* * *

Осенью 2011 года, в армию ушел Серёжин друг Дамир. Я убедилась, что не Дамир, мутил мозги моему сыну, раз сам в армию ушел. Я подумала, что мой сын мог пойти в армию, хотя бы, вместе с Дамиром, но ему опять дали отсрочку. В весенний призыв 2012 года, Сережу опять не взяли в армию.

У мамы отекла одна нога. Ей стало, совсем тяжело ходить. Лечащий врач выписала ей мази для руки и ноги. Мыть ее в ванной было страшно. Она опять упала, и когда я позвонила в МЧС, мне отказали в помощи, и сказали, что мы в черном списке. Я попросила их приехать в последний раз, и они согласились. Теперь я не мыла ее, а просто протирала мокрым полотенцем.

Мама все чаще плакала, и просила Бога – забрать ее, потому что она устала. Еще год назад, она попросила меня, купить ей крестик. Я купила ей крестик на цепочке.

* * *

В один из летних дней, Сергей предложил сходить на шашлык. Эта «мысля» у него возникла ближе к вечеру, и, купив мясо, мы запланировали этот досуг на следующий день. С нами на пикник согласился пойти и Сережа.

Поздно вечером, я легла спать, и уже почти уснула, когда увидела что-то странное и пугающее. У меня часто бывало: когда я засыпала, передо мной начинали мелькать изображения – движимые и недвижимые. А потом, какое-нибудь изображение, как бы оставалось дольше, чем другие, и я видела движимую или недвижимую четкую картинку, как видение. Меня это иногда раздражало, и я резко открыв глаза, прерывала видение, и преспокойно, засыпала. Что было на этих изображениях, я не вникала.

На этот раз было тоже самое, но я, не обращая внимания на мелькание, уже почти заснула, когда, передо мной встало изображение бабушки и дедушки, по линии матери, как на одном фото из семейного альбома.

- МЫ ВЕРНУЛИСЬ. – Услышала я два безликих голоса в унисон.

Я, резко, открыла глаза. В комнате была какая-то тяжелая атмосфера. Я разбудила Сергея:

- Серега, мне сейчас такое… привиделось!

Я ему рассказала про это видение в подробностях, потому что оно было настолько запоминающим, что мне было как-то не по себе.

- Как ты думаешь, что это?

- Не знаю. – Ответил он.

Как ни странно, но я быстро заснула.

* * *

Я сказала маме, что мы идем на шашлык. Она посмотрела на меня и жалобно попросила принести ей шашлыка: уж больно шашлыка хочется. Конечно, принесем: мы и так ей принесем, даже просить не надо.

Шашлык мы готовили в лесу за озером. Мы неплохо провели время втроем, и, вернувшись к вечеру домой, я отдала маме шашлык на шампурах, чтобы она могла его прочувствовать по-настоящему. Чуть позже она сказала, что шашлык ей очень понравился.

Через час, Сергей пошел к маме в комнату – покурить с ней. Я не курила, и поэтому не находилась с ними, когда они курят. Через десять секунд, Сергей прибежал обратно и позвал меня. Он, волнуясь, сообщил, что с тетей Светой что-то случилось.

Я прибежала в комнату. В комнате орал телевизор, по которому шла трансляция по футболу (футбол?). Мама сидела на диване, направив пульт от телевизора, в сторону серванта, и смотря туда же, нажимала на кнопки пульта, пальцем здоровой руки.

- Вот такую я ее и застал. – Торопливо отчитался Сергей.

Я подбежала к маме, и помахала ладонью перед ее лицом. Она не реагировала. Я забрала у нее пульт. Затем, я уменьшила звук телевизора и вызвала Скорую помощь. Мама повернула голову к окну и сказала:

- Ничего не понимаю.

- Мама! Мама! – начала я звать ее. Она посмотрела на меня пустым взглядом и снова уставилась в окно. Мне показалось, что она там кого-то видит.

- Ничего не понимаю. – Повторила она. – Где все?

- Мама, ты меня слышишь?! – спросила я ее громко, думая, раз она не видит, то может быть услышит.

Вдруг она встала и мимо нас бодро вышла из комнаты, не обращая внимания на стоявшего возле дверей внука, который замер, глядя на нее, расширив глаза. Я заметила, что отек ее ноги, исчез. Мама зашла в туалет и закрыла дверь. Я услышала, как она защелкнула щеколду, и испугалась, что придется взламывать дверь, если она сама не выйдет.

- Мама… мама, ты меня слышишь? – продолжала я спрашивать ее.

Мама начала методично двигать защелкой, открывая и закрывая ее. Потом, дверь открылась и она вышла. Глаза ее были пустые и широко раскрыты. Она, легко ориентируясь, ушла к себе в комнату, легла на кровать и повернулась лицом к стене. В это время приехали врачи.

…Мы все стояли у кровати мамы. Мама спала. Врачи – две женщины, предложили не будить ее. Я потребовала, что они должны ее разбудить и осмотреть, объяснив, что случилось. Они ее разбудили, но мама начала махать руками, отталкивая их, и звать меня.

- Я здесь мама. – Говорила я ей, но она продолжала меня звать.

Тогда одна из врачей решила, что маму надо везти в больницу, но они не смогут ее поднять, и поэтому надо вызвать МЧС. Я ей сказала, что в МЧС мы в черном списке.

- Ничего. Нам не посмеют отказать. – Заверила меня врач.

Мама продолжала звать меня, материться и пытаться вскочить на ноги, когда четверо мужиков положили ее на носилки и понесли. Мне казалось, что ее крики слышал весь подъезд. Я была поражена, откуда у мамы, такой словарный запас матерных слов, и мне было стыдно перед консьержкой, которая за нами наблюдала. Я села к маме в машину Скорой, а Сергей сказал, что приедет в больницу на такси.

Пока мы ехали, я держала маму за руку. Она тяжело дышала, но продолжала звать меня. В какой-то момент ее взгляд сфокусировался на мне. Мама слегка приблизила ко мне лицо. Ее взгляд стал осмысленным.

- Мама, я здесь. – Сказала я ей.

Она откинула голову обратно на подушку и начала звать сестру:

- Люда! Люда!

В больнице мама продолжала кричать и звать сестру. Приехал Сергей. Я обратила внимание врача в приемном отделении, на то, что у мамы был отек ноги, но его уже нет, думая, что это поможет, когда назначат ей лечение. Когда ее увезли, к нам подошла одна из медицинских работников и сказала, чтобы мы готовились. Готовиться к чему? По дороге домой, мы обсуждали случившееся. Сергей предположил, что врач, возможно, имела в виду, что мама умрет. Я к этому была не готова. Я надеялась, что ее спасут.

Утром, мы были у дверей реанимации. С собой мы привезли упаковку памперсов. Мы приехали на скутерах, оставив Рэму дома с Сережей. Народу, возле реанимации было много. Никого в реанимацию не пускали – нельзя. Периодически, из реанимации выходила врач, и, называя фамилии, говорила присутствующим – умер или жив, их родственник. И вот назвали фамилию мамы. Мы подошли к врачу.

- Ваша мама в тяжелом состоянии…. Она  у вас хулиганка.

- Как это? – не поняла я.

- Она матерится таким отборным матом на всю реанимацию, что у всех уже уши завяли.

- Она в сознании? – спросила я, надеясь, что мне позволят ее увидеть.

- Нет, она не в сознании.

