Листая альбом можно перенестись в своё прошлое, как на пресловутой машине времени – почти по шлягеру М. Боярского – «И желтеет альбом, но на карточках в нём остаёмся молодыми мы…».Один из отживающих свой век фотоальбомов – наш выпускной альбом, который был сделан, по окончании в 1971 году Высшего Военно-Морского Инженерного Ордена Ленина Училища имени Ф.Э. Дзержинского. Неимоверного размера, собранного из массы отобранных фотографий (о том, что, когда-то будут цифровые – даже у фантастов в книжках не было). Начиная с первого курса понемногу скидывались на его создание, еще не представляя – для чего и зачем. Но, всё себя оправдало. Медленно, но верно, от курса к курсу альбом формировался, наполнялся, и в пиковый момент перед выпуском, когда уже было не до этих дел – практически оказался готовым.

В скором времени исполнится полвека нашему выпуску и соответственно, альбому. Перелистывая страницы, невольно вспоминаешь своих приятелей, теперь уже пенсионеров со стажем, а также, тех, кого больше нет. В памяти оживают профессора и преподаватели, и альма-матер – Адмиралтейство, в котором учились в свое время академики Шиманский Ю.А., Берг А.И., Спасский И.Д., Саркисов А.А., конструктор первых подводных лодок Бубнов И.Г., конструктор первой нашей атомной подводной лодки Перегудов В.Н. и многие другие, не менее знаменитые ученые…

И, вдруг, неожиданно, и ты в ауре этой замечательной компании…

Некоторое предисловие

Ещё в 11-м классе школы, всех мальчишек стали брать на учёт допризывников. Мы ходили в районный военкомат, как-то там, отмечались. В помещении военкомата был большой плакат с адресами и фотографиями парадных фасадов разных военных училищ. Неравнодушный к морю, начитавшийся разной литературы на эту тему, конечно, я рассмотрел всё о военно-морских училищах. И, естественно, шпиль Адмиралтейства, в котором размещалось старейшее Военно-морское инженерное училище – никак не мог меня оставить равнодушным. Тем более, среди факультетов одним из названий было – специальный. Несмотря на отсутствие какой-либо информации, было понятно, что там, готовились кадры для подводного атомного флота. По радио и ТВ упоминались кругосветные переходы атомных подводных лодок. Подробностей никаких не было, но ведь должны же где-то готовить специалистов. Будущее показало, что я не ошибся.

И когда пришло время, я написал заявление о своем желании поступать именно в это училище. Конечно, первое, с чем пришлось столкнуться – отбор на медкомиссии, начиная с местной. Точно уже не помню, но где-то более чем из 250-ти кандидатов, нас прошло 14 человек.

Надо снова упомянуть, что в тот 1966 год, количество выпускников по всей стране удвоилось. Выпускались десятые классы и одиннадцатые одновременно. Соответственно и конкурс был феноменальным! Когда мы приехали в Ленинград, тут уже количество претендентов исчислялось тысячами со всей страны.

О своих проблемах с поступлением, я уже упоминал в заметках о причастности к подводному флоту. Нет смысла повторяться. Нас из города Курска осталось после медкомиссии семь человек и после экзаменов – всего лишь четверо, выпустилось трое. Конечно, по мере листания альбома – вспомню всех своих земляков.

И вот, благодаря своей физической подготовке, проплыл через какой-то пруд – экзамен по физо. Результат (по сравнению с другими) потряс до изумления Виталия Ивановича Сорокина (призёра Олимпийских игр 1956 года в Мельбурне по плаванию). И, при прочих равных проходных баллах, когда соперники уже разъехались, был вызван на мандатную комиссию. Всё происходило в палаточном лагере, где-то под Приветнинским (Ленинградская область). Вся моя одежда исчезла вместе с какими-то уезжающими, и пришлось буквально, на помойке, найти какую-то куртку и теснейшие башмаки, в которых я еле стоял перед членами комиссии. А тут еще, начальник училища вице-адмирал Кучер Аркадий Терентьевич, распорядился переписать заявление о приёме меня на спецфак вместо электротехнического (по росту на медкомиссии, в подводники не пропустили!). Представляю сейчас, жуткий почерк, которым я весь в поту, дрожащей рукой писал новое заявление.

Прошли пять лет обучения, за которые столько всего произошло – были, конечно, и непродуманные поступки, весьма свойственные молодому возрасту. Так или иначе, удалось в нашем выпускном альбоме, сохранить нечто, из тех замечательных лет. Замечательны они, конечно, ушедшей юностью, которая по утверждению гениальных Пахмутовой и Добронравова – всё же бессмертна!

* * *

Итак, лицевая обложка – комментария не требует:

Открыв тяжелую обложку, первым видим фото того, кому этот альбом будет принадлежать (в данном случае – автору). Так, у каждого, первая страница со своей фотографией. Точного времени не помню, и откуда редакторы взяли это фото – тоже. Наверное, из личного дела, где-то, времён третьего курса.

Абрамов Н.А.

А на следующей странице – перспектива главного фасада Адмиралтейства. Где-то, дальше в альбоме есть замечательные строчки:

«Чтоб в громе пушечных ударов
В Неву входили корабли,
Поставил Андреян Захаров
Маяк отеческой земли…»

Всеволод Рождественский

Для нас это оказался не просто маяк – а, пропуск в большую интересную жизнь.

Здесь, под 70-ти метровым шпилем с двухметровым корабликом-флюгером – символом города Петра – арка главных ворот, с охраняющими их, дамами из мрамора, поддерживающими земной шар. Незабываемый слоган: «Стоят у входа бабы, шары держа в руках, опять сижу в системе, остался на бобах…». Сложен сей опус несчастными, оставшимися в академическом отпуске во время, когда более удачливый народ, уже разъехался по городам и весям.

Увы, и автору довелось хлебнуть этого лиха в самый первый и поэтому самый желанный отпуск. Всё по собственной глупости и доверчивости. Почему-то, считалось, что начертательная геометрия – проходная наука и экзамен будет на автомате. На автомате я получил только двойку, и, если бы не помощь лучшего моего друга Вовы Шадрунова, буквально на пальцах, объяснившего какой-то метод решения задач с эпюрами – большой вопрос, что было бы со мной дальше. Пересдача экзамена заняла не более пяти минут, к удивлению преподавателя (вместо добрейшего профессора Тихоновича, кстати единственного профессора по этой науке в стране на то время, принимал экзамен у двоечников, куда как более жёсткий, профессор, по-моему, по фамилии Барабанов). Больше я таким доверчивым не был.

