На яхте «Отрада»

На третий день похода показался корейский остров Уллындо (бывший Дежалет).

Дождь, сопровождавший нас всю дорогу от Владивостока, наконец-то, прекратился. Ветер – слабый галфинд правого галса. Капитан держал от корейских террвод дистанцию около мили, чтобы избежать любых конфликтных ситуаций. Увидев, примерно, в 30 милях впереди, справа по курсу этот южнокорейский остров – почувствовали некоторое облегчение, что северокорейские воды и граница по 37-й параллели остались позади. Не хватало нам только, в их плену, изучать идеи чучхе.

Но, с приближением южнокорейских границ, тут же, появился знаменитый 4-х моторный «Орион», лет 50 уже используемый для всяких разведывательно-наблюдательных целей. Раза 4 облетел он наши мачты с диким ревом своих моторов. Не прошло и чуть времени, как появился «Си Кинг» – вертолет ВМС Кореи, снизился метрах в 50-ти от нас до высоты наших мачт, завис, и хорошо было видно, как он нас рассматривал. Капитан в это время отдыхал после тяжелой ночи, мы его будить не удосужились, помахали вертолету руками, что всё в порядке, тот висел-висел над нами, тоже махнул рукой, что видит наши жесты и улетел. А надо было, конечно, выйти с ним на 16-м канале на связь и поднять российский флаг на ахтерштаге. Но этого мы не сообразили, что их, видимо, интересовала наша принадлежность.

В общем-то, находясь вне пределов их террвод, мы имели полное право флаг не нести и не общаться с ними. А вот, если бы, залезли за границу – тут совсем другое дело – они имели полное право остановки и досмотра. Однако, этим дело не кончилось. Когда пеленг на остров уже начал смещаться на корму, вдруг подлетел к нам красивый белоснежный катер береговой охраны. Тут уж, мы срочно подняли флаг, капитан вышел с ними на связь на 16-м канале. На корабле оказалась переводчица и на приличном русском языке объяснились. Разошлись с пожеланиями друг другу счастливого плавания.

Время от времени меняли паруса, давали дизелю отдохнуть с учетом неполного запаса топлива, чтобы хватило на возможные проблемы, когда ветер вдруг станет встречным. Рано или поздно, с приближением берегов острова Цусима начали подворачивать к Восточному проходу.

Жизнь на борту продолжалась своим чередом. Вахты по графику: ночные по 4 часа, дневные по 6 часов. Так у нас было принято в военном флоте и на нашей подводной лодке, в частности. При таком графике очередная вахта заступала в новое время и все имели возможность рулить и днем, и ночью. В этом, странном гражданском морском флоте, все вахты делятся только по 4 часа. И люди, стоящие на вахтах сутками и месяцами, несут свои, одни и те же, вахтенные часы и днем и ночью. Так было, когда я в режиме боцмана фока, нёс парусную вахту со вторым помощником – постоянно – с нуля часов до четырех, и днем, в то же время. И в последние рейсы «Надежды» (в Йосу) – с третьим помощником – (по просьбе капитана Воробьева С.А.), опять-таки, в одно и то же время. Так я и не понимаю до сих пор, какая сермяжная правда в этом кроется. Всё-таки, когда время следующей вахты меняется – есть некоторое разнообразие, что немаловажно в длительных рейсах.

Наступило время нашей с Натальей Викторовной вахты, с нуля до 4-х. До северной оконечности Цусимы по прямой около 30-ти миль. Основная наша задача – грамотно разойтись с судами, которые идут навстречу или пересекают наш курс. Ходовые огни включены, видимость полная ночная. Огни появляющихся судов видны на линии угадываемого горизонта и постепенно становятся всё отчетливее. По топовым огням (кормовой выше) легко различить направление движения судна.

Примерно, часов до 2-х ночи мы успешно избавились от нескольких судов и, появившимся встречным огням, не придали никакого значения. Шли с ходом в 6 узлов, помогая дизелю стакселем-хапугой. (Это название, стаксель, не особо хитрого покроя, – получил за свою цепкость к ветру – очень хорошо стоял и тянул.) Вновь открывшиеся огни, были еще совершенно невнятными, поэтому я правил прямо на них. Как правило, даже в хорошую погоду, нижняя часть неба затянута дымкой, ориентиром служат только звезды на уровне краспиц – приходится задирать голову, что несколько утомительно. Вести лодку по компасу, особенно, когда вообще, никаких ориентиров нет – сущая морока. Глаза прикованы к компасу, подсветка из светодиодов слабая, картушка шлюпочного компаса монотонная, лодка валкая – только на секунду, о чем-то задумаешься – уже ушла с курса. Так что, когда по курсу появляется огонёк, на который можно править – все активно используют такую возможность.

Время идет, а два огня так и не проявляются более отчетливо – различить по топовым направление их движения – не получается. Постепенно они начали разделяться и приобретать странную форму. Уж, не на земле ли они? Но прибор в руках Натальи показывает, что до берега еще очень прилично. Тем временем, левый огонь явно приобретает вид то ли, какой-то ёлки, то ли вехи, разобрать невозможно даже в мощный бинокль. Огонь справа приобретает вид прямоугольника, но пока неясно, что же это. Так или иначе, наш курс лежит прямо между ними.

Постепенно различаем, что это, ни что-нибудь иное, как гигантские плавучие нефтяные платформы. По мере приближения, видно, какие они огромные. Та, что справа – высотой с 10-ти этажный дом с сильнейшей подсветкой каждого своего яруса. Левая – на расстоянии от этой  4 – 5 миль, действительно, в виде новогодней елки  – столько на ней огней и высотой не меньше 100 метров. Наталья, как истинный профессионал-судоводитель, посоветовала оставить их левым бортом. Но я за штурвалом посчитал, что нечего вилять с курса, пройдем между ними, благо расстояние позволяет. И направил яхту между этих освещенных гигантов. Ровный ветер, стаксель тянет, двигатель урчит – проблем никаких. Примерно в миле от траверза, около левой вышки показался буксир в дрейфе, а правая махина, оказалась вооруженной гигантской стрелой. Я умудрился поснимать эти сооружения на видео, снова стал за штурвал, и в этот момент, увидел в отблесках огней на воде, большую полосатую веху и мелькнувшее на воде боновое заграждение. Вот это да!

Сразу завертел штурвал лево на борт, в сторону от препятствия, стаксель перелетел, но двигатель продолжал надежно работать, лодка управлялась уверенно. Через кормовой люк вызвал капитана, который в первый момент, увидев всю эту иллюминацию, сразу и не понял, что здесь творится и куда мы заехали. Коротко ему изложил ситуацию и постепенно, через левый борт начал разворачивать яхту в сторону от обратного курса и от правой платформы. В это время, в свете ее огней, справа появилось еще одно заграждение и еще одна большая полосатая веха странной формы. Т.е я залез явно в какое-то место, куда вход запрещен. Хорошо, что мы не напоролись на это плавучее дело, не имеющее своих огней. Могли бы остаться без винта, да и получить повреждение корпуса. Но, обошлось. Обогнули на приличном расстоянии оба эти мега-объекта, легли на курс, а тут и вахте конец.

К утру, уже никаких следов их не осталось, а справа потянулись контуры острова Цусимы. Прошли траверз местечка Хокадатсу – из которого мы должны были добираться до памятника Цусимскому сражению и пошли дальше на юг в поселок Изухара – административный центр Нагасакской области (префектуры, конечно), где предстояло оформление. До него порядка 30-ти миль, должны добраться к вечеру. День был настолько жаркий, что пришлось натянуть тент, под который тут же все залезли. Так и шли с тентом на гике, ошарашивая многочисленных рыбаков на кавасаках.

Приближаться к берегу на расстояние 3-4 мили категорически нельзя – там выставлены рыбацкие сети, в которые влетел два года назад «Олимп» нашего же класса и претерпевший после этого, большие неприятности. Зная это, мы идем с большим запасом, периодически уворачиваясь от рыбацких вешек и буйков, под которыми, на глубине – то ли сети, то ли ловушки, но столкновение с ними всегда опасно. Жара вынудила устроить массовое купание, во время которого я осмотрел в маске подводную часть, гребной винт и перо руля. Вроде бы без замечаний.

Рано или поздно появилась бухта, которую капитан обозначил, как нашу. На входе островок с бетонным маячком, видны буруны от течения. Вахта снова наша и, снизив ход, осторожно завожу яхту в бухту. Наталья определяется по месту и выясняет, что мы заехали не туда. Успешно избежав посадки на мель в незнакомой бухте (контроль за глубиной велся постоянно по глубиномеру), снова вышли на рейд, благо еще светло, и, по силуэту маяка южнее, поняли, что это то, куда мы стремимся. Снова заход в бухту в разрыв между волноломами.

Бухта явно больше по размерам и в глубине видны пустые причальные стенки и отгораживающий их внутренний мол. По командам капитана веду яхту во внутреннюю гавань. Время позднее, но в административном здании в глубине этой бухты горит свет и в окнах силуэты людей рассматривающих, кто же это, там, шарится. Все кавасаки вышли на ночной лов, внутри в отдельной заводи стоят три небольших военных корабля. Делаю циркуляцию, осматриваемся, где лучше причалить, и, в конце концов, левым бортом, носом на выход, пристаем к оконечности внутреннего мола, предварительно, знаками, разогнав нескольких рыбаков с удочками.

Через несколько минут появляется первый галстук, с которым капитан начинает переговоры по поводу нашего прибытия. К нему присоединяются еще двое, бесконечные разговоры по сотовым телефонам. Стемнело быстро, разговоры продолжаются в свете подъехавшей автомашины и при помощи тех же телефонов.