Полшестого утра следующего дня, нас разбудил телефонный звонок на городском телефоне. Спросонья я вскочила и схватила трубку.

- Здравствуйте, я врач… (такой-то), к сожалению…, ваша бабушка умерла.

Следом раздался еще звонок: ритуальная служба предлагала свои услуги. Я отказалась. Я решила сама заняться похоронами мамы. Это было 2 июля 2012 года.

* * *

Но я не знала, что мне делать. Человека, который дал мне жизнь и был со мной всегда рядом, больше не было, как будто что-то вырвали из меня навсегда, и этого никогда не будет. Я пребывала в подавленном состоянии, но не могла себе позволить проявлять слабость.

Для начала мы поехали в морг. Мне выдали свидетельство о смерти, где было написано, что она умерла от отека сердца. Я поговорила с патологоанатомом. Меня интересовал вопрос: если она умерла от отека сердца, то почему она была не в сознании? Он объяснил, что у моей мамы была киста в мозгу. Эту кисту выявили, когда она в последний раз лежала в больнице с инсультом. Когда отек сошел с ноги, то эта жидкость ушла в сердце и в кисту. Киста лопнула. Поэтому она перестала, что либо, соображать.

Нам назначили день похорон. Для этого нужно было подготовиться. Я была в отчаянии, и не знала, с чего начать, и, самое главное, как найти могилу, моих родственников на кладбище. Одновременно, надо было ехать в ЗАГС, в пенсионный фонд, в ЖКХ, покупать продукты и готовиться к поминкам, обзвонив ее подруг. И все это свалилось на меня.

Могилу искать, вызвалась Света Ломтева. Она сказала, что вместе с Сорокиной поищут могилу. На кладбище я была лет 30 назад (подростком), и сама не могла точно знать, где это место — только примерно. С Сергеем, мы объездили все инстанции, и получили 15 тысяч рублей на похороны. Сергей взял кредит еще на 50 тысяч. Светка позвонила и сказала, что могилу они не нашли. Было уже поздно куда-либо ехать, и мы решили сами поискать ее завтра.

Я долго не могла уснуть, думая о тяжелом дне, и в мыслях, как найти могилу. Утром мне приснился сон. Я увидела кладбище: как будто мое сознание летит вдоль тропинки, между могилами, и, вдруг, уперлось в ограду могилы моих предков. Я проснулась и, сказала Сергею, что, кажется, знаю, где искать могилу и мы, сев на скутеры, поехали на кладбище. Оставив скутеры на центральной дороге кладбища, напротив тропинки, которая, как мне показалось, и нужна была, я зашла на эту тропинку, а Сергей зашел на параллельную тропинку, которая была через несколько могил. И…, меня понесло. Ноги бежали сами; справа и слева мелькали могилы, но я не обращала на них внимание. Сергей начал кричать мне, чтобы я не спешила, и тоже побежал, стараясь не отставать. Я мельком видела, как он пытается читать, что написано на памятниках и крестах. Я крикнула ему, что не надо читать ничего, все быстрее разгоняясь. Я не пыталась остановиться, полностью отдавшись интуиции. Я пробежала ряд могил; меня вынесло на перпендикулярную дорожку; не останавливаясь, я пересекла ее, и, пробежав, еще, немного, врезалась в старую высокую ограду, повиснув на ней. Я, тяжело дыша, начала выравнивать дыхание. Мой взгляд уперся в табличку, на перекошенном кресте.

«Зара»: прочитала я еле различимое слово. Я пригляделась…. – Куляпина Зара – прочла я.

- Нашла! – крикнула я.

- Где? – крикнул, откуда-то сзади Сергей.

- Здесь!

- Не может быть! – подбежал ко мне он. – Как, ты смогла сразу найти, ведь ты бежала, как ненормальная? Я еле угнался за тобой!

- Не знаю…. Меня, как будто кто-то вел.

* * *

У меня сразу появился дальнейший план действий. Мы пошли в администрацию кладбища. Но там, нам сказали, что с 2000 года,теперь у всех должны быть удостоверения на могилы, и мне надо тоже, сначала оформить удостоверение. Дальше все шло как по маслу. Пока мы возвращались домой, я уже знала, где искать все документы на своих родственников. У мамы была старая бабушкина сумка, которую она показывала мне когда-то, и говорила, что там все важные документы. Вернувшись в квартиру, меня, снова, как будто кто-то повел к серванту в комнате мамы, и, именно, сразу в ту тумбочку, где лежала эта сумка.

В сумке было всё. Мама сохранила и собрала все документы, даже справки по смене фамилий, когда она выходила замуж. Там были документы бабушки, дедушки, матери бабушки и тети Зары. Забрав то, что мне нужно, мы вернулись на кладбище, и нам дали направление в собес поселка Андреевки для получения удостоверения. Там мы недолго ждали, и, получив удостоверение, вернулись в администрацию кладбища, и мне выдали разрешение на похороны. В это время, Светка, Юля, и, кажется, моя одноклассница – Ольга Фролова, готовили еду для поминок, у меня дома.

Самое сложное оказалось в одежде для мамы на похороны. Все ее костюмы и платья, были совсем маленькие для нее. Завтра похороны, а сегодня нужно привезти в морг ее одежду. Мы поехали на рынок, но там ничего не было, хотя бы 62 размера. На рынок, мы потратили много времени, так как нам никто не мог подсказать магазин с такой одеждой в нашем городе — только в Москве. Побродив по рынку, я купила ей ночнушку 58 размера. В морге я объяснила, что ничего не нашла. Там предложили, вариант – разрезать ночнушку, чтобы на нее одеть. Я согласилась.

Разбирая документы, которые хранила мама, я вспомнила об отце. Он, как-то пришел к нам в гости, кода я уже жила с мамой снова. Отец, увидев внука, обрадовался, и какое-то время приходил к нам, чтобы погулять с Сережей, даже завел разговор, что отпишет мне и моей сестре Гале (его второй дочери) в наследство — квартиру на двоих, а мне еще и свой участок в несколько гектаров. Мама тогда сказала, что мой отец болтун, а жена отца, узнав, что он к нам ходит, начала препятствовать нашим встречам. Она запрещала ему ходить к нам, а когда я звонила ему, она всегда говорила, что его дома нет.

И в этот раз, позвонив домой к отцу и спросив его, я услышала от нее, что его дома нет. Она знала мой голос, а телефон их был с определителем. Тогда Светка с Юлей решили сами ему позвонить, кажется, из квартиры Юли. На вопрос кто звонит: они представились соцслужбой, и попали прямо в точку: ему дали трубку. Оказывается, что мой отец перенес инсульт и был парализован. Конечно, он не мог придти на похороны. Мои подруги сообщили ему о смерти его бывшей жены.

* * *

В гробу мама лежала неузнаваемая. По ее желанию, я ее кремировала. Она, еще при жизни, задолго до болезни, велела кремировать ее. На поминках были все ее подруги и моя троюродная сестра Лена. Пришли все, кроме ее сестры Люды. Когда я сообщила, Люде, что мама умерла, она заплакала, и не смогла связать слов. Я уведомила ее, что мы все встречаемся в морге, чтобы простится с мамой. Люда не приехала. Я позвонила ей. Она сказала, что неважно себя чувствует, и обещала придти на поминки.