Слева от ворот, что прямо под легендарным шпилем – КПП (контрольно-пропускной пункт). По возвращении из увольнения, надо было чеканно подойти к дежурному по Училищу и доложить: курсант такой-то, из отпуска прибыл – во время отпуска замечаний не имел. Не всегда подобная речь удавалась без огрехов и естественно была критерием оценки – сколько же гардемарин употребил. Проступок сей считался тяжким, и отчисление было вполне реальным. Сейчас, я полагаю, что многие дежурные по училищу (как правило, старшие офицеры с большим жизненным опытом) знали об этом и закрывали глаза на некие заикания.

Но, находились некоторые отчаянные головы, предпочитающие избежать риска и пролезть в щель под воротами. Наше начальство знало об этом и на инструктажах дежурной службы особо обращало внимание, чтобы успеть вытащить бойца. На спине, считалось, как бы удобнее протиснуться под створками. Но перебор в приёме на грудь в подобном положении приводил к естественному высвобождению принятого, и могло это кончиться очень даже непредсказуемо. К счастью, реальных случаев не было. Успевали или те, или эти.

Гораздо страшнее были пики ограды Сашкиного садика. В те времена он был полностью обнесён оградой с острыми копьями, и милиция перед полночью, запирала все калитки. Опаздывающие из увольнения гардемарины, отважно брали штурмом эту оградку прямо перед проходной, и были случаи – напарывались на выступающие острия. По-моему, один из моих друзей, двумя курсами старше – имел такой опыт (что-то связано с Игорем Писаревым, командиром отделения нашего взвода: то ли с ним был сей казус, то ли он рассказывал о ком-то).

* * *

И, наконец, открываем первые страницы. Как и водится – все они с достаточным официозом:

И вдруг! Главная фотография – не нашего «создателя советского флота» (уж, сколько было всего, начинающегося словами: В.И. Ленин – создатель того, сего… и т.д. и т.п.). Ильич, где-то на втором плане, меньшего размера, т.е., как-то, в сторонке. А фигура Петра Первого, истинного создателя российского флота – задает тон всей странице. От него веером, уже идут последователи. И Ильич со Сталиным, как бы, скромные наблюдатели.

А последователи – безусловно, выдающиеся продолжатели дела Петра и организаторы современного флота (конечно, показаны далеко не все): вице-адмирал С.О. Макаров, академик С.Н. Крылов – его книга «Мои воспоминания» – у меня, буквально, настольная. Главкомы современного ВМФ, адмиралы флота Советского Союза – Н.Г. Кузнецов и С.Г. Горшков. И, конечно, здесь же, создатель атомного щита Родины – И.В. Курчатов. (Надо бы, рядом с Игорем Васильевичем поместить фото Александрова А.П., который непосредственно внедрял в жизнь замыслы своего великого друга, создавая наш атомный подводный флот).

Простая истина гениального флотоводца «Помни войну!» – подчёркивает эту страничку. Она одна заменяет все нафуфыренные призывы – учится военному делу.

А уж, это занудство сопровождало нас всю военную деятельность. Вроде, как мы непонятно для чего, надели погоны.

Но недолго дёргалась старушка (в гвардейских опытных руках…). Традиционно, один экземпляр выпускного альбома преподносится начальнику Училища. Что и было торжественно сделано в канун выпуска. Я застал только отголоски сильнейшего разноса адмиралом всех своих политруков, когда он увидел эту первую заставку. Аркадия Терентьевича можно понять. 1971 год – расцвет той самой эпохи застоя (а был ли мальчик?…). Конечно, славили КПСС, на каждом углу. Сияли звёзды Леонида Ильча, а в основе – воспеваемое всюду торжество ленинизма. И вдруг – такой конфуз: царь – затмил вечное солнце… Партия таких ошибок не прощала. (Да и Леонид Ильич, как-то, не попал в создатели на страницу никаким боком, что совсем уж моветон!)

Глядя на эту страницу, думаю, что, несмотря на жесткую идеологию, всё-таки, наше сознание осталось достаточно незашоренным. Хотя, вбивалось в него много разного все пять лет. Если не ошибаюсь, каким-то образом под жернова попал из второго взвода Андрей Чубатюк. Наверное, он и вручал этот альбом. Правда, мы уже выпустились, получили свои погоны, кортики и назначения. Так что была стрельба из пушки по воробьям. Но что-то в памяти осталось, как по его имени проходились с каким-то топтанием по этому поводу. В общем, не без скандала. Но думаю всё-таки – обошлось. Возможно, кто-то помнит получше.

* * *

Листаем дальше: Начальники Училища.

У всех разная судьба – годы развития и становления флота. Здесь и отзвуки репрессий (37-й год) и более удачливые в своём деле. В их числе племянник супруги вождя – Крупский М.А., довольно долго возглавлявший училище, в т.ч. и все военные годы.

А уже следующие за ним начальники были у нас и на слуху, и доводилось некоторых из них видеть на разных праздничных мероприятиях (впрочем, нет, вице-адмирала И.Г. Миляшкина видеть не доводилось, но много о нём слышал от друзей со старших курсов). Пришедший ему на смену вице-адмирал Кучер А.Т. весьма жёстко стал наводить дисциплину. Действия эти, ограничивающие относительную свободу старших курсов, привели к некой забастовке. Был какой-то отказ от приема пищи в столовой. Зачинщиков вычислили. И всех, а заодно, и почти всех прочих нечаянных участников, отчислили из училища и отправили служить на флот. Через год всех вернули на этот же, 4-й или 5-й курс.

Так что, Аркадий Терентьевич все наши пять лет правил жёстко. Но, к курсантам относился бережно, хотя отчисления за всякие проступки (в основном, попавшихся на пьянстве) были в порядке вещей. Резко наладил питание в столовой. Обычными стали порционные блюда. Мы не замечали этих перемен – не с чем было сравнивать. Но, когда из армии поступал мой сосед по нашему в Курске дому, Толя Груздев (а я уже был на третьем курсе), мне запомнился его восторженный вопрос после первого обеда: «Неужели, так всегда здесь кормят?» – Хотя я, ничего особенного не усмотрел – всё как обычно. (Видимо, не довелось мне есть вечную баланду со ржавой селёдкой изо дня в день…).

