Валентин Михайлович Пролейко

«Он в бессмертье проник из тихайших истоков»¹
Л. Фоменко «Афанасий Тверитин. Мозаика Жития»

Валентин Михайлович Пролейко родился в 1933 г. в казачьей станице Воскресенское Саратовской области. В 30-ые годы XX века это место было сельской глубинкой.

В своем раннем дневнике под названием «Из станицы в столицу»² Валентин пишет: «Я родился в голубом свете генераторных электронных ламп». Возможно, отец Вали, по профессии радист, рассказал сыну о природе и назначении волшебных ламп Алладина, как называл их сам ребенок. Спустя много лет на перроне железнодорожной станции мама юного Вали, провожая любимое чадо на учебу в столицу, расплакалась, ибо отдавала единственного сына на растерзание огромному миру. А сын, видно, уже осознал, что подарен огромному миру высшими силами, и пути назад нет.

В студенческие годы, когда Валентин учился в Московском Химико-Технологическом Институте им. Менделеева, он описал в своем дневнике, как боролся за включение его в группу будущих электронщиков. Он выстоял, несмотря на временное отстранение от занятий за непосещение лекций по отравляющим газам для группы будущих специалистов этого профиля, в которую Валя был зачислен изначально. Он победил, чтобы оставаться верным своему призванию, о котором он подозревал еще в детстве.

*  *  *

Уже 50 лет я живу воспоминаниями о работе в системе Министерства Электронной промышленности CCCP под руководством Валентина Михайловича Пролейко, тогдашнего Начальника Главного научно-технического Управления Министерства электронной промышленности СССР (МЭП). Занимаясь изучением, обобщением и анализом зарубежного опыта, я составляла отчеты для руководства и писала статьи в журнал «Электронная техника». Задания получала в основном от Валентина Михайловича. В 1971-1973 годах мы с Валентином работали по одной и той же теме: «Управление качеством продукции в процессе производства». До сих пор я восхищаюсь деяниями и достижениями этого человека, а порой испытываю почти религиозный восторг перед его многочисленными талантами: создатель и разработчик многих идей в электронике, автор 130 научных книг и монографий, изобретатель, опытный инженер, блестящий организатор, профессор Химико-технологического института им. Д.И. Менделеева и многое другое.

Если к этим достоинствам добавить тонкое умение общаться с людьми, как в качестве административного руководителя, так и в качестве друга – кстати, Валентин был общительным и дружелюбным – то складывается образ человека не просто исключительного, а невероятного.

Выдвигая свои требования, несомненно неоспоримые и порой настойчивые, Валентин Михайлович никогда не повышал голоса и не надевал на себя маску торжественно-властного начальника.

Его приказы и указания каким-то сказочным образом сами по себе без дополнительных суровых наставлений обеспечивали эффективную работу подчиненных. Думаю, что секрет огромного влияния Валентина на людей можно отчасти объяснить восприятием его не столько как начальника, сколько как лидера.

В поведении этого лидера не было ни тени высокомерия или снобизма, свойственных некоторым руководителям. Валентин даже в кругу своих друзей и почитателей выглядел умилительно застенчивым и самоироничным, что отметало любые подозрения в его высокомерии и делало его невероятно привлекательным.

Что касается отношения Валентина Михайловича ко мне лично, то он поощрял мои скромные успехи и стремительно продвигал меня по работе, добавив к моему статусу ведущего инженера членство в редколлегии журнала «Электронная техника». Похвалы в мой адрес я рассматривала как стимулирование к дальнейшей работе. И все же временами мне казалось, что Валентин просто не может удержаться от столь естественного для него великодушия в отношениях с подчиненными и друзьями.

Будучи максимально собранным и ответственным, Валентин все делал стремительно, не теряя ни минуты. Владея острым умом ученого, он быстро думал, быстро решал и быстро принимал меры по внедрению решений в жизнь.

Тут вспоминается предсказание Михаила Ломоносова, что «будет собственных Платонов и быстрых разумов Невтонов (Newtons) Земля Российская рождать».

