Театры Берлина, Дрезден, Вернигероде, «A propos, Шехерезада»

Мой папа любил старый Берлин, а мама не любила старого Берлина. Они всегда не сходились во вкусах.

Ну, а мне какая разница — старый, новый Берлин, мне так хотелось поехать за границу, что как только нас стали выпускать, я сразу использовала эту возможность. Я — в папу, я — путешественница, папа исходил пешком всю Швейцарию, а я — Варзобское ущелье под Душанбе в Таджикистане. Я объездила все наши республики: и прибалтийские, и восточные, и кавказские, и только не была севернее Урала. Мне всегда хотелось тепла. После всех мытарств, анкет, опросов я на поезде добралась до Берлина.

В ГДР было все доступно. Одна немецкая марка стоила в три раза дешевле, чем наш рубль. Это, конечно, было обманом, но ведь мы «победители»! В театр меня пускали, как всегда, бесплатно, жила я на всем готовом у близкой приятельницы, артистки драматического театра, в старом городе Потсдаме.

Так что фактически оплатила я только дорогу, но я всегда выбирала самый дешевый путь.

Театры в ГДР были превосходные. В Берлине Штаатсопер, Komische Oper, Фолькс-Бюне, Театр Оперетты, театр Максима Горького и многие, многие другие. Немецким балетом я как-то мало интересовалась, мне кажется, балет — это не стихия немецких детей. Они скорее становятся музыкантами.

Но на нашем Международном конкурсе артистов балета в Москве я увидела такой замечательный номер хореографа Тома Шиллинга «Море» на музыку Малера, что переменила свое мнение и стала ходить на все его балеты. Особенно мне понравился балет «Сказки Гофмана» на музыку оперы Оффенбаха, а в последнем акте был такой канкан, что я просто была охвачена восторгом. А в Штатс Опер я ходила на оперы, из которых меня больше всего интересовали Вагнеровские шедевры.

В оперетте смотрела «Летучую мышь», но интерпретация мне не понравилась.

Конечно, я ездила по городам и всюду ходила в зоопарки. Сколько лет прошло, а я помню удивительное колоратурное пение обезьян и семейный концерт, который по вечерам давала семья мартышек — папа, мама и сынок на крыше своего домика. А орангутанг — огромный отец семейства, который демонстрировал свою ловкость, меня просто поразил. Не могу забыть его огромных, рук, с которых свисали до самой земли волосы, образуя шикарный плащ.

В Дрездене знаменитый оперный театр, разрушенный во время войны, ремонтировался, но зато там был Цвингер, я обошла все музеи, кроме фарфорового. И я огорченная села на лавочке, думая, где же мне переночевать, чтобы утром осмотреть достопримечательность? Рядом сел пожилой человек и что-то сказал мне. Я ответила, что не знаю немецкого языка, и он заговорил на русском языке, который в то время знали почти все пожилые немцы, прошедшие войну. Я ему объяснила, что не могу уехать, не посмотрев фарфорового музея, и он мне посоветовал пойти в Красный Крест на вокзале. Так я и сделала. Мне сказали, показав на часы, что надо прийти в 9 часов вечера. Я погуляла, полюбовалась дрезденскими фонтанами и вернулась вовремя. Кроме меня собрались и другие старушки и даже женщины с детьми. Повели нас недалеко, в специальное здание, указали на чистые кровати и сказали, .что в 6 утра надо уходить. Так что никогда не бойтесь остаться одной в чужом городе, выход всегда найдется, я вас уверяю. Главное — не бояться, а то этим испортишь все удовольствие от поездки.

Лейпциг мне меньше понравился, какой-то торговый город, а от Вернигероде я была совсем без ума. Ездила на канатной дороге в открытый театр в горах, там давали какую-то приключенческую сказку с лошадьми, но я не запомнила ее.

Ой, какой чудесный музей организовали великосветские дамы XVIII века. Был изображен весь быт Германии со всеми производствами, но все в уменьшенном виде. Маленькие куклы были сделаны великолепно, и стоило это удовольствие огромных денег, но зато сохранена вся жизнь и быт Германии того времени.

