Китайский контракт

В 1993 году вышел указ президента РФ от 8 июня 1993 года № 866 о присуждении Государственной премии  Российской Федерации » За создание научных основ, разработку и внедрение изделий на поверхностных акустических волнах в радиоэлектронную аппаратуру» Коллектив награждённых состоял из восьми человек. Четверо из зеленоградского НИИ во главе с директором Кандыбой П.Ф., два академика, Гуляев Ю. В. и Пустовойт В.И. ( отцы-основоположники), затем мой шеф профессор, д.т.н. Новиков В. В. и, наконец, Яковкин И. Б., доктор ф-м.н. из института сибирского отделения АНСССР, с которым я познакомился ещё в новосибирской школе акустоэлектроники. Это известие произвело на меня сильное, но противоречивое впечатление. Сначала о хорошем. Я был горд, что благодаря моим 22-летним трудам «Авангард» оказался в достойной компании, один из всего Минрадиопрома. Однако была и сильная горечь. Бросалось в глаза, что половина коллектива- это люди Кандыбы, а шеф в гордом одиночестве. Почему? Мне он объяснил, что его попытка ввести своего сотрудника привела бы 100% к претензии нашего ген. директора Ковешникова и зама по научной работе Шубарева на участие, а Гуляев был против. Надо было решать срочно, торопила инициативная группа Кандыбы. Я махнул рукой, продолжал работать, но пока малозаметная трещина пролегла между мной и шефом.

Вскоре в один из дней поздней осени 1993 года мы собрались в кабинете шефа, он сообщил, что из Москвы с подачи Гуляева прибывает представительная китайская делегация с серьёзными намерениями, и мы должны её хорошо принять. За последние годы зарубежные делегации посещали АО довольно часто, некоторый опыт работы с иностранными фирмами был. Например, ЗАО Бубнова Ю.З. первым заключило контракт с американской фирмой «Моторола». Бубнов стал как бы выше ростом, его белоснежные накрахмаленные халат и шапочка мелькали во всех подразделениях и кабинетах, помещения гермозоны были отдраены по высшему разряду вакуумной гигиены. Американцы приехали, всё посмотрели, для них изготовили несколько образцов, а затем началось главное: еженедельная передача по телефону (!) технологических процессов изготовления. Бубнов был скрупулёзен и точен. Считалось, что новые американские друзья потом заключат с ним новые красивые и очень выгодные договора. Но получилось иначе, американцы получили определённые интересные им технологические тонкости, заплатили не очень крупные деньги (их не хотели спугнуть и не заламывали цен, мол поработаем, а уж потом возьмём сполна) и «сделали ручкой».

Переговоры с китайцами начались осенью 1993 года и длились почти год. Они колебались между нами и НИИ Кандыбы. Коллектив Кандыбы был много крупнее нашего, поэтому он запрашивал более крупную сумму, Новиков ловко маневрировал и скоро стало ясно, что контракт с институтом пьезотехники и акустооптики в городе Чун-цын (провинция Сычуань) будет заключён. Я выдвинул идею, что основным исполнителям необходимо съездить к заказчику и на месте определить уровень разработки и технологии у китайской стороны.

Первая командировка в Китай

Получив поддержку Шубарева В.А. (зам. директора ОАО «Авангард» по научной работе), я и ещё два начальника отдела отправились в первую командировку в Китай. Всё было интересно в этой поездке: девяти часовой перелёт в Пекин на аэробусе, ночёвка в резиденции с архитектурой и мебелью сталинской эпохи, пересадка на внутреннюю китайскую линию (в самолёте европейцами были только мы). Прилёт в город Чун-цын вечером, затем километров пятьдесят по шоссе и въезд через туннель и огромный мост через реку Янцзы в огромный город.

В «сталинской» гостинице мы ночевали одни, старый китаец ушёл домой на ночь и запер на ключ входную дверь. Ночью у меня начался тяжёлый астматический приступ удушья, это было аллергическое осложнение от антибиотиков, которыми я лечился от простуды перед поездкой. В момент приступа, корчась на своей постели, я подумал, стоило ли ехать в Китай, чтобы «отдать концы»?

За моей спиной институт пьезотехники и акустооптики в городе Чун-цын. Осень 1995 г.

Китайский институт оказался на удивление похожим на наш «почтовый ящик» по архитектуре, организации подразделений, оборудованию.