Евгений Павлович Велихов в своих воспоминаниях³ о Валентине отмечает способность своего друга «впитывать все новое и интересное».

На появление новой области науки – микроэлектроники, сравнительно новой, ещё в то время науки, Валентин Михайлович в 1976 году отреагировал изданием своей книги «Система управления качеством изделий микроэлектроники». (Теория и применение) Эта отрасль развивалась во многом благодаря продуктивным действиям Валентина по пропаганде и внедрению микроэлектроники в производство.

Валентин Михайлович создал специальный штат сотрудников быстрого реагирования. Зная Валентина, я бы назвала этот штат скорее штабом. Пролейко был официально признан «организатором отрасли» и награжден Госпремиями России и Украины.

В период бума микропроцессорной электроники Валентин Михайлович осуществил еще один проект, который вновь выявил уникальные способности нашего лидера: усовершенствование образцов микропроцессоров с целью их массового внедрения в производство.

Особенно интересна работа, которую Валентин провел на семинаре в городе Вятка⁴ Там он выступил в одном лице как инициатор, руководитель и участник группы ученых и высококвалифицированных инженеров, обсуждавших методы улучшения качества этих изделий. Валентин работал вдохновенно, заряжая других энтузиазмом. Он вел семинар, дисциплинируя и стимулируя группу. Временами он пересыпал свои замечания искрящимся лукавым юмором, например, напоминал, что любые предложения будут рассмотрены, недопустимо только «молчать с умным видом».

*  *  *

Если быть до конца откровенной, признаюсь, что герою моей книги «Мозаика жития» (1992, Тверь)⁶ русскому путешественнику XY века Афанасию Никитину, удалось вернуться к жизни, главным образом, благодаря Валентину Михайловичу Пролейко. Дело в том, что образ великого путешественника я списывала и считывала именно с Валентина, моего лидера и наставника.

Дневник Никитина содержит фрагментарные лаконичные описания исторических событий и впечатлений его автора. Чтобы создать живой образ Афанасия, мне нужен был пример нашего талантливого современника.

В послесловии к моей книге «Мозаика жития»⁶ доктор филологических наук, профессор Роза Дмитриевна Кузнецова, отмечает, что в моей интерпретации «Никитин предстал живым человеком, нашим современником и собеседником». Она также считает, что мой герой «незаурядный, с яркой индивидуальностью и богатейшим внутренним миром». Она называет текст книги «историей открытия нового типа личности, национального русского характера, который в лучших своих проявлениях существует до сих пор»⁵.

Я верю, что никто не осмелится оспаривать мое глубокое убеждение в том, что обладателем «национального русского характера в лучших его проявлениях» являлся именно выдающийся ученый Валентин Михайлович Пролейко.

Роза Дмитриевна Кузнецова скончалась еще в 90-х. К сожалению, она уже не узнает, что невольно в негласном союзе со мной породнила двух великих людей разных эпох.

*  *  *

Из дневника путешественника видно, что даже в чужой этнической и религиозной среде люди разных социальных слоев – от бедняков до сильных мира сего – принимали чужака доверительно и с большой симпатией. Я же, наблюдая реакцию своих современников, обнаружила благодарное удивление и расположение к Валентину уже при первом общении с ним.

Приведу строки из моей книги, считанные с Валентина Михайловича и, думаю справедливо присвоенные мною, путешественнику:

Встреча с Дервишем в Дербенте.

«…Суха и прохладна твоя рука,
Как десница пророка.
Снимает с души тяжелый груз.
Какая гложет тебя тоска, 
Светлоголовый ласковый рус
В темных дебрях востока
Во чреве коварства,
Спасибо, что пожалел старика,
Который ослеп
От блеска Ширванского царства.
Спасибо, что дал ему на хлеб.
Склонись ко мне ближе.
Я слеп, но тебя я вижу…»

Встреча с наместником Индийского Султана.