Всего рассказать о Германии невозможно. Западную часть я не смогла посетить, а так хотелось бы в Баварию, в Мюнхен. А сейчас уже совершенно некогда, так много надо успеть сделать, в старости жизнь убыстряется. Но что-то заболталась для разрядки, а то все только театр, театр и балет, балет. Не всех это интересует.

Так вот, Том Шиллинг. Это большой Балетмейстер-Хореограф, с большой буквы, умный, думающий, изобретательный, философствующий.

Последний раз я приехала в Германию в 1999 году уже не на поезде, а на автобусе. Времена стали тугие, а автобус в три раза дешевле, чем поезд. 30 часов — и вы в Берлине, а дорога чудесная!

Получив очередную визу, я оказалась в толпе рекламных предложений. Москва — Берлин — Эссен. Выезд на следующий день и откуда-то с Кутузовского шоссе, напротив «Гастронома». Я скора на руку, а на ноги еще быстрее, и уже на следующий день стояла около громадного автобуса. Везли наших русских рабочих. И оказалось, что всех в Эссен, а в Берлин — я одна.

Было весело, подсмеивались надо мной, говоря водителю, что это бабушка курит, а не они, и дорога пролетела быстро. Водитель сказал: «Приготовьтесь, бабуся, вам выходить», — «А где?» — «Около заправочной станции на окружной дороге». — «А отель там есть или что-нибудь в этом роде?» Было одиннадцать часов вечера. «Нет, ничего нет, кроме леса». Все почему-то очень смеялись, им было забавно, что я одна, с вещами, останусь в лесу, в полной темноте.

Но мне было не до смеха. Автобус уехал, а я стою и думаю, Что делать? Темнота кромешная. К счастью, я не боюсь леса и люблю его, и звери для меня менее страшны, чем пьяные люди. Была полная тишина, ни тех и ни других поблизости не было. Четыре вещи, одну из которых я тут же потеряла, нашла в луже. И вот я брожу по лесной широкой дороге и даже наткнулась на скамеечку. У нас бы ее давно сломали, но немцы люди аккуратные. Ночь была чудесной, и когда сквозь деревья показался рассвет, а потом брызнуло солнце, я блаженствовала. Но самое трудное было впереди, когда я с вещами стала искать деревню и какой-нибудь вокзал. Деревню нашла, но она показалась очень длинной, прежде Чем я дошла до Банхофа (вокзала).

Ходит электричка, но как брать на нее билет? Никакой кассы нет, только билетный автомат. Было раннее утро, народу нет. И вдруг показались два юноши. Они поняли меня и за какие-то пфенинги взяли билет. Поезд двухэтажный, и они ушли наверх. Через какое-то время вдруг они сбегают и объясняют, что мне надо выходить на этой остановке. Я выскакиваю, и они мне бросают пещи уже на ходу. Сколько хороших людей на свете! Осматриваюсь, вижу открыт уже киоск с газетами и журналами. Говорю: «Потсдам — город рядом с Берлином, где живет моя приятельница. Киоскерша отвечает: «Трамвай». Это я понимаю, и жду. Дальше в Потсдаме было еще много приключений. Я никак не могла найти свою улицу, куда недавно переехала Иоганна, теперь уже актриса кабаре. Никто не знает такой улицы, которую я называю. Выходит женщина с коляской с грудным ребенком, я ее останавливаю и опять задаю вопрос об этой улице. Она знает актрису Иоганну Леш, но не знает этой улицы. Возвращается н своему дому, звонит, выходит, очевидно, муж и просит показать написанный адрес. Подаю записную книжечку, и он читает название улицы не так, как я его произносила. Оказывается, она рядом, «Данке шен» — говорю, это я уже знала. Быстро нахожу номер дома (в Петербурге я никак не могла найти дом на улице Куйбышева номер три), внизу табличка и знакомая фамилия Леш. Звоню, возглас откуда-то сверху. Поднимаю голову и вижу спускающуюся веревочку с ключом. Что это означает? Оказывается, моя Иоганна сломала ногу, лежит (еле добралась до балкона), и не могла меня встретить, хотя я ей телеграфировала. Вот какая история. Все кончилось благополучно, я очутилась в новой квартире, среди знакомых уже вещей и друзей, которые стали приходить в течение дня. И, конечно, к вечеру, я уже поехала в Берлин, чтобы узнать, что идет на этой неделе в Штатс Опер. Знакомое здание на Унтер-ден-Линден, но какой пассаж! Улица разворочена, нигде не пройдешь, ничего не поймешь. Оказывается, в Берлине полная реконструкция сроком на 10 лет.