Тишина совершеннейшая, на фоне хора цикад, что в Японии традиционно. Цикада – это муха длиной около 5-ти см. Как-то, в Сакате (или Цуруге), я вечером прислонился спиной к каменной стенке в парке и наткнулся спиной на этих ползающих созданий. Когда увидел – моему прыжку позавидовал бы, сам Валерий Брумель.

Через некоторое время собралось человек 12-15 в форменных рубашках, в галстуках. Каждый, вновь приходящий, снова и снова читал судовые роли, наши паспорта и бесконечно заполнялись какие-то бумаги. Когда все уже начитались, и мы думали, что всё закончено, они полезли на яхту и начали досматривать, что у нас, и где. Причем, видимо, каждый искал, что-то, понятное только ему. Перевернет мою койку один, через некоторое время появляется другой и делает, то же самое. Мы за всем этим обыском смотрели с палубы через люки. Довольно быстро похолодало, пришлось надеть куртку.

Рано, а скорее всего поздно, вся эта свистопляска закончилась, все эти служивые вылезли на пирс, мы, было порадовались, что всё. Но капитан, вернувшийся из административного здания, сказал, что надо сниматься и идти в точку якорной стоянки и что, всё-таки, мы сделали большое дело – прошли таможенный и прочий контроль, а завтра только пограничный и на этом всё. Причем, для этого оформления, всех участников с японской стороны вызвали из дома, т.е., сильно, пошли нам навстречу. Конечно, во многих своих яхтенных походах мы редко подвергались такому приёму, т.к. обычно приходили в группе яхт, и всё заранее согласовывалось, и оформление в Японии, и в той же Корее, носило чисто формальный характер. Но сейчас, видимо, нас, как туристов – по полной схеме. Хотя, когда мы пришли на Филиппины под таким же знаменем, на нас, вообще, внимания не обратили. Да и на Тайване всё было чисто символическим. Так что, пришлось сниматься, выйти за внутренний мол и встать на якорь, причем на приличной глубине (14 м).

Ночь прошла спокойно. Глядя на крутые прибрежные скалы, у которых мы стояли, обратили внимание на дорожку вдоль береговой черты под ними, сделанную из бетона. Ну, во всем у японцев видна забота о народе, даже в такой мелочи. Ведь, сверхмаловероятно, что кто-то, здесь гуляет. Утром, общими усилиями, выдернули якорь и снова пришвартовались к тому же пирсу. Рано или поздно, прошли последние этапы оформления и получили свободу. Капитан довел план – на сегодня – город (громко сказано!) на разгромление, а рано утром, чтобы не залезть по темноте в сети – уходим в Хакодатсу. Поехать туда на автобусе можно, но дорого, т.к. нас много и сумма набегает приличная. Да и ехать почти 3 часа. Власти идут нам навстречу и пришлют в ту деревню своего представителя, чтобы тот поставил печати в паспорта о нашем уходе.

Выслушав всё это – направились в центральную часть этого поселка – как всегда, по-ленински, взять штурмом банк и телефон. В принципе – удалось. Деньги поменяли и телефонную карту купили. Первым делом позвонили на Натальин телефон. Удачно. Она предупредила своих, чтобы позвонили по нашим телефонам, мало ли, не сможем дозвониться. Оказалось весьма своевременно, т.к. после некоторых попыток, вдруг, карточка закончилась. У меня было занято, видимо Маша сидела в интернете, у Муравьева никто не отвечал, а время карточки, наверное, шло.

Посетили местный супермаркет – стандартный, как всюду в небольших японских городах – всё есть, начиная от любимого русскому сердцу стойенника (каждая вещь по 100 йен, т.е. примерно по доллару), включая гигантский продовольственный отдел, где мы запаслись холодным пивом, и, всякими шмуточными лабиринтами.

Но более всего нас потрясли унитазы в туалетах. Кресло пилота «Боинга» – молчит. С таким множеством кнопок, переключателей, подогревателей, вентиляторов и прочих регуляторов, просто необходим допуск на самостоятельное управление. В обычном рядовом сельском продмаге. Вот так. (А у нас в лучшем лечебном заведении – морском госпитале – в туалет в хирургическом отделении страшно заходить, не говоря о том, как пользоваться.)

Посетили небольшой магазинчик с сувенирами, где нас хозяйка угостила зеленым чаем, предоставила всякий выбор памятных вещиц. Кое-что мы купили. Я обратил внимание на наклейку на двери, что принимаются карты Виза. Вот, думаю хорошо, не надо рассчитываться наличными. Спросил продавщицу – подтвердила. Я смело набрал сувениров долларов на 35-40 (мало ли, когда еще в Японию попадешь) и протянул карту. Мучилась она с ней с полчаса, так карта и не сработала. Пришлось отдать последние японские деньги.

По пути встретили Лену, которая, как раз звонила с автомата. Попросил ее набрать свой номер и удачно – трубу взяла Маша. Сказал, чтобы мама срочно проверила карту в банке Как оказалось – карта в порядке, просто в этой деревне карты, обеспеченные Нью-Йоркским банком, вряд ли, у кого есть, и картинка, что здесь принимают Визу – больше для понта.

После обеда направились по живописной дороге, окружающей бухту, на прогулку. Делать всё равно больше нечего – бани, хотя бы такой, как в Хакодате – нет, и идти некуда. Ничего, вид, совершенно замечательный сверху на бухту и только. Больше приходилось уворачиваться от машин – дорога узкая, пробитая в прибрежных скалах. Больше, в общем-то, делать нечего.

Собрались все на яхте и решили, не откладывая в долгий ящик, выходить в море вслед за рыбаками, идущими на свой ночной промысел. Решено – сделано. Вышли в сумерках. В море – множество огней. Рыбаки ловят всякую морскую живность на свет ярких люстр, которые вывешены над палубами. Для нас это хороший ориентир, но приходится беречься и от других скороходов, носятся они здесь, как угорелые.

Так что, вахта несется бдительно. Капитан ее возглавляет, а у нас вся ночь – наша. Это означает, что мы с Натальей расползлись по своим очкурам – я в носовой каютке, она в корме, где они с Леной обитают на широком настиле. Комфорт – совершенно относительный. Освещения практически нет. Светодиодные подсветки позволяют, разве что, не упасть на соседа. Под койками – группы аккумуляторов. В некоторых ситуациях приходится народ сдергивать, чтобы добраться до контактов, и это было не раз и не два.

Утром просыпаюсь (если это можно назвать сном) от того, что нос лодки подлетает вверх, далее наступает невесомость и резкая перегрузка от удара форштевня. И снова и снова. Удержаться на узкой койке весьма проблематично. Особенно, когда качка начинает себя вести без всякой закономерности. Преимущественно – оно именно, так и есть. Вот и сейчас – качка, по какой-то восьмерке. Кажется, что нос лодки пойдет вниз, а он валится, куда-то влево. Ногой упираюсь в мачту, но долго так не продержаться. В самой мачте бьются провода и снасти. Грохот от этого стоит неслабый. Понятно, что сна не будет, в палубный люмик пробивается свет вместе со струйками воды (забыли промазать герметиком и спальник от этого постоянно мокрый).

Держась за всё, выхожу в салон, к трапу. Крышка люка задвинута, брандер-щит, также, закрывает выход. После ряда попыток, всё-таки, ногтями, кое-как сдвигаю крышку и тут же получаю освежающий душ из брызг. Крышку на место – надеваю испытанный, заслуженный канадский непромоканец. Не счесть, сколько раз он спасал в самых экстремальных условиях. Наверху – кипящее море, встречный северный ветер, неслабые волны, того же направления, с пеной на своих гребнях. Скорость 1,5 – 2 узла. Время от времени, через всю палубу летит заряд брызг – успевай уворачиваться. Попытки идти под углом к волне не приносят особого успеха, а только начинается качка по той самой восьмерке. Но, так или иначе, движемся вперед. Показателем этого служат попадающиеся по пути рыбацкие вехи. Медленно, но верно они остаются по корме.

Берега Цусимы на расстоянии порядка 5-ти миль. Такой запас необходим, чтобы избежать сетей, выставленных, практически по всему берегу. Но, рано или поздно, выходим на траверз селения Хакодатсу и держим курс на вход в длинный и узкий залив. Волна и ветер отходят на галфинд правого галса. Ход с помощью поднятого стакселя увеличивается, и мы входим в небольшую бухту и швартуемся к причальной стенке.

Несмотря на то, что в этой бухточке стоят несколько катеров и рыбацких судов, бросается в глаза исключительная прозрачность воды. Такой чистой мы еще не видели. Днище нашей яхты, фальшкиль и перо руля видны так, как будто яхта подвешена в воздухе. Пока капитан обсуждает что-то, с местными представителями, мы наводим порядок на борту, достаем и укатываем, разбросанные в навал, паруса.

Местное время – 9 утра. Капитан объясняет нам ситуацию – на всё про всё, у нас времени – до 4-х часов, т.к. только до этого времени нас будет ожидать представитель иммиграции, чтобы поставить нам печати в паспорта. Если не успеем, придется снова возвращаться в Изухару. Понятно – мотать 30 миль назад, а затем, снова через встречный ветер, никакого желания нет. Поэтому мы берем с собой, привезенные венки для памятника, и начинаем энергичный марш-бросок, руководствуясь нарисованной на листе бумаги схемой.