На поминах мой сын не присоединился к нам, а закрылся в маленькой комнате и сидел там весь вечер, плача. У него случился сильный стресс, когда я ему сообщила, что бабушки больше нет, а потом, мне было не до него: я занималась похоронами. Я поняла, что если самой заниматься ими, то гораздо легче переносится потеря близкого человека. Сережа оставался дома один. Ему, в этом смысле, было хуже. Еще я подумала тогда, что странно все это: при ее жизни, он над ней глумился, а как ее не стало, испытывал горе, утрату и вину перед ней.

Пока мы поминали маму, случилось странное событие: Люба Митрухина, за разговором помянула черта. Свеча, которая стояла на столике, возле фотографии мамы, и находилась за спиной Любы – вспыхнула. Огонь от свечи увеличился сантиметров на тридцать, и затрещал. Я высказала Любе, что она на поминках сказала о том, о чем не следует. Люба сама испугалась и перекрестилась. Перекрестились и мы все.

На следующий день, я и Сергей съездили в церковь. Не знаю, почему, но я мне пришла, устойчивая мысль, каждый день молиться за упокой мамы. Вернувшись, домой, я решила найти в интернете подходящую молитву. Мне сразу попалась одна молитва, про которую я подумала, что это то, что мне надо. Я распечатала ее на принтере. Потом, я сходила в храм, за нашим озером, и спросила у женщины, которая там работала, какое раньше, при крещении, давали имя — девочкам с именем Светлана. Я не знала – крестила ли маму бабушка, но каждое утро (проснувшись), читала молитву за упокой мамы, после чего съедала кусочек просфиры. Просфиры я раздавала Сереже, и Сергею. Читала я эту молитву для мамы, до сорока ее дней.

* * *

Сергей уехал в Москву, а Светик предложила мне подготовить могилу для мамы: почистить ограду и покрасить. Мы с собой взяли Сережу. Светик привезла нас туда на своей машине. Ограду привели в порядок, но я, тогда выкурила сигарету, попросив ее у Светки. Потом еще одну, и поняла…, что снова закурила, но мне стало спокойней на душе.

Мы купили плитку, цветник и новый крест. Я заказала новую табличку к кресту. За плиткой я со Светкой ездила в бывший коровник. Только тогда я узнала, что с развала СССР, все коровники закрыты, а на их территории, в основном, теперь делают плитки. Для меня это была новость: я до сих пор думала, что молочные продукты мы употребляем от наших коров.

На девятый день, мои подруги, снова, помогли мне приготовить еду на поминки. Светка предложила съездить в Митино, на ее машине, но я отказалась, и, вместе с Сергеем привезла маму своим ходом – в общественном транспорте.

* * *

Со дня смерти мамы, мы слышали ее шаги по квартире и ее вздохи. Слышали все, включая Сережу, причем одновременно. Было немного жутковато.

Она снилась мне во сне, почти, каждую ночь. В первом же сне, после похорон, она, находясь в квартире, что-то искала в серванте своей комнаты, а потом ругала меня, что я мелочная. Наверное, обиделась, что я похоронила ее в ночнушке, в которой она и приснилась мне. Ноги и руки ее были здоровы.

Потом были сны, наверное, страшного суда над ней. Мама была одета в этих снах в ту же ночнушку, в которой я ее похоронила. Ночнушка была чистая и целая. Запомнила только один сон хорошо: я, мама, мужчина в черном костюме, и человек, который держал на руках трех новорожденных, завернутых в одинаковые светлые пеленки. По лицам детей, не понятно было, какой пол ребенка. Они были одинаковы и безлики. Мама мне рассказывала, что она когда-то делал аборт, но только один раз. Мы все приехали на чем-то вроде лифта — откуда-то сверху на первый этаж. Помещение было темноватым, но через несколько шагов, мы вышли на улицу, и все пошли к каким-то зданиям, утопающим в зелени внизу с холма, на котором мы находились. Постройки стояли не близко, но когда, до них оставалось метров триста: мужчина в черном, меня остановил жестом. Мама обернулась ко мне, и заплакала, но пошла дальше. Человек с детьми шел с ней рядом.

Таких, но разных снов было немного, но всегда маму уводили, а человек в черном, преграждал мне путь, и я понимала, что дальше мне нельзя. Я хорошо запомнила этого человека. Это был худощавый, высокий мужчина, с красивым, чистым, без намека на щетину, но строгим лицом. У него была неземная красота, которую трудно описать. И в то же время, он внушал страх: такой суеверный страх, перед Силой. Ослушаться его неприемлемо – вмиг, последует суровое наказание. Это я тоже знала. Он был, всегда одет в черный строгий (с иголочки) костюм, с ослепительно белой рубашкой, или не рубашкой, но этот предмет одежды четко вырисовывался, контрастом, у его шеи, на фоне его костюма.

Сон с детьми, был последний сон, как я поняла, ее суда. Я думала, почему это мне снится? Может мама боялась идти на суд одна, и просила, чтобы я была с ней, как группа поддержки? Но во всех снах, я ее только провожала, а потом она уходила дальше без меня, я меня останавливали.

После сорокового дня, она пришла ко мне, через балкон, но в квартиру не зашла. Вот так вот – раз, и оказалась на балконе. Она обратилась ко мне:

- Принеси мне торопарь, — и показала маленькую коричневую книжечку с крестом на обложке.

Я проснулась. Что такое торопарь, я не знала. Я записала это слово на листочке и уснула.

Утром, первым делом, я включила компьютер и в поисковике написала слово «торопарь», но поисковик исправил слово, и я прочла – тропарь, и это было связано с церковью.

У Сергея был выходной день. Я рассказала ему про сон, и мы поехали в Спасскую церковь, которая стоит возле кладбища, где могила моих родственников. В церковной лавке я спросила — тропарь, и вдруг, на полке, увидела, именно ту самую маленькую книжку, которую держала в руках мама во сне. Это был молитвенник. Я взяла две такие. Заодно, мы заказали маме годовую, и взяли просфиры. Один молитвенник мы прикопали в могилу, а второй я оставила себе.

В этот же день, я сдала в ломбард все золотые изделия мамы. Они мне были не нужны.

* * *

Мы решили сделать в бывшей комнате мамы — ремонт, и поселиться в ней, а Сереже отдать маленькую комнату. Сергей снова взял кредит – на ремонт. Мы начали все выносить из большой комнаты, вычищая ее полностью. К делу приобщили и сына. Я считала, что приобщение к труду, отвлечет моего сына от мрачных мыслей и скорби, в которых он продолжал пребывать.

Но Сережа, начал отлынивать от работы, а если, что и делал, то делал это, демонстрируя, полное нежелание. Я объяснила ему, что чем быстрее мы сделаем себе комнату, тем быстрее, он сам переселится в свою.

Но, вдруг, мой сын, резко изменился в характере. Он начал грубить Сергею, по любому поводу, и не прошло недели, как в нашей семье начались ссоры, во время которых мой сын кричал Сергею:

- ДА КТО ТЫ ТАКОЙ? ТЫ ЗДЕСЬ НЕ ПРОПИСАН! УЕ… ОТСЮДА!!!