У входа институт пьезотехники, слева направо: Янюк В.И., Груздев А.В., Бич А.И., ноябрь 1994 год

Однако уже тогда, в 1994 году, китайцы имели более новые, чем у нас персональные компьютеры, оснащённые довольно свежими американскими программами. Увидев вновь построенную, но ещё пустую гермозону, мы поняли, что договор будет обязательно заключён, и мы можем смело настаивать на наших условиях.

В этой командировке мы побывали в Пекине в «запретном городе» — бывшей резиденции императоров, в подземной десятиэтажной усыпальнице императоров, расположенной среди прекрасного старого парка, на площади Тянь-ань-мынь в мавзолее Мао Цзэдун, ознакомились с крупным китайским городом Чун-цыном, где проживает около 14 миллионов жителей, а центр застроен гигантскими небоскрёбами. В этот заезд мы побывали также на Великой китайской стене, в буддийском монастыре в окрестностях Чун-цына. Всё это произвело на нас очень сильное впечатление, надо признаться, что я такого великолепия не ожидал, это навсегда изменило мои представления о Китае и моё отношение к нему.

В подземной гробнице китайских императоров

На Великой китайской стене, декабрь 1994 г.

В конце 1994 года контракт был подписан. Мы не пили шампанское по поводу этого события, просто продолжилась повседневная работа, которая стала теперь более ответственной и ещё более тяжёлой. Вспоминаются курьёзные вещи, являющиеся тем не менее приметами того времени. Например, притаскивают в отдел бумажные мешки с низкосортными овсяными хлопьями, на которых написано по-русски с грамматическими ошибками «Гуманитарная помощь для России из Германии». Продукт распределялся между сотрудниками, а мне было неудобно и стыдно на это смотреть. Разве мы африканские племена? Один из пустых мешков этого продукта я долго хранил в столе, как уникальный сувенир эпохи.

В это время развернулись странные игры вокруг оформления и подписания документов по бартерной части контракта. Обнаружились попытки реализовать китайские продукты (в основном мясные консервы) через подставную фирму, комбинацию удалось разрушить с моей помощью. Официального расследования не было, сор из избы не стали выносить. Китайские мясные консервы в те тяжёлые времена представляли определённый интерес для оплаты труда наших сотрудников, но после зрелого размышления стало ясно, что несколько вагонов этого продукта просто не дойдут до Петербурга, исчезнут, растворятся по дороге. Выяснилось, что имеется вариант переуступки их самим китайцам, но за комиссионный процент. Таким образом, консервы из реальности превращались в виртуальный продукт, который легко мог стать добычей чьих-то недобросовестных манипуляций, что удалось предотвратить в последний момент.

Вскоре куратором контракта от «международного» отдела стал другой человек, о работе которого у меня остались только хорошие воспоминания. После первой же командировки в Китай мне стала ясна технологическая направленность контракта. Для заказчика главным было освоение закупаемого и устанавливаемого в новой гермозоне технологического оборудования, обучение кадров, заимствование определённых технологических приёмов и тонкостей, но они хотели, чтобы мы продемонстрировали свой высочайший технологический уровень, на примере изготовления макетов самых сложных акустоэлектронных устройств. Параметры изделий они позаимствовали из свежих отчётов с американских конференций по акустоэлектронике. (Сами американцы научились рассчитывать и изготавливать эти приборы 1-2 года назад).

Группа участников подписания контракта, слева направо: Пантелеев Г.Б., Янюк В.И., Бич А.П., Шубарев В.А., Груздев А.В., Новиков В.В., Ковешников В.П, март 1995 г., г. Санкт-Петербург

Затем планировалось получить от нас документацию и недостающее оборудование для своей гермозоны, изготовить образцы своими силами на своей территории при нашем авторском участии. На это отводилось по контракту 2 года, т.о. отставание китайского уровня от американского к концу контракта планировалось китайскими мудрецами не более 4 лет. Гладко было на бумаге, но они забыли про «овраги».