Вначале, путь лежит по улочкам этого поселка. Через некоторое время обнаруживается, что у Лены оборвался ремешок на тапочке и забыли флаг Морского собрания. Снаряжается студент Леша, остальные идут вперед. Через некоторое время дорога выходит на шоссе, и мы идем этакой пионерской цепочкой, мимо живописных окрестностей. Я, что-то пытаюсь заснять на видео, другие по очереди несут венки, завернутые в черные пластиковые мешки. Впечатление, что у них зачехлены счетверенные пулеметы.

Через некоторое время проходим сквозь небольшой, метров 200 туннель. Развилка. Идем направо по весьма живописной дороге. Слева и справа заросли бамбука. Дорога постепенно ведет вверх, слева начинает нарастать крутизна, вся в зелени всевозможной растительности. Внезапно, слева открывается захватывающий вид на большую бухту между длинным языком полуострова, к которому мы стремимся и уходящим вдаль берегом слева. Далеко вдали – открытое море. Высота птичьего полета – видны камни и островки, море, всё так же, беспокойное. Слева внизу красивый пляж с какими-то постройками.

Подходим к повороту на тот самый полуостров и видим большую стелу, на которой изображен адмирал Того у постели раненого в морском бою японца. И, что-то там написано, на их языке. А уже от поворота, на открытом холме, виден небольшой мемориал. Подходим и видим два памятника – один в виде камня на постаменте – чисто японского производства, весьма давних лет. А в десятке метров от него строгая стенка размерами 4×2 метра на высоком постаменте. На нём надпись: «Памяти россиян и японцев, павших в Цусимском сражении». На стенке фамилии погибших русских. (Наталья сравнила с данными книги Новикова-Прибоя – всё совпадает).

Место очень ухоженное. Позади стены на фоне моря два флагштока, на левом изрядно потрепанный японский флаг, правый чист. Мы на нем подняли флаг Морского собрания Владивостока, на постаменте укрепили два принесенных венка (не просто венка, а нечто из корзины с венком в цветах с муаровой лентой с надписью). Сфотографировали это место, и сами на фоне памятника, и открывающегося вида на море, где разыгралось это, величайшее в мире сражение.

Привели в порядок окружающую территорию (можно сказать – символически, т.к. всё достаточно ухожено). Памятник возведен японцами в 2005-м году 27-го мая в 100-летнюю годовщину Цусимского боя, и мы были первыми русскими, кто посетил это место. Вот так. Закончив официальную часть, если так можно назвать наши действия, мы отошли в сторонку.

Капитан достал фляжку армянского коньяка, и мы отметили память павших уже чисто русским обычаем – выпили в их честь и память по рюмке. Коньяк был нам вручен одним из наших бывших соратников по предыдущему походу на Хоккайдо, который не смог принять участия в этом рейсе – настоящим дагестанским князем Юрием Владимировичем. Не думаю, что в скором будущем, кто-либо из россиян, посетит это место для такой же цели, да и вообще – вряд ли когда. Но, как сказал капитан, какие-то веяния насчет того, чтобы здесь же поставить памятник силами России, существуют. Но, лично я, в отношении этого – в абсолютном скептицизме.

Закончив памятные дела, всё по той же дороге вернулись к пляжу, что на другой стороне бухты. Песок с мелкими ракушками, трава, на которой стоят деревянные столы со скамейками, автомат с напитками, хрустальный туалет и душ. И никого народу. С моря небольшой накат, недалеко от берега островок-скала, на котором непонятным образом растет дерево. (Когда я сам себя сфотографировал на фоне этого островка – получилось, что дерево растет прямо из моей головы, как у того, мюнхгаузенского оленя).

Сразу же нацепил плавки, взял трубку с маской и нырнул в море. (Про пляж я услыхал, когда мы обсуждали маршрут и поэтому, был к нему готов). Вода оказалась холоднее, чем я думал – всё-таки, конец сентября, но чистая и прозрачная. Кроме мельчайших рыбок никакой живности не увидел. Проплыл вокруг островка и с другой стороны, вдруг, увидел под водой бетонную конструкцию, на метр не достающую до поверхности – такой квадратный колодец. Не очень приятное зрелище, т.к. из него торчали куски арматуры и проволоки. Вот так, сдуру разгонишься, не зная – можно напороться. Проплыл ближе к берегу и островку, стали попадаться камни, а то был гольный песок.

Народ, глядя на меня, также лихо полез в воду и даже, несгибаемая Наталья не уступала всем другим. Отдал кому-то маску, вылез к Муравьеву и капитану, которые после омовения устроились за столом на лужайке и достали початый коньяк. В автомате взяли водички, как всегда холодной и, слегка, употребили за природу. Выше пляжа находилась баня с термальными источниками. Капитан пошел туда на разведку, но я посчитал излишним. Душ, что рядом – совершенно замечательный, а японская баня – это три бассейнчика с раскаленной водой и нигде холодной.

Так, в Хакодате я кое-как нашел в бане источник холодной воды – шланг которым окатывают пол. Открыл на него воду, с удовольствием облился. Смотрю – Муравьев сидит перед зеркалом – мылится. Направил на него холодной водички, да промахнулся и обдал японца, что рядом сидел. Тот от неожиданности свалился со своей седушки, заверещал так, что я напугался. Как по-японски сказать извините, я забыл, поэтому сказал первое, что пришло в голову: – додзо гомен кудасай домо аригато годзаймас  – (что в переводе – пожалуйста, дорогой и большое спасибо). Тот охренел окончательно. Тогда я уже по-русски добавил: «Ну что ты мужик, шуток не понимаешь?» – Тот схватил свою шайку и с завываниями унесся. В общем, банный международный конфликт. Так что, я японские бани недолюбливаю.

Пока капитан осваивал то заведение, мы с Натальей прогулялись по окрестностям. Выше на холме оказывается поле для игры в крикет. Бабульки и дедульки – сами на костыльках – тем не менее, помахивают молотками на длинных ручках, гоняют мяч в лунки. И, какой-то тренер, на них еще и покрикивает. …Однако.

На обрыве над бухтой красивый парк с площадками для размещения семейств (у японцев это очень принято – так в Хакодате на день Моря, на набережной, где мы стояли, расстилали прямо на мостовую ковры и прочие циновки, и до утра гулеванили, почти, как россияне). И утром, пока последние не убрали свою подстилку, полиция заворачивала все машины в объезд. Так что, здесь, несмотря на глушь, место, оказывается, пользуется спросом. Не удивительно – японская сосна – удивительной красоты – по всему периметру этого обрыва, с которого открывается действительно захватывающий вид на море. А уж мимо такого, японец не пройдет, недаром их религия – поклонение природе.

Когда спустились к пляжу, там оказалась забитой автобусами вся площадка. А народ из этих автобусов занял все столы на пляже и обедает, всяко разным. Т.е. туристический путь ведет и сюда. Но, никто не купался. Случайно они, конечно, нас победили возле этого архипелага в 905-м году.

А тут и капитан всех созывает, т.е. мы вовремя. Оказывается, приехал на машине представитель от иммиграции. Он знал наш маршрут, и, что мы мимо пляжа, никуда не денемся. Времени оставалось всего один час и надо поторапливаться. Часть нашего экипажа подсела к нему в машину, ну а мы, несколько человек, пошли пешком. Обратный путь – под уклон, пришли и тут же хмурый галстук сверил наши лица с паспортами, и прямо на парапете, шлепнул печати. Больше нам в Японии делать нечего.

Вышли в море, всё так же, держась подальше от берега. Осталось выйти из Восточного прохода Корейского пролива, обогнуть северное побережье Цусимы и пересечь по прямой Западный проход прямо на Пусан.

Начали усугубляться некоторые шероховатости в общении с капитаном. В общем-то, всё достаточно корректно, но… Леонид Константинович – единоначальник. В определенных жестких условиях это абсолютно необходимо. Но, в каких-то моментах, между нами был определенный натяг. В основе, поначалу – взятие рифов на гроте. Я привык это делать в гонках, когда уже невозможно нести полный грот. И делается это, буквально в два приема – грот до полки, люверс по передней на клюв, риф-шкентель по задней, до упора на гик. Выбили втугую – готово. Подобрали риф-сезнями, неработающую часть паруса, и на этом всё.

У капитана по-другому. Полностью грот с мачты, крепить полку, риф-сезни, потом грот до места. А вот, тут-то, с ползунами грота начинается морока. Каждый, надо заправить в лик-паз, а всё это не так просто. (Был бы лик-трос по передней шкаторине, было бы гораздо проще). Но, в общем, так или иначе, общего языка мы в этом не нашли. Вроде бы и ладно, но, что-то Л.К. это, как-то напрягло, не очень понятно. Также, вроде несложные вещи по замене стакселей – на мой взгляд, в ряде случаев необоснованно, особенно, когда нос лодки ныряет в воду, а ты тут корячишься, хотя парус можно просто убрать и привязать к леерам. Да еще толком не поймем друг друга: – как-то, пришлось отвязать тягун, достать штормовой и привязать, оказалось – не тот. Достал другой стаксель – привязал, тоже – не тот, оказывается надо, всё-таки, тягун. Понемногу всё это достает. Но виду не показываю и с советами и разговорами не лезу. Такой у нас вежливый нейтралитет. Хотя и непонятно – натянутостей в яхтенном деле, на мой взгляд, быть не должно.

Так или иначе, подвернули на северной оконечности, ветер отошел в нашу пользу, побежали по волне, качка стала поспокойнее, пошел я спать в свое свободное время и проснулся уже от света через палубный люмик в ночном порту г. Пусана. (Смотри начало…, т.е. баня всё ближе.)