Вообще-то, об адмирале много можно вспомнить по следам обучения. Лично у меня осталось твердое убеждение, что он реально заботился о нас – ведь мы были его первым набором, и с каждым он беседовал сам. Да, должность требовала быть жестким, но по-моему никогда он не был жестоким. При нём получил сильное развитие спорт (из-за чего я периодически попадал в жуткую опалу у своих младших командиров, которые руководствовались принципом – лучше иметь трёх алкоголиков, чем одного спортсмена…). Сам он всегда шагал впереди колонны курсантов на многочисленных строевых прогулках, не гнушался периодически сесть за длинный обеденный стол с первокурсниками и обедать из бачка – в подобострастном окружении свиты. На подготовке к параду в Москве всегда подсаживался в кузов грузовика с курсантами. Не думаю, что это было каким-то популизмом – просто честное отношение к своим обязанностям. Таким мне запомнился вице-адмирал Аркадий Терентьевич Кучер. Сам он в прошлом – подводник, участник войны, прибыл к нам с должности начальника штаба Северного флота – совершенно, боевой офицер.

* * *

А на следующей странице Аркадий Терентьевич во главе профессорско-преподавательского состава:

Здесь его ближайшее окружение – заместители и политические руководители всех рангов. Многие – под стать своему начальнику – участники Великой Отечественной войны. Один из них – заместитель начальника Училища капитан первого ранга Коваленко Яков Спиридонович. В январе 1945 года он был командиром электромеханической боевой части на подводной лодке С-13 под командованием Александра Ивановича Маринеско. Участвовал и непосредственно обеспечивал маневрирование С-13 в двух знаменитых атаках А.И. Маринеско по лайнеру «Вильгельм Густлов» и транспорту «Генерал фон Штойбен». Всем известны невосполнимые потери фашистов после этих атак (более 9 тыс.). Я.С. Коваленко пришел в училище с должности флагманского механика ВМФ в год нашего набора. Так что, командовали нами люди, прошедшие и огонь, и воду.

Абсолютное большинство офицеров на этой страничке во главе со своим начальником и на всех последующих – участники войны и большинство – подводники. Как ни странно, но об их реальном вкладе в Победу на разных мероприятиях говорилось какими-то общими словами. Так что мы вращались среди реальных героев, они нас обучали, воспитывали и т.п., а каких-либо деталей о них мы совершенно не знали. Поэтому я сейчас и остановился на Я.С. Коваленко – подвиг подводника №1, по тоннажу уничтоженных вражеских кораблей и судов, Маринеско А.И., широко известен.

Можно бы продолжать и продолжать на примерах предвоенных выпускников: заместителя по учебной и научной работе П.Н. Проклятикова (слева на фото от Коваленко), начальника факультета В.И. Брамана – командира БЧ-5 ПЛ К-21, торпедировавшей линкор «Тирпиц», командира БЧ-5 знаменитой С-56 М.И. Шаповалова (сейчас стоящей на набережной во Владивостоке), начальника кафедры А.Д. Кружалова – командира БЧ-5 Щ-310 (утопившей 9 кораблей), вице-адмирала А.А. Саркисова – фронтовика, боевого офицера, отозванного в училище, прямо с фронта. Он стал выдающимся ученым, академиком РАН, по учебникам которого мы осваивали теорию ядерных реакторов. Всех наших преподавателей, с аналогичными заслугами, перечислить просто невозможно только потому, что передо мной несколько другая задача. Хотя, конечно, каждому из них, хотелось бы отдать должное.

На этой страничке и ряд офицеров, с кем непосредственно довелось общаться или, как-то быть, к ним причастным.

Седьмой (сверху: слева-направо) – командир нашей роты Юрий Петрович Гречко. Строгий поначалу, и сразу поставивший на место всех потенциальных алкоголиков. Вёл нас по 4-й курс. За это время мы к нему привыкли, действительно, как к отцу родному. В этом – он весь. Когда я получил на экзаменах на 4-м курсе лишнюю четвёрку и вылетел из отличников – думал, что он меня пришибёт канцелярским прибором – переживал за каждого и за всю роту в целом. Мы, безусловно, чувствовали в нём заботливого человека и старались не подводить. Юрий Петрович, работая с нами, занялся научной деятельностью по весьма сложной теме – человек-техника. Защитил кандидатскую диссертацию под руководством крупного ученого в этой области Анатолия Ильича Губинского. Занимали они какой-то подвал под медсанчастью, который естественно, получил название «Рога и копыта».

Где-то на 5-м курсе, мы с женой обитали в полуразрушенном доме, напротив Адмиралтейства, со стороны Невы. Квартиру было снять невозможно, до выпуска – всего ничего. А тут, целый дом выселен (позднее его передали, как общежитие для курсантов). Некая квартира там была почти жилая. И мы как-то сумели в ней пристроиться. Жили, стараясь не привлекать внимания. А дежурные по училищу время от времени ходили и проверяли этот дом. Стук в дверь, открываю – Юрий Петрович. Удивлённый взгляд: «А вы, что тут делаете?» – Объяснил. – «Так вы хотя бы запирайтесь!»

Посидел с нами, интересно рассказывал о своей жизни. Недели полторы мы в этом доме продержались, потом нас приютили родственники Александры на Васильевском. Очень светлый человек – наш командир. Но прожил недолго. Говорят – сердце подвело.

Следующий, знакомый мне человек (9-й на страничке по счёту) – Евсиков Иван Сергеевич – начальник учебного отдела. Это – отец моего хорошего приятеля, Володи Евсикова. Оказалось, что наш юный народец, под водительством Вовы, довольно много проводил времени, в редких на то время увольнениях – у него дома. Хлебосольная хозяйка – его мама, их и кормила и привечала – вспоминали об этой семье весьма часто на наших далёких последующих встречах.

Я в те времена, занимаясь спортом, был дружен со всеми, но как-то в стороне от этих набегов. Однако нашему классу перепадало неслабое количество вкусных бутербродов и прочего. Вот мне и запомнился Иван Сергеевич неоднократным появлением в нашем классе с пакетами в руках. Первые три года не очень-то, мы наслаждались свободой – только по выходным, да в среду, у кого не было задолжностей по учёбе, что было не так просто в период овладения общеобразовательными науками. Да, и командир роты Юрий Петрович, как только видел, что учебные дела в классе складываются не очень – моментально перекрывал кислород с увольнениями. Сидели и учились все – и отличники и двоечники. Давало, кстати, эффект.

Следующий на страничке – справа от Ивана Сергеевича – Женя Пудовкин. Женя старше нас выпуском на два года (по-моему), и оставлен в училище освобожденным комсомольским секретарём. Очень энергичный, увлечённый такой, предводитель молодёжи. С ним было интересно общаться – он не строил из себя кого-то важного, приближенного к верхнему эшелону.