Начиная контракт, мы не обладали необходимым уровнем ни в разработке, ни в технологии. Например, они записывают нам изготовление кварцевых резонаторов на ПАВ с частотой 1500 МГц, а мы вообще не вели разработок таких приборов, да и частотный диапазон был освоен до 500 МГц. Записывают изготовление устройств на подложках из танталата лития, а такая технология у нас отсутствует, включают в перечень изделий коррелятор с памятью, устройство на пьезоэлектрических текстурированных плёнках ZnO, нанесённых на кремниевые подложки. Надо ли уточнять, что никакого опыта в этом у нас не было. Были и другие не менее яркие примеры нашей полной неготовности к этой работе. Тем не менее, мы блефовали и боролись за заключение контракта. Это был как бы спорт, хотелось доказать себе и другим свою профессиональную полноценность.

Сейчас, задним числом думается, что лучше бы мы тогда проиграли, тогда бы меня уволили или сам бы ушёл и занялся бы настоящим делом, например, бизнесом. И не было бы жаль бесцельно потраченные свои последние трудовые годы. В то время я исходил из того, что эта работа обеспечит нашему коллективу мировой уровень разработки по «гамбургскому счёту», после чего будет несложно обеспечить предприятие заказами, от клиентов не будет отбоя. Так думал не один я, но какими мы были наивными!

Таким образом, самыми сложными этапами контракта были первые, надо было разработать модели, рассчитать устройства, выпустить КД, изготовить работоспособные макетные образцы и убедить китайцев их принять. Работу спасало то, что перечень изделий с моей подачи был разбит на несколько неравных частей. В первом этапе (1995 г.) изготавливались более «простые» устройства, затем в другие сроки более наукоёмкие, т.е. сложность работы возрастала постепенно. Это был коронный приём, отточенный многолетней практикой ведения НИОКР по разработке изделий.

Сдача одного из изделий, первый этап контракта, июнь 1995 года

Сдача первого этапа контракта, Груздев А.В., Дмитриев В,Ф.

Первые полгода прошли в разработке эскизной конструкторской документации и попытках хоть что-нибудь изготовить. Результаты были скудные, тем не менее первая крупная делегация китайцев прибыла в С. Петербург в июне-августе 1995 г. Желающих съездить за рубеж там было много. Мы организовали техническое обучение на местах, предъявили документацию, шеф излучал оптимизм, параллельно возили и показывали город.

Сдача первого этапа контракта, слева-направо: Груздев А.В., Ершов Г.Н., Пыхтин М.И. Май 1995 г., кабинет Новикова В.В

Началась очень холодная зима 1995-96 г.г., а затем холодная весна 1996 г. Мы приходили в промёрзшие помещения полумёртвого предприятия, проходя по пустым холодным коридорам, где за целый рабочий день можно было никого не увидеть. Начинали с прогрева помещений при помощи самодельных электропечей типа «козёл». (Любого пожарника хватил бы удар при виде этого изделия). На трубу из кварцевого стекла наматывалась проволока, труба клалась на кирпичи, затем с помощью лабораторного автотрансформатора подбиралось напряжение, при котором проволока раскалялась до красна, выделяя большое количество тепла. Денег на масляные радиаторы промышленного изготовления вначале просто не было.

Китайская делегация у Русского музея в сопровождении Митрофанова с дочерью, Груздева, Новикова

Наши технологи поступали ещё более изобретательно. В макетной мастерской из подручных материалов изготавливали индивидуальный каркас для каждой установки, затем его обтягивали полиэтиленовой плёнкой и в образовавшийся шатёр устанавливались те же «козлы». Через некоторое время под плёнкой устанавливалась нужная температура, и технологический процесс начинался.

После подписания протоколов испытаний, слева направо: Гончар И.И., Пыхтин М.И., Митрофанов И.С., Красникова С.Н., Груздев А.В. Август 1995 г., кабинет Новикова В.В.

Технологические материалы и газы покупались за наличные, как многое другое, необходимое для разработки и моделирования. Не было необходимой вычислительной техники для проектирования фотошаблонов (ФШ), нашли программистов и технику на другом предприятии. Надо было изготовить ФШ высочайшей точности и качества, найти в Петербурге исполнителя этой работы уже не было возможности, в Москве запросили неподъёмные деньги. Повезло в Минске, там взялись делать ФШ за наличные деньги.