Выродится прежний Берлин, а пока лучше сюда не приезжать, хотя для прохожих устроены переходы и ездят автобусы. Я предпочитаю ходить пешком. Но на этот раз удовольствие не получила. Смотрю афишу и обалдеваю. Идет балет сегодня и завтра «A propos, Шехерезада». Что это такое? Музыка знаменитой симфонической поэмы Римского-Корсакова «Шахерезада». Балет на нее раньше уже ставился, я даже танцевала в нем в Свердловске (Екатеринбург) в постановке Сергея Николаевича Сергеева. Но причем «А propos». Я хорошо знаю это французское выражение и часто употребляю его в письмах, «кстати, между прочим» точно нельзя перевести. Читаю дальше, хореограф и художник по костюмам J. Морис Бежар, сверкающее имя. Я «танцую» от радости, как всегда, мне повезло. Подаю в кассу свою волшебную книжку, СТД — союз театральных деятелей, и мне дают билет за какие-то 10 марок во втором ряду партера, это очередное чудо! Оказалось, что это фестивальный спектакль только для трех представлений, и первое прошло накануне и не вызвало никакого ажиотажа у зрителей, потому что там привыкли к рекламе.

Я иду на спектакль и не знаю, что увижу, но с самого открытия занавеса и до конца балета (Бежар не любит антракты и у него балет, даже 2-х часовой, идет подряд) сижу с открытым ртом.

Это что-то невероятное. Показана вся жизнь на планете, все страны, все нации, чудо жизни и смерти, мир и война, а заканчивается все мирным объединением всех народов: тут и сибиряк, и иудей, и негр, и японец, одним словом, представители нашей планеты. Сидят все на полу кто где, и вот выходит из-за кулисы маленькая китаяночка с мисочкой риса в руках и палочками, садится на переднем плане и спокойно ест свою традиционную пищу. Я ни с кем не говорила об этом балете, потому что его никто не видел из наших людей, но я так поняла, посмотрев на следующий день второй раз, что идея такова: все народы должны быть в мире друг с другом, сохраняя свои национальные особенности. Хореография этого балета, как всегда, удивительная! Исполнение балета артистами театра Штатс Опер прекрасное, разнообразие невероятное. И успех был очень большой.

Тот, кто присутствовал на этом уникальном балете, не мог остаться равнодушным, а остальных можно только пожалеть. Помнится все, но рассказать ни о чем невозможно. Наполняет ужасом шествие по очереди из глубины на авансцену молодых девиц, принимающих недвусмысленную позу. Потом они поворачиваются, и видишь сзади у них на спине плакат с номером 1, 2, 3, 10, 250 и т.д. Они уходят в неизвестность. А куколок-балерин полицейские бросают в мусорные ящики и увозят. Музыка как будто написана для этого спектакля, конечно, с добавлением народной музыки, которую так любит Бежар.

Конечно, этот балет стал кульминацией всего пребывания в Германии, а по закону драматургии — экспозиция, завязка, развитие, кульминация и развязка, значит, должна быть развязка, и она пришла сама собой. Я надумала ехать в Париж, узнав, что моя виза действительна почти на все европейские страны. А раз мне в голову пришла эта мысль, то я стала ее развивать. Оказывается, можно найти легковую машину, которая едет в Париж, и присоединиться к ее пассажирам. Сказано — сделано. В маленькой фирме, находящейся прямо на станции метро, мне сказали, что завтра утром легковая машина будет на таком-то перекрестке и есть одно место. Машина голубого цвета и я стояли на следующее утро в условленном месте.

В начало

К предыдущей главе

Далее