ОАО «Авангард», при(х)ватизация

Вскоре началась компания акционирования нашего производственного объединения, все были «за», все хотели свободы от государства, рассчитывали на успешное плавание по волнам рыночной экономики. Буквально считанные единицы понимали, что, голосуя за превращение объединения в акционерное общество, они голосуют за смерть объединения и свою собственную безработицу.

Но объединения уже не было, заводы опытный и серийный отделились и почти сразу пошли на дно. Впрочем, другого выхода нам и им не оставили, никто не стал бы содержать предприятие численностью несколько тысяч человек с расплывчатой тематикой за государственный счёт. За два года с 1992 по 1994 год численность работающих в АО многократно сократилась. Огромные корпуса с километровыми коридорами обезлюдели, начались перебои с подачей тепла и электроэнергии. С целью экономии стали закрывать и консервировать отдельные этажи и корпуса.

Мы зарабатывали свою зарплату договорами на поставку партий акустоэлектронных микросборок предприятиям, у которых ещё было государственное финансирование. Однажды получили крупный заказ на комплекты ДЛЗ для комплекса «Тор-1М» из Ижевска, который шёл на продажу за границу. Выполнялись договора для ленинградского объединения по созданию акустических линий задержки СВЧ диапазона на объёмных акустических волнах. Мы экспериментировали с образцами датчиков температуры, влажности, давления, делали проектные проработки систем контроля для железных дорог, в том числе высокоскоростной магистрали Петербург-Москва, систем безопасности работ в шахтах, управления уличным движением и т.д.

Во все концы рассылались письма, проекты, запросы. Результат был нулевой, никто не имел денег для финансирования работ. Наступили тяжёлые времена для всех, в том числе и для технологического отдела, были нарушены поставки жидкого азота, не соблюдался температурный режим гермозоны, и много ещё чего не хватало для изготовления наших изделий. Но, как показала дальнейшая жизнь, всё это были только цветочки, а ягодки ждали впереди, ибо безналичные деньги в стране кончились.

Быстро пришёл срок второго витка акционирования. Период романтизма давно закончился, начальство почувствовало запах больших денег и здраво рассудило, что им очень трудно отследить все мелкие денежные потоки, протекавшие в разных направлениях в большом АО, а ведь именно слияние мелких ручьёв образует полноводные реки. Как решить проблему? Поняли, что, во-первых, надо образовать в структуре ОАО зависимые закрытые акционерные общества (ЗАО) на каждом направлении. Во-вторых, наиболее амбициозным специалистам дать престижные должности директоров, с их помощью всё поставить под тотальный контроль, чтобы деньги сосредоточить в руках одной группы лиц.

Идея была успешно осуществлена, и из нашего отделения в 1993 году было образовано ЗАО «Авангард-Элионика». Реализация этой идеи привела к быстрому вытеснению левых договоров, которыми я достаточно долго баловался, зарабатывая неплохие деньги для себя и своего коллектива. В стране шла галопирующая инфляция, когда рубли обесценивались ежемесячно, курс доллара рос заметно каждую неделю, остро встала проблема сохранения заработанного, а знаний экономики капитализма не было никаких.

Азам новой экономики приходилось учиться на ходу. Я никогда не державший в руках никакой валюты, кроме рубля, должен был освоить неизвестные мне методы конвертации (совсем недавно подсудное дело), оформления вкладов во вдруг расплодившихся банках, обналичивания безналичных денег через каких-то подозрительных посредников и т.д. Всё это требовало привнесения в работу большой доли авантюризма, смелости в принятии решений, но не застраховывало от ошибок и потерь.

Замужество Саши

Вернёмся к судьбоносной встрече кокера Тимоти и сеттера Грея, произошедшей ранней весной 1993 года. Собачки бодро облаяли друг друга, а наша Саша познакомилась с Кириллом Е.. Что и как происходило дальше я, конечно, описать не могу, это может сделать только Саша, если захочет и соберётся с силами, но некоторые факты, видимые со стороны можно вспомнить.

Кирилл и Саша получают наше благословение.

Кирилл — высокий, стройный парень приятной наружности, произвёл на нас хорошее впечатление. Оказалось, что он проживает с родителями в хрущёвской пятиэтажке прямо против нашего дома. Через некоторое время познакомились с его родителями, были приняты в их трёхкомнатной квартире. Встреча прошла удачно, и мы были приглашены провести майские праздники за городом. Отец Кирилла был тогда директором Калининской овощной базы, а овощная база в те времена считалась золотым дном.

Помолвка в Комарово, слева-мы, справа -родители Кирилла. Впереди Тимоти и Грей.

Сам Кирилл, недавно окончивший институт инженеров железнодорожного транспорта, не желал работать по специальности. Оно и понятно, новое время открыло совершенно иные перспективы, все бросились в торговлю, юриспруденцию, банковское дело и т.д. Кирилл пошёл работать менеджером зала продажи бытовой техники в крупном частном магазине в центре города и увлекался новой импортной радиоаппаратурой.

В мае 1993 года мы узнали, что наша судьбоносная встреча родителей и молодых состоится в одном из санаториев в посёлке Комарово, где отец Кирилла снял три номера, и где мы должны были прожить два дня, при этом Саша и Кирилл уже вместе в отдельном номере.

Мы приехали в Комарово на своих «Жигулях» и обнаружили свой номер — обычную комнату с двуспальной кроватью, двумя тумбочками и парой стульев, однако, когда после обеда мы заглянули в номер к Е., то я был неприятно удивлён. Они занимали лучший в санатории номер-люкс с цветным телевизором, холодильником, заполненным напитками и деликатесами, баром, коврами и т.д.

Очевидное неравенство нашего размещения не предвещало ничего хорошего в будущих взаимоотношениях со свёкром. Смущала беззастенчивость, с которой всё было сделано.

После ЗАГСА, Саша и Кирилл.

Летом в июле отгуляли свадьбу в одном из первых частных ресторанов на Петроградской стороне, с тамадой, с соблюдением народных свадебных обычаев, с речами и танцами, я читал там стихи, посвящённые молодым. Организацией свадьбы занималась Тамара и справилась с этим блестяще. В дальнейшем праздники мы отмечали вместе с родителями Кирилла. Но что-то меня настораживало в поведении свёкра. Наконец, в ноябре, после праздничного застолья мы вышли с ним во двор, закурили, и он вдруг признался мне, что уходит из семьи, что он давно уже любит другую женщину, он де вырастил сына, женил его и теперь свободен делать, то, что считает нужным.