Такого рода проблемы приходилось решать при проектировании каждого устройства, записанного в контракте. Главной сложностью было получение наличных денег, и я некоторое время ломал голову над этой проблемой. Видимо не один я был ею занят, т.к. вскоре в разных газетах стали публиковаться объявления о том, что некие фирмы ведут научно-исследовательские работы с отчислением 5-10 процентов за свои услуги. Я решил посмотреть, что это такое и подъехал к одной из них. Фирма занимала полуподвальное помещение, но дверь была железная с серьёзным замком. За дверью вкусно пахло кофе, в хорошо отделанном помещении за компьютерами сидели две симпатичные женщины и принимали документы.

Заседание комиссии по приёмке второго этапа, слева аправо: Шубарев В.А., китайский представитель, Митрофанов И.С., Груздев А.В. Декабрь 1995 г. комната переговоров

Основное опасение состояло в том, что перечисленные нами деньги, фирма могла скассировать и исчезнуть, а отвечать за это пришлось бы мне. Я встретился с директором фирмы, имел разговор, но гарантий, конечно, не было никаких, приходилось рисковать под чьё-то честное слово. Риск оправдался, я имел дело с тремя такими фирмами, и ни разу не был обманут. Может это было время бизнес-романтиков? Однако эти фирмы помогали решать вопросы оплаты контрагентов, надо отметить, что очень многие вопросы решались на взаимном доверии и тот, кто не имел крепких нервов, не мог бы ничего добиться. Чего-чего, а этого у меня и шефа (Новикова) вполне хватало.

Китайская делегация у главного входа «Авангарда» (второй этап), слева-направо: Новиков В.В., Митрофанов И.С., Иванов Б.Я., Груздев А.В. Декабрь 1995 г.

Однако претворение в жизнь различных вариантов «конвертации» требовало много времени и сил. Наконец, прошла безумно тяжёлая зима, затем такая же весна, появились первые макетные образцы, которые были далеки по многим своим параметрам от требований технического задания. В контракте был предусмотрен приезд представительной китайской делегации для приёмки макетных образцов первой очереди. Китайцы приехали, мы принимали их так широко, как могли, не жалели времени на рассмотрение теоретических вопросов и перспектив разработки. В.В. Новиков проявлял чудеса дипломатии, возили делегацию по городу и музеям.

Почему китайцы подписали акт приёмки этапа, является для меня тайной до сих пор, правда они подписали его не в Петербурге, а несколькими неделями позже в Китае. Думаю, что нас спасли какие-то внутренние противоречия в руководстве китайского института, т.к. вскоре там заменили директора и главного инженера. При сдаче первого этапа много труда вложили начальник сектора Пыхтин М.И., ведущие инженеры Ершов Г.Н., Красникова С.Н., инженер Перевалов А., ведущий инженер Дмитриев В.Ф.. Эти специалисты составляли костяк сектора акустоэлектроники, уже многократно проверенный в серьёзном деле. Именно поэтому они приняли на себя тяжесть первых этапов контакта.

Несмотря на многочисленные трудности, макетные образцы кварцевого резонатора, полосового фильтра, дисперсионных линий задержки были успешно сданы. Расчёт ДЛЗ был сделан Дмитриевым, полосового фильтра – мною и Ершовым, а кварцевого резонатора – Красниковой С.Н.. Красникова была хорошим инженером-программистом, но к нашему сожалению она вскоре уехала по грин-карте в США.

В декабре 1995 г. к нам прибыла представительная делегация из Китая. В её составе были новый директор китайского института, его зам по научной работе и новый главный инженер и главный конструктор Му-кай-мин, который в дальнейшем решал все вопросы по контракту. Мы встретили дорогих (в прямом смысле) гостей у главного входа в ОАО «Авангард». Помню, что на китайцев произвёл большое впечатление иней, лежащий на деревьях, и они захотели сфотографироваться на этом фоне. Ведь в провинции Сычуань снега никогда не бывает. Эти люди после длительных переговоров приняли второй этап контракта.

Вторая командировка

В следующих этапах контракта была предусмотрена доработка всех макетов и сдача их нашими силами в Китае в конце 1996 года. Должны были быть изготовлены заново макеты изделий, в том числе очень сложный электронный блок синтезатора частот и коррелятор на ПАВ с памятью, комплект крупногабаритных ДЛЗ на ПАВ, комплект частотных решёток на пластинах из танталата лития, программируемые ЛЗ на ПАВ. Сделать всё это качественно не было пока никакой возможности, мы и так стояли на ушах. Мы получали нерегулярно мизерную зарплату, жаловаться было некому, никто никого не удерживал и ничего не обещал, не из своих же доходов руководству платить, это святое. Работы по специальности нигде не было, в своих бедах виноваты сами, спасайся, как можешь. Биржи труда только-только организовывались, что это за зверь никто не понимал, поэтому на контракт все возлагали огромные надежды и работали с полной отдачей. Как люди сводили концы с концами, это загадка. Одно слово – Россия!