«Какой ты, странник, лучезарный
И в мыслях, и лицом.
Как славно говорить с тобой
Твой конь, он черный огнь.
Тебе ж сравненья нет!
А, впрочем, ты, как свет от солнца в туче –
Туманный, не слепящий и не жгучий,
Но радужный, как жемчуг в моем перстне,
И зыбкий, как напев далекой песни»⁶.

Тут требуется сделать скидку на сугубо восточную щемящую интонацию, хотя вышеприведенные строки тоже считаны с Валентина Михайловича. Если бы Валентин был лирическим героем, эти строки подошли бы ему еще больше. Но он, скорее, герой драматический. Поэтому я бы поставила акцент на следующем монологе⁶:

«Не жалей меня, Волга.
Я ворон, я волк!
Я пока не исполню
Единственный долг,
Не подвластен ни аду, ни раю,
Я не с бурей борюсь,
Я играю!»

Этот отрывок из моей книги, тоже невольно подаренный Валентином, открывает еще одно поразительное качество нашего незабвенного лидера. Валентин, похоже, не ощущал или не признавал тяжелейшего груза своего призвания, возможно, потому, что относился к нему, как ребенок, сделавший радостное занимательное открытие. Тут ему помогал природный, естественный артистизм, свойственный не только людям искусства, но и талантливым ученым. Артистизм позволяет не только казаться, но временами чувствовать себя беспечным.

*  *  *

Есть еще одна особенность, которая роднит Валентина с великим путешественником. Последний совершил свой подвиг в России Иоанова века при Великом Князе Иване III. Это время – начало российского Ренессанса, или Возрождения.

Как известно, Ренессанс знаменуется повышенным интересом к человеку, гуманизмом, расцветом науки и культуры. Нет сомнений, что Никитин в моей интерпретации является человеком ренессансным. Он обладает внутренней свободой, широким кругозором, терпимостью к людям даже других национальностей и вероисповеданий, смелостью, легким отношением к своему тяжелому пути и страстным желанием послужить своему отечеству.

Если добавить к этим чертам, во многом списанным с Валентина, его непреклонную привязанность к призванию в сочетании с высочайшей концентрацией и самоотверженностью, мы увидим в Валентине ренессансного человека нашего времени. Продуманность идей и действий в балансе с рискованностью – это парадокс, доступный, вероятно только ренессансным умам.

Не знаю, придут ли когда-нибудь Россия и Европа к новой эпохе Ренессанса, но считаю, что присутствие даже одиночных ренессансных личностей на планете является высочайшим благом для человечества.

*  *  *

В 1973 году через несколько дней после защиты диссертации Валентин Михайлович пригласил меня к себе домой отпраздновать его успешную защиту. Он познакомил меня со своей красавицей-женой Ириной Павловной Пролейко, которая оказалась ученым и инженером-электронщиком. Я имела счастье увидеть его детей, которые тогда были еще школьниками, а также познакомилась с большой группой его друзей.

Валентин представил меня как своего друга и стал обращаться ко мне «на ты». Это не было проявлением начальнической фамильярности. Мой руководитель – человек из народа, расценивал такое обращение как проявление доверия и доброжелательности.

На субботних «посиделках» в его доме, где я бывала, Валентин выкраивал время для добрых наставлений и советов не только по работе, но и по проблемам моей, тогда неблагополучной, семейной жизни. Мое доверие к нему было настолько непоколебимым, что даже банальности, иногда высказываемые им, воспринимались мной как истина в последней инстанции. Валентин Михайлович был настолько проницательным, что часто эти, якобы банальности, на поверку оказывались вовсе не банальными. Например, отговаривая меня от долгосрочной командировки в Ирак, Валентин каждый раз при встрече и даже по телефону повторял: «У тебя инженерный склад ума. Тебе ни в коем случае не следует покидать электронику». Я все же уехала, но этот совет я помню уже многие годы. Валентин оказался прав. Я должна была, невзирая на обстоятельства семейного толка, остаться, чтобы заниматься любимым делом под непосредственным его руководством.

В 1972 году я готовилась поступать в ВУЗ для дальнейшего изучения электроники с целью ее более глубокого понимания. Но эта идея рухнула, и я заплатила за «непослушание» годами депрессии.