Тут я осознал, что меня беспокоило всё это время. Это было какое-то несоответствие наших взаимоотношений и происходивших событий. Стало легче на душе, ситуация, наконец, разъяснилась. Было обидно, что перед нами разыгрывался спектакль, в то время, когда семьи старших Е. уже фактически давно не было. Это совершенно не означает, что мы, зная правду, препятствовали бы свадьбе Саши и Кирилла, неприятно было сознавать, что не всё оказалось «чисто» в наших межсемейных отношениях. С тех пор прошли годы, но осадок на душе сохранился, и мне кажется, что он как-то проявляется в отношениях.

Весной 1994-ого молодожёны решили пожить самостоятельно, сняли квартиру в другом конце города у станции метро, где продержались несколько месяцев, затем вернулись к нам, и вопрос об отдельном проживании больше не поднимали, хотя возможности для этого всегда существовали. Это был год окончания Сашей института советской торговли, открылись новые перспективы, начались другие проблемы.

Заграничные впечатления

Весной 1992 года Тамара оформила себе заграничный паспорт, произошло это быстро в течение 1,5-2 месяцев. Я то же начал оформлять загранпаспорт, сдал необходимые бумаги по её варианту и после шести месяцев ожидания понял, что они пропали бесследно и без объяснения причин. В конце года оформил новый комплект бумаг через институт, в это время сменился старый начальник первого отдела, который заблокировал, видимо, мою первую попытку, а новому было уже всё равно, и он подписал бумаги.

Так в начале 1993 года у меня появился первый заграничный паспорт, и мы начали планировать нашу первую совместную зарубежную поездку. Тамара в 1992 году одна побывала в Израиле в служебной командировке, впечатлений было море, но все негативные. Во-первых, при въезде и выезде она впервые прошла унизительные пограничные процедуры, выполняемые израильской службой безопасности, которые всегда на всех производили и производят тягостное впечатление. Кроме того Тамара везла с собой аппарат Елизарова для родственника своего начальника. Контролёры его распаковали и не хотели пропускать, а помочь было некому. Она долго билась с таможенниками, доказывая через переводчика с плохим знанием русского языка, что это не разобранный пулемёт.

Тамара на Мёртвом море.

В аэропорту Бен Гуриона её встретил Илья, которому Белла, когда» случайно» узнала о приезде Тамары, закатила безбожный  скандал. Тамара была вынуждена одна жить в гостинице в Иерусалиме, что обычно плохо воспринимается в местном обществе. Встреча с двоюродной сестрой Тамарой Кочетовой (эмигрировавшей из Минска) не порадовала, та жила в то время во временном лагере для переселенцев под Петах Тиквой в очень стеснённых материальных и моральных обстоятельствах, с братом Борей вообще не удалось увидеться. Трудная оказалась эта поездка и, на мой взгляд, даже опасная.

площадь перед Стеной Плача в Иерусалиме.

Теперь мы хотели ехать только вместе и первой страной, которую мы избрали, была, конечно, Франция, а в ней цель — Париж. Русское образование сработало безошибочно: оно ведь требует «увидеть Париж и умереть». В июле 1993 года, как раз на праздник взятия Бастилии, в самую жару мы оказались в Париже. Мы гуляли по Парижу у Гранд Опера, по Елисейским Полям, у Нотр-Дам де Пари, у Лувра,

О, Париж!

асфальт плавился у нас под ногами, но мы были счастливы. Жили мы в тесном номере маленькой типично французской городской гостиницы на улице Алези на четвёртом этаже с окнами в маленький хорошо ухоженный дворик.

Меня тогда поразили автомобили, стоящие на крыше соседнего дома, на уровне наших глаз. На улицах мы видели очень чёрных людей, мужчин и женщин. Мужчины обслуживали мусорные машины, а женщины были очень необычны и иногда ослепительно красивы.

В Лувре, в полной боевой фррме.

В день национального праздника мы прошли через кордоны полиции к Елисейским Полям, где разворачивался парад французских вооружённых сил. Народ стоял на тротуаре плотной толпой вдоль всей улицы. С трудом мы нашли маленький зазор и небольшое возвышение, с которого можно было что-то снять на видеокамеру Панасоник, которой я к этому времени уже успел обзавестись. В толпе сновали черные люди и предлагали за деньги самодельные бумажные перископы, с помощью которых было видно из-за спин. Бизнес был налаженный, и вскоре Тамара смотрела парад с помощью этой штуки. Многое я снял на видео, экзотичны были французские кавалеристы в мундирах девятнадцатого века и начищенных до зеркального блеска касках, неплохо смотрелись современные подразделения, в том числе Иностранного легиона. Но самое интересное произошло в конце парада, когда появилась, в этом году впервые на этих парадах, колонна немецких танков и машин пехоты с крестами на броне. Толпа аж вздрогнула и загудела, стало ясно, почему кругом было столько полиции в чёрных мундирах с пилотками на головах. Однако всё прошло спокойно, это было отмечено во французской прессе.

Запомнилось посещение частной французской квартиры в центре города, там жила со своим мужем-французом, владельцем магазина, дальняя родственница А.И. Гомельского, коллеги Тамары по работе. Хозяйка, пожилая дама, бывшая певица, поставила свой старый виниловый диск, мы делали ей комплименты. Затем появился муж с бутылками шампанского Дон Периньон, разлил по бокалам, выпили за встречу, затем ещё, они за нас, затем ещё, мы за них, что было дальше, помню урывками. Как-то оказались в машине, мелькали какие-то улицы, сознание врубилось в ресторане с восточным декором, где подали изумительно вкусный суп (оказался, как сказала потом Тамара, «кус-кус»), там опять пили шампанское и полный провал памяти. Как сидели в ресторане, как распрощались с радушными хозяевами, добрались до гостиницы, ничего не помню.