Из пяти дней, проведенных в Пусане, первый был хорошим. Затем три дня бушевал тайфун «Генезис» и на последний день чуть просветлело. Как я понял, собственно заход в Пусан, был задуман ради внука Ванечки, ученика то ли 2-го, то ли 3-го класса, но мелкого ростом, что я вначале думал о нем как о дошкольнике. Целью дедушки было показать внуку местный Диснейленд, парк «Фантазия», расположенный в 100 км от Пусана. К, сожалению, для них, из-за непрерывного дождя и ветра, которым сопровождался этот тайфун, парк был закрыт, и только намучились они с этими поездками.

Конечно, американские горки они нашли где-то здесь, о чем мама Лена с ужасом вспоминала. И еще вспоминала одно из посещений нашей бани, когда Ванюша оказался предоставленным самому себе на мужском 4-м этаже. Эта баня устроена таким образом, что женщины занимают весь 2-й этаж, мужчины – весь 4-й. А на 3-м этаже все встречаются для общения, отдыха, сна, еды и т.п. Баня круглосуточная. Стоимость меньше 8-ми долларов и живи, хоть неделю.

На первом этаже выдают комплект из футболки и трусов – дамам желтоватого оттенка, мужчинам – бежевого. Материал приятен на ощупь и для тела. Здесь же на 3-м этаже, помимо баров и буфета, находятся пять нагретых помещений с циновками и наполненными всякими высушенными травами в мешочках. Какие-то деревянные поленья на подогревателях без пламени наполняют воздух характерным запахом. Здесь же холодильная камера, внутри вся в инее, для желающих охладиться помимо бассейна. Дополняют всё это дело всякие, совершенно недорогие, разминочные и массажные диваны, библиотека и интернет, с которого, я тут же не преминул послать друзьям, что я в бане. Есть отдельное помещение с двухъярусными нарами – тоже для сна. Но в основном народ располагается в обширном зале на полу, очень чистом. Для этого берутся одеяла и под голову, похожие на кирпичи подголовники с вырезом для шеи. Но, когда народу много, за этим делом надо присматривать. Без злого умысла – утаскивают, если они заканчиваются в раздатке. Но мы тертые – сразу заставили наше логово всякими вещами, пакетами с соком – сразу видно, что занято. И то, – одеяло с краю утащили – столько народу было, что ступить некуда.

Корейцы очень уважают эту баню и живут в ней все свои выходные семьями. Те дни, что мы были вместе – Ванюшу как-то сдерживали. А тут он оказался один. Обладая совершенно отработанными организаторскими способностями, быстро сколотил под свои знамена небольшую банду своих коллег такого же возраста, и такое они устроили шоу, что все пять бассейнов были парализованы и выплеснуты. Шайками играли в футбол и водное поло, мочалками в волейбол. Про прыжки с разбегу говорить не приходится. Все служители поседели. Объясниться с мамой они никак не могли, а с Ваней и подавно. А она, конечно, не могла зайти за Ваней на 4 этаж и с удивлением смотрела на мечущийся персонал по 3-му этажу, который метался в поисках родителей этого мальчика.

На следующий день, когда мы после тайфуна пришли в эту баню – вся обслуга при виде Вани приветствовала нас стоя и долго, что-то нам пытались объяснить. На что мы им отвечали: «Камса-хамнида!» – Т.е. спасибо по-ихнему. Так что, Ванюша, её сын, превзошел известного персонажа писателя О’Генри про вождя краснокожих. Тот мальчик в фильме против нашего Вани просто неуклюжий неповоротливый тюфяк.

На лодке Ваня по ночам отсыпался, а днем доставал нас всех требованием поиграть во всякие игры. Причем излюбленное его место – на трапе именно в то время, когда надо туда-сюда по всяким делам. Но, к счастью, несмотря на мои опасения и предупреждения ни разу оттуда не сверзился. Высота более 2-х метров, мало при падении не покажется. Но ребенок оказался физически развитым, отлично плавал и нырял с кормы яхты. Еле загнал его обратно, когда мы решили искупаться за 100 миль до финиша. И еще не знали, чем нам обойдется это купание…

В принципе всё было довольно безмятежно с работой нашего дизеля, несмотря на разные штормовые условия. Время от времени мы его останавливали, когда ветер позволял использовать паруса, запускали кнопкой из кокпита, и всех хлопот было, что оба наших студента периодически подкачивали в расходный бак топливо из запасных цистерн. Не подвел он нас и на Цусиме, когда требовалось быстро переместить яхту. Всё это как-то нас и усыпило.

Всегда мы помнили о необходимости отключения массы (в Аомори забыли было, так пришлось с одним профессором перекидывать аккумуляторы, чтобы запустить – разрядился один из пусковых, как мы думали, через генератор). Были нюансы с перекачивающим насосом, прокладка подтравливала, пока я не вспомнил свои механические годы и не перебрал его. Но в основном без замечаний. Не насторожило нас и то, что по непонятной причине дизель несколько раз запускался, как только включалась масса, т.е. без нажатия на пусковую кнопку.

Первый звоночек прогремел, когда в последний вечер в Олимпийском яхт-клубе, после 5-ти дневной стоянки, мы решили дизель запустить, чтобы после отходного оформления сразу же уйти. Перед этим с многочисленными осторожностями залили в приемную горловину 11 канистр солярки.(С их-то требованиями к экологии, попробуй пролей хоть каплю за борт!).

Собственно и запуск дизеля планировался для перехода к месту, куда сможет подъехать заправщик, с чего всё и началось. Т.е. дизель не завелся, водила этого заправщика ждал, да надоело – откуда-то достал десяток канистр, и наши студенты во главе с Муравьевым Е.В. таскали их от берега по этой наплавной дорожке к яхте. А я заливал, как мог осторожно.

После этого дела влез в кормовую каюту, поднял настилы с коек, добрался до батарей и начал промерять вольтаж. На левом стартовом оказалось всего 5 вольт вместо 13-ти, правый – более-менее годный. Выбрал из правой группы батарею получше, поменял их местами. Всё дело еще и в том, что для пуска дизеля применяется 24 вольта и генератор выдает 24 вольта, а вся судовая сеть использует только 12 вольт. Поэтому левая группа АБ соединена последовательно и предназначена только для запуска дизеля. Правая соединена параллельно и только от нее питается вся судовая электросеть. Проводов и там и там, на клеммах – дикое скопище. Привернуты разнокалиберными гайками. Кое-какие просто прикручены. В общем-то, понятно – работали теоретики (т.е. преподы бурсовские – кандидаты и профессора), а здесь надо обычный практический навык. Но понять их тоже можно – условия для совершенства были не самые лучшие.

Так или иначе, всё пересоединил по-новому.  – Пуск!, а его-то и нет. Слегка квакнет что-то там и… тишина. Вот те раз! Ну, да ладно. Время еще есть, на пирсе 220 вольт подводится и зарядник – тоже есть. Хоть и слабенький для этих батарей, но всё-таки. Поставил на зарядку на 24 вольта, вроде заряд пошел. Время от времени зарядное устройство вырубается от перегрузки, остывает и снова запускается.

Понемногу напряжение на клеммах начинает подрастать. Весь я в мыле от бесконечных замеров и проверки проводов к стартеру, к пусковой кнопке, к судовой сети и пр. Да еще впопыхах, чего-то коротнул, сгорел предохранитель на этом зарядном устройстве. А подумали естественно, что он отключился от перегрева. Пока сообразил, что что-то не так, да пока нашел, где этот пред прячется… Запасного, конечно, нет, – на страх и риск замкнули с капитаном по-крестьянски – проволочкой.

С темнотой подъехал на автобусе один молодой человек, бывший яхтсмен с экипажа нашего капитана и работающий ныне в Пусане в судоходной компании. Оказывается, для снятия нас с учета, т.е. оформления отхода, мы должны всей компанией прибыть в управлении иммиграции. А это совершенно не близкий путь. Через весь город – не менее часу добираться. Т.е. не захотели они нас оформить по месту, то ли поздно уже по времени, то ли еще из каких соображений. Хорошо хоть, что приход здесь оформляли, для чего сами приехали из той конторы. Ну что же, надо ехать.

Хорошо еще, что обошлось с паспортом одного студента. Второй парень малость не от мира сего. Несколько странноватый. Но, видимо, не без просьб мамы, наш капитан его взял в режиме пассажира. Некоторые хлопоты он нам доставлял своим диким инфантилизмом, в т.ч., когда я поделил на всех время телефонной карточки. Так он, случайно затесавшийся в нашу компанию, мгновенно ее всю иззвонил. Осталось 6 минут из 60-ти, так мы их с Муравьевым сумели раза 4 использовать. Ну а в море этот мальчик по простоте душевной считал, что все должны чего-то делать, только не он. Но пару раз я на него гаркнул в каких-то ситуациях, не требующих соплей – ничего – шевелился. Правда и Лене помогал с чисткой картошки безотказно.

В конце концов, капитан его поставил на руль в своей смене, и по чуть-чуть тот начал, что-то понимать. И буквально в последний день, когда мы ночевали в очередной раз в бане(!) (всё ближе и ближе, к теме бани!), у него спёрли сумку-потаскушку с паспортом и деньгами. (Не такие уж корейцы и ангелы, как может показаться. И у них есть свои жулики). Мы с Муравьевым и Натальей ушли на яхту часа в 3 ночи, а до этого посетили 5-й этаж с тренажерным залом из массы беговых дорожек, массажеров, штанг и гантелей, еще одним интернет-центром (6 компов и никого!) и двумя открытыми бассейнами на крыше. И не знали об этой, ну просто катастрофе. Нет ничего хуже, чем остаться без документов в забугорье. Такие проблемы вырастают с властями, привлечением консульства, полиции и бог весть чего.