Мелкие стычки, за короткий период, плавно перешли в настоящую войну. Стоило только Сергею приехать с работы, как, мой сын резко становился агрессивным и провоцировал скандал, высказывая ему, что он здесь никто. Я вставала на сторону Сергея, на что сын, бесился еще сильнее. Сначала я думала, что у него крыша поехала после смерти бабушки, потом я начала думать, что у него просто нелады с психикой (наследственность по линии отца). Он вел себя как одержимый, именно, когда Сергей был дома. Начались, смачные, плевки в спину Сергея и меня. Крики его были слышны даже на улице. Мне было стыдно перед соседями. Я не сомневалась, что он нас выживает из квартиры. Это понял и Сергей, и предложил уехать жить к нему.

Я не хотела оставлять квартиру неадекватному сыну: все равно платить за услуги ЖКХ мне. А он будет там жить? Ну, уж нет. Сергей сделал вывод, что скандалы мои с сыном из-за него и сказал, что лучше ему уехать домой.

Только не это! Я не хотела терять Сергея, а еще больше не хотела остаться одна с сумасшедшим сыночком. Я попросила потерпеть, пока я что-нибудь придумаю.

И вот когда, Сергей был на работе, а мой сын начал стучать на кухне ногами, что-то крича сам по себе, я позвонила в Скорую. Я попросила прислать психиатрию, объяснив ситуацию. Но там, мне сказали, что давно уже не выезжают к тем, кто не состоит на учете у психиатра, а для этого мне надо сходить, добровольно, с сыном к психиатру в диспансер: ну, как-то уговорить его — сходить. Пипец. Замкнутый круг какой-то. Однако я предложила ему сходить к врачу. Он, посмотрел на меня как на сумасшедшую и заявил, что никуда не пойдет, потому что он не больной.

В один из дней, когда Сергей приехал с работы, и я с ним продолжила ремонт комнаты, сын прибежал к нам и набросился на Сергея проклятиями и плевками – я вызвала полицию. Как только пришла полиция, сын сразу изменился. Он стал кроткий, как ягненок, и говорил, что ничего не делал, а мы сами его обижаем. Не дожидаясь, пока полиция поверит ему, я написала заявление, где потребовала провести психиатрическую экспертизу сына, но полицейские сказали, что не факт, что примут мое заявление.

Я звонила отцу Сережи, объясняя ему все, что происходит в квартире. Я просила его, поговорить с сыном. Он обещал, но обстановка накалялась, и становилось еще хуже. Несколько раз он приезжал к нам, и спрашивал о Сереже. Я и Сергей, все ему рассказывали. Он обещал поговорить с сыном и действительно разговаривал с ним, закрывшись в комнате, но ничего не менялось (о чем говорили, я не слышала). Он посоветовал мне, сразу звонить ему, если сын что-то натворит. А Сергею посоветовал, если опять Сережа начнет себя так вести – набить ему морду. Так и сказал:

- Я, как отец, разрешаю набить морду этому уб…ку. Просто набей ему морду, раз не понимает.

Все бы ничего, но меня поразило, что отец, назвал своего сына уб…ом. Да какой бы он не был, но даже мне такое в голову не приходило так называть собственного сына.

Буквально на следующий день, Сережа, на кухне устроил истерику. Он забился у батареи и начал орать и хлестать себя по щекам. Мое терпение лопнуло. Я влетела на кухню, и надавала ему таких лещей, что руку отбила, а сын закрывался руками, бился в истерике и продолжал орать. Тогда на кухню влетел Сергей, отодвинув меня, он набросился на Сережу с кулаками, но не успел ударить, так как я, громко выкрикнула:

- НЕТ!

- Ты что? Зачем? Дай я ему наваляю хорошенько… — начал уговаривать меня Сергей, пытаясь протиснуться к Сереже.

- НЕТ. – Твердо сказала я.

- Так его отец сам же разрешил… – пытался спорить он.

- Нет. Не надо. – Сказала я, смотря на сына. Сережа сидел тихо, скорчившись у батареи и поскуливал, затравлено глядя на нас.

- Я потом объясню. – Пообещала я Сергею, и увела его в комнату.

Я поняла, что это подстава. Наверняка Сережа, слышал, как его папаша советовал бить его. Но, как ни странно: Сережа в последнее время, от кого-то много чему научился, особенно о своих правах. Я была уверена, что он специально спровоцировал сейчас все это, чтобы Сергей его избил, и сразу побежать в полицию и написать заявление на него. Я спокойно объяснила это Сергею и запретила ему вообще трогать моего сына, именно, по этой причине.

* * *

Чтобы платить за воду меньше, я подала заявку на бесплатную установку счетчиков для воды, потому что в квиточке по ЖКХ, нам начали начислять большие суммы, вынуждая поставить счетчики. Как только нам поставили счетчики, у Сережи, появилась привычка мыться в ванной — часа по четыре, причем, вода из крана лилась постоянно. Я знала, что он делает это специально, чтобы мы платили больше за коммуналку. Сам он деньги за коммуналку не давал: таких денег у него не было.

Однако когда мы помогали обустраиваться в маленькой комнате сыну, Сергей предложил купить новую кровать Сереже, потому что старая его кровать развалилась. Сергей предложил, что готов сам купить ее, но половину стоимости за кровать должен заплатить Юра. Мы созвонились с Юрой, и он согласился.

На следующий день, мы выбрали и купили кровать, которая стоила восемь тысяч. Сергей позвонил Юре и сказал стоимость кровати, но Юра пожаловался, что может дать только три тысячи, потому что у него больше нет денег, и деньги даст только на следующей неделе. Потом, он, несколько, раз переносил дату долга. Я подумала, что он не отдаст деньги, но Юра, неожиданно, позвонил и предложил Сергею встретиться в Химках. Вернувшись домой, Сергей рассказал мне, что Юра, когда отдал деньги, понес какую-то чушь, типа, давал совет бросить меня пока не поздно, потому что я старая, и дети у меня родятся уроды. Я тоже удивилась, почему Юра наговорил это Сергею, а Сергей сказал, что больше не будет договариваться с ним о деньгах, и тем более, встречаться, чтобы не слушать всякий бред.

* * *

После ремонта в квартире, мы возобновили поездки на скутерах, оставляя Сережу дома одного, а когда возвращались, обнаруживали на двери нашей комнаты плевки и следы от его обуви.

Однажды, мы приехали чуть раньше. Мы открыли дверь квартиры, а из нее повалил едкий дым. Возле двери увидели Сережу. Он бежал на кухню, чтобы открыть окно, поспешно, говоря нам, что все нормально. Сережа был чем-то довольный. Он быстро открыл все окна и дым начал рассеиваться. Я спросила его, что это было. Он ответил, что все нормально и ушел к себе. Было удивительно, что в тот момент он разговаривал с нами, как будто никаких ссор и не было.

Через неделю, когда мы приехали домой с прогулки, то снова почувствовали, но уже легкий запах дыма. Дома был Сережа. Я заметила, что настроение его, за последние дни, заметно улучшилось.

Но, через некоторое время началось все по новой. Такие перепады его настроения, настораживали. В такие дни Сережа много пил легкие спиртные напитки, закрывшись в своей комнате.

Однажды вечером, Сережа пришел домой пьяный и в слезах. Я спросила его, что случилось. Он рассказал, что у него отняли плеер. Я спросила, где и как. Он рассказал, что пил в подъезде корпуса 1014, где живет его друг Леха Гаврин, с какими-то мужиками. Они сами его пригласили с ними выпить, а потом заявили, что за выпивку надо платить, избили его и отняли плеер. Что-то я не удивилась этому. Я сказала ему, что он сам виноват, раз напился с незнакомыми мужиками, и плеер искать нет смысла, а в полицию из-за плеера я не пойду. Хочет – пусть сам идет.