Это был третий случай в моей жизни тяжёлого опьянения от лёгкого вина. На основании этого я утверждаю, что лёгким вином нельзя злоупотреблять, иначе последствия не менее тяжёлые, чем от водки, коньяка или других крепких напитков. Тамара потом рассказала мне, что нам показали площадь Пигаль с её заведениями и девочками, но я ничего не видел, поэтому, кроме крылатой фразы «Лучшие каштаны в Париже на площади Пигаль» в моей голове ничего не осталось.

Следующие поездки были в Финляндию (дважды), Кипр-Израиль, Испанию (дважды), Египет, Италию и, наконец, Германию. Хронологию этих поездок легко восстановить, т. к. мною было сделано много снимков (они в многочисленных фотоальбомах) и видеофильмов на видеокассетах.

На Кипре мы жили в апартаментах в коттедж ном посёлке рядом с городом Лимосол. Вдоль улиц росли дикие апельсины, абрикосы, но пляжа хорошего песчаного не было. Много ездили по острову, в столицу острова Никозию, город Пафос с его археологическими раскопками, на залив Афродиты. Однако вскоре Тамаре стало скучновато, и мы решили купить круиз в Израиль-Египет.

Паром отплывал из Лимосола. Паром был огромный и комфортабельный, первая остановка в Хайфе, там мы впервые после их эмиграции встретились с Тамарой и Марком Д.. Тогда они ещё не заматерели, были простыми и милыми в общении. Затем на автобусах нас отвезли на экскурсию в Иерусалим. В тёплый майский день я впервые увидел Святой город в день празднования независимости Израиля, когда израильские самолёты чертили фигуры на голубых небесах. Стена Плача, церковь Рождества Христова в Вифлееме, церковь Гроба Господня на Голгофе — всё весьма впечатлило меня. Нас привезли в Вифлеем, находящийся на территории Палестинской автономии, где мы купили Тамаре кулон-талисман в виде открытой ладони, а мне золотой иерусалимский нательный крест.

Поездка в Египет состоялась через пару лет на модный курорт Хургада в конце декабря, начале января, т.е. Новый Год (1995) отмечали там. Температура воздуха зашкаливала за тридцать градусов, температура воды 26-28 градусов. Отель наш был хороший, но не самый-самый, а пятизвёздочник находился за забором, так что попасть в него можно было через общий пляж. Выходили в море на катере, купались в море, погружался в маске к кораллам, рассматривали рыб сквозь стеклянное дно катера. Совершили две дальние экскурсии в Фивы и Каир, не понимая, как сильно рискуем. Египетские водители сидят за рулём без отдыха десятки часов, а гоняют на предельных скоростях, насилуя автобусы далеко не первой свежести, кроме того, ещё не закончилась гражданская межплеменная война.

В Фивах мы осмотрели знаменитый хорошо сохранившийся древний дворцовый комплекс, содержащий огромное количество скульптур и саркофагов. По дороге в Каир наш автобус едва избежал столкновения со встречным автобусом, тот прошёл в считанных сантиметрах от нас на очень узкой дороге среди пустыни.

На следующий день мы оказались в Каире, заночевали в египетской гостинице, оборудованной в традиционном «колониальном» стиле. Утром пришли на завтрак, набрали еду и заняли столик напротив стены, прорезанной большими широкими окнами. Я расставлял тарелки, механически взглянул в окно и чуть не выронил из рук тарелку. Прямо передо мной, закрывая горизонт, возвышалась пирамида Хеопса.

Потом нас подвезли в район пирамид, и мы гуляли вдоль этой пирамиды, я залезал на её древние камни, фотографировал и порывался пойти на экскурсию во внутрь, но Тома не разрешила. Перед этим экскурсовод сообщила, что многим внутри пирамиды становится плохо. Следующим объектом стал Сфинкс, стоящий в пустыне среди пирамид разных размеров, короче поездка получилась интересная. В Каире нашей целью был также знаменитый на весь мир музей, где гвоздём программы — золотая маска Тутанхамона, которую я сфотографировал, не взирая на строжайший запрет экскурсовода и наличие в зале охраны. Кроме этого осмотрели большую мечеть и каирский зоопарк. В зоопарке мне и Тамаре (за плату) дали подержать на руках львёнка, навсегда запомнилось приятное ощущение как от ласкового тёплого существа.

В Новый Год в ресторане отеля египтяне поставили ёлку и приготовили множество разных типов пирожных и тортов. Первого января 1995 года мы плавали в тёплых водах Красного моря, и снега Питера казались нереальными. Там нас научили бороться с расстройством желудка с помощью маленьких зелёных лимончиков, которые всегда подавались к пище. Жизнь в хороших туристических отелях Египта прекрасна, но в двух шагах рядом за воротами отеля грязь, нищета, попрошайничество, обман.

Не обошли вниманием мы и Испанию. Первая поездка (снова с Гомельскими) была в городок Бланос на побережье Коста Брава под Барселоной. Там мы впервые взяли на прокат автомобиль Форд-Фиеста (первая иномарка!) и много ездили вдоль побережья Каталонии.

Большое впечатление произвела на нас поездка в город Фигуэрос, где находится усадьба Сальвадора Дали, в которой он прожил большую часть своей жизни. Там впечатление произвело большое количество выставленных оригинальных произведений художника, спальня художника, где в стеклянном ящике находится скульптура обнажённой жены художника Галы. Она выполнена в натуральную величину, с воспроизведением всех деталей и впечатляет посетителей. Сильное воздействие оказывает так же внутренний двор — патио, оформленный художником, как мемориал себе и своему творчеству. В глубоком, как колодец, дворе Дали установил весьма оригинальный памятник, рядом с которым замурована старая автомашина, через растрескавшиеся стёкла которой виден муляж человека, поливаемого откуда-то горячей водой, пар от которой туманит стёкла, а по лицу человека бегут непрерывные слёзы. С определённой периодичностью звучит громкая музыка, транслирующая печальные оперные арии в исполнении звёзд прошлого.

Поездка через Барселону на автомобиле в монастырь Чёрной Мадонны в Пиренеях была очень интересна. Культ Чёрной Мадонны широко распространён в Испании, Португалии, Южной Америке, на островах Карибского бассейна. Наш путь через Барселону, огромный город, столицу Каталонии, пролёг через множество тоннелей, которые позволили быстро преодолеть центр города. Строительство объездных дорог там невозможно из-за гористого характера местности. Затем началась горная дорога в Пиренеи, при низкой облачности часто приходилось ехать в плотном тумане, сам монастырь хорошо ухожен и является интересным туристическим объектом.