Когда днем узнали – глаза на лоб вылезли. Всё просто – в баре расплачивался из своей сумки, кто-то подсмотрел и при удобной ситуации, когда этот крендель спал без задних ног, а сумка просто валялась в стороне – раз! и готово. Капитан с ним переселился в баню окончательно, заставил всех там организовать поиски (а по его словам – отбрыкивались, дескать, ничего не знаем, не понимаем, что вы тут хотите), но мастер нашел, что сказать, пригрозил поселить здесь Ваню (вот тут-то, они дрогнули!). Зашевелились и, действительно, сумку с паспортом нашли в корзине для грязных полотенец, конечно без денег. Гора с плеч долой. Так что, в забугорье с документами уши надо держать востро и просто нельзя допускать таких ситуаций.

Насмотрелись мы в свое время на жуликов и в Бразилии, и на Канарах, и на Таити. Был у нас в рейсе один туз из воспитательной когорты – известно, что так теперь бывших политруков именуют. Пошел менять деньги в обменник. В красивой бежевой морской форме. Так ему бумажник воришка вместе с карманом брюк оторвал. На следующий день он пошел снова за этим делом, и всё повторилось один к одному. В Рио губами шлепать нельзя, а уж привлекать внимание перьями – тем более. Историй таких достаточно. Но надо заметить, что в той же самой бане (всё ближе к квинтэссенции этого повествования!) мне при выходе вернули очки, которые я где-то там посеял. Причем, в той же коробке потерянных вещей лежал и мобильник не слабой такой цены. Т.е. не всё там потеряно в корейском народе.

Ехали по ночному Пусану – красота неописуемая! Посожалел, что в своей усталости не захотел взять видеокамеру. Один мост со своей подсветкой чего стоит! В общем, от этого пути получили истинное удовольствие. В управлении иммиграции очень долго какой-то крендель беседовал и с капитаном и его приятелем. Мы уже извелись в этом автобусе, когда, наконец, нас пригласили, сверили лица и отпустили восвояси. Обратно приехали за полночь.

По дороге купили на остатки денег хлеба, причем, не хотел продавец продать его, т.к., оказывается, через 5 минут заканчивались сутки и срок годности к продаже. Еле мы его убедили, что еще 5 минут можно продавать смело. Взяли еще какой-то еды, распрощались с нашим водителем и снова включили на зарядку батареи. Время нашей оплаченной стоянки уже закончилось, но мы посчитали, что если уйдем рано утром – особо никого не обидим. Рано утром я подключил стартер и, с затаенным дыханием, мы с капитаном включили массу и пусковую кнопку. Дизель рявкнул и… завёлся. Лучше музыки не было и нет. Все концы на борт и пошли на выход. А концов было много.

Когда налетел тайфун, мы не придали этому особого значения – стоим же в хорошо закрытом месте и остались ночевать в бане! (всё ближе тема!). А когда пришли – нам посетовал служитель, что лодка сильно ходила и нашим трапом даже побила понтон. Пришлось достать все концы, которые я передал с «Надежды» – привязаться с обоих бортов шпрингами, усиленными прижимными, и даже привязаться к столбу, т.к. все наши понтоны ходили ходуном. Зыбь проникала в марину несмотря на волноломы. Не только мы одни укрепляли свои концы, но и множество владельцев других яхт проверяли и подвязывали свои веревки. А некоторые отшвартовывались и становились на расчалки. Погода действительно засвистела и ночью нас качало не слабее, чем в море. Но наши концы выдержали этот натиск. И на прощанье мы смело пошли ночевать в нашу баню, где и пропал, в конце концов, тот самый кошелёк у студента.

Прошли через пролом между волноломами, легли на генеральный курс к дому. Прогноз капитана на направление ветра вполне оправдался. Второй тайфун, проходящий через Китай подхватил нас у острова Уллындо попутным ветром своей третьей четверти. Пришлось даже заменить стаксель на штормовой. Рифы на гроте были взяты заранее, еще перед отходом. Остров Уллындо оставляли правым бортом. Открылся он довольно издали, причем вначале в открытом море наблюдалась только шапка облаков в одном месте. Всюду кругом безоблачное небо. По этой шапке мы сообразили, что там скрывается остров. И точно – открылся миль с 30-ти. Вся его каменистая верхушка конденсирует воздух и накрыта облаком как приклеенным. Шли мы вдоль Уллынды весь световой день. Волна понемногу изменяла направление вместе с ветром, становилась всё более попутной. К вечеру от острова побежала в море целая кавалькада кавасак.

В темноте так я и не понял, что за цепочки огней были на пологом берегу, что к северу от их райцентра под названием Тодон. А где селение Чадон, в котором мы стояли на «Караане» в 96-м году я толком и не разобрал. Конечно, очень жаль, что нельзя теперь зайти на этот симпатичный островок с 3-х км горами и размером по периметру всего в 17 км. В 96-м году, на кубке Кореи, здесь был финиш всех гонок (экипаж Гаманова В.Ф. занял тогда первое место, а мы на «Караане» – 9-е). Успели посмотреть замечательный водопад, ледяную пещеру, прогуляться в райцентр Тодон и пообщаться с местными жителями, которые не жалели для нас суржика (местная водка под 20 градусов). В принципе это единственный остров посреди Японского моря – не только хороший ориентир, но и место для спасения по форс-мажору.

От острова попутняком шли, не выключая дизеля. Волна нас периодически подхватывала и, в какой-то момент, показали приличную для такой неуклюжей лодки скорость за 9 узлов. Одна из волн накатила с кормы и, несмотря на высоченный кормовой транец (около 2-х метров) – окатила всех в кокпите приличным душем. Пришлось отслеживать и время от времени направлять волну под некоторым углом (в т.н. раковину).

Между всех дел, чуть не отравил капитана. Оставался недоеденный рис с чем-то, из морепродуктов. Я его разделил в три тарелки и, наверное, капитану досталась не очень сохранившаяся часть. Наталья свою долю выбросила, я свою съел и капитан тоже. Мне, в общем-то, ничего, а мастер сутки маялся, потом признался, что балансировал на грани травежа, но перетерпел.

Это его отравление произошло на следующий день после выхода из строя газовой плиты. Предыдущим днем меня попросила Лена правильно зажечь плиту, т.к. что-то, там у нее не получается. У нас и раньше случались дебаты о том, что плиту надо правильно зажигать и выключать. Но и Лена, и непутевый студент, время от времени, это нарушали. Т.е. на плите газ перекроют, а на баллоне забудут.

Всё это потенциально весьма опасно, вспоминая про взрыв в гавани ДВВИМУ на яхте «Натали» класса «Бенету» (круизно-шикарная). Палубу у нее тогда оторвало, яхта затонула, а нашего знакомого выбросило с ожогами, но остался жив.

Помня всё это, мы с капитаном периодически всех инструктировали, чтобы правила строго соблюдались. Вот и в этот раз, я открыл газ на баллоне. Мы с капитаном, по очереди, приобрели зажигалки с длинным носиком, специально для плиты. Моя уже давно иссякла, но искру выдавала без вопросов, ею и пользовались. Открыл выключатель на плите, поднес зажигалку и чиркнул… Так ахнуло мгновенным взрывом – мало не показалось. В следующую секунду пришел в себя от оцепенения и тут же закрыл газ на баллоне. Объемное пламя над плитой погасло, но газ на обеих конфорках еще некоторое время догорал, хотя вторая была закрыта. Вот это да! Хорошо, что всегда при зажигании конфорок находишься слева от них – у камбузного стола. Выброс пламени и сейчас произошел в сторону капа дизеля – мимо потенциальной жертвы. Сделал вторую попытку – может, думаю, газ накопился у плиты, сейчас выгорел и всё в порядке. Но вторая попытка закончилась аналогичным взрывом, к которому я уже был готов и мгновенно перекрыл газ.

Плитой пользоваться нельзя, пока не разберемся в чем же дело. С этой информацией и вылез наверх к капитану. Вот тебе раз – обратный путь только начинался, а нам предстояла мощная диета. Впрочем, никто не отчаялся – консервов и воды в пластиковой упаковке у нас более чем, достаточно. Через какое-то время я снял плиту, разобрал ее запорный узел, что-то там протёр, собрал и смонтировал на место. Взорвалась не хуже, чем в первый раз. После этого я потерял к ней интерес, т.к. видимо дело было в редукторе, который подавал слишком большую дозу газа, а разбирать его, мало в этом соображая – вообще, непонятно чем закончится. Так вот и дожили до следующего дня, когда я накормил народ в кокпите остатками какого-то плова.

Время шло, экипаж с тоской вспоминал, что когда-то, в их жизни был горячий чай и кофе на вахте. О еде, как-то не переживали. Но у нас же Ваня – хоть и вождь краснокожих, но его-то надо, хоть как-то, кормить. Суток через двое этого сухопая пошел я снова к плите. До этого её еще раз разбирал студент, но толку это не дало. На сей раз, я взял новую зажигалку, приоткрыл газ на баллоне чуть-чуть, и конфорка нормально загорелась. Непонятно почему, но и закрытая правая тоже зажглась. Т.е. газ подходил к конфоркам непонятно как. Так или иначе, удалось вскипятить чайник, залить термос и пачки лапши. Через какое-то время, закрытая конфорка, всё-таки, погасла. Но пламя на левой было слабоватое. Попытка добавить газ от баллона, естественно, закончилась взрывом, но врасплох это дело не застало. Так и жили все последующие дни. С большой осторожностью кипятили воду, что-то Лена умудрялась сварить. Так что, единственной жертвой нечаянной диеты в самом начале, чуть не стал капитан.