Мне довелось несколько раз быть у него дома. Он жил с бабушкой в комнате 40 кв.м. в большой коммунальной квартире. С ней мы очень подружились – чем-то, она сильно напоминала мою незабвенную Ефросинью Егоровну (мою бабушку детства). Женя, всегда ко всему относящийся неравнодушно, и в своей квартире от единственного телефона в общей прихожей провёл к каждому соседу персональную линию через какой-то хитрый коммутатор собственной конструкции. Кстати, комната, в которой обитали Женя с бабушкой, была ничем иным, как гостиной в знаменитой квартире на Фонтанке, 185 (как известно, одно время, в ней жил А.С. Пушкин).

Однажды, Женя, позвал меня пройти по чёрному ходу. Прошли через кухню с массой газовых плит (каждому соседу – своя!). Довольно долго шли каким-то узким коридорчиком вдоль стены без окон. То, спускались, то поднимались по каким-то скрипучим лестницам. Кругом заросли паутины (ну, чисто, старый добрый фильм про Фан-Фан Тюльпана). Наконец, какое-то узкое оконце. – «Коля! Посмотри, где мы!» – Посмотрел. Но, откровенно говоря, не помню куда мы попали. Понятно, что куда-то весьма далеко.

После выпуска наши пути разошлись и уже не пересекались. Интернета еще не было, а что до писем, то менялись адреса, житейские обстоятельства и т.д. По некоторой информации, Женя достиг определённых высот в своей жизни и был одно время депутатом Госдумы. Удачи ему и здоровья!

Следующим, за Пудовкиным, идёт капитан второго ранга Вощаный В.Г. Надпись на фото – командир роты парадного полка. Весьма долгое время он был майором, но, поскольку служил в ВМФ, по всей видимости, к ноябрьскому параду в Москве, звание ему было соответственно изменено на морское. Но, по привычке, мы его так и называли майором. Конечно, про себя. Проводил с нами обучение стрелковому оружию и каким-то элементам военного дела. Несмотря на вечно строгий вид, в общем-то, был нормальным человеком.

Фото прямо над ним – начальник строевого отдела училища В.Н. Соколов. Конечно, сильно запомнился подготовкой к московскому параду. Его слэнг в адрес курсантов: «Ну, что вы ходите, как коты по горячей каше!» – безусловный крылатый перл! Начальник училища зачем-то сделал ему замечание: – Надо команду «Равняйсь!» произносить раздельно, чтобы курсанты на «Рав!», как бы встрепенулись, а на «…няйсь» – поворачивали головы (вообще-то, команда произносится протяжно и слитно). Мы видели из нашего строя, как мучился этот воин, произнося команду, согласно требованию адмирала. К счастью, через какое-то время адмирал отменил свое мнение. Надо было слышать первую правильно данную команду! И какое облегчение было на лице Соколова! Как бы там ни было, а для нас это был пример подчинения: нравится – не нравится, а выполняй!

В левом нижнем углу – фото совершенного легендарного человека – начальника нашего спецфакультета, а впоследствии заместителя по научной и учебной работе Олега Леонидовича Нагорских. (О.Л. сменил знаменитого подводника Ю.В. Брамана, уже упоминавшегося выше). Подводник, командир электромеханической боевой части первой АПЛ с реактором на ЖМТ (К-27). В те времена только накапливался опыт эксплуатации реакторов на жидком металле. И Олег Леонидович внёс очень много в это освоение. Его подводная лодка была выведена из эксплуатации после тяжелейшей аварии, предусмотреть которую, было невозможно. Тем не менее, были получены уникальные данные по использованию жидко-металлического теплоносителя. В дальнейшем, мы в 1984 году встретились уже в Военно-Морской Академии им. А.А. Гречко (сейчас, ВМА им. Н.Г. Кузнецова). Там, контр-адмирал Нагорских О.Л., также был начальником кораблестроительного факультета, участвовал в экзаменах нашей группы. Конечно, общение было кратким. Но всегда приятно общаться с человеком, который тебя помнит, хотя прошло довольно много лет – а это именно так и было.

И наконец, на этой странице внизу в центре, Павел Герасимович Михайлов – последний командир нашей роты на пятом курсе. Наш Юрий Петрович весь ушел в науку в то время. Нас принял адьюнкт капитан-лейтенант Кобзев В.В., впоследствии ставший большим ученым в своей области (профессор, д.т.н), и через недолгое время его сменил Павел Герасимович. До этого он был командиром другой роты нашего набора в 1966-м году. Также, той ротой до П.Г. командовал капитан 3 ранга Староверов – очень подтянутый строевой офицер, всегда его привлекали к разным парадным расчетам. Очень красиво, он отдавал честь саблей, с каким-то немыслимым пируэтом. На очередной тренировке начальник училища запретил это движение: «А, то, перепугаете министра, понимаешь…». Возможно, этот офицер нам встретится в дальнейшем. Знаю, что оба были любимы народом соседней роты, хотя и были весьма требовательны. Да и мы, помним Павла Герасимовича мудрым наставником.

Правее Михайлова Павла Герасимовича заместитель начальника факультета по политчасти Булатов С.М. Запомнился своим добрым отношением к курсантам. Любой мог к нему обратиться за советом. Не докучал всякими догмами.

Вот и закончилась первая страничка. Назвал только тех, с кем реально общался, в той или иной степени. Не названными остались некоторые офицеры из окружения командования училища и факультета. Это не означает, что они вне моей памяти. Конечно, я их помню внешне и по каким-то делам. Просто, моя цель – упомянуть более детально тех, с кем довелось общаться.

* * *

Вот, и открылись первые страницы с преподавателями. В той или иной степени, довелось общаться почти со всеми. Но, всего несколько слов о тех, с кем пересекался более-менее часто.

Практически – все бывшие подводники, имеющие большой опыт. На этой страничке, в основном, преподаватели кафедры №1 нашего спецфакультета (эксплуатация ГЭУ). Возглавлял её на то время – профессор Алёшин В.И., доктор технических наук. На правом краю – уже упоминавшийся учёный, д.т.н. Губинский А.И., изучавший направление «человек-техника». В нашу бытность на 4-м курсе к нему ушёл и защитился по той же проблеме наш командир роты «папа Грек», всеми нами любимый Юрий Петрович Гречко. Любимый, несмотря на жесткость своего руководства нами, начиная еще с первого курса.