Следующая поездка в Испанию была на южное побережье Коста дель Соль. Самолёт приземлился в аэропорту Малаги, а затем трансферным автобусом по шоссе вдоль моря доехали до отеля «Пирамидас», расположенном вблизи местечка Марбелья, широко сейчас известном в России, как место покупки вилл и земельных участков российским криминалитетом. Мы побывали в этом посёлке, посетили одну из вилл (родственника Гомельских), мне не понравился дом и участок, всё очень маленькое, большая скученность построек и разного рода оград, маленькие чистенькие комнатки, но я бы не хотел там жить. Буквально через год там произошло убийство русского хозяина виллы.

Из других впечатлений отмечу посещение крупнейшего на побережье казино, нам показали игорные залы и предложили поиграть. Перед этим в баре казино пожилым людям предложили бесплатно выпить стакан горячего молока, надо было видеть, какая выстроилась очередь из англичан, немцев, французов, итальянцев и самих испанцев. Короче говоря, выпить стаканчик тёплого молока не удалось, не дождались. Затем началось большое красочное представление, где фламенко танцевала знаменитая испанская пара, особенно хорош был партнёр, он проделывал удивительные па, просто порхал над паркетом, выполняя сольные партии.

Мы съездили на экскурсию в Гранаду во дворец Альгамбра. Великолепные алебастровые потолки и колонны, прекрасные патио в восточном арабском стиле поразили наше воображение, искусно подстриженные сады вокруг дворца тоже радовали глаз.

Из других поездок запомнился тур Финляндия-Швеция. На автобусе мы доехали до Хельсинки, осмотрели русский собор в центре города, в парке очень интересный памятник финскому композитору Сибелиусу. Город показался скучноватым. В Стокгольм мы отправились на пароме Сильвия Лайн. Это был второй случай, когда мы плыли на пароме, но Сильвия была крупнее и роскошнее первого нашего парома из Кипра в Израиль. Это был огромный десятиэтажный дом с быстрыми стеклянными лифтами, барами, ресторанами, казино, магазинами. В Хельсинки и в Стокгольме паром возвышался над всеми портовыми сооружениями, как Гулливер над страной лилипутов.

Сам Стокгольм нам понравился. Мы побывали у королевского дворца и смотрели развод караула, на старых улочках, в музее Фрама, в зоопарке. У ратуши я пописал в специфическом шведском уличном туалете. Экзотика! В зоопарке на меня произвёл впечатление павильон с тропической растительностью, среди которой обитали многие экзотические животные, например, разноцветные тропические лягушки. Когда я переходил по узким мосткам небольшое озерцо, вдруг в непосредственной близости всплыла огромная голова старого сома с разверзнутой пастью, он привык  что его подкармливают туристы.

Фактически мы ездили по два раза в год в зарубежные поездки, т.к. имели возможность и пользовались этим. Однако зарубежный туризм находился в России ещё в зачаточном состоянии, и не всегда все проходило гладко. Сбой случился, к сожалению, при поездке в Рим. Наш чартер приземлился на военной базе Анкона на восточном побережье Италии, и на небольшом трансфертном автобусе группу провезли через Апеннинские туннели в Рим на западное побережье. В Риме водитель долго колесил по городу, не мог найти нашу гостиницу, наконец, проехав раз пять мимо Ватикана, он всё же доставил нас по назначению.

Это была старая добротная римская гостиница с большими картинами, скульптурами и старинной мебелью, там мы бросили свои чемоданы, нас снова посадили в автобус, привезли к собору Св. Петра, высадили, после чего водитель сказал, что дальше мы должны всё делать самостоятельно и смылся. Мы понимали только то, что гостиница расположена в том же районе, что и Ватикан, найти её помогла зрительная память. Следующие два дня, предоставленные самим себе мы гуляли по Риму по карте, нашли Колизей, Палатинский холм и Аппиеву дорогу с историческими развалинами а самом центре Рима, площадь Венеции, главную улицу Виа дель Корсо с выходом к фонтану Треви.

Ходили много, так, что у Тамары заболели ноги, а может быть разыгрались нервы, т.к. приходилось каждый день связываться с турагенством и качать права. Однако это дало положительный эффект, нам пообещали автобусную экскурсию во Флоренцию. Тем временем мы посетили собор Св. Петра и папские музеи, Тамара осмотрела собор, но не ходила в эти музеи, не было сил, а я прошёл по почти всем залам. Настенная роспись Микельанжело в Сикстинской капелле произвела незабываемое впечатление и рукописи в папской библиотеке тоже.

В Риме было очень жарко, поэтому пришла мысль о поездке на море в пригород Рима, что мы и осуществили на пригородной электричке. В один из этих дней я потерял свою кредитную карточку, вставил вечером в автомат и не получил её обратно. Надо было бы на утро пойти в банк и разобраться, но утром была назначена экскурсия во Флоренцию (это был последний день тура), и я рискнул поехать во Флоренцию и не пожалел об этом. Не буду далее перечислять множество интереснейших объектов в Риме и Флоренции, на это нужно очень много места, да и, кроме того, всё многократно описано в различных справочниках, не в этом состоит цель данных заметок.

Важно отметить, что большую ошибку совершают те, кто «клюёт» на комплексные поездки по Италии с посещением за 5-6 дней пяти и более городов, буквально нашпигованных историческими и культурными памятниками. Впечатления так наслаиваются друг на друга, что потом невозможно вспомнить, что и где ты видел, в голове полный сумбур. По моему мнению, на Рим надо выделить не менее 3-4 дней и предварительно очень хорошо подготовиться, на Венецию не менее трёх дней, на Флоренцию, Гению, Милан не менее двух дней на каждый город; по одному полному дню на Пизу, Падую, Болонью, Ливорно и т.д. В Италию надо ездить несколько раз, последовательно осматривая северо-запад, северо-восток, центральную часть, юг, Сицилию, Сардинию и малые острова Капри, Эльбу.