Море становилось всё спокойнее и, где-то на 5-е сутки пути уже осталось около 100 миль до первых наших островов. Погода после всех пережитых нами передряг, вроде бы, как извинялась – солнце, блики на синей-синей воде – впору натягивать тент. Ничто не предвещало новых испытаний, и по просьбе дикого студента капитан разрешил купание. Двигатель перевели на нейтраль и народ попрыгал за борт.

Верный своему принципу при любой возможности осматривать винт и перо руля, я нацепил маску с трубкой и нырнул к гребному винту. Так и есть – вокруг него обвита средней толщины веревка, еще не затянута, как та, что на переходе в Хакодате, но могут возникнуть те же проблемы. Вынырнул и попросил капитана заглушить дизель – мало ли кто нечаянно нажмет в кокпите рукоять дачи хода. Мастер выключил мотор, наступила тишина. Без труда срезал эту веревку, кое-как выгнал из воды вождя краснокожих – все на борту.

Нажимаем пусковую кнопку – тишина. Этого только не хватало! Народ бросился на подъем парусов, а я к аккумуляторам. Замеряю напряжение – так и есть – правый стартовый всего 5 вольт. Это мы уже проходили, стряхиваю постели, поднимаю настилы, отсоединяю все провода от клемм и вдвоем со студентом Лёшей перебрасываем аккумуляторы с места на место. Зачищаю контакты, соединяю батареи – всё как бы готово. Включаю массу – короткий рык, дизель чуть шевельнулся и затих… Сразу первая непонятка – почему пуск идет помимо кнопки? Проводится тьма экспериментов – попытки пуска одновременно и кнопкой и массой, и всякое другое. Результат всё тот же – слабое дерганье дизеля, а потом и это прекратилось. А наверху – гольный штиль. Паруса висят, всё беспросветно. Остается ждать ветра. Но ожидание это может продлиться и не одни сутки. Кроме того, нас беспокоило отсутствие информации о траектории центра тайфуна, который нас подбросил попутным ветром. Также, на момент отхода появилась информация о зарождении еще одного, с совершенно неизвестными ТТД. А что, если он пойдет правее нас, и мы окажемся в четверти встречного ветра.

Я начал снимать стартер, чтобы убедиться, что он, вообще-то, работает. Работа почти несложная – 3 гайки, но, как всегда, одна из них спрятана в самом неудобном месте. Отвинтить можно только накидной головой с удлинителем, и ухитриться при этом, не уронить гайку в бездну под дизелем, заполненную смесью воды, масла и топлива. О том, что гайку еще надо будет привинчивать на место, в тех же условиях, я старался не думать. Как ни странно, я её не уронил, в т.ч. и в последующих 5-ти или 6-ти таких разборках-сборках. Стартер нормально вращался от наших опытов и большего ничего мы со студентом не добились. Обратный монтаж также ничего не дал. Тупиковая ситуация.

Но капитан не сдавался. Я подключил один из аккумуляторов на бортовую сеть. По УКВ-связи на 16-м канале он вышел в эфир и спокойным голосом продиктовал, что здесь яхта «Отрада» и если кто нас наблюдает – просьба выйти на связь. Я лично весьма скептически отнесся к этому делу, но вдруг, спустя некоторое время, отозвался какой-то теплоход, спросил про наши проблемы и координаты. Мастер попросил консультацию электромеханика, того там нашли, мы обрисовали ситуацию. Их СЭМ (принятое у гражданских мореходов прозвище старшего электромеханика – нечто сродни маркони, деду, чифу, мастеру и дракону) весьма грамотно сказал, как должно быть соединение стартера и еще массу, каких-то полезных сведений, но толку от этого было мало. Наш капитан договорился с их капитаном о рандеву. Обменялись координатами. Часов через 5 они должны с нами пересечься.

Потянул легкий ветерок, по крайней мере паруса приобрели форму. И с ходом около 2-х узлов мы начали перемещаться в направлении дома. Горизонт чист, солнце заходит, закат и всё такое. Но нам не до красот, высматриваем даль. Появилась точка и постепенно стала превращаться в грузовое судно. По радио обговорили маневр подхода, который заключался в том, что судно ляжет в дрейф, а мы постараемся под парусами подрулить к борту. На погашение инерции такой громадины (длина около 150 метров) требуется не менее 3-х миль. Но, рано или поздно, судно типа река-море замерло примерно в миле от нас. И мы, как могли, под парусами поползли к нему. Приготовили всевозможные концы для подачи им на борт. Всё ближе высоченный прямой борт – прямо на уровне наших краспиц. Прочитали название – «Волга-4112″.

Капитан взялся за штурвал, а я побежал на бак, подсказывать дистанцию и маневр. А заодно взял в руки носовой швартов и свернул частью в бухту для броска. Когда нос яхты приблизился к борту метра на 4 – размахнулся… и чуть-чуть не добросил.

Конечно, это не выброска, к которой я привык на «Надежде», а гораздо тяжелее, и лёгкости на конце нет, которая в полете вытягивает бухту. Так что пришлось по новой койлать конец, и вторая попытка была удачной. Впрочем, на корме студент еще больше мучился, но рано и ли поздно – привязались. На наше счастье волны не было вообще. Небольшая зыбь конечно раскачивала мачты и вначале моряки с судна одерживали их руками, но со временем всё успокоилось. При любом другом раскладе, конечно, устоять под бортом этого гиганта мы бы не смогли. Сверху подали штормтрап, и по нему спустился их электромеханик, как оказалось, выпускник ДВВИМУ 90-го года.

Написал и подумал – Ё-моё! А я – 71-го!! И не замечаешь, как время летит. Тот устроился возле дизеля, раскритиковал все наши соединения и переделал по-своему. За это время с борта подали в наш кормовой люк два толстых сварочных кабеля с замотанными концами. Наш гость по рации начал командовать народу наверху, какие группы их батарей подключать. После чего, мы с ним прикрутили концы кабеля к стартеру. Но попытка пуска закончилась тем же, что было и у нас. Дизель чуть дернулся и затих.

Подключили наверху еще группу их батарей, ток по кабелю совершенно сумасшедший – 560 ампер! Но… результат тот же. Питание сняли, раскрутили всё назад. Полез я снимать стартер снова. Снял. Специалист покрутил его и так, и эдак. Проверили его на вращение – вертится. Тяговое реле работает. А что ему надо, чтобы раскрутить дизель – непонятно. Снова привинтил на место. Снова пуск и снова неудача. Опять снял. Капитан наш поднялся по трапу к их капитану и запропал. В какой-то момент я вышел на палубу перевести дух и в это время, высоко с крыла мостика, кто-то стал приглашать нас на чай к ним. Оказывается, это был капитан этого судна. Но я отказался, другим тоже не очень было желание лезть по штормтрапу.

После еще ряда безуспешных попыток победить дизель, в очередной раз я демонтировал стартер и механик забрал его на судно в свою мастерскую. Передавали в ведре, предварительно привязав дополнительным кончиком. Стартер по весу около 10 кг, и размерами раз в десять больше аналогичного с жигулевского мотора. Часа два или больше занимался электромеханик ремонтом нашего стартера. За это время с судна подали швартов для возможной буксировки. Дело это для яхты весьма непростое из-за больших нагрузок на корпус, рывков троса, волны от гребного винта и прочих нюансов. Поэтому мы закрепили свои мощные концы на лебедках, вокруг фок-мачты, провели их в носовые клюзы и привязали к их швартовному концу.

Капитан теплохода сказал, что, несмотря на то, что им надо идти в Ванино, они нас отбуксируют как можно ближе к Владивостоку, а там мы доберемся уже сами. Между тем, закончился ремонт стартера. Со всеми предосторожностями его спустили на яхту и, в который уже раз, я поставил его на место. Снова те тяжелые кабели, бесконечные замеры напряжения то тут, то там, зачистка контактов, переговоры по рации с их аккумуляторной. Время уже – 5-й час утра. Часов 10 теплоход река-море «Волга» лежит в дрейфе с привязанной к нему яхтой. Подсоединяем с электромехаником концы, команда на борт… и снова неудача. Всё что можно – выполнено. СЭМ говорит: «Если уж 560 ампер не могут провернуть дизель, значит, что-то с ним, хоть он и проворачивается отверткой за зубцы маховика». – И еще грешит на нас, что мы крутили стартер без нагрузки, что однозначно приводит к выводу его из строя.

Последняя попытка предложенная им – спустить к нам два их аккумулятора емкостью по 190 а/часов. Если и это ничего не даст – сдаемся, за ноздрю и вперед. Пока я выбрасывал из гнезд наши батареи, чтобы освободить место, сверху, уж не знаю, какими усилиями, подали по очереди их новые аккумуляторы. С некоторым трудом, т.к. у них были не такие, как у нас клеммы, я подсоединил их к нашим стартерным проводам.

Без особой веры в успех электромеханик поднес пусковой проводок к клемме на тяговом реле и… мгновенно дизель заревел и пошел, как ни в чем не бывало. Опять-таки – повторюсь, лучшей музыки, не было и нет. «Ут-то да!!» – только и сказал электромеханик. Кто бы мог подумать, что такая потеря тока на длинных кабелях. И как, добавил он – не сообразил, что сразу надо было поставить на зарядку от этих сварочных концов наши батареи максимальным током. Вот так-то. Старая истина – век живи и учись. (У меня была такая мысль сразу – но я ее отогнал под давлением электрического авторитета).