В нижнем ряду, в середине – Ерёменко В.А., служивший, в числе многих наших учителей, на первой нашей атомной подводной лодке (К-3 «Ленинский комсомол»). Также, довелось сдавать ему досрочно экзамены и, неудачно – на четвёрку. Мой приятель Саша Михайловский вытащил вопрос по алгебре-логике Буля и впал в ступор. Ничего у него по этому вопросу не было. Отдал ему на подготовку к ответу свой конспект, где несколько страниц было отведено этому делу – малопонятно, но всё-таки было. А мне достался вопрос по автоматике регуляторов мощности ЯР, в которых Виталий Анфимович был крупным специалистом. Всякие нюансы – и я поплыл. Конечно, после меня, слушать заумную Булеву логику от Сашки, преподавателю было не под силу (всё потрачено на меня) – и тот, на автомате поставил ему отличную оценку. Узнав, что я не подтвердил звание отличника (вторая четвёрка!), командир роты, Юрий Петрович, готов был меня съесть вместе с пуговицами.

* * *

На другой странице – уже немного вперемешку, кафедры разных направлений.

Все офицеры, также, как и на предыдущей странице – совершенно, заслуженные подводники, отличившиеся в боевых действиях в годы Великой Отечественной войны. Здесь мы видим Шаповалова М.И. (ПЛ С-56) с кафедры ЯР, второй слева – капитан первого ранга Кружалов А.Д. (ПЛ Щ-310) – преподаватель, начальник кафедры. Безусловно, и остальные имели не меньшие заслуги. Но, почему-то, в наши времена мы и не догадывались, с какими легендарными людьми мы имеем дело. И только на парадных построениях открывали рты от изумления при виде боевых орденов.

В центре – на фото преподаватель по электротехнике Питулайнин Николай Михайлович. Где-то на 4-м курсе нас отправили на субботник в старый училищный лагерь. Привести в порядок территорию и т.п. Нам с моим приятелем надо было досрочно сдать экзамены, в т.ч. и ему. Чтобы договориться о времени, мы с Сашкой взялись помогать носить, какие-то брёвна. На наш вопрос: «Когда же можно подойти», – Николай Михайлович попал в ловушку. Бревно бросить не может – он впереди. И гневно пытается оглянуться на двух прилипчивых мух. Но, всё-таки уступил.

В назначенное время мы пришли на кафедру. Мне попался чисто практический вопрос о работе автоматических регуляторов напряжения. Что-то я запутался в схеме, пыхтел, страдал, но всё-таки ответил с некоторым скрипом, на пятерку. Преподаватель прочитал нам неслабую мораль в завершение, что когда мы придём на действующий флот – там, так мягко к нам не отнесутся (как в воду смотрел!). Почти 13 лет довелось в той или иной степени иметь дело с АРН на первом поколении – часто вспоминал этого замечательного человека. Впоследствии он был начальником второго факультета и заместителем начальника Училища.

Под фотографией Питулайнина – доцент Ляпин М.Ф. с кафедры ядерных реакторов. Читал у нас лекции. Один эпизод: я бегу по лестнице вниз на построение роты с каким-то знаменем наперевес. На выходе внезапно открывается дверь – с улицы входит Ляпин. Прямо в него – острый набалдашник древка этой хоругви. Как он с ужасом увернулся – до сих пор помню. Но, гипотетически, некоторая месть с его стороны – получилась.

Мне на экзамене по ЯР попался самый сложный вопрос (по нашему представлению) – вывод уравнения гомогенного реактора с отражателем (помню, название по сей день). В конспекте – это 5-6 страниц мелким почерком с непрерывным продолжением. Как обычно, перед своей очередью, что-то листаем, читаем – известная попытка надышаться перед смертью. И, как-то удачно, я просмотрел этот вывод – буквально сфотографировал глазами перед входом. И вытянул этот вопрос. Вся доска была исписана мелом до конечного результата. Мало того – в процессе вывода я сам понял ранее непонятный нюанс замены знаков. А Ляпин только взглянул вскользь и, ничего не спрашивая, объявил четвёрку. Я так растерялся, что ничего не сказал, хотя свой вопрос знал блестяще. До сих пор жалею, что постеснялся настоять на своём. Папа Грек меня за эту четверку, чуть не прибил логарифмической линейкой.

Слева от Ляпина М.Ф. – профессор Гусев Б.Д. – в скором будущем начальник кафедры ЯР. Его сын Леонид учился курсом младше – с золотой медалью закончил и полностью повторил путь отца, став известным ученым.

А еще левее – начальник кафедры ЯР на наше время – профессор Кузнецов Н.М. Читал курс парогенераторов – не хилая по сложности наука.

* * *

На этой страничке альбома, также перемешаны все кафедры. Практически все они вели у нас какой-либо предмет.

В верхней строчке в середине – преподаватель Арсентьев В.В. с первой кафедры. Не помню, уж, почему, но у меня с ним сложились очень уважительные отношения – всегда здоровались без какого-то официоза, о чем-то он спрашивал и т.п. Как-то встретились на пляже в Алуште, уже после выпуска, где он отдыхал с семьёй. Очень заслуженный офицер и ученый, закончивший Училище в годы войны, как и многие его сослуживцы. Никогда они не выставляли на показ своих званий и заслуг – ни научных, ни военных. А, история у каждого – дай Бог!

Правее – кафедра физкультуры и спорта: Малышев и Пушечников – оба, один за другим были начальниками кафедры. Я почти всё время обучения был тесно связан с этой кафедрой – в сборной по морскому многоборью, водному поло и т.д.

Средний ряд начинается преподавателем кафедры автоматики Данишевским Б.В. Он был старшим на нашем перелёте на Камчатку для практики на атомных ПЛ по окончании 3-го курса. Транспортный самолёт АН-12 доставлял нас туда трое с лишним суток с многочисленными посадками по всей трассе. Б.В. Данишевский охотно участвовал в футбольных баталиях с нами на стоянках – как правило, на военных аэродромах (в дальнейшем – д.т.н., профессор).

В середине среднего ряда фото Баленко Ю.К. – с кафедры автоматики, в будущем – профессора, д.т.н., заместителя начальника Училища по науке. Интересный момент в воспоминаниях академика Саркисова А.А.: «Во время наладочных работ на первой АПЛ К-3 множество народу перемещалось на пульт ГЭУ и обратно. Тогда Анатолий Петрович Александров, лично курировавший все эти дела, вытянутыми ногами перекрыл вход на пульт. Перешагивать через академика – наладчики, как-то постеснялись. Единственное исключение было для Юрия Корниловича Баленко, бывшего в ту пору командиром группы автоматики, который постоянно ходил, то в реакторную выгородку, то на пульт, настраивая систему управления и защиты. Перешагивая через ноги будущего Президента Академии наук, Ю.К. Баленко, в отсутствие лишних помех, эффективно выполнил свою работу» (Саркисов А.А. «Воспоминания. Встречи. Размышления» Изд. РАН, 2012 г. Стр. 280).