Летом 1996 года мы впервые побывали в Германии в городе Оффенбах на Майне, расположенном рядом с Франкфуртом на Майне по приглашению двоюродной сестры Тамары Гиты Я. (эмигрировала из Минска в 1992 году). Тамара перед этим уже ездила одна в Германию в командировку и пробыла несколько дней в Берлине. Нас приняли неплохо, по обычной в таких случаях программе. Не буду её описывать, т.к. из крупных туробъектов был только сам Франкфурт, который мы видели впервые. Поездка оставила приятное впечатление, кроме того Гита рассказала о порядке приёма эмигрантов еврейского происхождения в Германию и материальной стороне вопроса. Всё было очень прилично в сравнении с пенсионным обеспечением в России и казалось вполне осуществимым.

В мае 1996 года на девяносто третьем году жизни от инсульта скончалась моя мама. Последние годы она не выходила из квартиры на Ленинском проспекте, я каждую неделю ездил к ней и подвозил продукты, она никакого не узнавала и не пускала, только меня, были все признаки старческого расстройства психики и распада личности. Было трудно, но когда она умерла, я почувствовал, что главный «трос», привязывавший меня к России лопнул.

К этому времени мы уже многократно побывали за границей в разных странах и на разные континентах, в том числе я проработал в общей сложности около трёх месяцев в Китае. После поездки в Германию в декабре 1996 года мы решили попробовать оформить документы для эмиграции. Решения об отъезде ещё окончательно принято не было, думали, сдадим документы, а там видно будет. Практика показывала, что рассмотрение документов немецкими бюрократами затягивается на годы.

Скакуны, вы, мои скакуны

В те времена почти не было возможностей для смены имеющейся машины, рынок подержанных машин был очень узким, информация в нём распространялась между родственниками, друзьями и «нужными» знакомыми, о новой машине речь не могла идти по понятным причинам. Вплоть до 1990 года (одиннадцать лет) мне верой и правдой служила первая автомашина ВАЗ-21011 «Жигули».

ВАЗ-21011

Было пройдено около ста сорока тысяч километров, произошло два серьёзных дорожно-транспортных происшествия. В первом же году ДТП случилось в пятидесяти километрах от Таллинна.

На ноябрьские праздники 1979 года мы вместе с друзьями (Тимофеевыми) решили прогуляться в столицу Эстонии. Выехали ранним утром, и я, будучи, как всякий новичок, слишком уверенным в своих силах, очень резво промчался большую часть трассы. В половине одиннадцатого утра, когда солнце достаточно высоко поднялось над горизонтом и подтопило тонкий ледок на некоторых участках дороги, впервые в моей небогатой ещё практике автомобиль вошёл в неуправляемый занос. Я читал об этом явлении и теоретически знал, как надо действовать, но в руководствах речь шла о зимней дороге. Здесь занос возник внезапно при плюсовой погоде и на как будто бы чистой трассе, я не был готов и не успел его скомпенсировать.

В результате, перейдя в неуправляемый режим, машина соскочила с полотна и ушла через небольшой кювет в поле. К счастью, это было хотя и кочковатое, но мягкое поле, покрытое высокой травой, которая демпфировала силу удара при цирковом перевороте через крышу и остановке на боку. Внутри все были пристёгнуты, и никто не пострадал, автомобиль имел смятые крышу и двери с правого бока, на котором он остался лежать, лобовое стекло выпало и почти целое лежало на траве рядом. Когда шум утих, я спросил у пристёгнутого Жоры, который тихо лежал подо мной, всё ли с ним в порядке, затем у дам на заднем сидении и тоже получил положительный ответ.

Выбрались из машины, поставили её на колёса, попробовал завести двигатель, он заработал, это было, как чудо. Огляделись и увидели ещё пять или шесть автомобилей, лежащих в кюветах, как на нашей, так и на противоположной стороне. Дождались милиции и получили разрешение ехать в город для оформления протокола о ДТП. Почему он не был оформлен на месте, мы не поняли, наверное, пострадавших было слишком много. Мы поставили лобовое стекло в покореженный проём, закрепили его резиновым бандажом из автоаптечки и поехали. В городе, закончив формальности, отправились гулять, пообедали в ресторане.

В Питер решили возвращаться своим ходом. К вечеру сильно похолодало, весь обратный путь я держал скорость около шестидесяти километров в час, машину продувало через щели в смятых дверях и мы мёрзли, несмотря на работающий отопитель. Быстро стемнело, я включил фары и ехал одиннадцать часов без остановок. Вдоль трассы мы насчитали ещё примерно с десяток машин разных типов, лежащих в кюветах и вынужденных дожидаться утра. А мы всё-таки ехали!

Длительная работа правой ногой на педали газа в зафиксированном положении вызвала судорогу икроножных мышц, которая с тех пор проявляется, если я сижу за рулём более трёх часов, а при небольших скоростях движения даже раньше. Так как никто не мог меня заменить, то пришлось непрерывно растирать ногу, что делала Тамара. Нам тогда в голову не пришло, что было нарушено элементарное правило, делать 10-15 минутные перерывы для разминки после двух-трёх часов вождения. Очень хотелось домой, а повышать скорость было крайне опасно.

Слава Богу, что тогда удалось без дополнительных происшествий на покалеченной машине приехать в Ленинград своим ходом. Повезло во многом: лобовое стекло уцелело, двигатель, отопитель и фары работали, двери закрылись, никто не пострадал. К чести Тимофеевых, они не имели к нам претензий и никогда не напоминали об этом неприятном случае. Более того, в дальнейшем они спокойно садились в мою машину, и я всегда доставлял их в город живыми и невредимыми. Вскоре, получив небольшую страховку, я погнал машину во Всеволожск, где, по слухам, очередь на ремонт была значительно меньше, чем в Красном Селе.

Однако таким умником был не один я, оказалось, что и здесь надо было записаться в очередь, чтобы оформить заказ и сдать машину в ремзону. Терять целый день мне не улыбалось, и я решил идти на пролом. Нашёл кабинет директора станции, рассказал свою историю и нагло протянул директору конверт с пятьюдесятью рублями. Конверт произвёл магическое действие, директор стал очень любезен, вместе со мной прошёл в ремзону, изобразил меня своим лучшим другом и приказал мастеру оформить заказ и сделать ремонт в течение недели. Ровно через неделю я получил свой автомобиль отремонтированным, без каких-либо следов таллиннского происшествия.