На следующий день, я прогуливалась с Сергеем по магазинам, когда к нам, возле нашего супермаркета, подошел высокий мужчина и спросил, не Тамарой ли меня зовут, а потом сказал:

- Тамара, извини. Мы не знали, что это был твой сын. Это я с друзьями у него плеер отнял, но мы не можем его вернуть, так как продали. Скажи сколько он стоит, я принесу деньги.

Удивившись, я назвала сумму, и он через час принес деньги, на то же место и, тихо сказал, что мой сын им жаловался на меня весь вечер. Просто достал своим нытьем.

Я попросила Сергея купить мне такой же плеер, но более новую модель, добавив денег, сколько надо, а Сереже я отдала свой. Только я была удивлена, поведением того мужчины – вора. Он же встретил меня, извинился и деньги принес, и только потому, что я Тамара. Почему-то я подумала о Червонце.

* * *

Но я не теряла надежды найти выход из всей этой ситуации, и пока не находила. Юра начал часто названивать мне, и спрашивать, как там Сережа. Он был полностью на нашей стороне, даже предлагал разные версии, чтобы приструнить сына. Особенно, он проникся к Сергею, сочувствуя ему, и ругая своего непутевого сыночка.

Несколько раз, я пыталась поговорить с сыном, пока Сергей был на работе, но Сережа беспричинно отказывался от разговора.

Из армии вернулся Дамир. Леха – сын Ленки ушел в армию. У всех дети как дети, а у меня выросло непонятно что. Я думала, где я совершила ошибку? Даже у нерадивых родителей наркоманов и конченых алкашей, вырастают нормальные дети, которые насмотревшись на своих родителей, задались целью, не быть такими. Я своего сына берегла. Может я его избаловала? Его ничего не интересовало, кроме компьютера. Я винила себя, что позволяла так долго сидеть за этим компьютером.

* * *

Однажды, я зашла ванну, помыть руки. Сережа, у себя в комнате громко разговаривал. Я подумала, что он сам с собой говорит, но поняла, что он разговаривает по мобильному телефону, у которого была включена громкая связь, и отчитывается перед кем-то, как он харкал нам в кастрюли, в тарелки…, а на другом конце провода, мужской голос соглашался: было слышно его – «угу…, угу…».

Я вмиг вспомнила, что буквально, вчера достала из холодильника прокисший борщ, который сварила позавчера. Борщ не мог так быстро испортиться. Молоко в холодильнике, тоже, портилось быстро. Что он там сказал? И в тарелки тоже…?

Я вспомнила, когда как-то хотела вытереть руки об кухонное полотенце, но вовремя заметила на нем засохшие и свежие сопли. У Сережи тогда был насморк. Я высказала ему это, а он ответил, что не трогал полотенце. Это была ложь, и я это знала, и сменила полотенце, сказав ему, что не верю ни одному его слову.

«Что же это получается? Какой-то взрослый мужик, настраивает моего сына против меня же? Что за мужик? Где он мог с ним познакомиться?» — думала я, запутываясь еще больше в том, что происходит. Вечером, я позвонила его отцу, и рассказала, все что слышала. Я рассказала, ему, что надо спасать сына, от чужого влияния и общения с взрослыми мужиками. Юра, крайне удивился, и пообещал, срочно, приехать к нам, в ближайший выходной, и поговорить с сыном.

Утром следующего дня, ко мне подошел Сережа и пожаловался, что у его телефона сломалась громкая связь, и ему нужен новый телефон.

- Я, что ли должна тебе его купить? – спросила я его, удивляясь такой наглости.

- Да ты.

- Что…? А с какой, это радости, я должна тебе что-то покупать? Ты же меня ни во что не ставишь.

- Потому что ты обязана меня содержать. – Ответил он и изобразил улыбочку полумесяцем, как делал его папаша.

Эта улыбка меня чуть не взбесила, но я сделала вид, что не замечаю ее, и продолжила:

- Да? А у меня денег нет тебя содержать. А не хочешь сам найти себе работу?

И понеслось…. Он разорался, чтобы Сергея здесь не было, и я сама могу уехать со своим  е…м, подальше. Я начала кричать, чтобы он в армию шел, уму разуму учиться, а потом советовать, кому что делать. Он начал орать, что он весь больной, и я обязана его содержать. Я кричала, что никто ему ничего не обязан, потому что совершеннолетний уже – добро пожаловать во взрослую жизнь  – руки и ноги на месте, значит, и работать может.

Я кричала ему, что знаю, как он нам в еду плевал, и теперь питаться мы будем отдельно, даже холодильник, который стоит на кухне, пусть забирает себе, а мы купим себе новый, но еду он будет сам себе покупать и готовить, тем более что она ему, не очень-то и нужна – надо, же военкомату доказывать, что вес недостаточный.

- Чтоб ты сдохла!!! – крикнул он, плюнув на меня.

- Оставь свои слова при себе! – Крикнула я ему в ответ.

Он расширил глаза и, быстро ушел в свою комнату, а я ушла к себе, сняла с себя оплеванную одежду и одела другую.

Дожила…, собственный сын смерти желает. Мне было до слез обидно, что не могу найти выход из всей этой ситуации. Я ненавидела собственного сына. А еще я думала, почему, когда у меня стало все налаживаться, опять все стало плохо. Когда-то давно надо мной издевался его папаша, а теперь он сам это делает. У меня текли слезы…, я снова была в аду, но теперь из-за собственного сына.

* * *

И все же Сергей отдал Сереже свой компьютер взамен моего старого, купив нам новый. Он рассчитывал, что мой сын оценит этот поступок, и станет добрее, но ошибся. И вот, когда начался очередной скандал, Сергей твердо заявил, что забирает свой компьютер обратно, и, лучше продаст его, чем на нем будет играть неблагодарный придурок. И забрал.

Вопли были на весь дом. Сережа начал поливать нас гнусными ругательствами. Я схватила его и вышвырнула из квартиры. Через пару минут, на этаже, послышался звук разбитого стекла, затем удары по двери. Мы, два взрослых человека, закрылись на все замки и сидели в квартире, как в ловушке.

Потом, удары по двери стихли. Через час, на улице я услышала громкий голос сына. Он шел с Дамиром: эмоционально, и агрессивно рассказывал ему что-то. На улице шел мокрый снег. Было начало ноября.

В половину четвертого утра, раздался звонок в дверь. За дверью стояли полицейские. Я открыла дверь. С ними стоял довольный сын. Он, нацепил улыбочку полумесяцем, и как никогда этим был похож на своего папашу. Полицейские потребовали, чтобы мы ответили, на каком основании я не пускаю в квартиру человека, который имеет прописку в ней. Я пригласила их в квартиру и объяснила, что стало невыносимо терпеть его. Они сказали, что раз человек прописан в квартире, то его никто не имеет право выгонять из дома. Один полицейский посоветовал: раз мы не можем жить вместе, то можем разъехаться, или продать квартиру и купить две однокомнатные квартиры.

Когда я их выпроваживала, то заметила, что обивка входной двери, со стороны коридора — изрезана. Чуть позже, я увидела, что стекло двери, выходящей на лестницу – разбито. Полицию больше заботило, заявление моего сыночка. Они же видели стекла на этаже и изрезанную дверь, но даже не поинтересовались, кто это сделал. Но вдруг я вспомнила про слова полицейского. Да…, надо разъезжаться!