Последний раз мы случайно встретились с Валентином в 1981 в коридоре Тбилисской гостиницы, где я занималась переводами из Грузинской поэзии. Валентин направлялся к дежурной по этажу. Увидев меня, он остановился: все та же по-юношески легкая, «полетная» походка. Все та же радужная улыбка. Для подробного разговора не было времени. Валентин Михайлович улетал в Москву той же ночью. Он выглядел совершенно счастливым.

Я тогда считала, что хорошо знаю своего Валентина Михайловича, в частности, как гражданина, поскольку его преданность России, ее науке и культуре не вызывала ни малейших сомнений. И все же было интересно, как этот умнейший и честнейший человек относится, к тогда плачевному, состоянию нашего социума. Может быть, из патриотических соображений он не хочет комментировать политические проблемы нашего общества?

Я узнала правду позднее, когда Юрий Носов привел в интернете цитату из дневника Валентина⁷, который открыто признавал, как ему трудно руководить электронной промышленностью:
«Можно ли управлять промышленностью среди этого общего беспорядка, идущего с самого верха из культовых времен, среди головотяпства и привычного вранья?»²

То, что сказал Валентин Михайлович, было, конечно, известно чуть ли не каждому гражданину нашей страны. Однако открытая критика в адрес государственных проблем со стороны высокопоставленного государственного работника, который был широко популярен среди граждан, воспринималась недальновидными политиками как вероятная угроза стабильности в обществе.

В своем дневнике «Из станицы в столицу»² Валентин Михайлович вспоминает, как в студенческие годы, преподаватель по физической химии, Анатолий Фёдорович Капустинский, в своих лекциях рассказывал об ужасах раннего средневековья, когда инквизиция преследовала и уничтожала выдающихся ученых и мыслителей. Прошло пять веков прежде, чем сформировалась современная цивилизация, вроде бы свободная от инквизиции и самодурства правящих тиранов.

В 1985-1987 годах мир содрогнулся, узнав о нео-иезуитском судилище, которому подвергли Валентина Михайловича Пролейко по провокации завистников, менее талантливых и трудоспособных чем он.

После моральных и физических испытаний Валю отпустили на свободу, но полностью реабилитировали только в 1991 году.

Зная непоколебимую стойкость Валентина Михайловича, я все-таки ожидала, что он уйдет на отдых хотя бы временно. Но Валентин оказался еще более мужественным, чем я думала. Невзирая на тяжелую болезнь, он утроил свои усилия по развитию научной и производственной электроники.

На фотографиях 90-х годов заметно, что во взгляде Валентина появились пристальное удивление и некоторая жесткость. Думаю, что это не было оправданной обидой на свой народ, вновь допустивший жестокую несправедливость.

Что касается жесткости, то она была направлена на составление еще более жестких графиков работы, на усиление производственных требований, но, более всего, на расширение горизонтов научных исследований.

Несмотря на отказ от работы в государственных учреждениях, Валентин Михайлович оставался властелином Электронной Империи…

Если говорить о расширении горизонтов научных исследований, то Валентин в первую очередь обратился к наноэлектронике. Вскоре он вошел в редколлегию журнала «Нанотехника», а позднее был избран Председателем Ежегодной Международной Конференции по Нанотехнике.

Однако, «последним его подвигом» называют работу по созданию инициативной группы для написания серии книг по истории отечественной электронной промышленности. Преодолевая инертность специалистов, Валентин разъезжал по городам России, убеждая своих коллег принять участие в его проекте. В помощь им Валентин собирал необходимые материалы для статей, а также контролировал подготовку сборников.

В конечном счете, он был признан первым историком отечественной электроники.

Учитывая выдающиеся гуманитарно-аналитические способности Валентина Михайловича, которые явствуют из его книг и дневников, я не сомневаюсь, что, если бы Валентин задержался на нашей планете подольше, он бы занялся философией науки электроники, которая из-за ее, буквально космической сложности, давно взывает к философскому осмыслению.