Я ездил всю зиму 79-80 гг., постигая сложности зимней езды и ухода за автомобилем. К этому времени, благодаря везению, я уже имел место в гаражном кооперативе около новой станции техобслуживания «Жигулей» на улице Салова в двух автобусных остановках от дома. Попали мы туда совершенно легально и случайно, обменяв наше гаражное место на Малой Балканской. Утром, уезжая на работу, я заводил машину в промёрзшем гараже, аккуратно ехал по узким аллеям среди двухметровых сугробов спрессованного снега к выездному шлагбауму и чувствовал себя причисленным к клану профессионалов руля.

Вскоре начались первые неприятности с двигателем. Слабым местом двигателя «Жигулей» был распределительный вал, он изнашивался после первых 10-15 тысячах километров пробега. Двигатель терял мощность и начинал стрекотать, как плохая швейная машинка. Когда весной 1980 года я разобрал распределительный механизм, то увидел на кулачках распредвала широкие борозды глубиной в пять-шесть миллиметров. Ездить было нельзя, но новые валы были, естественно, в величайшем дефиците. Выручили наши институтские цеховые умельцы, за небольшую плату они организовали реставрацию распредвалов, делая наварку рельсовой стали и соответствующую шлифовку поверхности кулачков. Этот отреставрированный вал далее работал на моей машине все годы её эксплуатации, и я забыл об этой проблеме.

Не меньшей проблемой была покупка комплекта новых колёс и аккумулятора. Зимой следующего года в лютый двадцати пяти градусный мороз я всю ночь стоял в очереди для записи на очередь на покупку колёс. Через полгода подошла моя очередь, и я купил свой первый новый комплект колёс, чем был чрезвычайно горд. В те времена мы не понимали, что зимой надо ездить на зимнем комплекте шин, а летом на летнем, иметь бы хоть какие-нибудь, это был основной вопрос. Знания приходили постепенно вслед за развитием автопрома в стране.

Долго не появлялись специализированные шиномонтажные мастерские, как экзотику, мы видели первые шипованные колёса, но где их приобрести не знали, да и стоили они с рук бешеные деньги. Были и другие чисто «совковые» заморочки. Не было пунктов приёма и зарядки подержанных аккумуляторов, при том, что новых в продаже тоже не было. Обслуживание производилось в гараже, с помощью купленного с рук зарядного устройства и приспособления типа ареометра для определения концентрации серной кислоты в электролите. Если ты не собирался ездить зимой (большинство так и делало, предохраняя машину от повышенного риска коррозии, ведь машина была ещё и резервным капиталом) или на период сильных морозов, надо было снимать аккумулятор и вести его домой на попутном транспорте, а затем возвращать на место. Это была нелёгкая задача для тех, у кого гараж был далеко от дома, а таких было абсолютное большинство. Достаточно было одного зимнего сезона езды, и начинались проблемы с тормозами, тормозные цилиндры покрывались коррозией, и нужно было их «оживлять».

В нашем кооперативе на восемьсот гаражных мест было построено несколько эстакад, спрос на которые был особенно велик по субботам и воскресеньям, поэтому ежегодно перед техническим осмотром приходилось брать отгулы для обслуживания автомобиля. Все горбатились под эстакадами, меняя масло, охлаждающую жидкость, ремонтируя тормоза, заменяя амортизаторы и другие детали ходовой части, выхлопной системы, шаровые опоры рулевого управления и т.д. и т.п. В журналах для автолюбителей приводились методики такого рода работ и вёлся раздел советов бывалых самодеятельных автослесарей. Наша страна богата талантами, поэтому недостатка в хороших советах не было.

Появились первые антиугонные системы и мастерские по их установке. Я сразу установил такую систему, руль запирал специальным замком, на педали газа был установлен ещё один замок. Но это не спасало от воровства «дворников», колёсных колпаков с автомобилей, оставленных на улице, их приходилось снимать и таскать с собой. В первые четыре-пять лет автолюбительства я научился выполнять самостоятельно все операции по обслуживанию и даже ремонту своего автомобиля.

Это была хорошая школа, но это же таило определённые опасности, о которых ниже. Одним из моих наставников был сосед по гаражу Юра. Юра был симпатичным, ещё не старым мужиком явно непролетарского происхождения. Это был типаж рабочего высокой квалификации, верно обрисованный в фильме «Москва слезам не верит», в образе, созданном актёром Баталовым. В гараже у него на видном месте висели мундир полковника советской армии с орденскими планками, пневматическое ружьё и стояли идеально вымытые и надраенные до блеска «Жигули», многие детали которых были собственноручно им усовершенствованы, т.е. было сделано то, что сейчас называют «тюнингом».

По моим наблюдениям эта машина никогда не покидала гаража. Там по субботам собиралась избранная компания, выпивали и стреляли по мишеням. Юра охотно делился своими знаниями, помогал устранять неисправности, одалживал инструмент. Мне он очень напоминал мужа моей двоюродной сестры (Люси) Володю Гриднева, который происходил из семьи полковника, награждённого орденом Ленина, ушёл с третьего курса ЛЭИС им. Бонч Бруевича, стал халтурить, настраивая и ремонтируя уже появившиеся в начале шестидесятых годов в квартирах телевизоры. Талантливый был человек, но быстро спился и пропал, поэтому Наташа, моя троюродная племянница фактически выросла без отца. Во второй половине 80-х Юра на несколько лет пропал, затем появился, едва передвигая травмированные ноги, это был сломленный больной человек.

В 1984 году весной произошло новое серьёзное ДТП. Мы с женой ехали по проспекту Славы со стороны Московского проспекта, проехали виадук Витебской железной дороги, и на перекрестке с Белградской улицей я ударил в бок черную «Волгу» с солдатом срочной службы за рулём, пересекавшем Славу по красному сигналу светофора. Позже, на дознании, он честно признался, что хотел проскочить. Удар пришелся «Волге» в левое заднее крыло в районе бензобака, её развернуло поперёк проспекта, а меня отбросило в другую сторону. Взрыва и пожара, к счастью, не произошло, т.к. в баке практически не было бензина, машина шла на заправку.