Кроме того, подходили сроки предъявления технологической документации и макетов образцов технологических установок, разработка которых была записана в специальном разделе контракта. Как в процессе разработки основных документов контракта, так и на первом этапе, мне неоднократно приходилось аргументировано доказывать невыполнимость многих требований, которые китайцы пытались записать в официальные документы, и кое-что из моих замечаний было учтено. Вскоре я понял, что, продемонстрировав неуступчивость, заработал авторитет у китайской стороны, но это не нравилось руководству. Они боялись «спугнуть» заказчиков и считали, что главное любой ценой заключить контракт, затем уже разбираться, меняя кадры.

Но я как раз и был тем кадром, который в этом случае подлежал бы замене, и меня это тогда не устраивало. Это была вполне понятная позиция людей, которые заботились о собственном выживании и сохранении фирм. Поэтому в моих отношениях с руководством возникло напряжение, которое они разрядили, приняв летом 1995 г. в ЗАО к.т.н. Митрофанова И.С. на должность зам. директора по научной работе. Митрофанов был сильный перспективный специалист, считавший свою новую должность лишь трамплином для дальнейшего роста. Давая своё согласие на приход в ЗАО, Митрофанов, конечно, не понимал всей сложности ведущихся по контракту работ, но был готов на всё. Это очень устраивало руководство. Меня это тоже устраивало, т. к. тяжёлое бремя работ второго этапа и сдачи его в Китае я теперь делил с ним.

Митрофанов не собирался ограничиваться работами по контракту, в оформлении и заключении которого он не принимал участия. Прошло определённое время прежде чем он полностью вошёл в работу по контракту, а на первых порах он развил бурную деятельность по оформлению новых работ, которые для нас были дополнительными к контракту, перегружали нас, а нашего материального эквивалента не увеличивали.

Вспоминается его подготовка к поездке на швейцарскую конференцию по акустоэлектронике. Были большие надежды на привлечение солидных зарубежных заказчиков, как всегда было отпечатано много информационных материалов, к сожалению надежды не оправдались. Полезной информации он привёз маловато, на что я уже тогда обратил внимание. И снова одна из примет нового времени, через какое-то время совершенно случайно от знакомых наших знакомых (мир тесен!) получаю информацию, что Митрофанов отправил на учёбу в Швейцарию свою дочь. Спрашивать его напрямую я не стал, но осадок остался.

В начале 1996 года китайцы отгуляли свой Новый год и выразили желание принять результаты работ третьего этапа на своей территории. Год не прошёл для нас даром, мы решили несколько серьёзнейших проблем в разработке и технологии, но решить все проблемы было утопией. Митрофанов быстро разобрался в ситуации, понял всю её сложность и на время второй командировки в феврале 1996 года назначил меня ответственным исполнителем по сдаче макетов изделий в Китае, а на себя возложил общее руководство и сдачу технологической части этапа контракта.

Кафе в Чун-цыне. Отмечаем частичное закрытие третьего этапа работ, слева направо: Пахомов В.В., Митрофанов И.С., Груздев А.В., Краснобаев В.А., февраль 1996 г.

В процессе подготовки к командировке он не мог не раскрыться. Выяснилось, что, он не обладал пока необходимым опытом для решения вопросов на своём новом рабочем уровне. Он бесконечно сомневался при принятии решений, если они выходили за пределы технологических проблем, был мнительным и недоверчивым. Так решил, что китайцы обязательно установят в его номере, как руководителя делегации, подслушивающие устройства и рекомендовал мне взять в командировку кроссовки и спортивный костюм, чтобы мы обсуждали важнейшие вопросы вне гостиницы, маскируя совещание спортивными пробежками.

Мы потом это и делали, пока я не осмотрел внимательно наши номера в гостинице и телефонные аппараты. Надо ли упоминать, что ничего найдено не было? В феврале-марте 1996 г. наша делегация в составе четырёх человек (Митрофанов — руководитель, Груздев, Краснобаев, Пахомов) побывала в новой командировке в КНР. Результаты этой командировки подтвердили возможность продолжения работ по контракту.