Я начала узнавать, как разменять квартиру, но узнала, что такого уже нет, и единственный способ разъехаться, это приватизировать ее и продать.

Я пошла на разговор с сыном. Ему я объяснила, что полицейский был прав, и мы не можем жить вместе. Мы приватизируем квартиру и продадим ее. Деньги поделим и купим себе две однокомнатные квартиры. Будем ходить друг к другу в гости, если захотим, но жить отдельно. Он согласился.

Я быстро собрала все документы, и с Сережей — к середине ноября, подала заявление на приватизацию квартиры, поделив ее, на два собственника.

* * *

…Почему-то принято называть козлами, мужчин, которые изменяют женщинам. В тюрьмах, козлами называют предателей, ссылаясь на известную басню. Никто не прав. Если ссылаться на басню, то Козел, это тот, кто влез в чужую семью, и, прикидываясь своим в доску, используя ложь, уничтожил ее. 

Подав документы на приватизацию, я рассчитывала, что скандалы в семье прекратятся, но не тут то, было! Пару дней, было временное затишье: я даже подумала, что Сережа обрадовался, что скоро будем жить отдельно, но война с его стороны, продолжилась с новой силой – сын начал меня дразнить, как раньше дразнил бабушку.

Он начал называть меня — «жирная»; стучал громко по полу ногами, когда я выходила из своей комнаты; громко шикал и издавал разные звуки, давая понять, что мое присутствие, рядом с его комнатой, его раздражает. Так же он вел себя, когда мимо ходил и Сергей. Я была, несколько удивлена, почему он называет меня «жирной», когда я такой не являлась, но решила не обращать на это внимания. Только я задумалась, почему он уцепился за это слово, как будто фантазии ему не хватает придумать другое? Еще, я тогда подумала, что почему-то Сережа, начал со своей бабушки, то есть – издеваться над ней. Когда ее не стало, он перекинулся на нас. Это было более чем странно.

…Я продолжала ходить в службу занятости. В это утро, мне нужно было туда к 11 часам. Я уже оделась, но вдруг Сережа открыл дверь своей комнаты, громко хлопнул ей, а потом начал бить по ней ногами, и я услышала, как она треснула. Настроение мое в то утро было неважным, и этот его поступок меня еще больше разозлил. Я влетела к нему в комнату и спросила, зачем он сломал дверь, ведь нам квартиру продавать, и чем лучше она будет выглядеть, тем быстрее ее продадим.

- Ты нарушаешь мое жизненное пространство. – Вдруг заявил он. – Выйди из моей комнаты!

«Ах, вот как…? От кого, он набрался таких умных слов?» – снова подумала я, а вслух сказала, что он эту комнату еще не заработал, что эту квартиру, я с его бабушкой получила, когда его еще в проекте не было, и где хочу, там и хожу в ней. Да и вообще, он еще ничего для этой квартиры не заработал, чтобы ломать в ней что-то, а после, еще и рот свой открывать.

- Правильно папа говорит, что ты шлюха! Правильно папа говорит, что ты жадная до денег! Пра… – выкрикнул он. И…, наступила тишина.

Сережа запнулся на полуслове и опустил голову, уставившись в пол, а я все поняла. Я вышла из квартиры и пошла в службу занятости. По дороге, я какое-то время пребывала в прострации, от сказанного сыном. Потом начала приводить мысли в порядок.

Неужели, это был он? Он сделал моего сына сумасшедшим, из-за своей маниакальной мести, вынашивая ее столько лет? Он не пожалел собственного ребенка и сделал его орудием против меня? Я еще не верила в это, и позвонила ему:

- Я знаю, что ты настраиваешь моего сына против меня! Я ВСЁ ЗНАЮ! Забирай своего уб…ка (я так и сказала, вспомнив, как он как-то назвал так сына) к себе жить… — начала я кричать на него, но не договорила. Перебив меня, он начал извергать такие гнусные слова, что сомнений не осталось, что все это правда. Я быстро, отключила связь.

«Всё…! Маски сброшены! Вот Козел…! Он сделал моего сына бездарем, отбив желание учиться, служить в армии и работать, посадив его мне на шею, чтобы я мучилась из-за собственного ребенка всю оставшуюся жизнь. Теперь понятно, кто надоумил Сережу, строчить жалобы в Комитет солдатский матерей. Конечно…. Он же сам говорил, что против службы в армии нашего сына, и внушал ему, что там его убьют. Он не позволил сыну учиться на повара, наговорив ему разные страхи про эту профессию. Между тем, он стравливал нас, используя метод, которым рассорил меня с мамой. Все это он делал, чтобы отмстить мне, потому что я сбежала, и отомстить сыну, потому что он защищал меня, когда был маленький. Он начал обрабатывать ребенка, практически сразу, как я разрешила приезжать ему и его мамаше общаться с сыном…».

У меня перед глазами встала такая картина: маленький Сережа, стоит посреди комнаты; его папаша, сидит на корточках перед ним (именно так я и застала их, когда без стука зашла в комнату) и спрашивает:

- Сереженька, ты с мамой ходил покупать себе фрукты на деньги, которые ей баба Тома дала? Нет? Ох…, твоя мамка всегда такая жадная была…. Я поговорю с бабой Томой, чтобы она не давала ей больше деньги, а то мамка твоя тратит их на себя и своих хахалей. Вот увидишь – я обязательно поговорю с бабой Томой. А к маме кто ходит? Ну…, дядя, там какой? Ну, ничего сынок…, мы с тобой будем ждать и надеяться, когда она нагуляется, и мы потом опять заживем вместе. Ты хочешь снова жить в Химках, ходить на канал и кормить там уточек? Ты хочешь, чтобы мы снова были все вместе?

Мальчик, молча кивнул, особо не понимая о чем речь, а его папаша, продолжал:

- Но, только мы не будем маме об этом говорить. Мы будем молчать и ждать, когда она образумится и вернется к нам. Это будет наш с тобой секрет. Хорошо?

Сережа, снова, кивнул и получил поцелуй в лобик, губами гусеницами, а в это время его мать отвлекала меня разными сплетнями — на кухне. Вот почему мой сын становился капризным и задумчивым после их ухода.

Теперь до меня дошло, чей голос был по громкой связи в телефоне сына, когда Сережа рассказывал, как плевал нам в еду. Это был голос Козла! Да, это его тембр; это его манера так говорить «угу». А после моего разговора с Козлом, Сережа вдруг пожаловался мне, что у его телефона не отключается громкая связь, потребовав купить новый телефон. Это его Козел предупредил, что я услышала их разговор.

Козел опять рассорил мою семью, используя тот же метод — разделяй и властвуй. Он делал вид, что пытается сгладить конфликт между сыном и нами, контролируя нас, тем самым просчитывая следующие шаги издевательств над нами. Он специально подсказал Сергею избить Сережу, а Сережу научил, сразу побежать в полицию, если что, и показать побои. Вот МРАЗЬ! Хорошо, что до этого не дошло.

Он, каждый день названивал сыну, часто приглашал к себе в гости, потом добился, чтобы мы сами приглашали его в гости, и все это время, он сталкивал нас лбами, не забывая, подкармливать Сережу деньгами, настраивая его против собственной матери.