Академик Александров А.П. лично принимал участие в физпусках активных зон реакторов всех первых наших АПЛ. Изучая технологическую инструкцию по управлению ГЭУ на своей ПЛА К-42, я очень гордился, что держу в руках документ с правками САМОГО! Почти к каждому пункту чёрными чернилами, мелким почерком, им были дописаны уточнения и поправки. Исторический раритет! Конечно, после списания корабля, сожгли в какой-то котельной. А, жаль!

Анатолий Геннадьевич Крючков

В одном ряду с Баленко Ю.К. и Ерёменко В.А. должен бы быть, Анатолий Геннадьевич Крючков – их сослуживец по первой нашей атомной подводной лодке К-3. Но, к сожалению, почему-то его фотографии (да и не только) в альбоме нет. Это мой руководитель дипломного проекта по первой кафедре (эксплуатация ГЭУ). Безусловно, подготовка мною проекта и отличная защита – его заслуга.

В нижнем ряду второй слева – преподаватель кафедры морской практики Беспяткин М.А. Я с ним мало пересекался и всегда завидовал участникам ежегодных походов на ялах, которые он возглавлял. Ходили ли они сами на вёслах и под парусом, или их таскал на буксире обеспечивающий катер – не знаю. Но всегда были торжественные проводы всем училищем от западного спортзала (там, где спуск к Неве со львами).

Наверное, попадали в эти походы, какие-то избранные – не без влияния сына начальника училища. Так или иначе, Беспяткин М.А. и сын Аркадия Терентьевича – получили звание мастеров спорта за эти походы (возможно – по туризму).

* * *

Следующий лист.

В центре Николай Петрович Муру, профессор, д.т.н. – выдающийся ученый с кораблестроительного факультета – преподаватель теории корабля, остойчивости и непотопляемости ПЛ. Я о нём упоминал в своих военных заметках. После гибели К-8 из-за потери продольной остойчивости, было усиленное внимание к этому предмету. Николай Петрович читал нам лекции, приходя со своего факультета. Это было настолько грамотное и умело доведённое до нас обучение, что я по сей день помню всю эту диаграмму надводной остойчивости ПЛ со всеми её моментами, плечами и критериями.

Николай Петрович очень известен в аварийно-спасательной службе своими расчетами по подъему затонувших кораблей и судов. При опрокидывании линкора «Новороссийск», если бы прислушались к его рекомендациям, обошлись бы, в разы меньшими жертвами. Они заключались в немедленном продольном контрзатоплении кормовых артпогребов, интенсивной подаче воздуха в отсеки корабля и буксировке на прибрежную отмель. Но, начали вместо этого резать днище, и корабль потерял плавучесть. Спохватились, когда линкор полностью ушел под воду. До этого держался на плаву 18 часов. Совсем недавно имя «Профессор Николай Муру» получил новейший спасательный буксир ВМФ. Достойное название!

Справа от него профессор Патрашев Анатолий Николаевич, выдающийся ученый по теории и практике гидродинамики. Патриарх этой науки, вырастивший многих ученых и создавший практическое применение на флоте. Тем не менее, как обычный преподаватель, принимал экзамены у нашего класса и ему попался мой приятель Саша. Есть фото, где учёный его внимательно слушает и испуганные глаза Александра. Но добрейший человек Анатолий Николаевич прекрасно понимал, с кем он имеет дело, и так вёл экзамен, что даже самый бестолковый курсант вдруг понимал, что же ему надо отвечать.

Саркисов Ашот Аракелович (в будущем начальник Севастопольского ВВМИУ – однотипного с нашим, вице-адмирал, академик РАН) – ученик А.Н. Патрашева. Ашот Аракелович был высочайшего мнения о своем наставнике, и ещё в военные годы посвятил ему отдельную статью в своих воспоминаниях с деталями, о которых мы и представления не имели.

В моей памяти – Анатолий Николаевич в парадной форме, уже в годах, на каком-то очередном торжественном построении в составе преподавателей (не менее заслуженных). Все проходят торжественным маршем, и никак наш патриарх не попадает со всеми в ногу. Но старается. Все уважительно делают вид, в том числе и адмирал, что как бы так и надо.

В середине нижней строчки – фото профессора Косарева В.В. Он активно изучал космологические проблемы, и однажды я слушал его лекцию по этому вопросу. С тех пор книжки с разными темами по устройству Вселенной – постоянно обновляются в моей библиотеке.

* * *

Ниже – следующая страница с нашими учителями:

Первое фото – начальника кафедры турбин профессора Сенова А.М. Рядом с ним преподаватель теории и эксплуатации паровых турбинных установок Серебровский В.Л. На одном из экзаменов я ответил свой вопрос слово в слово по конспекту его лекции. И, видимо, этим очень расположил его к себе (понятное дело – какой преподаватель не оценит, что его труд запомнен и изучен). Помимо этого, как-то мы пересекались по общественной нагрузке. В конце пятого курса, когда я поменял Север на Камчатку, Серебровский очень меня убеждал пойти служить на Север (жизненный опыт!), сказав, что может помочь в осуществлении. Но, я отказался. Впрочем, не жалею – кто его знает, как бы оно всё сложилось…

Все преподаватели на этой страничке знакомы, и в той или иной степени – со многими пересекался. Надо отметить в середине нижней строки начальника кафедры морской практики А.В. Прибавина. Рослый, могучего телосложения, запомнился еще со времен двухмесячного курса молодого матроса в лагере Училища в Приветнинске.

Безжалостно гнобил по знанию устройства яла, приговаривая: «Уздечку конскую держи, если не знаешь…» Помню, что я отличился – единственный, кто правильно назвал деталь шлюпки, на которую навешивается перо руля (штырь!), и был за это освобожден от зачета.

Ордена на груди Алексея Васильевича говорят о многом. Рядом с ним капитан первого ранга Ососков А.И. Оба они служили в годы войны на подводном минном заградителе Л-21. Прибавин А.В. был штурманом и командиром БЧ-4 (связь). А.И. Ососков – на этой же подводной лодке – командиром БЧ-2 (минёр) и БЧ-3 (артиллерия). В своем заключительном походе в условиях сильнейших штормов зимней Балтики их минзаг утопил шесть кораблей противника. При общении с обоими, чувствовалось, что это боевые командиры-подводники, и ничем это не затмить. Боевые награды с командирскими знаками – свидетельствуют об этом.