Без страха заглушили дизель, привели в порядок на нем все провода и тщательно заизолировали. Повторный пуск прошел как по маслу. Отсоединил их аккумуляторы. По очереди отнесли их к трапу из салона и с немалым трудом подали наверх. Затем выбрал по напряжению лучший аккумулятор из бортовой сети и один стартовый. Поставил их в гнёзда, подключил провода. Электромеханик объяснил мне, как переключить теперь всю нашу конструкцию на зарядку. Неслабое оказалось дело. Т.е. надо отсоединить плюсовой провод от мощного контакта тягового реле. При этом не коснуться и не коротнуть плюс на корпус. Затем плюс жестко соединить с проводом от генератора, хорошо изолировать это место и, только после этого, подключиться к клеммам аккумуляторов. Включаем массу – заряд пошел. Что и было проделано.

Распрощались с моряками. Отблагодарили их, как могли: капитану наш мастер подарил несколько книг, в т.ч. очень редкую о Владивостокской крепости – они провели много времени в беседе, нашли общих знакомых и расстались друзьями. Электромеханику снарядили целый туесок, в который ушли все оставшиеся запасы спиртного, хотя никаких, даже намеков и шуток, на это дело с его стороны не было. На борту у них находилась довольно большая компания молодых моряков – членов экипажа и практикантов. Я думаю, что вот это оказание помощи яхте в открытом море было для них всех наглядным примером морского братства.

И сразу мне вспоминается танкер Новороссийского пароходства «Механик Ворсков», с которым мы встретились ночью у Филиппинского берега в проливе Лусон после трехсуточного штормования. Мы, слегка измочаленные, наконец-то, приходили в себя на спокойной воде, прикрытые горами острова Лусон от горбатого Филиппинского моря. И в этот момент, позади увидели ходовые огни большого судна. Точно по такой же УКВ-радиостанции «ICOM» я попытался с ним связаться на ломаном английском, но в ответ услыхал совершенно русские слова. Когда они узнали, что с ними говорит яхта из Владивостока – сразу предложили помочь связаться с нашим респондентом, а также использовать их факс, телекс и возможность послать телеграмму. Учитывая, что заканчивался 17-й день нашего плавания, и никто дома о нас не имел никаких сведений, т.к. на наши вызовы по коротковолновой связи не отвечал радист «Ильинского», с которым была договоренность. (Какие-то проблемы были с нашим передатчиком, но на прием он работал без замечаний). Я дал их начальнику рации основную и запасную частоты для КВ-связи, а также текст телеграммы в адрес морской академии. Поднялся на палубу, посмотрел на удаляющиеся огни, кроме которых, ничего не было видно. И тут до меня дошло, что телеграмма в академию ни к чему. В лучшем случае ее передадут диспетчеру, который сменится и на этом всё умрет. (Оправдалось полностью!).

Пошел к УКВ-станции и еще раз вызвал этот танкер. И, несмотря на то, что уже было совершенно позднее время, и начальник рации ушел спать, дежурный радист этого судна взял на себя эту вторую телеграмму в адрес дома. (Частные телеграммы с любого судна платные). И пришла она очень вовремя, т.к. разгорающаяся паника береговой женской половины экипажа уже начала катиться как снежный ком. Кое-кому, в бурсе, явно бы, не поздоровилось.

По нашей просьбе радист танкера должен был связаться на коротких волнах назавтра с «Ильинским» (бывший учебный пароход бурсы), а неисправность нашего передатчика или антенны имели явное место. Я настоял на тщательной ревизии этого хозяйства. Надо же попытаться ответить хотя бы с благодарностью. Почти весь остаток ночи мы перекрепляли заземление на анкерных болтах, что-то там делали с антеннюатором, ничего в этом не соображая. Просто дергали всякие провода от него и смотрели оторвется или нет. Народ скрипел, но я был настойчив. Сделали всё, что могли. Муравьев до сих пор вспоминает с некоторым содроганием. На следующий день за  обедом возник спор – будет радист танкера выходить на связь или нет. Большинство, измаянное ночным радиотехническим авралом, отнеслось к этому скептически. Но в назначенное время я включил передатчик на прием и мы услыхали, как радист танкера, где-то более получаса, вызывал «Ильинский», периодически повторяя, что с яхтой «Пульсар» всё в порядке. Но никакого ему ответа не прозвучало. Как мог –  на той же частоте я подтвердил, что мы его слышали, спасибо и т.п. Но видимо, наш сигнал, всё-таки, не проходил. На этом всё и кончилось.

Но танкер «Механик Ворсков» навсегда мне запал своей морской порядочностью, и, ту телеграмму, что получила моя жена – храню как свидетельство того, что слова о морском братстве – не пустой звук. Так и экипаж теплохода «Волга» надолго останется в памяти с убеждением, что настоящие моряки есть в этом мире.

Разошлись. Танкер быстро слился с темнотой, но его ходовые огни еще долго уходили в заканчивающуюся ночь. Оставшиеся 100 миль пролетели незаметно и уже на следующие сутки появились силуэты знакомых островов залива Петра Великого. Наши аккумуляторы размещены по штатному и зарядка от одного из стартовых шла на 12-ти вольтовую группу. Всё безоблачно. Вроде бы. Но так не бывает. Уже вошли в Амурский залив, как вдруг я обратил внимание на указатель температуры охлаждения дизеля. Эти приборы расположены над штурманским столом и конечно, когда постоянно их видишь, начинаешь не обращать внимания. Но тут обратил внимание, что стрелка вместо привычного положения неестественно задрана вверх. Т.е. температура охлаждающей воды превысила уже 90 градусов. Такого еще не было. Срочно глушится двигатель. Дрейф.

На нашу удачу вдруг задул мощный южный ветер. Подняли стаксель на фоке и понеслись с приличной скоростью. Стемнело. Траверз бухты Воевода. До финиша всего пара часов этим ходом. Капитан принял решение под парусами идти на отстой в Воеводу. Я бы, всё-таки, пользуясь попутным ветром, максимально форсировал бы паруса. Но на решения мастера давить бесполезно. Промолчал и только наблюдал, как в наступившей темноте лодка забирается всё дальше в глубину бухты. Но, надо капитану отдать должное, нюх на изменение ветра у него отменный. Не успели мы пройти и полбухты, как ветер резко зашел через запад на северный. Мы это ощутили по сильному волнению, в общем-то, всегда в спокойной бухте. Прошли в бухту Круглую, успешно проскочили мель возле минных складов, и на инерции хода бросили в воду якорь. Глубина всего метра три. Ветер с залива, несмотря на береговую перемычку, тут же в струну выжал якорный конец. Что мне совсем не понравилось. Кончик вроде бы и ничего, но… Когда я его заплетал в коуш, то уж слишком мне показался хлипким участок, что сразу после пробивок. Три таких хилых прядки. Но держит. Я так устал от всех этих маневров, что не стал вникать, что же там с дизелем. Температура после его остановки сразу начала снижаться. Ну и ладно. Упал в свою койку, но спать долго не пришлось.

Пришел студент с просьбой капитана. Оказывается, они уже вскрыли всякие трубки, продули их и прокачали – надо пытаться запустить.  Опять тщательно зачистил клеммы и капитально привинтил к ним наконечники проводов. Ну, Господи, пронеси! Ткнул пусковым проводком в контакт тягового реле – дизель пошёл! Гора с плеч. На судовую сеть оставил один аккумулятор, а стартовые, теперь уже разнокалиберные, поставил на зарядку. Снова отвинчивание плюса, соединение с генератором, изоляция, подсоединение к батарее, включение массы – достало уже до внутренностей! Но, наконец-то, всё.

Поднялся в кокпит отдышаться. Дизель решили не останавливать, ни при каких обстоятельствах. Только по приходу. На вахте студент Лёша. Дремлет. А дремать-то и нельзя. Свежим глазом сразу увидел, что мы уже в опасной близости от берега, якорный канат надраен, но нос яхты смотрит под прямым углом к нему. Это явный показатель, что якорь не держит – ползет. Вызвал капитана, дали ход, выдернули якорь, зашли под двигателем поближе к противоположному берегу, с которого не то, чтобы дует ветер, а просто беснуется. И волна в этой закрытой со всех сторон бухте, хоть и мелкая, но такая злобная, что яхту просто трясет.

Снова отдали якорь. И снова нос лодки смотрит под углом к якорному концу. Четыре раза мы повторяли такой маневр – достало. Высказал мастеру всё, что я по этому поводу думаю и настоял – сниматься и идти, несмотря на северняк и встречную волну. Капитан согласился. Оделись по штормовому, выбрали якорь и пошли из Круглой по Воеводе. Как только обогнули косу, что у минных складов, сразу начали кланяться встречной волне. Это – в общем-то, в прикрытой бухте – подумал я, а что же будет там, на выходе за мыс Васильева?

Справа на выходе из Воеводы на расстоянии около 4-5 кбт находится одинокая скала – Камень Матвеева. Со всех сторон он окружен обширной устричной отмелью. Сколько на этой мели настрадалось яхтсменов в гонках, где этот камень обозначали поворотным знаком! Многих подводило стремление пройти ближе, но коварство отмели без границ! В какой-то давешней гонке, мы тоже по ней чиркнули килем, но повезло, что по самому краю и тут же тогда закренили лодку до предела, благо 25-й Конрад поддается этому делу. Посадка сейчас на мель могла привести к катастрофическим последствиям. Поэтому сразу отказались от мысли пройти проливом между камнем и берегом бухты, который мог бы хорошо сократить наш путь.