В этой командировке я вторично побывал в буддийском монастыре.

У входа в буддийский монастырь. Слева направо: Пахомов, Митрофанов, Краснобаев

Монастырь. У лежащего Будды, скульптура вырублена в скале и раскрашена

Ехали мы в него по китайской глубинке и видели то, что не видят никогда обычные туристы. Рисовые поля на склонах живописных холмов, деревеньки с глинобитными домишками пещерного типа, городки районного масштаба с базарами вдоль однополосного шоссе длиной в километры, где продавались не только продукты, но и рабочая сила. Рядами стояли плотники, сантехники, трубочисты и другие рабочие, все с инструментом, в рабочей робе. Классики писали о таком в конце девятнадцатого столетия в глубинных губерниях России. Сопровождающий нас китаец купил сахарный тростник и научил его подготавливать к еде. Посетили мы и бывшую резиденцию Чан-кай-ши, которая расположена в чрезвычайно живописном месте.

Лесная резиденция Чан-кай-ши

Весь 1996 г. был потрачен на решение сложнейших схемотехнических, конструкторских и технологических вопросов. В октябре 1996 г. снова прибыла китайская делегация и контролировала нашу работу.

Профессор Гуан-лунь в нашей лаборатории

Напряжение достигло максимального предела. Самая сложная ситуация была с электронным блоком синтезатора частот (СЧ) и коррелятором на ПАВ с памятью.

Руководителем разработки СЧ был к.т.н. Краснобаев В.А., специалист, недавно принятый на предприятие, очень самоуверенный, мало контактный человек. Однако первый же макет, который лично им был собран, вызвал очень серьёзные подозрения в его некомпетентности. Вскоре выяснилось, что он никогда не разрабатывал схем на частотах выше нескольких мегагерц и легкомысленно полагал, что освоит диапазон 400-600 МГц прямо в процессе работы. Когда я пытался объяснить ему азы работы ВЧ-схем, необходимость учёта паразитных параметров и другие известные вещи, он смотрел на меня, как атеист-материалист смотрит на человека, рассказывающего о библейских чудесах типа, например, воскресения из мёртвых. Поймав несколько раз такие взгляды, я поставил перед Новиковым вопрос о его срочной замене

Краснобаев уволился с видом незаслуженно обиженного человека, а на его место заступил ведущий инженер Пахомов В.В., который радикально переработал макет, приведя его в приличный вид. Однако требуемое качество достигнуто не было, т.к. параметры, заданные китайцами, были настолько высоки, что в стране нашлось лишь одно предприятие, которое в принципе согласилось взять эту разработку, но запросило за это сумму, эквивалентную половине контракта. Парадокс состоял в том, что это изделие не очень-то было нужно китайской стороне, что по некоторым признакам я почувствовал в процессе общения. Впоследствии так оно и оказалось, но разбирательство с этим произошло во время моей третьей командировки в Китай.

Коррелятор с памятью был не меньшей проблемой, разработку этого сложнейшего прибора вёл ведущий инженер Вершинин М.С., способный специалист, которому не хватало желания теоретически осмыслить задачу и знания схемотехники электроники обрамления, специфической для данного устройства. Выручил Новиков В.В., который выбрал и усовершенствовал эквивалентную схему прибора и сделал расчёт. Расчёт занял страниц пятьдесят машинописного текста и получил среди нас условное название «трактат». То, что этот расчёт не был сделан Вершининым или мною было навсегда записано мне в минус, как и возражения по включению данного изделия в контракт. (Забегая вперёд, отмечу, что именно это изделие «виновно» в том, что контракт был завершён лишь в начале 2000 года). «Трактат» сыграл положительную роль, т.к. В.В., будучи профессиональным лектором, читал лекции китайским делегациям вместо предъявления действующего макета коррелятора. И это сошло нам с рук!