* * *

Следующая страничка, в большей части, с нашим замечательным гражданским персоналом.

Не все из них вели свои предметы у нашего класса и к тому же мы были разделены, например, на английскую и немецкую группы. Так что, помню не всех. В центре фото преподавателя с кафедры физкультуры и спорта Васипова Андрея Сергеевича. Он вёл секцию бокса и был весьма требователен к своим подопечным. Если кто и хотел заняться этим спортом, то должен был сам приобрести боксёрские перчатки, хотя, конечно, они были в инвентаре. Тогда, я может и не понимал этого требования (хватает же!), но сейчас понимаю: человек, купивший себе личный инвентарь – так просто не бросит эти занятия. С его разрешения я посещал тренировки боксёров чисто для себя – очень динамичные, с элементами спарринга.

У нашего класса Андрей Сергеевич вёл положенные занятия и немало мы пролили пота, осиливая подъёмы переворотом и силой на перекладине. Наш народ, ростом помельче (Витя Багров) выполнял эти упражнения шутя, а многим было не до шуток. Не перевернёшься положенное количество раз – в отпуск не поедешь.

Васипов А.С. в совершенстве владел приёмами боевого самбо и ближе к окончанию учебной пары показывал их нам. Очень часто в качестве подопытного кролика вызывал меня и требовал сопротивляться изо всех сил. Никогда не забуду первого своего опыта – демонстрацию снятия часового. Не успел я понять, что происходит, как уже лежал на животе с заломленной головой и сдавленным горлом. Какое там – сопротивляться! Отдышаться не мог. После я уже был настороже, но толку было мало. Хотя я и был на голову выше ростом и внешне мощнее, но Андрей Сергеевич проводил свои приёмы неожиданно и молниеносно. Про себя я его называл тайным киллером (конечно, уважительно и с восхищением). Много-много позднее, когда я занимался каратэ дайдо-дзюку (ныне, называется кудо), вспоминал его часто.

В спарринге никогда не знаешь, на кого нарвёшься – передняя шеренга была из бойцов-международников и мы из дальних рядов смещались к ним по кругу. Выхожу против цветного пояса и думаю: – вот он, Андрей Сергеевич…Эти занятия без всякой имитации ударов были в то время для меня просто необходимой разрядкой – погоны уже были весомые и голова нуждалась помимо мозгов в некоем стрессе. Ко мне Васипов относился дружески, видимо, чувствуя мой интерес к его занятиям на секции и с группой в спортзале. Однажды посетовал, что я не боксёр: «С такими руками был бы хороший прогресс…»

Под стать Андрею Сергеевичу был и преподаватель Петров Владимир Иванович – профессиональный борец, очень физически сильный, со сломанными на борцовских коврах ушами. Добрейшей души человек (фото, крайнее справа) – мы с ним часто пересекались на подготовке к разным соревнованиям.

А между этими двумя спортсменами фото красивой женщины – Штеккель В.М. Она преподавала материаловедение еще на первом курсе, и я до сих пор помню аустенитные стали, которые мы проходили. Сдавал ей экзамен и вроде бы неплохо. Также, помню, что этот же предмет вёл доцент с созвучной фамилией Геккель.

Ниже фото (немного испорченное бликом от вспышки) – преподавательницы квантовой физики Гуревич Мириам Ерухимовны. Помню процесс вывода ею на доске знаменитого уравнения Эйнштейна (конечно, только то, как она заполняла доску этими неслабыми формулами и сам, конечный итог – про скорость света в квадрате).

А рядом фото англичанки нашей группы Головкиной Инны Александровны. Нас было всего человек шесть или семь. Два нахимовца – военные переводчики-референты Шурик Соловов и Виталик Кирюхин, страдалец Женя Малозёмов, я и еще кто-то. За два учебных часа Инна Александровна клещами выжимала из нас технические переводы и всякие правила. Особо говорить нас не учили, а умение переводить – требовалось. Поэтому каждое занятие начиналось с проверки техминимума – что-то, около двух-трёх десятков новых слов: на русский и обратно.

Меня выручала фотографическая память. С моими тренировками особого времени на зубрёжку не получалось. Поэтому я перед занятием в течение минут десяти внимательно смотрел на этот конспект-словарь и всё получалось. Часто по списку она меня вызывала первым – перед глазами стояла страница со словами, и осечек практически не было. Принцип у Инны А. был такой: две ошибки – двойка. Спотыкались даже наши нахимовцы. Не говоря уж, о Жене Малозёмове. Бедный Женя – как на Голгофу. Вот уж, для кого это было пыткой! Каким образом, он вытянул весь этот курс – не представляю. Но мук претерпел, более чем. Конечно, Инна Александровна понимала, с кем имеет дело (далеко не во всех школах инглиш был на высоте). Но Женя насиделся без увольнений – изрядно.

Однако, для меня самое уязвимое начиналось с проверки перевода текста. Фотография страничек со словами-переводами постепенно таяла. И вот – мой отрывок: все слова знакомые, а перевод не помню. Инна возмущается: «Да только что, вы с блеском ответили техминимум! – В чём дело?! « – Я, что-то мычал, блеял в свое оправдание, но один раз не сработало – тоже пришлось лишиться увольнения.

Но самое крутое достижение было, когда под занавес английского обучения сдавали т.н. тысячи. Это перевод большого технического текста с любого места. Я вернулся с тренировки поздно ночью. Шура Соловов был дежурным по роте, и я попросил его перевести заданный текст, к которому еще и не прикасался. Примерно целый час он мне читал перевод, а я следил глазами по строчкам на страницах. На зачёте за свой отрывок получил пять с плюсом, а Шурик, по-моему, двойку, под возмущения Инны Александровны. При этом, она ставила меня ему в пример. Ну, что тут скажешь!

Внизу в середине фотография нашего баталера – Зеленковой Лидии Петровны. Не просто так, это фото выделено несколько крупнее. Все пять лет Лидия Петровна относилась ко всем нам, как к своим детям. По-моему, каждая рота воспринимала её за свою. Лично я был уверен, что она обеспечивает форменной одеждой, обувью и бельём только нас. Всех помнила по именам, что очень даже грело в неслабых суровых условиях первых лет, когда для всех ты только лишь – товарищ курсант.