Это он звонил моей больной маме и издевался над ней по телефону. Сначала он мог, пользуясь ее беспомощным состоянием, настроить против меня, рассказывая, что якобы я ему по секрету сказала, что хочу сдать ее в дом престарелых, потом начал откровенно ее унижать, названивая и говоря гадости. Это его голос слышала Люба Седова, когда, случайно взяла трубку вместо мамы. Просто больше некому это делать. Это по его вине мама мне не доверяла, чаще прося об услугах Сергея. Только я не поняла…, а ее то за что?

Для этого, мне пришлось вспоминать прошлое, и я нашла только одну причину его мести: мама отказалась прописывать его в нашей квартире. Когда Козел, впервые привел меня к себе домой, я сразу увидела, в какой тесноте он живет со своей семьей. У самого Козла была маленькая каморка, в которой еле помещалась узкая кровать. Зато у его Сестры Гали была своя комната. Его бесило, что приходилось жить в таких условиях, он решил найти себе жену с квартирой. Я для него была просто находка: у меня была не только своя комната, но и Московская прописка.

После свадьбы, он один раз намекнул мне — прописаться в нашу квартиру. Я сказала ему, что не я ответственный квартиросъемщик, а мама. Тогда, он начал угощать маму водкой, располагая ее к себе, и однажды попросил ее о прописке. Однозначно попросил! Но мама ему отказала. И вот после этого он начал нас ссорить, и результат этих ссор должен быть раздел мною и мамой квартиры на две коммунальные комнаты, а потом убедить меня прописать его в квартиру, не спрашивая мою мать. Но у него ничего не вышло.

Я вспомнила! Именно тогда он начал называть мою маму – «эта жирная свинья». Вот откуда мой сын взял слово «жирная» — этому научил его папаша. Он внушал Сереже, что его бабушка стала жирная, и, наверное, ходит, как жирная утка – ширк, ширк, ширк…, а Сережа, как, оказалось, легко поддается чужому влиянию. Постоянные разговоры об одном и том же и несколько тысяч рублей, на карманные расходы, сделали свое дело.

Он игрался с нами со всеми, веселясь, как мы пляшем под его дудку, даже не догадываясь, что нами просто манипулируют. Он все продумал, подготавливая нашего сына к мести столько лет, а потом нанес удар в спину, когда представился удобный случай. Он, окончательно, разрушил мою семью, и отнял у меня сына. КОЗЕЛ!!!

Я поняла, чего он сейчас добивается. Он добивается, через сына — для начала, избавиться от Сергея, потому что он помеха в его планах. Потом заняться мной – довести до безумия, или до самоубийства, и получить вожделенный приз – нашу квартиру с Московской пропиской, отправив Сережу в психушку, как отработанный материал.

С этими мрачными мыслями, я пришла в службу занятости, отсидела там очередь, получила какое-то направление на собеседование, и вышла из здания, отправившись, домой.

«Он загнал в могилу мою мать, и отнял сына…. Ну, что же…, пусть забирает. У меня есть Сергей, и я буду за него биться! Хорошо, что у меня есть Сергей…».

* * *

Вернувшись, домой, я сразу прошла в комнату сына. Он сидел на кровати  и о чем-то думал, опустив голову. Я встала перед ним, и без предисловий спросила его:

- Ты, помнишь сынок, как тебя избивал твой папаша?

Он слегка несколько раз кивнул головой, а я продолжала:

- Хочешь знать, как я вышла замуж за твоего папашу? Твой папаша изнасиловал меня, – жестко заявила ему я, и, не дожидаясь, когда он ответит, продолжила.  – Так вот: НИ ТЫ. НИ ТВОЙ ПАПАША. МНЕ. НЕ НУЖ-НЫ. Я выбираю Сергея, и буду жить с ним, хочешь ты этого или нет. Мы продадим квартиру, и разъедемся, подальше друг от друга, и не надо меня искать. Живи со своим папашей, а если, тебе противно жить со мной, пока продаем квартиру, то можешь пока жить у него. Я не против.

- Нет. Только не это. – Замотал он головой.

- Как знаешь. Но, давай договоримся: ты к нам не лезешь, а мы к тебе. Не будем устраивать ссоры, пока занимаемся квартирой. Я не хожу в твою комнату, а ты в мою. И скажи своему папаше, чтобы он мне никогда больше не звонил и не приезжал к нам. Я не желаю его ни слышать, и ни тем более видеть в квартире своей матери. А, если он хоть раз сунется сюда, то я вызову полицию.

Сказала это и ушла к себе. Когда, с работы приехал Сергей, я все ему рассказала.

* * *

Начались спокойные дни. Ссор больше не было. Через несколько дней, Сережа устроился на работу. Он раздавал листовки. Получал за это очень мало, но Сергей, потом, нашел ему работу курьером. Питались мы отдельно.

В декабре, позвонила Люба Павлова. Она попросила пристроить ее котенка, потому что у внука началась аллергия. Я обещала подумать. Но мне пришла в голову мысль, предложить котенка сыну. Я сказала ему про котенка, объяснив, что ему будет лучше въехать в новую квартиру с котом. Сережа сначала отказался, но через пять минут пришел ко мне и сказал, что согласен. Так в комнате у Сережи поселился котенок.

Новый год мы встречали дома. Я и Сергей приготовили салаты: мы втроем спокойно встретили Новый 2013 год, и через пять минут, Сережа ушел к себе, а мы прогулялись с Рэмой.

Сережа, начал искать общение со мной. Он рассказывал, что хочет с Лехой Гавриным, создать компьютерную игру, но у них нет денег на мощный компьютер. Я спросила его, где он хочет жить, потому что в Зеленограде, не получится купить две квартиры за деньги, которые получим за нашу. Он ответил, что хочет жить поближе к Зеленограду, так как у него здесь друзья. Тогда я предложила ему Солнечногорск. Он спросил, где буду жить я. Я ответила, что уеду, например, в Клин, если он в Солнечногорск.

Я все дни просиживала в поисках квартир. Я искала квартиры и для Сережи, показывая ему фото с ними. Те, которые ему понравились, я сохраняла в закладках. Я искала квартиры в Клину, но там было все дорого, а дешевые квартиры были далеко от Клина – нужна была машина. Сергей предложил уехать на юг — к морю и купить там квартиру или дом. Он узнал, что там все дешево. Я нашла там хороший дом с гаражом и шикарным садом, где росли апельсины, персики и много всего интересного. Мы даже переписывались с хозяйкой дома, узнавая подробности.

В комнате у сына был бардак. Он там не убирался вообще. Я не лезла к нему с уборкой, предпочитая не нервировать его по всякому поводу. Моя рана на сердце была слишком глубока, и я не доверяла сыну, считая, что раз он поддался влиянию своего папаши тогда, то может и сейчас быть под его влиянием, а тихо ведет себя потому что хочет усыпить мою бдительность. Сергей с ним не общался, и полностью игнорировал. В выходные дни я и Сергей, забрав Рэму, уезжали к его родственникам.

* * *

9 апреля 2013 года, умерла моя подруга Юля. Она долго болела. В последнее время, я и Сергей часто ходили к ней в гости, а она с мужем  – к нам. Теперь ее не стало. А 10 апреля, умерла бабушка Сергея — Антонина. Похороны Юли и бабушки совпали на один и тот же день, и нам пришлось поехать на похороны бабушки, а потом идти на поминки Юли.