Причина, по моему мнению, была в том, что и это изделие не очень было необходимо китайцам. Очень сложное технологически, оно было им «не по зубам» и они это прекрасно понимали. Наше же руководство запретило даже говорить о снятии изделия, так как оно больше боялось уменьшения финансирования. Это недальновидное, на мой взгляд, решение привело к необходимости финансировать два дополнительных года работы, что уничтожило весь экономический выигрыш. Сдвинуть с места разработку схем обрамления коррелятора удалось лишь после подключения к этой проблеме Яковлева А.В., сотрудника другого ЗАО. Какие же изделия были действительно нужны китайцам? Думаю, как это ни печально, что никакие, ибо они имели свои планы, им была нужна помощь в освоении гермозоны, оборудования и технологии, а изделия только для подтверждения перед их многочисленным начальством нашего высочайшего уровня и оправдания затрат. Затраты же были бы оправданы и без коррелятора, так как мы колоссально продешевили при заключении контракта. Я не обвиняю в этом руководство, таковы были объективные обстоятельства того времени.

В начале плохо шли дела к.т.н. Пикулева В.А., которому была поручена разработка программируемой ЛЗ на ПАВ. Саму ЛЗ спроектировали с помощью сектора Пыхтина М.И., а с электронным коммутатором вышла заминка, т.к. он мог быть осуществлён только в виде бескорпусного полупроводникового кристалла, устанавливаемого непосредственно на пьезокварцевую пластину. Даже объёмный макет нельзя было создать, всевозможные паразитные эффекты сводили результаты работы к нулю, а Пикулев в отличие от коллеги Краснобаева это прекрасно понимал.

Где и как в разорённой стране найти предприятие, способное в короткие сроки разработать и изготовить новую полупроводниковую схему? Здесь сработали связи Шубарева В.А., одно из московских предприятий взялось за эту работу и после преодоления больших трудностей таки справилось с ней к концу контракта. Я должен отметить положительный вклад в эту работу к.т.н. Пикулева В.Ф., координатора разработки новой бескорпусной полупроводниковой схемы (интересно, где сейчас эта схема?)

В секторе акустоэлектроники шла разработка пьезокварцевого резонатора на ПАВ (центральная частота 1500 МГц). Полную экспериментально-технологическую отработку прибора успешно выполнил инженер Перевалов А.В. вместе с группой технологов, возглавлявшейся к.т.н. Кортом С.И.. Начал и успешно довёл до конца разработку полосового фильтра на ПАВ (центральная частота 920 МГц) Ершов Г.Н., работящий, вдумчивый ведущий инженер. Пыхтин М.И. возглавил разработку комплекта частотных решёток на ПАВ на танталате лития, работа проводилась с участием китайских специалистов.

Главной проблемой здесь было проектирование и изготовление комплекта высокопрецизионных ФШ на хроме. Документацию на них разработала инженер Гидон Г.Д., которая в этом была просто незаменима, я не помню случая, чтобы она делала ошибки в документации. И, наконец, комплект крупногабаритных ДЛЗ на ПАВ по своей оригинальной методике рассчитал и сопровождал изготовление ведущий инженер Дмитриев В.Ф. Изготовление обеспечил сектор Корта при активном участии Митрофанова. Митрофанов до поры до времени почти демонстративно общался по всем вопросам лично с Дмитриевым, минуя меня.

Параметры ДЛЗ были заданы так, что пришлось применить подложки из ниобата лития предельно больших размеров, которые нам сделали по специальному заказу на Богородицком заводе технических материалов. Подложки были очень дорогими и были заказаны впервые, т.к. в нашей стране не было технологических установок для нанесения тонких плёнок при таком размере подложек. Эти установки были созданы в этом же контракте параллельно с отработкой ДЛЗ. Проблемой также было изготовление ФШ для таких устройств. На одном из этапов к разработке был подключён Ершов, которому удалось осуществить мою идею о замене согласующих усилителей ПЧ на печатных платах на бескорпусные полупроводниковые усилители ПЧ американского производства, которые только что были разрешены к поставкам в Россию.

В результате был сделан прорыв в масса-габаритных характеристиках и китайцам сдавался блок обработки РЛС-сигналов, а не отдельные ДЛЗ. Эта работа заложила основу хороших отношений между мной и к.т.н. Дмитриевым, который был человеком со сложным характером. В последствии он защитил докторскую диссертацию и успел поработать в ЗАО заместителем директора по научной работе.

В 1996 г. в июле и октябре нас посещали представительные китайские делегации. Лица китайцев мелькали как в калейдоскопе, всех знакомили с городом, музеями, читали лекции, вели занятия на технологическом оборудовании и в лабораториях. В этой работе прошли весь 1996 г. и первая половина 1997 г.

Далее

В начало