Передняя часть моей машины была полностью уничтожена, лобовое стекло снова выпало и разбилось об асфальт. Мы с Томой были пристёгнуты, поэтому Тома не пострадала, у меня был сломан большой палец на левой ноге. После составления протокола ГАИ, дело было передано в гарнизонную военную прокуратуру и закончилось признанием вины водителя «Волги» с начислением ему суммы возмещения ущерба, которую я добровольно ополовинил, понимая, что солдат долго будет расплачиваться, а так он передал мне деньги единовременно, и я забыл о его существовании. После оформления страхового возмещения я отправился на ту же станцию во Всеволожске, где меня приняли в ремонт вне очереди, как друга директора.

Сняли двигатель, срезали моторный отсек, приварили новый, благо не было искривления направляющих в средней и задней части корпуса, установили на место мой двигатель с заменой разрушенных и испорченных деталей, новые фары, бампер, лобовое стекло и другие детали. Предварительно отремонтированный корпус был заново выкрашен и проведена полная антикоррозионная обработка. Ремонт длился около месяца, но машина после него была, как новая. В процессе ремонта мастер участка начал было тянуть время, накручивать дополнительные затраты, но я снова сходил к директору и повторил свой трюк. После этого со мной не связывались, тем не менее, я дополнительно заплатил самым квалифицированным рабочим, от которых зависело качество ремонта (маляру, мотористу, сборщику салона, антикоррозионщику).

В дальнейшем, вплоть до продажи этой машины в 1991 году серьезных происшествий и проблем я не имел, правда, через несколько лет начались неприятности с карбюратором и передними шаровыми опорами. Эти проблемы решил Володя Ригер, который работал в государственном автобусном парке и отвечал за техническую подготовку автобусов. Он собственными руками отладил мне карбюратор и заменил шаровые опоры.

В начале девяностых рынок подержанных машин сильно расширился, появилось много людей, которым были срочно нужны деньги, либо содержание автомобиля им стало не по карману.

ВАЗ-2106

Тамаре на работе предложили купить почти новую сиреневую шестёрку с чистеньким велюровым салоном. Для нас это был большой шаг вперёд в автомобильной иерархии. Мы продали свою старушку и купили эту машину. Она пробыла у нас до 1995 года. Я ездил на ней очень аккуратно, обслуживал у специалистов, а в 1992 году установил газовую топливную аппаратуру параллельно с бензиновой. На газе машина несколько теряла в приёмистости, но расходы на топливо уменьшались существенно.

Однажды я рискнул подвести на ней нашего заместителя генерального директора по экономике К. от Финляндского вокзала до Бестужевской улицы. Он сел в мою машину и сразу обалдел от салона, не смог скрыть свою зависти, и я понял, что теперь мне будет сложнее работать. Сейчас об этом смешно вспоминать, но такие были тогда в первой половине девяностых ещё начальники и правила игры.

Однако, когда начинаешь менять автомобили, то остановиться довольно трудно. К этому времени получили широкое распространение модели ВАЗа с передним приводом и стали достаточно доступными. Восточноевропейские страны избавлялись от советских машин, пересаживаясь на иномарки. Возникли возможности выгодно купить переднеприводную машину с небольшим сроком эксплуатации, реимпортированную из Венгрии, Румынии и т.д., в Прибалтике или в Белоруссии.

ВАЗ-21099

В начале марта 1995 года Тамаре предложили ВАЗ 21099 по выгодной цене с самовывозом из Минска. Мы подумали и решили принять предложение, совместив приятное с полезным. До Минска мы добрались на поезде и заночевали у родного дяди Тамары, с которым я познакомился на похоронах тестя. Я приезжал к нему с Тамарой в семидесятые, когда он ещё работал, а по квартире бегала маленькая собачка по прозвищу Муха, а потом он приезжал и жил некоторое время у нас.

Там мы узнали, что дядя уже несколько лет оформляет разрешение на выезд в Германию. Ему в это время исполнилось уже 78 лет, однако его энергии мог позавидовать любой молодой человек (сейчас, когда пишутся эти строки, дяде идёт девяностый год). Жили они с тётей Эммой очень скромно на свои обесцененные пенсии. На следующий день мы нашли продавца, осмотрели автомашину и купили её. Подъехал вскоре водитель Тамары Игорь, который должен был при необходимости подстраховать меня за рулём на обратном пути. Пообедали у дяди, попрощались, не зная, увидимся ли ещё раз когда-нибудь и отправились в обратный путь.

Предвидя большие очереди на главном таможенном пропускном пункте на трассе Минск-Ленинград, решили искать дублирующие пункты в более глухих местах. Часа два колесили по узким, с замёрзшим снегом и покрытым ледком местным дорогам, наконец, вышли на недавно открытый, забытый всеми таможенный пункт. Здесь никого не было, таможенники настолько явно скучали, что нам стало не по себе от мысли, что они за нас возьмутся и попытаются развлечься. Однако процедура началась удачно, я отделался сигаретами и какими-то глянцевыми календариками, а когда подъехал джип японского производства, большая редкость в те времена, внимание таможенников переключилось на него, а нам дали добро на проезд границы.

Вечером того же дня мы доехали до Опочки, начального пункта прямой, как стрела, трассы на Петербург. Заночевали в деревенском доме у родителей Игоря, которые, ещё недавно городские жители, теперь постоянно проживали в деревне рядом с Опочкой. Рано утром отправились в путь, я был за рулём весь день и проверил машину во всех режимах, хотя во многих местах трасса была в плачевном состоянии. К пяти часам вечера мы были дома. Технический осмотр на станции показал, что машина в хорошем состоянии, коррозия отсутствует, необходимо было лишь поменять резиновые чехлы на деталях переднего привода, называемых в народе «гранатами», которые мы повредили, видимо, твёрдым снегом, когда колесили у белорусской границы. Эта машина хорошо служила мне до августа 1997 года, но нет пределов для совершенства.