Находясь в морге, когда заканчивалось отпевание бабушки, Сергею стало плохо, и он побежал к выходу, а я побежала за ним, пытаясь успокоить. Нам начали кричать, но мы выбежали на улицу, и Сергей начал дышать ртом, чтобы остановить головокружение. Нам продолжали что-то кричать, и я обратила внимание на его родственников, которые смотрели на нас с суеверным ужасом на лицах. Потом они снова начали звать нас и кричать, что нельзя было выбегать впереди гроба на улицу – плохая примета. Меня прошиб липкий пот. Я поняла, что мы совершили неприемлемый поступок, но что сделано, то сделано.

* * *

В марте мы получили приватизацию, и, наняв знакомого риелтора, поставили квартиру на продажу.

Сережа становился более чем странным. Он начал ходить по улице, в темных очках. Даже забирать документы на собственность своей доли квартиры, ездил в темных очках. Когда мы находились в автобусе, я заметила, что Сережа стоял какой-то нервный и напрягшийся. Мне показалось, что он делает вид, что не со мной едет. Стесняется меня что ли?

Дома он подошел ко мне и попросил, найти ему не квартиру, а дом, и желательно подальше, например, в Твери где-нибудь. Я спросила, зачем ему это надо? Он ответил, что так надо и, никому ни в коем случае не говорить, где он будет жить – даже его друзьям. Это была неожиданная новость. Я спросила его, хочет ли он со мной поговорить о его проблеме. Но он ответил, что все нормально, просто он хочет уехать, как можно дальше.

Я начала искать ему дом, размышляя о его странном поведении. В последнее время, он редко выходил на улицу, закрывшись у себя в комнате. В его комнате был полный бардак. Телевизор, который я и Сергей ему купили еще до ссор, лежал на полу, возле стенки. Постельное белье его было грязное. Стирать его он мне не давал. По всей комнате валялись крошки от еды, пустые жестяные банки от кофе, полиэтиленовые пакеты с каким-то мусором. Я предлагала ему сделать вместе уборку. Он отказывался, обещал, что сам сделает уборку, но не делал этого. Я думала, что Козел безнадежно разрушил ему психику, и еще сильнее ненавидела Козла.

Однажды он принес церковный поясок и подарил его мне. Он рассказал, что купил его в церкви, а женщина, которая была там, объяснила, как им пользоваться. Он сказал, что ходит в церковь.

Наблюдая за ним, я видела, что он стал добрее, но вместе с этим стал каким-то нервным и пугливым. Меня посещали мысли, что может продать квартиру и, действительно, уехать жить в частный дом, куда-нибудь в Тверь, но всем вместе, только с условием, что Сережа не скажет своему папаше, куда мы уехали. Сережа тоже мечтал жить в частном доме и быть ближе к природе. Я надеялась, что помогу ему справиться с самим собой, в новых условиях. Может еще не все потеряно, но при условии — быть как можно дальше от Козла всем нам.

* * *

В апреле, мне приснился сон. Я и Сережа гуляем по какому-то старому городу, где вместо асфальта брусчатка. Мы идем по брусчатой дороге, вдоль забора церковной территории, который находился справа от нас. Мы дошли до дороги, за которой стоял длинный, из красного кирпича дом с несколькими этажами. На стене дома висел черный, прямоугольный ящик с крестом. Я поняла, что этот ящик для пожертвований. Сзади нас, вдоль той дороги территория храма. Вместо забора стояла церковная лавка со стеклянной витриной. С правой стороны церковной лавки снова начинался забор. Единственный вход на территорию храма был через дверь церковной лавки. Через стекло ее витрины на полочках были видны свечи, подсвечники, лампадки, иконы и что-то еще.

Я сказала Сереже, чтобы он шел туда и выбрал себе чего-нибудь, а сама решила подойти к черному ящику и положить немного денег в него. Но, почему-то не решалась перейти пустую дорогу к нему. Почему-то был какой-то страх, что поедет машина и собьет меня.

- Мама! – услышала я голос сына, и обернулась назад.

Он стоял в церковной лавке за витриной, лицом ко мне и смотрел на меня.

- Мама…, продавай всё. Я все равно скоро умру.

Я проснулась в липком поту, от дикого ужаса. Этот сон, впечатался в мою память, и не хотел улетучиваться. Часы на стене, показывали четыре утра. Я больше не смогла заснуть.

Утром, ко мне подошел Сережа и сказал, что ему приснился кошмар. Я сказала, что мне тоже приснился кошмар, и попросила его рассказать свой сон первым. Он рассказал, что его кот вылез в окно его комнаты на крышу балкона квартиры ниже (квартира Юли), и, сорвавшись с крыши, упал вниз. Затем, за ним также упал Рэма. Потом пришла я и тоже через это окно встала на крышу и спрыгнула вниз. Потом — тоже самое, сделал дядя Сережа. Все это он наблюдал стоя в комнате.

Сон, действительно был страшный, но когда Сережа попросил меня рассказать свой сон, я испугалась и не стала ему рассказывать.

Его кот, действительно рисковал упасть с балкона. Он умудрялся залезть на крышу балкона квартиры Юли, и оттуда, перебраться на ближайшее окно другой квартиры, или на наш балкон. Он мог с нашего балкона, перелезть на балкон Лехи Макаршина. Однажды, он прыгнул на голубя, сидевшего на парапете нашего балкона, и поймал его. Голубя было уже не спасти. Мы переживали за кота, поэтому держали все окна закрытыми, и балкон тоже.

* * *

В начале мая, нашлись покупатели на нашу квартиру. Они сказали, что получат материнский капитал, потом съездят на юг, и в июне готовы купить квартиру, попросив не продавать ее. Залог они не дали. Я решила, если до июня мы не продадим квартиру, то ее купит эта семья.

Я продолжала искать, в интернете дома, и квартиры. Кое-что понравилось сыну — это дома в Твери. Я думала, что сыну все же лучше жить отдельно, а я буду приезжать к нему в гости.

Сережа начал похождения в военкомат. Его послали на какое-то медицинское обследование в Москву, где он провел целый день.

Однажды утром, он подошел ко мне, обнял и, плача, начал просить:

- Мама, прости меня за все.

- Что ты сынок, конечно, я тебя, давно простила. – Растрогалась я.

Он отстранился от меня, и, глядя в глаза, произнес:

- Мама, пожалуйста…, скажи…, если ты про меня кое-что, когда-нибудь узнаешь, ты не будешь меня ненавидеть?

Это было неожиданно. Я, лихорадочно начала думать, что он такое натворил, о чем я не знаю? Я подумала, что приму все, что узнаю о нем когда-либо, если это произойдет: он достаточно настрадался в своей жизни, чтобы получить любое прощение от меня.

- Успокойся сынок. Не буду тебя ненавидеть. – Пообещала я ему.

- Точно не будешь? – слегка улыбнулся он.

- Точно.

Сережа отстранился от меня и ушел к себе. На следующий день, я решила повторить попытку поговорить с ним и выяснить, что его мучает: может, рассказав мне это, мы вместе придумаем, как ему помочь справиться с проблемой.

- Сережа, давай с тобой поговорим. – Предложила я.

- Нет, мама. – Сказал он, опустив голову.

- Я всегда готова поговорить с тобой. Когда ТЫ будешь готов, скажи мне. Хорошо?

- Хорошо.

Далее

В начало