Выдающиеся ученые и мыслители прошлого чаще всего были фанатиками в том смысле, что они изолировали себя от мирской суеты и от простых радостей жизни в целях максимальной концентрации на своем призвании, а также для экономии энергетического ресурса. Многие не заводили семью. Таким были Ньютон, Галилей, Кант и многие другие.

Обладатель колоссального энергетического ресурса, Валентин Михайлович Пролейко, не отстранялся от мирской жизни. Он был отличным семьянином, окружал себя многочисленными друзьями, увлекался джазовой музыкой и филателией. На неофициальных сборищах и застольях он был «душой компании», веселился и веселил других.

Однако Валентину этого было мало. Он хотел быть причастным ко всей российской жизни. Он заявлял, что должен знать все о своем отечестве и испытать все, что ему отечество предлагает. Он изучил подробно историю и географию России, исколесил страну вдоль и поперек, знакомился с городами, посещая достопримечательности, музеи и культурные мероприятия. Он много читал, знакомясь с русской классикой и современной литературой.

Ему помогала врожденная способность умелого распределения внимания, но все равно непонятно, откуда он черпал нескончаемые силы для такой полной до краев жизни и такой невероятной душевной щедрости.

*  *  *

Известно, что средневековые идеологии Ренессанса считали, что могучий разум делает человека богоподобным. В одном из своих неопубликованных стихов я написала: «Ты один с ранних лет на Земле Небожитель».

Я уже говорила выше о загадочном влиянии Валентина Михайловича на настроение и работоспособность подчиненных. Называя Валентина небожителем, я имела в виду не столько его огромные научные и организационные достижения материального плана, сколько благодать, часто незримую и бессловесную, от него исходящую. Высшие силы наделили Валентина благодатным чувством судьбы и призвания. Они же, вероятно, одарили его бессознательной способностью передавать благодать окружающим. Теолог сказал бы: «Валентин Михайлович Пролейко был не только ученым от Бога, но и духовным пастором от науки».

*  *  *

Мне кажется, что во второй половине ⅩⅩ века в настроении значительной части российской интеллигенции произошли изменения. Появилась какая-то усталость от творческого энтузиазма. В результате возникло безразличие к работе, даже цинизм в отношении к своей миссии. Вероятно, это было разочарование в вялой, а порой ошибочной политике государства в области науки и техники.

Невзирая на экономические и политические неурядицы, хорошо ему знакомые, Валентин Михайлович не поддавался разочарованию, тем более, цинизму в отношении своей научной и руководящей деятельности.

Понимая суть своего призвания, он считал, что вместе с другими прогрессивно мыслящими людьми, должен работать не в интересах временщиков, а на благо нации, ее экономики и безопасности.

Валентин ставил насущные интересы отечества выше собственных, а потому, наверное, не успел дожить до рангов, действительно достойных его личности.

В своих реалистических фантазиях, экстраполируя не до конца состоявшееся будущее Валентина Михайловича, я вижу его академиком, Президентом Российской Академии наук, а в перспективе, возможно, даже президентом России.

В народе давно бытует лозунг: «Берегите мужчин!» А я хочу добавить: «Берегите гениев! Они рождаются очень редко».

*  *  *

Библиография

1. Л. Фоменко «Афанасий Тверитин. Мозаика Жития». New York 2009 г.
2. В.М. Пролейко «Из станицы в столицу», Дневник. (Выдержки из интернета)
3. Евгений Великов «Воспоминания о Пролейко» (В интернете)
4. Марк Гальперин «Киты меняют кожу» Санкт-Петербург, «Издательско-полиграфический комплекс «НП-Принт», 2017. – 468 с. ил.), ПРОЛЕЙКО В.М. ‒ ЖИЗНЬ, ОТДАННАЯ ЭЛЕКТРОНИКЕ 
5. Р.Д. Кузнецова «Новые миры поэзии» послесловие к книге «Мозаика Жития» 1992 г. стр. 83-88
6. Л. Фоменко «Мозаика Жития»
7. Юрий Носов «Воспоминания о В.М. Пролейко». Цитата из дневника Пролейко

Далее