Автомобилизация шла семимильными шагами, начался массовый ввоз в страну подержанных иностранных машин, на авторынках появились большие отделы, заполненные всевозможными иномарками. Среди автолюбителей ходили упорные слухи, которые, в конечном счёте, оказались чистой правдой, что в Россию гонят откровенный слегка подновленный хлам и покупать очень опасно, ведь деньги-то берутся, как за приличную вещь, а гарантий никаких.

Однако разговоры разговорами, а купить иномарку очень хотелось и такая возможность, наконец, появилась. Можно ли было, много лет прожив при советской власти, добившись определённого материального успеха при новом режиме, лишить себя удовольствия зримо зафиксировать свои достижения? Соблазн был очень велик, и я поддался на него, стал искать подходящую иномарку. На это ушло несколько месяцев, и в августе 1997 года я нашёл подходящий вариант. В середине месяца я, дрожа от страха вляпаться и нетерпения сесть за руль, шёл на осмотр двух машин Фольксваген-Пассат, которые теоретически соответствовали моим требованиям и предлагались одновременно на выбор молодым парнем.

WV Passat 1993 г.

Встреча состоялась на площади перед олимпийским спорткомплексом, превращённым тогда в огромный вещевой рынок. Машины были четырёхлетнего возраста, их дизайн мне очень нравился, оба экземпляра были покрашены краской металлик, одна светлосерая отливала голубизной и сразу покорила меня, вторая была изумрудного цвета. Я внимательно осмотрел первую, всё было на месте, а когда завёл двигатель и открыл капот, то должен был наклониться, чтобы услышать пение мотора, затем сел за руль и тронулся с места. Возникло и захватило непередаваемое ощущение, когда машина с тихим журчанием мощно стронулась с места, податливый руль мягко вращался в руках, реагируя на малейшие воздействия, сидеть было удобно, обзор прекрасный. Конечно, мы съездили на подъёмник, знакомый слесарь осмотрел машину снизу и прослушал двигатель и вынес вердикт, что кузов оцинкованный без следов коррозии, двигатель в полном порядке. После этого я обалдел окончательно от перспективы обладания такай машиной, и судьба одиннадцати тысяч долларов, лежащих в моём кармане, была решена. Я не мог не купить эту машину, сделка состоялась.

Наша 99-ая была продана в течение следующей недели, сразу после дачи объявления в нашем кооперативе. На следующий день, когда я первый раз приехал на работу на «Пассате», мой новый начальник к.т.н. Митрофанов вышел на стоянку, как зачарованный долго ходил вокруг. Невооружённым глазом было видно, что он был потрясён. Новиков, только что заменивший свою старую «Волгу» на десятую модель ВАЗа, ни разу при мне не завёл разговора о машинах, хотя это была излюбленная тема для обсуждения. Тогда, в августе 1997 года, я был первым сотрудником нашего института, открыто приезжавшим на работу на иномарке.

Помню свою первую поездку на дачу по Мурманскому шоссе, забитому «Жигулями». Я имел такой запас мощности в сравнении с ними, что мог порхать из ряда в ряд так, как будто бы они просто стояли на дороге, а ехал один я. Конкурентов практически не было, а водители «Жигулей» как – то сразу признали моё превосходство, и никто не рыпался, они похоже любовались моей машиной. Так было почти до весны следующего года, когда иномарки стали много чаще появляться на загородных дорогах и в городе.

Новая машина имела все же один небольшой, как мне казалось, дефект: у неё не работал указатель уровня топлива, стрелка постоянно стояла в определённом положении независимо от количества заправленного бензина. Низкий уровень понимания особенностей обслуживания двигателя иномарки у меня проявился в том, что я заправлялся на загородных неконтролируемых заправках, покупал на авторынке дешёвое моторное масло Я не мог найти времени, чтобы починить топливный датчик и определял количество оставшегося бензина ориентировочно, по пройденному километражу.

Однажды я ошибся в расчёте, и машина встала примерно в пяти километрах от дома, когда я ехал с работы, просто потому, что кончился бензин. Естественно, я не смог завестись и меня довезли до дома на тросе. Затем на тросе до сервиса Фольксвогена , где я сдал машину в ремонт. Механики тоже не догадались сразу проверить наличие бензина в баке и успели разобрать двигатель, заменив родное масло, а когда поняли в чём дело, посчитали меня «лохом» и видимо небрежно, неквалифицированно собрали двигатель. А может быть, просто решили насолить новому русскому. В результате указатель бензина у меня заработал, но двигатель был уже не тот.

Я разругался с этим сервисом и стал искать специалиста, чтобы восстановить его настройки. В течение лета я вроде бы справился с этой проблемой и снова начал летать по Мурманскому шоссе, пока в сентябре 1998 года по дороге из Кировска домой, после 15-20 минутной поездки на скорости 130-140 км в час двигатель вышел из строя. Теперь дело было уже не в бензине, закипела охлаждающая жидкость, пар пробил прокладку и проник в цилиндровую группу, заблокировав работу двигателя. Такое у меня было впервые, жигулевские двигатели были намного выносливее, а я не понимал, что это закономерный итог эксплуатации зарубежного мотора человеком с российским менталитетом и жигулёвским опытом. До нашего отъезда оставалось около двух месяцев, мы планировали ехать на этой машине, но она встала.

Я начал лихорадочно искать нового специалиста. Молодой парень в мастерской рядом с нашим домом всего за сто пятьдесят долларов взялся восстановить двигатель. Своё обещание он выполнил, вскоре машина была на ходу, но он не сделал контроль после сборки двигателя, не проверил наличие компрессии в каждом цилиндре, а непоправимый дефект двигателя уже наличествовал. На языке автослесарей эта ситуация обозначается словосочетанием: «Да.. б..я! У тебя горшок прогорел!». А далее надо было бы заменять двигатель. Но страшного диагноза не случилось, поэтому машина, загруженная вещами под завязку, в намеченный срок взяла курс на Финскую границу. Что случилось дальше, это уже другая история.

Таким образом, я имел с иномаркой заморочек больше, чем раньше со всеми своими ВАЗами вместе взятыми. Основной причиной был жигулёвский опыт и совковый менталитет. Зарубежный автомобиль требовал совсем другого уровня обслуживания и эксплуатации, чем наши отечественные модели. Доходить до этого мне пришлось через дорогостоящие ошибки.

Далее

В начало