Я уже где-то упоминал, что как-то увидел старую ленточку от бескозырки с буквами «ВВМИУ им. Дзержинского», которой она перевязывала стопку полотенец. Буквы были крупнее наших, стандартных, и выполнены в стиле этакой старославянской вязи. Выпросил эту ленточку, отгладил и носил до самой замены бескозырок на фуражки. Потом кто-то из младших, выпросил у меня эту ленточку. Отдал – о чём сожалел, спустя годы. Такая память! Много позднее, купил в центральном музее ВМФ нашу стандартную ленту с якорями и той же надписью, которая украшает теперь дома некий ностальгический коллаж. И как ни странно, при взгляде на эту ленточку с якорями, сразу вспоминаю Лидию Петровну.

Слева от Зеленковой Л.П. фото майора Березина В.К. с кафедры физподготовки. Я о нём уже упоминал где-то в своих заметках. Он принял наш набор в первые дни лагерного сбора после поступления в училище. И каждое утро – три километра по балтийскому песку. Майор Березин впереди длинной курсантской колонны, бегом, еще и успевая вернуться, проверить строй и снова его возглавить. А мы: в трусах-ботинках при любой погоде, увязая и спотыкаясь – костерили его про себя, но остановиться не смели, пока на берегу Финского залива (октябрь-месяц) не звучала его команда: «Форма одежды «Ноль!». И в воду! Закалялась, в общем-то, сталь!

Вот и закончились фото незабвенных наших учителей. Очень жаль, что не все, почему-то попали в наш альбом. Нет фото преподавателя высшей математики Галины Александровны Сковородкиной – молодой на то время, красивой и очень требовательной. Когда я сдавал письменный экзамен при поступлении, мне никак не дался один из двух примеров. Он мне попадался при подготовке, в сборнике задач с ответами – но, именно на него подробного ответа и не было, а только конечный результат: икс равен единице. Еще в школе, мой приятель Толя Логвинов решил этот пример по моей просьбе и что-то на бегу мне объяснил. Но я оставил на потом, да так и не вернулся к этой теме. И вот – расплата! Три часа я бился, исписал тьму листов (знал ведь, ответ!), но так, толком ничего и не родил. Зато другой пример – сразу написал начисто без черновиков. Всё это весьма удивило Галину Александровну, о чём она на устном экзамене, мне так и сказала. В пачке черновых листов – всё вокруг да около по первому примеру, в общем-то несложному, но с правильным ответом, почему-то без раскрытия решения. А в черновиках по второму примеру, несравненно более трудному – ничего не нашла. И долго меня гоняла по каким-то неравенствам, пока не убедилась, что я не потерянный для математики.

К своему счастью, так оно и было – успешно я решал многочисленные контрольные. Но на завершающей – меня не было (сборы!), и по правилам тех лет эта контрольная была вынесена на экзамен. И, конечно, в самой сложной форме. Справился с блеском, после чего, уже перешел к билету. Тут была еще одна психологическая проблема – несколько раз на проходной, нагруженный, то вёслами, то спортивными винтовками, я сталкивался с Галиной Александровной: «А я, в ваш класс на консультацию!» (Это в вечернее-то время!) Покаянным голосом в ответ: «А я на тренировку!» – «Ну-ну, на экзамене встретимся…» На пятёрку в дипломный лист я, наверное, не тянул (а, мог бы!), но четвёрка, несмотря на такие вот казусы – в него попала.

Много позднее, увидел фото учительницы в юбилейном выпуске книги об училище. Уже в годах была Галина Александровна. Всегда мечтал встретить её с букетом цветов, но видимо – не судьба.

*  *  *

Жаль, не вошли в альбом фотографии сотрудников медицинской службы Училища, которую возглавлял в 1966 году полковник медицинской службы со сложной фамилией Иоаннисиани Г.Г. (Кстати, именно поэтому и запомнилась!).

Нашу роту (11А и далее все пять лет) вела замечательная женщина, отличный врач – Лариса Сергеевна Васильева. Исключительной доброты человек – запомнились ежегодные осмотры, на которых она была к нам очень внимательна и с каждым разговаривала, как с ребенком. Я очень редко обращался в санчасть и к лечащему врачу нашей роты. Всего три раза: с сильным нарывом над левым глазом, по возвращении с первой практики (видимо влез грязной рукой в какую-то царапину).

Мгновенно она меня упекла в главный госпиталь, и если бы не это, как знать… Глазной хирург провела скальпелем и убежала отмываться от фонтана из этой пули, размером с кулак пионера. Второй раз – это после взрыва в руке взрывпакета на учениях «Зарница». Весь заряд смолы пришелся прямо в лицо, к счастью – снизу вверх. Добрая женщина истратила на протирку меня, наверное, весь запас их медицинского спирта. И третий раз я к ней обратился, уже, будучи офицером.

Пришло время поступать в училище моему молодому приятелю (родители дружили всю жизнь семьями) Серёже Чернышёву. Он боялся, что не пройдет по каким-то шумам в сердце, и я написал ей письмо с просьбой возможного решения этой проблемы. И Серёжа, показавший ей это письмо, поступил.

Пришел к нам на К-115, где я уже был командиром БЧ-5. Назначен был командиром турбинной группы (сменил Валентина Дубенского – очень достойного предшественника). Проявил себя во многих непростых ситуациях. Я настоял на его назначении командиром первого дивизиона перед своим убытием со 115-й (меня сменил Женя Захаревич), хотя всегда предпочитали на эту должность управленцев (КГДУ). Через некоторое время Серёжа стал на К-115 командиром БЧ-5. Вышел на пенсию, уехал с Камчатки. Сын окончил ВВМУ им. Фрунзе (ныне Морской корпус Петра Великого) и продолжает службу на флоте. К сожалению, Серёжа прожил недолго. Но, так или иначе, Лариса Сергеевна – в основе этой династии военных моряков. Вечное ей – спасибо!

В нижней части этой фотостранички, не просто так, помещена фотография нашего командира роты Юрия Петровича Гречко. Он рядом с курсантским названием лаборатории, в которой стал работать в дальнейшем под руководством крупного ученого по проблеме «Человек-техника» Губинского А.И. Лаборатория эта размещалась в подвале санчасти.

* * *

Конечно, не всех могу упомянуть сам, но имена и фамилии – в памяти и на слуху. Надеюсь, что многие еще продолжают нести умное, доброе, вечное – даже, и не находясь на этой работе… Здоровья им и долгих лет. Ну, а многих, конечно, уже нет – (через совсем короткое время – 50 лет нашего выпуска). Добрая им всем и светлая память!

Но, на дальнейших страничках, так или иначе, многих мы еще увидим.

Далее

В начало