог. Конечно, мы сами шили костюмы, сами делали декорации. А, впрочем, какие декорации? Я поехала в лес на санях и привезла елки, которые мешали другим расти, и прихватила одну березу. Мы их установили на сцене, закрыли травой и между елками протянули проволочки, на которых висели всевозможные игрушки. Открывался занавес и вся сцена представляла собой праздничный лес. Артисты хора стояли на табуретках за деревьями и видны были только их лица в ярких головных уборах, масках. Раздавалось пение. Зинаида Васильевна была прекрасным хормейстером и все ее обожали.

Сейчас в Кададе расположилась военная часть, а Кададинский поселок переселили ближе к Сосновоборску. Построили, жителям двухэтажные дома на несколько квартир, а люди вспоминают прежнее жилье в лесу, Зинаиду Васильевну, меня, Кирилла Федоровича с его оркестром и наш фестиваль в лесхозе.

Зинаида Васильевна стала мне другом на всю жизнь. Прекрасный хормейстер, заслуженный педагог, она помогала во всех моих начинаниях: создала в лесхозе прекрасный хор и устраивала концерты, на которых исполнялись камерные произведения. Я сих пор помню, какой большой успех имела ее оригинальная постановка квартета четырех кавалеров «Ах, как я люблю Bac. Ах, как мы любим Вас». Мы до сих пор поддерживаем дружбу, и я всегда приезжаю к ней в Петербург к ее дню рождения. Она бодра, радостна в свои 94 года, и мы без конца вспоминаем Петра Григорьевича, его жену-певицу, и их доченьку Оленьку, которая уже в 6 лет танцевала на концертах вместе с другими девочками «танец маленьких лебедей».

Вспоминаем и всех других участников наших представлений. И вот недавно в конце письма ко мне она написала «Свет творческого огня, зажженного нами, будет долго освещать и согревать жизнь работников лесного хозяйства».

Дети выросли, но не расстаются с искусством: кто ведет танцевальный кружок, кто учит детей музыке, кто поет. Безусловно, след нашего пребывания остался. А Петра Григорьевича давно нет. Его отозвали в Пензу, потом в Москву, назначили министром лесного хозяйства, а потом он ездил по всему Союзу, и это отразилось на его здоровье. Но я вспоминаю его выступления на общих собраниях в лесхозе, я всегда ходила на них. Это был прекрасный оратор, который зажигал всех присутствующих, вселял энергию, и люди понимали, для чего они работают. А для меня это тоже бы большим уроком. Когда я получила приглашение от директора Театра Оперы и Балета Нижнего Новгорода (не понимаю, как меня он нашел в глухом лесном колхозе), я знала, с кого брать пример, и старалась думать обо всех моих подчиненных.

С моим мягким характером я никогда не думала, что смогу стать главным балетмейстером большого коллектива, и понимала, что помог мне директор лесхоза Петр Григорьевич Болдырев. Благодарность и память о нем я сохраню навеки.

Его жена Антонина Александровна (она сажала сосны) была нашей лучшей певицей.

М Лабузова была моей лучшей танцовщицей и потом всю жизнь продолжала развивать в народе любовь к танцам. У Кирилла Федоровича был прекрасный духовой оркестр, и его ученики потом везде музицировали.

Когда в конце спектакля раздавался марш молодежи «Дети разных народов» и наши юноши и девушки шли по зрительному залу со знаменами и флагами, украшенными зелеными ветками и цветами. Мы плакали радостными слезами и радовались энтузиазму и аплодисментам зрителей.

Потом приходил какой-нибудь начальник, благодарил нас и спрашивал меня: «Откуда у вас такие дети?» — «Из лесхоза, — отвечала я, — они умели работать, и вот результат».

Когда мы приехали в Пензу на конкурс, нас не хотели принимать. Отдельно должен быть хор, отдельно выступать танцевальная группа. А у нас вдруг все сразу. Благодаря энергии Петра Григорьевича нас допустили к показу, и мы заняли первое место.

Назывался наш показ «Многожанровая композиция «Фестиваль в лесхозе». Начиналась она хором, спрятанным за деревьями. Потом появлялась юная девушка и читала стихотворение татарского поэта. Потом, кувыркаясь, появлялись с двух сторон маленькие медвежата, и демонстрировали многочисленные акробатические трюки. Мы им сшили костюмы из настоящих медвежьих шкур и однажды один медвежонок, заснул в кулисах, его еле нашли перед самым выходом. Много было еще всего. Представление шло 40 минут и заканчивалось танцем разных народностей и шествием.

На зональном конкурсе в Саратове мы опять получили первое место, и зал весь аплодировал, хотя это было запрещено. В Москву мы отказались ехать, потому что туда не разрешили приезжать с детьми из боязни заразы, а без моих маленьких танцовщиц я категорически отказалась ехать. Да и все понимали, что все дело и цельности, стройности всего задуманного спектакля.

Мы ездили очень много по всем деревням, селам и всегда имели успех. Отъезжали сразу на шести грузовых машинах, целый караван! Шел уже 1958-й год и я вынуждена была уехать. Ведь меня учили, я кончила ГИТИС, и должна была оправдать свое звание режиссер-балетмейстер. Как всегда мне повезло. Театр оперы и балета в Нижнем Новгороде был слаженным, образцовым коллективом.

С глубоким сожалением я покидала гостеприимный лесхоз, где для меня даже дом построили, в самом лесу на краю улицы, которая стала называться Серебровской. Чуть только утром я просыпалась и выходила во двор, как меня уже ждала тарелочка с лесной земляникой, которую собирали для меня «медвежата». Вспоминаю, что когда я шла по «своей улице» на занятии в клуб, то мне приходилось держать руки раскрытыми в стороны потому что мои маленькие ученицы хотели держаться за меня чтобы показать свою любовь. Родители их говорили, что Любовь Александровна для них неоспоримый авторитет. Разве это не есть счастье? Никаких палок, никаких угроз, никаких наказаний и отметок не должно быть в детских студиях и школах. Искусство требует огромной работы, но не дает результата из-под палки.

Жаль мне расставаться с лесхозом, но надо переходить к Нижнему Новгороду.

В начало

К предыдущей главе

Далее