Пошли в открытое море прямо. Наш смирный Амурский залив – весь в пенных полосах и свисте ветра. Сразу забарабанили все наши снасти по мачтам и полетели одна за другой оплеухи волн с правого борта. Волна чуть лагом, но яхта от нее сразу начала валиться с борта на борт. Выдержали необходимое расстояние с запасом от камня и подвернули навстречу северному ветру. Скорость его явно за 20 м/с. Лодка наша практически сразу встала. Ход вперед, не то что в узлах, а измерять можно только в сантиметрах. Но, так или иначе, понемногу пеленг на Камень Матвеева начал уходить на корму. Впереди открылись огни города, который был так близко!

Между тем, начал греться дизель. Я убавил обороты – вообще получился задний ход. Пришлось добавить. Но температура поползла вверх. На траверзе мыса бухты Рында она перевалила за 90 градусов. Стало понятно, что мы не то что в Новик, но и до входа в Рынду не дотянем. Дизель, работающий на упор гребного винта, не мог не перегружаться. Ведь предназначен он, в основном, только для маневрирования в гаванях и портах. Капитан дал команду разворачиваться и возвращаться в Воеводу. Досадно конечно. Ведь до входа в бухту Новик по прямой оставалось всего около одной мили.

Обратно по волне просто полетели. Дизель сразу же разгрузился, обороты я практически убрал и под рангоутом через 20 минут мы уже повторяли вход в Воеводу. По волне настолько быстро ее пролетели, что не заметили и минных складов и бухты Круглой. Вышли прямо к пирсу местных олигархов, обживающих эту территорию и даже растерялись – где это мы – и только Евгений Викторович Муравьев правильно указал, где же Круглая. На этом ничего не кончилось. Капитан потребовал достать запасной тяжелый якорь и готовить для него конец. Меня это сильно задело, потому как, я знал, что этот якорь закреплен в специальных гнездах болтами. Его шток выходит в специальную прорезь в настиле, на котором у нас в форпике уложены и по порядку и в навал, с десяток больших парусов. Т.е. их надо перенести оттуда, снять все пайолы, настил, отдать болты крепления, затем вытащить через что-то этот якорь, который в сложенном виде похож на равнобедренный треугольник с основанием длиной в метр, да еще четверть метра там же добавляют торчащие от лап упоры. Т.е. работа эта – еще та! И надо бы ею заниматься не сейчас вот, а еще заранее. Хотя требование капитана, вполне разумное и необходимое в этой ситуации, и оспаривать его просто глупо. Но взял на себя всё Муравьев – эдак залихватски: – вытащим, чего там, (я-то понимаю, что он просто не представлял всего объема работ, т.к. этот якорь постоянно завален бухтами веревок и парусами). Тем не менее, с помощью студента Лёши они с этой задачей справились. Конечно, завалили парусами и нашу каютку и весь салон. Я в это время на палубе занимался веревками и готовил самую толстую, бывший галс грота-рея с Надежды. Провел в клюз, а коренной конец закрепил дополнительно за фок-мачту. Кое-как через носовой люк вытащили этот стальной треугольник – прошел по диагонали. С рассветом встали на оба якоря. Ветер надраивал то один якорный конец, то другой. Лена сумела на нашей неисправной печке что-то приготовить и, наконец-то, мы отбились – упали замертво, не раздеваясь.

Ветер бушевал весь день и ночь. За это время укатали разбросанные паруса, сложили временно в форпике. И в основном, отсыпались в более-менее, спокойной обстановке. Утром очередного дня с первыми  признаками стихания ветра начали сборы на очередной прорыв во Владивосток. Вытащили тяжелый якорь и, кое-как, пропихнули его на сей раз, через входной люк. Важно было, чтобы он не отхватил участникам пальцы своими лапами, которые как ножницы, щелкали вдоль штока.

Вышли всё тем же путем мимо Матвеева камня. Ветер поменьше, чем той ночью и волна чуть положе. Но для двигателя всё равно нагрузка непомерная. Как и в первый раз, он на траверзе Рынды нагрелся за 90 градусов. Но мы уже заранее планировали в подобном случае заход в Рынду и после камня взяли ближе к берегу и под углом к волне. Как только на входе в Рынду нас прикрыл северный мыс, сразу лодка пошла и без всяких проблем мы привязались к бетонному пирсу в глубине бухты с его внутренней стороны. Лена организовала поход на берег в магазин. Мы с вождем краснокожих остались. Первое, что он сделал – лихо прыгнул на пирс, его качнуло, и он чудом не загремел за борт. Глаз, да глаз… Когда я сам вышел на пирс – бетонный пирс ходит ходуном. Сразу и не понял, что это качка продолжается на суше. Вот и Ванечку тоже так качнуло, чего он, конечно, не ожидал.

В сумерках отвязались и пошли на выход из Рынды. Перед этим обнаружили, что отвязался и исчез надувной кранец, который привязывал всё тот же безрукий студент. Когда прошли каменную грядку Зубы Дракона, навигационных опасностей больше не существовало. На Ушах (островок в проливе) разглядели красный огонек, и я взял подальше от него, чтобы не въехать в западную веху, которой никак не мог разглядеть. Пересекли Босфор Восточный, где пришлось уворачиваться от какого-то, ненормального танкерочка, ни за что не желающего, уступить нам дорогу (было наше право). Пришлось отвернуть и развернуться на 360 градусов. Вошли в гавань ДВВИМУ и пришвартовались к своему Фламинго (катер, который возит экипаж Надежды на работу и с нее).

Утром перед приходом властей быстро отвязались и выскочили за мол. Пока капитан готовил документы на приход, я подошел к Надежде, прошел под бушпритом, на котором боцман фок-мачты разоружал косые, поздоровался с ним – тот, вначале меня не признал (еще бы, с такой-то, бородой!). Тут же подбежали все, кто был на палубе – приветы, приветы… Народ, конечно, больше узнал Наталью. Но времени на разговоры нам не дали, на берег прибыли власти и мы быстро побежали на оформление.

Наконец-то, власти от нас ушли, всякий наш народ разбрелся, капитану позвонили – готовиться к лекции в своем институте, и он вынужден был уйти. Мы с Муравьевым и студентом Лёшей погнали яхту на мыс Чуркин на ее штатную стоянку. Через час с небольшим привязались вторым корпусом к понтону. Все разъехались, остался я один. В который раз всё осмотрел, проверил отсоединенные провода, написал инструкцию по пуску дизеля и зарядке и оставил на штурманском столе. А тут и Маша подъехала на своем спринтёре. Загрузил полтонны своих вещей (проанализировал – всё было использовано и задействовано, лишнего не оказалось).

Вот и финиш навигации 2007-го года. Не так уж и плохо – рейс на Надежде в Йосу, на яхте «Отрада» в Хакодате, Аомори, Изухару, Хокадатсу, Пусан. Но, всегда хочется большего. Не судьба… Точно, по Высоцкому – «Мне скулы от досады сводит, мне кажется который год, что там, где я, – там жизнь проходит, а там где нет меня, – идёт.»

Ну, а где же про обещанную баню? Баня была. О которой, мы вначале мечтали, а позже – вспоминали. Но банная тема требует отдельного повествования!

P.S. Не прошли, так просто – для меня, сильнейшие физические перегрузки в этом яхтенном рейсе. Через день после прихода загремел в свой морской госпиталь – что-то оторвалось в животе. Два месяца хирургии и терапии (правда, обошлось без резанья). И вдруг… звонит Наталья» «А я, на «Мире»! Третьим помощником! И скоро мы идем в Калиниград готовиться к рейсу. А там далее – Европа, Атлантика и т.д. «(УПС «Мир» – третий в конце линейки серии из 6-ти фрегатов, систер–шип «Надежды», «Паллады» и прочих своих собратьев, по проекту выдающегося конструктора больших парусников – Зигмунда Хореня).

Я от зависти, чуть слюной не захлебнулся на своей палаточной койке. И подумал – пол, оставшейся жизни не жаль, попасть бы туда же! И говорю: «А, что, найди мне телефон Аллы Михайловны» (совершенно замечательная женщина, которая в макаровке курировала «Мир». И мы с ней шапочно были знакомы, благодаря моему другу Володе Шадрунову, который делал всё, чтобы меня вытащить в Питер. Но в то время (после кругосветки) – не получилось). Как всегда, зашел меня навестить по дороге с работы Женя Муравьев.

Он ушёл, чуть позже и я направился домой, т.к. уже выписывали на следующий день, с обязательством – явиться через 10 дней на какую-то жестокую экзекуцию. Позвонил Алле Михайловне. Она сказала, что помнит разговор обо мне, но здесь присутствует капитан – ему и решать. Юрий Александрович Галкин – капитан «Мира» – внимательно выслушал и предложил прибыть, но ускоренно, т.к. через 4-5 дней «Мир» уходит.

На следующий день я выписался из госпиталя (заверил, что буду как штык через 10 дней), прошел медкомиссию для плавсостава в медцентре, оформился в кадрах своей Академии с «Надежды» на бесконечный накопленный отпуск, купил билет на самолет и на следующий день был в Питере. Мой дорогой дядя Женя, по привычке, в этот же день, навестив меня, и не застав, позвонил Любашке. – а ГДЕ Коля? Та, ответила так прозаично: «Да он на «Мире» работает, и они в Калининград уходят. Бедный Евгений Викторович, чуть не родил: «Да мы ж…, только вчера…, и т.д.»

Вот и получилось, что повествование о моём последнем яхтенном походе, стало некой вехой, между работой на двух парусных фрегатах-близнецах – «Надеждой» – до, и «Миром» – после.

В начало